CC BY
48
СЛОВО СОИСКАТЕЛЮ УЧЕНОЙ СТЕПЕНИ
С. Г. Фатыхов
ПРОБЛЕМА ЭЛЕМЕНТАРНОГО СОЦИУМА ЧЕЛОВЕКА И НАЧАЛА СМЫСЛОТВОРЕНИЯ
В статье рассматривается ключевая роль женщины-матери в прерыве рефлекторного шара человека современного физического типа, а также влияние лалии «ма-ма» на начало смыслотворения. На определенном этапе антропогенеза усилиями матери-прародительницы была создана дородовая добрачная элементарная материнская семья, которая предшествовала кровнородственной семье и стала первосоциумом человека. В функциональную цепочку антропоидной семьи такая семья прибавила функции воспитания и научения, смыслотворения и самосоотносимого сознания.
Ключевые слова: смыслотворение, элементарный социум, лалия «ма-ма», первообщение, первоженщина.
In this article, the key role of the woman-mother in the breaking of the reflex sphere of the modern physical type human, the influence of the sound «Lalyy» "Ma-Ma" and the beginning of conceptual thinking is considered. At a certain stage of human evolution, the efforts of the pro-mother had created an elementary antenatal pre-marriage biosocial paretic family which was pre-ceeded by a relative based family and became an elementary society of the individual person. In the functional chain of the ape families, such a family has the added functions of education and study, thinking, and self consciousnesses.
Key words: conceptual thinking, elementary society, «Lalyy "Ma-Ma"», pro-communication, pro-mother.
Освобождение пускового механизма смыслотворения у человека современного физического типа произошло под влиянием целого комплекса онто- и филогенетических причин, достаточно полно рассмотренных в проблемных дискурсах философской антропологии и культурологии. В то же время за рамками подобных исследований осталась матри-архально-матрифеноменная сторона вопроса, сфокусированная нами на комплексе матери-прародительницы.
Не только для представителя homo sapiens, но и для современного человека женщина-мать, «ма-ма» (а поименование, как считается, есть самая первая акция культуры) - это «первый предмет» познания, элементарная истина, которая, как всякое элементарное, обладает колоссальной убедительной силой. В истории сознания и мышления, и даже фонетики, «ма-ма» представляет собой первое обобщенное отражение действительности, которое произошло в условиях постоянно действующей материнской семьи. «Ма-ма» («ма-ми», «мя-ми») - это живое единство звука, воспроизводимого при сосании материнской груди, самого процесса сосания (т. е. действия), обретающего в этом звуке значение, и материнского образа. Зрительно-кинестетическое отражение при общении сосущего грудь младенца и матери перерастает у человека в ранние протолингвистические вокализации и их отражения. Причиной этого может
быть и особое расположение женской груди, которая развернута в одной плоскости с лицом женщины и близко к нему.
Собственно говоря, человек - это существо, в голове которого причмокивающие звуки «ма-ма» превратились в первый в живом мире идеальный образ. «Ма-ма»1 - первый коммуникативный сигнал, выделившийся из системы врожденных сигналов, превратившийся в слово (знак), объединивший мышление и речь в единое целое. Еще Л. С. Выготский подчеркивал: Слово, которое отрывает один предмет от другого, является единственным средством для выделения и расчленения синкретической связи... (И в то же время. - С. Ф.) каждое слово представляет собой скрытое обобщение, всякое слово уже обобщает, и, с психологической точки зрения, значение слова прежде всего представляет собой обобщение [2, с. 269, 711].
Поскольку слово «ма-ма» является человеческим первословом, значит именно оно выступает символом первого синкретического расчленения и первого обобщения человека (первотолчком созна-
1 Характерным приемом образования первых слов, считает Ф. Кликс, является редупликация, т. е. повторение [4, с. 108]. Мишель Фуко подчеркивал, что «вещи и слова очень строго соединяются между собой: природа открывается лишь сквозь решетку наименований... она без таких имен осталась бы немой и незримой» (выделено мной. — С. Ф.) [9, с. 190].
34
ния, мысли и образа), началом истории. Благодаря первообщению с матерью, рожденный уже пытается рефлектировать (искать свою душу), вычленяет свое я и только потом использует для этой цели объекты и субъекты природы, о чем уже говорилось выше. По утверждению Эрика Эриксона, мать внушает ребенку базисное доверие уже в трехмесячном возрасте, когда его первым социальным достижением оказывается готовность без особой тревоги или гнева переносить исчезновение матери из поля зрения [11, с. 235].
В то же время Э. Эриксон формулируют свои выводы безотносительно к вопросу о роли женщины в происхождении разума, что весьма характерно для исследователей-мужчин, стыдливо замолкающих и останавливающихся при движении вперед, когда до истины остается один шаг. Мужчины-исследователи сознательно его не делают, потому что лицом этой истины становится Женщина. Более того, отдельные из них безосновательно утверждают, что только «развитие мужской культуры означает развитие сознания» [6, с. 167]. С подобной асимметрией гендерных ролей согласиться трудно, поскольку можно предположить, что вероятней всего не мужчина, а именно женщина-мать человека современного физического типа сыграла решающую роль в смыслотворении и запуске социальных механизмов разума и сознания. Именно материнский феномен гомо сапиенс, развитие которого началось у всех млекопитающих, через любовь к своему ребенку позволил нашим предкам объективировать мир и осознать в нем свое пребывание.
На передачу социальных механизмов сознания своему потомству была, очевидно, нацелена и самка гомо хабилис или гомо эректус, но в системе животной орды период их взаимодействия с детенышами ограничивался кратким периодом существования биологической семьи без развитых признаков материнской любви. Поэтому взаимодействия самок других гоминид со своими детенышами не преодолевали особенности дознакового (доречевого) мышления. В сознании их детенышей наличествовало биологическое, нерасчлененное восприятие мира, не позволяющее им установить объективную связь в массе бессвязных впечатлений. И только человеческий детеныш благодаря устойчивым отношениям с матерью получает, наконец, от нее навыки речевого мышления, первые жизнеощущения «здесь и сейчас» или «я и кто-то». В материнской утробе «он» (в стадии «оно») есть «она». Происходят роды (биологический прерыв непрерывности), и «она» становится первым объек-
том, на котором «он» фиксирует свой взгляд, учится соотносить ее знак («слово») с ее образом, с предметами и действиями, тренируя воображение.
Еще А. Эспинас подчеркивал, что материнская любовь - это первый из вопросов, встающих при изучении эволюции нормальных обществ, и он самый сложный из всех вопросов. «Отец социобиологии» пытался объяснить истоки материнской любви [12, с. 282-288], но так и не пришел к однозначному выводу, хотя рассмотрел восходящую линию от насекомых до высших животных и сделал несколько интересных, но в некоторой степени наивных интерпретаций. По одной из них, материнская любовь возможна лишь как предпочтение подобного себе по форме, по внешнему виду. Только эти «органические бессознательные импульсы» порождают ту связь, которую мы называем материнской любовью. Рассматривая сообщества млекопитающих, далее А. Эспинас утверждает, что сама материнская любовь является лишь спутником некоего органического процесса, например кормления грудью детеныша. Кормление оказывается не чем иным, как избавлением от органического продукта, вырабатываемого в материнском теле, а процесс избавления от переизбытка этого продукта сопровождается приятными для матери ощущениями, которые переносятся на детеныша, ассоциируются с ним, закрепляются и начинают окончательно жить своей самостоятельной жизнью. Так возникает тот странный феномен, который мы называем материнской любовью2.
На наш взгляд, этот феномен краткосрочно проявляется в утробной семье, которая характерна для многих млекопитающих, но мощно и стремительно начинает свое развитие у антропоидных обезьян, окончательно закрепившись у гоминид, женские особи которых, используя феномен материнской любви, сумели создать добрачные элементарные биосоциальные материнские семьи. По Лесли Уайту, функциональная формула предчеловеческой, антропоидной, семьи составляла С = с (сексу), а формула человеческой семьи - С = с + К (жизнеобеспечение и оборона-нападение) [8, с. 131]. То есть, на его взгляд, у антропоидов семья - это объединение, обеспечивающее секс, семейная организация у них есть функция секса. А у человека к этой функции всего только добавляется функция обеспечения жизнедеятельности и оборона-нападение (К). С этим, безусловно,
2 См. подробный анализ взглядов А. Эспинаса у Ю. М. Плюснина
[7].
35
нельзя согласиться. Социобиологическая функция человеческой семьи, в том числе предложенной нами модели дородовой добрачной материнской семьи, значительно сложнее и целенаправленнее. Ею может стать функциональная формула человеческой семьи Лесли Уайта (С = с + К), но только с существенными и принципиальными дополнениями. Первая (антропоидная) формула уайтовской семьи практически не отличается от его второй (человеческой) функциональной формулы, поскольку обе они представляют не семьи, а примитивные цепочки полового партнерства, не более. Функция К (жизнеобеспечение и оборона-нападение) в такой же степени была присуща антропоидной половой цепочке, в какой она присуща большинству половых пар в животном мире, и непонятно, почему Лесли Уайт не включил ее в первую формулу.
Функциональная формула дородовой добрачной материнской семьи, которую предлагаем рассмотреть мы, должна включать и уайтовские С = с (секс) + К (жизнеобеспечение и оборона-нападение), и совершенно новые функции, например: В-Н (воспитание и научение детей, внуков, правнуков матерью, бабушкой и прабабушкой). Но и этого недостаточно, и правильней будет присоединить к В-Н два элемента: С (способность к самосоотносимому сознанию) и © (способность к смыслотворению). Именно в условиях дородовой добрачной материнской семьи при прибавлении к формуле С = с + К функции В-Н (воспитание и научение) и двух С (С и © - самосоотно-симое сознание и смыслотворение) возникает над-биологический механизм адаптации, т. е. человеческий разум, а вместе с ним и homo sapiens (человек разумный). Именно первобытная женщина-мать, а не мужчина, также рожденный своей матерью, была, как уже отмечалось, первосмыслом человеческого сознания. И сама она ставилась перед необходимостью заниматься созданием этих смыслов, поскольку процесс воспитания ребенка по преимуществу является деятельностью, направленной на установление смысла вещей.
Речевые смыслы фиксировали разорвавший генетическую обусловленность поведенческий опыт и обеспечивали социальные адаптации человеческому детенышу. Функциональная связка смыслов в виде звуковых символов, которая происходила во время диалога матери и ребенка, образовала человеческую речь, ставшую проводником социального поведения и сознания. Иоган Яков Бахофен подчеркивал: Пестуя свое дитя, плод своего тела, женщина раньше, чем мужчина, узнает, что ее любовь и забота могут простираться дальше границ собственного «Я»
и переходить на другое существо и что вся изобретательность, на какую способен ее дух, может быть направлена на то, чтобы сохранить и сделать прекраснее его бытие. И теперь от нее исходит всякое возвышение культуры [15, р. 14].
То есть философско-антропологические и психологические поиски XX столетия шли, на наш взгляд, по несколько отклоненному от объективных значений пути. Только Яков Бахофен в XIX в. робко заявил о женщине-матери, от которой исходит всякое возвышение культуры. Но ни Зигмунд Фрейд, ни Карл Юнг, ни Клод Леви-Стросс, Отто Ранк, Эрих Нойманн, Борис Поршнев, ни другие мыслители, внесшие огромный вклад в разработку теории сознательного и бессознательного, объяснявшие происхождение культуры, не имели в виду женщину как первоисточник человеческого сознания и культуры. Их выводы сводились к тому, что «женщина чувствует себя чужой в сознании и как дома в бессознательном, [а] ... эгосознание находится в мужественной оппозиции женскому бессознательному» [6, с. 151].
Мы же имеем возможность сделать следующий предварительный вывод: именно Женщина в условиях постоянно действующей дородовой добрачной материнской семьи если не породила, то внесла решающий вклад в феномен человеческого сознания, феномен гомо сапиенс. Именно Женщина стала «мыслящей тростинкой», поместившей в обычный мир, т. е. в природу, сверхмировую, сверхъестественную реальность, под которой мы мыслим культурную часть человеческого бытия.
Понимание этого хорошо прослеживается в мифологии народов мира, в том числе в Библии, где Адам говорит: «Жена дала мне от древа... [познания]» (Быт. 3:12). У древних шумеров и греков персонификацией «рассудка» были богини Сидури и Афина, образ которых связывался с понятием Мирового ума, у египтян Исида является творцом всех вещей, не встречающихся в природе, творцом нового мира, у австралийских аборигенов сестры-прародительницы Дьянггавул (Джункгова), Старые Женщины, Матери-Прародительницы Кунапипи (буквально - «Чрево матери-прародительницы») - создательницы всего сущего. В начале сотворения мира они носили с собой в дили (в священных сумках) тьюрунга (священные эмблемы) и устанавливали различные обряды, но потом мужчины отняли у них и дили, и песни, и священные эмблемы, и право проводить священные обряды.
У древних китайцев мать-прародительница Ва (Нюйва) в изначальные времена сотворила все вещи в мире [13, с. 48], а у узбеков-карамуртов Етти-Момо -
36
семь прабабушек-прародительниц - останавливают стихии, предначерчивают судьбу, дают поддержку и силу. У индейцев пуэбло женщина по имени Ци-цинако, что означает Женщина-Мысль (известна также под именами Думающая женщина, Бабушка-Паучиха, Творящая мыслью), является творцом мира и сочинителем смыслов, божеством мысли: «Цицинако, Женщина-Мысль, сидит в своей комнате, и все, о чем она думает, появляется. Она подумала о своих сестрах Науцити и Иктцити, и вместе они создали вселенную, этот мир и четыре мира под ним. Женщина-Мысль, Паучиха, называла вещи. И когда она их называла, вещи появлялись» [3, с. 548-549; 1, с. 437-439, 448, 458]. То есть Цицинако - Женщина-Мысль - выполняет у индейцев ту же задачу, что у египтян великий бог Птах, или бог Солнца Ра: «Воссуществовали все существования после того, как я воссуществовал, и многие существа вышли из моих уст» [Книга познаний творений Ра; см. 5]; у христиан Бог-Отец: «Ибо Он сказал - и сделалось» [Псалмы, 33:9; 148:5]; а у мусульман Аллах: «Когда Он решит какое-нибудь дело, то только говорит ему: “Будь!” - и оно бывает» [Коран, сура 2, аят 111 (117)]. Цицинако называла вещи, и они мгновенно возникали и становились элементами жизни. Вернее, бессмысленные элементы жизни и природного бытия в целом обретали смысл, что равносильно их чудесному появлению.
Творение мира словом - широко распространенное самосоотнесение человека с онтологической реальностью, возникшее за многие тысячелетия до Библии. Мысль и слово по природе своей вызывают к жизни свой предмет, новое существование, формирующее человеческое бытие. И этот метафизический вывод хорошо представляли себе сочинители древних мифов. Но если у патриархальных христиан пер-воподумавший, первосказавший, первотворитель бытия - это Бог-Отец, то у матриархальных язычников - Мать-прародительница. Правда, учитывая, что Иисус Христос воплощен Девой Марией, некоторые христианские теологи признавали и смыслотворящую суть женщины. Ведь это София в образе Девы Марии изменяет небо и землю! Ее призвание состоит в том, чтобы, как богиня судьбы Мойра, порождать божественные мысли и придавать им человеческую, т. е. культурную, форму. «Да наполнит София твое естество и приумножит в тебе свой Гнозис», - возносили к Богородице молитвы первые христиане [Ириней, 1. 13. 2].
Порождением идеальных, трансцендентных представлений занимались в одиночестве таинственные Матери Фауста, являвшиеся «прообразами существований прекращенных». Находясь в «беспорядочных областях призраков», где «вечный смысл стремится в вечной смене от воплощенья к перевоплощенью», где идет «образованье, преобразованье и вечной мысли вечное дрожанье», они определяют «сущностей чертеж», разбрасывают «семена задатков голых во все концы пространств, всем временам, под своды дня, под ночи темный полог. Одни вбирают жизнь в свою струю, другие маг выводит к бытию и, верой заражая, заставляет увидеть каждого, что тот желает» [Гете. Фауст. Ч. 2].
Фаустовские Матери - это, возможно, европейские прообразы древнеиндийских, древнекельтских Матрик - семи амбивалентных богинь, но они не просто существа, производящие на Божий свет детей, а существа, определяющие «сущностей чертеж», смыслы, символы, идеи. У Гете они приравнены к Богу, хотя и олицетворяют человеческую сущность (способность мыслить, абстрагировать природное Бытие, воображать, творить новые вещи). С онтологической точки зрения, фаустовские Матери -это первочеловеки, новые существа, прорвавшие естественную оболочку природы и сотворившие новые сущности. Они взяли на себя функции Бога, уподобились Богу, который потусторонен. Но вот парадокс! Несмотря на то что Бог потусторонен, трансцендентен, Божие бытие (природа от кварков до галактик) для человека и всего живого мира - реально, естественно существует, познаваемо, посюс-торонне. А новое бытие, которое мы называем культурой, созданное реальным посюсторонним живым существом — человеком, неестественно, потусторонне. Выходит, что первоусилиями матерей-прародительниц человеческая деятельность, поскольку она сверхъестественна и не имеет аналогов в природе (в Божеском мире), равносильна чудесной божественной деятельности. Первоженщина равносильна Богу, она есть Бог?! Вернее, Бог есть жен-щина-пра-родительница человека?! Как ни удивительно, такие вопросы задавал себе уже первобытный человек, причем ответы находил быстрее нас, обожествляя реальных матерей-прародительниц, творящих сущности, и фетишизируя их облик в палеолитических статуэтках.
Таким образом, причиной смыслотворения как главной адаптивной чертой человека стало не только его уникальное (парадоксальное) социальное,
37
орудийное, промысловое, бытовое, сексуальное, охотничье поведение, но и материнская стратегия женщины, сумевшей вычленить из патриноуменной орды антропоидов дородовую добрачную семью как основное звено будущей матриархальной системы. Если перевернуть древо антропогенеза ветвями вниз, где ветвь-фила будет представлять в восходящей во времени предсоциальной структуре тот или иной человеческий вид или подвид, то, смыкаясь наверху в мутовке, все эти виды и подвиды дозревают только до первобытной орды. Достигнув рубежа почти гомогенной (однородной, малоразвитой) в социальном плане первобытной орды, где сразу же угасали такие слабые социальные ячейки, как утробная материнская семья, австралопитеки, гомо хаби-лис, гомо эректус, неандертальцы, тоже сумевшие подчинить свое ассоциативное мышление трудовым операциям по производству каменных орудий, останавливались, а потом уходили в небытие. Прото-культурный багаж, накопленный ими, не нашел бо-
лее среды для своего развития. И только небольшая фила гомо сапиенс рискнула вычленить вначале в орде, а потом из орды постоянно действующую дородовую добрачную материнскую семью. Расщепляясь из поколения в поколение, материнская семья разрушила саму орду, так как «для стадной общности нет большего врага, чем чувство семейной общности» [12, с. 370; 10]. Став стволовым субстратом, дородовая добрачная материнская семья выстроила древо структурированного социума: вначале большую кровнородственную семью, потом сообщество материнских семей (амазонию), материнский род, патриархальное племя и т. д. - до государства. Мы полагаем, что предложенная нами модель дородовой добрачной материнской семьи могла стать в первичных социальных структурах эмбриональным первосоциу-мом, первым биосоциумом, первичной культурной ячейкой, переросшей в социобиологическую систему, под которой нужно иметь в виду матриархат.
1. Вейгле, Марта. Мифология индейцев Юго-Запада США / Марта Вейгле // Женщины в легендах и мифах; пер. с англ. О. Перфильева. - М.: Крон-Пресс, 1998.
2. Выготский, Л. С. Психология / Л. С. Выготский. - М.: Эксмо-Пресс, 2000. - 1008 с. - (Мир психологии). - (в пер.).
3. Капути, Джейн. Психический активизм: мифотворчество феминизма / Джейн Капути // Женщины в легендах и мифах; пер. с англ. О. Перфильева. - М.: Крон-Пресс, 1998.
4. Кликс, Ф. Пробуждающееся мышление: у истоков человеческого интеллекта / Ф. Кликс; пер. с нем.; общ. ред. Б. М. Величковского; предисл. Б. Ф. Ломова. - М.: Прогресс, 1983.
5. Матье, М. Э. Древнеегипетские мифы / М. Э. Матье; Акад. наук СССР. Музей истории религии и атеизма. - М.; Л.: Изд. АН СССР, 1956.
6. Нойманн, Эрих. Происхождение и развитие сознания / Эрих Нойманн; пер. с англ. - М.: Рефл-бук, 1998.
7. Плюснин, Ю. М. Проблемы биосоциальной эволюции: теоретико-методологический анализ / Ю. М. Плюснин. -Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990.
8. Уайт, Лесли. Избранное: эволюция культуры / Лесли Уайт. - Пер. с англ. - М.: Рос. полит, энцикл. (РОССПЭН), 2004.
9. Фуко, Мишель. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Мишель Фуко; пер. с фр. В. П. Визгина, Н. С. Автономова; вступ. ст. Н. С. Автономовой. - СПб.: А-cad, 1994.
10. Энгельс, Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные сочинения: в 9 т. - М.: Политиздат, 1987. - Т. 6.
11. Эриксон, Эрик Г. Детство и общество / Эрик Г. Эриксон. - Изд. 2-е, перераб. и доп.; пер. с англ., науч. ред., прим. А. А. Алексеева. - СПб.: ИТД Летн. сад, 2000.
12. Эспинас, А. Социальная жизнь животных: Опыт сравнительной психологии с прибавлением краткой истории социологии / А. Эспинас. - СПб.: Тип. д-ра М. А. Хана, 1882.
13. Юань, Кэ. Мифы Древнего Китая / Кэ Юань; пер. с кит. Е. И. Лубо-Лесниченко, Е. В. Пузицкого и В. Ф. Сорокина; отв. ред. и автор послесл. Б. Л. Рифтин. - Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: Наука; Гл. ред. вост. лит., 1987.
14. Bachofen, J. J. Der Mythus von Orient und Okzident Munich / J. J. Bachofen. - 1926. - P. 14.
38
