Проблема бытия человека в философии М. Хайдеггера Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 141.2

Е. А. ЦВЕТУХИНА

Омский государственный технический университет

ПРОБЛЕМА БЫТИЯ ЧЕЛОВЕКА В ФИЛОСОФИИ М. ХАЙДЕГГЕРА

Стараясь идти в ногу со временем, современная философия вполне справедливо сосредотачивает свое внимание на проблемах, порожденных новой техногенной цивилизацией. Но такой подход демонстрирует забвение онтологической и метафизической проблематики, что, на наш взгляд, при выстраивании проектов будущего человечества, стратегически неверно. В статье представлен авторский взгляд на философию М. Хайдеггера. Автор стремится проанализировать уровни бытия, выделяемые немецким мыслителем, а также сопоставить их с сущим, выявив характер их взаимоотношений.

Ключевые слова: бытие, сущее, мышление, онтологическое, онтическое, повседневное.

Различение между бытием (Dassein) и сущим (Das seined) есть основа философии Мартина Хайдеггера: «Присутствие есть сущее, которое не только случается среди другого сущего. Оно, напротив, онтически отличается тем, что для этого сущего в его бытии речь идет о самом этом бытии. К этому бытийному устройству присутствия, однако, тогда принадлежит, что в своем бытии оно имеет бытийное отношение к этому бытию. И этим опять же сказано: присутствие понимает каким-то образом и с какой-то явностью в своем бытии. Этому сущему свойственно, что с его бытием и через него это бытие ему самому разомкнуто. Понятность бытия сама есть бытийная определенность присутствия. Онтическое отличие присутствия в том, что оно существует онтологично» [1, с. 12].

Согласно этому видению, тезис Парменида «сущее есть» определяет сущее как то, что только через познание и осознание может быть дано нам. Причем это данное может являться лишь как очевидность самосознания, ясное и понятное видение. И, тем не менее, как очевидное одного человека сущее выделяется во вне этого человека как его личное и уникальное мнение. Сущее — это то, что наличествует, присутствует, ощущается нами, мыслится нами. Все вещи, в том числе и мы сами, — все это сущее. Это самое базовое отношение к миру. С бытием другая история. Дело в том, что когда мы рассматриваем бытие в сопоставлении с сущим, через сущее и самим этим сущим, мы превращаем его тем самым в сущее. Что, естественно, еще больше удаляет нас от бытия.

Философия Мартина Хайдеггера есть фундаментально-онтологическое отношение к миру. С этой позиции история человечества и смысл существования человека напрямую зависит от того, какое место в этой истории занимает вопрос о бытии. Как бытие дает о себе знать сквозь время? Причем не априорное кантовское время и тем более не позитивистское время. У Хайдеггера бытие есть время и время есть бытие: «Экзистенциально-онтологическое устройство целости присутствия основывается во временности. Поэтому исходный способ временения самой экстатичной временности должен делать возможным экстатичный набросок бытия вообще» [1, с. 437]. Такое онтологическое понимание времени дает нам особый взгляд на человека: тот, кто был, тот есть, а тот, кто ушел, того и не было. Хайдеггер подчерки-

вает качественное отличие сущего, оно не существует без говорящего, без субъекта, без представления о нем самом. Сущее обладает модусом «яйности», и разное проявление этого модуса Я определяет отношение сущего и бытия. На этом фоне индивидуальность только и может иметь дело с сущим как присутствие, то есть быть «при сути». Подлежащее в этом плане находится под, хотя и определяет.

Мышление человека и его язык — способ существования и место бытия. Поэтому об эпохе и о человеке бытие судит по тому, каким содержанием они его наполняют: «Всякая онтология, распоряжайся она сколь угодно богатой и прочно скрепленной категориальной системой, остается в основе слепой и извращением самого своего ее назначения, если она прежде достаточно не прояснила смысл бытия и не восприняла это прояснение как свою фундаментальную задачу» [1, с. 11]. Только мыслящий о бытии человек достоин быть при сути, составлять историю бытия.

Однако тенденция повседневности вырисовывается в контурах «толков», но не языка: «И поскольку говорение утратило первичную бытийную связь с сущим, о котором речь, соответственно никогда ее не достигало. Оно сообщает себя не способом исходного освоения этого сущего, но путем разносящей и вторящей речи» [1, с. 168]. Вся западно-европейская история философии представляет собой историю забвения бытия. Великим началом философии Хайдеггер считает философию досократиков, которая зиждется на двух принципах: фйтд (фюзис — рост, порождение, принесение плодов, приведение к наличию, выталкивание, как то: земля, вода, огонь, апейрон) и Хоуод (логос — пожинать, осмысливать). Здесь бытие мыслится предшествуя сущему. Бытие дано как аХ^беш (алетейя — несокрытое, истина). Это греческое мышление об истине бытия как о не-сокрытости бытия, данного феноменологически через фюзис. У Парменида это ясно, когда он говорит о единстве бытия, о шаре бытия.

Началом забвения бытия Хайдеггер считает философию Платона, который подменил бытие как фюзис бытием как идеей. Платон поставил человека не перед бытием, но перед идеей. И если у досок-ратиков человек в мире являлся мыслящим сущим среди другого сущего, то у Платона уже человек больше не в мире, он предпоставлен миру и мир

предстоит ему. Он больше не ищет вещь, он ищет идею. И главной претензией Хайдеггера к Платону есть то, что таким образом он сравнял идею с бытием.

Далее фундаментальная история бытия складывается по образу идей Платона и Аристотеля и существенных успехов в постижении самого бытия так и не достигает. Собственно средневековая философия фундаментально-онтологически ничего не меняет и лишь немного дополняет в своем ключе сказанное Платоном так, что понятие бытия становится катафатически неопределимо и вообще приобретает форму сущего.

Другое дело — Декарт. У него проявляется с предельной ясностью то, что привнес Платон. Когда Декарт обосновывает свое учение о субъекте и объекте, появляется онтологическое определение бытия через мышление. Бытие становится продуктом рассудочной деятельности. Это путь представления, но не очевидности. Человек все больше удаляется от бытия. Между человеком и бытием образовывается пропасть, которую человек заполняет своими представлениями. Человек создает рукотворное сущее, которое, как он считает, ближе к его представлению. Мышление, суть которого в понимании сущего как есть, феноменологически, начиная с Платона, представляет собой самоубийственную стратегию развития рода человеческого, который преобразует мир таким образом, чтобы мира не было для человека и не было человечества в мире. Это главная проблема сущего. Если у Платона сущее теряет бытие, то у Декарта сущее превращается в нечто произведенное. И в итоге Ницше констатирует, что, кроме субъекта, ничего не осталось, бытие уже и не идея, а лишь спекулятивная ценность.

Хайдеггер предлагает вернуться к философии досократиков: «Если для самого бытийного вопроса должна быть достигнута прозрачность своей ему истории, то требуется расшатывание окостеневшей традиции и отслоение наращенных ею сокрытий. Эту задачу мы понимаем как проводимую по путеводной нити бытийного вопроса деструкцию наследованного состава античной онтологии до исходного опыта, в каком были добыты первые и с тех пор ведущие определения бытия» [1, с. 22]. Лейтмотив философии Хайдеггера, что труд и производящее, поставляющее мышление, начавшись в Древней Греции, постепенно преобразует отношение человека к миру и ставит под вопрос способность человеческого рода к бессмертию и выживанию в конфликтах между самими людьми.

Мышление современного человека имеет поставляющий характер. Ключевым аспектом отношения с реальностью становится действие. Действие, обусловленное поставляющим характером мышления, раскрывает стиль отношения современного человека к миру. Если прежде постав и его производящая суть существовали для жизни, то теперь рациональность столкнулась с тем, что находится на грани катастрофы. Приручив природу и безгранично используя ее ресурсы, человек, наконец, стал видеть в ней сокровище. Сменившийся акцент понимания природы как сокровища предполагает борьбу за него.

В результате сущее раскололось на изолированные самодостаточные миры, отключенные от всеобщего. В основании такого положения дел лежит поставляющий характер человеческого действия, которое также стремится приручать и подавлять, но теперь, акценты ставятся другие. Постав теперь мыслится не в категории «жизни», но в категории «выживания».

Так, у Хайдеггера можно выделить три уровня отношения к постижению мира: 1) повседневность, которая подставляет на место человека цели вещей, которыми человек себя окружает; 2) онтический, как сопоставление одного конкретного сущего с другим конкретным сущим, мышление в его поставляющей сути; 3) онтологический, как попытка осмыслить сущее и бытие в целом, как различение бытия и сущего. Отчуждения первого уровня означает отсутствие человека. Второй уровень по отношению к первому безусловно присутствием обладает. Однако приобретение присутствия путем включения производства как подоплеки обыденности дистанцирует от обыденности и снимает отчасти отчуждение обыденности, но не является фактом, что состояние человека в поставе есть неотчужденное. Это тоже отчуждение, но иное. Причем сам по себе труд в поставе воспринимается как жесткое отчуждение, но когда он включается эпизодически, как выход из обыденности, то дает эффект результативности мышления и отчуждение, ей имманентное, незаметно. Третий уровень есть состояние подлинности, которое дает неотчужденное бытие человека.

Таким образом, сущее проявляется трояко: в обыденности, поставе и подлинности на уровне повседневности, онтики и онтологии соответственно. Само сущее меняется в зависимости от уровня проявления. Проявление сущего неразрывно связано с характером отчуждения, собственно уровни бытия человека выделены именно структурами отчуждения человека. Уровень отчуждения обыденности таков, что даже эпизодическое пребывание в нем отчуждает от человека само присутствие, уровень постава полагает присутствие, но при этом не видим как отчуждение, если дан как эпизодичное бытие: «С потерянностью в людях о ближайшем фактичном умении присутствия быть — о задачах, правилах, масштабах, настоятельности и размахе озаботившегося-забот-ливого бытия-в-мире — всегда уже решено. Овладение этими бытийными возможностями люди с присутствия всегда уже сняли. Люди даже утаивают совершенное ими молчаливое избавление от отчетливого выбора этих возможностей. Остается неопределенным, кто " собственно" выбирает. Эту невыбира-ющую ничью тоже-захваченность, через какую присутствие увязает в несобственности, можно опрокинуть только так, что присутствие намеренно вернет себя из потерянности в людях назад к самому себе. У этого возвращения, однако, должен быть тот способ бытия, через упущение какого присутствие потерялось в несобственности. Возвращение себя назад из людей, т.е. экзистентное модифицирование человеко-самости в собственное бытие-самостью должно происходить как наверстание выбора. Но навер-стание выбора означает избрание этого выбора, решимость на способность быть из своей самости. В избрании выбора присутствие впервые позволяет себе свою собственную способность быть» [1, с. 268].

Что касается подлинности, то, возможно, оно имеет атрибут быть неинтересным, непривлекательным как действительная и полноценная жизнь, что является парадоксом в современной культуре, в которой привлекательно только отчужденное, которое про себя глаголет, подлинное же отходит в тайное, скрытое, интимное и прячется от света рамп. Однако, несмотря на неинтересность и непривлекательность подлинности, она является истинным счастьем, и пребывание в ней дает человеку неизбывное наслаждение, которое не кончается по мере достижения этого состояния, более того, подлинное дает человеку

силы переосмысливать себя и человека, дает силы создавать и искать новое, почему человек и оказывается в подлинном редким гостем.

Проблема человека в том, что он ищет себе пристанище в этом поставленном сущем, неподлинном бытии, которое ориентировано на демонстрацию себя. Демонстрируя себя, человек показывает не себя, привлекает других не собой, а чем-то ускользающим, которое по мере профессионализации этой демонстрации исчезает все более надежно. Осмысление подлинности идет не от человека, а от поставленного им, происходит подмена подлинного.

Поставляющее мышление, по сути, означает прирученность мысли, прирученность в категориях и правилах ручного труда. Что касается вещи, то ее обработка делает вещь ручной, но не естественной, тут появляется мастер как присутствие, но не вещь.

Так и человек при обработке становится мастером самого себя, он приручает себя, это и есть постав. Но естественно ли ему такое? Хайдеггер говорит об оттягивании и ускользании подлинности от человека и тяге человека к подлинности.

Библиографический список

1. Хайдеггер, М. Бытие и время / М. Хайдеггер. — М. : Акад. проект, 2011. — 460 с.

ЦВЕТУХИНА Екатерина Андреевна, ассистент кафедры философии и социальных коммуникаций. Адрес для переписки: kat.kalach@mail.ru

Статья поступила в редакцию 29.01.2015 г. © Е. А. Цветухина

УДК 130.2:74(09) п. А. БАЛЮТА

Омский государственный технический университет

ОБЗОР ДИЗАЙН-ИССЛЕДОВАНИЙ 1960-х ГОДОВ_

Данная статья посвящена изучению дизайн-исследований 1960-х гг., периоду, когда впервые дизайн становится предметом научного интереса исследователей, представляющих различные области знания. Дается представление о первых научных конференциях, посвященных дизайну, а также раскрываются основные проблемы, с которыми сталкивались исследователи дизайна того времени. Кроме того, в статье анализируется ряд определений дизайна, в которых он предстает как вид деятельности, процесс и результат, а также показывается процесс формирования идеи дизайна как отдельного предмета исследования.

Ключевые слова: дизайн, дизайн-исследование, методы дизайна.

В рамках дисциплин, связанных с дизайн-исследованием, и дисциплин, которые тем или иным образом имеют отношение к дизайну, всегда осуществлялось большое количество попыток осмысления дизайна как вида деятельности, процесса и результата. Первая волна публикаций в этой области приходится на начало 1960-х годов, хотя интерес к дизайну возник гораздо раньше. Подробному исследованию ранних теорий дизайна посвящен ряд научных трудов В. Л. Глазычева, раскрывающих суть западных теорий дизайна 1930-х гг. XX века [1, с. 41—86]. Так как данные теории скорее раскрывают авторские представления о дизайне, чем дают четкие дефиниции и методологию, а также носят описательный характер и направлены на осмысление в большей степени практики дизайна, то представляется возможным опустить их и посвятить данную статью периоду, когда дизайн становится предметом именно научного интереса, то есть 1960-м гг. XX века. Кроме того, важно отметить, что в связи с появлением в открытом доступе в сети Интернет ряда англоязычных источников, оказалось возможным ввести их в научный оборот для более полного представления истории изучения дизайна.

Первая конференция, посвященная методам дизайна, состоялась в 1962 г. в Англии и включала доклады, освещающие различные аспекты изучения дизайна. На этой конференции не уделялось особого

внимания разъяснению основных вопросов, например, что для разных ее участников означает понятие «дизайн», и казалось, что участники и организаторы способны проводить обсуждения на любом уровне, с любым содержанием, но при условии, что речь идет о проектировании или планировании какой-либо технологии. Позже Джон Кристофер Джонс, один из организаторов конференции, прокомментировал это утверждение: «на тот момент достаточно было знать, что дизайн — это то, что архитекторы, инженеры, промышленные дизайнеры и др. делают для того, чтобы производить чертежи, необходимые их клиентам и производителям» [2, с. 53 — 74]. В предисловии к сборнику трудов этой конференции Питер Слан, утверждает, что собранные тексты можно рассматривать как совокупность произведений начальной стадии дизайн-исследования, служащие для проверки наличия и качества основы, на которой будет происходить дальнейшее развитие [2, с. 43]. Очевидно, на тот момент этого было достаточно, хотя мало что указывает, что участниками конференции 1962 года были решены проблемы эпистемологии и семантики дизайна.

В следующем году в США Кристофером Алексан-дером была опубликована первая докторская диссертация, посвященная методам дизайна, названная «Заметки по синтезу формы» [3]. В диссертации К. Александер приводит подробное описание детер-