CC BY
51
Научная статья УДК 340
https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-2-115-121 NIION: 2015-0066-2/22-284 MOSURED: 77/27-011-2022-02-483
Признаки бандитизма в динамике концептуальных подходов и уголовно-правового регулирования
Павел Викторович Максимов
Краснодарский университет МВД России, Краснодар, Россия
Аннотация. Выявляются и раскрываются основные тенденции теоретического осмысления и законодательной регламентации признаков бандитизма как социально опасного деяния в контексте исторического развития. Анализируются соответствующие нормы УК РСФСР 1922, 1926, 1960 гг., УК РФ и других актов, научные труды по исследуемой проблематике. Отмечается, что сформированные изначально в первой половине 1920-х гг. концептуальная основа и законодательная трактовка состава бандитизма за прошедшее время подверглись определенной трансформации, однако сущность остается прежней. Вместе с тем новая реальность современной России и соответствующее совершенствование уголовного закона дают основание считать, что состав бандитизма, сформулированный в ст. 209 УК РФ, более не отвечает потребностям общества с точки зрения уголовно-правовой охраны общественной безопасности.
Ключевые слова: бандитизм, уголовный кодекс, устойчивость, вооруженность, банда, концепция, нападение, безопасность
Для цитирования: Максимов П. В. Признаки бандитизма в динамике концептуальных подходов и уголовно-правового регулирования // Вестник экономической безопасности. 2022. № 2. С. 115-121. https://doi. org/10.24412/2414-3995-2022-2-115-121.
Original article
Signs of banditism in the dynamics of conceptual approaches
and criminal regulation
Pavel V. Maksimov
Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Krasnodar, Russia
Abstract. The main tendencies of theoretical understanding and legislative regulation of the signs of banditry as a socially dangerous act in the context of historical development are identified and revealed. The corresponding norms of the Criminal Code of the RSFSR 1922, 1926, 1960, the Criminal Code of the Russian Federation and other acts, scientific works on the issues under study are analyzed. It is noted that initially formed in the first half of the 1920s the conceptual basis and legislative interpretation of the composition of banditry have undergone a certain transformation over the past time, but the essence remains the same. At the same time, the new reality of modern Russia and the corresponding improvement of the criminal law give reason to believe that the composition of banditry, formulated in Art. 209 of the Criminal Code of the Russian Federation, no longer meets the needs of society in terms of criminal law protection of public safety.
Keywords: banditry, criminal code, stability, armament, gang, concept, attack, security
For citation: Maksimov P. V. Signs of banditism in the dynamics of conceptual approaches and criminal regulation. Bulletin of economic security. 2022;(2):115-21. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2414-3995-2022-2-115-121.
Бандитизм как социально-опасное явление (в его общей характеристике и терминологии), нуждающееся в соответствующем противодействии со стороны государства, первоначально был выделен в советской России в годы революционного кризиса (период рево-
© Максимов П. В., 2022
люции 1917 г. и последовавшей за ней Гражданской войны), и представлял собой тяжкое преступное деяние в сплаве политического (преобладал) и уголовного факторов. Советская власть на начальном этапе своего функционирования в отдельных актах сразу же
определяла довольно жесткое отношение к бандитам, пытавшимся путем вооруженных нападений на советские учреждения, должностных лиц, активистов-общественников, сопряженных с другими тяжкими преступлениями (убийства, насилие, уничтожение имущества и др.) препятствовать установлению новых социалистических порядков в стране (наказание, как правило, в виде смертной казни), что было характерно для наказательной политики того времени [1, с. 36]. Такой подход был закреплен в первых советских уголовных кодексах (УК РСФСР 1922 и 1926 гг.). Так, в ст. 76 УК РСФСР 1922 г. объективная сторона бандитизма формулировалась следующим образом: «Организация и участие в бандах (вооруженных шайках) и организуемых бандами разбойных нападениях и ограблениях, налетах на советские и частные учреждения и отдельных граждан, остановки поездов и разрушения жел.-дор. путей» [2]. Сразу заметим, что этот изначально-концептуальный подход станет базовым для всех последующих законодательных трансформаций в регулировании состава бандитизма и ответственности за его совершение, включая современную Россию.
Законодатель включил состав бандитизма в Главу 1 «Государственные преступления», что также характерно для того времени. В 1923 г. в одной из своих работ С. В. Познышев (один из первых советских криминалистов, обратившийся к данной проблематике), характеризуя признаки бандитизма, отмечал, что это преступление отличается сплетением уголовных и политических мотивов и «крайне жесткими формами насилия», что и обусловило считать его преступлением против государства [3, с. 12]. Этот ученый к признакам банды относил предварительное соглашение, «длительное единение», цель совершения «неопределенного множества» тяжких преступлений, возможных не иначе как при вооруженности и применении насилия. Это теоретическое положение также станет базовым для последующего развития отечественной науки уголовного права применительно к бандитизму. В УК РСФСР 1926 г. законодатель сначала повторил указанную выше формулировку состава бандитизма, но затем она была изменена (в связи с принятием в 1927 г. Положения о государственных преступлениях) и приобрела в ст. 59.3 УК РСФСР следующий вид: «Бандитизм, то есть организация вооруженных банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан, остановка поездов и разрушение железнодорожных путей и иных средств сообщений и связи» [4]. Более подробно уголовно-правовую характеристику бандитизма в первых советских уголовных кодексах и его толкования в последующие годы, в том числе по вопросам квалификации (мнения расходились, например, о том, охватывает ли состав банди-
тизма составы совершаемых бандой преступлений), автор изложил в одной из своих работ [5].
В дальнейшем дискуссия в научном сообществе о признаках бандитизма была активизирована в 1950-х гг., и особенно когда пришло время новой кодификации советского законодательства. И если, например, по признакам вооруженности, применения насилия, осведомленности членов банды о целях преступной группы, в которой они состоят, не было принципиальных разночтений, то признак устойчивости оказался предметом научных споров. В частности, по мнению П. Ф. Гришанина, устойчивость, как характеристика преступной группы, не является обязательным признаком банды [6, с. 12]. С этой позицией не соглашались П. И. Гришаев и Г. А. Кри-гер, полагавшие, что «сведение бандитизма к простой разновидности разбоя, хулиганства или убийства, к чему приводит, в частности, отбрасывание устойчивости как признака банды, противоречит природе этого преступления, извращает смысл закона, ведет к ошибкам в квалификации преступлений и необоснованному усилению репрессий в отношении лиц, фактически совершивших менее опасные преступления» [7, с. 108].
В новом УК РСФСР 1960 г., однако, законодатель также никаким образом не обозначил признак устойчивости ни в Общей части УК РСФСР (здесь лишь в ст. 39 указано, что совершение преступления «организованной группой» является отягчающим обстоятельством), ни в Особенной части, где ответственность за бандитизм определялась в ст. 77, согласно которой объективная сторона данного социально опасного деяния определялась следующим образом: «Организация вооруженных банд с целью нападения на государственные, общественные учреждения или предприятия, либо на отдельных лиц, а равно участие в таких бандах и в совершаемых ими нападениях» [8] (наказывалось лишением свободы на срок до пятнадцати лет или смертной казнью, при этом была обязательной конфискация имущества). Сразу заметим, что данная формулировка была введена в уголовные кодексы всех союзных республик на основании принятого в декабре 1958 г. Закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления в рамках известной хрущевской систематизации уголовного и уголовно-процессуального законодательства, отличительной чертой которой стал отказ от «контрреволюционной» заостренности, в том числе, от «классовых врагов» и других понятий, сформированных в пору бурных послереволюционных событий [9, с. 37]. При этом состав преступления под названием «Бандитизм» (ст. 77 УК РСФСР) располагался в первой главе «Государственные преступления», которая, в свою очередь, была разделена на две под-главы, и бандитизм был включен во вторую подглаву:
«II. Иные государственные преступления» (в первой подглаве речь шла об «особо опасных государственных преступлениях»).
Как видно, родовым объектом бандитизма в УК РСФСР 1960 г. являлся политический (государственный) строй страны, причем данная характеристика бандитизма воспринята из предшествующих уголовных законов, которые были изданы и функционировали ранее (УК РСФСР 1922 г., УК РСФСР 1926 г.). Соответственно, и мера наказания, как за государственное преступление, была практически наивысшей, во всяком случае, определялся максимально возможный верхний предел наказания - смертная казнь с конфискацией имущества. Вместе с тем законодатель отрегулировал состав бандитизма более четко, а именно таким образом, что этот состав «охватывает три альтернативно указанных деяния: организация банды; участие в банде и участие в совершаемых бандой преступлениях [10, с. 28]. Но ответов на все вопросы законодатель, конечно, не дал, в том числе не было дано определение банды, и поэтому после принятия УК РСФСР 1960 г. дискуссии о признаках бандитизма стали перманентными, при этом стали уже определяться доминирующие векторы, в том числе по признаку устойчивости. Так, М. И. Ковалев полагал, что именно устойчивость преступной группы следует считать признаком бандитизма (а не такие характеристики преступной группы, как спаянность преступной группы или, например, длительность совместного приготовления к преступлению). По его мнению, отказ от признака устойчивости может означать «отождествление банды с организованной группой и искусственное принижение общественной опасности бандитизма, что недопустимо» [11, с. 244]. Указанная трактовка среди советских криминалистов стала превалировать и превалирует до сих пор. Впрочем, к тому времени правоприменительная практика и научные воззрения ученых-криминалистов (П. В. Агапов, А. С. Емельянов, В. С. Комиссаров и др.) уже однозначно определяли, что банда по определению предполагает устойчивость организованной преступной группы.
В действующем УК РФ норма о бандитизме разделена два состава. Первый состав сформулирован в ч. 1 ст. 209 УК РФ: «Создание устойчивой вооруженной группы (банды) в целях нападения на граждан или организации, а равно руководство такой группой (бандой)», соответственно второй состав - в ч. 2 ст. 209: «Участие в устойчивой вооруженной группе (банде) или в совершаемых ею нападениях» [12]. Данный состав включен в главу 24 УК РФ «Преступления против общественной безопасности», то есть, законодатель отказался считать бандитизм государственным преступлением. В уголовно-правовой литературе такой подход законодателя вызвал немало толкований.
Мы не имеем в виду углубляться в дискуссию среди криминалистов и выделим лишь те аспекты, которые характеризуют тенденции концептуальной и законодательной трансформации признаков бандитизма в контексте их исторического развития. И прежде всего, отметим, что законодатель, наконец-то, услышал доводы ученых и зафиксировал устойчивость, а также вооруженность преступной группы как важнейшие признаки банды, и еще выделил руководство бандой как самостоятельное преступное поведение; при этом цель нападения на граждан или организации в составе деяния осталась прежней, определенной еще в первых советских уголовных кодексах (УК РСФСР 1922 и 1926 гг.). Заметим, что такой подход являлся характерным в целом для развития советского права [13, с. 18-19].
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что разделение бандитизма на два деяния в ст. 209 УК РФ дополнительно актуализировало проблему соучастия, учитывая, что и по другим составам преступлений, помимо бандитизма, предусматривается наличие такого признака как организованная преступная группа (ч. 3 ст. 35 УК РФ). Так, по мнению Ю. А. Клименко, в настоящее время «организованная группа имеет следующие разновидности: 1) террористическая организация (ст. 205.5 УК РФ); 2) незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ); 3) банда (ст. 209 УК РФ); 4) некоммерческая организация, посягающая на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ); 5) экстремистская организация (ст. 282.2 УК РФ)» [14, с. 159]. Как отмечает П. В. Агапов, при бандитизме «имеет место не просто спонтанно возникшее стечение нескольких лиц в группу для совершения противоправных действий (как это имеет место, например, при некоторых групповых формах хулиганства или массовых беспорядках), а сформированное в соответствии с заранее разработанным планом для подготовки вооруженного переворота объединение мятежников» [15, с. 67]. Безусловно, данный вид соучастия (организованная преступная группа) более общественно опасен (с позиции закона), чем совершение преступления группой лиц (ч. 1 ст. 35 УК РФ) и группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 35 УК РФ), но менее общественно опасен, чем совершение преступления преступным сообществом (преступной организацией) (ч. 4 ст. 35 УК РФ). Общим в указанных деяниях является все тот же признак устойчивости преступной группы, и, для большинства отмеченных видов организованных групп, также и вооруженность. Заметим, что эти признаки - обязательные признаки бандитизма. Важным моментом при этом явился также более точный учет мотивов и способов преступных действий.
Следует также констатировать, что закономерным развитием института соучастия стало отграничение
бандитизма от преступного сообщества (ст. 210 УК РФ), где, в частности, очевидны большая массовость и более высокая степень организованности и сплоченности при необязательности признака вооруженности, что отражает особенности преступности начала XXI в. [16]. Но очевидно и то, что бандитизм на деле представляет собой одно из основных проявлений организованной преступности. Не случайно, в своей классификации преступности один из наиболее видных американских юристов Рамсей Кларк относил проявления бандитизма и к «организованной», и к «уличной» преступности, не проводя здесь четких границ, то есть, он считал банды составной частью организованной преступности, рассматривая сообщества (мафию) скорее как «преуспевающие» банды. В 1970 г. данный подход был закреплен в США «Статусом Рико», направленном против рэкета и коррупции и, в известной степени, отождествляющим бандитизм с организованной преступностью [17, с. 14]. В России некоторые ученые также пытаются отнести банды к разновидности преступного сообщества, мотивируя это тем, что современные банды нередко являются весьма крупными и организованными. В этой связи, Д. А. Корецкий и Т. А. Пособина считают целесообразным «дополнить статью 35 УК РФ еще одной разновидностью соучастия, такой как банда, и изначально заложить конструктивные признаки, качественно отличающие ее от иных разновидностей соучастия» [18, с. 154].
На фоне отмеченных дискуссий важно отметить, что советский период, и особенно в 1917-1941 гг., бандитизм имел значительно более универсальные формы объективирования. Это означает, что и формы организации, и объекты преступных посягательств со стороны бандформирований, присущие одному составу преступления (бандитизм), имели тогда более богатую палитру. Так, в сравнении с современной Россией, перечень ценностей тогда включал посягательство на собственность, на жизнь, на нормальную деятельность органов власти и организаций, на общественный порядок, на политический строй. Согласно же действующему уголовному закону, основной объект бандитизма только один - общественная безопасность (иные объекты являются лишь дополнительными). Одновременно, при сохранении бандитизма, как социально опасного и, соответственно, уголовно наказуемого деяния, в современном УК РФ появились новые составы преступлений, которые посягают на указанные выше объекты и которые совершаются, как и бандитизм, устойчивыми и вооруженными преступными организованными группами (эти составы отмечены выше). Данное явление представляет собой тенденцию, которая имеет всеобщий характер, и оно заметно усложняет проблему квалификации соответствующих деяний. В частности, по мнению О. Н. Рас-
щупкиной, сходные признаки бандитизм имеет также с составами таких преступлений как мятеж (ст. 279 УК РФ), разбой, совершенный организованной группой (ч. 4 ст. 162 УК РФ) и др. Ситуация осложняется тем, что «преступления, совершаемые в процессе нападений банды, не охватываются составом бандитизма и подлежат самостоятельной квалификации по совокупности в ч. 1 и 2 ст. 209 УК РФ ... при этом совершаемые бандой преступления могут быть любой категории сложности» [19, с. 23].
В этой связи современные криминалисты обосновывают множество различных предложений по совершенствованию уголовно-правового определения признаков бандитизма. Так, В. В. Хилюта пишет, что «правила квалификации не всегда соответствуют реальному положению дел, потому как если банда совершает разбойные нападения, то такие деяния должны оцениваться самостоятельно и влечь ответственность по совокупности преступлений ... Однако есть ли такие основания для квалификации по совокупности бандитизма и разбоя, если все обязательные признаки бандитизма, закрепленные в УК, полностью совпадают с такими признаками разбоя, как организованная группа, вооруженность, нападение? В этом контексте все приземленней выглядит вопрос об исключении состава бандитизма из уголовного закона» [20, с. 43].
И вот тут мы подходим к конечному на данный момент этапу развития уголовного права России в части регулирования ответственности за бандитизм, который как раз и заключается в постановке вопроса о целесообразности вообще включения состава бандитизма в уголовный закон; сразу заметим: далеко не все криминалисты разделяют такую точку зрения. Постановка такого вопроса не случайна, поскольку имеются существенные затруднения у правоприменителей по квалификации бандитизма, о чем свидетельствуют разъяснения Верховного Суда РФ (так, в 1997 г. было издано Постановление Пленума ВС РФ «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»), к этому же следует добавить существенно изменение в целом общественно-политической ситуации в стране [21].
Как определенный итог размышлений и дискуссий вокруг данной проблемы, отметим вывод, сделанный А. В. Сальниковым: «если отказаться от состава бандитизма, то это не приведет к декриминализации данного деяния, так как данные преступления по-прежнему останутся наказуемыми, и современный УК РФ позволяет квалифицировать действия, направленные на создание банды, как приготовительные действия к совершению конкретных нападений в составе организованной преступной группы ... Таким образом, исключение состава бандитизма
(ст. 209) из УК РФ ... позволило бы уменьшить количество проблем, возникающих при квалификации преступлений, совершенных в соучастии» [22, с. 101]. Справедливости ради нужно отметить, что предложение исключить бандитизм из УК РФ высказывались и значительно раньше, однако по несколько иному мотиву (в частности, О. Н. Ращупкина считала нужным это сделать ввиду тождества, по ее мнению, составов преступных деяний в виде банды и преступного сообщества [23, с. 15]).
Вместе с тем, разброс мнений современных авторов о составе бандитизма настолько большой, можно даже сказать - разящий, что мы не можем пройти мимо этого факта, который говорит о том, что социально-правовая природа бандитизма по-прежнему весьма и весьма неоднозначна, когда все очевиднее становится «невписывание» состава бандитизма времен 1920-х гг. в новую уголовно-правовую российскую реальность. Такого рода мысли звучат все чаще. Например, в статье с характерным названием «Бандитизм: особо опасное социальное явление или юридическая фикция?», В. В. Мальцев пишет о том, что «бандитизм как вид преступления в судебной практике фактически утратил свое самостоятельное значение» [24, с. 40]. В этом же ключе, но в иной плоскости высказывается Ж. В. Островских: «Системный анализ норм национального уголовного законодательства России, предусматривающих ответственность за деяния, заключающиеся в организационной деятельности каких-либо объединений или групп лиц (ст. ст. 208, 209, 210, 239, 282.1), свидетельствует, что при принятии УК РФ 1996 г. такая форма, как участие в совершаемых бандой нападениях, была автоматически перенесена из УК РСФСР 1960 г. без учета нового подхода в уголовном праве и судебной практике к бандитизму как к деянию, не охватывающему собой совершение нападений» [25, с. 6].
Итак, правовая наука подошла к такому рубежу своего исторического развития, за которым данный конкретный состав бандитизма ставится под вопрос с точки целесообразности его включения в уголовный закон. По сути, возникла ситуация, когда этот состав преступления считается ненужным, лишним, можно сказать, уже выполнившим свою историческую миссию, свою роль (с точки зрения ответственности за бандитские нападения) и передавшим ее «по эстафете» другим составам преступлений. Конечно, сама общественная опасность данного деяния никуда не исчезает, но ответственность за соответствующие действия кассируется по другим составам УК РФ. Нужно также иметь в виду, что в современной реальности, в эпоху глобализации, интернета, общепризнанности общечеловеческих ценностей и более совершенной организации их охраны и защиты, более развитой культуры и в целом человеческой цивилизации
(в отличие от тех же советских времен, и особенно довоенного периода 1917-1941 гг., когда еще только завершался процесс формирования советской государственности на фоне обострения классовой борьбы), уже сравнительно немного совершается нападений вооруженных бандитов на людей и организации. К этому следует добавить и то, что в России уже давно отсутствует политическая составляющая бандитизма (напомним, она после 1917 г. была определяющей), соответственно, есть основания полагать, что состав бандитизма в обозримом будущем будет исключен из уголовного закона как выполнивший свое предназначение.
Список источников
1. Упоров И. В. Развитие уголовного наказания в первые годы советской власти // Уголовное право. 2000. № 4.
2. Постановление ВЦИК от 01.06.1922 г. «О введении в действие Уголовного Кодекса Р.С.Ф.С.Р.» (вместе с «Уголовным Кодексом Р.С.Ф.С.Р.») // СУ РСФСР. 1922. № 15. Ст. 153.
3. Познышев С. В. Очерк основных начал науки уголовного права. Особенная часть. М. : НКЮ, 1923. 296 с.
4. Постановление ВЦИК от 22.11.1926 г. «О введении в действие Уголовного Кодекса Р.С.Ф.С.Р. редакции 1926 года» (вместе с «Уголовным Кодексом Р.С.Ф.С.Р.») // СУ РСФСР. 1926. № 80. Ст. 600.
5. Максимов П. В. Регулирование признаков состава бандитизма в УК РСФСР 1922 и 1926 годов (законодательный и доктринальный аспекты) // Журнал правовых и экономических исследований. 2019. № 4. С. 100-106.
6. Гришанин П. Ф. Понятие преступной организации и ответственность ее участников по советскому уголовному праву. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1951. 21 с.
7. Гришаев П. И., Кригер Г. А. Соучастие по уголовному праву. М., 1959. С. 108-109.
8. Уголовный кодекс РСФСР (утвержден Постановлением Верховного Совета РСФСР от 27.10.1960 г.) // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1960. № 40. Ст. 591.
9. Рассказов Л. П., Упоров И. В. Развитие уголовного и уголовно-исполнительного законодательства в России. Краснодар, 1999. 182 с.
10. Агузаров Т. К., Грачева Ю. В., Чучаев А. И. Государственные преступления в уголовном праве России в ХХ веке. Историко-правовые очерки. М. : Проспект, 2015. 166 с.
11. Ковалев М. И. Соучастие в преступлении. В 2 ч. Ч. 2. Виды соучастников и формы участия в преступной деятельности. Свердловск : СЮИ, 1962. 275 с.
12. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. № 63-Ф3 (ред. от 30.12.2020) // СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 25.02.2021 г.).
13. Курдюк П. М., Упоров И. В. Курдюк Г.П. Правотворчество в современной России. Краснодар : КА МВД России, 2003. 92 с.
14. Клименко Ю. А. Классификация соучастия : формы, виды, значение для уголовно-правовой оценки преступления // Lexrussica. 2016. № 5. С. 156-168.
15. Агапов П. В. Вооруженный мятеж : некоторые аспекты уголовно-правовой характеристики и совершенствования законодательства // Законы России: опыт, анализ, практика. 2013. № 10. С. 66-70.
16. Курдюк П. М., Упоров И. В., Акопян А. В. Преступность как социально опасное явление и государственное принуждение как метод его нейтрализации. Краснодар, 2007. 195 с.
17. Никитин Л. Н., Рохлин В. И., Серова Е. Б., Степачев А. Л. Бандитизм : расследование и прокурорский надзор. СПб. : ЮИ ГП РФ., 1998. 56 с.
18. Корецкий Д. А., Пособина Т. А. Современный бандитизм. СПб : ЮЦ Пресс, 2004. 239 с.
19. Расщупкина О. Н. Особенности квалификации бандитизма в совокупности с другими составами преступлений // Законодательство и практика. 2011. № 2. С. 21-26.
20. Хилюта В. В. Как разграничить разбой и бандитизм? // Законность. 2012. № 3. С. 42-45.
21. Упоров И. В. Конституция России 1993 года и уголовный закон : двадцать лет спустя // Современная научная мысль. 2014. № 1. С. 75-82.
22. Сальников А. В. Исторический генезис понятий «шайка» и «банда» как разновидностей соучастия особого рода в отечественном законодательстве // Законы России : опыт, анализ, практика. 2016. № 7. С. 99-103.
23. Расщупкина О. Н. Уголовная ответственность участников организованной группы, совершающих преступления против общественной безопасности. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2004. 22 с.
24. Мальцев В. В. Бандитизм : особо опасное социальное явление или юридическая фикция? // Законность. 2012. № 10. С. 39-41.
25. Островских Ж. В. Уголовная политика в сфере регламентации ответственности за создание организованных вооруженных преступных объединений (банд) в условиях глобализации // Военно-юридический журнал. 2013. № 3. С. 4-7.
References
1. Uporov I. V. The development of criminal punishment in the first years of Soviet power // Criminal law. 2000. № 4.
2. Resolution of the Central Executive Committee of 01.06.1922 «On the enactment of the Criminal Code of
the R.S.F.S.R.» (together with the «Criminal Code of the R.S.F.S.R.») // SU RSFSR. 1922. № 15. Art. 153.
3. Poznyshev S. V. Outline of the main principles the sciences of criminal law. Special part. M. : NKYU, 1923. 296 p.
4. Resolution of the Central Executive Committee of 22.11.1926 «On the enactment of the Criminal Code of the R.S.F.S.R. edition of 1926» (together with the «Criminal Code of the R.S.F.S.R.») // SU RSFSR. 1926. № 80. Art. 600.
5. Maximov P. V. Regulation of signs of banditry in the Criminal Code of the RSFSR of 1922 and 1926 (legislative and doctrinal aspects) // Journal of Legal and Economic Research. 2019. № 4. P. 100-106.
6. Grishanin P. F. The concept of a criminal organization and the responsibility of its participants under Soviet criminal law. Autoref. dis. ... cand. jurid. M., 1951. 21 p.
7. Grishaev P. I., Krieger G. A. Complicity in criminal law. M., 1959. P. 108-109.
8. The Criminal Code of the RSFSR (approved by the Resolution of the Supreme Council of the RSFSR of 27.10.1960) // Vedomosti of the Supreme Council of the RSFSR. 1960. № 40. Art. 591.
9. Rasskazov L. P., Uporov I. V. The development of criminal and penal enforcement legislation in Russia. Krasnodar, 1999. 182 p.
10. Aguzarov T. K., Gracheva Yu. V., Chuchaev A. I. State crimes in the criminal law of Russia in the twentieth century. Historical and legal essays. M. : Prospect, 2015. 166 p.
11. Kovalev M. I. Complicity in a crime. In 2 h. h. 2. Types of accomplices and forms of participation in criminal activity. Sverdlovsk : SUI, 1962. 275 p.
12. Criminal Code of the Russian Federation of 13.06.1996 № 63-FZ (ed. of 30.12.2020) // SPS «ConsultantPlus» (date of access: 25.02.2021).
13. Kurdyuk P. M., Uporov I. V., Kurdyuk G. P. Lawmaking in modern Russia. Krasnodar : KA of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2003. 92 p.
14. Klimenko Yu. A. Classification of complicity: forms, types, significance for the criminal legal assessment of a crime // Lexrussica. 2016. № 5. P 156-168.
15. Agapov P. V. Armed rebellion: some aspects of criminal law characteristics and improvement of legislation // Laws of Russia : experience, analysis, practice. 2013. № 10. P. 66-70.
16. Kurdyuk P. M., Uporov I. V., Akopyan A. V. Crime as a socially dangerous phenomenon and state coercion as a method of its neutralization. Krasnodar, 2007. 195 p.
17. Nikitin L. N., Rokhlin V. I., Serova E. B., Stepachev A. L. Banditry : investigation and prosecutor's supervision. St. Petersburg : YUI GP RF., 1998. 56 p.
18. Koretsky D. A., Posobina T. A. Modern banditry. St. Petersburg : SC Press, 2004. 239 p.
19. Raschupkina O. N. Features of the qualification of banditry in conjunction with other elements of crimes // Legislation and practice. 2011. № 2. P. 21-26.
20. Khilyuta V. V. How to distinguish robbery and banditry? // Legality. 2012. № 3. P. 42-45.
21. Uporov I. V. The Constitution of Russia of 1993 and the Criminal Law : twenty years later // Modern scientific thought. 2014. № 1. P. 75-82.
22. Salnikov A. V. The historical genesis of the concepts of «gang» and «gang» as varieties of complicity
of a special kind in domestic legislation // Laws of Russia: experience, analysis, practice. 2016. № 7. P. 99-103.
23. Raschupkina O. N. Criminal liability of members of an organized group committing crimes against public safety. Autoref. dis. ... cand. jurid. sciences. Omsk, 2004. 22 p.
24. Maltsev V. V. Banditry : a particularly dangerous social phenomenon or a legal fiction? // Legality. 2012. № 10. P. 39-41.
25. Ostrovskikh Zh. V. Criminal policy in the field of regulation of responsibility for the creation of organized armed criminal associations (gangs) in the context of globalization // Military Law Journal. 2013. № 3. P. 4-7.
Информация об авторе
П. В. Максимов - заместитель начальника кафедры уголовного права и криминологии Краснодарского университета МВД России, кандидат юридических наук.
Information about the author P. V. Maksimov - Deputy Head of the Department of Criminal Law and Criminology of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Legal Sciences.
Статья поступила в редакцию 10.01.2022; одобрена после рецензирования 29.04.2022; принята к публикации 25.05.2022.
The article was submitted 10.01.2022; approved after reviewing 29.04.2022; accepted for publication 25.05.2022.
Теория и практика судебной экспертизы в доказывании. Спецкурс. 2-е изд., перераб. и доп. Учебное пособие. Майлис Н. П. 255 с. Гриф МУМЦ «Профессиональный учебник». Гриф НИИ образования и науки.
Н.ТТ. Майлис
Теория и практика судебной экспертизы в доказывании
Спецкурс
Второе издание
Изложены истоки формирования и развития теории судебной экспертизы, основные теоретические понятия. Рассмотрены теория идентификации и диагностики, современная классификация судебных экспертиз, субъекты судебно-экспертной деятельности и система государственных экспертных учреждений. Раскрыто правовое обеспечение судебно-экспертной деятельности. В соответствии с процессуальным уголовным, гражданским, арбитражным и административным законодательством рассмотрены основные виды экспертиз, назначаемых правоохранительными органами.
Подробно изложены технологическое обеспечение производства судебных экспертиз, их доказательственное значение в раскрытии и расследовании преступлений. Должное внимание уделено информационному обеспечению судебно-экспертной деятельности, комплексным исследованиям, экспертной этике и экспертным ошибкам.
Для студентов, аспирантов, преподавателей высших учебных заведений, практических работников, назначающих судебные экспертизы, и специалистов, которые их проводят.
