CC BY
86
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2017. № 4
А.М. Желнова*
ПРИНЦИП ТОЖДЕСТВА НЕРАЗЛИЧИМЫХ И РАЗМЫШЛЕНИЯ О МЕДИЦИНЕ В ФИЛОСОФИИ Г. ЛЕЙБНИЦА
Статья посвящена анализу принципа тождества неразличимых в философии Г. Лейбница, трактуемого в традиции, идущей от Б. Рассела (логика как ключ к пониманию метафизики немецкого энциклопедиста), который, с одной стороны, порождает бесконечную индивидуальность в мире, сложно поддающуюся рациональной систематизации, а с другой — позволяет снять противоречие между миром реально существующих энтелехий и миром феноменов. С точки зрения автора, следствием принципа становится разделение Лейбницем медицины на логическую и наблюдательную, которые взаимодополняют друг друга.
Ключевые слова: принцип тождества неразличимых, философия медицины, тело и душа.
A.M. Z h e l n o v a. The Principle of the Identity of Indiscernibles and reflections on medicine in G. Leibniz's philosophy
The article is devoted to the analysisof Principle of the Identity of Indiscernibles in G. Leibniz's philosophy, treated in B. Rassel's meaning (logic as the key to German encyclopedist metaphysics understanding), wich on the one hand creates the infinite individuality in the world hard to systematical rationalization, on the other hand — allows to remove the contradiction between the really existing entelechy world and phenomena. Author's point of view that consequence of Leibniz'sPII to make distinction in medicine between logic and observation, which are complementary to each other.
Key words: Principle of the Identity of Indiscernibles, philosophy of medicine, body and soul.
Во вселенной нет ничего невозделанного, или бесплодного: нет смерти, нет хаоса, нет беспорядочного смешения, разве только по видимости.
Г.В. Лейбниц «Монадология»
Философия Г.В. Лейбница динамично развивалась на протяжении всей его жизни. Немецкий мыслитель не оставил нам после себя единого философского произведения, которое бы отражало
* Желнова Александра Марковна — кандидат философских наук, доцент кафедры философии и методологии науки философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (985) 124-86-47; e-mail: [email protected]
все его идеи и размышления. До нас дошли эссе, опубликованные в журналах, неопубликованные работы и многочисленные письма [Г.В. Лейбниц, 1982, т. 1, с. 530—531]. Все это вместе с общеизвестными трудами образует фундаментальную философскую систему, в которой все части взаимосвязаны.
Цель данной статьи — обозначить основные идеи и размышления немецкого мыслителя о медицине, показав их согласованность с принципами его метафизики. К своей цели мы пойдем в обратном хронологическом порядке. Подобный путь исследования логически обоснован тем, что в поздних произведениях великого энциклопедиста наиболее ясно высказана мысль о том, что механика выводима из метафизики (в связи с нашими изысканиями следует заранее отметить несводимость механики к биологии). Прежде всего, уясним основные предпосылки метафизики к медицине.
Тексты, в которых высказаны идеи, связанные с медициной, в переводах на русский язык пока не опубликованы в едином сборнике. В некоторой степени мы будем опираться на тематическое объединение текстов по медицине, датированных 1668—1776 гг., приводимых по: Leibniz: Sämtliche Schriften und Briefe (Akademie—Ausgabe) Reihe VIII: Naturwissenschaftliche, medizinische und technische Schriften.
В данной работе попытаемся решить три основные стоящие перед нами задачи. Во-первых, акцентировать внимание на одном из важнейших принципов метафизики Лейбница — тождестве неразличимых, тем самым пролить свет на проблему соотношения душа/тело в рамках указанной медицинской проблематики, касающейся «абсолютно первых истин» метафизики. Во-вторых, проанализировать все следствия принципа для медицины. В-третьих, показать особенности философских идей Лейбница о медицине, которые согласуют эмпирическую медицину и логико-метафизический принцип. При решении поставленных задач нами изучены различные источники, в том числе современные исследования, такие, например, как статья А.В. Родина, в которой изложено представление о том, что Б. Рассел и Л. Кутюра видят в логике Лейбница ключ к пониманию его метафизики, а Э. Кассирер связывает метафизику Лейбница в первую очередь с его работами в области физической динамики [А.В. Родин, 2016, № 6, с. 134—142.].
Актуальность исследования обусловлена в том числе и тем, что проблемы медицины во многом выходят на первый план современных отечественных [Наука. Технологии. Человек, 2015; П.Д. Ти-щенко, Б.Г. Юдин, 2016] и зарубежных исследователей [J.E.H. Smith, 2011, p. 380].
Г.В. Лейбниц — автор многих диалогов, подобных сократовским, обширной переписки с августейшими особами и с другими про-
свещенными людьми своего времени, одним из которых был Николай Ремон, приближенный герцога Филиппа Орлеанского (в свое время даже возглавлял один из его советов). Ремон был страстным платоником. Он с энтузиазмом встретил лейбницевскую «Теодицею», в которой увидел новое выражение платоновской философии. В своем письме Николаю Ремону, которое было написано в последние годы жизни и, следовательно, отражает некоторый «итог» размышлений немецкого гения о механике и метафизике, Лейбниц пишет, что «стремился не только к созиданию системы, но старался откопать крупицы истины, погребенной под домыслами различных философских сект». Сначала, по словам Лейбница, «верх одержало механистическое направление», и он «занялся математическими науками». Однако, обратившись «к поиску конечных оснований механицизма и законов самого движения», выяснил, что «надлежит обратиться к метафизике». Итак, в 1714 г. в письме Ре-ману мы находим идею того, что «источник механики лежит в метафизике». Благодаря этому «открытию» Лейбниц возвращается от натурфилософии к логике. Конечно, это не происходит в один момент. В более раннем диалоге «Пацидий — Филарету» мы читаем: «Я не променял бы этого на всю алгебру и механику и не отказался бы целый год посвятить метафизике, отвечая на вопросы Пацидия, до такой степени он увлек меня и методом рассмотрения, и величием самого предмета. К механике мы еще низойдем от этих высот тогда, когда он найдет это своевременным» [Г.В. Лейбниц, 1984, т. 3, с. 265]. Очевидно, что Лейбниц убежден в том, что из первоначальных истин, которые должны быть немногочисленны, выводимы основания для формирования верного метода в разных эмпирических науках, в том числе это относится и к медицине.
Лейбниц формулирует свой принцип тождества неразличимых (lex identitatis indiscernibilium) в нескольких работах. Возьмем для исследования некоторые его формулировки: «Если две неразличимые вещи существовали бы, то их, конечно, было бы две, однако такое предположение ошибочно и противоречит великому принципу основания. Обычная школьная философия ошибалась, предполагая, что имеются вещи, различающиеся solo numero, или только потому, что их две, и именно из этого заблуждения вытекала ее беспомощность по отношению к так называемому принципу ин-дивидуации» [Г.В. Лейбниц, 1982, т. 1, с. 471]; «Два неразличимых состояния суть одно и то же состояние... это было бы изменение, которое ничего не изменяет» [там же, с. 451]; «Не бывает никаких неразличимых друг от друга отдельных вещей в науке»; «Великие принципы достаточного основания и тождества неразличимого»; «Если я отрицаю наличие двух совершенно похожих капель воды
или двух других неразличимых вещей, то тем самым я не утверждаю абсолютную невозможность их полагания в понятии; я считаю лишь, что это противоречит божественной мудрости, следовательно, не может существовать» [там же, с. 471]. Данные высказывания подтверждают, что Лейбниц усматривает принцип тождества неразличимых как следствие и соответствие принципу достаточного основания. Апелляция к первой инстанции подлинного исчерпывающего все разума и является фундаментом метафизики Лейбница. Все предусмотрено, предопределено, хотя свобода сохраняется, в том числе в волении души и тела. Снимаются противоречия между единым началом и бесконечным количеством индивидуального в мире. Акциденции внутренне присущи субстанции: «...ни субстанция, ни акциденция не может извне проникнуть в монаду» (монадология). Ведь «монады не имеют окон» [Г.В. Лейбниц, 1982, т. 1, с. 413—430]. Энтелехии обладают внутренним движением, на которое невозможно повлиять извне. В самый первый момент, когда они были сотворены, в них уже была заложена их цель. У монад простых и монад сложных цели различаются, однако первоисточник этих целей един.
Принцип тождества неразличимых базируется на убеждении Лейбница, что если две вещи состоят из одинаковых свойств, то это одна и та же вещь, или (VF)(Fx ^ Fy) ^ х = у. Пространство не существует в том отношении, как его понимает физика, однако оно имеет «своего двойника» — подлинно существующий мир монад, которые организованы иерархически. Повторяющихся объектов в реально существующем мире нет. Положение монады в иерархии непосредственно связано со степенью ясности и отчетливости отражения ими Вселенной.
Принцип тождества неразличимых, согласно которому в мире нет двух одинаковых субстанций, причем ни в мире феноменальном, ни в мире реально существующего, приводит к выводу, что все живые организмы различны. Все в мире индивидуально и неповторимо, ибо многие отличия в результате анализа оказываются кажущимися. Где взять знание общих законов для объяснений «божественных машин», число которым бесконечность? На помощь в решении этого вопроса приходит принцип «предустановленной гармонии»: «...сложные субстанции в этом отношении соответствуют простым. Ибо так как все наполнено (что делает всю материю связною) и в наполненном пространстве всякое движение производит некоторое действие на удаленные тела по мере их отдаления. всякое тело чувствует все, что совершается в универсуме, так что тот, кто видит, мог бы в каждом теле прочесть, что совершается повсюду, и даже то, что совершилось или еще совер-
шится, замечая в настоящем то, что удалено по времени и месту; все дышит взаимным согласием, как говорил Гиппократ». Взаимное согласие происходит благодаря иерархии и гармонии между «царством причин действующих (производящих) и причин конечных». Душа индивидуальна и есть «нематериальный автомат (automate immaterial) из числа самых точных». Существует она во взаимодействии с телом: «...ни душа не нарушает законов тела, ни тело — законов души. Обе находятся только в соответствии друг с другом; при этом, однако, душа действует свободно, следуя правилам конечных причин, тело же — механически, следуя законам действующих причин. Но это не противоречит, как здесь думают, свободе души; ибо каждое деятельное существо, действующее согласно конечным причинам по выбору, свободно, хотя случается, что его действия согласуются с событиями, обусловленными только действующими причинами и совершающимися бессознательно, или механически. Ибо Бог, предвидя, что могла бы делать свободная причина, устроил свою машину вначале так, что она не может нарушить согласованности с этой свободной причиной». Мыслительный эксперимент «Мельница Лейбница» показывает, что, с точки зрения немецкого мыслителя, идеальные сущности, монады, «необъяснимы причинами механическими, то есть с помощью фигур и движений». Следовательно, знания о них находятся в сфере «абсолютно первых истин». Возникает противоречие в понимании тела, с одной стороны, подчиняемого механике, ибо определяют его существование деятельные причины, а душу — причины целевые. Противоречие кажущееся, поскольку тело как сложная монада подчинена всеобщим предустановленным законам, но проявляет себя таким образом, что ей не ясна собственная принадлежность к закономерностям более высокого уровня простых субстанций.
И. Кант критиковал Г. Лейбница за то, что тот не увидел противоречия между принципами тождества неразличимых и законом непрерывности. Однако обратим внимание, вслед за Ж. Делёзом, что не следует путать «непрерывность со смежностью», ведь пространство и протяженность суть разные понятия [Ж. Делёз, 1997, с. 18]. Также у Лейбница читаем, что «различные не есть раздельные» [Г.В. Лейбниц, 1984, т. 3, с. 504 ]. Лейбниц в своей системе находит объяснение взаимосвязи идеального и материального. Нет пустоты и нет двух абсолютно тождественных, но реально существующих монад. Существование монады-тела заканчивается там, где начинается иное тело-монада. «Человеческое тело полностью составлено из монад, каждая из которых является душой и каждая из которых бессмертна, но есть одна господствующая монада, представляющая то, что называется душой человека, частью тела которого она
является» [Б. Рассел // URL: http://mathcenter.spb.ru/nikaan/phylo/ rassel.pdf, с. 392-393].
Для нашего исследования проблем медицины в философии Лейбница нельзя не отметить то, что в «Монадологии» чувствуется влияние Парацельса и Ван Гельмонта, когда речь идет о всеобщей одушевленности природы и о монадах — «жизненных духах», представляющих собой «семена» всех вещей — как органических, так и неорганических [B.C. Look, 2014]. Темы витализма в философии Лейбница в данной статье мы касаться не будем.
Физика Лейбница оказывается объединенной с метафизикой: первая изучает причины механические, а вторая — целевые. «Душа действует свободно, следуя правилам целевых причин, тело же — механически, следуя законам действующих причин» [Г.В. Лейбниц, 1982, т. 1, с. 292.].
Общеизвестно, что Лейбниц считал современный ему уровень развития медицины низким. Эмпирические наблюдения в этой сфере и рациональные идеи, доведенные до полного понимания «предустановленной гармонии», могут послужить основанием для формирования медицины и анатомии нового уровня. Зачастую Лейбница именуют великим энциклопедистом, и это имеет непосредственное отношение как к его пониманию феномена науки вообще, так и к его размышлениям о медицине. Он методично записывал все появлявшиеся у него знания о медицине и анатомии.
Мир феноменов одновременно и самостоятелен, и неотделим от мира истинного сущего. Последний познается умозрительными метафизическими измышлениями, но первый подчинен законам механики, уходящим своими корнями в метафизику. Именно поэтому, говоря о соотношении души и тела, Лейбниц убежден, что нет противоречия между механикой и метафизикой, утверждая, что все школы правы «в значительной части своих утверждений, но заблуждаются в том, что они отрицают». Критикуя Аристотеля и его сторонников, которые забыли «о действующих и материальных причинах», Лейбниц отмечает, что Гален, поддавшись влиянию автора учения о четырех причинах, «заразил ею всю медицину». С точки зрения Лейбница, сама по себе идея «содержит в себе что-то истинное». Чувственно воспринимаемые огонь, воздух, вода и земля в некоторой степени позволяют систематизировать наше знание о мире. Предположение о том, что сами элементы взаимозаменяемы, не было лишено оснований. Вполне можно было допустить, что вода при испарении превращается в воздух, который, в свою очередь, превращается в воду во время дождя; дерево при нагревании превращается в огонь и дым (вид воздуха) и т.п. Однако, по
мнению немецкого мыслителя, «приписывать одним телам прирожденную тяжесть, другим — легкость, подлунным телам — движение от центра и к центру, небесным — круговое; утверждать, что небесные тела лишены всякого изменения... во многих отношениях абсурдно и недостойно философа. так что, по мне, стеклянный шар Архимеда обнаруживает больше красоты и таланта, чем все аристотелевское небо» [там же, с. 196].
Рассуждая о методах исследования, которые следует разрабатывать в медицине, Лейбниц пишет: «В медицине книги практического характера никогда не будут лишними и бесполезными, здесь все вертится вокруг наблюдений. эта наука в значительной мере еще остается эмпирической. Между тем здесь-то чаще всего и отсутствуют каталоги. было бы весьма полезным для медицины поручить кому-нибудь выбрать у авторов правила и афоризмы, и притом как можно в большем количестве. Пусть эти правила не будут абсолютно верными для всех случаев жизни, пускай они основываются лишь на догадках — важно, чтобы люди отдавали себе отчет, какова степень их достоверности, или правдоподобия, на основании каких фактов они установлены. Со временем для них можно было бы найти исключения и проверить, не имеет ли такое-то правило больше исключений, чем подтверждений, и насколько полезно оно на практике. Медики не делают этого в достаточной мере. Люди не пользуются хорошими методами там, где эти методы оказали бы наилучшую услугу [Г.В. Лейбниц, 1984, т. 3, с. 485]. В MEDICA [Gottfried Wilhelm Leibniz., 1668—1676] автор оставил свои размышления о том, как правильно организовать медицину в целом. В этих текстах, относящихся к 1668—1676 гг., описываются методы лечения, обследования пациентов, образ врача, медицинского учреждения и т.д. Выявление общих рациональных идей пока лишь сводится к записи наблюдений и попытке их систематизации. Немецкий метафизик, однажды поставив перед собой задачу совершенствования медицины и введения каталогов, записей, так ее и придерживается. В этом он проявляет себя как великий энциклопедист. Телу приписывается сверхфеноменальная реальность. Оно одновременно относится и к миру наблюдаемому, природному, и к миру умопостигаемому. Смерть, хаос и беспорядок — видимость. Философия подлинного обнаруживает ясность существования Вселенной. Разуму человека подвластно открывать истины.
Рассуждая о медицине, Лейбниц делит ее на два раздела: медицину наблюдений и медицину логическую. Каталогизация всех частных случаев позволяет создать некоторую необходимую сферу знаний, которая позволит выводить нечто из эмпирических дан-
ных, чтобы делать рациональные умозаключения об общих методах. Зачастую открытия в медицине происходят из профанных: «Так, встречающийся в биографии кардинала Хименеса рассказ о том, что какая-то мавританка излечила его при помощи одних только растираний от почти безнадежной чахотки, заслуживает места также в медицинском трактате — как в главе о чахотке, так и в главе о врачебной диете (включая в последнюю упражнения). Это наблюдение может пригодиться также для лучшего выяснения причин названной болезни. Но о нем можно было бы говорить еще и в медицинской логике, где речь идет об искусстве находить лекарства, и в истории медицины, чтобы показать, каким образом люди узнали различные лекарства. Очень часто человечество обязано этими открытиями простым эмпирикам или даже шарлатанам. Интересная книга Й. ван Бевервика о древней медицине, составленная целиком по авторам-неврачам, стала бы еще более ценной, если бы он дошел до современных авторов. Из этого видно, что одна и та же истина может занимать много мест в зависимости от ее различных отношений» [Г.В. Лейбниц, 1983, т. 2, гл. XXI, с. 541]. Противоречия в трудах Лейбница о медицине между механикой, миром феноменальным, который может быть познан при помощи нее, и миром реально существующего не выявлено. Предметом медицины в самом широком смысле является человек. Он одновременно принадлежит двум мирам: реально существующему и феноменальному, которые противоположны друг другу. Принципы метафизики великого немецкого философа снимают радикальное противоречие между мирами, объединяя их единым разумом, реализующим свои замыслы через различные цели.
Медицина — наука эмпирическая, поэтому рациональные обобщения в ней необходимы. Обращение к уму великих, в том числе и к Р. Декарту, могло бы позволить открыть законы, позволившие усовершенствовать медицину. По мнению Лейбница, Декарт не смог решить проблему противопоставления «rescogitans» и «ге8ех!еп8а». Известно также влияние на молодого Лейбница идей о методе Картезия. Лейбниц критикует Декарта за то, что, имея творческий ум, но «склонный скорее к открытию общих теоретических принципов, а не к изобретению приборов и орудий утилитарного характера», Декарт не оставил своим последователям еще больше анатомических и медицинских наблюдений [Г.В. Лейбниц, 1984, т. 3, с. 144—145]. Сам немецкий мыслитель видел черновики француза, в которые он занес все свои анатомические наблюдения. Также Лейбниц сожалеет о том, что не была реализована задумка Декарта опубликовать работу «Об исследовании истины»,
в которой он намеревался, если верить началу, изложить все, чем он занимался» [там же]. Лейбниц, рассуждая о несовершенстве мысли об обращении к сознанию как к последнему источнику ясных идей о мире, пишет о несовершенстве и непостоянстве человеческого здоровья и благоразумия. «Яд, укус бешеной собаки, тяжелое несчастье или болезнь могут до такой степени изменить все душевное состояние, что человек из сильного и мудрого превращается в пугливого и жалкого, более того — в безумца и, одним словом, из счастливого становится несчастным» [там же].
Гений Декарта не смог, по мнению Лейбница, ни найти верный метод, ни преуспеть в изобретении механических инструментов для исследования. Декарта, полагал автор «Монадологии», можно упрекнуть в том, что он не довел свои размышления до более высокого уровня рациональности, ибо «стал искать прежде всего похвалы, он, по-видимому, прервал нить исследования». Исследовать для целей медицины природу тел, согласно Лейбницу, было ошибочным. Ведь именно способность Декарта к творческому умозрению могла позволить ему и его последователям проникнуть в суть метафизического устройства бытия. Если бы Декарт «довел до конца проект упорядочивания идей духа, то в результате пролил бы свет и на сами эксперименты, да такой, ярче которого нельзя себе и представить. Следовательно, нет никакой другой причины того, что он не приложил сюда свой ум, кроме той, что он недостаточно понял всю разумность и значение этого дела» [Г.В. Лейбниц, 1984, т. 3, с. 415]. Это доказывает основное расхождение в методах изучения проблем и вопросов анатомии и медицины, используемых учеными. Поиск общих законов природы в отношении человеческого тела и духа не был воспринят Лейбницем как разумнейший поиск ответа на вопрос: что есть человек.
Медицина логическая и медицина наблюдений в философской системе Лейбница находятся во взаимодействии и взаимодополнении. Немецкий рационалист убежден, что абсолютно первые истины, из которых выводимо все прочее, могут быть поняты только посредством метафизики. Мир феноменальный не противостоит миру реально существующих монад. Однако не принципы логики и метафизики согласуются с принципами механики и медицины и не наоборот. Все подлинно сущее являет себя в единой гармоничной картине мира предустановленной гармонии. Задача философа состоит в том, чтобы творческой мощью собственного разума доходить до абсолютно первых истин, в которых «во вселенной нет ничего невозделанного, или бесплодного: нет смерти, нет хаоса, нет беспорядочного смешения, разве только по видимости».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Делёз Ж. Складка. Лейбниц и барокко / Пер. Б.М. Скуратова. М., 1997.
Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. / Ред. и сост., авт. вступит, статьи и прим. В.В. Соколов; Пер. Я.М. Боровского и др. М., 1982. Т. 1.
Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. / Ред. и сост., авт. вступит, статьи и прим. И.С. Нар-ский; Пер. П.С. Юшкевича. М., 1983. Т. 2.
Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. / Ред. и сост., авт. вступит, статьи и прим. ГТ. Майоров, А.Л. Субботин; Пер. Я.М. Боровского, Г.Г. Майорова и др. М., 1984. Т. 3.
Наука. Технологии. Человек: Материалы «круглого стола». 2015 // Вопросы философии: электрон. журн. // URL: http://vphil.ru/index.php?option= com_content&task=view&id=1235&Itemid=52
Рассел Б. История западной философии // URL:
http://mathcenter.spb.ru/nikaan/phylo/rassel.pdf
Родин А.В. Логический и геометрический атомизм от Лейбница до Воеводского // Вопросы философии. 2016. № 6.
Тищенко П.Д., Юдин Б.Г. Звездный час философии. 2016 // Вопросы философии: электрон. журн. // URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_ content&task=view&id=1303&Itemid=52
Smith J.E.H. Divine machines: Leibniz and the sciences of life. Princeton, 2011.
Gottfried Wilhelm Leibniz: S mtlicheSchriften und Briefe. AchteReihe: Naturwissenschaftliche, medizinische und technischeSchriften, herausgegeben von der Leibniz-Editionsstelle der Berlin-BrandenburgischenAkademie der Wissenschaften. Zweiter Band: 1668—1676.
Look B.C. Gottfried Wilhelm Leibniz // The Stanford Encyclopedia of Philosophy . Spring Edition. 2014 / Ed. E.N. Zalta // URL: <https://plato.stanford. edu/archives/spr2014/entries/leibniz/>
