CC BY
359. Козырева, А.А. Определение термина «кибергигиена» и возможность его применения в правовом поле / А. А. Козырева // Пробелы в российском законодательстве. - 2018. - № 7. - С. 92-94.
DOI:
S I
с §
Н. Н. Липкина, N. N. Lipkina,
кандидат юридических наук, доцент, Candidate of Law, Associate Professor, кафедра международного права Associate Professor of the Department Саратовской государственной of International Law Saratov State Law
юридической академии Academy §
И ¡¡и
N 1 ■§
И §
я н
В КОНТЕКСТЕ ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЙ а |
ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА1 £ |
1<-8
ПРИНЦИПЫ УСТАНОВЛЕНИЯ g
ЭКСТРАТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ЮРИСДИКЦИИ § g
ГОСУДАРСТВА В КИБЕРПРОСТРАНСТВЕ
актуальность подобные исследования приобретают в контексте международного со-
Аннотация: экстратерриториальная природа киберпространства предопределяет необходимость исследования вопросов установления экстратерриториальной 0 $ юрисдикции государства в отношении соответствующего поведения. Особенную а 8
5' а к °
трудничества по повышению эффективности реализации такого самостоятельного о 2
| "о
0 т
5 3 2 |
а 3
1 §
параметры еще предстоит выработать. Целью статьи является исследование 2 О применимости принципов установления экстратерриториальной юрисдикции госу- § О
5 о
обязательства государства в сфере использования информационно-коммуникационных технологий, как обеспечение всестороннего уважения прав человека. Несмотря на то, что на международном уровне сложился консенсус относительно применимости международного права к международным отношениям в киберпространстве, ее
дарства, выработанных в практике Европейского суда по правам человека, к общественным отношениям в киберпространстве. 5> §
Ключевые слова: права человека, киберпространство, юрисдикция, экстратерриториальная юрисдикция, Европейский суд по правам человека.
2 а
Principles for establishing extraterritorial jurisdiction of a state in cyberspace in the context of the case-law i of the European Court of Human Rights
153
n
Abstract: the extraterritorial nature oof cyberspace predetermines the need to study the g issues of establishing the extraterritorialjurisdiction oof the state in relation to the relevant g behavior. Such .studies acquire particular relevance in the context of international cooperation
1 Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ № 20-011-00806 «Теоретико-практическая модель утверждения территориального суверенитета и делимитации юрисдикций государств в киберпространстве».
to improve the effectiveness of the implementation of such an .separate .state obligation in the sphere of information and communication technologies as an obligation to ensure full respect for human rights. Despite the fact that there is a consensus at the international level on the applicability of international law to international relations in cyberspace, its parameters have yet to be worked out. The purpose of the article is to study the applicability of the principles of establishing the extraterritorialjurisdiction of a state, developed in the practice of the European Court of Human Rights, to public relations in cyberspace.
Keywords: human rights, cyberspace, jurisdiction, extraterritorial jurisdiction, European Court of Human Rights.
Применимость международного права к общественным отношениям в киберпространстве широко признана на международном уровне [1, с. 16; 2, с. с. 91-92; 3, с. 100], как и применимость к таким отношениям международного права прав человека, как обычного, ;0 так и договорного [4, с. 182]. Логичным и не противоречащим указан-g ным подходам представляется общий вывод о применимости прин-^ ципов установления юрисдикции, нашедших закрепление в правовых О; позициях международных органов по правам человека, к общественна ным отношениям в сфере защиты прав человека в киберпространстве. § В юридической литературе подчеркивается, что Европейский суд g по правам человека (далее - ЕСПЧ) чаще других международных судов по правам человека вовлекается в рассмотрение дел, связанных ^ с интернетом и затрагивающих вопросы юрисдикции [5, с. 152]. При § этом научно-исследовательский отдел ЕСПЧ подчеркивает, что, воз-i5 можно, традиционная прецедентная практика ЕСПЧ по основаниям неприемлемости ratione loci и rationepersonae может иметь значение ^ в будущем для рассмотрения дел, связанных с интернетом [6, с. 5]. о- Несмотря на то, что при этом во подчеркнул, что в настоящее JJ время есть лишь незначительное число дел, связанных с интернетом О и касающихся вопросов юрисдикции [6, с. 6], в науке высказываются g предложения по совершенствованию соответствующих критериев, С а также отмечаются тенденции их развития применительно к делам, связанным с интернетом [5; 7].
154 ЕСПЧ неоднократно отмечал, что понятие «юрисдикция» для целей ст. 1 Конвенции о защите прав человека и основных свобод CV 1950 г. (далее - Конвенция) должно рассматриваться как означаю® щее, что юрисдикция обычно осуществляется на всей территории государства [8, § 312]. При этом ЕСПЧ все же подчеркивает, что в исключительных обстоятельствах действия государства, совершенные за пределами его территории или имеющие там последствия, могут быть равносильны осуществлению им своей юрисдикции по смыслу ст. 1 Конвенции [8, § 314].
Анализ практики ЕСПЧ позволяет выделить следующие исключительные обстоятельства, способные привести к признанию факта
осуществления государством юрисдикции за пределами его границ. g
Во-первых, осуществление власти и контроля государственным J
агентом. Данный принцип ЕСПЧ толкует как исключение из прин- §
О*
ципа территориальности, т.е. как совершение властями государства О
«« о
действии, которые имеют последствия за пределами его территории 3
[9, § 133], например действия дипломатических и консульских агентов §
[9, § 134], выполнение властями одного государства в соответствии g
с обычаем, договором или другим соглашением исполнительных а 1
или судебных функций на территории другого государства [9, § 135], g 8 применение силы представителями государства, действующими за
0 3
пределами его территории, в результате которого лицо, попавшее под | g
контроль властей государства, может оказаться под его юрисдикцией g g
(например задержание лица государственными агентами за границей, § 3
содержание лица в военных тюрьмах за границей, находящихся под g g
полным и исключительным контролем государства) [9, § 135-136]. g |
В качестве общего правила ЕСПЧ считает совершенно очевидным, J g
что всякий раз, когда государство через своих агентов осуществляет I, |
контроль и власть над отдельным лицом и, следовательно, юрисдик- g J
цию, оно обязано в соответствии со ст. 1 Конвенции обеспечить этому § I
лицу права и свободы, гарантированные в ней [9, § 137]. О 0
Во-вторых, осуществление эффективного контроля над терри- ^ 3
торией. В отношении данного принципа ЕСПЧ отмечает, что, если о §
в результате законных или незаконных военных действий государство I §
осуществляет эффективный контроль над районом за пределами о |
своей территории, обязательство обеспечивать в таком районе права З g
и свободы, изложенные в Конвенции, проистекает из факта такого 3 g
1 о
контроля, независимо от того, осуществляется ли он напрямую, через Л 8
(D "О
собственные вооруженные силы государства или через подчиненную g g
местную администрацию, которая «выживает» благодаря военной 3 3 и иной поддержке соответствующего государства [9, § 138].
В-третьих, в исключительных случаях ЕСПЧ может установить I55
наличие юрисдикции в отношении нарушений государством про- ^
цедурных обязательств по Конвенции изолированно от вопроса i
о наличии юрисдикции в отношении факта экстратерриториальных |
нарушений негативных и позитивных обязательств по обеспечению |
соответствующего права. Так, в постановлении по делу Hanan v. 3 Germany тот факт, что Германия сохранила исключительную юрисдикцию над персоналом, который она предоставила Международным силам содействия безопасности в Афганистане, в отношении любых
уголовных или дисциплинарных правонарушений, которые их войска могли совершить на территории Афганистана, а также тот факт, что Германия была обязана в соответствии с обычным международным гуманитарным правом расследовать гибель гражданского населения в результате авиаудара, осуществленного во время активных боевых действий в экстратерриториальном вооруженном конфликте (поскольку речь идет об индивидуальной уголовной ответственности военнослужащих германских вооруженных сил за возможное военное преступление), позволили ЕСПЧ установить наличие юрисдикци-онной связи для целей ст. 1 Конвенции в отношении процедурного обязательства по ст. 2 Конвенции, гарантирующей право на жизнь, применительно к фактам гибели гражданского населения в результате авиаудара, осуществленного в рамках экстратерриториального вооруженного конфликта [10, § 138-142]. g В-четвертых, к случаям установления экстратерриториальной юрисдикции относят также исключительные ситуации, когда дей-0; ствия государства на его территории имеют последствия в другом § государстве [11].
§ Применимы ли рассмотренные принципы установления экстра-5 территориальной юрисдикции к общественным отношениям в сфере защиты прав человека в киберпространстве и можно ли судить о мо-55 дификации указанных критериев в рассматриваемой сфере обще-§ ственных отношений?
i5 Анализ научной литературы по рассматриваемым вопросам по-с- зволяет выделить две основные проблемы определения параметров применимости закрепленных в правовых позициях ЕСПЧ принципов ц- установления юрисдикции к общественным отношениям в киберпро-странстве. Ввиду экстратерриториальной природы киберпространства О возникает проблема разграничения как территориальной и экстратер-g риториальной юрисдикции государства, так и критериев установления С экстратерриториальной юрисдикции в киберпространстве.
Ссылаясь в том числе на ст. 1 Конвенции, эксперты, участвующие 156 в подготовке представленного в 2017 г. «Таллинского руководства 2.0» о международном праве, применимом к кибероперациям, , согласились CV с тем, что обычное международное право прав человека применяется ® ко всем лицам на территории государства независимо от того, где происходит кибердеятельность государства, затрагивающая соответствующее право человека [4, с. 183]. Поскольку далее в «Таллинском руководстве» подчеркивается, что обычное международное право прав человека может применяться в киберпространстве за пределами территории государства [4, с. 184], можно сделать вывод, что пер-
вый из обозначенных выводов касается территориального критерия установления юрисдикции, который толкуется как привязка к месту
нахождения лица, чье право было нарушено. 1
С другой стороны, С. Солмоне на основе анализа практики ЕСПЧ |
делает вывод о существовании тенденции в деятельности последнего §
О*
определять применение Конвенции по месту совершения вмешатель- О
о
ства в право человека, а не по местонахождению лица, право которого 3
было нарушено, отмечая, что ЕСПЧ с большей вероятностью обна- §
ружит, что Конвенция применяется к находящимся в иностранных ^
государствах лицам, права которых были нарушены в результате а 1
действия, совершенного в интернете, если это действие считается со- | 3
вершенным на территории договаривающегося государства [5, с. 140]. Щ 3
Такой подход С. Солмоне рассматривает как отступление от персо- § 1
нального и территориального принципов установления юрисдикции 1 д
[5, с. 152], однако справедливо указывает на неясность того, какая § 3
юрисдикционная модель лежит в основе такой тенденции [5, с. 149]. £с |
Одной из причин неясности, очевидно, является отсутствие в прак- д |
тике ЕСПЧ правовых позиций, позволяющих судить о формировании | 1
специального подхода к вопросам установления юрисдикции в делах, I, |
связанных с интернетом. 1 |
В свою очередь, например, И. Киловати в своем исследовании § I
делает общий вывод о том, что экстерриториальность международного 0 °
права прав человека в киберпространстве представляет собой посттер- 11
риториальность: не важно, находится ли территория под эффективным о §
контролем иностранного правительства, важно, контролирует ли госу- I §
дарство осуществление прав и последствия кибероперации, должно ли 0|
иностранное правительство обеспечивать возможность пользоваться 3 1
правами, отмечая, что такой критерий соответствует «личной модели» § 1
~ I о
экстерриториальности, расширенной за счет включения в него тех- 3 3
нологического контроля (без использования какой-либо физической д ^ силы) [7, с. 51]. С. Солмоне также полагает, что персональная модель § 3 юрисдикции может стать особенно полезной при рассмотрении связанных с интернетом дел, когда и жертва онлайн-нарушения, и само 157 нарушение находятся за пределами территории государства-члена, . поскольку позволяет обойти проблему физического местонахождения г жертвы и сосредоточиться на отношениях между ней и государством 51 [5, с. 146-147]. Такой подход тем не менее нельзя считать общепри- | знанным. Так, авторы «Таллинского руководства 2.0», согласившись, § что обычное международное право прав человека применяется в ки-берпространстве за пределами территории государства в ситуациях, когда это государство осуществляет «власть или эффективный кон-
троль», как оно это делает офлайн (в качестве обоснования данного вывода авторы опираются в значительной мере на анализ практики ЕСПЧ) [4, с. 184], подчеркнули, что признание возможности осуществления власти или эффективного контроля с помощью виртуальных средств не подтверждается в практике государств [4, с. 185].
Анализ практики ЕСПЧ по делам, связанным с интернетом, не добавляет ясности и в вопрос о наличии специальных подходов в отношении определения параметров применимости к общественным отношениям в киберпространстве таких принципов установления экстратерриториальной юрисдикции, как соблюдение позитивных и процедурных обязательств, а также совершение государством на его территории действий, которые имеют последствия в другом государстве.
Действительно, в некоторых делах, связанных с интернетом, заявители обжаловали именно нарушение государством позитивных g обязательств по Конвенции. Так, в деле Payam Tamiz v. the United ^ Kingdom заявитель жаловался на нарушение государством-ответчиком 0; позитивного обязательства по ст. 8 Конвенции по защите его права § на репутацию от клеветнических утверждений, опубликованных § на веб-сайте, размещенном на хостинге Google. Inc. - корпорации, oj зарегистрированной и имеющей основное место ведения бизнеса ^ в США [12, § 57-58]. Следует отметить, что использование такой ^ юридической конструкции, как «позитивное обязательство», позво-§ лило в данном деле не поднимать вопросы юрисдикции, поскольку i5 соответствующее обязательство подлежало реализации националь-с- ными судами в отношении гражданина Соединенного Королевства. ^ Проанализировав жалобу, ЕСПЧ не обнаружил «веских причин», о- по которым он мог бы не согласиться с выводами британских судов § о несоответствии иска заявителя такому условию, необходимому для О рассмотрения дела о диффамации с участием лица, находящегося за g пределами юрисдикции, как наличие «реального и существенного С деликта» [12, § 82, 90].
В практике ЕСПЧ встречались жалобы, касающиеся перехвата 158 внешних электронных сообщений разведывательными службами государств - участников Конвенции. Например, в деле Big Brother Watch CV and Others v. The United Kingdom заявители (включая иностранные ® правозащитные организации) жаловались на то, что их электронные сообщения, вероятно, были перехвачены разведывательными службами Соединенного Королевства, получены ими после перехвата иностранными правительствами; и/или получены от поставщиков услуг связи [13, § 8]. Вместе с тем ЕСПЧ не рассматривал вопросы юрисдикции, презюмируя, что обжалуемые вопросы подпадают под
юрисдикцию Соединенного Королевства, поскольку его власти не выдвинули возражений по ст. 1 Конвенции и не заявляли, что перехват
сообщений имел место за пределами территориальной юрисдикции 1
Соединенного Королевства [13, § 271]. |
Таким образом, несмотря на наличие в практике ЕСПЧ ряда дел, |
связанных с интернетом, выработанные в рамках таких дел правовые О
позиции не являются достаточными для формулирования убедитель- 3
ных выводов о тенденциях развития принципов установления юрис- о§
дикции применительно к общественным отношениям в киберпро- I
странстве. ЕСПЧ еще только предстоит выработать соответствующие § 1
параметры, наличие которых, безусловно, сыграет положительную | 3
роль в достижении правовой определенности в рассматриваемой Щ 3
сфере даже в том случае, если они будут свидетельствовать об от- | 1
сутствии специальных подходов. 1 О
§ I = ^
I I 01
Список литературы:
1. Доклад Группы правительственных экспертов по достижениям в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопас- | g ности 2015 г. URL: http://undocs.org/ra/A/70/174 (дата обращения: 10.03.2021). ü |
2. Красиков, Д. В. Применимость международного права к поведению государств в киберпространстве: проблемы достижения консенсуса / ■§■§ Д.В. Красиков // Вестник Саратовской государственной юридической ака- э s демии. - 2020. - № 6 (137). - С. 86-95. | §
3. Красиков, Д.В. Территориальный суверенитет и делимитация юрис- § дикций в киберпространстве / Д.В. Красиков // Государство и право в новой „ 3 информационной реальности: сб. науч. трудов. Сер.: Правоведение / отв. ред. § § Е. В. Алферова, Д. А. Ловцов. - М.: Институт научной информации по обще ственным наукам РАН, 2018. - С. 99-111
a п = 8
"О &
4. Tallinn manual 2.0 on international law applicable to cyber operations / ggS
s о
ed. by M.N. Schmitt, L. Vihul. - Cambridge: Cambridge University Press, 2017 - 598 p.
5. Solmone, S. The respect for freedom of expression and the exercise of state 0 g jurisdiction online in international human rights law : thesis submitted in partial g gg fulfilment of the requirements of the University of East London for the degree of 01 ® PhD / S. Solmone. - London, 2020. - 210 p. 159
6. Internet: case-law of the European Court of Human Rights / Research -
Division of the European Court of Human Rights. - URL. https://www.echr.coe. a:
int/documents/research_report_internet_eng.pdf (дата обращения: 15.03.2021). a
7. Kilovaty, I. An Extraterritorial Human Right to Cybersecurity / I. Kilovaty 51 // Notre Dame J. Int'l & Comp. Law. - 2020. - No. 10. - Р. 35-55. |
8. ECtHR. Ila^cu and Others v. Moldova and Russia (GC) (appl. no. 48787/99), 3 8 July 2004.
9. ECtHR. Al-Skeini and Others v. The United Kingdom (GC) (appl. no. 55721/07), 7 July 2011.
10. ECtHR. Hanan v. Germany (appl. no. 4871/16) (GC), 16 February 2021.
11. ECtHR' factsheet «Extra-territorial jurisdiction of States Parties to the European Convention on Human Rights», July 2018. URL. https://echr.coe. int/Documents/FS_Extra-territorial_jurisdiction_ENG.pdf (дата обращения: 15.03.2021).
12. ECtHR. Payam Tamiz v. the United Kingdom (dec.) (appl. no. 3877/14), 19 September 2017.
13. ECtHR. Big Brother Watch and Others v. The United Kingdom (appl. nos. 58170/13, 62322/14 and 24960/15), 13 September 2018.
£
0
1
Os §
0 CQ
1
I
С
Os §
0
CQ
1
160
cv о «V
cv
