CC BY
340
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2008. № 4
А.В. Сопов
ПРОБЛЕМА ЭТНИЧЕСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ
КАЗАЧЕСТВА И ЕЕ СОВРЕМЕННОЕ ПРОЧТЕНИЕ
На сегодняшний день господствующими в общественном сознании и в научной литературе являются две полярные теории происхождения казачества. Первая из них, по меткому определению И.Г. Яковенко1, может быть названа «казенной» и возводит казачество к вольнице беглецов из русских земель в Дикое поле. Бежавшие от феодальной эксплуатации в Степь «искатели воли» (в основном крестьяне и холопы) и создали, по мнению авторов этой теории, к середине XVI в. особую общность — «казачество», постоянно подпитываемую новыми потоками переселенцев из Центральной и Западной России. Данная точка зрения окончательно сформировалась в советское время, доминирует в представлениях большинства неказачьего населения и закрепилась в умах десятилетиями школьного преподавания. Сторонники «казенной» теории рассматривают казачество как безусловно русскую (или украинскую) по происхождению группу населения, в ходе особых условий существования (пограничье, постоянные войны и набеги) выработавшую специфические черты: особую военную организацию, жизненный уклад, общинный быт и др.
Согласно второй теории, приверженцами которой являются прежде всего некоторые представители «казачьей науки»2, вольно-казачье движение и др., казаки — это особый этнос, возникший еще в античную эпоху (в начале нашей эры) от смешения туран-ских, скифских, меото-славянских, аланских и прочих племен, среди которых была распространена славянская речь3. Подобная трактовка казачьей этнической истории позволяет обосновать обособленность казаков от остального русского населения, объясняет их национальную самоидентификацию и культурно-бытовое своеобразие.
Возрождение казачества, вспышка интереса к нетрадиционным подходам в изучении его этнической истории придали упомянутой теории идеологическую окраску, сделав ее знаменем
1 См.: Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр // Родина. 1995. № 10.
2 Казачий словарь-справочник: В 3 т. / Сост. Г.В. Губарев; ред. изд. А.И. Скры-лов. Сан-Ансельмо, Калифорния, США, 1968; Савельев Е.П. Казаки. История. Владикавказ, 1991; и др.
3 Казачий словарь-справочник... Т. 2. С. 25.
наиболее радикальных ревнителей национальной исключительности казаков.
Помимо указанных существует довольно большое количество, условно говоря, «промежуточных» теорий происхождения казачества.
А.А. Гордеев, автор «Истории казаков»4, связывает происхождение казачества с тем, что забираемые в Золотую Орду русские юноши (в качестве «дани кровью» — «тамги») использовались там для охраны степных границ и несения ямской службы и воспринимали уже готовые формы военной и общественной организации степняков (монголов и половцев).
По мнению крупнейшего российского историка Р.Г. Скрын-никова, казачество возникло от слияния немногочисленных русских переселенцев с жителями татарских станиц в степях.
Л.Н. Гумилев, неоднократно подчеркивая происхождение терских казаков от хазар-христиан, в целом возводит казачество к крестившимся половцам.
Уже упоминавшийся нами И.Г. Яковенко убежден в том, что казачество возникло в результате половецко-русского смешения при явном доминировании половцев. По его мнению, антропологические (форма черепа, конституция) и этнографические данные (особенности бытовой культуры и песни) выдают в казаках природных степняков5.
И.Я. Куценко считает, что казачество — это своеобразная и «самобытная народная демократия... превратившаяся в служилое сословие»6.
Кроме этих наиболее известных современных теорий существует и целый ряд не потерявших актуальности исторически более давних версий.
Первыми, кто пытался выяснить вопрос казачьего этногенеза, были в XVII в. поляки Павел Пясецкий и Веспасиан Коховский, считавшие, что казаками (или козаками) назывались люди, которые верхом на лошадях были быстры и легки, как козы.
В XVIII в., основываясь также на созвучии в названиях, казаками стали считать остатки или потомков различных народов.
Г.И. Грабянка, а за ним А.И. Ригельман возводили казаков к хазарам'.
4 См.: Гордеев А.А. История казаков. М., 1992.
5 См.: Яковенко И. Указ. соч. С. 70.
6 Куценко И.Я. Кубанское казачество. Краснодар, 1993. С. 24.
7 См.: Пясецкий П. Chronica / Пер. архимандрита Леонида // Памятники древней письменности. М., 1887. Т. 68; Грабянка Г.И. Хроника о предельной брани Богдана Хмельницкого с поляками // Российский магазин. СПб., 1793. Ч. 2, 3; Ригельман А.И. История или повествования о донских казаках. М., 1846.
Ян Потоцкий видел в казаках потомков тех косогов, которых великий князь Mстислав Владимирович поселил в XI в. на Чер-ниговщине.
По мнению В.Н. Татищева, в Египте был город Черказ (отчего впоследствии русские люди называли казаков черкасами)8, жители которого переселились на Кавказ и стали именоваться косога-ми. Из Кавказа выводил казаков и Петр Симоновский, сближая римское название Гиркании (историческая область на Кавказе) с латинским словом HIRKUS — козел.
Были и другие попытки объяснить происхождение казаков. Польский историк Mарцин Кромер и русский князь M.M. Щербатов9 считали их остатками половцев; Вольтер в «Истории Карла XII» — остатками татар; H.M. Карамзин, CM. Соловьев, В.Б. Броневский10 — потомками тюркского народа, жившего на юге России и известного под именем Черных Клобуков; польский хроникер Mартин Бельский, дядя которого был первым старшиной в казацком войске в начале XVI в., полагал, что казачество выделилось в особую общность благодаря своему умственному складу, характеру и условиям жизни.
В целом взгляд Бельского на казачество как на класс рыцарей разделял и французский инженер Гийом Лавассер де Боплан11, около двадцати лет пробывший на Украине, и украинский летописец Самоил Величко.
Н.И. Костомаров12 считал казаков мещанами, которые сначала ходили на юг на промыслы, а затем принуждены были вооружаться и вести военный образ жизни.
Г.Ф. Карпов и Б.Е. Тумасов связывают казачество с княжескими дружинами; профессор П.В. Голубовский — с бродниками13, которые еще в домонгольские времена (XI-XII вв.) занимали степные места.
Особой точки зрения на происхождение казачества придерживались профессор В.Б. Антонович и самый крупный и авторитетный историк кубанского казачества Ф.А. Щербина14. Они связывали
8 См.: Татищев В.Н. История российская. M., 1968.
9 См.: Kromer M. De origine et rebus gestis Polonorum libri XXX. Basel, 1955; Idem. Polonia sive de situ, populis, moribus, magistratibus et republica Regni poloniae libri duo. Köln, 1577; Щербатов М.М. Соч.: В 2 т. M., 1896, 1898.
10 См.: Броневский В.Б. История Донского войска. Описания Донской Земли и Поездки на Кавказ. СПб., 1833, 1834.
11 См.: Боплан Г. Описание Украины. M., 1832.
12 См.: Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. M., 1993.
13 См.: Голубовский П.В. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. M.,
1884.
14 См.: Щербина Ф.А. История Кубанского Казачьего Войска: В 2 т. Екате-ринодар, 1910-1913.
происхождение казачества с древнерусскими вечевыми общинами. «Несомненно, — пишет Щербина, — что казачество появилось на смену вечевого уклада народной жизни, хотя, разумеется, и под влиянием экономических причин. Жажда свободы и стремление к народоправству были прямым наследием вечевых порядков...»15
А.С. Пушкин16 и М.К. Любавский17 считали казачество частью русского народа. «Казаки, — читаем у Любавского, — не остатки каких-то древнеславянских вольных общин на пограничье русской оседлости, а вооруженные артели промышленников, вытянутых из пределов этой оседлости пустотою степей»18.
А.П. Певнев19 видит в казаках потомков рязанских и мещерских стражников, защищавших русские поселения от татарских набегов в эпоху господства Золотой Орды.
Е.П. Савельев20 смотрит на них как на исконных обитателей берегов Азовского и Черного морей, Дона и Нижнего Днепра. По его мнению, «остатки ордынских казаков, не присоединившиеся к киргизам — своим соплеменникам, образовавшим новое ханство, могли быть первым ядром, около которого копились русские беглецы. Скоро это ядро могло исчезнуть от безженства... и русское поколение... остаться хозяином союза»21.
С.Д. Охлябинин22 возводит первоказаков к авангардным отрядам монголо-татарских войск — бессемейным удальцам, которые находились затем на регулярной службе у татарских баскаков, взимавших дань с русских земель, а спустя столетие вместе с хозяевами перешли на службу к русским князьям, сделавшись особым родом войск.
И наконец, по мнению И.М. Каманина23, казачество — «исконное землевладельческое и земледельческое туземное южнорусское население, сознающее свою национальную особость и преданное своей вере». Добровольно признав сначала власть татар, а потом перейдя под владычество Литвы, оно при вторжении в его жизнь чуждых шляхетско-католических начал стало стремиться к обособлению, но из-за отсутствия сильной центральной власти, а
15 Щербина Ф.А. Указ. соч. Т. 1. С. 420-421.
16 См.: Пушкин А.С. История Пугачева. М., 1987.
17 См.: Любавский М.К. Начальная история малорусского казачества // Журнал Министерства народного просвещения. 1895. № 7.
18 Там же. С. 12.
19 См.: Певнев А.П. Кубанские казаки: Пособие для учеников станичных школ. Екатеринодар, 1911.
20 См.: Савельев Е.П. Казаки. История. Владикавказ, 1991.
21 Там же. С. 8.
22 См.: Охлябинин С.Д. Честь мундира. М., 1994.
23 См.: Каманин И.М. К вопросу о казачестве до Богдана Хмельницкого. Киев, 1894.
также из-за польско-турецкого давления и постоянных внутренних смут вынуждено было развиваться лишь «в многосторонней, обессиливавшей его борьбе, которая и составляет отличительную
24
черту казацкой истории»24.
При всех особенностях практически каждая из названных теорий подчеркивает самобытность казачества, его глубокое отличие от остального русского населения. Отличие, позволяющее говорить об этническом своеобразии казаков.
Согласно крупнейшим отечественным исследователям В.П. Алексееву25, Ю.В. Бромлею26 и Н.Н. Чебоксарову27, факторами, которые в совокупности позволяют отделить один народ (этнос) от другого — так называемыми этническими определителями, — являются:
— языковая (лингвистическая) принадлежность;
— антропологический тип (сумма физических признаков);
— историко-культурная традиция.
Под последней подразумеваются:
— культура непосредственно (ее материальные формы и духовные ценности);
— черты бытового поведения;
— образование характерных психологических стереотипов;
— социально-экономическое положение данного народа, его конкретная экономика (тип хозяйства).
Уже упомянутый В.П. Алексеев и М.В. Крюков28 к этническим определителям относят также самосознание народа и наличие у него общего имени (этнонима). Понятно, что только совокупный, системный анализ всех вышеприведенных факторов позволит сделать более или менее достоверные выводы о предмете исследования. Рассмотрение же отдельных, да еще и вырванных из исторического контекста этнических определителей может ввести в заблуждение, а при недобросовестной работе даже привести к откровенной фальсификации.
Так, если замкнуться на этнолингвистическом анализе, то окажется возможным признать единство этнического происхождения английского лорда и американского негра, испанского гранда и мексиканского пеона, помора и казака. С антропологической точки зрения ближайшими родственниками выглядят такие разные народы, как финны и шведы, болгары и греки, арабы и турки.
24 См.: там же. С. 29.
25 См.: Алексеев В.П. Этногенез. М., 1986.
26 См.: Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973; Он же. Очерки теории этноса. М., 1983.
27 См.: Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М., 1985.
28 См.: Крюков М.В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза // Расы и народы. М., 1976. Вып. 6.
Давно уже замечено, что обитатели Русского Севера — поморы антропологически ближе к шведам и норвежцам, чем к остальным русским. Кочевники пустынь — туркмены — к южным русским и украинцам, чем к своим соседям киргизам и даже узбекам.
Изучение одних только культурно-бытовых черт предопределяет выводы об общности самых различных по происхождению, но оказавшихся в похожих условиях народов — скифов и гуннов, осетин и адыгов, юкагиров и эвенков.
Ничего не дает и выхваченный из общего исторического контекста анализ этнических названий (имен). История знает целый ряд несовпадений самоназвания с закрепившимся общеупотребительным этнонимом. Например, самоназвание армян — хай (или хайк). Хорошо известны случаи заимствований и переходов этнических имен от одних народов к другим. Взять хотя бы термин «татары». Существует целый ряд фонетических совпадений (казаки и казахи), а также усвоений чужих названий в качестве самонаименований, например усвоение восточными славянами имени «русь», дакийскими племенами этнонима «румын» (что значит римлянин) или принятие южными славянами наименований «болгары», «македонцы» и др. Серьезный научный анализ осложняется и имеющими место случаями смены тем или иным народом языка, культурной ориентации и самоназвания!
Необходимо учитывать тот факт, что от возникновения первых признаков, составляющих затем специфику культуры народа, до оформления его самосознания и появления самоназвания проходит длительное время, что убедительно было доказано В.М. Крюковым на примере этногенеза древних греков и древних китайцев еще двадцать лет назад29.
Нельзя не признать и то, что даже в современную нам эпоху этногенетические процессы продолжаются. Под воздействием общецивилизационных факторов, таких, как урбанизация, развитие средств коммуникаций, гражданских отношений, литературы, кино, телевидения, поточного стандартизированного производства продуктов потребления, развития государственности, происходит нивелировка культурно-бытовых различий, исчезновение диалектов, психологических особенностей, консолидация групп близких (и даже не очень) народностей в нации и т.п.
И наконец еще одно важное замечание. К сожалению, в последнее время в научной литературе, а еще чаще на уровне бытового сознания проявляется некритическое отождествление этнических предков (настоящих или мнимых) с современными народами: половцев-кипчаков с казахами; славян и руссов времен Киевской Руси с современными русскими или украинцами; меотов, зихов,
29 Там же.
касогов с современными адыгейцами; предков казаков с казаками. Итак, для системного анализа вопроса о происхождении казачества (казаков), а стало быть, в определенной мере и их места в истории и в современной жизни необходим, как уже было сказано, разбор этнических определителей.
Автору до сих пор не удавалось обнаружить системный анализ этнических определителей казачества. Часто анализ бывает неполным, с упором лишь на один из факторов. Еще чаще он бывает необъективным в силу заданности результатов, политической или идеологической ангажированности исследователей. Не претендуя на истину в последней инстанции, постараемся беспристрастно подойти к проблеме исследования, взяв за основу следующий план:
1) общее имя (самоназвание);
2) самосознание (самоидентификация);
3) язык (динамика развития и современное состояние);
4) антропологический тип (сумма физических признаков);
5) материальная и духовная культура (формы проявления, система ценностей, их преемственность);
6) особенности психологии и идеологии;
7) тип хозяйства (истоки, причины, традиционность и изменчивость);
8) формирование этнической территории.
Общее имя
Происхождение этнонима «казак» окончательно не выяснено. Современный словарь русского языка С.И. Ожегова ничего об этом не говорит. В.И. Даль30 выводит этот этноним от среднеазиатского «казмак» — скитаться, бродить. Составители «Казачьего словаря-
31
справочника»31 считают, что звучание и начертание казачьего имени не подверглось значительным изменениям в течение двадцати веков. Означает оно «белые олени», является скифо-иранским племенным именем и первоначально произносилось как «кос-сака». Фонетические же изменения объясняются особенностями произношения и слуховых ощущений у разных народов.
Все же абсолютное большинство авторов32 отмечают тюркское происхождение термина, который, по общему мнению, близок по смыслу к понятию «вольный, свободный человек», а также — «удалец», «наездник» и даже «разбойник». Аналогии прослеживаются
30 См.: Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1994. Т. 2. С. 17.
31 Казачий словарь-справочник... Т. 2. С. 25.
32 А. Гордеев, И. Яковенко, И. Куценко, Ф. Щербина, С. Сагнаева и др.
во многих языках. Так, у персов «газак» — человек, состоящий на оплачиваемой службе. По-монгольски «казых» — военный страж, пограничник. Слово «казах» является самоназванием крупного тюркоязычного народа Средней Азии (ранее кочевников). Достаточно хорошо известна этимология этого этнонима. «Казах» — бездомный скиталец, искатель лучшей доли, новопришлый поселенец. Термин этот издавна известен среди тюркоязычных кочевников Средней Азии и стал этнонимом во второй половине XV в. В начале ХХ в. этот народ официально именовали «казаки» (или киргиз-кайсаки), и только с 1936 г. в русском языке было принято написание «казахи».
Учитывая сказанное, трудно согласиться с обоснованностью версии о том, что «казаки» — имя какого-то особого народа, сохранявшего этническую преемственность в течение двух тысяч лет. Наиболее правомерной точкой зрения является та, согласно которой слово «казак» первоначально было профессиональным наименованием, используемым для обозначения вольницы искателей лучшей доли, готовых служить за деньги и используемых в войсках в качестве наиболее подвижной передовой части.
Данный термин применялся у всех или у большинства степных народов, в какой-то мере был заимствован их соседями и сделался этническим названием примерно в середине XV в. Косвенно этот вывод подтверждается и тем фактом, что казаки Северного Причерноморья довольно часто и долго называли себя «черкасами» (этимология этого слова так и не выяснена), а значит, имя «казаки» не было для них первоначально общим этническим устойчивым самоназванием.
Кроме того, русские летописи и правовые акты знают «городовых казаков», несших гарнизонную службу; «вольное казачество», которое в Смуту начала XVII в., заимствовав организационные формы у донских и днепровских казаков, сложилось на основной территории России33; «воровское» казачество — по сути те же «вольные», только вышедшие из повиновения государю и превратившиеся в разбойничьи банды. Эти группы были явно неоднородны по способу и времени образования, однако объединяющим началом для них являлись военная служба и особая «войсковая» организация: круг, выборность начальников-атаманов и др. Таким образом, появление названия «казаки» по отношению к обитателям южнорусских степей не дает однозначного ответа относительно их этнического происхождения.
33 См.: Станиславский А.Л. Казацкое движение 1615-1618 годов // Вопросы истории. 1980. № 1.
Самосознание
Чувство принадлежности к обособленной группе, осознание своей непохожести, подчеркивание этого — характерная черта казачьей психологии. Несмотря на общность языка, религии, образования, на столетия совместной жизни с русскими, общероссийскую государственность, казаки сохранили свои психологические особенности самоидентификации. Еще во время Гражданской войны начала XX в. казаки называли красногвардейские части из Центральной России «ваньками», «иванами».
Таким образом, наличие этнического самосознания у казаков сомнению не подлежит. Однако хорошо известно, что и в настоящее время оно у них остается двойственным, т.е. имеет место отождествление себя одновременно и с казаками и с русскими (или украинцами)34. Прослеживается и такое довольно оригинальное проявление самоидентификации казаков, как восприятие себя русскими, но не славянами и т.п.
Хрестоматийным стал ответ казака А. Ригельману: «Я не москаль, а русской, и то по закону и вере православной, а не по природе»35. Как видим, даже беглый анализ подводит к предварительному выводу о серьезной этнической близости казаков с другими группами русских, которая могла сформироваться либо в результате общего происхождения, либо вследствие незавершившейся ассимиляции. В любом случае ни о какой полной утрате национального самосознания среди казаков говорить не приходится.
Язык
Хотя сейчас казаки почти полностью русскоязычны, но в быту (особенно в сельской местности) они пользуются диалектами украинской речи. Это характерно почти для всех групп казачьего населения, но особенно для кубанцев. Еще в 30-е гг. XX в., судя по переписи населения, абсолютное большинство кубанских казаков и большая часть донцов-понизовцев называли своим родным языком украинский (и даже идентифицировали себя с украинцами). Смена языковой ориентации произошла уже после Великой Отечественной войны. По некоторым свидетельствам, еще в XIX в. казаки в массе своей были билингвами36 и в быту использовали «татарский» язык. «Множество тюркских слов по сей день остается в южнорусских диалектах»37 (кош, курень, юрт, майдан и др.).
34 См.: Ригельман А.И Указ. соч.; и др.
35 Там же. С. 5.
36 См.: Яковенко И. Указ. соч. С. 69.
37 Там же. С. 70.
Тем не менее авторы-составители «Казачьего словаря-справочника» акцентируют внимание на изначальности славянской речи «казачьего этноса»38. Некоторые исследователи-лингвисты и фольклористы, такие, как Н.А. Мещерский, А.М. Листопадов, Ф.В. Тумилевич, М.А. Полторацкий39, указывают на заметное своеобразие так называемого «казачьего языка», выражающееся, например, в неполногласии, исчезновении форм среднего рода у прилагательных и многом другом. По их мнению, это своеобразие восходит к языковым формам северокавказских и подонских славян, проживавших в раннем средневековье на территории Хазарского каганата.
Антропологический тип
Для определения антропологического типа той или иной человеческой популяции используется целый набор основных и дополнительных показателей, позволяющих отнести указанные популяции к определенной большой или малой человеческой расе, переходной или смешанной группе и т.д.
К основным антропологическим (расовым) показателям относятся цвет кожи, форма и цвет волос, глаз, а также индекс волосяного покрова. Дополнительными антропологическими показателями являются росто-весовые пропорции тела, признаки головы и лица (например, прогнатизм или ортогнатизм), а также форма носа, показатели групп крови, зубных бугорков, пальцевых
"40
узоров, цвето- и вкусоощущений40.
Насколько известно, никаких специальных антропологических исследований в отношении казаков не проводилось. Тем не менее недостатка в данных не ощущается. Уже не раз цитированные источники, а также собственные наблюдения автора позволяют говорить о большом разнообразии антропологических типов среди казаков, что безусловно связано со спецификой формирования этого народа. У казаков несколько преобладает тип южных силь-нопигментированных европеоидов. Но о доминировании этого расового типа говорить по меньшей мере преждевременно.
Хорошо известно наличие среди казаков монголоидов-калмыков. Автор лично наблюдал в Забайкалье потомственных казаков-христиан, носящих украинские фамилии (Наливайко, Нестеренко), антропологически абсолютно не отличавшихся от окружавшего их
38 Казачий словарь-справочник... Т. 2. С. 25.
39 См.: Мещерский Н.А. История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.; Л., 1958. С. 91-93; Листопадов А.М. Песни Донских Казаков. М., 1963; Тумилевич Ф.В. Сказки казаков-некрасовцев. Ростов н/Д, 1958.
40 См.: Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Указ. соч.; Бромлей Ю.В., Подоль-ный Р.Г. Человечество — это народы. М., 1990.
бурятского (ярко выраженного монголоидного) населения. У сибирских, забайкальских, а отчасти и донских казаков очень высок процент северных светлых европеоидов. Трудно говорить и о какой-либо заметной «легкости» конституции тела казаков (о которой говорит И.Г. Яковенко)41. Если она и подмечалась когда-то, то сейчас вряд ли установима. Некоторое преобладание у казаков из старых исторических областей (Дон, Кубань, Терек) южного европеоидного типа может объясняться обычаем брать себе жен в походах на соседей — татар, турок, черкесов. Факт этот общеизвестен. Красноречив пример шолоховского Гришки Мелехова, прозванного «турком».
Таким образом, антропологический анализ казачьего населения позволяет сделать вывод не о каком-либо расовом единстве происхождения казачества, а скорее наоборот, так как среди казаков не наблюдается некой особой антропологической общности — ни смешанной, ни переходной.
Материальная и духовная культура
По мнению одного из крупнейших отечественных этнографов Н.Н. Чебоксарова, «именно культурная специфика вместе с языком, который ее выражает, должна рассматриваться в качестве главного критерия при разграничении этнических общностей»42. Потому что «в культуре каждого народа переплетаются явления, свойственные только ему одному»43. Н.Н. Чебоксаров предлагает анализировать культурную специфику по трем направлениям:
1) духовному (проявляющемуся в общественном сознании людей);
2) материальному (в материальных результатах их деятельности);
3) бытовому (выражающемуся в поведении).
Формы коллективного труда, изготовление орудий труда и оружия, способы добывания и сохранения пищи, жилища, одежда, украшения, предметы повседневного обихода, нормы общественной и семейной жизни, сумма положительных знаний, наконец, песни, сказки, легенды, мифы, игры, танцы, зрелища — вот далеко не полный перечень элементов общекультурного достояния человечества.
С культурой каждого этноса неразрывно связаны и его религиозно-идеологическая направленность, и особые, характерные стереотипы народной психологии. Не претендуя в столь кратком
41 См.: Яковенко И. Указ. соч. С. 68.
42 Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А.. Указ. соч. С. 172.
43 Там же. С. 173.
исследовании на глубину анализа и всеохватность обобщений, отметим некоторые особенности и попробуем сделать предварительные заключения.
Быт и семейный уклад. Существенный интерес представляет изучение семейно-бытовых устоев казачества. И здесь возникает проблема, которая опять же ставит под сомнение тысячелетнюю этническую преемственность казаков. Дело в том, что целый ряд исследователей (А.И. Ригельман, Ф.А. Щербина, Г. Боплан) отмечают бессемейность казаков XV—XVI вв. В Запорожской Сечи брачная и семейная жизнь отрицалась в принципе. Следовательно, и естественного прироста сечевого населения быть не могло. Его заменял прием в казаки (поступление в Сечь), а национальный состав принятых (по утверждению все того же Щербины44 и француза Боплана) отличался чрезвычайной пестротой.
Схожая ситуация существовала и у донцов, которые вначале также были бессемейны. Впоследствии, однако, донские казаки стали захватывать женщин в набегах на соседей. Но детей, рожденных от этих женщин, первое время убивали, зашивая в мешки и бросая в воду, «как щенят». Позже донцы стали сохранять жизнь мальчикам, топя девочек. И лишь много позднее в Донской области сформировалась относительно нормальная семейно-бытовая жизнь. Хотя по отношению к женщине казак долгое время еще оставался полным хозяином и мог, например, ее, неугодную, продать. Интересно, что так же (по свидетельству А. Ригельмана45) поступали и в других казацких общинах на первых порах их существования.
Бессемейность, отсутствие естественного прироста и, главное, семейной традиционной нравственной устойчивости, по мнению Ф.А. Щербины, явились основными причинами падения Запорожской Сечи, тогда как донцы, обзаведясь семьями, сохранились46. Заключение, конечно, далеко не бесспорное, но отнюдь не беспочвенное. Действительность все же была такова, что казаки вели семейную жизнь и на первых стадиях своего существования. «Известно, что в самом Запорожье по так называемым паланкам жили семейные казаки, а многие со стороны приезжали в Сечь с детьми — «молодиками» и «хлопцами» и, стало быть, имели семьи на стороне», — пишет автор47. Семьи, размещенные по хуторам, имела и казачья старшина. Таким образом, общая генетическая преемственность, передача традиций из поколения в поколение все
44 См.: Щербина Ф.А. Указ. соч. Т. 1. С. 437.
45 См.: Ригельман А.И Указ. соч.
46 См.: Щербина Ф.А. Указ. соч. Т. 1. С. 437.
47 Там же.
же существовала, хотя и была чрезвычайно ослаблена указанными выше ограничениями.
К началу XX в., когда, по мнению Н.Н. Чебоксарова48, сложилась современная этническая картина (так как были сформированы основы современных форм хозяйствования), казачья патриархальность еще во многом сохранялась. Длительное сосуществование казачьей земледельческой, промысловой и военной общины определило многие стороны общественного быта и духовной жизни казаков. Обычаи коллективного труда и взаимопомощи проявлялись в объединении рабочего скота и инвентаря на период срочных сельскохозяйственных работ и в других случаях. Характерно для казаков начала XX в. и сохранение большой неразделенной (из 3—4 поколений) семьи в 25—30 человек, что было обусловлено необходимостью обработки больших земельных наделов, невозможностью отделения молодой семьи до начала и во время службы, замкнутостью семейного быта. Глава семьи (дед, отец, старший брат) был ее полновластным руководителем: распределял и контролировал работу ее членов, ведал доходами и расходами.
Таким образом, анализ семейно-бытовой стороны вопроса о происхождении казачества не дает оснований для выводов о раннем, в начале новой эры, оформлении самостоятельного казачьего этноса, так как то, что можно назвать семейно-бытовыми устоями, появилось у казаков в значительно более позднюю эпоху и в XV—XVI вв. не являлось еще чем-то сложившимся.
Жилище, одежда, оружие. Ничего достоверного о казачьих жилищах до XVI в. нам не известно. Самые ранние постройки — землянки, полуземлянки и шалаши — соответствовали походному образу жизни казаков и теплому климату. По своему типу и материалу строительства такие жилища более сходны с южнорусскими и малороссийскими формами и не напоминают ни традиционное северокавказское жилье, ни кочевнические юрты.
Для поселений казаки выбирали выгодные в стратегическом отношении места: крутые берега рек, возвышенности, защищенные оврагами и болотами. Селения окружались глубоким рвом и земляным валом. Нередки были случаи смены первоначального местоположения. Резкое увеличение численности поселений в XVIII—XIX вв. было связано с созданием пограничных военно-оборонительных линий. Тип жилища к XIX в. складывался из соединения форм, традиционных для казачества и заимствованных у соседей (как русского, так и иноэтничного населения). В XX в. тип казачьего жилища изменяется уже под воздействием общих
48 См.: Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Указ. соч. С. 67.
интегрирующих тенденций, вызванных развитием капиталистических, товарно-денежных отношений, влиянием городского образа жизни и предписаниями войскового начальства.
Гораздо большей, чем жилье, спецификой характеризуется казачья одежда. В комплекс традиционной мужской одежды входили рубаха и шаровары (более широкие и свободные, чем среднерусские порты). Характерным был обычай заправлять рубаху в штаны, а не подпоясывать ее. Все это, а также головной убор в виде колпака и мягкая обувь (ичиги, сапоги) сильно отличалось от общерусских традиций в одежде и либо было заимствовано у соседей-кочевников, либо представляло собой своеобразную пал-лиацию49 одежды древних скифов или «черных клобуков».
Что касается верхней одежды, то здесь явно прослеживается сильное влияние других народов или прямое заимствование готовых и наиболее подходящих к местным условиям форм. В традиционный костюм терских, кубанских и донских казаков вошли бурка, башлык, черкеска, бешмет, взятые почти без изменений у народов Кавказа. Уральские казаки носили халат, чекмень и малахай, покрой которых аналогичен татарскому, башкирскому или ногайскому. В XIX в. широкое распространение в качестве повседневной одежды получили элементы военной формы: китель, гимнастерка, папаха и др. В особом отношении казаков к военной форме проявляются, на взгляд многих исследователей, этносимво-лизирующие функции одежды. Форма и фуражка хранились как семейные реликвии. Существенно отличалась от общерусской и женская одежда. Ношение юбки с кофтой вместо туникообразной рубахи, более приталенный силуэт, повсеместное широкое использование покупных тканей вместо домотканых уже с XIX в., иной характер вышивки и головных уборов — вот далеко не полный перечень особенностей женской казачьей одежды.
Необходимым элементом материальной культуры казаков является оружие. Разумеется, речь идет только о холодном оружии, так как огнестрельное обычно унифицировано. Оружие казаков отличается скорее своеобразием, чем оригинальностью. То есть тот или иной род оружия (пики, сабли, шашки, кинжалы, используемые казаками) был присущ не только им. Своеобразие же заключается в том, что казаки легко заимствовали у своих соседей-врагов подходящие для них виды вооружения. Донские кавалерийские части долго применяли пики. Кубанцы и терцы использовали шашку так называемого кавказского образца, более
49 Паллиация — компромиссная форма, возникшая в результате смешения новации и традиции.
короткую и изогнутую по сравнению с другими (такой шашкой удобней рубить в тесноте горных ущелий). Они же переняли у горцев кинжалы. Особенностью всех казачьих шашек было отсутствие медной дужки — гарды, защищающей кисть руки.
Что касается применения военных приемов, то, пожалуй, только донскую военную традицию можно назвать специфической. Донцы (и кубанские линейцы) атаковали в сомкнутом строю конной фаланги (так называемая «лава») на быстром аллюре — прием известный, но все же редко встречаемый. Казаки других войск придерживались иных воинских традиций, отчасти перенятых у местного населения, отчасти воспринятых из общерусской боевой подготовки. Выделение военной специфики из всего строя повседневной жизни, сакральное, чуть ли не тотемное отношение к оружию и военной форме — вот что бросается в глаза даже при первом взгляде на эту сторону казачьей жизни.
Фольклор. Своеобразие бытового уклада казачества обусловило характер устно-поэтического творчества. Самым распространенным фольклорным жанром у казаков является песня. Традиции хорового пения имеют глубокие корни. Широкому бытованию песни способствовала совместная жизнь в походах и на сборах, выполнение сельскохозяйственных работ «всем миром». Репертуар составляют в основном историко-героические песни, связанные с конкретными событиями, а также те, которые отражают военный быт. Современные казаки используют в качестве своих как русские, так и украинские песни. Однако некоторые песни можно считать только казачьими, так как они не находят аналогий в народном творчестве украинцев и южных русских.
Из других жанров фольклора значительное распространение получили исторические предания, топонимические рассказы. Характерной чертой казачьего фольклора, отличающей его от русского, часто называется отсутствие в нем «богатырского эпоса», или былин. Но «богатырские былины» отсутствуют в фольклоре и украинцев, и южных русских, живущих сейчас как раз на той территории, где этот жанр устного народного творчества складывался. Былины сохранились у населения, живущего к северу от валдайского водораздела. Причины этого связаны скорее всего с миграцией в период монголо-татарского нашествия и ордынского ига. В любом случае указанная черта казачьего фольклора скорее объединяет казаков с их славяноязычными соседями, чем наоборот. Близкими оказываются и многие другие формы народной культуры.
Специфично для казаков то, что почти все праздники, в том числе религиозные, сопровождаются военными играми и соревнованиями (рубка лозы, стрельба, джигитовка) или инсценировками военных баталий. На крестинах мальчика «посвящают в каза-
ки» — надевают на него саблю и сажают на коня. Гости приносят в дар новорожденному («на зубок») оружие, патроны, стрелы и развешивают их на стене. Аналогии подобному обычаю прослеживаются у степных кочевников, пуштунов и других народов, но не у оседлых европейцев, в том числе русских и украинцев.
Особенности психологии и идеологии
Стержневой казачьей идеей является отождествление мужчины и воина (что само по себе весьма архаично). Оружие для казака — необходимый атрибут полноценного, свободного человека. Неслучайно праздничная одежда казака — военная форма. По мнению И.Г. Яковенко, «в менталитете казаков война сохраняет образ совершенно отличный от того, который сложился в современном обществе»50. Подтверждение этому — заметное участие выходцев из казачьих регионов в войнах и конфликтах от Югославии до Абхазии и Приднестровья. Для представителей современной цивилизованной Европы и Америки война — это беда, несчастье. Для казака — неустранимый момент бытия, «религиозное действие, праздничное действие, своеобразная инициация»51.
Для исторической памяти казаков характерны представления об общей судьбе и родстве казачьих войск, едином образе жизни. Важным компонентом казачьей психологии является представление о личной свободе казака и независимости всего войска, традиционная организация которого считалась гарантией свободы и всеобщего равенства. Особое место занимают представления о казачьих традициях, среди которых выделяются свободолюбие, преданность воинскому долгу, коллективизм (точнее, корпоративизм), взаимопомощь, физическое и нравственное здоровье, веротерпимость и др. В то же время казачьи традиции общинного землепользования и традиционного быта (по мнению целого ряда исследователей)52 носят патриархальный, глубоко антиличностный характер. Точнее было бы говорить о явном приоритете общинных, корпоративных ценностей над личностными.
Особенности происхождения и положения казачества обусловили двойственное отношение казаков к центральному правительству и власти вообще. С одной стороны, налицо отдаленность от центра, длительное отстаивание своей независимости; с другой — привилегированное положение первых защитников царской монархии, близость к главе государства, специфичность
50 Яковенко И. Указ. соч. С. 71.
51 Там же.
52 А. Гордеев, И. Яковенко и мн. др.
6 ВМУ история, № 4
образа жизни, приведшие как к формированию «хронической оппозиционности» государству, так и к противопоставлению себя другим группам населения. Вообще в целом казачество отличает деловитость, аккуратность, устойчивый быт, стремление к сытой жизни, культ крепкого хозяина и чувство собственного достоинства (порой гипертрофированное) — черты, далеко не полностью совпадающие с цивилизационными ориентирами среднерусской деревни (город не показатель, его ориентиры унифицированно неэтничны).
Тип хозяйства
Ставшие в последнее время хрестоматийными утверждения о чисто кочевническом хозяйстве первых казаков вряд ли соответствуют действительности53. Приводимые различными авторами примеры особого культа коня у казаков верны лишь для некоторых казачьих обществ. Так, например, известно, что у запорожцев наиболее многочисленной и мощной боевой силой была пехота, а не конница. Герои украинского фольклора казаки-запорожцы почти всегда пеши. Пехотинцами долгое время были и преемники запорожцев на Кубани — черноморцы54.
Отсутствие земледелия — еще не аналог кочевого скотоводства. Анализ источников позволяет сделать вывод о том, что тип хозяйствования у «первоказаков» (до конца XV в., когда в основном уже сложилась этническая карта современной Европы)55 был промысловым (охота, соледобыча, рыболовство, бортничество и др.) и разбойно-военным («походы за зипунами», за «ясырем» — рабами).
К XVI в. относительную устойчивость казацкому хозяйству придает пастушеское скотоводство и огородничество, отчасти садоводство. До конца XVIII в. существовал запрет на землепашество по причине постоянной угрозы со стороны кочевников, а отчасти из-за опасения распространения на казачьи области крепостного права. Существенной прибавкой для скудного казацкого хозяйства была плата за наемную военную и пограничную службу. Достоверно известно, что с середины XVI в. донское и гребенское казачество служило за жалованье русским государям (сказывалось конфессиональное и, видимо, этническое родство). А если прав А.А. Гордеев, то данный род службы для казаков известен еще со времен Золотой Орды56.
53 Например: «Казак без коня — нонсенс» (Яковенко И. Указ. соч. С. 72).
54 См.: Берлизов А.Е. О некоторых коневодческих, кавалерийских и конноспортивных традициях кубанского казачества // Археолого-этнографические исследования Северного Кавказа: Сб. науч. трудов. Краснодар, 1984.
55 См.: Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Указ. соч.
56 См.: Гордеев А.А. Указ. соч. Ч. 1. С. 38-41.
Стержневым для всех казачьих групп является органическое, неразрывное сочетание военных и хозяйственных функций и поголовное вооружение как способ существования. С начала XIX в. у казаков резко увеличиваются размеры пашни, которая, несмотря на все запреты, существовала и раньше. XIX век — это время формирования в российском общественном организме казачества как особого и даже привилегированного военно-земледельческого сословия.
Формирование этнической территории
В самосознании казаков место «исторической родины» прочно занимает Северное Причерноморье, а также степные районы Северного Кавказа и Юг Поволжья. Нетрудно заметить, что в конце XIX в. (когда, как мы уже отмечали, стабилизировались этнические процессы) эти территории полностью совпадали с месторасположением «основных», самых крупных и исторически древних казачьих войск — Донского и Кубанского. Здесь же размещались Терское и Астраханское войска. К названной территории примыкало Уральское войско, да и разгромленное и уничтоженное к тому времени — одно из самых ранних — Запорожское (Днепровское) войско находилось тоже здесь.
Авторы-составители «Казачьего словаря-справочника»57, отражающие в основном взгляды «Вольно-Казачьего движения», считают, что территория «казачьей Родины» была покинута казаками (или, точнее, их прямыми предками — «черными клобуками, кайсарами, кос-саками, черкасами») в период с конца XII по конец XIII в. под напором сначала половцев, а затем монго-ло-татар. Возвращение в родные степи шло с конца XV по середину XVII столетия. Ничего из ряда вон выходящего в подобной трактовке событий нет (вспомним библейскую историю). Однако целый ряд исследователей считают, и автор с ними солидарен, что данная версия не подкреплена достаточным количеством фактов. Многие из них заменены преданиями и догадками, а выводы подчас не совпадают с реальностью. Это касается и постоянного отождествления казаков с их предками, и настойчивого преподнесения «черных клобуков» в качестве славяноязычных племен (хотя известно их тюркоговорение).
В то же время наличие довольно ясно очерченной области формирования «казачьего этноса» на протяжении целого ряда столетий может на первый взгляд показаться серьезным аргументом в пользу только что приведенной гипотезы «казачьей Родины». Однако известные нам исторические данные свидетельствуют
57 Казачий словарь-справочник... С. 30—31.
о том, что население Северного Причерноморья, Северного Кавказа и Южного Поволжья в средневековый период было крайне пестрым, чересполосным, то и дело сменялось в результате войн и переселений58.
Смена этнического доминирования, языковой и религиозной принадлежности в этом регионе — явление обычное. Делать выводы в этих условиях о какой-то чистоте этногенетической преемственности на протяжении двух тысяч лет — серьезное преувеличение. Достоверно известно, что формирование территорий казачьего проживания относится лишь к концу XV в. К середине XVI в. о них можно говорить уже достаточно определенно. Это территории Запорожских (Днепровских), Донских, Гребенских, Терских и Яицких казаков.
Со второй половины XVI в. российское правительство привлекало казаков для участия во внешних акциях и для охраны границ. В XVII в. у днепровских, донских, терских и яицких казаков завершилось формирование войска как относительно самостоятельного военно-политического образования, связанного договорными отношениями с Московско-Русским или (в случае с Днепровским войском) Польско-Литовским государством. К концу XVII в. царское жалованье превратилось в один из главных источников существования казаков. С XVIII в. российское правительство использует казаков для хозяйственного освоения вновь присоединенных земель в Сибири, Казахстане, на Кавказе и на Дальнем Востоке. Начинается серьезное расширение казачьей территории путем формирования «вторичных» казачьих войск. Начало им было положено в 1733 г. созданием Волжского войска.
Комплектование новых войск в XVIII—XIX вв. проводилось за счет перевода в них служилых казаков из Донского, Терского, Яицкого и разгромленного Запорожского войск, поверстания в казачье сословие (в казаки) отставных солдат с семьями и некоторых разрядов неимущего сельского населения (так в середине XIX в. немногочисленные в Забайкалье крепостные крестьяне в одночасье сделались казаками), а также за счет приписки к казачьим войскам «местного инородческого» населения — калмыков, ногайцев, татар, армян, башкир, туркмен, бурятов, эвенков и др. Многие из вновь образованных казачьих войск позже расформировывались (например, Азовское, Волжское), а казаки переводились в состав других войск. Фактически начиная с XVII в. в России шел планомерный процесс оформления казачества в особое военно-служилое сословие, который ко второй половине XIX в. был в основном
58 Об этом говорят буквально все источники, начиная с описаний очевидцев и кончая школьными учебниками.
завершен. Предоставляя казачьим войскам в «вечное пользование» занимаемые ими земли, освобождая от повинностей и податей, предоставляя право беспошлинной торговли и царское жалованье, русское правительство обязывало казаков нести военную службу, охранять границы и привлекало их к выполнению полицейских и некоторых других (почтовых, фискальных) функций.
Накануне революции 1917 г. в России существовало 11 казачьих войск: Амурское, Астраханское, Донское, Забайкальское, Кубанское, Оренбургское, Семиреченское, Сибирское, Терское, Уральское и Уссурийское. Таким же статусом обладали Иркутский и Енисейский конные полки. Размещены казачьи войска были вдоль границ (Уссурийское, Амурское, Забайкальское, Се-миреченское), вдоль укрепленных линий (Сибирское, Оренбургское, Уральское) и на Северном Кавказе (Терское, Кубанское, Донское). К войсковому сословию по всей России (на 1 января 1913 г.) было приписано 4165 тыс. человек из 127-миллионного населения страны59.
Критические, переломные моменты российской истории приводят к «возрождению казачества». Вновь оказываются востребованными лучшие черты «казачьего национального характера» — свободолюбие, воинственность, стремление к самоорганизации и самообеспечению. Так было в Великую Отечественную войну, когда создавались казачьи воинские части, снят был запрет на ношение казачьей формы и на само казачье имя. Так произошло и в период кризиса российской государственности конца XX в.
Нынешнее возрождение казачества имеет две тенденции. Первая — это восстановление «дедовских» культурно-исторических традиций: ношение формы, соблюдение обрядов, возвращение приемов землепользования и т.п. Вторая — вовлечение казачества в политику в качестве одной из общественно-государственных структур: проведение реестра, переход казачьих войск на государственную службу, участие в охране границ и правопорядка. Какие отличительные черты приобретает нынешняя стадия казачьего этногенеза, ответить пока невозможно. Ясно одно: точку в казачьей истории ставить еще рано.
Поступила в редакцию
08.11.2007
59 Данные взяты из: Народы России: Энциклопедия / Гл. ред. В.А. Тишков. М., 1994. С. 169.
