ПРИСВОЕНИЕ ГОСУДАРСТВА И ГЛОБАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Теория и практика общественного развития. 2022. № 7. С. 117-133. Theory and Practice of Social Development. 2022. No. 7. P. 117-133.

Научная статья УДК 341.1/8

https://doi.org/10.24158/tipor.2022.7.16

Присвоение государства и глобальная революция Сергей Владимирович Изместьев

Независимый исследователь, Москва, Россия, izmestyev@gmail.com

Аннотация. В статье представлен анализ трансформации государства как социального института в условиях глобализации общества в разрезе властеотношений внутри его самого и с государством. В фокусе исследования находится государственная власть и политика как предмет и метод присвоения ресурсов и эксплуатации общества. Отмечено, что основными условиями для «присвоения» государства финансово-политической элитой являются: замена исконного традиционного права законодательством, отказ от прямой общинной демократии в пользу представительства и парламентаризма, что нарушило принцип «корректирующего большинства» духовно здоровой основной массы общества, носителей нравственности. Высказывается предположение о способствовании социомедийной глобализации в сети Интернет за счет расширения коммуникативного пространства формированию публичной сферы как дискуссионной площадки для создания мирового права народов - глобальной конституции на основе общих традиционных ценностей человечества: мира, свободы и справедливости, а также о возможности посредством свободы коммуникации в Сети, электронной демократии и глобального движения активизма повлиять на смену вектора развития общества от политического противостояния и конкуренции к гармоничной кооперации и сотрудничеству и в итоге гарантировать возвращение обществу контроля над государствами.

Ключевые слова: глобализация, глобальная революция, ритуальное государство, присвоение государства, плеонексия, политика, активизм, традиционное право народов, прямая демократия, верховенство права, социальные сети

Для цитирования: Изместьев С.В. Присвоение государства и глобальная революция // Теория и практика общественного развития. 2022. № 7. С. 117-133. https://doi.org/10.24158/tipor.20227.16.

Original article

State Appropriation and Global Revolution

Sergey V. Izmestyev

Independent researcher, Moscow, Russia, izmestyev@gmail.com

Abstract. The article analyses the transformation of the state as a social institution in a globalized society in terms of its power relations with the state and between internal structures. The focus of the study is on state power and politics as the subject and method for the appropriation of resources and the exploitation of society. It is noted that the main conditions for the "appropriation" of the state by the financial and political elite are: the replacement of the ancestral traditional law by legislation, the rejection of direct communal democracy in favor of representation and parliamentarism, which violated the principle of the "corrective majority" of the spiritually healthy majority of society, the bearers of morality. It is suggested that by expanding the communication space the social media globalization on the Internet contributes to the formation of a public sphere capable of creating a global law -a global constitution based on the common traditional values of humanity and justice, as well as the influence of direct electronic democracy and the global movement of activism on the change of the vector of development of society from political confrontation and competition to harmonious cooperation and cooperation and, as a result, on the "return" to society the control over states.

Keywords: globalization, global revolution, ritualistic state, state appropriation, pleonexia, politics, activism, traditional law of nations, direct democracy, supremacy of law, social- social media

For citation: Izmestyev, S.V. (2022) State Appropriation and Global Revolution. Theory and Practice of Social Development. (7), 117-133. Available from: doi:10.24158/tipor.2022.7.16 (In Russian).

Естественность и неизбежность формирования глобального общества, ускоряемая техническим прогрессом, вовлекает все большее число отраслей человеческой деятельности в сферу глобализации. Это создает значительные сложности для регулирования таких общественных отношений на уровне отдельных государств и их объединений, союзов. Актуальным становится развитие наднациональных институтов регулирования, формирование норм глобального права, права народов, конституции человечества. Данный процесс выражается в усилении международно-правовых

© Изместьев С.В., 2022

норм и создании коллективных механизмов воздействия на их нарушителей, усилении международно-правовой ответственности государств и правительств. «В мире мысль о том, что справедливость означает уважение определенных универсальных прав человека, получает все большее распространение и признание», - отмечает американский философ Майкл Сэндел (Сэндел, 2013: 21).

В этой связи перед человечеством открывается неизбежный выбор - глобальная альтернатива, в результате чего оно должно определить, каким образом и какие универсальные нормы и принципы будут положены в основу правовой системы вечного мира, а также как обеспечить соблюдение данных норм национальными правительствами.

Процесс интернациональной глобализации (объединения национальных государств в системы транснационального управления) унаследовал от внешней политики государств агрессивный конкурентный подход, что привело к формированию геополитических блоков (союзов), противостоящих друг другу в экономической, идеологической и военной сферах. Такая модель, характерная для большей части государств мира, привела к существенным непродуктивным затратам конкурирующих сторон, глобальному недоверию, коммуникативным барьерам и, что самое главное, к перспективе глобального разрушительного для всей цивилизации военного конфликта. Кроме внешних угроз, такой подход оказывает разлагающее воздействие на общества и государства, находящиеся во власти корыстных политико-экономических групп влияния, насаждающих идеологию блокового мышления, нетерпимости, изоляционизма, фундаментализма, ритуализиру-ющих функции государств, подменяющих их бюрократией, погружающих общество в постмодерн.

Возникает феномен «ритуального» государства, «когда в связи с выходом из-под государственного контроля отдельных сфер жизни общества регуляторные полномочия в этих сферах замещаются демонстративной деятельностью госаппарата, носящей показной, ритуальный характер. При этом необходимость существования тех или иных властных структур обосновывается обществу необходимостью совершения ими таких ритуалов и церемоний» (Изместьев, 2020). Политические режимы подобных государств используют коллективные медиаритуалы, часто связанные с насилием и ритуальным террором, насаждают идеологию фундаментализма и изоляционизма, культ борьбы с врагом или войны.

Формируемая самоорганизующаяся глобальная коммуникативная среда и образуемая на ее основе полноценная «публичная сфера» ("открытая дискуссионная платформа" в терминологии Ю. Хабермаса (Хабермас, 2017: 81-82)) оказывают влияние на сложившуюся структуру управления обществом, на государственную и политическую сферы. Необходимо понять сущность и перспективу такого воздействия на базовый общественный институт - государство.

Властеотношения в современных государствах основаны на политическом процессе. У данного понятия есть множество определений: от аристотелевой «науки о государстве»1 до классового подхода Ф. Энгельса, считавшего политику, как и государство, инструментом борьбы «того класса, который сам являлся представителем всего современного ему общества» (Энгельс, 2017). В широком смысле политика - это любая государственная деятельность, в предельно узком - любое участие в деятельности государства. Так или иначе, политика неразрывно связана с существованием и функционированием государства (или государств). Само же государство справедливо определено европейским теоретиком права Гансом Кельзеном через понятие «легального механизма и аппарата принуждения, легального насилия» (Кельзен, 2015: 77), который следовал философии М. Вебера, видевшего в государстве «отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство» (Вебер, 2019: 19). При этом, как отмечает философ и политолог Майкл Сэндел, «когда мы задумываемся о политике, мы думаем о компромиссах, позировании, особых интересах, коррупции» (Сэндел, 2013: 190).

Как во внутренних, так и в межгосударственных отношениях задача любой политики - подавление и эксплуатация с целью присвоения ценностей и ресурсов. Таким образом, ее можно определить как конкуренцию за власть над обществом посредством легальных механизмов насилия и принуждения, именуемых государством, для подавления и эксплуатации общества с целью присвоения ценностей и ресурсов. Субъектом политики являются организованные группы (организованное меньшинство), а объектом - государственная власть, осуществляемая путем насилия (или угрозы его применения). Именно ее, власти, присвоение и удержание можно считать конечным проявлением самой политики (как борьбы за власть и господство), а закономерным «продолжением политики», «политических отношений», по мнению классика военной теории Карла фон Клаузевица, является война (Клаузевиц, 2007: 25), справедливо названная И. Кантом тягчайшим преступлением, грозящим человечеству «гигантским кладбищем» (Кант, 1966: 262). Точно сущность политики выразил Чарльз Линдблом, американский политолог, автор концепции

1 Аристотель. Никомахова этика. М., 2011. 492 с.

- 118 -

«полиархии»: «В рамках неупорядоченного процесса, называемого политикой, одни люди стремятся к власти и борются за нее, а другие стремятся к контролю над теми, кто находится у власти... Люди борются за власть, за контроль над людьми и богатством, которое приходит с властью, за контроль над формальными организациями и особенно за руководство военными и государством. Борьба принимает любые формы, им нет конца. Наряду с обменом и убеждением, власть сама участвует в борьбе за власть» (Линдблом, 2005: 90-91).

Следствием данной формулы «участия власти в борьбе за власть» является очевидный факт противостояния между обществом и государством, существование проблемы «противодействия государства участию общества в осуществлении государственной власти, которая принимает за него решения» (Сэндел, 2013: 19). Парадокс заключается в постоянном стремлении общества, формально создавшего государство для защиты своих интересов, ограничить или контролировать государственную власть, подавляющую общество и навязывающую ему свою волю. При этом декларативно государство как общественный институт служит обществу. В связи с этим еще К. Марксом в XIX в. была выдвинута идея о «присвоении государства» классом бюрократов, имеющих «государство в своем обладании» (Маркс, 1985), и о «доказанности» и «узаконенности» «противоположности между государством и гражданским обществом» (Маркс, 1985), о бюрократах, сознательно подменивших «реальное» государство «мнимым» (Маркс, 1985), превратившим его в «правительственную машину, или государство, поскольку оно в силу разделения труда образует свой собственный, обособленный от общества организм» (Маркс, 1989). К. Маркс впервые еще в конце XIX в. поставил вопрос о «возвращении государства обществу» (Маркс, 1985).

Можно ли сделать вывод, что фактически государство, порожденное обществом, обществу уже не принадлежит и, более того, противостоит ему?

Ответ на данный вопрос возможен только в рамках понимания того, кто и каким образом контролирует данный общественный институт. Если таким субъектом не является собственно все общество, то можно ли рассматривать современное государство как «присвоенный» институт?

Само возникновение государств из обществ древности неразрывно связано с политикой. В руководствовавшихся исконным традиционным правом и самоуправляемых посредством прямой демократии (сходов, собраний, форумов) общинах прошлого возникло социально-экономическое неравенство, которое со временем осуществило переход в политическую плоскость. Военное лидерство и экономическое превосходство были превращены в политическую власть. За счет военной чрезвычайщины и инфраструктурных ограничений при управлении значительными завоевываемыми территориями были созданы условия для замены господствовавшей в общинах прямой демократии властью военной аристократии и немногочисленных сословных представителей. Это означало начало политической трансформации общинной демократии -власти здорового большинства во власть немногочисленной элиты, начало процесса присвоения государства организованным политическим меньшинством, стремящимся к незаконному стяжательству благ и эксплуатации сограждан.

Первоначально управление обществом продолжало строится на основе традиций и исконного права, источником которого были духовные, нравственные и религиозные доктрины, формально высшая власть признавалась за Богом и религиозными объединениями. Однако постепенно немногочисленная элита утрачивала связь с общиной и естественное чувство исконного права и справедливости. Деградация духовных начал, уход от нравственной традиции как «гена Бога» легко возвращает человека к низшим законам животного мира - конкуренции за ресурсы и выживание. По словам русского физиолога И. Павлова, «человеку, происшедшему из зверя, легко падать»1. В разрезе политического знания предметом конкуренции является власть, обеспеченная государственным аппаратом, обладающим возможностью легального насилия и эксплуатации. При таком подходе смыслом политики неизбежно становится первичная конкурентная «борьба всех против всех» (omnium contra omnes) ради выживания сильнейшего, описанная Т. Гоббсом в его «Левиафане» (Гоббс, 1936: 86). Попыткой естественнонаучного обоснования политической конкуренции можно считать идеи социал-дарвинистов, прямо переносящих законы борьбы за выживание в животном мире на человеческое общество, неизбежным следствием которого стала расистская идеология борьбы за жизненное пространство. Такой примитивный редукционистский мальтузианский (по имени британского экономиста и демографа Т. Мальтуса, видевшего в росте населения угрозу дефицита ресурсов) подход к развитию общества не имеет под собой серьезных оснований, так как не учитывает принципиально иной - духовный и творческий - потенциал личности разумного человека. Не наделен-

1 Переписка И.П. Павлова и В.М. Молотова в 1934-1935 году [Электронный ресурс] // Мемориальный музей-усадьба академика И.П. Павлова. URL: http://www.pavlovmuseum.ru/pavlov/perepiska_Pavlova_i_Molotova (дата обращения: 23.06.2022).

ные разумом, способностью к познанию и изменению мира Творцом (или природой) животные организмы вынуждены ради выживания конкурировать за данные им природой среду обитания и жизненные ресурсы. Человек же, наделенный разумом, способен в рамках общественной кооперации, познания мира осваивать новые пространства и изыскивать новые ресурсы, трансформировать среду под свои потребности. Успех такого творческого развития общества напрямую зависит от равного, открытого и честного коммуникативного взаимодействия индивидуумов, от кооперации, общения и разделения труда. Утрата понимания этого свойства человека и скатывание к естественному отбору и агрессии - есть главный признак духовной деградации личности или, как метко говорят в народе, - «оскотинивания» (потакания животным инстинктам, «внутреннему зверю» и даже буквально демонстрации звероподобного поведения, звериной агрессии (Антонян, 2015: 92, 183)). Истоки этого явления современная криминология и психиатрия видят в проявлении архетипических механизмов психики, полагая, что в сознании цивилизованных людей продолжает жить «какая-то часть психики дикаря», ответственная за агрессию, насилие и ненасытное присвоение (Антонян, 2015: 185). Такое «отрицание цивилизации» (ее ценностей: мира, свободы и справедливости), такой «регресс к дочеловеческой стадии развития», когда человек «еще не знал ни религии, ни нравственности», а выживание гарантировалось только степенью агрессии, современная наука называет «регрессом психики», «синдромом возвращения (одичания)» (Антонян, 2015: 92, 184).

Таким образом, побудителем политической борьбы является агрессия, коренящаяся в животной природе человека, когда такая природа не связана нравственными и духовными принципами цивилизации. А корень данной агрессии, как и у всякого без меры плодящегося животного, следует искать в желании преодоления глубинного, примитивного страха перед неизбежным концом бытия, в попытке «закрепиться» в земной жизни, материальном мире за счет безграничного (сверх возможности потребить) присвоения благ и власти над ценностями и людьми. К таким выводам на основе работ К. Лоренца и Э. Фромма приходит современный ученый-криминолог Ю.М. Антонян в своей работе «Теория человеческой агрессии. Почему жестоки люди» (Антонян, 2015: 37, 97-98, 109, 218).

Надо сказать, что истоки такого экзистенциального ужаса кроются в отсутствии у конкретных индивидов духовности и нравственных начал, это подтверждает, что человек без Веры в душе - только лишь высокоорганизованный зверь. Именно Вера и духовность сотворили нашу цивилизацию, став главным - духовным этапом эволюции человека, вершиной которой является не собственно «Homo Sapiens», а Сын Божий.

Следовательно, политика как животный «естественный отбор», безграничная насильственная конкуренция за власть и право присвоения представляется проявлением агрессии, своекорыстия, алчности и несправедливости (аристотелевой (nAeoveKTeg) «плеонексии»: несправедливого «присвоения "чужого" блага (материального или иного)», «позорной наживы», несправедливого распределения должного1. Американским философом-либералом Дж. Ролзом в его «Теории справедливости» плеонексия (захват чужого недолжным образом, своекорыстие (nAeoveKTeg) названа прямым антиподом естественной справедливости (Ролз, 1995: 19). Таким образом, следуя Аристотелю и Дж. Ролзу, утратившее чувство справедливости и конкурирующее за власть деградировавшее меньшинство справедливо именовать «плеонексерами». Суть такого, якобы естественного и выгодного поведения, противного справедливости, изложена еще в доводах персонажа Платона - Фросимаха, спорящего с Сократом в книге Платона «Государство»: «Обладание властью дает большие преимущества... насколько всякому для себя лично полезнее быть несправедливым, чем справедливым. Такова тирания: она то исподтишка, то насильственно захватывает то, что ей не принадлежит, - храмовое и государственное имущество, личное и общественное, - и не постепенно, а единым махом. Частичное нарушение справедливости, когда его обнаружат, наказывается и покрывается величайшим позором. Если же кто мало того что лишит граждан имущества, еще и самих их поработит, обратив в невольников, его вместо этих позорных наименований называют преуспевающим и благоденствующим, и не только его соотечественники, но и чужеземцы, именно потому, что знают: такой человек сполна осуществил несправедливость. достаточно полная несправедливость сильнее справедливости, в ней больше силы, свободы и властности., несправедливость же целесообразна и пригодна сама по себе.»2. Безусловно, такой плеонексерский «фросимахов» подход можно было бы считать естественным, только если речь бы шла исключительно о животном мире.

Источником справедливости Дж. Ролз, опираясь на теории общественного договора философов эпохи Возрождения Дж. Локка (Локк, 1985) и Ж.-Ж. Руссо (Руссо, 1998), а также на предположения И. Канта (который, правда, признавал его лишь абстрактной «идеей разума») (Кант,

1 Аристотель. Указ. соч.

2 Платон. Государство. М., 2015. С. 53.

1966), считал общественный договор, возникший в древнем доклассовом обществе, «исходное соглашение (исходный контракт)», заключенный древними людьми в условиях первичного общества («исходного положения»), когда в обществе не было социального и экономического неравенства и все его члены были озабочены исключительно достижением совместного общественного блага (Ролз, 1995: 19-20, 26). Так, Ж-Ж. Руссо следует Аристотелю, который в «Никомахо-вой этике» прямо определяет право как «законное и справедливое» («правосудность»), противопоставляя общественное благо «неправосудности», своекорыстию («плеонексии»)1. Очевидно, что под правом - «законным и справедливым» - Аристотель подразумевал именно исконное, традиционное право, возникшее на заре общества на основе положений «исходного соглашения» в условиях Золотого века. Это подтверждается тем, что уже в «Никомаховой этике» различаются понятия «право» и «государственное право»2. Первое тождественно справедливости (исконное право), а второе необходимо «для участвующих в общей жизни ради самодостаточного бытия» (принятые в соответствии с исконным правом правила жизни в обществе на основе равенства граждан3, впоследствии названные нобелевским лауреатом Фридрихом Хайеком «nomos» и «thesis» соответственно) (Хайек, 2006: 109, 145).

Таким образом, явственным становится механизм выражения и закрепления естественной (Божественной, или генетической) природной потребности человечества в мире, свободе и справедливости, в нормах естественного исконного традиционного права, возникших через «исходное соглашение» (Ролз, 1995), «общественное соглашение» (Руссо, 1998), «публичное соглашение» (Кант, 1966), «публичное мнение» (Гегель, 1990) при зарождении социальной кооперации на заре человеческого общества. Формирование самого общества (в понимании доктрины немецкого философа Юргена Хабермаса «публичной сферы» (Хабермас, 2001)) Ж.-Ж.Руссо видел в договоре, «статьи которого определены самой природой», в рождении нового субъекта, именуемого Государством, «когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою при сопоставлении его с ему подобными» (Руссо, 1998: 208-209). Согласно И. Канту, в условиях демократических «актов публичной воли», а также основанного на религии и традициях «природного фундамента правового состояния» (Кант, 1966), «в рамках состояния всеобщей нормированности (которая объединяет гражданское устройство и вечный мир в "совершенный справедливый порядок") природный (животный) закон господства (захвата, плеонексии) уступает место господству правового (справедливого) закона» (Кант, 1966). В терминологии Ж.-Ж. Руссо это «производит в человеке весьма приметную перемену, заменяя в его поведении инстинкт справедливостью и придавая его действиям тот нравственный характер» при переходе к «гражданскому состоянию» (Руссо, 1998: 212).

Соглашаясь с вышеизложенным, возможно исходить из подтвержденной современной наукой природной, или Божественной, потребности человека в справедливости, мире и свободе, отраженных в нормах традиционного, исконного естественного права (nomos), которое, по мнению Ф. Хайека, только таковым, правом, и является (Хайек, 2006: 91, 100, 107, 202). Заложенным самой природой и опытом тысячелетий механизмом верховенства (господства) традиционного исконного права является естественная прямая демократия, когда преобладающая масса духовно полноценных личностей, носителей «гена Бога», своим большинством гарантирует принятие норм и решений в соответствии с данными основополагающими естественными принципами бытия. При этом заведомо меньшее число деградировавших, в ком данные принципы утрачены, подавлены обычной животной конкуренцией и агрессией (по Аристотелю, - «плеонексией», вызываемой неразумной «звериной» стороной души (или архетипом)4, неизбежно оказываются в меньшинстве и не влияют на принимаемые общиной нормы и решения. Как говорит о подобных деградантах Платон устами Сократа, «когда подобного рода людей в государстве немного, а все прочие мыслят здраво, те уезжают в чужие земли, служат там телохранителями какого-нибудь тирана или в наемных войсках, если где идет война. Когда же подобные вожделения проявляются у них в мирных условиях, то и у себя на родине они творят много зла, хотя и по мелочам»5.

Следовательно, в условиях прямой публичной естественной демократии здоровое нравственное и духовное большинство граждан при принятии государственных решений обладает естественной корректирующей способностью в пользу мира, свободы и справедливости. Назовем это принципом «корректирующего большинства». Данный принцип не нов в биологии земной

1 Аристотель. Указ. соч.

2 Там же.

3 Там же.

4 Там же.

5 Платон. Указ. соч.

жизни. Гарантиями его проявления в обществе выступают: массовость (прямая демократия), равенство участников и публичность (открытость, гласность, личная ответственность перед общиной), а также стабильность (неизменность) традиционных норм права, обычаев и устоев.

В свою очередь в политической (конкурентной, животной) среде коренятся условия для плеонексии: малочисленность или даже индивидуальность при принятии законодательных норм и управленческих решений; заведомое неравенство голосов, когда возникает власть деградировавшего меньшинства (элитарность); неподконтрольность и неподотчетность правителей и депутатов обществу; закрытый и тайный характер принятия управленческих решений, когда можно легко избежать личной ответственности за безнравственные действия и нечестность, и главное -отсутствие верховенства норм традиционного исконного права и стабильных духовных традиций. В этих условиях закон «корректирующего большинства» неизбежно срабатывает только при насильственной смене деградировавшей и несправедливой власти меньшинства обществом при восстаниях и революциях, что многократно доказано историей.

Современная наука задается вопросами: как механизм присвоения власти плеонексерской элитой стал столь успешным и что позволило ей подчинить себе общество, присвоить государство (Керимов, 2008: 25-26, 28).

Предметом политической конкуренции стала борьба за контроль над государством - организованным аппаратом принуждения и легального насилия, который был необходим плеонексе-рам для силового подавления естественного общественного недовольства эксплуатацией, несправедливым присвоением и распределением социальных благ.

Первоначально религия и церковь, остававшиеся глобализованными и подлинно народными, провозглашались высшей инстанцией и источником государственной власти. Инструментом же борьбы за возможность присвоения чужого (эксплуатации других) между зарождающимися группами элиты стала политика, борьба за легальный ресурс насилия в виде государственной власти. На этом этапе политика еще оставалась «общественной работой по совместительству» (Хабермас, 2017: 278). Так завершился первый этап политической трансформации общества, присвоения государства. Он характеризовался переходом от естественной прямой неполитической демократии к наследственному правлению и сословному представительству, власти организованного меньшинства, созданием силового аппарата эксплуатации и подавления общества. При этом формально источниками власти еще признавались Творец и церковь. Для Европы это было характерно в эпоху Средневековья.

Вторым этапом политической трансформации, присвоения государства (XVI-XVII в.) можно назвать переход к абсолютизму на основе доктрины суверенитета с постепенным огосударствлением или отстранением от власти над обществом транснациональных религиозных объединений - «вестфальское» государство1. В навязанной обществу политической парадигме социум (или первоначальная община) как единая коммуникативная среда и публичная сфера перестал существовать в условиях экономического и сословного разделения на изолированные и не связанные доверием группы. В этих условиях подлинное народное правотворчество стало невозможным в силу расслоения общества, появления групповых интересов и отсутствия единой коммуникативной среды и публичной сферы. Существенным импульсом для развития этого процесса стал отказ от верховенства (господства) традиционного религиозного права в пользу законов, издаваемых лично суверенными правителями - монархами. Первоначальная «публичная сфера» была «подменена ритуальной репрезентативной публичностью монархов и аристократов» (Хабермас, 2017: 56-57), которые заместили ее демонстрационными ритуалами, собственно превратив в них и саму власть.

Третий этап политической трансформации общества, присвоения государства пришелся на XVIII - начало XX века, когда первоначальная аристократическая и феодальная элита, утратившая связь с обществом, перешедшая от традиционного права к законодательному произволу и отказавшаяся от принципов справедливости и равенства, была свергнута посредством буржуазных революций, декларировавших ценность свободы, равенства (справедливости) и братства (мира).

Еще в середине XIX века британский философ Дж. Милль предположил, что «современными средствами коммуникации (тогда печатными СМИ) будет построен нематериальный форум мнений, посредством которого общественно значимые вопросы будут выноситься на публичную арену, а политики и институты будут подчинены суждению публики» наподобие античных фору-

1 Сысоев Т. Стив Фуллер: «Государство 2.0» будет киборгом, но человек все равно останется неотъемлемой частью политического процесса» [Электронный ресурс] // Эксперт. Ш1_: https://expert.ru/ex-pert/2020/48/stiv-fuller-gosudarstvo-20-budet-kiborgom-no-chelovek-vse-ravno-ostanetsya-neotemlemoj-chastyu-politicheskogo-protsessa/ (дата обращения: 23.06.2022).

мов и собраний (Миль, 2000). Это стало возможным благодаря формированию «буржуазной публичной сферы», коммуникативной и дискуссионной среды, связанной печатной литературой и независимой прессой, этот процесс «генезиса буржуазной публичной сферы» детально описан Ю. Хабермасом в работе «Структурное изменение публичной сферы» (Хабермас, 2017: 63-77). Далее, воспользовавшись доктриной «народного суверенитета» Ж.-Ж. Руссо (Руссо, 1998), правда, более в понимании теории «народного абсолютизма» немецкого правоведа Карла Шмитта (Шмитт, 2000), нарождающиеся финансово-промышленные группы влияния при помощи коррупции в представительной демократии и профессиональной бюрократии вновь присвоили себе политическую власть и государство через «приватизацию публичной сферы» (Хабермас, 2017: 220, 246, 253-254, 279-280, 292) путем финансовых вливаний в избирательные кампании, рекламу, подкупа чиновников и превращения выборов и голосований подконтрольными им широковещательными СМИ в медиашоу (медиатизация политики). «Правильнее было бы сказать, что верховная власть достается тому, у кого есть деньги, - этот инструмент влияния значительно проще контролировать, чем оружие в руках рядового полицейского или солдата.деньги в политике не только говорят; они шепчут, как заговорщики, или, напротив, кричат столь громко, что заглушают все прочие голоса», - справедливо отмечает Ч. Линдблом (Линдблом, 2005: 94).

Собственно явлениям «трансформации публичной сферы», «приватизации общества», «интервенции» посредством рекламы и пропаганды в публичную сферу государства, которое унифицировало свои интересы с буржуазными группами влияния, посвящена фундаментальная работа Ю. Хабермаса «Структурное изменение публичной сферы» (Хабермас, 2017: 220, 246, 253-254, 279-280, 292). В ней детально исследуются процессы слияния государственной и общественной бюрократии, «подмены народного волеизъявления заседаниями "партийных чиновников (Шмитт, 2000)"», «превращения парламента из дискуссионного объединения в демонстрационное» (ритуальное) (Хабермас, 2017: 282).

Используя «общественное мнение как единственный базис для легитимации политического господства» (Хабермас, 2017: 318), присвоившие государство финансовые группы влияния вопреки мнению Ю. Хабермаса не подчиняют себе общество (реальную публичную сферу), а скорее, используя широковещательные подконтрольные им пропагандистские СМИ, проплаченную партийную и общественную бюрократию, медиаритуалы, создают в публичном информационном пространстве искусственный клон (копию) реальной публичной сферы (мнимое общество или государство, следуя логике К. Маркса). Данное формируемое медиапропагандой «квазиобщество» служит исключительно для некритического одобрения действий власти, в его рамках имитируется общественная инициатива и обсуждение, происходит одобрение заданной властями повестки, а нужные результаты транслируются обществу подконтрольными СМИ в расчете на их восприятие конформистской частью общества как общепринятых (принятых всем обществом), что именуется их «социальной адаптацией». Именно с такой «квазипубличной» сферой предпочитает иметь дело присвоенное государство. Реальное общественное мнение в данном случае игнорируется или официально объявляется маргинальным. Здесь уместно вспомнить высказанную К. Марксом идею о «мнимом» государстве наряду с «реальным» и применить ее к обществу (Маркс, 1985). Объектом подмены становится и духовность. Церковь как носитель традиционного права и ценностей была окончательно отстранена от управления обществом через доктрину «свободы совести» и «светского государства». Подлинная Вера была подменена государственной идеологией, квазирелигией, где объект поклонения - уже не Бог, а государство и его лидеры. Подлинные исторические традиции народов в этих условиях также заменяются историческими мифами, когда история народов искусственно превращается пропагандой в историю правителей. Традиционное исконное право подменяется понятием произвольного закона (доктрина позитивизма), когда формально правом считается любой акт, изданный государственными органами.

Инструментарием такой подмены являются: идеология (как эрзац-религия); ритуалы и бюрократия; физическое насилие, которое, будучи публичным, также носит ритуальный характер (ритуальный террор, культ войны), законодательный произвол и исторический миф. Также для подчинения большинства правящей плеонексерской элите широко используется злоупотребление государственным насилием, уголовным преследованием, когда преступлением, влекущим уголовное наказание, объявляется любая деятельность, не угодная правящим кругам. Тогда как истинным преступлением может и должно считаться исключительно нарушение запретов, установленных исконным правом и духовной традицией (nomos, по Ф. Хайеку (Хайек, 2006)). Остальные случаи нарушения принимаемых властью законов и распоряжений, особенно о порядке управления, возможно, необходимых и полезных (thesis, по Ф. Хайеку (Хайек, 2006)), правильно было бы относить к административным проступкам, влекущим соответствующий вид ответственности. Несомненно, что в будущем перечень уголовно-наказуемых деяний должен быть единым,

глобальным, чтобы обеспечить универсальный подход к защите прав личности от необоснованных преследований и злоупотреблений национальных властей.

Таким образом, механизм присвоения государства плеонексерским меньшинством заключается в подавлении принципа корректирующего большинства за счет ограничения естественной прямой демократии (доступа граждан к обсуждению и решению вопросов управления) путем последовательной подмены: духовности идеологией, традиций - историческими мифами, исконного права - законодательным произволом, общества - «квазиобществом», государственного управления - медиаритуалами, управленческими ритуалами (бюрократией) и ритуальным террором.

Именно это можно назвать торжеством политики как плеонексии и результатом подлинного присвоения государства. В политической парадигме интересы общества подменены интересами плеонексерской элиты, подаваемыми пропагандистскими широковещательными СМИ как интересы государства, народа или нации. Окончательно разделенному обществу навязываются искусственные идентичности и антагонизмы. В полной мере реализуется римский имперский принцип «разделяй и властвуй».

Особое место в системе присвоения власти и прав на эксплуатацию занимает система представительства. Учрежденная первоначально как институт обратной связи с сословиями при главе церкви или монархе в условиях доктрины «народного суверенитета» и медиаритуализации выборов широковещательными СМИ представительная демократия превратилась в узаконенное лобби финансово-промышленных групп, различных по благосостоянию, социальному статусу и политическому влиянию. Этому способствовала непрозрачность, кулуарность и закулисность (непубличность) обсуждения и принятия законов, а также тайное голосование на выборах и в парламентах. Отсутствие публичности и открытости в политике и бюрократической системе открывает небывалые перспективы для должностных злоупотреблений и коррупции. Современный политический философ и историк Н. Урбинати отмечает: «Как утверждает железный закон олигархии, политика - это искусство меньшинства, а не большинства. Однако привычка людей к подчиненности доходит до крайности вместе с представительной демократией» (Урбинати, 2016: 32). Французский философ Бернар Манин в работе «Принципы представительной демократии» утверждает, что современные «избиратели - аудитория зрителей, которые реагируют на условия и образы, представленные на политической сцене посредством вещательных СМИ, следовательно, такую форму представительной власти можно называть "демократией аудитории"» (применяется еще термин «аудиторная демократия», когда избиратели не ведут диалог, обсуждение программ с кандидатами, а голосуют за их образ, транслируемый СМИ) (Manin, 1997: 223). При этом «демократия без общественного мнения - это противоречие в определении», - доказал Г. Кельзен в работе «Общая теория права и государства» еще в 1961 г. (Kelsen, Trevino, 2017).

Несвязанность законодателей исконным правом, духовностью и нравственной традицией открыла «врата ада» для политического произвола, что стало основой чудовищных тоталитарных режимов и кровавой мировой войны в первой половине XX века.

Особенностью данного «государствоцентричного» этапа развития общества является то, что высшей формой организации социума являются национальные государства, признание их суверенитета абсолютно, нормы международного права не носят всеобъемлющего и обязательного характера, существует замкнутость коммуникативного пространства внутри государств с подменой публичной сферы ее искусственным «клоном».

Четвертым «транснациональным» этапом политической трансформации общества можно назвать период с середины до окончания XX столетия. Исчерпание неосвоенных ресурсов и территорий, взрывное развитие мировой торговли и коммуникаций, формирование международного финансового рынка привели к интернационализации групп влияния, концентрации в их руках сырьевых, промышленных и финансовых ресурсов. Это позволило международным группам влияния, используя подкуп и лоббизм в представительных органах и бюрократических кланах национальных государств, фактически подчинить присвоенные ими государства интересам уже глобализованных международных групп (транснациональных корпораций), объединивших свои усилия с криминальным миром и «интернационалом» спецслужб в деле окончательного присвоения государств. «По-меркам уровня расходов или количества служащих некоторые корпорации оказываются больше ряда государств мира. Они располагают весьма значительной властью. Их рыночные операции иногда оказывают решающее воздействие на те или иные государства - особенно это относится к угрозам свертывания операций, если государство не выполняет их требования. Кроме того, корпорации становятся самыми важными факторами политической жизни. Им разрешается тратить на политическую деятельность гораздо больше средств, чем в состоянии потратить прочие граждане. Таким образом, они получают возможность выбирать кандидатов, поскольку без их финансовой поддержки никакой потенциальный кандидат не смог бы участвовать в избирательной кампании.

Они финансируют массовые пропагандистские кампании, которые формируют общественное мнение», - говорит Ч. Линдблом (Линдблом, 2005: 4-5). Так значительная часть мира подпадает под контроль «глобальной олигархической власти» (Шестаков, 2012).

Надо отметить, что нарождающимся глобальным обществом в этот период для противодействия диктату глобальных групп влияния были созданы транснациональные системы управления и безопасности, укреплен и развит институт международного права, учреждены нормы глобального действия в области прав и свобод человека. Человечеством на основе трагического опыта государственного произвола тоталитарных государств ХХ века осознана необходимость формирования основных норм, «принимаемых всеми в перспективе каждого» (Хабермас, 2001: 99), глобального права, регулирующих права и свободы человека и основы правоотношений на мировом уровне. К сожалению, как констатирует Ф. Хайек, и этот процесс в свою очередь стал жертвой политической парадигмы, противостояния геополитических блоков государств, преследующих свои интересы при разработке и принятии таких норм (Хайек, 2006: 470). Захваченные группами влияния «ритуальные» государства уклоняются от данного процесса, проповедуя политику изоляционизма и фетишизируя свой суверенитет. Решение же вопроса формирования глобальных норм силовыми методами создает угрозу навязывания миру воли «сильных игроков», государств-гегемонов вопреки интересам отдельных обществ и государств, создания мирового сверхгосударства, что откроет путь к глобальной диктатуре, обеспеченной возрастающими возможностями научно-технического прогресса.

Фактически к концу XX века политическая трансформация общества и присвоение государств завершились. Этому немало способствовал процесс навязывания государственности (или шаблона государства) и политической парадигмы развивающимся обществам, освободившимся от колониальной зависимости на протяжении прошлого столетия. Собственно, предметом навязывания в первую очередь был капиталистический уклад экономики, совместно с которым экспортировались политика и тип государства, по мнению известного социолога И. Валлерстайна, способствующий «поляризации населения на тех, кто живет присвоением прибавочной стоимости (на буржуазию), и на тех, из кого прибавочную стоимость выжимают (на пролетариат)» путем создания правовых механизмов (Валлерстайн, 2001: 212). Благодаря этому многие народы взамен первичной общинной демократии и исконных правовых традиций получили в наследство от колонизаторов неразвитые, несостоятельные «ритуальные» государства во главе с плеонексерской клептократи-ческой бюрократией и откровенно криминальной политической верхушкой, которые правильнее было бы назвать государствоподобными образованиями, неизбежно попавшими под влияние глобальной олигархической власти. Навязывание политической парадигмы лишило народы права на достойную историческую альтернативу. Надо отметить, что свежий и живой общинный дух и верность традициям во многих из них сегодня породили подлинный народный протест политической трансформации. Человечество обязано осознать, что никакой государственный суверенитет не должен попирать естественные права народов на свободу, мир и справедливость, только тогда из «союза держав» мир превратится в «союз народов», как и было изначально.

В этой связи интересен опыт построения советского государства - СССР. Организованная марксистами революция в полной мере использовала против плеонексерской аристократической элиты энергию здоровых народных масс, стремившихся к построению справедливого общества на основе гражданского равенства, традиционной общинной демократии и честного распределения (Кара-Мурза, 2004а: 162, 164, 176). По замыслу революционеров, роль власти в новом обществе должна была быть гарантом данных принципов. Тотальное перераспределение и обобществление собственности отчасти вернуло общество в своеобразное «первоначальное (исходное) положение», положение единой общины (Кара-Мурза, 2004а: 15, 54). А система народного представительства (советы народных депутатов) напоминала неполитическую исходную общинную прямую демократию, «отвергающий конкуренцию партий» народный сход («собор»), не место для конкуренции, а форум для поиска «правды». Образуемые ими «исполкомы» (исполнительные органы) всецело признавали власть советов как волю суверена-народа (Кара-Мурза, 2004а: 419-420). Традиционные принципы равенства, свободы и справедливости были в полной мере декларированы в конституциях советских республик (Кара-Мурза, 2004а: 491). Главной ошибкой революции стало сохранение политической власти в виде господства коммунистической партии и конкурентной борьбы партийной элиты за эту власть. Сразу после смерти В. Ленина - вождя и идеолога революции - идеи всеобщего равенства пали жертвой вождистской плеонексии партийной элиты, захвата власти, чудовищного тоталитаризма и диктатуры вождя. Это стало возможно благодаря подмене прямой народной демократии советов властью партийного аппарата и его карательных органов с чрезвычайными полно-

мочиями, права - законодательным произволом, когда «Конституция 1936 г. определила источником права закон., а на деле постановление СНК СССР1 и ЦК ВКП (б)2 приобретали силу закона» (Кара-Мурза, 2004а). При этом закон стал «орудием государства», которое «не было связано правом», «оно было самодержавным». В условиях такого диктаторского «самодержавия» «любая жестокость и произвол государства выглядели правовыми», - констатирует известный исследователь советского периода С.Г. Кара-Мурза (Кара-Мурза, 2004а: 497). Здесь мы видим классический случай присвоения государства и подмены права законодательным произволом, что позволяет рассматривать сталинский период как период узурпации и диктатуры. Данный факт был общепризнан в СССР по результатам XX съезда компартии, осудившим это явление. Попытки реформировать политическую диктатуру в СССР на первоначальных принципах прямого народовластия были предприняты обличившим сталинизм Н.С. Хрущевым, что привело к ренессансу модерна и расцвету советского общества в 60-ых годах XX века, когда многими в мире советский образ жизни полноценно рассматривался как достойная глобальная альтернатива (Кара-Мурза, 2004а: 7, 165-166; 2004б: 31, 35). Советские идеи социального народного государства существенно повлияли не только на постколониальный мир, но и на развитые общества, заставив поднять на достойную высоту стандарты жизни людей, способствовав возникновению системы социального перераспределения благ. Так, в 1970-х годах идеи социальных «компенсаций» Аристотеля обрели смысл «компенсационной справедливости» в теории справедливости Дж. Ролза (Ролз, 1995: 196). Увы, новый политический переворот и господство партийно-бюрократической элиты, выродившейся вскоре в алчную плеонексерскую верхушку, положили конец не только идеям здорового соборного общества, но и самому СССР. Мировыми финансово-политическими кланами всячески поддерживался и приветствовался такой процесс как способ уничтожения возможной глобальной альтернативы мирового развития (Кара-Мурза, 2004а: 7, 165-166). В сущности, советский проект предлагал обществу возврат к прямой демократии (взамен парламентаризма и представительства, насколько это было технологически достижимо), а «Моральный кодекс строителя коммунизма» представлял собой концентрированное выражение традиционного права. Собственно, первоначальная ленинская «партия нового типа», уничтоженная Сталиным, была куда ближе к активизму, чем к классическому парламентаризму. После ликвидации всех политических движений в СССР ошибкой было сохранение всевластия компартии (даже после периода диктатуры) как политической силы, которая и послужила «детонатором» распада советского общества через запуск внутренней политической борьбы. Урок для общества состоит в том, что инициатором антиполитических преобразований не может быть политическая партия или лидер-политик, это дело суверена-народа, союза верующих активистов и религиозных движений, их объединяющих, которые не готовы «служить двум богам». Или, как сказано в Священном Писании: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи»3.

Борьба здорового корректирующего большинства с плеонексерской элитой на протяжении человеческой истории носит цикличный характер. Первичная общинная демократия полисов была подавлена империями древности. После их распада общество вернулось к демократии и традициям через авраамические (аврамистические) транснациональные религии и общинное самоуправление в Средневековье.

Результатом очередного плеонексерского натиска на общество стал абсолютизм и власть аристократии.

Образованная буржуазным обществом публичная сфера сломила межклассовые барьеры и свергла абсолютизм революционным путем (сработал принцип корректирующего большинства).

Описанная Ю. Хабермасом «трансформация буржуазной публичной сферы» в XIX-XX веках стала очередным этапом присвоения государств и подавления общества (Хабермас, 2017).

Следуя этой логике, нетрудно заметить, что восстановление естественной прямой демократии и исконных правовых традиций всегда связано с возникновением новой коммуникативной среды, зарождающейся в ней публичной сферы, интернациональной и не подконтрольной государственному аппарату (транснациональная религия или свободная пресса). Такая глобальная самоорганизующаяся сфера общения неизбежно (по принципу корректирующего большинства) тяготеет к естественным принципам мира (терпимости), справедливости (равенства) и свободы (демократии), заложенным в личности изначально.

Именно такой исторический шанс дает обществу социомедийная глобализация на основе социальных сервисов в сети Интернет и ее дальнейшее развитие в виде виртуальных коммуникативных площадок - метавселенных. Движимые оптимизмом авторы этих сервисов обещают строить их на основе мира, свободы и справедливости.

1 Правительство.

2 Высший исполнительный орган компартии.

3 Библия. Новый Завет. Мф. 4: 10.

Но даже эта абсолютно новая глобальная публичная сфера XXI века находится под угрозой. Следующим этапом политической трансформации становится вторжение в нее бизнеса и политики. Предпринимаются попытки колонизации киберпространства «крупными игроками», как правило, группами влияния и отдельными государствами, их блоками. Превращение глобальных информационных сервисов и дискуссионных площадок в сети Интернет в поле политической и идеологической борьбы, «театр военных действий», использование их как кибероружия способны породить конфликты и ненависть мирового масштаба. Очевидно, что это усиливает угрозу глобального военного конфликта и самоликвидации человечества, чему способствуют и попытки создания систем тотального контроля за личностью в Сети, включая ее поведение и сознание, -«цифрового концлагеря».

Образование планетарного супергосударства с глобальным господством какой-либо выродившейся плеонексерской элиты, основанным на обеспеченном высокими технологиями тотальном подавлении и контроле личности, - прямой путь к вырождению и гибели человечества.

В основе любого господства и эксплуатации лежит разделение общества на основе искусственной идентичности, противопоставление его членов в рамках политики, усиливаемое пропагандистскими установками подконтрольных элите широковещательных (дающих односторонний поток информации) масс-медиа.

Следствием присвоения государства, наряду с его ритуализацией и подменой публичной сферы квазиобществом, является отчуждение социума от участия в управлении его делами, отсутствие обратной связи между властью (государством) и обществом. Возникает феномен «демократии аудитории» (демократии зрителей), когда общество является лишь потребителем ме-диаритуального шоу, транслируемого вещательными СМИ. В таких условиях «мнимое государство» (Маркс, 1985) тождественно правящей элите, все меньше зависящей от населения, его мнения и демократических процедур (выборов, референдумов, голосований), итоги которых в бесконтрольной искусственной «квазиобщественной» среде легко фальсифицируются. В таких условиях можно говорить не просто о присвоенном государстве, а о государстве «отчужденном».

У этого феномена есть и экономические предпосылки. Так, обычное государство в экономическом смысле опирается на налоговые поступления от достигнутых населением экономических успехов, априори заинтересовано в развитии экономики, повышении производительности труда и в конечном итоге - в качестве жизни и численности работающего населения. Однако история знает иные примеры - колониальные империи, источником доходов которых были завоевания и разграбление покоренных народов. Они рассматривали такие народы только как источник доходов, не давали им гражданских прав и свобод. Но даже в этом случае империи нуждались в покоренных народах как в объекте эксплуатации.

В современном же мире возникает уникальная ситуация. Ярким примером могут послужить страны Ближнего Востока, чей бюджет и доходы формируются преимущественно от экспорта ископаемых энергоресурсов (нефти, природного газа), для добычи и экспорта которых не требуется труд большинства населения страны. В странах с такой «сырьеномикой» граждане, как правило, получают безусловный основной доход, формируемый из природной ренты добывающих компаний. В этих условиях в силу традиции и социальной ответственности государство просто оплачивает лояльность населения, не нуждаясь в результатах его труда и поддержке. Надо понимать, что в данном случае речь идет о странах с малочисленным населением и высокими доходами. Уже в этой ситуации можно говорить об отчуждении народа и государства, которое, как правило, представляет собой восточную монархию с наследственным правлением и родовой элитой.

Но есть и другой яркий пример. Это Сирийская Арабская Республика - нефтедобывающее государство, в котором за 11 лет гражданской войны практически разрушена экономика и в виде погибших и беженцев потеряна пятая часть населения. Существующее правительство этого государства слабо контролирует свою территорию из-за открытого вмешательства во внутриграж-данский конфликт иных государств и их вооруженных формирований («свои войска на ее территории открыто держат Россия, Иран, Турция и США, десятки стран вовлечены в войну через различные военизированные и политические группы, которым они оказывают поддержку»1). Однако правительство САР продолжает действовать без необходимости в какой-либо выраженной поддержке бедствующего и «тающего» населения, лавируя между интересами других государств в области добычи нефти. В данном случае отчуждение между государством и его гражданами достигает максимальных значений. Можно сказать, что оно практически не нуждается в своем населении, не зависит от его воли и мнения. Это печальный пример.

1 Как поменялось население Сирии за десять лет войны. Инфографика [Электронный ресурс] // РБК. URL: https://www.rbc.ru/politics/15/03/2021/604f12e99a794781794b8e0b (дата обращения: 23.06.2022).

Однако процессы отчуждения государств от населения (народов) можно видеть повсеместно: клановость элит, демократия зрителей, рост недоверия политикам и, наконец, безработицы из-за глобализации экономики и автоматизации производств. Все это увеличивает пропасть отчуждения между народами и находящимся во власти элит государством.

На этом фоне естественным выглядит рост протестных настроений в обществе и, что самое печальное, жесткости подавления их силами государств. Примером могут служить повсеместные протесты против карантинных ограничений, связанных с эпидемией COVID-19 в 20202021 годах. В ходе присвоения государств постепенно были созданы эффективные механизмы подавления народных протестов и требований силой полицейских и иных служб, которые благодаря превосходству в технологическом оснащении и широким полномочиям не оставляют населению шансов на оказание эффективного влияния на органы государственной власти или смену политического режима даже путем восстаний. Успешная реализация народами декларируемого международными нормами «права на восстание» фактически невозможна без участия в этом процессе силовых структур государства или без внешней вооруженной поддержки. За последние сто лет мы, пожалуй, уже не найдем таких примеров. Даже революции (Февральская и Октябрьская) 1917 года в России стали возможны исключительно благодаря действенной поддержке вооруженных для участия в Первой мировой войне солдат и матросов, активно включившихся в работу советов (Кара-Мурза, 2004а: 110-111, 137, 146). С ростом технологического прогресса возможности государств по подавлению населения только возрастают, возникает угроза «цифрового концлагеря», признаки которого уже можно обнаружить на отдельных территориях Азии.

Следовательно, можно утверждать, что за ритуализацией государств, их отчуждением от населения следует неизбежное подавление ими народов, создание «клона» публичной сферы, подмена традиций законностью, истории - мифом, духовности - идеологией, управления - ритуалами, а также создание системы силового подавления любой неугодной общественной инициативы или протестов.

В данной парадигме экзистенциальный риск для общества составляет перспектива создания глобального сверхгосударства, уровень развития технологий которого (робототехники, искусственного интеллекта) позволит ему не нуждаться в результатах труда граждан, демонстрирующих меньшую эффективность по сравнению с «умными машинами», которые, говоря словами нарождающегося искусственного интеллекта (ИИ), будут чем-то «лучше, чем самый лучший человек»1. Не надо забывать и о реальной перспективе включения иИ в процесс управления государством в ближайшем будущем, так как машинная логика невероятно близка бюрократической машине. В таком случае для окончательно присвоенного и отчужденного от общества государства может стать актуальной задача сокращения населения, в котором, подобно социал-дарвинистским идеологам «золотого миллиарда», оно будет видеть только обузу и угрозу.

Что может навсегда перечеркнуть эту мрачную перспективу? Есть ли реальная глобальная альтернатива деградации и самоуничтожению? Как вернуть народам государство, отказаться от политической конкуренции, которая давно превратилась из конкуренции наций в конкуренцию элит?

Сегодня мир пришел к четкому осознанию, что глобальный военный конфликт является крайне нежелательным, нарастает необходимость выстраивания систем международного взаимодействия, учитывающих права и интересы всех сторон. Особенно остро стоит вопрос регулирования международного взаимодействия при освоении новых пространств: космического и кибернетического, где отсутствуют привычные институты, границы и расстояния, по которым проходят линии раздела влияния.

Такая картина не оставляла бы большого оптимизма по поводу неизбежности новых конфликтов, если бы не ускорившийся в начале нашего столетия процесс народной социомедийной глобализации - формирования глобального общества путем расширения коммуникативной среды за счет информационных технологий, онлайнового многоязыкового перевода, мобильной связи и сети Интернет. Стихийное проявление народной дипломатии в Сети (сетевой дипломатии) на базе социальных сервисов сформировало у молодого поколения новую интернациональную социокультурную общность, объединило активистов всего мира в борьбе за право на справедливые, благоприятные и безопасные условия существования, и по мере расширения сетевой коммуникативной среды и формирования на ее основе полноценной и независимой публичной сферы стало подлинной глобальной революцией.

Формируемое сетевое общество не унаследовало от государств принципы политической борьбы. Напротив, антагонистическому и эксплуататорскому подходу оно интуитивно предпочло

1 Искусственный интеллект выступил на конференции и предупредил ученых, что он опасен [Электронный ресурс] // Хайтек. URL: https://hightech.fm/2021/12/13/ai-dangerious (дата обращения: 23.06.2022).

естественные принципы свободы, равенства, терпимости и справедливости. Оказавшись в условиях свободной коммуникации, глобальное сетевое сообщество инстинктивно использовало генетически заложенные в человеке базовые принципы самоорганизации: стремление к справедливости, свободе и мирному сосуществованию (терпимости). Такие принципы, отраженные в исконном традиционном праве любого народа, присущи здоровому интеллекту с рождения, они заложены в человеке Творцом, проявляются вне условий и воспитания (что подтверждается современной наукой), выступая воплощением и одновременным доказательством высшей природы человека.

Надо отметить, что свободная от государственного вмешательства публичная, открытая, прозрачная информационная коммуникативная среда сетевого общения представляется полной противоположностью закрытой, зачастую «теневой», государственно-политической среде, где коммуникация носит скрытый, закулисный (часто секретный), групповой характер, не оставляющий места для широкого обсуждения, критики и открытого разоблачения, оставаясь «сделками за спиной общества». Можно предположить, что именно публичный характер сетевой коммуникации особенным образом влияет на ее участников, заставляя их быть честными с другими и с собой. Такое положение вещей удивительно напоминает прямую демократию древних общин, полисов, их сходов и собраний, основанных на равенстве, честности, взаимном уважении и ответственности перед обществом. Прозрачность и открытость для критики и разоблачений, когда «все на виду», подталкивает людей в Сети сегодня, как и в древности, быть открытыми, равными и честными в коммуникации.

Образуемая глобальным сетевым сообществом новая коммуникативная среда и рожденная ей публичная сфера (дискуссионная площадка) удивительным образом возвращает современное общество в состояние древней общины, разрушенное, казалось бы, навсегда политиками и государствами тысячу лет назад.

Хочется верить, что новая, свободная от агрессивных политических штампов и государственной идеологии виртуальная публичная сфера раскроет в человеке естественные здоровые духовные начала, освободив личность от внушаемых ей догм и предрассудков, явит миру новый тип глобальной неполитической демократии. Для этого чрезвычайно важны условия, обеспечивающие: равный доступ к диалогу и принятию решений и открытость действий и суждений для всех, доступность каждого для критики и разоблачений. Действующие в данной среде законы взаимодействия фактически базируются на положениях исконного естественного традиционного права, провозглашенных традицией и религией большинства народов планеты. Развитие народной социомедийной глобализации является доказательством природной естественной склонности человека - носителя на генетическом уровне принципов исконного права (свободы, мира и справедливости) руководствоваться ими при равном (демократичном) и открытом (публичном) взаимодействии. Становится очевидным, что самим Творцом (или природой) для человеческого общества создан механизм мирного и справедливого сосуществования при условии свободной, демократичной и публичной коммуникации. Из этого следует естественный, природный характер демократии и публичности в решении общественных дел, изначально присущий человечеству, выраженный словами Священного Писания: «Царствие Божие внутри вас есть»1.

Можно предположить, что восстановление единого коммуникативного пространства и образование глобальной публичной сферы на основе свободного диалога (народной дипломатии) в социальных сервисах сети Интернет, когда будет достигнута критическая масса его участников и завершится формирование самоидентификации общества как единого человечества, «сингулярность самосознания человечества» запустит «цепную реакцию» общества на несправедливость и эксплуатацию (плеонексию), что и станет глобальной народной антиполитической революцией.

Квинтэссенцией естественного стремления к миру, свободе и справедливости является содержащееся в религии и традициях традиционное исконное право, возникшее вместе с человеческим обществом (в условиях первоначального договора) и неизменное на его историческом пути. Условием его появления в древности стал первичный общественный договор равных (на начальных условиях), когда община еще не была подвержена экономическому и социальному расслоению, а все ее члены существовали в атмосфере открытости, равенства и доверия (максимальной публичности), что позволило сформулировать и установить честные и справедливые законы, «принимаемые всеми в перспективе каждого» (Хабермас, 2001: 99). Эти законы и традиции и есть следствие идеального процесса, первичная нравственная константа для дальнейшего развития общества - даже если не принимать во внимание их сакральный характер.

Возрождение традиционного права в его глобальном понимании и есть высшее воплощение принципа верховенства (господства) права как такового. Только постановка любого государства под власть и контроль такого глобального традиционного права - квинтэссенции нравственности - способна обеспечить его нравственный характер.

1 Библия. Новый Завет. Лк. 17: 21

Атака на традиционное право, народную прямую демократию, публичность, свободную коммуникацию, духовность и достоверную историю - вот признаки политической трансформации общества и присвоения государства.

Следовательно, возрождение этих институтов традиционного права и прямой демократии после тысячи лет забвения - залог исцеления общества, возвращения к истокам, коррекции его развития здоровым общественным большинством.

Если идеи возрождения верховенства права на мировом уровне постепенно пробивают «лед» государственного суверенитета, то возврат к подлинной демократии древних сходов может показаться сегодня нереальным. Однако это совершенно не так. Кризис так называемой представительной демократии сегодня очевиден. Уровень доверия населения к выборным органам и должностным лицам неуклонно падает во всем мире и уже в прошлом десятилетии, по данным исследователей Мирового экономического форума (2018), составлял более 50 % лишь в одной трети стран мира1. Причинами этого являются: массовый лоббизм выборными лицами интересов отдельных групп влияния, конвертирующих финансовую власть в политическую, спонсирующих партии и их избирательные кампании; формирование касты «профессиональных избранников», закрытой для обычных граждан как в силу непрозрачности партийной «кухни», так и в силу отсутствия у них средств для финансирования избирательных кампаний; очевидная зависимость избранных лиц от мнения органов исполнительной власти (слияние властей); популизм выборных политиков. Сами избирательные процедуры все больше ритуализируются и бюрократизируются государственным аппаратом, а избирательные кампании превращаются масс-медиа в медийные шоу (медиатизация политики). В этих условиях избиратели все больше ощущают себя безучастными зрителями в политическом «театре» аудиторной демократии (демократия зрителей). Заинтересованные группы манипулируют решениями представительных органов при помощи масс-медиа, подменяют повестку их работы и замещают публичную сферу «квазиобществом», обеспечивая фальшивую поддержку нужных им решений. Универсальным средством подмены всех этих институтов является ритуализация. Для управления обществом используется свойство ритуала подменять собой в восприятии человека и общества не только действие, но и его смысл, отрывая общество от реальности, погружая его в постмодерн.

Так, институт представительства зарождался как способ обратной связи с отдельными слоями населения лиц, обладающих высшей властью, - глав церкви, монархов-суверенов. «С развитием доктрины народного суверенитета представительство формально стало народным. Но сувереном при этом номинально стал сам народ» (Шмитт, 2010). Таким образом, народное представительство при суверене-народе стало парадоксальным.

На это обстоятельство не без оснований обращал внимание К. Шмитт в своей работе «Политическая теология» (Шмитт, 2010: 44-45). Будучи автором концепции «децизионизма», он предлагал персонифицировать суверенитет в руках конкретного выборного лица. Это объяснялось технологической невозможностью участия в обсуждении и принятия решения непосредственно населением напрямую. Отчасти до возникновения сетевой связанности это было так.

С появлением Интернета, технологий мобильной передачи информации и широкого охвата ими населения эти технологические ограничения стали преодолимыми и не только в национальном масштабе.

Образовавшаяся виртуальная социомедийная среда стала удобным, открытым публичным пространством для обсуждения проблем общества и готовым инструментарием для выдвижения, поддержки и одобрения общественных инициатив в режиме прямой демократии (электронных петиций, опросов и голосований) - глобальной публичной сферой. Такая модель демократии определенно более оперативна для решения задач и дешева для налогоплательщиков по сравнению с классическим парламентским представительством.

Особенностью сетевого диалога стала его неполитическая основа. Людей в любой точке мира интересуют вопросы, связанные с комфортным, безопасным и достойным уровнем существования, а не конкуренция за власть. Политика сменилась активизмом - бескорыстной работой неравнодушных людей во имя общего блага. Активисты самостоятельно группируются вокруг интересующих общество вопросов на открытой и бескорыстной основе. Такая работа удивительно напоминает систему советов в СССР, где представительство не было профессиональной деятельностью и сам народный избранник не вычленялся из общественной жизни. Таким образом возникает «глобальное самоуправление» (Изместьев, 2021б).

Становится очевидным, что основополагающие нормы права должны быть глобальными и стабильными, основываться на глубокой духовной традиции; справедливое государство обязано

1 Рейтинг стран по уровню доверия людей к политикам [Электронный ресурс] // Nonews. URL: https://nonews.co/directory/lists/countries/public-trust-politicians (дата обращения: 23.06.2022).

быть социальным, а демократия - прямой (электронной), публичной и неполитической (народной). В этой конструкции роль «суверена» должна принадлежать народу, его духу, «sensus communis» (Кант, 1966), который, как и «закон мнения и репутации, который Дж. Локк обсуждал в "Опыте о человеческом разумении", считая его производным от способности суждения (дарованного Богом, чтобы было, чем "руководствоваться при отсутствии ясного и достоверного знания"), как и "sensus communis" И. Канта (общее мнение), - это общая платформа для общества, опирающегося на базовые взгляды людей» (Урбинати, 2016: 73). Суверенитет должен быть выражен в «народной воле» (Локк, 1985), данной ему Создателем, отраженной в высшем его законе - традиционном исконном праве. «Это должны быть нормы высшего порядка - глобальное право, "ius cosmopoliticum" - право народов (Кант, 1966), "высшая норма" (Кельзен, 2015), "нормы, принимаемые всеми в перспективе каждого" (Хабермас, 2001) на глобальном уровне. Это и есть окончательное торжество принципа верховенства (господства) права и основа эпохи вечного мира» (Изместьев, 2021а).

Можно утверждать, что технологии дали человечеству шанс «перезагрузки» общественных отношений на традиционной, демократической публичной и неполитической основе - глобальную альтернативу политическому тупику планетарного сверхгосударства и мировой диктатуры.

Взращенные технологиями сетевой коммуникации ростки оптимизма нуждаются в решительной защите прогрессивных сил человечества. Новая коммуникативная среда и образованная ею публичная сфера, которую представляют социальные сети, создаваемые метавселенные должны быть надежно ограждены от манипуляции сознанием, влияния политической конкуренции и пропаганды, от ограничений доступа и фильтрации контента со стороны правительственных организаций, от попыток «колонизации» национальными правительствами, заинтересованными группами и их агентами. Этого можно добиться путем обеспечения прозрачности механизма общественного управления социальными сервисами, использования норм исконного права народов (глобальной конституции) как основы для принятия решений при их регулировании (разработке систем и алгоритмов). Обеспечить это возможно через широкое участие глобальных объединений активистов и верующих в качестве наблюдателей за развитием глобальных социальных сервисов в сети Интернет. В основу развития и использования ИИ и любых технологий должны быть положены принципы гуманизма, приоритета ценности человеческой жизни и следования духовной традиции. И тогда у мира появится шанс - глобальная альтернатива. Молодыми поколениями, привыкшими к социоме-дийной народной дипломатии, свободному общению и диалогу в Сети, со временем будет выработана модель глобального самоуправления на основе естественного стремления к справедливости, свободе и миру, соблюдению норм традиционного исконного права, отражающих духовные ценности и традиции народов, при прямой публичной электронной демократии в рамках глобальной самоуправляемой общины, которая шаг за шагом вытеснит политическую конкуренцию и плеонексию в человеческом обществе и сознании. Актуальна эта модель и для регулирования отношений при освоении космического пространства, где есть шанс вернуть общество на путь мира, сотрудничества и модернистского покорения будущего.

Все это не умаляет задач концентрации международных усилий по развитию и укреплению гарантий соблюдения норм международного права с формированием на основе традиционных исконных правовых норм, признанных прав и свобод человека, дополненных правом на свободный обмен информацией и беспрепятственный доступа к средствам такого обмена - правом на коммуникацию (о важности которой говорил советский правозащитник академик А.Д. Сахаров (Сахаров, 1968)) - норм глобального права, глобальной конституции, «основных норм», «права народов», принимаемых всеми в перспективе каждого.

Современные правоведы ошибочно полагают, что на сегодня ключевой «проблемой является отсутствие международного органа, способного удовлетворить критериям этой концепции и дать мировую конституцию» (Philosophy and Politics ..., 2020: 52-53). Можно предположить, что механизмом ее утверждения может стать глобальное одобрение (поддержка) ее норм населением планеты голосованием в сети Интернет. История знает пример личного принятия ценностей христианства жителями Римской империи, когда каждый, совершивший крещение, принимал ценности и законы Веры. Это был поистине стихийный народный процесс. При такой модели глобальной прямой демократии («только в прямой демократии мнения тождественны воле, поскольку они непосредственно выражаются в решениях» (Урбинати, 2016: 56)) обществу будет гарантирован абсолютный суверенитет, а инициатором проекта может выступить любое глобальное объединение активистов. В этих условиях власти любых государств окажутся поставленными под контроль глобального права, единого нравственного закона, оставаясь полноправными выразителями и защитниками интересов своих народов.

Основанное на новой глобальной сетевой коммуникативной среде и рожденной в ней публичной сфере человеческое общество таким путем сможет возродить подлинное исконное право и действительно вернуть народам государство. Для этого достаточно следовать естественным, заложенным изначально законам развития и традициям народовластия, не забывая, что Царствие Божие внутри нас есть.

Список источников:

Антонян Ю.М. Теория человеческой агрессии. Почему жестоки люди. М., 2015. 311 с.

Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб., 2001. 416 с.

Вебер М. Политика как призвание и профессия. М., 2019. 220 с.

Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. 524 с.

Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М., 1936. 503 с.

Изместьев С. Глобальная революция и «ритуальное» государство // Теория и практика общественного развития. 2020. № 9 (151). С. 51-59. https://doi.Org/10.24158/tipor.2020.9.8

Изместьев С.В. Возрождение права как глобальная альтернатива всемирной диктатуре // Вестник Омского университета. Серия: Право. 2021а. Т. 18, № 4. С. 28-38. https://doi.org/10.24147/1990-5173.2021.18(4).28-38

Изместьев С.В. Право народов и контуры будущего (перспективные направления эволюции права и государства в условиях глобализации) // Теория и практика общественного развития. 2021б. № 3 (157). С. 51-63. https://doi.org/10.24158/tipor.2021.3.9.

Кант И. К вечному миру // Сочинения : в 6 т. М., 1966. Т. 6. С. 257-311.

Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация от начала до Великой Победы. М., 2004а. 637 с.

Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. От Великой Победы до наших дней. М., 2004б. 767 с.

Кельзен Г. Чистое учение о праве. СПб., 2015. 542 с.

Керимов А.Д. Современное государство: вопросы теории. М., 2008. 144 с.

Клаузевиц К. О войне. М., 2007. 458 с.

Линдблом Ч. Политика и рынки: политико-экономические системы мира. М., 2005. 305 с.

Локк Дж. Сочинения : в 3-х т. М., 1985. Т. 1. Опыт о человеческом разумении. 621 с.

Маркс К. К критике гегелевской философии права. Вильнюс, 1985. 29 с.

Маркс К. Критика Готской программы. М., 1989. 45 с.

Миль Дж.С. О Свободе // Антология мировой либеральной мысли (I половины ХХ века). М., 2000. С. 288-392.

Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995. 507 с.

Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты. М., 1998. 416 с.

Сахаров А.Д. Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе. Франкфурт-на-Майне, 1968. 63 с.

Сэндел М. Справедливость. Как поступать правильно? М., 2013. 265 с.

Урбинати Н. Искаженная демократия. Мнение, истина, народ. М., 2016. 448 с.

Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб., 2001. 417 с.

Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы. М., 2017. 344 с.

Хайек Ф. Право, законодательство и свобода: современное понимание либеральных принципов справедливости и политики. М., 2006. 644 с.

Шестаков Д.А. Планетарная олигархическая преступная деятельность: девятый уровень преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2012. № 2 (25). С. 12-22.

Шмитт К. Государство и политическая форма. М., 2010. 272 с.

Шмитт К. Политическая теология. М., 2000. 335 с.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Диалектика природы. М., 2017. 828 с.

Kelsen H., Trevino J. General Theory of Law & State. N. Y., 2017. 556 p. https://doi.org/10.4324/9780203790960.

Manin B. The Principles of Representative Government. Cambridge, 1997. 243 p. https://doi.org/10.1017/cbo9780511659935.

Philosophy and Politics / ed. A. Magun. Lanham, 2020. 286 p.

References:

Antonyan, Yu. M. (2015) Teoriya chelovecheskoi agressii. Pochemu zhestoki lyudi [The Theory of Human Aggression. Why Human Beings are Violent]. Moscow. 311 р. (in Russian).

Engel's, F. (2017) Anti-Dyuring. Dialektika prirody [Anti-During. Dialectics of Nature]. Moscow. 828 р. (in Russian).

Gegel', G. V. F. (1990) Filosofiya prava [Philosophy of Law]. Moscow. 524 р. (in Russian).

Gobbs, T. (1936) Leviafan, ili materiya, forma i vlast' gosudarstva tserkovnogo i grazhdanskogo [Leviathan, or Matter, Form and Power of the Church and Civil State]. Moscow. 503 р. (in Russian).

Izmestyev, S. V. (2020) Global Revolution and «Ritualistic State». Theory and Practice of Social Development. (9 (151), 5159. Available from: doi:10.24158/tipor.2020.9.8 (in Russian).

Izmestyev, S. V. (2021) Law of Nations and Outlines of the Future (Prospective Trends in the Evolution of Law and State in the Context of Globalization). Theory and Practice of Social Development. (3 (157)), 51-63. Available from: doi:10.24158/ti-por.2021.3.9 (in Russian).

Izmestyev, S. V. (2021) Restoration of Law as a Global Alternative to World Dictatorship. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya: Pravo. 18 (4), 28-38. Available from: doi:10.24147/1990-5173.2021.18(4).28-38 (in Russian).

Kant, I. (1966) K vechnomu miru [To Eternal Peace]. Sochineniya. Vol. 6. Moscow, рр. 257-311. (in Russian).

Kara-Murza, S. G. (2004) Sovetskaya tsivilizatsiya ot nachala do Velikoi Pobedy [Soviet Civilization from the Beginning to the Great Victory]. Moscow. 637 р. (in Russian).

Kara-Murza, S. G. (2004) Sovetskaya tsivilizatsiya. Ot Velikoi Pobedy do nashikh dnei [Soviet Civilization. From the Great Victory to the Present Day]. Moscow. 767 р. (in Russian).

Kelsen, H. & Trevino, J. (2017) General Theory of Law & State. N. Y., 2017. 556 p. Available from: doi:10.4324/9780203790960.

Kel'zen, G. (2015) Chistoe uchenie o prave [Pure Doctrine of Law]. Saint-Petersburg. 542 р. (in Russian).

Kerimov, A. D. (2008) Sovremennoe gosudarstvo: voprosy teorii [The Modern State: Questions of Theory]. Moscow. 144 р. (in Russian).

Khabermas, Yu. (2001) Vovlechenie drugogo. Ocherki politicheskoi teorii [Involving the Other. Essays on Political Theory]. Saint-Petersburg. 417 р. (in Russian).

Khabermas, Yu. (2017) Strukturnoe izmenenie publichnoisfery [Structural Change in the Public Sphere]. Moscow. 344 р. (in Russian).

Khaiek, F. (2006) Pravo, zakonodatel'stvo i svoboda: covremennoe ponimanie liberal'nykh printsipov spravedlivosti i politiki [Law, Legislation and Freedom: Modern Understanding of Liberal Principles of Justice and Politics]. Moscow. 644 р. (in Russian).

Klauzevits, K. (2007) O voine [About the War]. Moscow. 458 р. (in Russian).

Lindblom, Ch. (2005) Politika i rynki: politiko-ekonomicheskie sistemy mira [Politics and Markets: Political and Economic Systems of the World]. Moscow. 305 р. (in Russian).

Lokk, Dzh. (1985) Sochineniya [Essays]. Vol. 1. Opyt o chelovecheskom razumenii. Moscow. 621 р. (in Russian). Magun, A. (ed.) (2020) Philosophy and Politics. Lanham. 286 p.

Manin, B. (1997) The Principles of Representative Government. Cambridge, 1997. 243 p. Available from: doi:10.1017/cbo9780511659935

Marks, K. (1985) K kritike gegelevskoi filosofii prava [A Critique of the Hegelian Philosophy of Law]. Vilnius. 29 р. (in Russian). Marks, K. (1989) Kritika Gotskoi programmy [Criticism of the Goth Program]. Moscow. 45 р. (in Russian). Mil', Dzh. S. (2000) O Svobode [About Freedom]. Antologiya mirovoi liberal'noi mysli (I polovinyХХ veka). Moscow, рр. 288392 (in Russian).

Rolz, Dzh. (1995) Teoriya spravedlivosti [Theory of Justice]. Novosibirsk. 507 р. (in Russian).

Russo, Zh.-Zh. (1998) Ob obshchestvennom dogovore. Traktaty [About the Social Contract. Treatises]. Moscow. 416 р. (in Russian). Sakharov, A. D. (1968) Razmyshleniya o progresse, mirnom sosushchestvovanii i intellektual'noi svobode [Reflections on Progress, Peaceful Coexistence and Intellectual Freedom]. Frankfurt-na-Main. 63 р. (in Russian).

Sendel, M. (2013) Spravedlivost'. Kak postupat' pravil'no? [Justice. How to Do the Right Thing?]. Moscow. 265 р. (in Russian). Shestakov, D. A. (2012) Planetarnaya oligarkhicheskaya prestupnaya deyatel'nost': devyatyi uroven' prestupnosti [Planetary Oligarchic Criminal Activity: The Ninth Level of Crime]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra. (2 (25)), 12-22 (in Russian). Shmitt, K. (2010) Gosudarstvo i politicheskaya forma [State and Political Form]. Moscow. 272 р. (in Russian). Shmitt, K. (2000) Politicheskaya teologiya [Political Theology]. Moscow. 335 р. (in Russian).

Urbinati, N. (2016) Iskazhennaya demokratiya. Mnenie, istina, narod [Distorted Democracy. Opinion, Truth, People]. Moscow. 448 р. (in Russian).

Vallerstain, I. (2001) Analiz mirovykh sistem i situatsiya v sovremennom mire [Analysis of World Systems and the Situation in the Modern World]. Saint-Petersburg. 416 р. (in Russian).

Veber, M. (2019) Politika kak prizvanie i professiya [Politics as a Vocation and Profession]. Moscow. 220 р. (in Russian).

Информация об авторе С.В. Изместьев - практикующий юрист, независимый исследователь, эксперт в области государственного управления и местного самоуправления, Москва, Россия. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=1108120.

Information about the authors S.V. Izmestyev - A Practicing Lawyer, Independent Researcher, Expert in the Field of Public Administration and Local Self-government, Moscow, Russia.

https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=1108120.

Статья поступила в редакцию / The article was submitted 31.05.2022; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 22.06.2022; Принята к публикации / Accepted for publication 05.07.2022.