CC BY
114
КрестьяНСТВД В РОССИИ
Наталья ДУНАЕВА
ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ «КРЕСТЬЯНСКАЯ ПРИВАТИЗАЦИЯ» ЗЕМЛИ И ЕЕ ПРАВОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
В статье сопоставляются два подхода к проведению ключевой для России XIXв. земельной (крестьянской) реформы и ее основным правовым средствам. Анализ законодательных предложений позволяет оценить последствия тотального укрепления общинной крестьянской собственности на землю в ходе реформ 1860-1880 гг. для правового развития России.
In the article two approaches to carrying out the key for Russia of 19th century land reform and its basic legal means are compared. The analysis of legislative offers allows estimating consequences of total strengthening of the communal country land property in a course of reform in 1860-1880s for legal development of Russia.
Ключевые слова:
история российского права XIX в., крестьянская реформа, земельная реформа, обязательный выкуп земли, общинная собственность на землю, частная собственность на землю, М.Н. Муравьев (1796-1866); history of Russian law in XIX c., land reform, compulsory land buy up, common ownership, land ownership, M.N. Muravyov (1796-1866).
ДУНАЕВА Наталья Викторовна — к.ю.н., доцент кафедры теории и истории права и государства СЗАГС [email protected]
Историко-правовая проблематика, связанная с 1861 г. — важнейшей вехой в развитии российского общества, государства и права — со временем не только не теряет своей значимости, но открывает новые грани исторического прошлого, их связь с рядом актуальных проблем современной России, например развитием агропромышленного комплекса, проведением земельной реформы.
Сегодня, как и 150 лет назад, регулирование массового индивидуального землевладения в России по-прежнему остается актуальной задачей. По официальным данным, в пользовании различных хозяйств находится 346 млн га земель, в том числе около 170 млн га
— у организаций и лиц, занимающихся сельскохозяйственным производством1. Однако полные сведения о собственниках земли в России, о размерах земельной площади по титулам землевладения до сих пор отсутствуют.
Впервые данные о среднем размере земельного участка различных хозяйствующих субъектов были опубликованы только в 2006 г. (у крупных или средних организаций он составляет 8,8 тыс. га, у крестьян-фермеров — 101,3 га, у индивидуальных предпринимателей — 93,2 га, у владельцев личных подсобных хозяйств в сельской местности — 0,52 га). При этом крупные или средние сельскохозяйственные организации занимают 70,6% всей земли, малые сельскохозяйственные предприятия — только 17,6%, крестьянские (фермерские) хозяйства — 7,3%, индивидуальные предприниматели и подсобные хозяйства несельскохозяйственных организаций — по 0,8%, некоммерческие объединения (садоводческие, огороднические, животноводческие, дачные) — 0,4%, граждане, ведущие личное подсобное хозяйство — 2,5%2. Реализация прав российских граждан на владение и пользование землей требует дальнейшего совершенствования.
В этой связи несомненный интерес вызывают исторические аспекты земельно-правовой политики государства, проявившиеся
1 Официальный сайт Федеральной службы государственной статистики // http://www.gks.rU/wps/portal/iut/p/.cmd/cs/.ce/7_0_A/.s/7_0_33Q/_th/J_0_CH/_ s.7_0_A/7_0_FL/_s.7_0_A/7_0_33Q
2 Официальный сайт Всероссийской сельскохозяйственной и // http://www. perepis2006.ru/ docs/detail.php?ID=3920
в ходе реформ 1860— 1880-х гг. Известно, что законодательство 19 февраля 1861 г., закрепившее принцип коллективного общинного землевладения для значительной части населения России (более 40 млн чел.), было создано в ходе ожесточенной идейной борьбы на высшем уровне государственной власти. Центральным пунктом разногласий являлся вопрос о характере крестьянского землевладения в пореформенный период. Если содержание «общинно-государственной» модели земельной (крестьянской) реформы, на основе которой были сформированы законы 19 февраля, как и долговременные последствия ее реализации, хорошо известны, то альтернативная («либерально-этатистская») модель модернизации традиционных аграрных отношений в России до последнего времени не подвергалась историко-правовой реконструкции1.
Альтернативный план проведения крестьянской реформы и «выкупной проект» как его ключевое звено, разработанные к 1861 г. под руководством главного противника тотального укрепления общинной крестьянской собственности на землю в России Михаила Николаевича Муравьева (1796—1866)2, были направлены на стимулирование индивидуальной хозяйственной инициативы крестьян, предоставление им возможности выходить из состава сельской поземельной общины и развивать собственное хозяйство семейно-фермерского типа. Эта модель учитывала юридическое разделение российского крестьянства к середине XIX в. на две примерно равные группы: частновладельческих (помещичьих) крестьян и так называемых «свободных сельских обывателей», находившихся в административной зависимости от различных органов государственного («коронного») управления (министерств государственных иму-ществ, императорского двора, финансов, внутренних дел и проч.).
В «коронном» секторе российской аграрной экономики сложились наиболее благоприятные условия для перехода к модернизации традиционных обще-
1 Подробнее см.: Дунаева Н. В. Правосубъектность удельных крестьян Российской империи и отмена крепостного права: выбор модели гражданской свободы (историко-правовое исследование). - СПб. : БАН, 2008.
2 В 1857-1861 гг. — министр государственных имуществ, председатель департамента уделов и директор межевого корпуса.
ственных отношений. Здесь государство отрабатывало приемы, методы и способы эффективного управления; здесь формировались основы новых социально-правовых институтов, ориентированных на очередной этап эволюции российского аграрного общества (например, юридический разряд «крестьян, водворенных на собственных землях», т.е. крестьян-собс-твенников3).
В руководстве «коронным» аграрным сектором были сосредоточены наиболее квалифицированные и опытные кадры государственных служащих, способные разрабатывать законопроекты и принимать управленческие решения, адекватные как потребностям, так и возможностям данного этапа развития государства и общества. Не случайно, что первые эксперименты по развитию массового индивидуального крестьянского землевладения и долгосрочного землепользования начались именно в «коронной» части российской деревни. Они были инициированы М.Н. Муравьевым, вклад которого в разработку перспективных для России инновационных проектов до сих пор не получил объективной научной оценки. Учитывая опыт проведения аналогичных земельных преобразований в ряде европейских стран, где реформа сначала охватывала «коронный» аграрный сектор, а затем постепенно распространялась на частновладельческий (например, в Германии), этот государственный деятель был уверен, что и в России «способы исполнения... Высочайшей воли не могут быть одинаковы в отношении крестьян помещичьих и государственных по самому различию тех и других»4.
Идея обязательного выкупа крестьянами надельной земли вместе с усадьбой (назовем ее «принудительной приватизацией») никогда не поддерживалась руководителями «коронного» сектора российской экономики. Они были уверены, что «государственный крестьянин не имеет надобности выкупать усадьбы, ибо ему дана от Правительства в надел земля в определенном, соразмерном с его потребностями, количестве, за умеренный оброк, который вдвое и иногда втрое менее против платимого помещичьими крестьянами». При
3 По сведениям министерства госимуществ таких крестьян насчитывалось около 270 тыс. // РГИА, ф. 1180, оп. 15, д. 92, л. 371—372.
4 РГИА), ф. 1180, оп. 15, д. 90, л. 162—163(об).
недостатке земли крестьяне добровольно могли переселяться в другие губернии на льготных условиях. Муравьев считал, что «бездомного пролетариата между ними быть не должно, а в самом внутреннем быте их введено уже начало мирского управления»1. Крестьяне, считая эти земли своими, самостоятельно «ограждают ...[их] от посторонних захватов и ведут даже процессы в присутственных местах, защищая права казны», т.е. «при таком положении дела и при таких понятиях государственных крестьян о правах их владения. было бы. неудобно объявить им о выкупе усадебных участков, когда и все строения на оных находящиеся, равно как все имущество государственных крестьян составляло всегда неотъемлемую их собственность»2.
М.Н. Муравьев был уверен, что формирование в России «класса крестьян-собс-твенников... должно допустить по мере постепенного развития желание самих крестьян приобретать землю, не вынуждая к тому ни крестьян, ни помещиков, и предоставляя первым возможные к тому средства»3. Он понимал неизбежность усиления имущественного расслоения крестьянства, формирования на его основе новых социальных групп индустриального общества, замечая, что «этого естественного хода развития человеческих обществ никаким законом не остановить и изменить нельзя; всякая стеснительная в сем отношении мера будет бесполезна и вредна»4. Оценивая проект Редакционных комиссий, М.Н. Муравьев призывал, в первую очередь, обеспечить неприкосновенность права собственности, поскольку, нарушив его один раз, считал он, можно усомниться и в законности прав новых собственников (крестьян), после чего уже мало что может помешать властям повторять эту меру всякий раз, как они сочтут нужным5. Муравьев осознавал необходимость реформ, но призывал осуществлять их обоснованными темпами и адекватными правовыми средствами, оценивая их качество и результативность с точки зрения будущего развития России.
Его альтернативный план проведения
1 Там же, л. 161(об)—162.
2 Там же, л. 162— 163(об).
3 ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 133, л. 68.
4 Там же, л. 69-69(об).
5 ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 35, л. 31.
крестьянской реформы был рассчитан на постепенный переход государственных, удельных и иных групп непомещичьих крестьян к индивидуальным формам землевладения и хозяйствования исключительно на добровольной основе и при организационном участии государства. Предполагалось, что среди этой части российского крестьянства еще долгое время будут доминировать сложившиеся ранее отношения землепользования в режиме поземельной аренды, но с более совершенной системой налогообложения (по ценности земли и ее доходности, а не по душевой раскладке), а наряду с ними будет развиваться и частное крестьянское землевладение, позволяя сосуществовать сельской общине и фермерским участкам. С целью упорядочения землеустройства на коронных землях планировалось продолжение масштабных кадастровых работ и регулярных переоценок стоимости земли.
В идейных дискуссиях по проектам Редакционных комиссий руководители органов управления государственными, удельными и дворцовыми имущества-ми исходили из того факта, что правовые статусы крестьян, водворенных на этих землях, подверглись унификации на основании законов от 20 июня 1858 г. и 26 августа 1859 г., а общий сословный статус «свободных сельских обывателей» Российской империи гораздо прочнее обеспечивал экономическое положение крестьянина, чем временно-обязанное состояние бывших крепостных помещика. Наиболее значимым последствием проведенной унификации должен был стать переход к формированию в «коронной» деревне новых форм индивидуального землевладения и землепользования6. Таким образом, содержательно альтернативный проект Муравьева на полвека предвосхищал «столыпинскую» аграрную реформу.
Однако поспешно вводимые в российской деревне после 1861 г. механизмы реформирования поземельных отношений и административной подчиненности крестьян, идентичные для всего сельского сословия, сужали возможности реализации крестьянами их поземельных и иных имущественных прав, сковывали их хозяйственную инициативу. Вместо мно-
6 РГИА, ф. 1180, оп. 15, д. 90, л. 164(об)—167, 210(об)— 218; д. 92, л. 332.
гообразия путей, форм и способов модернизации в российской деревне крестьян всех категорий практически обязали стать коллективными собственниками мирской земли.
Институт «обязательного выкупа» был искусно вписан в ткань крестьянских законов 19 февраля 1861 г. и нормативных правовых актов, впоследствии принимавшихся на их основе. Известно, что император Александр II был противником «обязательного выкупа», но победившая в идейной борьбе модель реформы, превращавшая миллионы российских крестьян в «собственников» общинной земли, не оставляла альтернатив обязательному выкупу. Это признавали и сами члены Редакционных комиссий, указывая, что «вечное пользование крестьян землей при неизменных повинностях и запрещение отказа от надела выявляют очевидную затруднительность для обеих сторон срочно-обязанного положения»1, т.е. подталкивают стороны (крестьян и помещика) к ускоренному переходу на выкуп.
Практика применения законодательства 19 февраля 1861 г. вскоре заставила государственную власть отказаться от принципа добровольности при оформлении новых отношений между землевладельцами и крестьянами. В 1863 г. на обязательный выкуп были переведены казенные крестьяне западных губерний, состоявшие «на хозяйственном положении»; в 1863—1866 гг. — удельные, дворцовые и государевы крестьяне. К 1877 г. в 48 губерниях России почти 75% выкупных сделок бывших помещичьих крестьян, утвержденных Главным выкупным учреждением, совершилось «по требованию помещиков»2. Для бывших помещичьих крестьян, которые до 1880 г. еще не заключили выкупные сделки, выкуп усадеб стал обязательным в 1881 г. Государственные крестьяне в 1866 г. получили право выкупать государственную оброчную подать без кредитования со стороны государства единовременно или долями, но 1 января
1 Литвак Б.Г. Переворот 1861 года в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. - М., 1991, стр. 101.
2 Вильсон И.И. Выкупные за землю платежи крестьян-собственников, бывших помещичьих. 1862-1876. Выкупные за землю платежи бывших удельных крестьян. 1871-1876 // Записки императорского русского географического общества по отд. статистики. Т. V. - СПб., 1878, с. 278, 331.
1887 г. ее выкуп стал обязательным в связи с отменой подушной подати3.
Институт «обязательного выкупа», по выражению К. Маркса, являлся «чисто русским изобретением»4. Насколько избранная в 1861 г. стратегия реформы способствовала появлению в России класса индивидуальных частных собственников земли из числа самого многочисленного сословия империи, свидетельствуют статистические данные, собранные накануне первой русской революции. Из всех земель, находившихся в индивидуальной частной собственности в 47 губерниях Европейской России, в 1877 г. крестьянам принадлежало 6,3%, а спустя 40 лет после начала реформы — всего 12,9%. В 1905 г. в структуре крестьянского землевладения доминировала земельная собственность общины: из почти 149 млн десятин крестьянских земель надельные земли составляли 83,4%5.
Выкупные платежи вплоть до их отмены с 1 января 1907 г. продолжали оставаться для миллионов крестьян модифицированной формой «обязанного труда», уклонение от которого было практически невозможно. В начале ХХ в. в структуре крестьянских платежей казне они составляли 95% (88 млн руб.), не оставляя большинству крестьян финансовых возможностей приобретать индивидуальные земельные участки дополнительно6. Крестьяне остались юридически прикрепленными к земле задолженностью перед государством и общиной. Став коллективными собственниками усадебной и надельной земли, многие из них не могли воспользоваться своими индивидуальными правами собственников из-за ограничений, установленных законом.
Масштабные кадастровые работы, новые формы земельной оценки и методы землеустройства, интенсификация природоохранных мер, регулирование природопользования (в первую очередь, лесопользования) и прочие процессы, первостепенные для государства
3 Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа П.Д. Киселева. Т. 2. —М.;Л., 1958, с. 569—570.
4 Архив Маркса и Энгельса. Т. XII. — М., 1952, с. 35.
5 Статистика землевладения 1905 г. Свод данных по 50 губерниям Европейской России. — СПб., 1907, с. 141, 192—193.
6 Лосицкий А. Выкупная операция. — СПб., 1906, с. 7.
с богатейшими природными ресурсами,
— все это в условиях несбалансированной структуры землевладения не получило необходимого импульса в пореформенной России. Переход к прогрессивным формам налогообложения в аграрном секторе задерживался; в местном самоуправлении укрепилась крестьянская община с древним институтом круговой поруки; в государственно-правовом статусе крестьянина сохранилась его правовая замкнутость как низшего сословия империи.
Тотальное внедрение общинной (сословной) формы земельной собственности крестьян, изменившей естественный ход правовой эволюции частноправовых форм землевладения в России, означало, что в результате крестьянской реформы унификация прав сельского населения империи осуществилась не на основе новой общегражданской (бессословной) правосубъектности, а на базе прежней архаичной зависимости российского крестьянина от сельской общины («мира»). Существенное
ослабление публично-правовых связей крестьянина и сельской общины с институтами государства не сопровождалось формированием в аграрной стране новых эффективных механизмов взаимодействия личности, государства и общества. Реализованная в пореформенной России правовая модель перехода от традиционного общества к аграрно-индустриальному с сохранением правовой изоляции абсолютного большинства населения не имела мировых аналогов.
Изучение исторических аспектов эволюции сословного правового статуса самой массовой в XIX в. части российского общества в контексте масштабных правовых реформ предоставляет современным участникам российского законодательного и политического процесса ценный материал для более глубокого осмысления социальных инноваций, их обоснованного проектирования, выработки оптимальных правовых средств реализации задач очередных этапов социальной модернизации.
