CC BY
34
ПРОБЛЕМА ЭКСПЛИКАЦИИ ПОНЯТИЯ СОЦИАЛЬНОЙ МАССЫ
УДК 111.6
Экспликация философских и научных понятий, понимаемая как их уточнение, замещение представлений обыденного сознания точными научными понятиями, является необходимым моментом в познании мира, в особенности при формировании новых дисциплин или субдисциплин. Именно такая ситуация, по нашему мнению, складывается в отношении теории социально-массовых явлений (массологии), тесно связанного с социальной философией междисциплинарного направления исследований массовых феноменов, действующих в триединой системе «общество - культура - человек».
Экспликация базового для осмысления системы социально-массовых явлений (СМЯ) понятия «масса» осложняется рядом обстоятельств:
множественностью вариантов толкования «массы» уже на ранних этапах употребления этого термина, в период от античности до Возрождения, что показывает анализ этимологии термина [см.: 6];
возникновением в хХ веке двух разнонаправленных тенденций исследования массы («масс») и основанных на них традиций истолкования этого феномена: с одной стороны, связанной с изучением феномена массовизации, массового производства и потребления индустриальной, а затем и постиндустриальной эпох, массовых общества, культуры и человека на Западе, преимущественно базирующейся на элитократической критике массы, восходящей к гегелевской и ницшеанской философской линии; с другой стороны, апологии массы («масс») как революционно-преобразующей силы общества, прогрессивного народного большинства в советской философской и социальной науке, апеллирующей к марксистскому и ленинскому идейному наследию (причём последняя стала устойчивой парадигмой мышления нескольких поколений представителей российского научного и экспертного сообщества);
наличием различных исследовательских подходов к массовым явлениям в обществе (разнодисциплинарных или тяготеющих к различным философским школам)
Г.Ю. ЧЕРНОВ
- политико-ориентированного (кратоло-гического), социально-психологического, культурцентристского, экзистенциалистского и других, - каждый из которых претендует на конструирование собственного концепта массы (как оппозиции правящей элиты, рационального индивида, духовно-нравственной элиты, самобытной, созидающей собственную судьбу личности, соответственно);
влиянием структур «повседневного знания», обыденного сознания, как исходных для всякого мышления и интерсубъективных, на язык и мышление представителей научного сообщества, на феномены парадигмального, группового мышления учёных, что в совокупности зачастую ведет к консервации упрощённых значений понятия («мнимой очевидности») как конвенциональных определений. В отношении социальной массы это проявляется в рассматриваемых ниже трактовках её как «абстрактной массы» или «неразличённо-го множества», в отождествлении массы с социальным большинством общества и «народом».
Цель настоящей статьи - краткий критический разбор положений и заблуждений, которые могут стать или уже являются препятствиями для экспликации понятия социальной массы, отвечающей состоянию современного философского и научного знания и социально-культурных реалиям. В первую очередь речь пойдёт о сохраняющихся стереотипных подходах к пониманию массы в постсоветском обще-ствознании и социальной философии и их эвристических перспективах.
В отличие от характерных для Запада элитаристских теорий, с их тезисами о ведущей роли элит (творческих меньшинств) и мимесисе масс в развитии цивилизаций (например, в работах А. Тойнби), о роли великих людей в истории и развитии наций, толкование масс в советской науке было скорее эгалитаристским. Масса трактовалась преимущественно как социальное большинство, являющееся подлинным творцом истории, в политической идеологии возникало манихейское, по сути, противопоставление трудящихся (эксплуа-
тируемых) масс и праздного класса (класса эксплуататоров, властвующей элиты), олицетворяющих силы Добра и Зла. Такое представление с очевидностью диссонировало с суждениями, к примеру Ф. Ницше, разделявшего общество на «касту свободного труда» (элита) и «касту принудительного труда» (масса) [3, с. 254].
Своеобразным продуктом синтеза марксистской теории и российской «почвы» стало, на наш взгляд, использование гибридного термина «народные массы» (у К. Маркса и Ф. Энгельса это сочетание практически не встречается, в философских трудах - например известной работе «Святое семейство» - речь идет о «массе человечества», о массе как антитезе элитарным индивидам Гегеля и Б. Бауэра). Образчиком использования «массы» в таком контексте служит, например, статья Б.Ф. Поршнева в «Советской исторической энциклопедии» (1966), где дается классическая для той поры характеристика сущности и роли «народных масс». «Народные массы» - это непосредственные производители материальных ценностей, трудящиеся; в антагонистических обществах - эксплуатируемые классы, в социалистическом обществе - рабочие, крестьяне, интеллигенция. Им присуща двойственная созидательная роль: во-первых, их трудом создаются все материальные блага и многие духовные ценности общества; во-вторых, их классовая (особенно революционная) борьба служит проявлением действенной исторической роли масс в антагонистических обществах. Именно народные массы обеспечивают поступательное развитие общества, причем характеристика их роли в истории «неразрывно связана с положением о прогрессивном возрастании роли народных масс при переходе от одной формации к следующей» [4].
Такой подход, по нашему мнению, формировался отнюдь не из одного источника - марксистско-ленинской теории и мобилизационно-ориентиро-ванной публицистики. Другим важным фактором становления данного подхода является специфика российской мен-тальности - её коллективистский дух, артельность, коммюнотарность, стремление, по Н.А. Бердяеву, «жить в тепле коллектива», православно-христианское понимание равенства и потребительской аскезы. В сочетании с такими чертами, как максимализм и мессианизм, эти свойства коррелировали с коммунисти-
ческой идеологией, порождали феномен «русского коммунизма» (следствием чего было и утверждение начала эгалитарно-тоталитарного, подавляющего всё «лично и соборно возвышающееся»). Поскольку ментальность обладает значительной устойчивостью, исторической инерционностью, в российской социокультурной среде, в том числе в элитарном слое, такой подход к «народным массам» имеет тенденцию к воспроизводству и в изменившихся исторических обстоятельствах (крушение мирового коммунизма, вхождение в глобальное общество массового потребления), в том числе и как форма неприятия новаций, ностальгии по «имперскому» прошлому, коих в определенной мере не чужд и автор данного текста.
Ещё одно обстоятельство: в сочетании «народные массы» тоталитарно-унифицирующее «массы» маскируется и «согревается» тёплым, архетипически позитивным словом «народ» («народные»), в котором проглядывают близкие каждому смыслы - «род», «родина», «родной», «нарождаться».
Однако в таком подходе к массе (массам) можно обнаружить ряд противоречий и опасных тенденций для социальных теории и практики:
во-первых, фактическое (хотя и открыто не вербализированное) противопоставление массы элитам (лучшей, отборной части общества, профессионалам, согласно этимологии), которым отказывается как в праве рассматриваться частью народа, так и в возможности влиять на (обеспечивать) поступательное развитие общества; элиты, таким образом, отождествляются с паразитарными классами, не играющими существенной роли в истории, что может провоцировать и провоцировало элитофобию и элитоцид (сталинские репрессии, «культурная революция» в КНР и т. п.);
во-вторых, архаичная и узкая трактовка труда как деятельности по производству вещей (материальных благ), но не знаний и услуг; рассмотрение как безусловного приоритета производителей материальных ценностей, прежде всего пролетариата, в социальном развитии, при недооценке роли когнитариата - производителей знаний и технологий, менеджеров - специалистов по управлению обществом и отдельными организациями и других страт современного общества, контуры которых вполне обозначились к 60-м годам ХХ века;
в-третьих, неправомерное, на наш взгляд, отождествление понятий «народ» и «масса».
Народ - в культурологическом и лингвистическом смыслах - это то, что нарождается, что имеет и сохраняет связь с родной землей, национальным «космосом» (Г. Гачев), это создатель «фольклора» и носитель традиций. Вместе с урбанизацией и доминированием городского уклада жизни такой народ (крестьянский, по сути), скрепленный устойчивыми эмо-тивными связями людей внутри поселений, вытесняется атомизированными и десоли-даризированными городскими жителями, формируемыми в относительно гомогенную массу потребителей и реципиентов СМИ и «массовой культуры».
Ставшее уже классическим разграничение «народа» и «массы» дал выдающийся немецкий философ К. Ясперс в своей работе «Истоки истории и её цель». Народ, согласно Ясперсу, органически связан со своей землёй, историей и традицией, он есть источник смыслов и творческой активности, и в то же время, предмет изучения и пестования со стороны своей элиты. Масса - это урбанистическое новообразование, оторванное от корней во времени и пространстве, «полое», безосновное в ценностном отношении, управляемое внешними коммуникаторами. Народ - явление многокачественное, состоит из личностей, является субъектом-творцом культуры и источником индивидуально-личностного становления. Масса же, по К. Ясперсу, явление квантитативное, количественное; она не структурирована, не обладает самосознанием, традицией, является объектом пропаганды и внушения.
Современный человек, по К. Ясперсу, противоречиво сочетает в себе черты народа и массы: в качестве массы стремится к универсальному, к моде, к сиюминутному; в качестве же народа - к существованию в качестве незаменяемой личности, к живому искусству, к историческому. При этом сам человек должен прилагать усилия для сохранения связи с народом, однако ситуация понуждает его к массовому существованию [8, с. 142-143].
При таком подходе в самом сочетании «народные массы» обнаруживается смысловое противоречие, свойственное оксюморону, уместному в искусстве, но не в науке и философии (подобно противоречиям, что заложены в сочетаниях «живой труп», «вегетарианское мясо» и т.п.).
Серьёзным препятствием в экспликации понятия социальной массы, а затем и формировании философски обоснованной онтологической картины СМЯ, в центре которой располагается концепт «массы», является доминирование, и по сей день, в языке российского научного сообщества дефиниций «массы», опирающихся, с одной стороны, на обретшие силу традиции смысловые коннотации советской эпохи («народные массы, массы трудящихся, народное большинство, пролетарская масса» и т. п.), с другой же стороны, тяготеющих к суждениям и мнениям (впечатлениям), свойственным обыденному сознанию, когда, как указывает М.И. Найдорф, «масса» повсеместно употребляется в значении «неразличённо-го множества» [2].
Так, в сравнительно недавнем, по времени публикации (начало 2000-х годов), исследовании О. Карпухина и Э. Макаре-вича масса постулируется как «трудящееся большинство населения, решающая сила социального прогресса» [1, с. 11]. А.И. Яковлев и Н.П. Кириллов в монографии «Сознание народа» отождествляют «массу» с «народом»: и тем, и другим терминами обозначают, по их мнению, большинство населения, проживающего на территории одного государства [7, с. 96].
Такие трактовки «массы» представляются контрпродуктивными для познания социально-массовых явлений, поскольку: в основание понятия, потенциально претендующего на роль категории социальной философии, закладываются штампы обыденного, «дотеоретического» сознания и языка, позволяющие применять термин «масса» к любого рода «неразли-чённым множествам». При этом «масса» не является квалифицирующим термином, ответом на вопрос о характере рассматриваемого множества, и, в то же время, не создаёт достаточного напряжения для вопрошания. Исследователь попадает в ловушку «мнимой очевидности», когда вроде бы и нет необходимости в дальнейшем познании данной «массы», а ответы даны априори;
подобные трактовки уводят от реалий и анализа проблематики современного «массового общества», в котором пролетариат и крестьянство уже не составляют «народного большинства», в структуре городского (основного) населения доминируют представители сферы услуг (в том числе менеджеры по продажам, т. н. «офисный
планктон»*), а силы общественного прогресса олицетворяет, скорее, «когнитари-ат», производители знаний, информации, новых технологий (по О. Тоффлеру);
в аксиологическом, ценностно-ориентированном плане «масса» позиционируется исключительно как позитивная, исторически прогрессивная сила, а гомогенность, единообразие как социальное благо. Подобная «апологетика» массы вступает в противоречие с феноменами агрессивных, стяжательных толп (Киргизия, Франция, Ливия, Египет 2010-2012 гг.), а также формирующейся повсеместно в мире метаоб-щности асоциальных, равнодушных к себе подобным, да и к судьбам человечества, потребителей-гедонистов.
При этом парадоксальным образом указанная модель трактовки «массы» и «массового» в качестве социальной установки прокладывает дорогу для массови-зации «нового образца», характерной для «общества потребления» или же «позднего потребительского капитализма», по Ж. Бодрияру. Ведь если частью массы быть не только не постыдно, но и престижно (поскольку это прогрессивные социальные классы, творцы истории), а также «уютно», комфортно (быть «как все», быть вместе со всеми, что не требует усилий, работы индивида по самосовершенствованию), то и никакой внутренней мотивации для формирования творческой индивидуальности и дистанцирования от массы не возникает.
Установка на антропосоциокультурное единообразие (в её тоталитарном, «северокорейском» варианте, либо в новоявленной модели потребления как всепоглощающей и всезамещающей универсалии человеческого бытия, по В. Г. Федотовой [5]), имплицитно содержащаяся в рассматриваемых трактовках «массы», прокладывает дорогу либо не противодейстует действительной массовизации общества, культуры и человека, работе политиков, ньюсмейкеров, рекламодателей, телешоуменов по формированию ценностно и когнитивно гомогенных, деиндивидуа-лизированных и десубъективированных, и, в силу этого, податливых к внешнему воздействию масс.
Язык науки, в том числе - формирующейся науки о социально-массовом, нуж-
дается в критическом переосмыслении и исключении накопившихся за последнее столетие излишних, искусственно сконструированных, зачастую коренящихся в обыденном («массовом»!) мнении дефиниций «массы», пусть даже на данный момент они имеют статус конвенциональных, или же представляются таковыми. В процессе экспликации научно-философского понятия массы и формирования общей теории СМЯ необходимо придерживаться принципа семантического минимализма (минимизации), ориентирующего на ограничение числа модусов значений базовых терминов («масса», «массовое»), используемых в социальной философии и социально-гуманитарных науках, в соответствии с векторами значений, содержащимися в этимологии; на отсечение коннотаций и искусственно навязанных значений, ведущих к созданию научного «новояза» (закрепившегося затем в научной конвенции, отражающего инерцию языковой традиции, диссонирующую с динамикой социальных изменений); на дистанцирование от обыденных трактовок и «дальнозоркой» установки на рассмотрение массы как «неразличённого множества», лишающей исследование социальных множеств признаков конкретности и эврис-тичности.
Построение онтологических моделей социально-массовых явлений может опираться на ряд этимологически (и онтологически) исконных, восходящих к античности и, частично, к Возрождению, значений «массы» и «массового»: а) «количествен-ность» (объёмность, множественность) в сочетании с «однородностью»; б) «перемешивание», «смешение» (стирание границ и различий между вступившими во взаимодействие ингредиентами, редукция личностей до состояния частиц толпы, «человека-массы»); в) «хаос» (первобытной протосоциальности; новейший «хаос» кануна бифуркации, перехода к новому состоянию социального или же его полному распаду; маргинальное, переходное состояние социальных страт и индивидов) [6]. Все эти значения имеют реальные денотаты в лице «массового человека» эпохи потребительского капитализма, толпы, маргинальной массы (социальные кризисы, миграция из стран «третьего мира»), «избыточных масс» - неолюмпенов, из-
*Согласно данным Госкомстата за 2010 г. из 69,363 млн занятых в народном хозяйстве РФ к производственная сфере относились 24,432 млн работников (35,2 %), а к непроизводственной (сфере услуг) - 44,931 млн (64,8 %, т.е. около двух третей всего занятого населения).
гоев-дезадаптантов постиндустриального общества.
Необходима новая научная «конвенция» относительно употребления термина «масса», свободная от упрощающей банализации («масса» = «большинство», «народ» и т.п.). Народ не должен превращаться в массу или даже трактоваться как «масса», т.е., по сути, как гомогенное, де-субъективированное образование; социальное большинство не должно априори объявляться непогрешимым носителем истины и социального прогресса.
Экспликация понятия массы должна сопрягаться как с семантическим анализом, так и с анализом актуальных, действительных форм бытования массы. Семантическим ядром «массы» является указание на гомогенность её состава, на «единый способ существования» составляющих её элементов. Таким критериям в современном социальном пространстве удовлетворяют два вида действительной массы: а) стабильный «атомарный» субстрат массового - «массовый человек» («человек массы»), своеобразный «микрокосм» СМЯ, в «свёрнутом виде» содержащий в себе интенции, получающие реализацию в «мас-
совой культуре» и «массовом обществе». Основными характеристиками «массового человека» выступают неразвитость субъектного и творческого начал, миметичность, гомогенность, мифологическая установка в построении картины мира (ориентация не на истинность, а на «правдоподобие»), управляемость извне (Д. Рисмен); б)толпа, рассматриваемая нами как масса «ad hoc» («по случаю», актуальная масса), представляющая собой уже субстрат массового на «молекулярном» уровне, взаимодействие гомогенных в психическом отношении индивидов-атомов, скреплённых общим фокусом внимания и общностью психических переживаний и реакций; она содержит все признаки массовизации индивидов - их гомогенизации и десубъек-тивации. И «массовый человек», и толпа являются проявлениями действительной массовости (с такими её признаками, как гомогенность, десубъективация, деэли-таризация), в отличие от «массовости» абстрактной, основанной на неполном знании структуры и свойств социального множества, понятийных коннотациях или практической установке субъекта (конструирование массы).
1. Карпухин О., Макаревич Э. Формирование масс: Природа общественных связей и технологии «паблик рилейшенз»: Опыт историко-социологического исследования [Текст]. Калининград: ФГУИПП Янтарный сказ, 2001. 547 с.
2. Найдорф, М.И. К понятиям «толпа» и «масса» [Электронный ресурс] // Библиотека «Типология культур». URL: http://www.countries.ru/library/typology/tolpa_massa.htm (дата обращения: 09.01.2010).
3. Ницше, Ф. Полн. собр. соч. Пер. под общ. ред. проф. Ф. Зелинского и др. М.: «Моск. кн-во», 1911. 349 с.
4. Поршнев, Б.Ф. Народ [Текст] // Советская историческая энциклопедия / Гл. ред. Е. М. Жуков. Т. 9. М.: «Сов. энциклопедия», 1966. С. 908-910.
5. Федотова, В.Г. Социальные инновации как основа процесса модернизации общества // Вопросы философии. 2010. № 10. [Электронный ресурс]. URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task =view&id=209&Itemid = 52 (дата обращения: 10.03.2012).
6. Чернов, Г.Ю. Социальная «масса»: этимологический и семантико-философский анализ [Текст] / Г.Ю. Чернов / Вестник Челябинского государственного университета. Философия. Социология. Культурология. 2011. Вып. 20. № 2. С. 44-50.
7. Яковлев, А.И., Кириллов, Н.П. Сознание народа: [монография] [Текст]. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2000. 372 с.
8. Ясперс, К. Истоки истории и её цель [Текст] // Ясперс К. Смысл и назначение истории: пер. с нем. М.: Политиздат, 1991. С. 28-286.
