CC BY
429
Е. В. Мищенко, Т. В. Летута
Оренбургский государственный университет (Оренбург)
ПРИНЦИПЫ СУДЕБНОГО ПРИМИРЕНИЯ, МЕДИАЦИИ И АРБИТРАЖА: СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ
В статье проводится сравнение принципов судебного примирения, медиации и арбитража, особое внимание уделяется гарантиям их реализации. Рассматриваются примеры из судебной практики, демонстрирующие распространенность случаев нарушения тех или иных принципов. На основе системного анализа положений законодательства и проекта закона, направленного на регулирование примирительных процедур, регламентов российских и зарубежных арбитражных учреждений, с учетом мнений дореволюционных, советских и современных исследователей формулируются выводы о декларативном характере ряда принципов судебного примирения, о существенном отличии данной процедуры от медиации. В судебном примирении автономия воли сторон спора ограничивается механизмом выбора кандидатуры примирителя, активной ролью примирителя. Подтверждается целесообразность использования такой формы примирения, при которой примирителем может выступать судья, рассматривающий конкретное дело.
Раскрываются безусловные преимущества медиации как единственного из способов разрешения споров, которому действительно присущи конфиденциальность и сотрудничество сторон. Выявляются проблемные вопросы реализации состязательности и равноправия сторон при арбитраже, обусловленные злоупотреблениями сторонами спора своими правами. Исследование особенностей формирования отдельных принципов в российском дореволюционном и советском законодательстве позволило сформулировать выводы о возможном развитии положений о принципах сотрудничества и конфиденциальности, о перспективах судебного примирения.
Ключевые слова: судебное примирение, медиация, арбитраж, принципы права, альтернативное разрешение споров
Проект Федерального закона № 421600-7 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием примирительных процедур» (далее - проект, проект Закона), предусматривающий внедрение в сферу осуществления правосудия процедуры судебного примирения и принятый Государственной Думой в первом чтении, был поддержан Правительством РФ с учетом ряда замечаний. В частности, в заключении от 20 марта 2018 г. было отмечено, что в настоящее время уже существует независимое лицо - медиатор, который фактически выполняет функции примирения сторон. При этом к помощи медиатора стороны могут обратиться и в рамках судебного процесса.
По мнению некоторых ученых, несмотря на очевидное сходство правовой природы
медиации и судебного примирения, судебное примирение все же имеет существенные отличительные черты, позволяющие выделить его в качестве самостоятельного способа разрешения споров [Сенен 2017: 112]. Арбитраж, как и медиация, традиционно относится к числу альтернативных способов разрешения споров, хотя отдельные теоретики и соотносят его с арбитражным или гражданским судопроизводством. В литературе уже проводились сравнительно-правовые исследования указанных правовых явлений [Зверева 2017: 21; Здрок 2012: 223; Тимошенко 2014: 125]. Нас же интересует сравнительная характеристика принципов рассматриваемых способов разрешения, поскольку принципы как «системы положений директивного характера, которым подчиняются все последующие процедуры» [Бер-
жель 2000: 168], как «отправные ориентиры целеполагающей деятельности» [Фаткуди-нов, Губин 1986: 94] позволяют выявить сущность того или иного правового явления, определить его назначение. Думается, наше исследование позволит установить сущностные характеристики рассматриваемых альтернативных способов и ответить на вопрос о целесообразности возрождения судебного примирения.
Исходя из положений проекта Закона (ч. 12 ст. 4, ч. 15 ст. 5, ч. 11 ст. 6) судебное примирение осуществляется на основе принципов независимости, беспристрастности и добросовестности судебного примирителя. В проекте выделены в отдельный блок и принципы примирения сторон: добровольность, сотрудничество, равноправие, конфиденциальность. В связи с тем что проект предполагает существование разных видов примирительных процедур, последние принципы являются для процедуры судебного примирения общими (родовыми), а принципы судебного примирения - частными (видовыми), характеризующими особенности именно данного вида примирения.
Принципами процедуры медиации в соответствии с положениями ст. 3 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 193-Ф3 (ред. от 23 июля 2013 г.) «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» (далее - Закон о медиации) являются добровольность, конфиденциальность, сотрудничество и равноправие сторон, беспристрастность и независимость медиатора.
К принципам осуществления арбитража согласно ст. 18 Федерального закона от 29 декабря 2015 г. № 382-ФЗ (ред. от 3 августа 2018 г.) «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» (далее - Закон об арбитраже) относятся независимость и беспристрастность арбитров, диспозитивность, состязательность сторон и равное отношение к сторонам.
Таким образом, все рассматриваемые альтернативные способы разрешения спора основываются на независимости и беспристрастности лиц, проводящих данные процедуры (арбитр, медиатор, судебный примиритель). Независимость арбитра, медиатора, судебного примирителя предполагает отсутствие зависимости, взаимозависимости, свя-
занности (аффилированности) между ними и сторонами спора, беспристрастность -отсутствие предрасположенности по отношению к определенной стороне или к существу спора.
В Законе об арбитраже в целях обеспечения принципов независимости и беспристрастности арбитра предусмотрены правила об отводе арбитра. Независимость арбитра гарантируется и правилами о невмешательстве в его деятельность, в соответствии с которыми он не обязан давать какие-либо объяснения по существу рассмотренных или находящихся на рассмотрении дел. Соблюдению принципа независимости также способствуют закрепленные в арбитражных регламентах порядок принятия к рассмотрению споров, порядок формирования состава третейского суда, порядок третейского разбирательства споров.
Принципам беспристрастности и независимости арбитра традиционно уделяется значительное внимание. Об этом свидетельствуют и судебная практика, и локальные акты ранее действовавших третейских судов [Третейский суд 1996: 9], и акты, созданные по новому законодательству, например Правила о независимости и беспристрастности арбитров Арбитражного центра при Российском союзе промышленников и предпринимателей.
Нарушение принципов независимости и беспристрастности часто заявляется истцами в качестве основания для отмены решений третейских судов. Долгое время нарушением принципа беспристрастности считалось создание и финансирование третейского суда одним из контрагентов по гражданско-правовому договору с закреплением возможности рассмотрения споров, вытекающих из этого договора, в данном третейском суде, с учетом того, что другая сторона была лишена возможности выполнять подобные действия (см. постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 24 мая 2010 г. № 17020/10). Верховный Суд Российской Федерации в определении от 24 февраля 2015 г. по делу № 304-ЭС14-495 конкретизировал этот вопрос, отметив, что гарантия указанного принципа обеспечивается через беспристрастность конкретного состава арбитров, которая предполагается, если не доказано иное, и достигается за счет того,
что третейский суд равно связан с обеими сторонами, каждая сторона может выбрать своего арбитра из списка или представить своего арбитра за пределами списка, либо стороны могут согласовать кандидатуру единственного арбитра, которому обе они доверяют. Поэтому ключевыми параметрами соблюдения принципа беспристрастности арбитра являются свобода выбора участниками спора арбитражного учреждения и отсутствие пристрастности у конкретных арбитров аффилированного с одной из сторон спора третейского суда.
В свою очередь Закон о медиации устанавливает, что медиатор не вправе осуществлять деятельность медиатора, если он лично заинтересован в результате данной процедуры или состоит с одной из сторон спора в родственных отношениях (ст. 15). Принципы беспристрастности и независимости здесь подкрепляются принципом добровольности, означающим, что стороны спора все действия совершают по собственному желанию, без принуждения, на основе свободного волеизъявления [Калашникова 2010: 7]. Поэтому стороны, подписывая соглашение о медиации, выражают свое согласие на участие в процедуре выбранной кандидатуры посредника, который является для них независимым и беспристрастным.
Добровольность как общий принцип судебного примирения в отличие от такового в медиации имеет определенные особенности. Во-первых, кандидатура судебного примирителя хотя и определяется сторонами по взаимному согласию, должна быть утверждена определением суда. Во-вторых, данная кандидатура должна выбираться только из утвержденного Пленумом Верховного Суда РФ списка примирителей, в который входят судьи в отставке и работники аппарата суда. Кроме того, судебный примиритель занимает активную позицию в примирении: он вправе не только вести переговоры и изучать документы, представленные ему сторонами, но и знакомиться с материалами дела с согласия суда, а также осуществлять другие действия, необходимые для урегулирования спора. В отличие от медиатора, он вправе давать сторонам рекомендации по урегулированию конфликта.
Здесь необходимо подчеркнуть следующее. Указание в проекте Закона на то, что
судебный примиритель участвует в процедуре судебного примирения с учетом положений Закона РФ от 26 июня 1992 г. № 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации» и Федерального закона от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации», предполагает особый статус такого посредника, выражающийся также и в высоких стандартах его независимости и беспристрастности. Поэтому его роль более похожа на роль судьи в процессе, нежели на роль медиатора. Но по сравнению с медиацией институт судебного примирения не предусматривает норм, гарантирующих действенность принципа независимости и беспристрастности с точки зрения свободы воли сторон спора, а потому декларирование добровольности лишь на стадии принятия решения о примирении сторон не отражает существа данной процедуры.
Принцип беспристрастности для третейских судов, по мнению А. Г. Гойхбарга, с необходимостью должен гарантироваться открытостью и гласностью разбирательства. Главной опасностью, по его мнению, является не отсутствие беспристрастности, а наличие келейности в заседаниях суда, что приводит к невозможности проверить и оспорить пристрастность судьи. И в тех случаях, когда законодательство закрепляет принцип конфиденциальности арбитража, пристрастие судей процветает [Гойхбарг 1932: 14].
Келейность, иными словами, конфиденциальность третейского разбирательства была предусмотрена в ранее действовавшем Федеральном законе от 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» (с 1 сентября 2016 г. эти нормы закона не применяются) и вызывала множество нареканий со стороны как ученых [Воложанин 1975: 14; Цыганова 2000: 17], так и правоприменителей. Принцип конфиденциальности третейского разбирательства фигурировал в качестве основного фактора неарбитрабельности дел, связанных с исполнением государственных контрактов, поскольку не позволял проследить расходование бюджетных средств и обеспечить цели публичного (общественного) контроля за соответствующими отношениями, о чем, в частности, было сказано в определении
Верховного Суда РФ от 28 июля 2017 г. по делу № 305-ЭС15-20073. В результате принцип конфиденциальности был исключен из текста Закона.
Для медиации, напротив, этот принцип (ст. 5 Закона о медиации) является ключевым, поскольку по своей природе примирение, нацеленное на урегулирование конфликта, а не на «наказание виновного», может достигаться путем индивидуальных встреч с медиатором и задействования конфиденциальной, личной информации о сторонах, разглашение которой могло бы существенно отразиться на их репутации, чести, достоинстве, на их личных интересах. Именно доверительность и возможность индивидуальных бесед с медиатором позволяет медиации быть корректным вариантом устранения претензий сторон, удовлетворения интересов каждой из них.
Конфиденциальность медиации создает условия для выхода значительной части процедуры медиации за рамки государственного контроля [Zaitseva, Racheva 2014: 155]. Данное обстоятельство позволяет отдельным ученым считать, что медиация не определяется государством в качестве самостоятельной процессуальной формы защиты прав и больше тяготеет к самозащите [Михайлова 2014: 221]. Однако в случае проведения медиации в ходе судебного разбирательства утверждение судом медиативного соглашения в качестве мирового легитимирует его и создает возможность для инициации стороной соглашения принудительного исполнения в рамках исполнительного производства.
Для судебного примирения конфиденциальность является общим принципом. Процедура судебного примирения по своей правовой природе не должна носить гласный характер, в том числе подвергаться видеозаписи, аудиозаписи, стенографированию. Сведения, полученные судебным примирителем в ходе процедуры примирения, не должны распространяться среди третьих лиц. Однако сведения о назначении данной процедуры и соответственно о ее положительных итогах (примирительном соглашении, которое облекается в форму мирового соглашения) должны быть, по общему правилу, открытыми, как и информация в рамках любых иных гласных судебных процессов.
Таким образом, арбитраж, в отличие от медиации и судебного примирения, не может основываться на принципе конфиденциальности, но это не переводит его в режим гласности, аналогичный режиму государственного судопроизводства. Незакрепленность данного принципа в Законе об арбитраже свидетельствует, с одной стороны, о расширении государственного контроля, в том числе на стадиях третейского разбирательства (в случаях, связанных с формированием состава третейского суда, разрешением вопроса о компетенции третейского суда), а с другой - о возможности третьих
Арбитраж, в отличие от медиации и судебного примирения, не может основываться на принципе конфиденциальности, но это не переводит его в режим гласности, аналогичный режиму государственного судопроизводства
лиц ознакомиться с решениями арбитража с согласия участников спора. Причем последним правилом руководствуются и зарубежные арбитражные учреждения. Например, Постоянный Арбитражный суд в Гааге размещает на своем сайте только те решения, в отношении которых получено согласие сторон на их опубликование. Следовательно, незакрепленность применительно к третейскому разбирательству принципа конфиденциальности совершенно не обусловливает необходимость формулирования в законодательстве или на уровне локальных актов арбитражных учреждений принципа гласности. Альтернативная природа арбитража как способа разрешения спора выводит его из сферы государственного судопроизводства, а значит не требует общественного контроля и обязательного публичного размещения материалов арбитражных дел.
В числе принципов арбитража указана диспозитивность, означающая возможность сторон свободно распоряжаться своими правами. Для медиации (повторим) сформулирован принцип добровольности, а не диспозитивности. Однако, как справедливо указывает С. А. Краснова, диспозитивность предполагает добровольность, а именно сво-
боду субъектов в установлении и осуществлении своих прав и обязанностей [Краснова 2017: 232]. Следовательно, добровольность можно рассматривать в качестве обязательной составляющей диспозитивности или одной из форм ее проявления на практике. Добровольность как принцип имеет ключевое значение в момент выбора альтернативного способа урегулирования спора и в момент исполнения акта, отражающего результат его применения. Поэтому добровольность в медиации имеет более ярко выраженное практическое применение, нежели в арбитраже, поскольку специфика медиативных процедур предполагает устранение конфликтной ситуации, поиск компромиссного решения для удовлетворения интересов сторон спора. Как показывает практика, медиативные соглашения, заключенные в ходе судебных процедур, не обжалуются и исполняются сторонами добровольно [За-гайнова 2012: 55].
В свою очередь диспозитивность, будучи общим мерилом широких возможностей сторон спора, ключевую роль играет все же именно в самом процессе разрешения спора, в процедурных моментах, в возможностях сторон договариваться о конкретных вариантах правил третейского разбирательства в рамках регламентов соответствующих арбитражных учреждений. Диспозитивность предполагает возможность структурирования процедуры применительно к особенностям конкретного спора с учетом индивидуальных требований его участников. В соответствии с данным принципом, как указано в определении Арбитражного суда Новосибирской области от 25 июня 2012 г. по делу № А45-8028/2011, стороны самостоятельно принимают решение о выборе формы защиты своих субъективных гражданских прав. В некоторых судебных актах, например в определении Верховного Суда РФ от 29 февраля 2016 г. по делу № 309-ЭС15-12928, данный принцип интерпретируется в качестве принципа отказа участников гражданского оборота от государственного правосудия в пользу альтернативных способов разрешения споров.
Отличительными принципами арбитража и примирительных процедур (медиации, судебного примирения) являются соответственно принципы состязательности и сотрудничества.
Принцип состязательности определяется как требование, обеспечивающее такой порядок разбирательства, при котором выяснение третейским судом условий, имеющих значение для дела, осуществляется посредством противоборства спорящих сторон по доказыванию ими обстоятельств, на которых они основывают свои требования и возражения [Грешнова 2013: 14]. Иначе говоря, сущность этого принципа состоит в предоставлении сторонам, обладающим противоположными интересами, возможности путем совершения разрешенных законом действий обосновать суду факт, что занятая данной стороной позиция по делу в силу материальных оснований является единственно верной. Арбитр должен создать необходимые условия для того, чтобы каждая сторона спора могла доказать обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений [Коротенко 2006: 269], и действовать эффективно, но не замещать стороны разбирательства. То есть арбитр осуществляет общее управление процессом.
Для реализации этого принципа в законодательстве и в правилах арбитража закреплены такие гарантии, как возможность сторон спора знакомиться со всеми материалами дела, делать выписки из них, знать об аргументах другой стороны до начала третейского разбирательства, о ходатайствах другой стороны и принятых по ним решениям (см., например, ст. 35 Правил арбитража Арбитражного центра при Российском союзе промышленников и предпринимателей). Кроме того, на обеспечение состязательности направлены правила о возможности сторон активно реагировать на действия арбитра или контрагента, заявлять отводы, возражения на ходатайства, обжаловать «неокончательное» решение третейского суда и др.
И все же несмотря на указанные права сторон, принцип состязательности для арбитража является одним из самых уязвимых. Высшей инстанции по обжалованию арбитражных решений не существует. Стороны, полагающие, что имеет место нарушение принципа состязательности, могут обратиться с заявлением в арбитражный суд. Однако поскольку в заявлениях указывается на такие моменты, как отсутствие оценки письменных пояснений физического лица, отсутствие оценки протокола общего
собрания участников общества с ограниченной ответственностью, у арбитражного суда нет механизмов, которые позволяли бы ему давать собственную оценку доводам сторон третейского разбирательства и представленным сторонами доказательствам. Как указывается в определении Верховного Суда РФ от 14 июня 2017 г. № 305-ЭС17-2111, арбитражный суд не наделен полномочиями по пересмотру по существу решений третейских судов.
Нарушение принципа состязательности будет иметь место и в том случае, когда третейское разбирательство используется одной или обеими сторонами спора не как средство разрешения спора, а в целях злоупотребления правом. Так, в одном из дел было установлено, что решением третейского суда в пользу индивидуального предпринимателя взыскана задолженность по уплате основного долга по договорам займа. Поскольку решение не было исполнено добровольно, на основании исполнительного листа, полученного на данное решение, было подано заявление о признании ответчика несостоятельным и введена процедура банкротства. Арбитражный управляющий обратился с кассационной жалобой на определение о выдаче исполнительного листа, указав, что задолженность была создана искусственно и в действиях истца имеются признаки злоупотребления правом. Как было сказано в определении Верховного Суда РФ от 17 октября 2017 г. № 310-ЭС17-8992, третейский суд не создал условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств по делу.
В подтверждение принципа состязательности законодатель формулирует принцип равного отношения к сторонам спора. В Законе о медиации и проекте Закона этот принцип именуется равноправием. Данный принцип базируется на конституционных положениях о равенстве всех перед законом и судом и государственных гарантиях равенства прав и свобод человека независимо ни от каких-либо факторов (ст. 19 Конституции РФ). Однако Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» пояснил,
что равноправие сторон не должно ущемлять слабую сторону соответствующих процедур, а равенство сторон не должно трактоваться как формальное равенство, оно должно отражать соразмерность предоставления прав.
В медиации и судебном примирении равноправие также обусловливает возможность реализации принципа сотрудничества сторон, который в медиативных процедурах предполагает активное взаимодействие сторон в урегулировании спора для совместного достижения взаимовыгодных целей [Мин-кина 2017: 73]. Принцип сотрудничества сторон при исполнении обязательств, или принцип взаимопомощи участников гражданского оборота, был провозглашен еще в советском гражданском праве [Ровный 2000: 85]. На сегодня он «растворяется» в нормах о добросовестности участников гражданского оборота и об отдельных видах обязательств, поскольку сотрудничество возможно лишь при условии добросовестности сторон спора, а конкретные формы его проявления варьируются в зависимости от особенностей обязательства [Делягина 2016: 107].
Сотрудничество должно основываться на объективной общности интересов сторон спора по ключевым моментам. Эта основная идея сотрудничества контрагентов по обязательствам может применяться и к сторонам спора, которые на первый взгляд имеют противоположные цели. Так, если несмотря на разнонаправленность своих позиций как потенциальных истца и ответчика стороны спора все же приняли решение о возможности его медиативного урегулирования, общность их интересов может выражаться в желании устранить конфликт, выработать взаимовыгодный вариант погашения задолженности, сохранить деловую репутацию и долгосрочные партнерские отношения.
Применительно к судебному примирению в проекте Закона отдельно указан принцип добросовестности. В настоящее время добросовестность закреплена в качестве принципа и презумпции в Гражданском кодексе РФ (п. 3 ст. 1, п. 5 ст. 10). В основе ее лежат представления о честности, правдивости, должном проявлении уважения к справедливым интересам окружающих [Бибиков 2015: 195]. В соответствии с постановлением Пленума Верховного
Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» судьи должны уделять особое внимание добросовестности поведения участников процесса. Очевидно, что и судебный примиритель при наличии у сторон признаков недобросовестности должен отстраняться от проведения переговоров, но этот механизм не урегулирован проектом Закона.
Следует отметить, что Закон о медиации также упоминает о принципе добросовестности, однако лишь применительно к действиям сторон спора по исполнению медиативного соглашения (ст. 12).
Медиация является единственным способом разрешения спора, которому действительно присущи конфиденциальность и сотрудничество сторон
Проведенный анализ позволяет констатировать следующее.
Независимость и беспристрастность, дис-позитивность в арбитраже гарантируются нормами, обеспечивающими порядок разбирательства, предусматривающими процедурные права участников спора.
В медиации независимость и беспристрастность медиатора предполагается a priori. Стороны самостоятельно и добровольно выбирают третье лицо, которое будет способствовать урегулированию конфликта, и самостоятельно вырабатывают медиативное (мировое) соглашение. Медиация является единственным из рассматриваемых способом разрешения спора, которому действительно присущи конфиденциальность и сотрудничество сторон. И при нарушении любого из описанных нами принципов участник медиативной процедуры имеет возможность в любой момент прекратить медиацию и воспользоваться иными способами разрешения спора.
При судебном примирении автономия воли сторон спора ограничивается механизмом выбора кандидатуры примирителя, его активной ролью. Поэтому, как верно полагает Д. Л. Давыденко, процедуры судебного примирения и медиации являются раз-
ными [Давыденко 2009: 50-53]. Гражданско-правовая природа посредничества при медиации находит конкретное воплощение в принципах, гарантирующих ее реализацию, а примирительная функция института судебного примирения, напротив, трудноисполнима. Судебное примирение в том варианте, который предлагается в проекте Закона, вопреки мнению некоторых ученых, явно не является возрождением утраченных Россией традиций мирного урегулирования конфликтов [Лисицын 2016]. Примирение спорящих сторон в Российской империи во второй половине XIX в. возлагалось не на судей в отставке или иных лиц, имевших отношение к органам власти, а на мирового судью, который только при невозможности примирения сторон приступал к вынесению приговора [Илюхина 2010].
Российский опыт судебного примирения в дореволюционный период, а также результаты деятельности современных зарубежных судей-примирителей [Аболонин 2014: 100], итоги правового эксперимента по апробации механизмов медиации в деятельности судей Свердловской области [Поспелов 2013: 159] подтверждают целесообразность возложения функции примирения не на третьих лиц (судей в отставке и работников аппарата суда), а на судью, рассматривающего конкретное дело. В таком случае независимость, беспристрастность, добросовестность примирителя, конфиденциальность и равноправие будут с неизбежностью гарантироваться нормами процессуального законодательства и законодательства о статусе судей [Поспелов 2013]. Представляется, что судья-примиритель намного эффективнее и с меньшими организационными и материальными издержками как для сторон спора, так и для бюджета страны сможет осуществлять любые действия, необходимые для урегулирования спора, и давать сторонам рекомендации по ликвидации конфликта.
Для арбитража одним из наиболее уязвимых остается вопрос реализации принципов состязательности и равноправия сторон. Это связано прежде всего со стремлением участников экономического оборота использовать институт третейского разбирательства в целях злоупотребления правом и отсутствием механизмов пересмотра решений арбитража по существу. Видимо, в Законе об арбитра-
же целесообразно закрепить в качестве принципа арбитража добросовестность сторон и установить ответственность для лиц, в результате действий которых участники оборота понесли убытки. С момента зарождения третейскому разбирательству был присущ некий элемент доверительности, который пред-
полагал, что стороны спора доверяют разрешение конфликта не государственному органу, а частному лицу-арбитру. Соответственно в таких отношениях добросовестность и добровольность как принципы предполагались, а государство снимало с себя ответственность за исполнимость таких решений.
Список литературы
Zaitseva L., Racheva S. Mediation and Legal Assistance // Russian Law Journal. 2014. Vol. 2. P. 145-156. DOI: 10.17589/2309-8678-2014-2-2-145-156.
Аболонин В. О. Судебная медиация: теория, практика, перспективы. М.: Infotropic media, 2014. 408 с.
Бержель Ж.-Л. Общая теория права: пер. с фр. / под ред. В. И. Даниленко. М.: Nota Bene, 2000. 576 c.
Бибиков А. И. Принцип добросовестности в цивилистической доктрине и судебной практике: проблемы толкования // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2015. Т. 21. № 2. С. 195-199.
Воложанин В. П. Основные проблемы защиты гражданских прав в несудебном порядке: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Свердловск, 1975. 32 с.
Гойхбарг А. Г. Иностранные третейские суды // Внешняя торговля. 1932. № 20. С. 13-14.
Грешнова Н. А. Принцип состязательности в российском праве: теоретико-правовой анализ // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2013. № 3. С. 13-17.
Загайнова С. К. О комплексном подходе к развитию медиации в России // Закон. 2012. № 3. С. 51-56.
Зверева Н. С. Взаимодействие альтернативных методов урегулирования споров и гражданского судопроизводства в праве России и Франции. М.: Статут, 2017. 384 с.
Здрок О. Н. Примирительные процедуры в гражданском судопроизводстве: понятие, классификация, тенденции развития (на примере Республики Беларусь) // Вестник гражданского процесса. 2012. № 1. С. 180-223.
Давыденко Д. Л. Вопросы юридической терминологии в сфере «альтернативного разрешения споров» // Третейский суд. 2009. № 1. С. 40-53.
Делягина С. В. Принцип взаимного сотрудничества и взаимопомощи участников гражданского оборота как отдельная юридическая категория и его соотношение с принципом добросовестности сторон // Социально-экономические исследования, гуманитарные науки и юриспруденция: теория и практика. 2016. № 8. С. 98-109.
Илюхина В. А. Становление института мировых судей в Российской империи и в современной России: опыт сравнительно-правового исследования // Мировой судья. 2010. № 4. С. 7-11.
Калашникова С. И. Медиация в сфере гражданской юрисдикции: дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2010. 258 с.
Коротенко В. И. Конституционный принцип состязательности в арбитражном процессе // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. 2006. Вып. 8. Т. 2. № 13. С. 269-272.
Краснова С. А. Проявления диспозитивности в сфере защиты гражданских прав // Седьмой Пермский конгресс ученых-юристов: сб. науч. ст. / отв. ред. В. Г. Голубцов, О. А. Кузнецова. М.: Статут, 2017. С. 231-241.
Лисицын В. В. Помощник судьи - судебный примиритель?! // Администратор суда. 2016. № 1. С. 16-20.
Минкина Н. И. Медиация как альтернативный способ урегулирования конфликтов. М.; Берлин: Директ-Медиа, 2017. 159 с.
Михайлова Е. В. Процессуальные формы защиты субъективных гражданских прав, свобод и законных интересов в РФ (судебные и несудебные). М.: Проспект, 2014. 280 с.
Поспелов Б. И. Роль суда в примирении сторон в гражданском процессе // Вестник Омского университета. Серия: Право. 2013. № 3. С. 154-160.
Ровный В. В. Принцип взаимного сотрудничества сторон при исполнении обязательств в отечественном гражданском праве // Правоведение. 2000. № 1. С. 84-93.
Сенен Ф. К. Судебное примирение и медиация как механизмы мирного урегулирования споров в современном гражданском процессе: общие и отличительные черты // Вестник Воронежского университета. Серия: Право. 2017. № 2. С. 109-114.
Тимошенко К. И. Внесудебные способы защиты прав и свобод человека в России: сравнительно-правовой анализ // Философия права. 2014. № 3. С. 123-126.
Третейский суд при Межбанковском финансовом доме / под общ. ред. Г. А. Тосуняна. М.: АОЗТ Межбанк. фин. дом, 1996. 60 с.
Фаткудинов З. М., Губин Е. П. Г. А. Свердлык. Принципы советского гражданского права. Красноярск. Изд-во Красноярского ун-та, 1985. 200 с. // Правоведение. 1986. № 6. С. 93-94.
Цыганова Е. М. Преимущества и принципы третейского разбирательства. // Что такое третейский суд: сб. науч.-популяр. ст. / сост. Н. Р. Рубина, Г. В. Севастьянов, В. Н. Тарасов. СПб.: Журн. «Третейский суд», 2000. 120 с.
Елена Валерьевна Мищенко - доктор юридических наук, декан юридического факультета Оренбургского государственного университета. 460018, Российская Федерация, Оренбург, пр. Победы, д. 13. E-mail: [email protected].
Татьяна Владимировна Летута - кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Оренбургского государственного университета. 460018, Российская Федерация, Оренбург, пр. Победы, д. 13. E-mail: jurfac@mail. osu.ru.
Principles of Judicial Conciliation, Mediation and Arbitration: Comparative Legal Aspects
The paper discusses the principles of judicial conciliation, mediation and arbitration in a comparative perspective. A special attention is paid to guarantees of their implementation. Examples of judicial practice that demonstrate the prevalence of violations of certain principles are considered. On the basis of a systemic analysis of legal provisions and a relevant draft law, regulations of Russian and foreign arbitration institutions, taking into account the views of pre-revolutionary, Soviet and modern researchers, the authors formulate conclusions about the declarative nature of principles of judicial reconciliation and significant differences of this procedure from mediation. In judicial reconciliation, the autonomy of the will of the parties to a dispute may be limited by choosing the conciliator's candidature, the active role of the conciliator. The authors argue in favor of using such a form of reconciliation, in which the conciliator may be the judge who is considering the specific case.
The unconditional advantages of mediation as the only one of the considered dispute resolution methods, which is really characterized by confidentiality and cooperation of the parties, are noted. The authors reveal the issues of the adversarial principle and equality of the parties in arbitration, due to abuse of rights by the parties to the dispute. The study of characteristics of formation of individual principles in the Russian pre-revolutionary and Soviet legislation allowed to formulate conclusions about the possible development of provisions on the principles of cooperation and confidentiality, on the prospects for judicial reconciliation.
Keywords: conciliation, mediation, arbitration, legal principles, dispute resolution, alternative methods of dispute resolution
References
Abolonin V. O. Sudebnaya mediatsiya: teoriya, praktika, perspektivy [Judicial Mediation: Theory, Practice, Prospects], Moscow, Infotropic media, 2014, 408 p.
Bergel J.-L. Obshchaya teoriya prava [General Theory of Law], Moscow, Nota Bene, 2000, 576 p.
Bibikov A. I. Printsip dobrosovestnosti v tsivilisticheskoi doktrine i sudebnoi praktike: prob-lemy tolkovaniya [The Principle of Good Faith in Civil Doctrine and Judicial Practice: Problems of Interpretation], Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta im. N. A. Nekrasova, 2015, vol. 21, no. 2, pp. 195-199.
Davydenko D. L. Voprosy yuridicheskoi terminologii v sfere «al'ternativnogo razresheniya sporov» [Legal Terminology Issues in the Field of «Alternative Dispute Resolution»], Treteiskii sud, 2009, no. 1, pp. 40-53.
Delyagina S. V. Printsip vzaimnogo sotrudnichestva i vzaimopomoshchi uchastnikov grazh-danskogo oborota kak otdel'naya yuridicheskaya kategoriya i ego sootnoshenie s printsipom dobrosovestnosti storon [The Principle of Mutual Cooperation and Mutual Assistance of Participants in Civil Turnover as a Separate Legal Category and Its Relationship with the Principle of Good Faith of the Parties], Sotsial'no-ekonomicheskie issledovaniya, gumanitarnye nauki i yurisprudentsiya: teoriya i praktika, 2016, no. 8, pp. 98-109.
Fatkudinov Z. M., Gubin E. P. G. A. Sverdlyk. Printsipy sovetskogo grazhdanskogo prava. Krasnoyarsk. Izd-vo Krasnoyarskogo un-ta, 1985. 200 s. [G. A. Sverdlyk. Principles of Soviet Civil Law. Krasnoyarsk. Publishing House of Krasnoyarsk University, 1985, 200 p.], Pravovede-nie, 1986, no. 6, pp. 93-94.
Goikhbarg A. G. Inostrannye treteiskie sudy [Foreign Arbitration Courts], Vneshnyaya tor-govlya, 1932, no. 20, pp. 13-14.
Greshnova N. A. Printsip sostyazatel'nosti v rossiiskom prave: teoretiko-pravovoi analiz [The Principle of Competition in Russian Law: a Theoretical and Legal Analysis], Vestnik Volgograd-skoi akademii MVD Rossii, 2013, no. 3, pp. 13-17.
Ilyukhina V. A. Stanovlenie instituta mirovykh sudei v Rossiiskoi imperii i v sovremennoi Rossii: opyt sravnitel'no-pravovogo issledovaniya [Formation of the Institute of Magistrates in the Russian Empire and in Modern Russia: the Experience of Comparative Legal Research], Mi-rovoi sud'ya, 2010, no. 4, pp. 7-11.
Kalashnikova S. I. Mediatsiya v sfere grazhdanskoiyurisdiktsii: [Mediation in Civil Jurisdiction]: cand. jur. sc. thesis, Yekaterinburg, 2010, 258 p.
Korotenko V. I. Konstitutsionnyi printsip sostyazatel'nosti v arbitrazhnom protsesse [The Constitutional Principle of Competition in the Arbitration Procedure], Vestnik Yuzhno-Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Pravo, 2006, iss. 8, vol. 2, no. 13, pp. 269-272.
Krasnova S. A. Proyavleniya dispozitivnosti v sfere zashchity grazhdanskikh prav [Manifestations of Dispositiveness in the Protection of Civil Rights], Golubtsov V. G., Kuznetso-va O. A. (eds.) Sed'moi permskii kongress uchenykh-yuristov [The Seventh Perm Congress of Legal Scientists]: collection of articles, Moscow, 2017, pp. 231-241.
Lisitsyn V. V. Pomoshchnik sud'i - sudebnyi primiritel'?! [Judge Assistant - a Judicial Conciliator?!], Administrator suda, 2016, no. 1, pp. 16-20.
Mikhailova E. V. Protsessual'nye formy zashchity sub"ektivnykh grazhdanskikh prav, svobod i zakonnykh interesov v RF (sudebnye i nesudebnye) [Procedural Forms of Protection of Subjective Civil Rights, Freedoms and Lawful Interests in the Russian Federation (Judicial and Non-Judicial)], Moscow, Prospekt, 2014, 280 p.
Minkina N. I. Mediatsiya kak al'ternativnyi sposob uregulirovaniya konfliktov [Mediation as an Alternative Way to Resolve Conflicts], Moscow, Berlin, Direkt-Media, 2017, 158 p.
Pospelov B. I. Rol' suda v primirenii storon v grazhdanskom protsesse [The Role of the Court in Reconciliation of the Parties in Civil Proceedings], Vestnik Omskogo universiteta. Seriya: Pravo, 2013, no. 3, pp. 154-160.
Rovnyi V. V. Printsip vzaimnogo sotrudnichestva storon pri ispolnenii obyazatel'stv v otechestvennom grazhdanskom prave [The Principle of Mutual Cooperation of the Parties in the Performance of Obligations in Domestic Civil Law], Pravovedenie, 2000, no. 1, pp. 84-93.
Senen F. K. Sudebnoe primirenie i mediatsiya kak mekhanizmy mirnogo uregulirovaniya sporov v sovremennom grazhdanskom protsesse: obshchie i otlichitel'nye cherty [Judicial Conciliation and Mediation as Mechanisms for the Peaceful Settlement of Disputes in the Modern Civil Procedure: Common and Distinctive Features], Vestnik Voronezhskogo universiteta. Seriya: Pravo, 2017, no. 2, pp. 109-114.
Solov'ev A. A. Ob institute sudebnogo primiritelya vo frantsuzskom grazhdanskom protsesse [On the Institution of the Judicial Conciliator in the French Civil Procedure], Vestnik Universiteta imeni O. E. Kutafina, 2017, no. 3, pp. 108-113.
Timoshenko K. I. Vnesudebnye sposoby zashchity prav i svobod cheloveka v Rossii: sravnitel'no-pravovoi analiz [Extrajudicial Methods of Protecting Human Rights and Freedoms in Russia: Comparative Legal Analysis], Filosofiya prava, 2014, no. 3, pp. 123-126.
Tosunyan G. A. (ed.) Treteiskii sud pri Mezhbankovskom finansovom dome [Arbitration Court at the Interbank Financial House], Moscow, AOZT Mezhbank. fin. dom, 1996, 60 p.
Tsyganova E. M. Preimushchestva i printsipy treteiskogo razbiratel'stva [Advantages and Principles of Arbitration Trial], Rubina N. R., Sevast'yanov G. V., Tarasov V. N. (eds.) Chto takoe treteiskii sud, [What is the Arbitration Court]: collection of articles, Saint-Petersburg, Zhurnal «Treteiskii sud», 2000, 120 p.
Volozhanin V. P. Osnovnye problemy zashchity grazhdanskikh prav v nesudebnom poryadke [The Main Issues of Protection of Civil Rights in Non-Judicial Order]: auto-abstract of doct. jur. sc. thesis, Sverdlovsk, 1975, 32 p.
Zagainova S. K. O kompleksnom podkhode k razvitiyu mediatsii v Rossii [On an Integrated Approach to the Development of Mediation in Russia], Zakon, 2012, no. 3, pp. 51-56.
Zaitseva L., Racheva S. Mediation and Legal Assistance, Russian Law Journal, 2014, vol. 2, pp. 145-156, DOI: 10.17589/2309-8678-2014-2-2-145-156.
Zdrok O. N. Primiritel'nye protsedury v grazhdanskom sudoproizvodstve: ponyatie, klassifi-katsiya, tendentsii razvitiya (na primere Respubliki Belarus') [Conciliation Procedures in Civil Proceedings: the Concept, Classification, Development Trends (Using the Example of the Republic of Belarus)], Herald of Civil Procedure, 2012, no. 1, pp. 180-223.
Zvereva N. S. Vzaimodeistvie al'ternativnykh metodov uregulirovaniya sporov i grazhdans-kogo sudoproizvodstva v prave Rossii i Frantsii [The Interaction of Alternative Methods of Dispute Resolution and Civil Proceedings in the Russian and French Law], Moscow, Statut, 2017, 384 p.
Elena Mishchenko - doctor of juridical sciences, dean of the Faculty of law, Orenburg State University. 460018, Russian Federation, Orenburg, Pobedy ave, 13. E-mail: [email protected].
Tat'yana Letuta - candidate of juridical sciences, associate professor of the Department of civil law and procedure, Faculty of law, Orenburg State University. 460018, Russian Federation, Orenburg, Pobedy ave, 13. E-mail: [email protected].
Дата поступления в редакцию / Received: 27.02.2019
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 29.03.2019
