Принципы формирования лирических контекстовых форм в поэзии А. Н. Майкова (раздел «Фантазии» в составе тома «Лирика») Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

Литературоведение

ББК 83.3 (2=Рус) 5-5 УДК 882 (470) Майков

И.С. НАЗАРОВА

I.S. NAZAROVA

ПРИНЦИПЫ ФОРМИРОВАНИЯ ЛИРИЧЕСКИХ КОНТЕКСТОВЫХ ФОРМ В ПОЭЗИИ А.Н. МАЙКОВА (раздел «Фантазии» в составе тома «Лирика»)

РRINCIPLES OF FORMING OF LYRIC CONTEXT FORMS IN A.N. MAYKOV'S POETRY (section of «Fantasies» in composition the volume of lyric «Lyric poetry»)

Статья посвящена исследованию особенностей архитектоники и поэтики первого тома собрания сочинений А.Н. Майкова («Лирика»). Том рассматривается как сложное архитектоническое образование, в котором совмещаются разные принципы формирования разделов. Основное начало, формирующее единство целого, - это специфическая культурно-художественная рефлексия автора. Тексты располагаются таким образом, чтобы усилить, подчеркнуть их стилевое своеобразие; оно, в свою очередь, ассоциативно или «цитатно» отсылает читателя к различным культурным эпохам и художественным мирам.

The article under cosiderarion research of features of architectonics and poetics of the first volume of the collected A.N. Maykov's works («Lyric poetry»). Volume examined as difficult architectonic education different principles of forming of sections are combined in which. The basic beginning, forming unity of whole, - it the specific cultural and art reflection of author. Texts are disposed so that to strengthen, underline their stylish originality; it, in same queue, associative or «quotation» sends a reader to the different cultural ages and artistic worlds.

Ключевые слова: контекстовая форма, архитектоника, экфрасис, жанрово-стилевая рефлексия.

Key words: context form, architectonics, ekphrasis, genre-style reflection.

Проблема книгостроительства в русской поэзии второй половины девятнадцатого века не раз привлекала внимание исследователей. Изучены поэтические опыты А.А. Некрасова и А.А. Фета, отчасти Я.П. Полонского, К.К. Слу-чевского, А.А. Григорьева, А.Н. Майкова. В этом ряду лирическое наследие Майкова остается наименее исследованным. А ведь поэт придавал огромное значение формированию своих сборников и собраний сочинений. В современных комментариях к изданиям его произведений зафиксирована эта кропотливая работа автора [3]. Первый сборник стихотворений А.Н. Майкова вышел в 1842 году, а последнее прижизненное собрание сочинений в трех томах -в 1893 году. Книгу 1842 года поэт считал своим первым собранием сочинений. При жизни Майкова, помимо отдельных сборников (1854 1864 и 1888), выходило шесть собраний (1842, 1858, 1872, 1884, 1888, 1893), которые автор на-

зывал «полными». Название это приходится считать условным. После смерти поэта было издано еще три полных собрания (1901, 1911, 1914) уже в четырех томах: в последний, четвертый, том входили произведения, которые не включались самим Майковым в издание 1893 года.

Как отмечают комментаторы, в трех полных собраниях отражена структура, принятая самим автором, где произведения распределены по томам, названным поэтом «Лирика», «Картины», «Поэмы», а внутри томов - по жанровым и тематическим разделам, например: «Подражания древним», «Элегии», «Отзывы истории» и т.д. Не меняется и расположение текстов внутри разделов.

Публикуя свои произведения в периодике, а затем в собраниях сочинений, Майков, как правило, датировал их. При работе с его текстами выяснилось, что одни и те же произведения в разных прижизненных изданиях датированы по-разному, хотя произведения автором не перерабатывались. Возникает предположение, что при составлении книжных единств хронологический принцип не играет главную роль. Объектом нашего анализа является первый том последнего прижизненного издания собрания сочинений Майкова - «Лирика». Структура этого тома воспроизводится в изданиях советского периода (1977, 1984). Очевидно, что Майков формирует жанрово-тематические группы текстов; их выделению, с одной стороны, и восприятию их как целого, с другой, способствует стилистическое единство. Своеобразный «неоклассицизм» поэтического мышления Майкова проявляется в том, что для него чрезвычайно актуальной оказывается иерархическая система соответствий: тематика - жанр - стиль. Эта система соответствий выдерживается во всех разделах первого тома. Причем монотематические разделы, небольшие по объему, в которых отчетливо прослеживаются определенные жанровые формы, чередуются с разделами объемными, политематическими, с разнообразными и не всегда поддающимися точной дефиниции жанровыми формами. Например, разделы «Элегии», «Фантазии», «Камеи», «Послания», с одной стороны, и «Неаполитанский альбом», «Страны и народы», с другой. Рядом располагаются большие разделы, тематика которых выстраивается в строгом соответствии с жанром («В антологическом роде», «Подражания древним»). И еще одна группа - небольшие подборки текстов разнообразной тематики, со сложной, часто синкретической и неподдающейся точному определению жанровой формой («Из восточного мира», «Из странствования», «Из дневника» «Дома» и др.). Нужно отметить, что «свободные формы» несут в себе черты очерковости, они напоминают путевые заметки, страницы из дневника.

Очевидно, что для Майкова лирический том - это весьма сложное архитектоническое образование, в котором совмещаются разные принципы формирования разделов. Подобный подход приводит к созданию определенного ритмического рисунка целого, который отчетливо просматривается при сопоставительном анализе родственных групп текстов. Причем, в их «родственности» явно обнаруживается «контрастность» и, наоборот, в контрастных группах при внимательном анализе обнаруживаются черты сродства.

Рассмотрим рядом стоящие текстовые комплексы «Фантазии» и «Камеи». Второй из названных разделов характеризуется стилистическим и тематическим единством; в нем представлены образцы антологической лирики с присущими им анакреонтическими мотивами: прославление радостей любви, наслаждения жизнью, красотами природы и искусства. Проникнутые тонкой иронией, они воссоздают светлый и лучезарный мир, в котором сосуществуют миф и реальность, живая природа и мифологические персонажи: фавны, сатиры, нимфы. Расположенный рядом с «Камеями» раздел «Фантазии» контрастен им как по тематике, общей эмоциональной атмосфере, так и по стилю.

Это раздел подчеркнуто «романтический»; в нем просматриваются определенные сквозные коллизии романтического плана, порой восходящие к жанровому контексту элегии. Это мотивы неизбежной утраты счастья, любви, конфликт между земным и небесным в человеческой душе, отягощенной страстями и обреченной греху («Размен», «Пери», «Импровизация»). Появляются размышления о безжалостной власти времени, угрожающей смертью не только человеку, но и человечеству в целом, творениям искусства, цивилизации («Допотопная кость»). Однако в этом напряженно-драматическом контексте выделяются два произведения, явно корреспондирующие по тематике, стилю и эмоциональному тону с рядом стоящим разделом «Камеи». Первый из этих текстов («Розы») открывает раздел, второй («Сон в летнюю ночь») его завершает. В них звучит апофеоз любви, женской красоты, радости бытия. Это своеобразная «рамка», светлое обрамление романтических «фантазий» с их мрачной и тревожной атмосферой. Она как бы прикрепляет «фантазии» к «камеям», соединяя романтическую «музыкальность» с классической «живописностью».

Стилистическое единство двух рядом стоящих, хотя и контрастных разделов, поддерживается благодаря использованию приема экфрасиса (хотя в «классическом» разделе присутствуют экфрасисы, отсылающие к произведениям пластических искусств, а в «романтическом» - музыкальные).

В современных исследованиях понятие экфрасиса толкуется в самом общем смысле - как воспроизведение одного искусства посредством другого. Этот художественный феномен широко представлен в литературе, особенно определенных эпох (например, романтизма, модернизма, постмодерна). В литературе мы постоянно встречаемся с описаниями музыкальных, живописных, архитектурных, скульптурных и прочих артефактов, и, естественно, возникает мысль о тех факторах, которые способствуют актуализации данного художественного приема. К таким факторам можно отнести жанр (например, роман или новелла о художнике в европейской и русской литературе конца ХVШ-ХХ вв.) или литературное направление, течение (романтизм, парнасская школа, акмеизм и др.).

В последнее время появляется все больше работ, рассматривающих функции экфрасиса в индивидуальных авторских системах (в творчестве Н. Гоголя, В. Кюхельбекера, Г. Иванова, И. Бунина, И. Бродского и др.). Складывается традиция изучения экфрасиса в рамках эстетики и поэтики литературного направления, течения - акмеизма, парнасской школы, романтизма (работы К.А. Баршта [1], Н.Г. Белобородовой [2], Л. Геллер [4] и др. [6]).

«Импровизации» - текст, в котором романтический характер раздела «Фантазии» выражен наиболее очевидно. Неудивительно поэтому, что этот текст строится на основе музыкального экфрасиса, который, однако, получает вполне реалистические ситуативные мотивировки. Лирический герой слушает, как соседка за стеной импровизирует на фортепиано, и под влиянием музыки возникает ряд видений, отражающих ее содержание. Название раздела вызывает круг разнообразных ассоциаций. Оно несет в себе жанровое определение, указывает на популярную в эпоху романтизма музыкальную форму. Фантазии - это и игра воображения, фантазирование. С этим заголовком корреспондирует название стихотворения «Импровизации», что указывает на его особое положение внутри раздела, превращает его в «вершинный» текст. Чередование тем музыкальной импровизации также создает музыкальную композицию - сюитную.

Первый ряд воображаемых картин - идиллический, пронизанный литературными и даже определенными жанровыми ассоциациями:

Долина, сельского исполненная шума,

Пастушеский рожок... домой стада идут... [5, с. 124]

- такова центральная тема импровизации, «любимая дума» музыкальной фантазии. Второй тематический ряд опять-таки вызывает ассоциации с популярным музыкальным жанром эпохи романтизма. Это ноктюрн:

То в беглом говоре, то в песне одинокой, -

И в плавном шествии гармонии широкой

Я ночи, сыплющей звездами слышу ход... [5, с. 124]

Далее следует ряд поэтических образов общеромантического плана («То фей порхающих, то плещущих русалок Вкруг остановленных на мельнице колес...» [5, с. 124]), придающих тексту специфическую ассоциативность, отсылающих к топике романтической музыки, живописи, балета. Интересно постоянное использование многоточий, как будто оставляющих место для звучания музыки, которая тем самым графически встраивается в текст.

Строфика стихотворения также соотнесена с развитием музыкальных образов. Каждая строфа - это новый поворот в развитии музыкальной импровизации, так что мы представляем себе ее композицию в целом, последовательность частей и характер каждой из них. Во второй строфе бурная, страстная музыкальная тема приходит на смену «торжественной гармонии»: «И звуки говорят страстям души моей» [5, с. 124]. Снова вводится музыкальный текст, на этот раз непосредственно: «Crescendo...», «ряд аккордов ясный» [5, с. 124]. В третьей строфе музыкальный текст не вводится, он замещен интерпретацией музыки с помощью образного лирического ряда и соответствующего мотив-ного комплекса: любовь, разлука, страдание. Далее, в конце строфы, появляется «жалобный напев» колыбельной: «баюшки-баю». В целом четвертая строфа представляет собой музыкально-драматическую сцену, напоминающую сжато изложенный эпизод оперы: мать, «бледною рукой» качающая колыбель, «полуживая», в убогой комнате. «А вкруг гроза и ночь». Композиция пятой строфы строится на столкновении разных музыкальных тем - «вакхического напева» буйного вальса (сатанинского, дикого), напева колыбельной и «песни о лучших днях». Однако не забыт и лирический сюжет, в котором дискретно, с умолчаниями, представлена история любви, разлуки, вероятно, рождения ребенка и «погружения в бездну порока», дьявольской стихии. Целый роман с общими местами, отсылающими к контексту, прежде всего, французской романтической прозы В.Гюго, Э.Сю, А.Дюма-сына и др.

И только колокол в пустыне бесконечной

Гудит над падшею глаголом кары вечной... [5, с. 125]

И, конечно, многоточие, чтобы мы этот колокол услышали.

Таким образом, текст наглядно демонстрирует союз музыки и лирики. Причем музыка выступает в качестве неотъемлемого компонента предметно-изобразительного плана произведения, его лирического содержания и образного ряда. Более того, музыка задает законы композиции стихотворному тексту, последовательность частей музыкальной композиции отражена в последовательности строф. Музыкальная стихия, наиболее близкая духу романтического искусства, задает тональность всему разделу, подчеркивая его романтический характер.

В соответствии с общей логикой стилевой композиции, которая характерна для первого тома собрания сочинений («Лирика»), стоящий рядом с «Фантазиями» раздел «Камеи» должен отличаться «классичностью», живописностью. Это предположение подтверждается характером входящих в него текстов, весьма оригинальных по своей тональности. Это антологическая лирика, развивающая анакреонтические мотивы, светлая, жизнерадостная, представ-

ляющая апофеоз чувственной любви. Однако антологичность у Майкова весьма своеобразная: условная, пронизанная тонкой и мягкой иронией. Поэт вводит в тексты детали, которые связывают условную древность с современностью, миф с реальностью, древнюю Грецию и Россию девятнадцатого столетия («Аркадский селянин путешественнику»). Этот прием создает игровую атмосферу, удивительный сплав лирики и юмора, отличающий этот раздел и противопоставляющий его «Фантазиям» по эмоциональной, эстетической тональности. Название раздела отсылает нас не только к определенной эпохе и историко-культурному контексту. Оно указывает не только на малый жанр искусства античности (камея, гемма), но и на свойственную всем текстам пластичность, рельефность, скульптурность. Архитектурные и скульптурные образы, пронизывающие тексты, вызывают ассоциации с творениями античности, полотнами живописцев нового времени, в которых развиваются антологические мотивы. «Камеи» столь же очевидно классичны, как романтичны «Фантазии», в которых господствует стихия музыки.

В ряд разделов первого тома, которые напрямую соотнесены с различными искусствами, могут быть включены и «Акварели». Ими завершается триада: музыка, скульптура, живопись. Однако название раздела носит, прежде всего, ассоциативный характер. Оно в меньшей степени указывает на определенный род живописи, вернее, оно устанавливает аналогию между акварельным образом и тем смутным, расплывчатым переживанием, особым состоянием души лирического героя, которое возникает под впечатлением мощных и ярких образов природы. Открывающее раздел послание художнику И. Айвазовскому заключает в себе элементы экфрастического описания, детали и мотивы полотен живописца. Большинство текстов относятся к пейзажной лирике, в них преобладает описание, отличающееся особой картинностью. Поэт насыщает небольшие по объему лирические произведения образами-персонификациями природных стихий; он вводит различных персонажей (юноша в греческой одежде, девушка-монахиня, Жанна д'Арк, Орфей). Всем этим образам присуща либо яркая пластичность, картинность, либо своеобразная расплывчатость, неуловимость очертаний. Чередование этих признаков придает разделу ту «ак-варельность», которая обозначена уже в заглавии. Именно образно-стилевой строй соединяет тематически разнородные и, казалось бы, не связанные между собой темы, мотивы, картины природы, исторические и мифологические сюжеты.

Анализ выделенных нами разделов первого тома прижизненного полного собрания сочинений Майкова позволяет сделать вывод о том, что основное формирующее его единство начало - это специфическая культурно-художественная рефлексия автора. Она пронизывает и разделы очеркового, дневникового характера. Автор так располагает тексты, чтобы усилить, подчеркнуть их стилевое своеобразие; оно, в свою очередь, ассоциативно или «ци-татно» отсылает читателя к различным культурным эпохам и мирам. Лирический субъект (лирический герой или персонаж, иногда биографический автор) всегда отчетливо обозначен в структуре целого: это субъект рефлексии, всегда активный. Его мысль и чувство постоянно и прежде всего направлены на мир искусства, что позволяет поэту увидеть и обозначить тот пласт реальности, который принадлежит вечности. Экстенсивность композиции тома лирики, необъяснимая, на первый взгляд, пестрота тем и образов являются выражением авторского стремления охватить своим взором как можно больше проявлений этой вечности. Мир истории, пестрая современная жизнь, дальние страны, творения великих художников, мощная жизнь природы - все становится объектом поэтического созерцания. Онтология лирики Майкова охватывает не глуби-

ны человеческой души, ни ее противоречия или тайны страстей (как, например, лирика Ф.И. Тютчева). Его лирика созерцательна и интеллектуальна, все чувства и впечатления в ней смягчены рефлексией, связывающей конкретное впечатление человека с богатым и разнообразным культурным опытом человечества. Эта основная творческая установка определяет не только жанровую природу, образно-стилевой строй отдельного стихотворения, но и законы композиции целого тома лирики. Она во многом объясняет активное стремление поэта собирать свои тексты в крупные единства, его интерес к изданию собственных многочисленных собраний сочинений. Майков не был поэтом, равнодушным к тому, в каком формате будут представлены читателю его стихи. Он интуитивно понимал значение контекста целого для выражения своей творческой индивидуальности. Анализ некоторых фрагментов тома «Лирика», проделанный нами, подтверждает этот тезис.

Литература

1. Баршт, К.А. О типологических взаимосвязях литературы и живописи (на материале русского искусства XIX века) [Текст] / К.А. Баршт // Русская литература и изобразительное искусство XVIII и XX века. - Л., 1988. - С. 5-32.

2. Белобородова, Н.Г. Функция экфрасиса в повести Н.В. Гоголя «Портрет» [Текст] / Н.Г. Белобородова // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: материалы третьих филологических чтений. Т. II. Литературоведение. - Новосибирск, 2004. - С. 51-57.

3. Гейро, Л.С. Примечания [Текст] / Л.С. Гейро // Собр. соч.: в 2 т. / А.Н. Майков. - М.: Правда, 1984. - Т. 1. - С. 508-564.

4. Геллер, Л. На подступах к жанру экфрасиса. Русский фон для нерусских картин [Текст] / Л. Геллер // Славянский Альманах. - 1999. - № 39-40. - С. 31-49.

5. Майков, А.Н. Собр. соч. [Текст]: в 2 т. / А.Н. Майков. - М.: Правда, 1984. - Т. 1. - 575 с.

6. Экфрасис в русской литературе: Труды Лозаннского симпозиума [Текст] / гл. ред. Л. Геллер. - М.: Изд-во «МИК», 2002. - 216 с.