CC BY
799
мертоном единства народа. Патриотизм является важной составляющей гражданской идентичности, поскольку проявляет нераздельное единство человека именно с этим обществом, когда находят выход чувство собственного достоинства и гордость за принадлежность к данному обществу или государству.
В последнее время особенную актуальность приобретает и информационная безопасность. Внешние источники порой играют существенную роль в формировании и пропаганде негативного имиджа, ярким примером чего являются многочисленные статьи как в печатных, так и электронных СМИ многих держав мира в дни киргизских революций. В этом смысле Киргизстан беспрестанно проигрывает информационную войну и с неизбежностью оказывается в невыгодном с точки зрения восприятия происходящего положении.
На основе рассмотрения наиболее важных аспектов безопасности можно заключить, что Киргизстан нуждается в обновленной стратегии позитивной безопасности, способной выявлять источники конфликтов, а также предупреждать угрозы.
«Безопасность на Западе, на Востоке и в России: Представления, концепции, ситуации», Иваново, 2013 г., с. 300-307.
Р. Масов,
академик АН РТ, директор Института истории,
археологии и этнографии им. А. Дониша
АН Республики Таджикистан
В. Дубовицкий,
доктор исторических наук,
заместитель директора Института истории,
археологии и этнографии им. А. Дониша
АН Республики Таджикистан
ПРИСОЕДИНЕНИЕ СРЕДНЕЙ АЗИИ К РОССИИ:
СОБЫТИЯ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ ТРЕХ ВЕКОВ
Формирование территории государства происходит, как правило, в результате присоединения соседних территорий, которые в редких случаях оказываются незаселенными. Тем более если эти события относятся к территории Евразии в XIX в., когда здесь уже существовали государственные образования, подчас имевшие не просто многовековую, но тысячелетнюю историю.
Говоря об истории складывания многонациональной Российской империи и формах вхождения в нее в различные исторические периоды народов и государств, необходимо учитывать, что данная проблема распадается на ряд вопросов, связанных, с одной стороны, с мотивами такого присоединения, с другой - с механизмом присоединения (вхождения). Все это, как минимум, предполагает решение вопроса о добровольности или насильственности такого акта.
Регион Средней Азии стал последним «территориальным приобретением» Российской империи перед ее крушением в 1917 г. С вхождением его в состав исторической России территория этого государственного образования здесь приобрела свою географическую форму, почти неизменную в последующие 100 лет.
Существует широкий пласт русской досоветской востоковедческой литературы, в которой отражены данные вопросы. В указанных работах были сформулированы концептуальные направления в освещении истории взаимоотношений региона Средней Азии и России, начиная с Киевской Руси. Концептуальные оценки этого периода отличаются в основном либо культурологическим подходом к рассмотрению событий («цивилизаторская миссия европейской культуры для народов, погрязших в дикости восточного Средневековья»), либо геополитическим ракурсом англо-русских противоречий. Последний из подходов характерен прежде всего для военных авторов1.
Советские исследователи оценивали процесс присоединения как проявление агрессивной политики царизма, в то же время под-
1 Куропаткин А. Завоевание Туркмении (поход в Ахальтеке в 18801881 гг. с очерком военных действий в Средней Азии с 1839 по 1876 г.). - СПб., 1899; Костенко Л.Ф. Очерки Семиреченского края // Военный сборник. 1872. Т. 88. Костенко Л.Ф. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. - СПб., 1890; Венюков М.И. Заметки о степных походах в Средней Азии // Военный сборник. 1860. № 12; Венюков М.И. Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии // Колокол. Вып. 9. - М., 1864; Венюков М.И. Общий обзор расширения русских пределов в Азии и способов обороны их // Военный сборник. 1872. № 12; Венюков М.И. Материалы для военного обозрения русских границ в Азии // Военный сборник. 1872. № 10-12; 1873. № 1-2; Венюков М.И. Очерк политической этнографии стран, лежащих между Россией и Индией. -СПб., 1877; Федоров Д.Я. Опыт военно-статистического описания Илийского края. Ч. 1. - Ташкент, 1880; Терентьев М.А. Россия и Англия в Средней Азии. -СПб., 1875; Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. Т. 1. - СПб., 1906; Серебренников Г. А. Туркестанский край. Сборник материалов для истории его завоевания. Ч. 2. Т. 20. - Ташкент, 1914.
черкивая прогрессивные последствия этого феномена, приведшего к втягиванию народов региона в революционный процесс, революционные преобразования и строительство в дальнейшем советского общества. Что касается историографии советского периода, то стройная идеологическая система давала небольшой выбор в оценке фактов и мотивов действий Российской империи: «от жестокого колониального завоевания» до концепции «меньшего зла» для региона (по сравнению с колониальным захватом Англией). Впрочем, в оценках исследователей этого периода заметна существенная разница и даже явные противоречия: так, если до конца 1930-х годов они пользовались термином «завоевание Средней Азии», то в послевоенный период в научной литературе утвердился термин «присоединение Средней Азии к России».
Проблематика российско-среднеазиатских отношений полу-торовековой давности, с периода «перестройки» и особенно после развала в 1991 г. Советского Союза, чрезвычайно перегружена идеологизированными и эмоциональными оценками, которые часто подменяют научный анализ темы. В большей степени это характерно для учебной литературы, предназначенной для воспитания граждан новых независимых государств, где важную роль играет эмоциональная мобилизация национального духа, в том числе и посредством мифологизации истории своего этноса, конструирование героики прошлого. Понятие «завоевание» в этот период явно доминирует. Вместе с тем некоторые исследователи одновременно используют термин «завоевание» и «присоединение».
Можно констатировать, что в целом в исторической науке на пространстве СНГ в настоящее время утвердилось употребление следующих понятий:
- завоевание Средней Азии Россией;
- присоединение Средней Азии к России;
- добровольное присоединение Средней Азии к России;
- экспансия России в Среднюю Азию;
- колониальный захват Туркестана (или Средней Азии);
- освоение Средней Азии Россией;
- вхождение Средней Азии в состав России.
Понятно, что подобное множество подходов в оценке исторических событий не способствует ни созданию объективной научной картины прошлого наших народов, ни формированию единого гуманитарного пространства на этой территории. Ослабление влияния теории исторического материализма, идеологиче-
ский и методологический разнобой в подходе к изучению истории наводят на мысль о применении в качестве методологических ориентиров теорий геополитики. Среди большого их разнообразия, существующего в современном мире, наиболее плодотворными для изучения условий складывания многонациональной Российской империи и форм вхождения в нее других народов и государств являются евразийская теория, подробно разработанная русскими учеными в 1920-1940-х годах, а также теория неоевразийства, созданная на ее основе в 1990-х годах в Российской Федерации1.
Исходя из названной методологии, наиболее подходящим термином для событий того периода является «присоединение». Итак, каковы были мотивы правительственных кругов Российской империи в присоединении региона на протяжении более чем 30-летнего периода? Была ли это полностью спланированная программа, с самого начала рассчитанная на десятилетия и обеспеченная военными, политическими и экономическими ресурсами и «передаваемая по наследству» от одного императора к другому (соответственно, и их кабинетами министров), или это был ряд отдельных кампаний, вызванных каждый раз новой ситуацией внутри страны или в международной обстановке?
Можно согласиться с мнением большого числа исследователей, считающих, что территориальные приобретения России в Средней Азии начались при императоре Петре I, однако активное присоединение региона началось уже при его приемниках.
Геополитическая ситуация на евразийском континенте во второй половине XVIII - начале XIX в. была отмечена фактором усиления русско-английских противоречий в Средней Азии и характеризуется активным проникновением Англии в глубь региона Среднего Востока, известного в геополитике XX в. как реализация «стратегии анаконды». С начала XIX в. Средняя Азия становится полем нарастающего геополитического соперничества между Англией и Россией, первая из которых рассматривает регион в качестве: а) буферной зоны между Российской империей и Британской Индией; б) рынка сбыта товаров английской промышленности.
В 1840-х годах в государственной политике России на Юго-Востоке происходит переход к мероприятиям по «выдвижению границ» для контроля безопасности на степном пространстве
1 См.: Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. -М., 1997.
Средней Азии. Таким образом, происходит процесс постепенной трансформации методов геополитического контроля над пространством региона от протектирования казахских родов и родовых объединений (жузов) к постепенному внедрению центральной власти путем строительства на караванных трассах военизированных укреплений и массовому вовлечению казахов в орбиту экономических интересов России. Комплекс военно-политических мероприятий русского правительства, проведенных на протяжении 4060-х годов XIX в. привел к полному контролю над центральной и южной частями Киргизской степи (Казахстаном) и вплотную пододвинул границы страны к земледельческой зоне Средней Азии. Меры, предпринятые в названный период, привели к полному прекращению набегов кочевников на приграничные районы России и, соответственно, к прекращению работорговли российскими подданными. Благодаря перечисленным мероприятиям был достигнут еще один важный результат - внутреннее примирение казахских родов. Так, в начале 50-х годов XIX в. заключили мир враждовавшие между собой многие поколения родов чиклинцев, каракисяков и джагалбаев, чем была достигнута стабилизация обстановки и безопасность караванных путей на пространстве между Оренбургской линией и северо-восточным побережьем Аральского моря.
1830-е - начало 60-х годов XIX в. характеризуются мощной широтной экспансией Англии на Среднем Востоке и противодействием России уже на подступах к Средней Азии - в Афганистане и Иране, а также попытками формирования антироссийской военно-политической коалиции из среднеазиатских государств и племенных объединений. Проблема противодействия английской экспансии в Средней Азии еще более остро встала в 1857 г. в связи с подготовкой Англией вторжения в Персию.
Перед правительством России и прежде всего ее военным руководством встал вопрос об организации стратегической обороны на юго-восточном направлении с целью отсечения развития геополитической экспансии основного европейского противника на юге Евразии. Геополитическая целесообразность диктовала России необходимость создания барьера а) либо путем непосредственного присоединения конкурентной территории, б) либо с помощью создания на пути английской экспансии буферных зон из союзных государств.
В 50-х - начале 60-х годов XIX в. основным направлением противодействия английской экспансии становится первый из пере-
численных путей. По нашему мнению, это происходит прежде всего потому, что создание буферной зоны из племенных союзов туркмен, оказавшихся в наибольшей близости к территории, непосредственно контролируемой англичанами на Среднем Востоке, было неэффективно прежде всего из-за слабости и политической неустойчивости этих объединений. Кроме этого, постоянные конфликты с Кокандским ханством, возникавшие из-за набегов на кочевья находящихся в российском подданстве казахов, ускорили решение вопроса о соединении Оренбургской и Сибирской пограничных линий. По мнению правительственных кругов, в этом случае «Россия сократит протяженность своих границ и в случае европейской войны, владычествуя в Коканде, будет постоянно угрожать Ост-Индским владениям Англии. Только здесь мы и можем быть опасны для этого нашего врага»1.
Таким образом, необходимость воздействия на дальний, уязвимый фланг своего европейского противника в условиях, когда Россия имела несомненные преимущества как континентальная держава, располагавшая мощной сухопутной армией, имевшей богатый опыт боевых действий в степной и пустынной местности, явилась главным геополитическим фактором дальнейшего продвижения в Среднюю Азию.
Необходимость окончательного определения южной границы государства в Средней Азии в плодородных оазисах неоднократно доказывалась военными и гражданским руководством России XIX в. В частности, на это указывалось на совещании командования войск Оренбургской и Сибирской линий в форте Перовский 31 августа 1861 г. Здесь отмечалось, что занятие плодородных оазисов в районе Ташкента, Туркестана и других кокандских городов создает необходимые условия для продовольственного снабжения русских войск на Сырдарьинской части Оренбургской пограничной линии, расположенной в полупустынных районах2. На это же указывает и военный историк В. Водопьянов: «Прежде всего, завоевание городов Туркестана и Ташкента явилось очевидной необходимостью не только для прочного соединения Сибирской и Оренбургской линий, но и в экономическом отношении, ибо присоединение такого богатого края, как Туркестан и Таш-
1 Белявский. Материалы по Туркестану. (Исторический очерк распространения русской власти в Средней Азии). - СПб., 1904. - С. 8.
2 Серебренников А. Г. Сборник материалов для истории завоевания Туркестанского края: В 74 т. - Ташкент, 1908. - Т. 12. - С. 201.
кент, могло доставить России большие средства; оставаясь же на Сырдарье, мы владели бы самой бесплодной, самой бедной местностью Азии, тогда как по соседству - богатый край, изобилующий дарами природы. К сожалению, политическое и финансовое положение России того времени не позволяло предпринять решительное наступление против Коканда, и мы на время затихли»1.
1864 год знаменует новый этап российской геополитики в Средней Азии. С этого времени началась короткая, но интенсивная и обширная по охвату военная кампания, завершившаяся присоединением к России территории Средней Азии общей площадью более чем 4000 км2 и созданием на этой территории Туркестанского генерал-губернаторства. Этот факт знаменует собой начало качественно нового периода во взаимоотношениях России и среднеазиатских народов. Решение о продвижении России на территорию среднеазиатских ханств фактически было принято императором Александром II 20 декабря 1863 г. по предложению оренбургского генерал-губернатора А.П. Безака о соединении Сырдарьинской (считавшейся частью Оренбургской) и Сибирской пограничных линий.
Осуществление планов установления новой границы, принятых 20 декабря 1863 г., ярко демонстрирует переход к новому этапу построения геополитической системы России и является ключевым во всех последующих событиях в Средней Азии. Весь дальнейший процесс присоединения территории региона к России, на наш взгляд, можно условно разделить на четыре этапа:
- военные действия против Кокандского и Бухарского ханств (1864-1868). В качестве «отсроченного» события того же этапа можно назвать ликвидацию Кокандского ханства и создание Ферганской области Туркестанского генерал-губернаторства (1876);
- военные действия против Хивинского ханства и протекти-рование этого государства (1873);
- присоединение территории современной Туркмении (1880-1885);
- установление административного контроля России на территории Памира и Горного Бадахшана (1892-1895).
«Вскоре осуществленное новое завоевание, увеличивая протяжение наших границ, требует значительного усиления военных средств и расходов, между тем как подобное расширение владений
1 Водопьянов В. История 6-го Оренбургского полка. - М., 1996. - С. 17-18.
75
не только не усиливает, а ослабляет Россию, доставляя взамен явного вреда лишь гадательную пользу. Нам выгоднее остановиться на границах оседлого населения Средней Азии, нежели включать это население в число подданных Империи, принимая на себя новые заботы об устройстве их быта и ограждения их безопасности.
Приняв за основание, что правительство не желает завоеваний в Средней Азии, виды в этой стране можно ограничить: 1) прочным утверждением русской власти на занятом уже пространстве, устройством быта и введением цивилизации между подвластными ордынцами; 2) действительным ограждением этих племен от хищников и нападений среднеазиатских народов, поставив их в невозможность вредить нам или, по крайней мере, убедив, что никакое неприязненное действие с их стороны не останется без наказания и возмездия; 3) приобретением нравственного влияния на Средне-Азиатские ханства, не вмешиваясь в их управление, внутренние дела и политические отношения, но стараясь путем мирных и торговых сношений рассеять их недоверие к нашей политике и установить прочные отношения, чтобы иметь возможность ограждать в самих ханствах интересы и безопасность наших подданных, развив нашу азиатскую торговлю, и открыть новые рынки для сбыта русских произведений; 4) и, наконец, удешевить содержание наших войск, довольствуя их местными способами, а не подвозом из России, и покрывая хотя бы часть расходов на их содержание доходами с занимаемого края»1.
Возникший в 1864 г. вопрос о протектировании среднеазиатских владений или их полном присоединении к России становится ключевым в построении геополитической системы в Средней Азии. Уже в 1864-1865 гг. это ярко проявилось в вопросе о правовом статусе г. Ташкента и прилегающих к нему территорий.
Попытка взять Ташкент сходу не удалась, и этот факт вызвал пристальное внимание как военного, так и политического руководства России - речь фактически пошла об установлении новой линии границы и о все большем участии в политической жизни Средней Азии. Дело осложнилось из-за претензии на город эмира Бухары, который попытался воспользоваться военными поражениями Коканда для: 1) территориальных приобретений; 2) установления политического контроля над Кокандом; 3) обеспечения контроля за транзитной торговлей через Ферганскую долину в Кашгарию. Это кардинально меняло всю политическую обстанов-
1 Серебренников А.Г. Указ. соч. Т. 17. - Ташкент, 1908. - С. 196-201
ку на территории междуречья рек Сырдарьи и Амударьи, т.е. древнего Мавераннахра, что требовало незамедлительных решений со стороны России. Центральным пунктом в этих событиях становилось определение международного правового статуса г. Ташкента и Ташкентского оазиса: «Известие о прибытии в Ташкент Худояр-хана с отрядом войск Бухарского эмира до сих пор еще не подтверждается. Но сведения о сношениях Ташкента с Бухарой подтвердились, и заговор, заблаговременно раскрытый Алимкулом, имел целью передачу Ташкента Бухарскому эмиру.
Впоследствии этих оснований Бухарский эмир требовал от Алимкула передачи ему Ташкента, в случае чего выразил намерение послать посольство в Россию для определения границ, но Алимкул ответил, что намерен оборонять Ташкент как от русских, так и от бухарцев и в крайнем случае предпочитает передаться русским»1. Но в 1865 г. Ташкент был взят русскими войсками.
Принимая во внимание огромную стратегическую ценность Ташкентского оазиса и его ключевое значение не только для контроля с севера за Ферганской долиной, но и в качестве фактора взаимоотношения со все усиливающейся Бухарой, испытывающей все больший аппетит к территории Кокандского ханства, генерал Черняев и его непосредственный начальник - генерал Крыжанов-ский были склонны сохранить Ташкент в той или иной форме зависимости от России: «Образование из Ташкента отдельного ханства с вассальным подчинением его России, по моему мнению, в настоящее время неудобожелаемо... Хан, поставленный нашим правительством, в глазах народа будет таким же русским чиновником, которым управляются они и теперь, но с той разницей, что власть нашего чиновника они признают, потому что видят в ней силу, и в результате выйдет, что мы только лишимся средств, которые будут выделены на содержание хана. Помимо всего этого, образование из Ташкента самостоятельного ханства лишит нас этого важного политического значения, которое приобрели мы с занятием этого города, стоявшего во главе всей Средней Азии»2.
Еще более развернуто свои соображения по присоединению новых территорий в Средней Азии изложил в донесении военному министру оренбургский генерал-губернатор Крыжановский, на долю которого, как и его предшественника, Обручева, выпало принятие многих политических и военных решений по региону:
1 Водопьянов В. Указ. соч. - С. 101.
2 Серебренников А.Г. Указ. соч. Т. 20. - Ташкент, 1908. - С. 7.
«Их правительства (т.е. Коканда и Ташкента) должны быть к нам в вассальных отношениях и представлять ручательства для нашей торговли и спокойствия границы и далее течение Сыра должно быть обеспечено для нашего судоходства. Спрашивается, каким образом следовало добиваться этого ручательства и этого обеспечения от такого народа, как азиатцы? Можно ли было достичь требуемых результатов, не занимая постоянно вблизи Ташкента угрожающей позиции и самостоятельных постов по реке? Каким образом можно установить вассальные отношения, хотя бы над одним Ташкентом, городом, где сплетаются все интриги среднеазиатской дипломатии, стоя от него в 100 верстах или даже приходя туда, но лишь на время?
Каким образом, не занимая пункта вблизи Ташкента, обеспечить его от преобладания в самом городе сильной партии эмира, всегда готовой с оружием в руках поддержать и укрепить его владычество?
Наконец, отчего, занимая временно разные посты впереди нашей границы, мы должны считать ее вновь перенесенной, и отчего объявление Ташкента и Коканда независимыми владениями с обязательством защищать их от всякого рода нападений будет противоречить нашим официальным и журнальным заявлениям?
Независимый Ташкент может без нарушения своей независимости потребовать присутствия наших войск в разных пунктах своей территории, и мы не можем отказать в том владению, находящемуся под нашим протекторатом»1.
Новая геополитическая реальность, сложившаяся в северных районах Средней Азии, вызвала большие затруднения в деятельности высших политических кругов России на международной арене. Однако успехи русских войск в этом регионе оказали ожидаемое давление на позицию Англии, проявлявшей все большее опасение по поводу своих колоний в Индии, а значит, смягчившей свои позиции в отношении России в Европе. Ташкент был оценен МИДом России как «узел нашего влияния в Средней Азии»2. Министерство иностранных дел посчитало целесообразным: «Для оставления гарнизонов в Чиназе и Ниязбеке, а также в разных постах по Сыру просьба о том жителей Ташкента была бы весьма уместная.
1 Серебренников А.Г. Указ. соч. Т. 20. - Ташкент, 1908. - С. 19-20.
2 Там же. - Т. 19. - С. 283.
При объявлении эмиру о предстоящем наказании за всякое нарушение спокойствия наших границ, равно как Ташкента и Ко-канда, не следовало бы упоминать о взятии Бухары, так как эта угроза трудноосуществима, а наше слово, в особенности обращенное к азиатцам, должно быть строго выполняемо»1. Этот взгляд в значительной мере совпадал со взглядами на устройство границы оренбургского военного начальства: «В Ташкенте надо образовать самостоятельное управление из местных жителей, без всякого вмешательства в домашние дела жителей кого-либо из русских чиновников. Само собой разумеется, что при этом крепость и жители должны быть немедленно обезоружены, а крепостные стены приведены в положение, совершенно для нас безвредное.
Было бы весьма полезно образовать при Ташкенте целый округ от страны, лежащей от нашей нынешней линии до берегов Сыра и Нарына, по всему их протяжению, и землю эту вместе с городом Ташкентом или отдать особому хану по нашему выбору, или подчинить муниципалитету»2.
Министерство иностранных дел России в лице директора его Азиатского департамента Стремоухова категорически возражало против такой линии границы, которую предлагал оренбургский генерал-губернатор Н.А. Крыжановский, старавшийся одновременно сгладить тот отрицательный эффект, который произвели в политических кругах слишком решительные и не согласованные с руководством страны действия генерала Черняева в отношении Ташкента: «Так же как и прежде, держусь его мысли, что, не окончив устройства главного здания и не имея даже денег на устройство его, не нужно начинать постройку ненужных флигелей: нечего нам делать новых завоеваний, когда не можем укрепить то, что уже имеем. В Азии гораздо легче делать громкие завоевания, чем трудиться над администрацией, тем более что последняя приносит много горя и неудовольствия, а громкие, но вместе с тем весьма нетрудные завоевания, приносят чины и кресты. А потому не следует удивляться, что в Туркестане люди увлекаются: надо только подтянуть им поводья и направить воинственный удар на что-нибудь более разумное, чем расширение и без того широчайшей России.
Полагаю, по-прежнему (и решительно), остановиться на бывшей границе нашей через Ташкент и Аулиета, выдвинув не-
1 Серебренников А.Г. Указ. соч. Т. 20. - Ташкент, 1908. - С. 66.
2 Там же. - С. 68.
много вперед ее левый фланг. Думаю границу ту прикрыть вассальными нам владениями Ташкентским и Кокандским, но с обязательством защищать их от покушений Бухары. Если эмир захочет взять их, придется всякий раз открывать клапан геройства Туркестанских войск и брать Бухару с целью наказывать эмира контрибуциями. Считаю также необходимым, обеспечить за нами судоходство по Сыру и для сего, по особой просьбе ташкентцев и снисходя к их крайнему и бедственному положению, оставить границы в некоторых пунктах по берегу реки. Если будет возможно, надо устроить так, чтобы ташкентцы платили арендную сумму на содержание тех гарнизонов. Когда ташкентское владение окончательно упрочится (а когда оно упрочится, знает только Бог и мы), тогда гарнизоны наши надо будет вывести»1.
Таким образом, высшее военное руководство Оренбургского генерал-губернаторства, отвечавшее за политику на среднеазиатском направлении в течение 130 лет, при всем понимании международного резонанса этих действий, склонялось к геостратегическим решениям, исходящим из удобств обороны территории, снабжения войск, безопасности союзников и других факторов стратегического и оперативного характера.
Реакция Азиатского департамента МИДа на планы военных кругов по установлению новой линии границы была однозначной и находилась в русле общей политики России, определенной этим министерством: «Если мы будем расширять наши пределы только потому, что будем желать присоединять к себе каждое воинственное кочевое племя, могущее делать набеги, то вряд ли удастся нам когда-либо остановить свое движение на юг, и кажется, было бы выгодно или оградить границу укрепленною линией, или карать хищников подвижными колоннами...
Едва ли может входить в виды правительства распоряжаться судьбами всей Средней Азии, проникая даже до Бухары; подобные замыслы еще не входили, да и вряд ли должны входить, в нашу политическую программу, потому что ни в коем случае не оправдывались бы ни требованиями нашей торговли, ни общим политическим соображением, а между тем вовлекли бы нас в неизбежные затруднения»2.
В этот момент действия России в Средней Азии неожиданно осложнились активностью Бухарского эмирата. К середине 1865 г.
1 Серебренников А.Г. Указ. соч. Т. 20. - Ташкент, 1908. - С. 47-48.
2 Там же. - С. 69-70.
бухарский эмир Музаффар, воспользовавшись борьбой России и Кокандского ханства, вторгся в Ферганскую долину, захватил Ко-канд и посадил на престол своего ставленника - неоднократно изгонявшегося отсюда в ходе межфеодальной борьбы Худояр-хана.
Этот успех воодушевил эмира, и он прислал в Ташкент посольство, которое в ультимативной форме потребовало немедленного вывода русской администрации и военных сил за пределы города.
В этих условиях МИД и Военное министерство России единодушно решили придерживаться твердой позиции: не давать повода к столкновениям, но не избегать при необходимости активных действий. Однако попытки решить возникшую проблему потерпели неудачу - посольство, посланное к эмиру в октябре 1865 г. во главе с полковником Глуховским, было арестовано1.
В этой ситуации русское военное командование решилось на более активные действия. Мелкие стычки с бухарскими разъездами переросли 8 мая 1866 г. в крупное сражение в урочище Ирджар, где бухарская армия была разбита, и после неудачной попытки организовать контрнаступление бежала в свои пределы2.
Новый командующий войсками в регионе, генерал Д.И. Романовский, сразу вслед за этим занял важные стратегические пункты, прикрывавшие доступ в центральную часть Ферганской долины - г. Ходжент и крепость Hay. Таким образом, послушный союзник Бухары, кокандский правитель Худояр-хан, оказался запертым в Ферганской долине и не мог выступить совместно с бухарскими войсками. Но Романовский при поддержке военного ведомства решил добиться «полной определенности» с Бухарой, и 23 сентября его войска вторглись в пределы эмирата. Заняв штурмом важнейшие крепости: Ура-Тюбе (ныне г. Истаравшан), Джи-зак и Яны-Курган, они вскоре вышли на подступы к Самарканду.
С присоединением к России этой территории для местного, прежде всего оседлого, таджикского населения закончился нескончаемый кошмар междоусобных войн, длившихся практически постоянно между Бухарой и Кокандом. По данным известного таджикского историка А. Мухтарова, с начала XIX в. до 1866 г.
1 См.: Татаринов А.С. Семимесячный плен в Бухарии. - СПб., 1867; Глу-ховский А.И. Плен в Бухаре // Русский инвалид. - 1868. - № 97-100.
2 Дониш А. Путешествие из Бухары в Петербург. Избранные произведения. - Душанбе, 1976. - С. 125.
г. Ура-Тюбе обе стороны штурмовали свыше 40 раз!1 И каждый раз занятие города сопровождалось грабежами, пожарами и угоном населения. Именно в окрестностях Ура-Тюбе известный русский художник В. Верещагин в эти годы увидел печально известный «калаи-манор» (минарет из голов), ставший сюжетом его картины «Апофеоз войны».
Управление большими «вновь приобретенными» территориями в Средней Азии потребовало и нового административного устройства. 11 июля 1867 г. решением правительства, среднеазиатские владения образовали отдельное Туркестанское генерал-губернаторство, куда вошли две области: Сырдарьинская и Семиреченская. Общая территория Туркестанского генерал-губернаторства составила около 1,493 тыс. верст, что делало его одним из крупнейших административных образований России того вре-
мени2.
Первым генерал-губернатором был назначен генерал-адъютант К.П. Кауфман. Ему были предоставлены неограниченные полномочия «к решению всяких политических, пограничных и торговых дел, к отправлению в сопредельные владения доверенных лиц для проведения переговоров и подписанию трактатов, условий или постановлений, касающихся взаимоотношений России с этими странами». Кауфман стал настоящим хозяином в Туркестане. Недаром местные жители дали ему прозвище «ярым-подшо», т.е. «полуцарь». Современники отмечают, что он «иногда даже предупреждал высшую правительственную власть, которой только оставалось соглашаться с его распоряжениями и утверждать их в законодательном порядке»3.
Накануне нового 1868 г. генерал-губернатор пригласил на прием «именитых людей Ташкента», где поздравил их с Новым годом и выступил с речью, в которой разъяснил основные положения в управлении краем. Им было объявлено, что все вопросы самоуправления, равно как и судопроизводства, передаются выборным самим населением аксакалам и казиям, и только особо тяжкие преступления подлежат русскому суду. При этом
1 Мухтаров A.M. История Ура-Тюбе. - Душанбе, 1984. - С. 75.
2 Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Т. 19. Туркестанский край. - СПб., 1913. - С. 2.
3 Кауфманский сборник, изданный в память 25 лет истекших со дня смерти покорителя и устроителя Туркестанского края генерал-адъютанта К.П. фон Кауфмана 1-го. - М., 1910. - С. XV.
К.П. Кауфман подчеркнул, что «ташкентцы и жители других городов, за исключением только некоторых преступлений, будут судиться выбранными казиями по шариату и обычаю таким образом, что в приговоры казиев не будут иметь право вмешиваться русские чиновники. Если бы, однако, обе тяжущиеся стороны захотели бы судиться у русского судьи, то это им разрешается. Русским же судьям приказано разбирать дела по совести. Жалование арык-аксакалам и аксакалам, с их помощниками, будет назначаться самим народом».
Губернатор особо подчеркнул важность сознательного отношения самих жителей к выборам местных должностных лиц: «Нужно также, чтобы аксакалы и казии были выбраны народом из числа самых лучших людей. Особенно важен выбор в члены хозяйственного управления, которые будут собирать подати. Выберут жители своих чиновников из хороших людей, будет им жить хорошо; выберут дурных, опять начнутся обиды, притеснения и незаконные сборы в течение целых трех лет»1.
Первым политическим шагом, сделанным К.П. Кауфманом по прибытии в Ташкент, стало аннулирование мирного договора с Бухарским ханством. Генерал-губернатор потребовал с ханства контрибуцию за развязанные эмиром военные действия и проведение границы западнее, чем предполагалось ранее. Положение в Бухарском ханстве было очень напряженным. Уже в первой половине 1868 г. в Бухаре и Самарканде, как три года до этого в Ташкенте, среди правящей элиты сформировались две группировки. Бухарское духовенство и феодальная верхушка, состоящая из тюр-ко-монгольского рода мангыт, требовали от эмира решительных действий против Российской империи. Они делали ставку на старшего сына эмира - Ката-тюря, обвиняя самого эмира Музаф-фара в политической слабости и нерешительности. Опираясь на многочисленных учеников мусульманских религиозных училищ (мулло-бача), духовенство издало фетву (указ) о «священной войне» (газавате) против русских.
У бухарского купечества, торговых и ремесленных кругов Бухары и Самарканда, состоящих в основном из таджиков, была другая позиция. Заинтересованные в развитии экономических свя-
1 Кауфманский сборник, изданный в память 25 лет истекших со дня смерти покорителя и устроителя Туркестанского края генерал-адъютанта К.П. фон Кауфмана 1-го. - М., 1910. - С. ХУШ-Х1Х.
зей, они стремились к быстрейшему урегулированию конфликта. Все духовенство также состояло из числа таджиков.
Чтобы окончательно не дискредитировать себя в глазах подданных, эмир Музаффар возглавил войска, двинувшиеся через р. Зеравшан на восток от Самарканда. Навстречу подошли русские войска под командованием Кауфмана. 1 мая 1868 г. в урочище Таш-купрюк произошло сражение, в результате которого отступление бухарцев превратилось в паническое бегство, пример которого показали сам эмир и его высшие сановники.
Поражение бухарских войск развязало руки торгово-ремесленной партии Самарканда, и жители города заперли ворота перед отступающими войсками. Необходимо подчеркнуть, что такой поступок таджикского населения города лишил эмира важнейшего пункта сопротивления, снизил потенциальные потери с двух сторон и способствовал быстрейшему окончанию войны. Город был открыт только перед подошедшими русскими войсками, навстречу которым старейшины города вынесли ключи от всех ворот Самарканда.
2 июня на Зерабулакских высотах между Катта-Курганом и Бухарой произошло решающее сражение. Армия эмира потерпела сокрушительное поражение, и остатки ее бежали. Дорога на Бухару была открыта, а сам Музаффар, боясь возвращаться в столицу, едва не погиб от жажды, блуждая два дня по безводной степи. Но в планы генерал-губернатора не входила окончательная ликвидация ханской деспотии. Правительство России считало, что при отсутствии агрессивности со стороны Бухарского, Хивинского и Коканд-ского ханств выгоднее сохранить эти политические структуры «как более отвечающие духу и природе народов их населяющих» и, одновременно, не требующих дополнительных расходов на управление территориями.
23 июня 1868 г. между Российской империей и Бухарским ханством (эмиратом) был заключен мирный договор. Бухарское правительство официально признало вхождение Ходжента, Ура-Тюбе и Джизака в состав Российской империи. Русским подданным предоставлялось право свободной торговли и учреждения торговых агентств в ханстве, проезда через его территорию в другие государства, а также гарантировалась безопасность личности и имущества. Это договор, известный в истории русско-бухарских отношений как «прелиминарный» (предварительный), подтвердил французскую поговорку о том, что «нет ничего более постоянного, чем временное»: несмотря на то что он так и не был ратифициро-
ван Россией, он остался основным документом межгосударственных отношений вплоть до 1917 г.1
Подписание между Россией и Бухарским ханством мирного договора сыграло важную роль в установлении мира в регионе и, что особенно важно, в становлении системы протекторатов. Вторым важнейшим документом в этой сфере стал «Договор о дружбе между Россией и Бухарским ханством», подписанный в Шааре 28 сентября 1873 г.2 Еще два документа: «Протокол дополнительных правил» от 23 июня 1888 г. и «Правила об управлении, хозяйстве и благоустройстве поселений близ железнодорожных станций Чарджуй и Бухара»3 - касались включения территории ханства в транспортную инфраструктуру России. Всего с 1868 по 1896 г., учитывая и «прелиминарный» договор, между Россией и Бухарским ханством было подписано восемь договоров и отдельных соглашений.
Фактически весной 1868 г. на территории Средней Азии сложилось ядро административного образования России, к которому в последующие 26 лет были присоединены территория Ферганской долины, современного Туркменистана и Памира. Этот процесс происходил в результате боевых действий с регулярными войсками государств (Хивинского и Кокандского ханств, а также Афганистана) и с ополчением отдельных племенных объединений (туркмен-текинцев и киргизов), а также в результате принятия в российское подданство по ходатайству групп населения. Если события, связанные с боевыми действиями, широко известны и сравнительно хорошо изучены, то вопросы, связанные с мотивами добровольного присоединения тех или иных территорий, остаются неясными и часто являются предметом политических спекуляций.
Бесспорными являются акты добровольного присоединения, происшедшие после неоднократных обращений к руководству
1 Хотамов Н.Б. Русско-бухарский договор 1868 г. и его дальнейшая судьба // Россия и Таджикистан: Исторический опыт взаимоотношений. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 140-летию подписания русско-бухарского договора (1868). 31 октября 2008 г. - Душанбе, 2009. -С. 30-42.
2 Договор о дружбе, заключенный между Россией и Бухарой в Шааре 28 сентября 1873 г. // Сборник действующих трактатов, конвенций и соглашений, изд. 2-е. Т. 1. - СПб., 1902. - С. 421-425.
3 Национальная политика в имперской России: Цивилизованные окраины (Финляндия, Польша, Прибалтика, Бессарабия, Украина, Закавказье, Средняя Азия) / Сост., ред. и авт. прим. Ю.И. Семенов. - М., 1997. - С. 219-224.
России со стороны туркмен-йомудов Южного Туркменистана (древняя Маргиана) в 1884 г., а также таджикского населения Горного Бадахшана в 1892-1903 гг.1 Тогда произошло присоединение de facto территории Шугнана, Рушана, Горана, Ишкашима и Ваха-на, перешедших под управление военной администрации Памир-ского отряда из-под власти Бухарского ханства.
Бесспорно одно: по мере роста могущества России она превращается для Средней Азии в главное звено, связующее Восток и Запад, а для таджиков русские становятся не только торгово-экономическими партнерами, но и спасителями в сохранении национальной идентичности, гарантами их национально-государственного и культурного возрождения. При этом историческая правда требует, чтобы события присоединения Средней Азии к России рассматривались исходя из контекста исторических событий той эпохи, а не нынешней политической конъюнктуры.
В связи с этим возникает закономерный вопрос: была ли возможность у среднеазиатских ханств и племенных объединений, живущих в условиях Средневековья, в эпоху, когда в мире происходил раздел на сферы влияния между крупнейшими державами, объединиться и противостоять захвату территории? Однозначно -нет!
Второй гипотетический вопрос, также скорее относящийся к «альтернативной истории»: чьей жертвой для обитателей Средней Азии было стать выгодней - Российской империи или Великобритании? Дискуссии на этот счет не были редкостью в период обретения независимости странами региона, что, на наш взгляд, является в корне неверным по многим историческим, культурным и политическим причинам.
Начнем с того, что Англия, колониальные владения которой превышали территорию метрополии почти в 100 раз, в то время задыхалась от проблем с их управлением и просто лихорадочно старалась удержать свои заморские территории. Особенно это касалось «главной жемчужины Империи» - Британской Индии. Именно в этих целях ею предпринимались попытки воспрепятствованию дальнейшему продвижению России на Юго-Восток. Для этого применялись различные методы, прежде всего - создание проанглийских режимов на буферных территориях и в государствах, призванных защищать интересы Лондона от потенциального противника. Именно с этим связана лихорадочная активность анг-
1 См.: Постников А.В. Схватка на «Крыше мира». - М., 2005.
лийской дипломатии и разведслужб в лице Индийского топографического бюро в Средней Азии в 1810-1850-х годах. Наибольших успехов на этом направлении англичанам удалось добиться в Кокандском ханстве, а также в отношении туркмен-текинцев. Однако давние дипломатические и культурные связи, экономическое и политическое влияние России в регионе делали такие действия Англии малоэффективными.
Для тех же, кто положительно оценивает последствия британского колониального владычества, можно рекомендовать более подробно ознакомиться с историей господства Британии в Индии, разграбления этой страны, искусственного раздувания религиозной вражды, результаты которой индуисты и мусульмане пожинают и по сей день.
Русский колониализм имел свои особенности, которые выделяли его среди всех европейских государств. Став колонией Российской империи, независимо от великодержавных (а подчас и шовинистических) взглядов российских властей, народы края были втянуты в общее жизненное пространство метрополии, что имело объективно положительное значение. Как советские, так и современные исследователи, характеризуя колониализм в Средней Азии, часто указывают на «несправедливое административное деление» края, не учитывавшее интересы тех или иных этносов. В данном случае происходит классическая экстраполяция современных политических проблем на реальность XIX - начала XX в. Нынешний исследователь, воспитанный и обученный европейским понятиям «нации», «национальных отношений» и «национальных интересов», часто не понимает, что данная терминология имела совершенно другое значение в политическом контексте того времени.
Для российской политической элиты, значительная часть которой имела татарские, калмыцкие, немецкие, польские и литовские корни, не существовало понятия национально-территориальной государственности тех или иных этносов. Нахождение в составе Российской империи протекторатов Царства Польского и Царства Финляндского было лишь политической уступкой местным элитам, правившим в данном государстве до его присоединения, в обмен на их лояльность Петербургу. Точно такой же подход существовал и в отношении Бухарского и Хивинского ханств, являвшихся для Петербурга отнюдь не национально-территориальными образованиями, а просто «бухарцами» и «хивинцами»!
Этническая идентификация, ставшая привычной в Европе с XVIII в., была для народов Средней Азии признаком вторичным (после понятия «мусульманин») и превратилась в доминирующий признак только в советский период с четко разработанной марксистской национальной политикой1.
Наибольшее значение присоединение региона имело в экономической политике. Экономика края начала перестраиваться под нужды метрополии. Конечно, это происходило далеко не на «плановой основе», хорошо знакомой нам по новейшему периоду, что делало первые десятилетия пребывание Средней Азии в составе России попросту убыточным для последней. По данным Министерства финансов России, с 1869 по 1896 г. (за 28 лет) дефицит бюджета, выраженный в различных доплатах, составил 132 млн руб., сумму по тем временам очень значительную. По заявлению министра финансов России в 1899 г., «Туркестан стоит во главе тех окраин Российской империи, которые благодаря, с одной стороны, податным льготам, с другой - целому ряду мероприятий правительства, достигли высокого экономического развития, и дальнейший рост которых за счет центра не мог быть ничем оп-равдан»2.
Основные расходы по Туркестанскому краю (от 61 до 76%) составляло содержание войск, необходимых для противодействия Великобритании: в 1878-1879 гг. в связи с Русско-турецкой войной, когда Англия поддержала Турцию, большая часть войск была выдвинута в район Чарджоу и Карши; в апреле 1885 г. афганские войска под командованием английских офицеров попытались захватить район Кушки и Серахский оазис в Туркмении; в 1882 г. афганские войска при финансовой и дипломатической поддержке Англии вторгаются в Горный Бадахшан. Великобритания проявляет враждебность вплоть до 1905 г., до Русско-японской войны 19041905 гг., после которой началось англо-российское сближение.
Большая сумма была потрачена правительством России на строительство Закаспийской железной дороги от Красноводска до Ташкента, а затем веток на Термез и в Ферганскую долину. К началу XX в. эти расходы еще не оправдались стоимостью перевозок.
В дореволюционный период из Средней Азии вывозилась только продукция сельского хозяйства (хлопок, сухофрукты, кара-
1 См.: Масов P.M. Таджики: История под грифом «совершенно секретно». -Душанбе, 2007.
2 Стеткевич А. Убыточен ли Туркестан для России. - СПб., 1899. - С. 3-4.
куль, мерлушка, кожаное сырье). Минеральное сырье добывалось только для внутреннего потребления: уголь для нужд Закаспийской и Среднеазиатской железных дорог и пароходов Аральской флотилии; нефть для освещения и т.д.
Тезис, бытовавший в недавней историографии, о том, что Средняя Азия была для России «большой хлопковой плантацией», не выдерживает критики. Наоборот, производство стало играть заметную роль в крае только после внедрения здесь культуры «американского» или «египетского», т.е. тонковолокнистого хлопка, что произошло в самом конце XIX в. Для распространения этих сортов семена тонковолокнистого хлопка бесплатно раздавались в кишлаках дехканам. Первые опыты посевов американского хлопчатника были осуществлены в 1883 г. под Ташкентом ученым-естествоиспытателем А. И. Вилькинсом1.
Благоприятные климатические условия Туркестана и первые удачно проведенные опыты по разведению хлопчатника дали возможность шире внедрять американские сорта. В 1889 г. почти вся хлопковая площадь в Туркестане засевалась уже американским хлопчатником. Только с 1886 по 1890 г. посевные площади под ним увеличились здесь почти в 5 раз. Если в 1885 г. в Ферганской долине только 14% земледельческих площадей были отданы под разведение хлопка, то в 1915 г. они составляли уже 40%. Местные сорта хлопка постепенно вытеснялись американскими сортами лучшего качества. Но в целом в 1913 г. только от 15 до 20% пригодных для земледелия (орошаемых) площадей Туркестана были заняты хлопком.
С ростом посевной площади увеличился и вывоз в Россию хлопка из гибридов американских сортов. С ростом производства туркестанского хлопка, соответственно, сокращалось потребление хлопчатобумажной промышленностью России иностранного хлопка. Последний к 1914-1915 гг. составлял всего 30%2.
Превращение хлопка в монокультуру характерно уже для советского времени начиная с конца 1920-х годов.
Еще одним, косвенным, подтверждением факта дотационно-сти региона является упорное сопротивление правительства России в изменении статуса протектората для Бухарского и Хивинского ханств, т. е. ликвидации их независимости и включения в
1 Лурье С.В. На стыке двух империй (русские в Средней Азии и англичане в Индии) // http://kungrad.com/history/biblio/lurie/ С. 3.
2 Там же. - С. 5.
состав империи. Это каждый раз обосновывалось перспективой резкого увеличения государственных расходов на управление, вложениями в сферу здравоохранения и образования, как это происходило в Туркестанском генерал-губернаторстве1.
Таким образом, Россия, в отличие от других колониальных стран, больше вкладывала в присоединенные районы, чем выкачивала из них. Такой странный колониализм в конечном итоге благотворно влиял на социально-экономическую и культурную жизнь всех народов региона. В народном хозяйстве ускоренными темпами шел процесс накопления капитала, который происходил как в сфере торгово-ростовщических операций, так и в сельском хозяйстве. Это способствовало созданию предпосылок для развития новых производственных отношений и освобождению от застойных оков феодализма. Вскоре в крае появляется множество крупных, средних и мелких промышленных предприятий, главным образом хлопкоочистительных и маслобойных заводов. По имеющимся данным, в 1914 г. только в Ходжентском уезде Туркестанского генерал-губернаторства работали восемь хлопкоочистительных заводов. Учреждались и росли десятки частных кредитных учреждений. О росте и соотношении экономических связей Средней Азии с метрополией свидетельствуют следующие показатели: царская Россия только с 1868 по 1897 г. на содержание Туркестанского края потратила 294 млн руб., а получила доходов на 158 млн, т.е. на 136 млн руб. меньше. Вряд ли эти цифры можно считать свидетельством «беспощадного разграбления богатств Средней Азии», что упорно старались доказать многие исследователи советского периода.
В этот период наблюдается все большая специализация сельскохозяйственных районов и образование единого внутреннего рынка, что несло вполне конкретные выгоды местному населению.
Говоря о последствиях присоединения Средней Азии к России, неоднозначно нужно оценивать и «военно-народное управление», введенное для местного населения колониальной администрацией, которое вместе с несомненными преимуществами освобождения от ханского и бекского произвола вело к насаждению власти русских военных чиновников.
1 См.: Логофет Д.Н. Страна бесправия. Бухарское ханство под русским протекторатом. - СПб., 1911. - С. 114-118.
Отдельного исследования требуют и взаимоотношения России с ее официальными и фактическими протекторатами: Ко-кандским, Бухарским и Хивинским ханствами. Разброс мнений по этому вопросу остается гигантским: от демократического морализаторства подполковника русских погранвойск Д.Н. Логофета до идиллических картин части среднеазиатских историков и публицистов 1990-х годов. Пожалуй, бесспорно одно - нельзя рассматривать эти заповедники феодализма и восточной деспотии в качестве последних островков «золотого века» среднеазиатских народов!
Что касается судьбы таджикского народа в истории региона в данный период, то она вобрала в себя все плюсы и минусы этого процесса. В ходе боевых действий неминуемо гибли и таджики, составлявшие значительную часть пешего ополчения (сарбазов) кокандских и бухарских войск. В основном это были выходцы из Каратегина, Дарваза и Бадахшана, шедшие на военную службу во время отходного промысла с родины в Ферганскую долину.
Несомненные потери таджикский народ понес и от колониального раздела сфер влияния Российской империи и Англии по р. Амударье, договоренность о чем была достигнута в 1873 г., а затем и во время разграничения на Памире в 1895 г.1 Об этом можно только сожалеть, однако будем объективны в оценке этих решений: политики многонациональных империй, как мы говорили выше, не руководствовались марксистско-ленинским пониманием нации и национального самоопределения - это удел следующей эпохи! Таджикский язык, игравший до присоединения ведущую роль в Бухарском эмирате и Кокандском ханстве, позже потерял свое былое значение и уступил место тюркскому, чагатайскому языку.
Подводя итоги сказанному о последствиях присоединения Средней Азии к России, можно с полной уверенностью констатировать следующие факты и явления:
а) отмена позорного института рабства;
б) окончательное искоренение феодальных и межэтнических междоусобиц;
в) введение современного, по тем временам, административного управления и более прогрессивной судебной системы;
1 См.: Постников А.В. Указ. соч. - М., 2005. - С. 380-431; Обухов В.Г. Схватка шести империй. Битва за Синьцзян. - М., 2007. - С. 70-75; Хопкирк П. Большая игра против России. Азиатский синдром. - М., 2004. - С. 542-561.
г) ограждение населения Горного Бадахшана от жестокого грабежа и произвола афганцев, подстрекаемых англичанами;
д) интенсивное развитие новых капиталистических производственных отношений, ломка натурального хозяйства, зарождение и развитие промышленных предприятий капиталистического типа, горнодобывающей и обрабатывающей промышленности;
е) развитие транспортной инфраструктуры и укрепление торгово-экономических связей между отдельными частями региона;
ж) появление светского европейского образования: десятков русско-туземных школ и реальных училищ от Ташкента до гарнизона Хорогского погранотряда, доступных местному населению;
з) появление современной системы здравоохранения, искоренившей десятки опасных и уже экзотических для Европы того времени болезней и давшей вскоре небывалый демографический рост местного населения;
и) простор для научных исследований, а значит - и дальнейшего хозяйственного освоения края;
к) создание условий зарождения (а для таджиков - возрождения) национальной государственности коренного народа региона, подвергавшегося к тому времени уже несколько столетий насильственной ассимиляции и вытеснению со стороны тюркских этносов; присоединение региона к России стало и просто спасением этноса от физического и духовного уничтожения.
Взвесив все отрицательные и положительные последствия включения Средней Азии в состав России, приходится признать, что последних - неизмеримо больше. Этого не могут затмить никакие «сенсационные открытия» сторонников «абсолютной национальной независимости», зарабатывающих на этом дешевые политические и финансовые дивиденды. Терминологическая эквилибристика не меняет главного: события полуторавековой давности были для региона исторически обоснованы, благотворны и прогрессивны.
«Историческое пространство (проблемы истории стран СНГ)», М, 2013 г., с. 43-60.
