CC BY
34
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ В СФЕРЕ ОБРАЗОВАНИЯ
ПРОБЛЕМА АТТЕСТАЦИИ УЧЕНЫХ В РОССИИ: ПОЧЕМУ ВВОДИТСЯ СИСТЕМА «АНТИПЛАГИАТ. ВАК»
А. Костинский: В студии Радио «Свобода» -академик Российской академии наук, председатель Высшей аттестационной комиссии, декан биологического факультета МГУ Михаил КИРПИЧНИКОВ.
Михаил Петрович, давайте сразу возьмем быка за рога, каковы основные проблемы аттестации ученых в России?
М. Кирпичников: С моей точки зрения, главная проблема - это падение требований при аттестации всех уровней, которая сложилась за последние 15 лет. Это привело к тому, что сегодняшний кандидат или доктор наук не всегда конкурентоспособен.
А. Костинский: А почему? Это в связи с тем, что распался Советский Союз?
М. Кирпичников: Вы знаете, я бы говорил о более близких причинах. Например, для системы подготовки кадров в последние 10-15 лет был типичен экстенсивный подход. И, может быть, в какой-то момент это было оправданно.
А. Костинский: И в высшем образовании тоже?
М. Кирпичников: Именно в высшем образовании. Если же говорить более детально, то в этом процессе был и свой скачок - это 1998 год, когда система аттестации кадров высшей квалификации оказалась в руках Министерства образования. Я возражал тогда, хотя не имел прямого отношения к системе аттестации, но мой голос не был услышан. И к чему это привело? Я исходил тогда из принципа, что не должно быть конфликта интересов между системой, которая отвечает за аттестацию, то есть своеобразным ОТК, и системой подготовки кадров. На самом деле все оказалось гораздо глубже. Как только система аттестации оказалась в системе образования, то безликий чиновник, хороший, добросовестный чиновник вставил систему аттестации в нормативную базу образования. И защита диссертации стала рассматриваться как некий вид дополнительного образования.
Понимаете, образование и наука - это два близкородственных звена одной цепочки, но все-таки разные. Главное в образовании - это передача знаний, главное в науке - это создание чего-то нового, это инновации в широком смысле слова. Как только это стало образованием, требование научной новизны отошло или начало отходить на вторые позиции. Вторая причина - бурно меняющаяся жизнь страны требовала новых нормативных актов, новых правил, и энергичные люди стали представлять проекты законов, каких-то методических разработок, порой очень важных... Если они вступают в силу, если по ним живет страна, то это не жанр научной работы. Методические наработки могут быть очень важны, от них может зависеть работа целой отрасли, но это не наука. Система аттестации оказалась погруженной в нормативную базу образования, что породило такие следствия.
А. Костинский: Вы считаете, что Высшая аттестационная комиссия (ВАК) должна напрямую подчиняться председателю правительства?
М. Кирпичников: Главное не кому подчиняется, а то, что в системе аттестации критерий научной новизны должен быть основным. Вот и все.
А. Костинский: Хоть маленький, но результат.
М. Кирпичников: Конечно! Причем результат, который соискатель положил на стол. За деньги можно вложить в человека определенные знания. Но я не могу представить, что, заплатив деньги, можно представить какой-то результат своей творческой работы и говорите, что это ваша работа.
А. Костинский: Это даже не плагиат, а подмена.
М. Кирпичников: Да, это потеря жанра.
А. Костинский: Скажите, то, что произошло после 1998 года, как-то сказалось на количестве кандидатских и докторских диссертаций?
М. Кирпичников: Тут, может быть, и нет прямой связи, хотя, конечно, падение требований оказывало влияние. Я приведу некоторые цифры. На период распада в Советском Союзе было
миллион с небольшим ученых. Сегодня в Российской Федерации около 400 тысяч ученых. То есть, грубо говоря, мы наблюдаем трехкратное сокращение.
А количество защит на 2005 год в России совпадало с тем количество защит, которые были в Советском Союзе в 1990 году, - 35 тысяч.
А. Костинский: То есть в три раза выросло количество защищавшихся людей.
М. Кирпичников: Защитившихся в относительных единицах, так как количество людей, которые были способны руководить соискателями и так далее, в три раза снизилось.
А. Костинский: Давайте немного поговорим о структуре ВАК, расскажем нашим слушателям, как устроена система научной аттестации сейчас, в современной России.
М. Кирпичников: Система аттестации начинается с диссертационного совета.
А. Костинский: Ученый совет, как его вообще называют.
М. Кирпичников: Да, сейчас он называется -Специализированный диссертационный совет. Соискатель приходит со своим трудом и заявлением, что он хочет защищаться. Происходит детальное предварительное ознакомление с диссертацией, назначение оппонентов, затем процесс публичных слушаний.
Дальше все диссертации идут вверх по системе аттестации. Докторские - в экспертные советы ВАК. Следующая инстанция - это экспертный совет по специальности. Таких советов по стране около сорока. Каждый состоит из ведущих специалистов Академии наук, высшей школы.
А. Костинский: А сколько приблизительно в каждом из этих 40 советов человек?
М. Кирпичников: По-разному, от 30-40 до 7080 человек. Задача экспертных советов ВАК - детально проанализировать докторские диссертации. В последние годы их около 4,5 тысяч каждый в год. Например, есть специальное решение ВАК, что если человек в момент защиты диссертации не занимается профессионально наукой и преподаванием, то он в обязательном порядке вызывается в экспертный совет, где устанавливается его квалификация. Потому что диссертация - это научно-квалификационная работа, и чтобы присудить степень, важно установить квалификация соискателя.
А. Костинский: А что с кандидатскими диссертациями?
М. Кирпичников: Кандидатские диссертации просматриваются выборочно. Один канал - тот же, что и при защите докторских - установление квалификации. И второй - это часто скандальные обстоятельства вокруг конкретной защиты: обвинение в плагиате, в заимствовании без ссылок, в каких-то других нарушениях. Тогда экспертный совета ВАК детально обращается к этим работам. После обследования эти диссертации идут на утверждение на заседании Высшей аттестационной комиссии. Всего в год - 31 тысяча кандидатских
А. Костинский: А заседания ВАК - это еще один уровень?
М. Кирпичников: Да. В этом третьем уровне собраны представители институтов гражданского общества, о которых я уже сказал. Это академики Российской академии наук, часто ректоры крупнейших вузов, заведующие ведущими кафедрами.
М. Кирпичников: ВАК контролирует работу экспертных советов и бывает не соглашается с экспертными советами. Полтора месяца тому назад мы жестко поставили вопрос о повышении требовательности. ВАК определяет политику работы всей системы аттестации. Предлагает, например, вывешивать или не вывешивать рефераты диссертаций в Интернете, пользоваться ли системой «Антиплагиат» и другие.
А. Костинский: То есть принимает решения не по конкретным диссертациям, а по общим вопросам.
М. Кирпичников: Абсолютно верно, это, собственно, и является прерогативой ВАК.
А. Костинский: Итак, у нас есть три уровня: ученые советы - в институтах или объединенные ученые советы; экспертные советы ВАК и Высшая аттестационная комиссия. Какие изменения произошло сегодня в работе экспертных советов?
М. Кирпичников: Вы физик по образованию, поэтому знаете, что такое закон возрастания энтропии. Когда ничего не делаешь, энтропия неумолимо растет, беспорядок увеличивается. А вот чтобы уменьшить энтропию, надо приложить работу.
А. Костинский: Внешнюю работу.
М. Кирпичников: Да. Это был болезненный процесс - мы дважды пересматривали составы экспертных советов. Предложения по составу экспертных советов - это прерогатива исключительно ВАК, а утверждается это приказом министра образования и науки.
Я хотел бы, чтобы меня правильно поняли, дело здесь не всегда в коррупции. Любая экспертная система должна изменяться, иначе она превращается в болото, люди естественным образом обрастают связями. Должна быть определенная ротация. В положении ВАК записано: «Экспертные советы меняются не реже, чем раз в три года». Вот их раз в три года и меняли.
А. Костинский: Полностью?
М. Кирпичников: Нет, порядка 30 процентов, а 70 процентов сидели годами. И это надо было изменить.
А. Костинский: То есть понадобилась ротация практически всего состава?
М. Кирпичников: Равномерно. Но при этом нельзя потерять людей опытных, которые должны оставаться.
А. Костинский: У меня по структуре ВАК еще такой вопрос. Кроме технических работников, то есть секретарей, люди, работающие архиве, сотрудники Высшей аттестационной комиссии и экспертных советов, да и ученые советы не получают за это никаких денег?
М. Кирпичников: Верно. Более того, в последние годы система Высшей аттестационной комиссии вообще не финансировалась, за исключением зарплаты аппарата ВАК.
А. Костинский: Это 40 человек?
М. Кирпичников: Да.
А. Костинский: Вы считаете, это правильно?
М. Кирпичников: Многие годы ВАК подпитывался разовыми грантами на какую-нибудь аналитику. В этом году впервые удалось заложить бюджет особого надзора. Некоторые считают, что он руководит ВАК, а на самом деле он обеспечивает его техническую работу.
А. Костинский: Рособрнадзор.
М. Кирпичников: Да, Рособрнадзор. Так вот, начиная с будущего года, в бюджет Рособрнадзо-ра будут заложены небольшие деньги, порядка 18 миллионов рублей на функционирование системы аттестации, на экспертные советы. И плюс еще один важный вопрос- информационное обеспечение работы ВАК. Его надо существенно модернизировать, может быть, во многом создать заново. Что касается уровня диссертационных советов, их тоже нельзя оставить без заботы, но ясно, что из бюджета они никогда финансироваться не будут. Я считаю, должны быть приняты какие-то разумные правила, то есть руководителям организаций, при которых созданы диссертационные
советы, нужно разрешить тратить часть бюджетных денег, очень небольшую, на обеспечение работы этих советов, на оплату оппонентов и так далее. Но могут быть деньги, заработанные организациями, которые бились за создание советов у себя, и бюджетные деньги этих организаций.
Таким образом, финансирование двоякое: федеральный уровень - из бюджета, а внизу -некие разрешительные нормативные документы Минобрнауки и Минфина, позволяющие законно тратить деньги. Потому что сегодня, даже если есть деньги, их трудно законно потратить на функции аттестации.
А. Костинский: Понятно, что обычно, как в институтах Академии наук, человек числится в какой-то лаборатории, является техническим работником и часть зарплаты реально получает как научный сотрудник, ему что-то даже доплачивают. Просто это надо вывести из тени. И это не взяточничество.
М. Кирпичников: Скажем так, это скорее серая, а не черная область.
А. Костинский: И еще я хотел узнать, если брать по численному составу, то больше диссертаций защищается, наверное, в вузах страны, чем в академии?
М. Кирпичников: На сегодняшний день где-то порядка 65 процентов всех диссертаций - это высшая школа.
А. Костинский: А остальные 35 процентов?
М. Кирпичников: В основном это все-таки академические организации. Но есть и отраслевые технические организации.
А. Костинский: А отраслевых много? Ведь отраслевая наука сегодня просто в тяжелейшем состоянии.
М. Кирпичников: Она практически перестала существовать. Сильнее всех пострадали военные науки, хотя за последние несколько лет есть очень серьезные позитивные сдвиги именно в науке ВПК, этого отрицать нельзя.
А. Костинский: Давайте хотя бы два слова еще скажем о вузах. Если смотреть публикации, то наибольшие нарекания вызывают как раз некоторые диссертации, написанные в вузах. Как вы считаете, эти опасения оправданны?
М. Кирпичников: Я не стал бы так ставить вопрос. Картина достаточно пестрая. Хотя есть некий шлейф экстенсивного развития, когда годами поощрялась позиция: чем больше студентов, тем лучше, чем больше аспирантов, тем лучше, чем
больше защит, тем лучше. Конечно, это не могло не привести к потере качества, а значит, и к потере конкурентоспособности наших выпускников, наших аспирантов, наших докторантов. Но есть огромное большинство вузов, где уровень диссертаций всегда достаточно высок.
А. Костинский: А есть такая статистика, сколько людей училось в аспирантуре и сколько защитилось?
М. Кирпичников: До 30 процентов защищаются.
А. Костинский:То есть две трети не защищаются. Люди учатся в аспирантуре, получают какую-то там квалификацию, но защититься не удается.
М. Кирпичников: Да. Система аспирантуры сегодня - порядка 140-150 тысяч.
А. Костинский: Ежегодно?
М. Кирпичников: Нет, всего. Курс - это 50 тысяч, одна треть. Если 30 процентов от 50 тысяч -это получается 15 тысяч. Скажем так, среди защищающихся, среди соискателей кандидатских диссертаций почти половина- выходцы из аспирантур.
А. Костинский: Давайте перейдем, может быть, к самому сложному вопросу- к проблеме ученых советов. Сколько вообще ученых советов?
М. Кирпичников: Я начну издалека, с того времени, когда я решением правительства был назначен председателем ВАК. Первое, что бросилось в глаза, - наличие не просто плохих советов, а наличие разовых советов под конкретную диссертацию.
А. Костинский: Грубо говоря, чтобы защитить конкретного человека?
М. Кирпичников: Любой человек, имеющий административный либо финансовый ресурс, мог создать под свою защиту диссертационный совет.
И раз уж мы заговорили о диссертационных советах, первое, что было сделано за полтора года, -отменены разовые советы. Дальше мы обратились к основной сети диссертационных советов и так называемой резервной сети.
А. Костинский: А что такое резервный совет?
М. Кирпичников: Это когда создавали совет на два года, для того чтобы он потренировался. И если он себя зарекомендовывал, то его переводили в основную сеть. Таким образом, сеть советов раздувалась. За последние 1,5 года не создано ни одного такого совета. Дальше было принято но-
вое положение о диссертационных советах, которое в неких деталях - количество специалистов по каждой специальности, количество членов диссертационных советов - отличалось от старого. Было сказано, что необходимо привести всю сеть советов в соответствие с новым положением. И вот тогда мы рассмотрели сеть резервных советов, их было около тысячи, которые действительно работали без замечаний и ничем не отличались от основных, которые были переведены в основную сесть. И вот диссертационных советов - основной сети плюс хорошие из резервной сети - на начало их реформирования насчитывалось порядка 3300.
А. Костинский: То есть, получается, если у нас 35 тысяч диссертаций, то, условно говоря...
М. Кирпичников: Чуть больше десятка диссертаций в год. Это нормально. Ненормально другое, что среди этих советов есть такие, где в год не было ни одной защиты, а в некоторых - 70-80 в год.
А. Костинский: Да, это такой конвейер.
М. Кирпичников: Дальше было принято решение о проверке квалификации людей, входящих в диссертационные советы, переутвержде-ние их. Срок был нереальный, мы подумали и решили провести реформу так, чтобы ее ни соискатели, ни научные организации, ни организации высшей школы, где созданы эти советы, не почувствовали.
А. Костинский: Эволюционно.
М. Кирпичников: Да. Убедили министра, и он пошел нам навстречу. Мы перенесли сроки на 15 ноября и сейчас ведем активную работу. На сегодняшний день в новую сеть, соответствующую новым положениям, переведено порядка 400 советов, то есть чуть больше 10 процентов.
А. Костинский: А сколько, как вы думаете, будет, ваш прогноз?
М. Кирпичников: Я думаю, что нормальная цифра будет где-то в пределах 3 тысяч советов. Хочу заметить, что интересные формы, которые были найдены в предыдущие годы, мы будем обязательно использовать, например, объединенные диссертационные советы. Это особенно важно для периферийных советов, где порой в одной организации не хватает кадров, и мы предлагаем объединиться нескольким организациям. Я считаю, что объединенные советы имеют много преимуществ для Москвы и Санкт-Петербурга, а не только в дальних регионах. Повышается объективность оценки, если хотите. Если совет замкнут на одной организации, в которой я 30 лет прорабо-
тал с Иваном Ивановичем, вряд ли я смогу ему отказать. Все, что мы сейчас делаем, я называю наведением порядка.
А. Костинский: Уменьшение энтропии.
М. Кирпичников: Жизненный опыт говорит о том, что проводить одновременно серьезные, или, как сейчас модно говорить, институциональные преобразования и наводить порядок невозможно. Такая позиция, в общем, находит понимание у серьезных людей.
А. Костинский: Давайте поговорим немного Л6 информационном обеспечении ВАК. За эти 15 лет произошла информационная революция, доступ к информации стала просто замечательной. Это и хорошо, и плохо. Потому что теперь соискатель может спокойно скачать диссертацию, которая защищена где-нибудь в Австралии, по близкой ему теме, перевести ее, дополнить местной литературой - ив дамках. Раньше напечатать диссертацию было проблемой. Теперь они выставлены в электронном виде, быстрые принтеры и так далее. То есть информационно сейчас все гораздо проще. Поэтому система аттестации, по идее, должна каким-то образом вооружаться, чтобы отслеживать, в частности, и плагиат.
М. Кирпичников: Вы, по существу, подвели к тому, что новые условия требуют создания новых инструментов борьбы за качество диссертаций. Но даже систему «Антиплагиат» не надо рассматривать как панацею от всех бед. Это совершенно конкретный, хотя, конечно, мощный инструмент против копирования без ссылки на чужие тексты. Бывает тонкая работа на заказ без прямого плагиата. Это программой «Антиплагиат» не выловить.
Я хочу сразу высказать свое отношение к этому. Нет, наверное, более социально звучащей проблемы в системе аттестации, чем «диссертации под ключ». Это достаточно широко распространенное явление, болезнь не только системы аттестации, и с ней бороться надо всем миром. Но если говорить о системе аттестации, она настолько социально значима, что независимо от масштаба самого явления надо думать, как с ним бороться. Что касается «Антиплагиата», важен сам по себе инструмент нахождения заимствованных кусков. Но, я считаю, гораздо важнее заявить, что есть политическая воля бороться с этим злом. Потому что, не сформировав у научной общественности соответствующего отношения, мы вообще никуда не сдвинемся.
Таким образом, мы подошли к проблеме технического инструмента борьбы с этим явлением. Существует и моральное отношение к нему. Если научное сообщество во всеуслышание заявит, что это недопустимо, причем недопустимо как для покупателя, так и для изготовителя, у ВАК появится надежда бороться с этим по этической линии. Есть третья линия, чисто юридическая, но она сложна. Даже если мы докажем, что N купил диссертацию, а М написал эту диссертацию, максимум, чего мы добьемся - не дадим возможности N защитить диссертацию. А что может сделать ВАК? Вызвать людей, которые неизвестны в научном мире, и попросить подтвердить свою квалификацию на экспертном совете.
А. Костинский: Для этого, собственно, и придумана публичная защита, чтобы любой человек мог прийти и задать вопрос. И фактически мы подошли к другому важному вопросу - как сделать защиты диссертаций реально открытыми.
М. Кирпичников: Я считаю, что вывешивание авторефератов докторских диссертаций на сайте ВАК, а кандидатских диссертаций - на сайтах ученых советов - это действительно положительное явление,
А. Костинский: То есть на сегодня это уже обязательное требование?
М. Кирпичников: Да. Человек, не уверенный в себе или не сам написавший, подумает, стоит ли висеть в электронном виде на обозрение всей России в течение месяца. Так как очень часто поступают критические замечания, а это, безусловно, привлекает внимание экспертного совета. Это тоже своего рода инструмент.
А. Костинский: Еще очень важный вопрос - о списке изданий, в которых можно и нужно публиковаться.
М. Кирпичников: Можно публиковаться где угодно, в любом научном журнале, но ВАК в силу сложившейся обстановки с уровнем защиты принял решение создать специальный список журналов, где нужно публиковаться.
Был длительный период, когда даже докторские диссертации в районе 2000 года защищались без единой публикации. Какие-то отчеты. Сейчас приходится разбираться, а были ли эти отчеты...
А. Костинский: А можно лишить человека квалификации, если она была получена 5 лет назад?
М. Кирпичников: Срока давности нет. Если есть апелляция, если кто-то утверждает, что были нарушены какие-то конкретные правила, то мож-
но. И возвращаемся к нашему списку журналов. Ситуация чисто российская. Список был сделан, правда, только для докторских диссертаций, в 2001 году и именно по той причине, что защищались докторские диссертации без единой серьезной публикации. К нему обращались, когда смотрели докторские диссертации, но довольно часто делали исключения, и поэтому все стали постепенно забывать про этот список. В 2006 году настало время пересмотреть этот список и добавить требование для кандидатской диссертации - хотя бы одна обязательная публикация. Ясно, что нет лучшей экспертизы, чем экспертиза в рецензируемых научных журналах. Что мы сделали? Мы позволили засчитывать как обязательные публикации в рейтинговых зарубежных журналах. И с 1 января 2007 года в этом списке фигурирует порядка 1400 иностранных журналов. Для сравнения старый список, который существовал до 2006 года, содержал всего 1100 наименований, а тут 1400 только зарубежных. Российский список - 900 с лишним наименований. Опять же для сравнения, старый российский список содержал 1100.
Мы пошли на это, понимая, что есть белые пятна. Например, в гуманитарных науках часто гораздо выше значимость не публикаций в периодической прессе, а наличие монографий. То же самое касается, скажем, закрытых работ, там тоже есть свои особенности и сложности со списком. То есть мы столкнулись с субъективными сложностями. Поначалу было принято решение, что пересмотр списка будет не раз в пять лет, а раз в конце года. Но в первый год мы решили сделать сессию в мае-июле. И недавно опубликована новая версия расширенного списка российских журналов до 1300. Думаю, что это во многом снимет напряжение, которое создалось. Мы опубликовали некий комментарий к тому, как должны вести себя в этой ситуации редакции журналов по отношению к соискателям. Я, пользуясь эфиром, хочу попросить соискателей, которые сталкиваются со случаями вымогательства, немедленно сообщать в ВАК. Потому что, кроме общего заявления о том, что идет вымогательство, никаких конкретных сообщений не поступает, а это, по существу, не дает возможности что-либо предпринять.
Сразу хочу сказать, что мы достаточно ограничены в борьбе с этими вещами, это скорее дело Комитета по печати. ВАК может только исключить из списка то или иное издание.
А. Костинский: Чем собирается заниматься ВАК дальше?
М. Кирпичников: Когда я пришел в ВАК, то разделил все задачи на три группы: архисрочные, они выполнены, например, сделать организацию легитимной. Дальше среднесрочные задачи - о которых мы сегодня говорили. И стратегические задачи, в кругу которых - страшное расточительство. Нельзя использовать экспертную систему, которая есть в ВАКе, т.е. экспертные советы, лучшие умы России для экспертизы самых разных проектов, для независимой экспертизы тех же национальных проектов. После того как будет наведен порядок, можно будет это делать, как только она начнет исполнять свою основную задачу качественно. К стратегической задаче относится и налаживание финансирования системы. Я считаю, что настала пора, когда научное сообщество может и в открытую обсуждать проблему статуса ВАКа.
А. Костинский: Подчинение фактически председателю правительства.
М. Кирпичников: Наверное, да. Это бы упростило многие процедуры. Ведь есть даже такая проблема, как лоббирование, устойчивость к лоббированию - это тоже статус. Еще одна очень интересная вещь, которую я отношу к стратегическим. Мы много говорили сегодня о диссертациях «под ключ», о махинациях, жульничестве, но ведь в стране есть устойчивый спрос у высших профессионалов в своих, я подчеркиваю, сферах некой государственной аттестации. Причем у людей, которые сегодня не занимаются наукой и не являются специалистами ни в науке, ни в высшей школе, а являются экстра-класса администраторами, бизнесменами и так далее. Отдельный канал деловой аттестации необходим. Я не большой сторонник копирования Запада, но в ряде стран есть система кандидата бизнеса и администрации - МВА и DBA - доктора бизнеса и администрации. Ясно, что эти степени должны присваиваться совершенно по другим правилам, по другим критериям, не учеными, а специалистами в управлении. Это и практическая юриспруденция, и практический менеджмент.
Это бы резко снизило давление в канве научной аттестации. Нужно просто приравнять по статусу - вот что хотят честолюбивые честные люди. И поскольку потребность в этом велика, значит, рынок (в хорошем смысле слова) такой существует. И все, что мы говорили по поводу запрета,
юридического, технического, этического, квалификационного, это необходимые меры, этим и надо заниматься. Но я думаю, что искоренить можно, только удовлетворив спрос. И это тоже
стратегическая задача, которой вообще в системе государственной аттестации надо заниматься, но уже не научной, а деловой, бизнес-аттестации.
А. Костинский: Спасибо.
А. Н. Леонов, Д. А. Буянова, М. С. Рудометкин ФАЛЬШИВЫЙ КАНДИДАТ
ЮНЕСКО опубликовало доклад о масштабах коррупции в сфере образования в мире. Среди представленных в докладе 60 стран оказалась и Россия. Авторы исследования оценили ситуацию в нашей стране как «значительно ухудшившуюся». По их данным, ежегодно российские вузы получают взяток на 520 млн долларов. Немалая их часть, считают независимые эксперты, идет на покупку кандидатских и докторских диссертаций.
Ученые степени чрезвычайно популярны среди желающих продвинуться по должностной лестнице или повысить свой социальный статус. Это серьезно беспокоит российских ученых. Фальшивые кандидаты дискредитируют отечественное образование и тормозят прогресс российской науки.
Кандидатская, а уж тем более докторская степень еще двадцать лет назад считалась достижением чуть ли не всей жизни. Годы научной работы, поиск материалов по архивам и библиотекам, командировки, выступления на конференциях -через все это проходил каждый аспирант.
Спустя годы научная степень стала привлекать людей, чрезвычайно далеких от науки. Руководствуясь разными мотивами, они стремились малыми силами и большими деньгами превратиться в кандидатов и докторов наук. Возник спрос -появилось и предложение: торговля диссертациями превратилась в обычную практику. По утверждению вице-президента РАН Валерия Козлова, за последние годы число аспирантов в вузах выросло в четыре раза, при этом количество ученых увеличилось всего на 20%. Так, если за 1991 год защитились чуть более 15,5 тыс. кандидатов наук, то в 2003 году получили степень более 25 тыс. соискателей.
«Я уверен, что половина «кандидатов» и «докторов наук» не держали в руках ручку, - заявил президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков. - Если любые лицензии и аккредитации для вузов покупаются, почему бы не на-
чать продавать дипломы и диссертации? Вот почему количество кандидатов и докторов наук в современной России существенно больше, чем в советскую эпоху».
Мода на докторов
По данным Высшей аттестационной комиссии, последние годы ощущается настоящий бум желающих защитить диссертацию по экономике, педагогике и юриспруденции. Они составляют почти 70% от общего числа гуманитарных специальностей и более 50% от всех диссертаций в целом. Именно эти направления и пользуются наибольшей популярностью среди желающих купить научную степень.
Эксперты отмечают, что главные покупатели диссертаций - чиновники, работники частных компаний, бизнесмены. Некоторым из них степень кандидата или доктора наук необходима для карьерного роста. Во многих крупных коммерческих компаниях обладателям научных званий, как более квалифицированным работникам, положена прибавка к зарплате. Надбавка в 3 и 7 тыс. кандидатам и докторам наук предоставляется также в государственных научных учреждениях. «Но для большинства - это просто звучный титул, -рассказал директор Института экономики РАН Руслан Гринберг. - Начисляемые копейки руководителям компаний и чиновникам не нужны. Им просто хочется таким образом еще более повысить свой социальный статус, оправдать и под-
