CC BY
11
С. Г. Фатыхов
ПРОБЛЕМА ЭЛЕМЕНТАРНОГО СОЦИУМА ЧЕЛОВЕКА И НАЧАЛА СМЫСЛОТВОРЕНИЯ
В статье рассматривается ключевая роль женщины-матери в прерыве рефлекторного шара человека современного физического типа, а также влияние лалии «ма-ма» на начало смыслотворения. На определенном этапе антропогенеза усилиями матери-прародительницы была создана дородовая добрачная элементарная биосоциальная материнская семья, которая предшествовала кровнородственной семье и стала первосоциумом человека. В функциональную цепочку антропоидной семьи такая семья прибавила функции воспитания и научения, смыслотворения и самосоотносимого сознания. Ключевые слова: теория культуры, смыслотворение, элементарный социум, лалия «ма-ма», первообщение, первоженщина.
In this article the key role of the woman-mother in the breaking of the reflex sphere of the modern physical type human, the influence of the sound "Lalyy" «Ma-Ma» and the beginning of conceptual thinking is considered. At a certain stage of human evolution, the efforts of the pro-mother had created an elementary antenatal pre-marriage biosocial paretic family which was preceded by a relative based family and became an elementary society of the individual person. In the functional chain of the ape families, such a family has the added functions of education and study, thinking, and self consciousnesses. Keywords: theory of culture, conceptual thinking, elementary society, "Lalyy" «Ma-Ma», pro-communication, pro-mother.
Освобождение пускожого механизма смыслотворения у человека современного физического типа произошло под влиянием целого комплекса онто- и филогенетических причин, достаточно полно рассмотренных в проблемных дискурсах философской антропологии и культурологии. В то же время за рамками подобных исследований осталась матриархально-матрифеноменная сторона вопроса, сфокусированная нами на комплексе матери-прародительницы.
Не только для представителя homo sapiens^, но и для современного человека женщина-мать, «ма-ма» (а поимено-вание, как считается, есть самая первая акция культуры) — это «первый предмет» познания, элементарная истина, которая, как и всякое элементарное, обладает колоссальной убедительной силой. В истории сознания и мышления и даже фонетики «ма-ма» представляет собой первое обобщенное отражение действительности, которое произошло в условиях постоянно действующей материнской семьи. «Ма-ма» («ма-ми», «мя-ми») — это живое единство звука, воспроизводимого при сосании материнской груди, с самим процессом сосания (то есть с действием), обретающим в этом звуке
значение, и с материнским образом. Зрительно-кинестетическое отражение при общении сосущего грудь младенца и матери перерастает у человека в ранние протолингвистические вокализации и их отражения. Причиной этого может быть и особое расположение женской груди, которая развернута в одной плоскости с лицом женщины и близко к нему.
Собственно говоря, человек - это существо, для которого причмокивающие звуки «ма-ма» превратились в первый в живом мире идеальный образ. Таким образом, «ма-ма» — самый первый коммуникативный сигнал, выделившийся из системы врожденных сигналов и превратившийся в слово (в знак); последнее объединило мышление и речь в единое целое. Еще Л. С. Выготский подчеркивал, что «слово, которое отрывает один предмет от другого, является единственным средством для выделения и расчленения синкретической связи <...> (и в то же время. — С. Ф.) каждое слово представляет собой скрытое обобщение, всякое слово уже обобщает, и с психологической точки зрения значение слова прежде всего представляет собой обобщение» (1, с. 711; 269, вторая часть фразы).
Поскольку слово «ма-ма» является человеческим первословом, постольку именно оно выступает символом первого синкретического расчленения и первого обобщения человека (первотолчком сознания, мысли и образа), началом истории. Благодаря первообщению с матерью, рожденный уже пытается рефлектировать (искать свою душу, вычленять свое «Я») и только потом использует для этой цели объекты и субъекты природы. По утверждению Эрика Эрик-сона, мать внушает ребенку «базисное доверие» уже в трехмесячном возрасте, когда в качестве первого социального достижения ребенка выступает готовность без особой тревоги или гнева переносить исчезновение матери из поля зрения (9, с. 235).
Однако Эриксон формулирует свои выводы безотносительно к вопросу о роли женщины в происхождении разума, что весьма характерно для исследователей-мужчин, как правило, стыдливо замолкающих и останавливающихся при движении вперед, когда до истины остается один шаг. Мужчины-исследователи сознательно его не делают, потому что лицом этой истины является Женщина. Более того, некоторые из них безосновательно утверждают, что только «развитие мужской культуры означает развитие сознания» (2, с. 167).
Другими словами, философско-антропологические и психологические поиски XX столетия шли по несколько отклоненному от объективных значений пути. Лишь Яков Бахофен в XIX веке робко заявил о женщине-матери, от которой исходит всякое возвышение культуры. Но ни Зигмунд Фрейд, ни Карл Юнг, ни Леви-Строс, ни Отто Ранк, ни Эрик Нойманн, ни Борис Поршнев, ни другие мыслители, которые разрабатывали теорию сознательного и бессознательного и пытались объяснить происхождение культуры, не рассматривали женщину как первоисточник человеческого сознания и культуры. Напротив, их выводы сводились к тому, что «женщина чувствует себя чужой в сознании и как дома в бессознательном, (а) ...эго-созна-
ние находится в мужественной оппозиции женскому бессознательному» (2, с. 151).
С подобной асимметрией гендерных ролей согласиться трудно, поскольку, по нашему мнению, не мужчина, а женщина — мать человека современного физического типа сыграла решающую роль в смыслотворении и запуске социальных механизмов разума и сознания. Именно материнский феномен гомо сапиенса, развитие которого началось у всех млекопитающих, через любовь к своему ребенку позволил нашим предкам объективировать мир и осознать в нем свое пребывание.
На передачу социальных механизмов сознания своему потомству была, очевидно, нацелена и самка гомо хабилиса, и гомо эректуса, но в системе животной орды период их взаимодействия с детенышами ограничивался кратким периодом существования биологической семьи без развитых признаков материнской любви. Поэтому взаимодействия самок других гоминид со своими детенышами не преодолевали особенности дознако-вого (доречевого) мышления. В сознании их детенышей наличествовало биологическое, нерасчлененное восприятие мира, не позволяющее им установить объективную связь в массе бессвязных впечатлений. И только человеческий детеныш, благодаря устойчивым отношениям с матерью, получает, наконец, от нее навыки речевого мышления, первые жизнеощущения — «здесь и сейчас» или «я и кто-то». В материнской утробе «Он» (в стадии «Оно») есть «Она». После родов (биологического прерыва непрерывности) «Она» становится первым объектом, на котором «Он» фиксирует свой взгляд, учится соотносить ее знак («слово») с ее образом, с предметами и действиями, тренируя воображение.
А. Эспинас подчеркивал, что материнская любовь - это первый из вопросов, встающий при изучении эволюции нормальных обществ, и самый сложный из всех вопросов. «Отец социобиоло-гии» пытался объяснить истоки материнской любви (10, с. 282-288), но так и
не пришел к однозначному выводу, хотя рассмотрел восходящую линию от насекомых до высших животных и сделал несколько интересных, но в некоторой степени наивных интерпретаций. По одной из них материнская любовь возможна лишь как предпочтение подобного себе по форме, по внешнему виду. Только эти «органические бессознательные импульсы» порождают ту связь, которую мы называем материнской любовью. Рассмотрев сообщества млекопитающих, А. Эспенас сделал вывод, что сама материнская любовь является лишь спутником некоего органического процесса, например кормления грудью детеныша. Кормление оказывается ничем иным, как избавлением от органического продукта, вырабатываемого в материнском теле, а процесс избавления от переизбытка этого продукта сопровождается приятными для матери ощущениями, которые переносятся на детеныша, ассоциируются с ним, закрепляются и начинают окончательно жить своей самостоятельной жизнью. Так возникает тот странный феномен, который мы называем материнской любовью (подробный анализ взглядов Эспинаса см. у Ю. М. Плюсни-на: 3).
На наш взгляд, этот феномен краткосрочно проявляется в утробной семье, которая характерна для многих млекопитающих, но мощно и стремительно начинает свое развитие у антропоидных обезьян, окончательно закрепившись у гоминид, женские особи которых, используя феномен материнской любви, сумели создать добрачные элементарные биосоциальные материнские семьи. По Лесли Уайту, функциональная формула предчеловеческой, антропоидной семьи составляла С = с (секс), а формула человеческой семьи — С = с + К (жизнеобеспечение и оборона-нападение) (6, с. 131). По его мнению, у антропоидов семья — это объединение, обеспечивающее секс, семейная организация, другими словами, у них есть функция секса. А у человека к этой функции всего только добавляется функция обеспечения жизнедеятельности и обороны-нападе-
ния (К). С этим, безусловно, нельзя согласиться. Социобиологическая функциональная формула человеческой семьи, в том числе предложенной нами модели дородовой добрачной элементарной биосоциальной материнской семьи, значительно сложнее. За ее основу можно взять функциональную формулу человеческой семьи Лесли Уайта (С = с + К), естественно, с существенными и принципиальными дополнениями, поскольку, как мы видим, первая (антропоидная) формула уайтовской семьи практически не отличается от его второй (человеческой) функциональной формулы: обе они представляют собой не семьи, а примитивные цепочки полового партнерства, но не более. Функция К (жизнеобеспечение и оборона-нападение) в такой же степени присуща антропоидной половой цепочке, в какой она присуща большинству половых пар в животном мире, и не понятно, почему Лесли Уайт не вставил ее в первую формулу.
Функциональная формула дородовой и добрачной элементарной биосоциальной материнской семьи, которую предлагаем рассмотреть мы, должна включать и уайтовские С = с (секс) + К (жизнеобеспечение и оборона-нападение), и совершенно новые функции, например В-Н (воспитание и научение детей, внуков, правнуков матерью, бабушкой и прабабушкой). Но и этого недостаточно, и правильней будет присоединить к В-Н два С: C (способность к самосоотносимому сознанию) и © (способность к смы-слотворению). Именно в условиях дородовой добрачной элементарной биосоциальной материнской семьи, когда к формуле С = с + К прибавляются функции В-Н (воспитание и научение), C (способность к самоотносимому сознанию) и © (способность к смыслотворению), возникает надбиологический механизм адаптации, а именно: человеческий разум, а вместе с ним на сцену выходит homo sapiens (человек разумный). Именно первобытная женщина-мать, — а не мужчина, также рожденный своей матерью, — стала, как уже нами отмечалось, первосмыслом человеческого
сознания в силу того, что процесс воспитания ребенка по преимуществу является деятельностью, направленной на установление смысла вещей, а воспитанием своего ребенка занимается мать.
Речевые смыслы фиксируют разорвавший генетическую обусловленность поведенческий опыт и обеспечивают социальную адаптацию человеческому детенышу. Функциональная связка смыслов в виде звуковых символов, которая происходит во время диалога матери и ребенка, образует человеческую речь, которая является проводником социального поведения и сознания. Если бы не было речи, в сознание ребенка не смогли бы внедриться логические категории. Только речевое взаимодействие преодолевает алогизм ребенка, а первой это взаимодействие начинает женщина-мать. По словам Иогана Якова Бахофе-на: «пестуя свое дитя, плод своего тела, женщина раньше, чем мужчина, узнает, что ее любовь и забота могут простираться дальше границ собственного "Я" и переходить на другое существо и что вся изобретательность, на какую способен ее дух, может быть направлена на то, чтобы сохранить и сделать прекраснее его бытие. И теперь от нее исходит всякое возвышение культуры» (12, с. 14).
Итак, мы имеем возможность сделать следующий предварительный вывод: именно Женщина в условиях постоянно действующей дородовой добрачной элементарной биосоциальной материнской семьи если не породила, то внесла решающий вклад в феномен человеческого сознания, феномен гомо сапиенса. Именно Женщина стала «мыслящей тростинкой», поместившей в обычный мир, то есть в природу, сверхмировую, сверхъестественную реальность, под которой мы числим культурную часть человеческого бытия.
Понимание этого хорошо прослеживается в мифологии народов мира, в том числе в Библии, где Адам говорит: «Жена дала мне от древа...» (познания. - Быт., 3:12). У древних шумеров и греков персонификацией «рассудка» высту-
пали богини Сидури и Афина, образ которых связан с понятием Мирового ума. У египтян Исида является творцом всех вещей, не встречающихся в природе, творцом нового мира. У австралийских аборигенов сестры-прародительницы Дьянггавул (Джункгова), Старые Женщины, Матери-Прародительницы Куна-пипи (буквально — «Чрево матери-прародительницы») — создательницы всего сущего. В начале Сотворения мира они носили с собой в дили (в священных сумках) тьюрунга (священные эмблемы) и устанавливали различные обряды, но потом мужчины отняли у них и дили, и песни, и священные эмблемы, и право проводить священные обряды.
У древних китайцев мать-прародительница Ва (Нюйва) в изначальные времена сотворила все вещи в мире (11, с. 48). А у узбеков-карамуртов Етти-Момо - семь прабабушек-прародительниц - останавливают стихии, определяют судьбу, дают поддержку и силу. У индейцев пуэбло женщина по имени Цици-нако, что означает Женщина-Мысль (известна также под именами Думающая женщина, Бабушка-Паучиха, Творящая мыслью), является творцом мира и сочинителем смыслов, божеством мысли: «Цицинако, Женщина-Мысль, сидит в своей комнате, и все, о чем она думает, появляется. Она подумала о своих сестрах Науцити и Иктцити, и вместе они создали вселенную, этот мир и четыре мира под ним. Женщина-Мысль, Паучи-ха, называла вещи. И когда она их называла, вещи появлялись» (4). То есть Ци-цинако - Женщина-Мысль - выполняет у индейцев ту же задачу, что у египтян великий бог Птах, или бог Солнца Ра: «Воссуществовали все существования после того, как я воссуществовал, и многие существа вышли из моих уст» (Книга познаний творений Ра (5, с. 83)); у христиан Бог-Отец: «Ибо Он сказал -и сделалось» (Псалмы, 33:9; 148:5); а у мусульман Аллах: «Когда Он решит какое-нибудь дело, то только говорит ему: "Будь!" - и оно бывает» (Коран, сура 2, аят 111 (117)). Цицинако называла вещи, и они мгновенно возникали и станови-
лись элементами жизни. Вернее, бессмысленные элементы жизни и природного бытия в целом обретали смысл, что равносильно их чудесному появлению. Мишель Фуко подчеркивал, что «вещи и слова очень строго соединяются между собой: природа открывается лишь сквозь решетку наименований <...> она без таких имен осталась бы немой и незримой» (выделено нами. — С. Ф.) (7, с. 190).
Творение мира словом — широко распространенное самосоотнесение человека с онтологической реальностью, возникшее за многие тысячелетия до Библии. Мысль и слово по природе своей вызывают к жизни свой предмет, новое существование, формирующее человеческое бытие. И этот метафизический вывод хорошо представляли себе сочинители древних мифов. Но если у патриархальных христиан первоподумавший, первосказавший, первотворитель бытия — это Бог-Отец, то у матриархальных язычников — это Мать-прародительница. Правда, учитывая, что Иисус Христос воплощен Девой Марией, некоторые христианские теологи признают и смыс-лотворящую суть женщины. Ведь это София в образе Девы Марии изменяет небо и землю! Ее призвание состоит в том, чтобы, как богиня судьбы Мойра, порождать божественные мысли и придавать им человеческую, то есть культурную форму. «Да наполнит София твое естество и приумножит в тебе свой Гно-зис», — возносили к Богородице молитвы первые христиане (Ириней, 1.13.2).
Порождением идеальных, трансцендентных представлений занимаются в одиночестве таинственные Матери Гете в «Фаусте», ставшие «прообразами существований прекращенных». Находясь «в беспорядочных областях призраков», где «вечный смысл стремится в вечной смене от воплощенья к перевоплощенью», где идет «образованье, преобразо-ванье и вечной мысли вечное дрожанье», они определяют «сущностей чертеж», разбрасывают «семена задатков голых во все концы пространств, всем временам, под своды дня, под ночи темный полог» (И.-В. Гете. Фауст, 2 часть).
Фаустовские Матери, возможно, являются европейскими прообразами древнеиндийских, древнекельтских Мат-рик — семи амбивалентных богинь, поскольку представляют собой не просто существа, производящие на Божий свет детей, но существа, определяющие «сущностей чертеж», смыслы, символы, идеи. У Гете они приравнены к Богу, хотя и олицетворяют человеческую сущность (способность мыслить, абстрагировать природное Бытие, воображать, творить новые вещи). С онтологической точки зрения фаустовские Матери — это перво-человеки, новые существа, прорвавшие естественную оболочку природы и сотворившие новые сущности. Они взяли на себя функции Бога, уподобились Богу, который потусторонен. Но вот парадокс! Несмотря на то, что Бог потусторонен, трансцендентен, Божие Бытие (природа от кварков до галактик) для человека и всего живого мира — реально, естественно существует, познаваемо, по-сюсторонне. А новое Бытие, которое мы называем Культурой, созданное реальным посюсторонним живым существом — человеком, неестественно, потусторонне. Выходит, что первоусилиями матерей-прародительниц человеческая деятельность, поскольку она сверхъестественна и не имеет аналогов в Природе (в Божеском мире), равносильна чудесной божественной деятельности. Первожен-щина равносильна Богу, она есть Бог?! Вернее, Бог есть женщина-прародительница человека?! Как ни удивительно, такие вопросы задавал себе уже первобытный человек, причем ответы находил быстрее нас, обожествляя реальных матерей-прародительниц, творящих сущности, и фетишизируя их облик в палеолитических статуэтках.
Таким образом, причиной смыслот-ворения — главной адаптивной черты человека — стали не только его уникальное (парадоксальное) социальное, орудийное, промысловое, бытовое, сексуальное, охотничье поведение, но и материнская стратегия женщины, сумевшей вычленить из патриноуменной орды антропоидов дородовую добрачную элемен-
тарную биосоциальную семью как основное звено будущей матриархальной системы. Если перевернуть древо антропогенеза ветвями вниз, где ветвь-фила будет представлять в восходящей во времени предсоциальной структуре тот или иной человеческий вид или подвид, то, смыкаясь наверху в мутовке, все эти виды и подвиды дозревают только до первобытной орды. Достигнув рубежа почти гомогенной (однородной, малоразвитой) в социальном плане первобытной орды, где сразу же угасали такие слабые социальные ячейки, как утробная материнская семья, австралопитеки, гомо хабилисы, гомо эректусы, неандертальцы, тоже сумевшие подчинить свое ассоциативное мышление трудовым операциям по производству каменных орудий, останавливались, а потом уходили в небытие. Протокультурный багаж, накопленный ими, не нашел более среды для своего развития. И только небольшая фила гомо сапиенса рискнула вычленить в начале в орде, а потом из орды
постоянно действующую дородовую добрачную элементарную биосоциальную материнскую семью. Расщепляясь из поколения в поколение, материнская семья разрушила саму орду, так как «для стадной общности нет большего врага, чем чувство семейной общности» (10, с. 282288; см. цитату по Энгельсу: 8, с. 22). Став стволовым субстратом, дородовая добрачная элементарная биосоциальная материнская семья выстроила древо структурированного социума: вначале большую кровнородственную семью, потом сообщество материнских семей (амазонию), материнский род, патриархальное племя и так далее - до государства. Мы полагаем, что предложенная нами модель дородовой добрачной элементарной биосоциальной материнской семьи могла стать в первичных социальных структурах эмбриональным пер-восоциумом, первым биосоциумом, первичной культурной ячейкой, переросшей в социобиологическую систему, под которой нужно иметь в виду матриархат.
Примечания
1. Выготский Л. С. Психология / Л. С. Выготский. - М.: Эксмо-Пресс, 2000. - 1008 с. -5000 экз. - (Мир психологии).
2. Нойманн Э. Происхождение и развитие сознания: пер. с англ. / Эрих Нойманн. - М.: Рефл-бук; К.: Ваклер, 1998.
3. Плюснин Ю. М. Проблемы биосоциальной эволюции: Теоретико-методологический анализ / Ю. М. Плюснин. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ление. 1990.
4. См.: Капути Дж. Психический активизм: мифотворчество феминизма / Джейн Капути // Женщины в легендах и мифах; пер. с англ. О. Перфильева. - М.: Крон-Пресс, 1998. -С. 548-549; ВейглеМ. Мифология индейцев Юго-запада США / Марта Вейгле // Женщины в легендах и мифах; пер. с англ. О. Перфильева. - М.: Крон-Пресс, 1998. - С. 437-439, 448, 458.
5. См.: Матье М. Э. Древнеегипетские мифы / М. Э. Матье; Академия наук СССР. Музей истории религии и атеизма. - М.-Л.: Изд. АН СССР, 1956.
6. Уайт Л. Избранное: Эволюция культуры: пер. с англ. / Лесли Уайт. - М., 2004.
7. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Мишель Фуко; пер. с фр. В. П. Визгина, Н. С. Автономова; вступ. ст. Н. С. Автономовой. - СПб., А-cad, 1994.
8. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные сочинения: в 9 т. - М.: Политиздат, 1987. - Т. 6.
9. Эриксон Э. Г. Детство и общество / Эрик Г.Эриксон; пер. с англ., науч. ред., прим. А. А. Алексеева. - Изд. 2-е перераб. и дополн. - СПб.: ИТД Летний сад, 2000.
10. Эспинас А. Социальная жизнь животных: Опыт сравнительной психологии с прибавлением краткой истории социологии / А. Эспинас. - СПб.: Тип. д-ра М.А.Хана, 1882.
11. Юань К. Мифы Древнего Китая / Кэ Юань; пер. с кит. Е. И. Лубо-Лесниченко, Е. В. Пузицкого и В. Ф. Сорокина; отв. ред. и автор посл. Б. Л. Рифтин. - Изд. 2-е испр. и дополн. - М.: Наука; Гл. ред. вост. лит., 1987.
12. Bachofen J. J. Der Mythus von Orient und Okzident / J. J. Bachofen. - Munich, 1926.
