CC BY
64
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 22 (237).
История. Вып. 46. С. 45-48.
ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ КРЕСТЬЯНСТВА ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ АСПЕКТЫ
Показано использование принудительного труда крестьян в России в годы Первой мировой войны для военных нужд промышленности на примере Вятской губернии как усиление эксплуатации крестьянства государством.
Ключевые слова: крестьянство, принудительные работы, эксплуатация, Первая мировая война.
В историографии проблеме использования принудительного труда крестьянства в отечественной промышленности уделялось недостаточно внимания. Эти вопросы затрагивались отчасти при исследовании в целом процесса мобилизации промышленности на нужды обороны1, ее монополизации2, при изучении вопросов рабочего и крестьянского движения в России перед революцией 1917 г.3, при рассмотрении вопросов регионального развития в годы Первой мировой войны4. Между тем, значительная часть крестьянского населения во время Первой мировой войны испытывала принуждение. В статье предполагается рассмотреть причины возникновения принудительных работ крестьянства Вятской губернии, формы уклонения крестьян от принудительных работ, показать усиление эксплуатации крестьянства государством.
Круг источников по истории принудительных работ крестьян Вятской губернии в годы Первой мировой войны очень небольшой. Выявленные письменные источники отложились в фондах Центрального государственного архива Удмуртской Республики (Ф. 92. Земский начальник девятого участка Глазовского уезда Вятской губернии, Ф. 111. Земский начальник шестого участка Глазовского уезда Вятской губернии, Ф. 114. Земский начальник десятого участка Глазовского уезда Вятской губернии, Ф. 94. Земский начальник одиннадцатого участка Глазовского уезда Вятской губернии).
К началу Первой мировой войны Россия, несмотря на высокие темпы промышленного роста и развития капиталистических отношений, оставалась страной аграрной, с преобладанием крестьянского населения. Крестьянство несло основное бремя налогов,
составляло основной солдатский контингент российской армии. Но война принесла крестьянам и другие тяготы. Помимо налогов, государство проводило в крестьянских хозяйствах реквизиции лошадей, скота и зерна для армии. И, кроме того, для военных нужд крестьянам приходилось выполнять различные принудительные работы и повинности по прокладке дорог, шоссейных и железнодорожных, перевозке грузов и заготовке леса (дров) для военных заводов, с частичной оплатой этого труда. Заготовка леса была связана с тем, что в уральской промышленности доминировало древесное топливо. В промышленности Вятской губернии, по данным 1916 г., на древесное топливо приходилось 91,8 %5.
Возникновение системы принудительного труда было закономерностью военного времени и наблюдалось во всех воющих странах Первой мировой войны. Согласно царскому указу от 8 декабря 1914 г. о принятии всех мер для безостановочной работы военных заводов, губернатором Вятской губернии А. Г. Чернявским была создана в уездном городе Сарапуле особая реквизиционная комиссия, в обязанности которой входила организация крестьянского населения на принудительные работы, в первую очередь, по обеспечению казенных Воткинского и Ижевских заводов топливом (дровами). Для этих работ должны были привлекаться крестьяне Сарапульского, Елабужского, Малмыжского, Глазовского уездов, а также Оханского и Осинского уездов Пермской губернии. К работам должно было привлекаться трудоспособное население, с 18 до 45 лет, со своим инструментом и своими лошадьми. Отказ от выполнения принудительных работ грозил наказанием по законам военного вре-
мени6: «.. .заключение в тюрьму или крепость на 3 месяца, арест на тот же срок или денежный штраф до 3 тыс. р.»7.
Первый наряд на рубку и вывозку дров для Воткинского и Ижевских оружейного и сталеделательного заводов поступил в январе 1915 г. По этому наряду крестьяне 10 волостей Глазовского уезда должны были вырубить и вывезти 36 тыс. куб. сажен дров8. Например, Балезинская волость должна была по разнарядке направить в лес 1351 человек, Люкская - 1601 пешего и конного9.
Условия труда в лесу были очень тяжелые. Жилищ для лесорубов, построенных заводами, не хватало. Сами крестьяне, ввиду временности работы, часто не желали строить себе жилье в лесу, и нередко бывало, что люди спали в лесу у костров под открытым небом в тридцатиградусные морозы. Хотя возраст привлеченных крестьян - от 18 до 45 лет - строго оговаривался высшими властями, это условие часто нарушалось местной администрацией. Гнали в лес стариков, несовершеннолетних, больных и женщин с малыми детьми. В циркуляре Вятского губернатора Н. Руднева земским начальникам Сарапульского, Елабужского, Глазовского и Малмыжского уездов о предотвращении использовании лиц, неспособных к работам по заготовке дров для Ижевских казенных заводов, от 4 мая 1916 г. признавалось, что «.на работы по заготовке дров для Ижевских заводов высылаются лица, неспособные для таких работ, а именно: дряхлые старики, подростки, больные и женщины; причем, среди последних бывают даже с грудными детьми»10. Губернатор предлагал земским начальникам немедленно указать должностным лицам волостного и сельского управления о привлечении к работам только людей, пригодных для этого. Появление циркуляра свидетельствует
о довольно широком распространении подобных злоупотреблений местных властей и о стремлении губернских властей избегать повода для излишнего недовольства крестьян.
Крестьяне часто обращались к местным властям и администрации Ижевских заводов с жалобами. Так, 60-летние жители деревни Сундошур Игринской волости Н. М. Наговицын и У. И. Ившин, обращаясь к представителю Ижевских заводов, жаловались на тяжелый труд по рубке леса для заводов: «.уже много лет по болезни рук и ног не можем работать. Выполнение этих работ
является для нас физически невозможно, по разнарядке нам надо вырубить и вывезти по 8 квадратных сажен дров. Если нанять вместо себя, то придется заплатить самое меньшее по 70 р., что приведет к полному разорению хозяйства. Остальные члены семьи малолетние, а сыновья мобилизованы»11.
Мать троих детей Ирина Степановна Хохрякова в письме к мужу, призванному в армию, сообщала: «Детей моих малых оставить не с кем, богатые соседи постоянно осыпают меня оскорблениями и принудили меня насильственным образом уплатить в пользу их, богатых соседей, 10 р. за вывозку дров»11.
Часто мобилизованные в армию крестьяне писали жалобы местному начальству о притеснениях их жен и семей, связанных с принудительными работами. Так, мобилизованный крестьянин деревни Мокрушиной Игринской волости Глазовского уезда И. М. Щуклин жаловался в письме земскому начальнику: «... После меня на родине осталось следующее семейство: жена Ольга , 45 лет, с четырьмя малолетними детьми, а также домашнее хозяйство. Из полученных мною сведений я узнал, что мою жену Ольгу по распоряжению игринского волостного старшины отправляют на работы пилить дрова для надобностей Ижевского оружейного завода <...> Ввиду изложенного покорнейше прошу Ваше высокоблагородие сделать распоряжение об освобождении моей жены Ольги Щуклиной от вышеуказанных работ»12. Через три месяца И. М. Щуклин получил официальное уведомление, что его жена старшиной волостного правления к принудительным работам не привлекалась, а соседи, привлеченные к этим работам, предъявили требования о материальной помощи из-за выполнения работ за освобождаемых солдаток.
Мобилизованный житель деревни Верх-Кулюгурт Игринской волости М. Я. Тронин в мае 1916 г. написал прошение земскому начальнику об освобождении от принудительных работ своей жены, оставшейся с тремя малолетними детьми и инвалидом-отцом, и о возвращении взысканного с жены штрафа в размере 70 р. за ее отказ от принудительных работ. А «так как у нее не было денег, то ей пришлось продать единственную лошадь и заплатить штраф»13. В полученном через два месяца уведомлении М. Я. Тронину сообщили, что его жена к принудительным работам
не привлекалась, штраф с нее не взыскивался, а лошадь была продана из-за старости до привлечения населения деревни Верх-Кулюгурт к работам.
В результате тяжелого труда и лишений немало крестьян, загнанных в лес, тяжело болели, умирали. Не выдерживая каторжного труда, крестьяне стали отказываться от выполнения принудительных работ.
Еще в 1915 г. привлеченные на лесоразработки крестьяне начали самовольно покидать работу в лесу. Поначалу это были единичные случаи, но в 1916 г. самовольный уход с принудительных работ принял массовый характер. В январе 1916 г. крестьяне ряда волостей Елабужского уезда самовольно бросили работу в лесу и уехали в свои селения. Многие сельские общества на своих сходах категорически отказывались ехать на работы в лес. Полиция и земские начальники приказывали должностным лицам силой выгонять людей на работы в лес, но движение против принудительных работ принимало столь большие размеры, что у местных властей уже не хватало полицейских сил для борьбы с крестьянами. Только в Глазовском уезде Вятской губернии в 1916 г. произошло до 20 выступлений крестьянского населения против принудительных работ.
Своеобразной и широко распространенной формой уклонения крестьян от принудительных работ стало использование справок о болезни. Сарапульская реквизиционная комиссия указывала на этот факт: «Массами поступают заявления от крестьян об освобождении их от принудительных работ, почти каждый из них предоставляет медицинское свидетельство о болезни, выданное, в большинстве случаев, частным врачом Самоглядовым. С такими свидетельствами пришлось освободить от работ около ста человек»14. Реквизиционная комиссия уведомила земских начальников, что нетрудоспособные крестьяне от принудительных работ по рубке и вывозке дров освобождаются «только в том случае, когда свидетельства эти о болезни выданы правительственным (врачом), в крайнем случае, земским (врачом) в присутствии полицейского чина»15. Если учесть, что на 10000 жителей приходился один земский врач и очереди на прием к нему люди дожидались по несколько дней, можно представить трудности в получении свидетельства о болезни крестьянам, живущим в далеких селениях.
В 1916 г. в Вятской губернии нередки были случае отказа от принудительных работ для заводов военнообязанных крестьян, получивших пятимесячную отсрочку от призыва в армию и желавших быть призванными. Они считали условия работы на заводе худшими по сравнению с армией, к тому же их семьи не получали пайков, как семьи военнослужащих. В связи с этим Сарапульская реквизиционная комиссия на заседании 24 сентября
1916 г. «постановила: военнообязанных, наряженных на принудительные работы, получивших пятимесячные отсрочки, с работ не освобождать, о чем уведомить всех земских начальников Вятской губернии»16.
В лесных дачах Ижевских оружейного и железоделательного заводов с 1 мая
1916 г. ежедневно работало 7000 рубщиков, Воткинского железоделательного завода - до 5120. За два месяца ими было заготовлено до 138870 сажен дров. В Ижевском лесничестве зимой 1917 г. находилось до 35 тыс. дрово-рубщиков, возчиков и углежогов17. В лесах вокруг Воткинска трудилось по 2-3 тыс. че-
ловек18.
Кроме заготовки леса для Воткинского и Ижевских казенных заводов, крестьяне Вятской губернии также были привлечены к принудительным работам для перевозки руды, известняка, железного лома, стружки, смазочных материалов, кирпича Омутнинскому, Песковскому, Кирсинскому заводам Акционерного общества «Северные заводы» наследников Н. П. Пастухова19, для обслуживания Сюгинского и Бондюжского заводов20, на строительство железной дороги Агрыз-Ижевск, Ижевск-Воткинск.
Таким образом, государство, усиливая эксплуатацию крестьянского населения Вятской губернии за счет организации принудительных работ и повинностей, связанных с заготовкой топлива для военных заводов, перевозкой дров, сырья, выжигания угля, строительством и ремонтом грунтовых и железных дорог, подрывало сельскохозяйственное производство губернии, в котором и без того ощущалось острая нехватка рабочих рук. И как следствие, уменьшились посевные площади и снизился урожай хлеба. Особенно в тяжелом положении оказались крестьяне Сарапульского, Глазовского и Елабужского уездов, находившихся вблизи Ижевских и Воткинского заводов и строившейся железной дороги Казань-Екатеринбург.
Принудительные повинности усиливали недовольство крестьян войной и рост революционных настроений в деревне.
Примечания
1 Шигалин, Г. И. Военная экономика в Первую мировую войну. М., 1956; Сидоров, А. Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973; Маев-ский, И. В. Экономика русской промышленности в условиях Первой мировой войны. М., 2003.
2 Лаверычев, В. Я. Военный государственно-монополитический капитализм в России / отв. ред. В. И. Бовыкин. М., 1988; Сапогов-ская, Л. В. Развитие горнозаводской промышленности и основные тенденции ее монополизации (90-е гг. XIX в. - 1917 г.) // Промышленность и рабочие Урала в период капитализма (1861-1917 гг.). Свердловск, 1991. С.91-108 и др.
3 Шестаков, А. В. Очерки по сельскому хозяйству и крестьянскому движению в годы мировой войны и перед Октябрем 1917 г. Л., 1927; Тюкавкин, В. Г. Крестьянство России в период трех революций / В. Г. Тюкав-кин, Э. М. Щагин. М., 1988; Анфимов, А. М. Российская деревня в годы Первой мировой войны (1914 - февраль 1917 г.). М., 1962; Самохин, К. В. Тамбовское крестьянство в годы Первой мировой войны (1914 - февраль
1917 г.). СПб., 2004; Поршнева, О. С. Социальное поведение российского крестьянства в годы Первой мировой войны (1914 - февраль
1917 г.) // Социальная история : ежегодник. М., 2000. С. 57-83 и др.
4 Садаков, М. Удмуртия в годы Первой мировой империалистической войны // Записки. Вып. 16. Ижевск, 1954. С. 51-82.
5 Мусихин, В. Е. Транспортный кризис и его влияние на состояние топливо-сырьевой базы уральской горнозаводской промышленности в 1914-1917 гг. // История и культура ВолгоВятского края. Киров, 1994. С. 22.
6 ЦГА УР. Ф. 114. Оп. 1. Д. 219. Л. 1-7.
7 ЦГА УР. Ф. 109. Оп. 1. Д. 224. Л. 46.
8 ЦГА УР. Ф. 92. Оп. 1. Д. 183. Л. 2.
9 ЦГА УР. Ф. 113. Оп. 1. Д. 224. Л. 12, 66.
10 ЦГА УР. Ф. 92. Оп. 1. Д. 183. Л. 126.
11 Там же. Л. 109.
12 Там же. Д. 182. Л. 12.
13 Там же. Л. 20-20 об.
14 ЦГА УР. Ф. 111. Оп. 1. Д. 242. Л. 558-558 об.
15 ЦГА УР. Ф. 92. Оп. 1. Д. 183. Л. 109.
16 ЦГА УР. Ф. 114. Оп. 1. Д. 219. Л. 87 об.
17 Октябрьская социалистическая революция в Удмуртии (1917-1918 гг.) : сб. док. и материалов. Ижевск, 1957. С. 88.
18 Рабочий класс Удмуртии. Ижевск, 1987. С. 10.
19 ЦГА УР. Ф. 94. Оп. 1. Д. 211. Л. 33-33 об.
20 ЦГА УР. Ф. 111. Оп. 1. Д. 243. Л. 46 об.-47.
