CC BY
12
УДК 17.01
DOI 10.24147/1812-3996.2022.27(3).73-78
ПРИНЦИП ЮМА И ПРОБЛЕМА ЛОГИЧЕСКОГО ОБОСНОВАНИЯ НОРМАТИВНЫХ ТРЕБОВАНИЙ
Н. А. Черняк
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления 14.05.2022
Дата принятия в печать 10.10.2022
Дата онлайн-размещения 20.12.2022
Ключевые слова
Принцип Юма, метаэтика, моральный когнитивизм, нонкогнитивизм, прескриптивизм, дескриптивизм
Аннотация. Рассматривается проблема логического обоснования нормативных суждений в свете постановки общетеоретической проблемы природы морального нормирования. Раскрывается смысл и значение идеи Д. Юма о логической невыводимости суждений долга из суждений фактов, получившей название принципа Юма, демонстрируется развитие этого принципа в современной метаэтике, анализируются возможности и ограниченность логического анализа языка морали.
HUME'S PRINCIPLE AND THE PROBLEM OF LOGICAL JUSTIFICATION OF REGULATORY REQUIREMENTS
N. A. Chernyak
Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia
Article info
Received 14.05.2022
Accepted 10.10.2022
Available online 20.12.2022
Keywords
Hume's principle, meta-ethics, moral cognitivism, non-cognitivism, prescriptivism, descriptivism
Abstract. The article deals with the problem of logical substantiation of normative judgments in the light of the formulation of the general theoretical problem of the nature of moral rationing. The meaning and significance of D. Hume's idea of the logical non-deducibility of judgments of duty from judgments of facts, called the Hume principle, is revealed, the development of this principle in modern meta-ethics is demonstrated, the possibilities and limitations of logical analysis of the language of morality are analyzed.
«История» актуализации проблемы обоснования нормативных суждений начинается с известного рассуждения Д. Юма о логической невыводимости суждений долга из суждений фактов, получившего названия принципа Юма, сформулированного им в знаменитом «Трактате о человеческой природе» (1739).
В главе 1 «Моральные различия не проистекают из разума» первой части третьей книги трактата
Юм пишет: «Я заметил, что в каждой этической теории, с которой мне до сих пор приходилось встречаться, автор в течение некоторого времени рассуждает обычным способом, устанавливает существование Бога или излагает свои наблюдения относительно дел человеческих; и вдруг я, к своему удивлению, нахожу, что вместо обычной связки, употребляемой в предложениях, а именно есть или не есть, не встречаю ни одного предложения, в котором не
было бы в качестве связки должно или не должно. Подмена эта происходит незаметно, но, тем не менее, она в высшей степени важна. Раз это должно или не должно выражает некоторое новое отношение или утверждение, последнее необходимо следует принять во внимание и объяснить, и в то же время должно быть указано основание того, что кажется совсем непонятным, а именно того, каким образом это новое отношение может быть дедукцией из других, совершенно отличных от него. Но так как авторы обычно не прибегают к такой предосторожности, то я позволяю себе рекомендовать ее читателям и уверен, что этот незначительный акт внимания опроверг бы все обычные этические системы и показал бы нам, что различие порока и добродетели не основано исключительно на отношениях между объектами и не познается разумом [1, т. 1, с. 510-511]. Иными словами, Юм констатирует принципиальную невозможность логического обоснования нормативных требований, отправляясь от дескриптивных суждений, т. е. от описания того, как обстоят дела в мире («есть») к прескриптивным высказываниям должного, и считает этот факт разрушительным для традиционной этики.
Для самого Юма подобное указание на издержки традиционного этико-нормативного дискурса было необходимо, прежде всего, для того, чтобы, во-первых, продемонстрировать не рациональную, а аффективно-чувственную природу моральных требований и, во-вторых, акцентировать проблему общих оснований морали, которая, с его точки зрения, заслуживает особого внимания. Для развития этических представлений имело принципиальное значение теоретическая постановка проблемы источника «практических», т. е. нравственных, принципов вообще, выявление условий метафизического порядка, наличие которых и делает возможным действие моральных норм. В известной мере реализация такого рода замысла была осуществлена позднее И. Кантом, который конкретному анализу моральных норм предпосылает исследование оснований метафизики нравственности в одноименном трактате. Однако, задолго до кан-товских «Критики практического разума» и «Оснований метафизики нравственности», Юм уже озабочен этой проблемой. Проистекают ли общие основания морали «из разума или из чувства (sentiment)? Приобретаем ли мы знание о них с помощью цепи аргументов и индукции или же непосредственного чувства и более тонкого внутреннего ощущения; должны ли они, подобно всем правиль-
ным суждениям об истинности и ложности, быть одинаковыми для каждого одаренного рассудком существа, или же они, как и перцепции красоты или безобразия, всецело основываются на специфическом складе и конституции рода человеческого?» [1, т. 2, с. 179].
Значение общетеоретического характера проблемы оснований морального нормирования, которую поднимает Юм, трудно переоценить. Вопрос о том, что составляет специфически нравственный мотив, где он коренится - в природе человека, в его разуме или чувствах, - остается проблематичным и для современных этических концепций. По Канту, как известно, «основу обязательности должно искать не в природе человека или в тех обстоятельствах в мире, в какие он поставлен, a apriori исключительно в понятиях чистого разума» [2, с. 156]. «Критика практического разума» Канта не была выводима из «Критики чистого разума», и этот факт был воспринят последователями Канта - И. Фихте и Ф. Шеллингом -довольно негативно. Кантовская «автономия воли» исключала необходимость решения первого и третьего из знаменитых кантовских вопросов для того, чтобы знать, как поступать, а именно: я должен поступать в соответствии с требованием морального закона (категорического императива) независимо от того, располагаю я какими-либо знаниями о мире или не располагаю, и от того, есть ли у меня какие-либо основания для надежды или нет.
Таким образом, в определенной мере Кант обходит ловушку, описанную Юмом, тем, что провозглашенная им автономия воли не только не предполагала, но делала невозможным обоснование нормативных требований, выраженных соответствующими прескриптивными высказываниями, ссылками на мир, как он «есть», на его законы в виде различных дескриптивных суждений. При этом следует заметить, что, согласно Канту, мир как он «есть» -это мир, как он представлен в системе научного и др. знания (за границами этого знания о мире сказать ничего нельзя), т. е. феноменальный мир. Кантовская автономия воли исходит из признания существования другого, не феноменального мира, который описывается научными средствами, но мира ноуменального. Вместе с тем кантовское решение проблемы источника практических, т. е. моральных, принципов, отнесение моральных норм к ноуменальному миру, а также объявление их априорной «природы» далеко не исчерпывало всю степень сложности указанной проблематики.
Согласно Юму, разум в морали несостоятелен, моральные различия проистекают не из разума, который по своей природе направлен на различение истины и заблуждения, нравственность не сводится к определенным отношениям, являющимися предметом науки, а также не может быть познана с помощью ума [1, т. 2, с. 215-216]. И это заключение Юма имеет под собой определенные основания. Как показало известное исследование феномена доре-флексивного cogito (Ж.-П. Сартр), собственно нравственная (аутентичная) позиция человека в мире обнаруживается не в рефлексивном сознании и его самоотчетах (рефлексия может ошибаться), а на другом уровне, когда еще нет рефлексии, она еще не успела, «не догнала», а соответствующее ситуации человеческое действие свершилось.
Оставляя в стороне юмовскую этическую концепцию, обратимся к той проблеме, которая и получила собственно обозначение принципа Юма.
Сформулировав проблему предельно широко -как проблему природы или общих оснований морали, - Юм, как уже было сказано, отмечает логическую невыводимость суждений долга из суждений фактов, а самих моральных норм - из разума. Предметом специального обсуждения и исследования эта проблема стала значительно позднее, спустя два столетия, в границах так называемой метаэтики. Возникшая в рамках аналитической философии, ме-таэтика сформулировала в качестве главной проблему когнитивного (познавательного) статуса моральных суждений и поставила задачу создания метаязыка, на котором можно было бы обсуждать нравственно-этические проблемы в соответствии со строгими критериями формализованных, логико-аксиоматических систем. Тем самым, по мысли представителей этого направления, предполагалось снять проблему, зафиксированную Юмом. Так, построенная система этики должна была заниматься формальным анализом языка морали, прояснением ее понятий, фиксацией логических изъянов в традиционных этических концепциях и, по возможности, их корреляцией. Таким образом, Юм, сам того не подозревая, фактически положил начало особому ме-тафилософскому подходу - логико-лингвистическому анализу текстов с целью прояснения, критики, уточнения или снятия традиционных философских проблем. Позднее, уже в качестве осознанной методологической установки, этот подход как раз и стал основным конституирующим признаком современной аналитической философии [3].
Вопрос, который нас интересует, заключается в том, как далеко распространяются возможности формального анализа этической проблематики, получили ли свое разрешение на почве логического анализа языка морали фундаментальные этические проблемы - определение должного, добра и зла, нравственного закона и т. д.? Или иначе - приобрела ли этика в формате метаэтики статус научной теории?
Как отмечают многие исследователи, основная трудность для превращения этики в строгую формализованную теоретическую систему заключается не в том, что она оперирует непроясненными, многозначными понятиями, - в принципе, эта проблема может быть в той или иной мере устранена путем логического уточнения значений, смыслов терминов и т. д., - а в том, что ее основные положения характеризуются ценностной направленностью и нормативностью. Такая особенность этики резко отличает ее от привычного образа науки как «фактологического», верифицируемого знания, организованного в систему в соответствии с жесткими критериями логико-аксиоматической теории. В результате этого в метаэтике 30-50-х гг. XX в. возобладал радикальный критицизм по отношению к этике, она была лишена статуса теоретической дисциплины; применение к ней термина «нормативная этика» призвано было подчеркнуть ее отличие от научной теории [4].
Л. Витгенштейн, глубоко и серьезно озабоченный проблемой фактического осуществления морального нормирования, поисками метаязыка, на котором можно было бы обсуждать нравственно-этические проблемы на научной основе, был вынужден признать: «Этика, поскольку она проистекает из стремления сказать нечто об изначальном смысле жизни, об абсолютно добром и абсолютно ценном, не может быть наукой. То, что она говорит, ни в коем случае не добавляет к нашему знанию. Но она всё же является свидетельством определенного стремления человеческого сознания, которое я лично не могу перестать глубоко уважать и которое никогда в жизни не стану осмеивать» [5, с. 245].
Как обстоят дела в современной метаэтике? Следует, прежде всего, сказать, что та проблема, которую в свое время сформулировал Юм, так и остается не разрешенной. Она была лишь сглажена стремлением многих метаэтиков устранить дихотомию суждений фактов и ценностных суждений путем привлечения формального анализа языка морали к решению некоторых содержательных, ценностных проблем путем устранения многозначно- 75
сти, неточности понятий, выявления логических изъянов и их недопущения и т. д.
По мнению современных исследователей, проблема когнитивного статуса моральных суждений фактически остается главной для метаэтики, поскольку то или иное ее решение определяет общий подход ко всем другим вопросам, обсуждаемым в этой области исследований: о специфике моральных ценностей, их объективности или субъективности, возможности их обоснования; о природе категоричности и всеобщности моральных императивов; о правилах морального рассуждения; о классификации нормативно-этических учений и метаэтических направлений и пр. [4].
В настоящее время можно говорить о двух противоположных направлениях метаэтики в решении указанной проблемы - когнитивистском и анти-когнитивистском, или, в несколько другой терминологии, - дескриптивизме и антидескриптивизме -концепциях, дающих разную интерпретацию языка морали, нормативно-этических терминов и высказываний.
С точки зрения когнитивизма, все духовные явления, включая эстетические, моральные оценки и нормы суть познавательные (когнитивные) феномены, следовательно, есть знание, поверяемое на истинность и ложность. Когнитивизм в качестве имплицитной, само собою разумеющейся методологической посылки господствовал на протяжении всей истории моральной философии, но в явном виде он был сформулирован лишь в XX в. одновременно (и в связи) с осознанием возможности иного, антикогни-тивистского истолкования моральных ценностей. В современной метаэтике это направление представлено натурализмом (Р. Бойд, Н. Стеджен) и интуиционизмом (Дж. Мур, У. Д. Росс, К. Д. Брод) [4]. Именно в границах когнитивистски ориентированных этических концепций предпринимаются попытки решения проблемы «гильотины Юма» в виде различных обоснований языка морали путем привлечения натуралистических, психологических и иного рода суждений. Роль метаэтики в этом случае заключается в логико-мето-дологическогом обеспечении анализа этических проблем, в упорядочивающей, систематизирующей функции, в достижении логической связности и строгости употребляемых терминов.
Антикогнитивизм опирается на указанный принцип Юма о логической незаконности выведения нормативных суждений из суждений фактов, а также на некоторые другие концепции морали, в основном утилитаристского толка (И. Бентам и Дж.
Ст. Милль). Главные антикогнитивистские аргументы заключаются в признании логической несоизмеримости фактуальных и ценностных суждений, отсюда - невозможности логического обоснования или «оправдания» моральных норм и оценок посредством ссылки на какие-либо факты. Наиболее влиятельными течениями антикогнитивизма являются эмотивизм (А. Дж. Айер) и прескриптивизм (Р. Хэар) [4]. Нонкогнитивистские концепции в современной метаэтике встречают серьезную критику, поскольку, по мнению большинства представителей метаэтики, абстрактные теоретические положения о логической невыводимости моральных суждений из внемо-ральных лишает смысла значительную часть многовекового этического наследия: отрицание самой возможности рационального обоснования морали ставит под вопрос научный статус этики [6]. Поэтому для преодоления указанного недостатка или, по крайней мере, его ограничения в метаэтических исследованиях последних десятилетий логический анализ языка морали дополняется методами и концепциями, выработанными в рамках других дисциплин - философской антропологии, общей и социальной психологии, социологии, биологии и др.
Следует заметить, что хотя метаэтика и способствовала прояснению моральных вопросов посредством анализа соответствующих языковых выражений, однако не дала убедительного ответа на вопрос о природе нормативных суждений и требований. Хорошо известно, что сама по себе формально-логическая обоснованность не является достаточным основанием для принятия той или иной моральной максимы. Поэтому поиски объяснения универсалистского императивного характера моральных норм идут и по другим направлениям. В известной мере, эта проблема была поставлена в концепции коммуникативной деятельности и коммуникативной рациональности Ю. Хабермаса.
Логическая связность, должная аргументированность речевых действий для Хабермаса является необходимым условием успешной коммуникации, а разделяемые всеми участниками взаимодействия, признанные в качестве обязательных притязания на значимость, - условием конституирования всеобщих норм.
Эти требования дополняются еще и другими, а именно: необходимость и возможность свободного обсуждения символических выражений, а также их критики, аргументированное обеспечение выдвигаемых положений, запрет на какое-либо принуждение и т. д. Для Хабермаса формулировка универ-
Вестник Омского университета 2022. Т. 27, № 3. С. 73-78
ISSN 1812-3996-
сальных рациональных взаимоприемлемых норм языковой коммуникации является принципиально важным для обоснования тезиса о взаимопонимании как важнейшем механизме социальной регуляции. Рациональный характер языковой коммуникации, по мнению Хабермаса, находит свое выражение в доступности символических выражений для критики и, соответственно, возможности их обоснования. Рациональными, с этой точки зрения, могут быть признаны не только речевые действия констатирующего характера, но также нормативные и экспрессивные действия [7]. Интерсубъективно значимыми, носящими универсальный характер, следовательно, обладающими силой принуждения, нормами, с точки зрения Хабермаса, являются только те нормы, которые устанавливаются в качестве достаточным образом обоснованных. Достаточным основанием является соответствие интерсубъективных требований тем критериям, которые уже отмечались: аргументированность притязаний и открытость обсуждения для всех, равноправие всех участников, запрет на какое-либо принуждение в целях достижения согласия. Обсуждение не ограничено во времени и может возобновляться в любое время.
Давая оценку такой интерпретации источника социального нормирования, пожалуй, следует согласиться с Б. Г. Капустиным, которые замечает: что касается формальных требований коммуникации, то они могут быть проверены на предмет аргумента-
тивной обеспеченности и тем самым будет решен вопрос об их принятии или непринятии. Что же касается этических, правовых и других норм, то рациональная обоснованность не является достаточным условием для признания их действующими нормами. Моральную теорию, которая не понимает, что если моральные нормы способны обязывать только своей логической строгостью, то они не являются моральными нормами, можно назвать неубедительной [8, с. 38].
Из вышесказанного следует, что ни логическая точность, ни аргументативная доказательность, ни интерсубъективное согласие в признании общих, разделяемых всеми притязаний на значимость, ни достижение консенсуса в обсуждаемых символических выражениях не могут служить достаточным обоснованием природы нормативных требований.
Подводя итоги, нужно сказать, что вопрос о происхождении нормативных суждений и требований остается открытым. Предпринимавшиеся в ме-таэтике попытки опровергнуть юмовский принцип или интерпретировать его таким образом, чтобы лишить его универсальности и категоричности, не были успешными. Тем не менее в целом метаэтика сыграла позитивную роль в развитии моральной философии XX в. - она способствовала повышению теоретической культуры этических исследований, совершенствованию их языка, более точной постановке и систематизации этических проблем.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Юм Д. Соч. : в 2 т. / пер. с англ. С. И. Церетели и др. ; примеч. И. С. Нарского. 2-е изд., доп. и испр. М. : Мысль, 1996. Т. 1. 736 с. ; Т. 2. 799 с.
2. Кант И. Основоположения метафизики нравов // Кант И. Соч. : в 8 т. М. : Чоро, 1994. Т. 4. С. 153-246.
3. Максимов Л. В. «Гильотина Юма»: pro et contra // Этическая мысль. 2012. Т. 12. С. 124-142.
4. История этических учений : учеб. для вузов / под ред. А. А. Гусейнова. М. : Академический проект : Трикста, 2015. 879 с.
5. Витгенштейн Л. Лекция об этике (1929 или 1930 г.) // Историко-философский ежегодник. 1989. М. : Наука, 1989. С. 238-245.
6. Максимов Л. В. Очерк современной метаэтики // Вопросы философии. 1998. № 10. С. 39-54.
7. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб. : Наука, 2001. 382 с.
8. Капустин Б. Г. Критика политического морализма // Вопросы философии. 2001. № 2. С. 33-55.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Черняк Наталья Алексеевна - доктор философских наук, доцент, профессор кафедры теологии, философии и культурологии, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, 644077, Россия, г. Омск, пр. Мира, 55а; e-mail: chernjaknatalya@rambler.ru.
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Chernyak Natal'ya Alexeevna - Doctor of Phylosophi-cal Sciences, Docent, Professor of the Department of Theology, Philosophy and Cultural Studies, Dostoevsky Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia; e-mail: chernjaknatalya@rambler.ru.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Черняк Н. А. Принцип Юма и проблема логического обоснования нормативных требований // Вестн. Ом. ун-та. 2022. Т. 27, № 3. С. 73-78. DOI: 10.24147/ 1812-3996.2022.27(3).73-78.
FOR CITATIONS
Chernyak N. A. Hume's principle and the problem of logical justification of regulatory requirements. Vestnik Omskogo universiteta = Herald of Omsk University, 2022, vol. 27, no. 3, pp. 73-78. DOI: 10.24147/1812-3996.2022.27(3).73-78. (in Russ.).
