CC BY
32Принцип социального государства в практике Федерального конституционного суда Германии
Гертруда Люббе-Вольфф
статья посвящена анализу роли Федерального конституционного суда Германии в формировании принципа социального государства. Автор обращается к истории возникновения принципа социального государства в нормах основного закона ФРГ, анализирует политические причины возникновения этих норм. оперируя практикой Конституционного суда, автор показывает то место, которое суд занимает в системе регулирования социальной сферы в современной Германии, и соотношение его полномочий с полномочиями законодательной власти.
I. Конституционные положения и исторический обзор
Принцип социального государства зафиксирован в двух статьях Основного закона Германии. Абзац 1 статьи 20 определяет Фе-реративную Республику Германию как «демократическое и социальное федеративное государство». В соответствии с абзацем 1 статьи 28 конституционный порядок в федеральных землях (Länder) также должен соответствовать федеральным конституционным принципам «республиканского, демократического и социального правового государства»; целью является обеспечение единообразия в пределах федерации в отношении наиболее важных принципов.
Наряду с другими нормативными характеристиками Федеративной Республики Германии, содержащимися в статье 20 Основного закона (включая не только демократию и федеративную природу республики, но также разделение властей и верховенство закона, указания на которые содержатся в следующих абзацах той же статьи), принципу социального государства отводится специальное место: в соответствии с абзацем 3 статьи 79 Основного закона конституционные поправки не могут касаться основных принципов, установленных в статьях 1 и 20. Гарантия
уважения и защиты человеческого достоинства (абз. 1 ст. 1), приверженность неприкосновенным и неотчуждаемым правам человека (абз. 2 ст. 1) и их прямое действие (абз. 3 ст. 3), а также принципы, указанные в статье 20, таким образом защищены от нарушения даже в случае принятия поправок к конституции.
Возникновение и высокий правовой статус принципа социального государства в Основном законе Германии отражает относительно сильные социалистические настроения, которые существовали в Германии — и не только в ее восточной части, и не только среди партий левого крыла, но повсеместно — непосредственно после Второй мировой войны. Это настроение также отражается, помимо прочего, в статье 15 Основного закона, провозглашающей, что земля, природные ресурсы и средства производства могут быть переданы в общественную собственность или в другие формы коллективного хозяйства посредством законодательного акта, регулирующего вид и размер компенсации.
Идея о том, что государство несет ответственность не только за поддержание правопорядка, но также и за социальное благосостояние граждан и в этой связи призвано активно формировать социальный порядок, в частности экономический порядок, в Герма-
нии имеет свою историю. В XIX веке выдающиеся теоретики не только социалистического лагеря в его более узком смысле, но и за его пределами, такие как Лоренц фон Штайн1, писали в этом духе. Первые законы о социальном страховании были приняты при Бисмарке2. И Веймарская конституция 1919 года уже содержала ряд положений, касавшихся социальных условий и гарантии — в данном контексте — различных типов государственной поддержки; в действительности, Веймарская конституция была в этом отношении более определенной и подробной по сравнению с Основным законом3.
II. Общее значение принципа социального государства и прерогатива законодательной власти в создании законопроектов
Согласно позиции Федерального конституционного суда, принцип социального государства ориентирован на достижение социальной справедливости4, он обязывает государство обеспечить равноправный социальный поря-док5. Но это обязательство — в соответствии с установившейся практикой Суда — применимо только в ограниченном объеме. Причина очевидна. Неограниченно подлежащее судебной проверке право на установление социальной справедливости, неограниченная возможность выводить права индивида, обеспечиваемые судебной защитой, из конституционного мандата на обеспечение социальной справедливости, приведет к чрезмерной «юстициализации» политики. Решения о структуре социального порядка, а также назначении и оценке конкретных социальных льгот и пособий перестали бы быть предметом политических решений, которые должны объясняться с точки зрения демократии, а стали бы вопросом рассмотрения для судов6. В установившейся практике Федеральный конституционный суд особенно подчеркивал тот факт, что в первую очередь обязательство по установлению социальной справедливости должно выполняться законодательной властью и что при его выполнении законодательная власть может принимать решения по широкому кругу вопросов7. Так, Федеральный конституционный суд, например, установил, что социальное страхование является выражением принципа социального государства8,
но что этот принцип не может восприниматься как конституционная гарантия конкретной системы социального обеспечения в том виде, в котором она существует в настоящий момент, или страхования как ее основного механизма (не более, чем факт, что социальное страхование упоминается в нескольких положениях Основного закона, касающихся законодательной, административной и финансовой области ответственности)9.
Общая философия Федерального конституционного суда в отношении значения принципа социального государства удачно выражена в следующем утверждении: «Конституция возлагает организацию социальной системы... и принятие решений относительно предоставления определенных привилегий на законодательную власть в качестве задачи социального государства. Принципиально именно к дискреционным полномочиям законодательной власти отнесено определение вида и объема систем социального обеспечения и определение групп людей, имеющих право на получение привилегий в рамках этих систем, на основании необходимых критериев»10. Исходя из этого утверждения, Федеральный конституционный суд подтвердил конституционность того, что труд осужденных в тюрьме до настоящего момента не был включен в общую схему пенсионного страхования11. Далее мы рассмотрим и другие аспекты этого решения относительно труда заключенных.
Итак, конкретные иски, как правило, не следуют непосредственно из принципа социального государства или комбинации этого принципа с фундаментальными правами, гарантированными в Основном законе12. Федеральный конституционныцй суд сформулировал данный подход следующим образом: «Ввиду своей широты и неопределенности принцип социального государства, по общему правилу, не содержит прямых указаний к действию, которые суды могли бы трансформировать в простое право без законодательного основания. реализация принципа социального государства — это, главным образом, задача законодательной власти»13. Эти слова взяты из решения в ответ на конституционную жалобу нескольких управляющих по делам о несостоятельности. В этом решении Федеральный конституционный суд объявил неконституционным решение Федерального
суда по трудовым вопросам, который без какого-либо основания в Кодексе о банкротстве определил, что единовременная компенсация, которая должна быть выплачена работникам в соответствии с программой социального обеспечения, должна иметь приоритетное значение по отношению к искам других кредиторов. По мнению Федерального конституционного суда, основания для установления подобного приоритетного режима в отношении единовременной компенсации в рамках программы социального страхования не было, поскольку обязательные правила Кодекса о банкротстве, которые явным образом предусматривали определенные случаи установления приоритетов, не устанавливали приоритетное значение для данного слу-чая14.
В одном из своих первых решений (принятом в 1951 году, в котором Суд и начал свою деятельность) Федеральный конституционный суд постановил, что непосредственно организация социального порядка в соответствии с Основным законом является задачей законодательной власти и что принцип социального государства не может быть поводом для передачи этой задачи Федеральному конституционному суду. Конституционная жалоба вдовы адвоката, ссылающаяся на различные нормы о фундаментальных правах (гарантия человеческого достоинства, право на жизнь и личную неприкосновенность, а также положения о предоставлении льгот семьям и матерям) и содержащая утверждение, что пенсионные выплаты вдовы и ее детей были слишком малы не только в абсолютном значении, но и по сравнению с другими группами, была отклонена, поскольку она была направлена на упущение законодательной власти, а именно на упущение в отношении предоставления прав в большем объеме. «Сущностью самого вопроса является, что отдельно взятый гражданин не может в принципе иметь каких-либо претензий в отношении действия законодательной власти, которое может быть оспорено в суде... Федеральный конституционный суд не является законодательным органом и не может занимать место законодательной власти»15. Решение, однако, не исключило полностью возможность того, что право индивида, требующее от законодательной власти выполнения каких-либо позитивных действий в социальной сфе-
ре, не может быть рассмотрено в суде посредством процедуры конституционной жалобы. Ссылаясь на законодательство о социальном обеспечении, разработанное для борьбы с последствиями войны и другими пагубными результатами национал-социалистического режима несправедливости, Суд постановил: «Социальное государство может быть, по существу, реализовано только законодательной властью; законодательная власть, несомненно, имеет конституционную обязанность действовать, уделяя особенное внимание достижению приемлемого баланса конфликтующих интересов и обеспечению приемлемых условий жизни для всех, кто был вынужден терпеть лишения из-за режима Гитлера. Однако только случаи, когда законодательная власть без достаточных на то оснований пренебрегла этой обязанностью, могут стать причиной иска индивида, который может быть рассмотрен судом на основании конституционной жалобы»16.
III. Интерпретация принципа социального государства на основании применимого статутного права: поддержание существующих достижений
Существует много решений Федерального конституционного суда, в которых из принципа социального государства выводятся конкретные правовые обязанности, но это касается, как правило, обязательств, которые уже были закреплены законодательно. Таким образом, большинство из рассматриваемых решений не требуют от законодателей предоставить новые привилегии или дополнительные привилегии к уже существующим или принять участие в дополнительных действиях. Одной из причин этого является твердая уверенность в прерогативе законодательной власти (см. предыдущий раздел). Другой причиной, несомненно, является тот факт, что стандарт существующих социальных институтов и привилегий был достаточно высок по сравнению с соответствующими этапами экономического развития, начиная с первых дней Федеративной Республики Германии.
Когда Федеральный конституционный суд установил, что, например, забота о нуждающихся членах общества, таких как сироты или инвалиды, которые не могут обеспечивать
себя сами, является обязательным элементом социального государства17, Суд не обязал создать новое статутное право, поскольку законодательно установленное социальное страхование и положения о социальном обеспечении, охватывающие все экзистенциальные потребности, уже существовали. Когда Суд постановил, что принцип социального государства требует, чтобы государство также несло груз невзгод, которые выпали на долю общества в целом и которые затронули конкретную группу людей в большей или меньшей степени18, опять же он не ввел новые обязательства по выплатам, но постановил, что существующее законодательство в сфере компенсации ущерба в результате военных действий (от положений о вдовах и сиротах до компенсации людям, которые были высланы или лишены имущества) основано на принципе социального государства и поддерживалось им. Когда Суд из принципа равенства (абз. 3 ст. 3 Основного закона) в сочетании с требованием социального государства вывел обязательство обеспечить «повсеместное выравнивание прав обеспеченных и нуждающихся групп людей в отношении реализации правовой защиты»19, это было сделано на основании правовой системы, которая уже обеспечивала предоставление правовой помощи неимущим участникам судебных про-цессов20.
IV. Использование принципа социального государства в качестве руководства для целей интерпретации
А) Интерпретация неконституционного права
Наиболее важной функцией принципа социального государства в юридической практике являлась — и является сейчас — отнюдь не функция правового основания для исков, которые не могут быть реализованы иным образом в рамках норм права, не имеющих конституционного статуса, а функция руководства процессом интерпретации норм права, включая и саму конституцию21. Даже если этот принцип выступает только для обоснования конкретного толкования существующего статутного права, его использование может привести к принятию решений, имеющих
существенные последствия, в том числе и финансовые. Это утверждение можно проиллюстрировать двумя недавними примерами.
В первом случае, в котором истец страдал от прогрессирующей мышечной дистрофии, Федеральный конституционный суд принял решение, что соответствующие положения о страховании здоровья не могут быть интерпретированы так, что истец имеет право только на традиционные методы лечения: фундаментальные права истца в соответствии с абзацем 1 статьи 2 Основного закона (общая свобода действий22) в сочетании с принципом социального государства и в соответствии с абзацем 2 статьи 2 Основного закона (право на жизнь и личную неприкосновенность) не согласуются с возможностью лишения человека, участвующего в системе обязательного страхования здоровья, но имеющего опасную для жизни болезнь, для которой нет общепринятого лечения в соответствии с медицинскими стандартами, права воспользоваться самостоятельно выбранным, осуществляемым в соответствии с правилами медицины альтернативным методом лечения в случаях, когда есть отнюдь не призрачный шанс выздоровления или заметного улучшения состояния в результате применения подобного альтернативного лечения23.
В другом недавнем случае Суд, ссылаясь на принцип социального государства, объявил неконституционной интерпретацию закона, которая, если бы она была одобрена и признана соответствующей Основному закону, могла бы вызвать существенное перераспределение бремени социальных расходов с государства на родственников и наследников неимущих людей, отвечающих за их поддержку. Дело касалось расходов на содержание престарелой женщины в доме престарелых. Поскольку женщина могла покрыть только незначительную часть расходов, большая их часть компенсировалась городом, в котором жила женщина, как компетентным институтом, отвечающим за финансирование социальной поддержки. Затем город потребовал, чтобы эти расходы были компенсированы дочерью престарелой женщины.
В принципе, законодательство Германии предусматривает, что ведомства, оказывающие социальную помощь, выходящую за рамки социального страхования, могут потребовать, чтобы родственники (включая детей),
несущие ответственность за поддержку неимущих граждан, компенсировали их затраты. Для этой цели заявление нуждающегося человека на оказание поддержки по закону передается ведомству, которое осуществляло выплаты нуждающемуся человеку. Однако возмещение расходов можно потребовать от ответственных родственников, только если эти родственники сами в состоянии платить. Средства, необходимые для покрытия расходов на обеспечение жизненно важных потребностей самих лиц, отвечающих за поддержку неимущего человека, включая соответствующее обеспечение их собственной старости, неприкосновенны. В случае, рассмотренном Судом, дочь, которой предъявили требование оплатить стоимость содержания ее матери в доме престарелых, имела лишь небольшой доход и долю в собственности на дом, которая должна была стать средством обеспечения ее собственной старости. Таким образом, был сделан вывод, что, согласно соответствующему закону, дочь была неплатежеспособна. Ведомство, однако, разработало схему, которая позволила бы дочери осуществить выплаты: ей был предложен беспроцентный кредит, подлежащий выплате только после ее (дочери) смерти и обеспеченный ее долей в праве собственности на дом. Ведомство потребовало, чтобы дочь согласилась с этим предложением, которое дало бы возможность ведомству покрыть расходуемые средства после смерти дочери и в то же время не затронуло бы обеспечение старости дочери. Суд надлежащей юрисдикции объявил подобное требование законным, но Федеральный конституционный суд заявил, что это решение нарушает конституционные права дочери, поскольку требование согласиться с предлагаемым решением не имело никакого правового основания. Кроме того, Суд определил, что само предположение о правомочии ведомства по своему желанию бороться с существующей неплатежеспособностью через предложение кредитов и таким способом, в конечном счете, ликвидировать иски, не соотносится с принципом социального государства в сочетании с абзацем 1 статьи 1 Основного закона (гарантия уважения и защиты человеческого достоинства), согласно которой люди имеют право требования государственной поддержки для обеспечения минимального уровня жизни24.
Б) Интерпретация других конституционных положений
Что касается толкования конституции, принцип социального государства имеет особое значение для интерпретации фундаментальных прав и в особенности для уравновешивания конфликтующих интересов, часто требующегося в этом контексте. Так, с одной стороны, принцип социального государства приобрел значение в качестве основы доктрины о том, что фундаментальные права обязывают государство активно защищать эти права25.
С другой стороны, принцип социального государства используется для придания законной силы статутным ограничениям фундаментальных прав в случаях, когда подобные ограничения служат для установления или стимулирования развития экономического и социального порядка в соответствии с этим принципом. Так, этот принцип использовался для обоснования правомерности:
— вмешательства в свободу устанавливать договорные отношения, ставшего результатом возведения долгосрочного медицинского страхования граждан в ранг обязательного26 и федерального ценового регулирования, введенного в первые годы Федеративной Республики с целью избежать антисоциального роста потребительских цен27, а также
— ограничения свободы профессиональной деятельности лиц, желающих предоставлять коммерческие услуги в сфере трудоустройства, в результате принятия законодательного акта, передавшего монопольное право осуществлять подобную деятельность федеральному ведомству28.
Принцип социального государства также играет важную роль в интерпретации и реализации принципа равенства (абз. 1 ст. 3 Основного закона) в том смысле, что он предоставляет критерии для определения допустимой и недопустимой дифференциации. Например, дифференциация привилегий в соответствии с уровнем потребности в социальной защите29 не противоречит принципу социального государства и, таким образом, приемлема. Обязательство социального государства, которое Федеральный конституционный суд неоднократно подчеркивал, по реализации политики социального налогообложения с учетом потребностей неимущих групп населения30 используется для обосно-
вания дифференцированного подхода к налогообложению в зависимости от размера дохода (прогрессивное налогообложение) в контексте принципа равенства31.
V. Ограничения широты полномочий законодательной власти
Широта полномочий законодательной власти неоднократно подчеркивалась в судебной практике Федерального конституционного суда, но она имеет свои ограничения. В различных случаях Суд выводил из принципа социального государства (а точнее, из одного или нескольких фундаментальных прав в сочетании с принципом социального государства) конкретные обязанности законодателя, которые до того момента не выполнялись. Время от времени соответствующие решения имели существенные финансовые последствия. Приведем несколько примеров.
Одно очень важное решение, в котором Суд неоднократно ссылался на принцип социального государства, касалось правил приема в университеты. Вопрос, который предстояло решить, состоял в установлении конституционности существующего ограничения количества человек, принимаемых в университет. Федеральный конституционный суд отказался сделать из принципа социального государства вывод о том, что временные ограничения по приему допустимы, только если государство явным образом и по закону признает обязательство увеличить количество мест в соответствии с потребностью32. Суд вместе с тем исходил из того, что право на получение университетского образования может вытекать из принципа равенства в сочетании с фундаментальным правом в соответствии с абзацем 1 статьи 12 Основного закона (свобода выбора профессии, места работы и места обучения) и принципа социального государства. По мнению Суда, это особенно применимо в областях, в которых государство имеет обширные монопольные права в сфере образования. Суд оставил открытым вопрос о том, может ли право на участие в общественных образовательных ресурсах принимать форму права на создание мест в университете, которое может быть защищено в суде; в то же время Суд также отклонил допущение о том, что право на получение университетского образования, в принципе, ограничено уча-
стием в доступных образовательных возможностях33, и посчитал, что власти обязаны, по крайней мере в силу существующего законодательства, «сделать быстро все необходимое в пределах возможностей»34, чтобы обеспечить возможности приема в достаточном объеме. Ограничения приема, имеющие своей целью сократить количество мест по определенным специальностям до числа практикующих специалистов, которое государство считает желательным, были объявлены недопустимыми. Вместо этого было предъявлено требование полного использования всего имеющегося потенциала, а также отбора и распределения в соответствии с применимыми критериями с предоставлением шанса каждому подходящему абитуриенту и с максимально возможным учетом индивидуального выбора места обучения35. Идея, которая используется Судом в этом решении и заключается в том, что обоснованные требования льгот или других позитивных действий государства на основании фундаментальных прав в сочетании с принципом социального государства ограничены тем, что возможно de facto, также появлялась и в других решениях36.
Суд счел положения, регулирующие правила страхования от несчастных случаев, несовместимыми с абзацем 1 статьи 3 Основного закона (общий принцип недискриминации) в сочетании с принципом социального государства в той мере, в которой они исключали из программы обязательного страхования от несчастных случаев на производстве нерожденных детей застрахованных матерей, которым был нанесен вред в результате профессиональных заболеваний матерей37. В более позднем решении, однако, указывалось, что это применимо только к случаям, когда профессиональное заболевание развилось уже после начала беременности матери38.
В принципе, объем социальных льгот должен определяться законодательством39. Однако, как неоднократно подчеркивал Федеральный конституционный суд, существует обязательство по обеспечению выполнения «минимальных требований существования в условиях, достойных человека». Государство обязано «обеспечить выполнение этих минимальных требований для неимущих граждан, если необходимо, через систему социальных льгот»40. В этом контексте Суд на основании
абзаца 1 статьи 1 Основного закона в сочетании с принципом социального государства постановил, что государство не может облагать налогами доход налогоплательщика в том размере, в котором он необходим для покрытия базовых потребностей налогоплательщика и его семьи41. Это решение не только запрещает облагать налогом доход, если после уплаты налогов он будет меньше прожиточного минимума. В том объеме, в котором доход служит для обеспечения минимального уровня жизни, он не может быть частью налогооблагаемой базы, поскольку в противном случае семьи с детьми, которым требуется уход, оказались бы в худшем положении42. Соответственно, определенные установленные законом сокращения в размере детских пособий, выплачиваемых родителям (пособий, целью которых, помимо прочего, являлась компенсация снижения платежеспособности родителей в рамках налогового законодательства, которое ранее не было иным образом принято в расчет), были объявлены неконституционными43.
Из обязанности уважать и защищать человеческое достоинство и из принципа социального государства Федеральный конституционный суд вывел, что приговоры о тюремном заключении должны выноситься государством таким образом, чтобы способствовать ресоциализации заключенных44. Что касается наилучших способов достижения этой цели, Суд всегда подчеркивал, что законодательная власть имеет свободу усмотрения. Однако такая свобода усмотрения также имеет свои ограничения. Например, в решении, принятом в 1998 году, действующие в то время правила оплаты труда заключенных были определены как недостаточные для достижения этой цели, и законодательную власть обязали повысить размер оплаты45.
Суд определил, что государство обязано обеспечивать компенсацию определенных расходов семьи. Как и в случае с любой другой социальной обязанностью, при выполнении этой обязанности законодатель имеет достаточно широкую свободу усмотрения. Не каждый вид расходов должен компенсироваться. Вид и объем требуемой компенсации не должен определяться конституционным законом во всех деталях46. Однако правовая норма, в соответствии с которой пособия на детей могли получать только те живущие в
Германии иностранцы, которые имели более «сильное» право на пребывание (например, постоянный вид на жительство), в отличие от иностранцев, которые имели только самое «слабое» право, была объявлена не соответствующей Основному закону. В качестве нарушенной правовой нормы в данном случае Суд определил абзац 1 статьи 2 Основного закона47. В своем обосновании, однако, Суд сделал ссылку на обязательство государства компенсировать расходы семьи, которое вытекало из абзаца 1 статьи 6 Основного закона (защита брака и семьи) в сочетании с принципом социального государства48. Поскольку из этого обязательства следует, что выплата детских пособий не может быть аннулирована без соответствующей замены, то есть существующее неравноправие не может быть исправлено посредством отмены существующих выплат, было ясно, что количество групп, получающих выплаты, должно быть увеличено.
В своем более раннем решении Суд на основании абзаца 1 статьи 3 (принцип недискриминации) в сочетании с абзацем 1 статьи 6 Основного закона (защита брака и семьи) объявил неконституционным положение о том, что размер выплат в фонд обязательного долгосрочного социального страхования для людей, содержащих и воспитывающих детей, не отличается от размера выплат для людей, которые не содержат и не воспитывают детей, поскольку те, кто растит детей, посредством этого уже вносят свой вклад в будущую стабильность системы страхования49. Это решение, которое также основывалось на принципе социального государства, широко приветствовалось как новаторская и необходимая поддержка семей, но оно также активно критиковалось за излишнее ограничение свободы законодательной власти в выборе наилучшего способа заботы о потребностях семей и объяснения того, что родители делают для социальной системы.
Согласно абзацу 4 статьи 6 Основного закона, каждая мать имеет право на «защиту и заботу со стороны общества». Как отметил Федеральный конституционный суд, это положение «излагает принцип социального государства конкретными терминами специальной области защиты материнства»50. В соответствии с недавним решением Суда установленное законом положение о том, что
периоды, в течение которых женщины вынуждены прервать профессиональную деятельность, которая подразумевает страхование, поскольку эта деятельность запрещена в соответствии с законом о защите материнства, не учитываются при расчете стажа работы в обязательном страховании от безработицы, несовместимо с абзацем 4 статьи 6 Основного закона51.
VI. Заключительные замечания
Федеральный конституционный суд рассматривает принцип социального государства не как исключительно символическое, пустое утверждение. Он не только периодически обращался к значению этого принципа в абстрактном смысле, но также на его основе принимал решения, имеющие практическое значение. Он призывал действовать в соответствии с этим принципом не только администрации и суды, но иногда и законодательную власть. Однако в большинстве случаев Суд придавал большое значение сохранению пространства, необходимого законодательной власти для маневрирования, и опять же не символическим образом, а, как правило, в содержании своих решений. Я убеждена, что здесь, как и везде, Суду не следует слишком далеко заходить на территорию, принадлежащую законодательной власти. Говорю это не как противник, а как сторонник ярко выраженного социального государства. Самое активное судебное толкование и применение принципа социального государства необязательно будет наилучшим образом служить реализации целей этого принципа. В наши дни государство может выполнять социальные задачи, только если способно эффективно адаптироваться к изменяющимся обстоятельствам и быстро реагировать на неблагоприятные проявления и тенденции. Практика конституционного правосудия, стремящаяся установить слишком много обязательств для законодательной власти, в конце концов может вступить в противоречие со своими собственными целями.
Гертруда Люббе-Вольфф — судья Федерального конституционного суда Германии.
Перевод с английского М.Ильиной.
1 См.: Böckenförde E.-W. Lorenz von Stein als Theoretiker der Bewegung von Staat und Gesellschaft zum Sozialstaat // Böckenförde E.-W. Recht, Staat, Freiheit: Studien zur Rechtsphilosophie, Staatstheorie und Verfassungsgeschichte. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2006. S. 170 ff.
2 Более подробно об этом см.: Stolleis M. Geschichte des Sozialrechts in Deutschland. Stuttgart, 2003. S. 52 ff.
3 См., например, статью 122 (защита меньшинств), статью 145 (бесплатные учебные материалы в начальных школах и школах непрерывного обучения), статью 151 (справедливая организация экономической жизни), статью 157 (защита труда), статью 161 (создание комплексной системы социальной защиты), статью 164 (продвижение и защита предприятий среднего бизнеса).
4 BVerfGE 5, 85 (198).
5 BVerfGE 22, 180, (204); 59, 231 (263) - установившаяся практика.
6 Более подробно об этой фундаментальной проблеме всех конституционных мандатов, направленных на позитивные действия государства, см: Lübbe-Wolff G. Justiziabilität sozialer Grundrechte und Verfassungsaufträge // Jahrbuch des öffentlichen Rechts der Gegenwart, Neue Folge. Bd. 53. S. 1 ff.; сокращенную версию этого эссе на русском языке см.: Люббе-Вольфф Г. Возможности правосудия в сфере конституционного права и задачи Конституции // Политика и право. 2004. № 10 (58). С. 20-34.
7 BVerfGE 40, 121 (133 f.); 59, 231 (262 f.); 113, 167 (215) — установившаяся практика.
8 BVerfGE 28, 324 (248 ff.).
9 Пункт 12 абзаца 1 чтатьи 74, абзац 2 статьи 87 и абзац 1 статьи 120 Основного закона, см.: BVerfGE 39, 302 (314 f.; это решение было основано на конституционной жалобе со стороны нескольких программ медицинского страхования, которые выступили против постановления об их (исключительно организационной) ликвидации), и относительно свободы законодательной власти решать, должно ли быть организовано обязательное страхование и в каком объеме, BVerfGE 18, 257 (267); 48, 227 (234). О широкой свободе законодательной власти в сфере подготовки законопроектов в отношении организации социального страхования см.: BVerfGE 113, 167 (215 и в других местах относительно разрешенного законом введения так называемой структурной схемы компенсации риска, разработанной для стимулирования конкуренции между многочисленными фондами страхования
здоровья с целью направить усилия по борьбе с конкуренцией на улучшение предоставляемых услуг и снижение стоимости, а не на привлечение «наилучших рисков», то есть молодых и здоровых людей. Схема финансовой компенсации, разработанная для этой цели — трансферты в размере биллионов для нейтрализации последствий конкуренции различных структур рисков — была объявлена конституционной).
10 BVerfGE 98, 169 (204).
11 О правовом статусе заключенных в рамках права социального обеспечения в соответствии с законом Германии об управлении тюрьмами см.: Люббе-Вольфф Г., Хелльманн В. Исполнение наказания в виде лишения свободы: законодательство, судебная практика и задачи реформирования в ФРГ // Право и политика. 2006. № 5 (77). С. 77, 101 и далее.
12 Из чисто объективной природы принципа социального государства следует, что субъективные права, если таковые имеются, могут быть созданы этим принципом только в связи с одним из фундаментальных прав, гарантированных конституцией.
13 BVerfGE 65, 182 (193).
14 Федеральный конституционный суд обосновал свое решение, что принцип социального государства не может оправдать любой другой результат, не только сделав процитированное общее заявление о прерогативе законодателей в принятии решений, но также и фактом, что единовременная компенсация в рамках программы социального обеспечения (которой Федеральный суд по трудовым вопросам предоставил приоритетное значение на основе экзистенциального значения подобных компенсаций) в этом отношении не отличалась от различных других типов прав, для которых не устанавливался приоритетный режим в соответствии с практикой Федерального суда по трудовым вопросам. См.: BVerfGE 65, 182 (193 f.).
15 BVerfGE 1, 97 (100 f.).
16 Ibid. S. 105.
17 BVerfGE 40, 121 (133 f.); 43, 13 (19).
18 См.: BVerfGE 27, 253 (283), 102, 254 (298). См. также об ограничении обязательств правительства в отношении компенсаций, что основываясь на решении Федерального конституционного суда, во всяком случае, не включали обязательства по возврату землевладельцам их бывшей собственности в бывшей Германской Демократической Республике, которая была экспроприирована Советской оккупацией в период с 1945
по 1949 год, BVerfGE 112, 1 (20 ff., 38 f.); см. также более раннее решение: BVerfGE 94, 12 (33 ff.). Исключение из решения о восстановлении прав собственности явным образом регулировалось в соответствии с конституционным законом (абз. 3 ст. 143 Основного закона); единственным вопросом, остававшимся для рассмотрения в рамках конституционного права, являлся вопрос о том, имело ли место превышение рассматриваемой поправкой ограничений абзаца 3 статьи 79 Основного закона.
19 BVerfGE 9, 124 (131) — установившаяся практика.
20 Процитированное выше решение (BVerfGE 9, 124) относится к вопросу о том, противоречит ли Основному закону то, что в общем случае имеющаяся возможность получения правовой помощи за счет государственной казны не предусматривалась для судебных разбирательств в общественном суде в обоих случаях. Федеральный конституционный суд подтвердил гарантию равноправного действия подобной правовой защиты для неимущих граждан в отношении к уже действующему предъявлению требований в соответствии с социальным законом для каждой из сторон судебного разбирательства, помимо прочего, через освобождение от судебных издержек, возможности возмещения затрат и особенно обязанности судьи предоставлять сторонам подобную информацию.
21 BVerfGE 59, 231 (262 f.).
22 Общая свобода действий здесь важна, так как закон заставил истца участвовать в системе обязательного страхования, таким образом заставив его осуществлять соответствующие страховые выплаты, и лишил возможности откладывать соответствующие суммы на альтернативные методы страхования или лечения, см.: BVerfGE 1 15, 25 (43 f.).
23 Ibid. S. 41 ff. Другими примерами могут быть применение принципа социального государства для обоснования интерпретации закона, в соответствии с которым вдовы, состоявшие в так называемых «полудейственных браках» (брак, заключенный и имеющий силу в рамках права других государств, а не Германии), имеют право на пенсию для вдов, выплачиваемую из пенсионного фонда Германии (BVerfGE 62, 323 (332)), или для обоснования того, что неимущему истцу, который не смог предпринять каких-либо действий во время периода, отведенного для апелляции, должно быть при необходимости предоставлено восстановление предыдущего статуса,
чтобы гарантировать ему тот же объем времени для апелляции после получения разрешения на предоставление правовой помощи, который доступен истцам, не нуждающимся в подобной помощи (BVerfGE 22, 83 (86 ff.)). В соответствии с последним процитированным решением истцу, которому не удалось подать апелляцию в установленные сроки в связи с тем, что правовая помощь, за которой он обратился до окончания срока, не была предоставлена до момента истечения срока подачи апелляции, должно быть предоставлено не только восстановление. В этом случае, даже после предоставления правовой помощи, нельзя ожидать, что истец подаст апелляцию в течение двухнедельного периода, отведенного для заявлений, подаваемых в результате восстановления статуса. Чтобы получить тот же объем времени, что и истцы, не нуждающиеся в помощи, в действительности, ему должно быть предоставлено восстановление даже с учетом его неспособности обратиться с просьбой о восстановлении в течение установленного срока.
24 BVerfGE 1 13, 88 (103 ff., 108 f.).
25 Это справедливо, по крайней мере, для истории идей. В первом имеющем отношение к рассматриваемому вопросу решении Федерального конституционного суда, которое относилось к интерпретации фундаментального права на жизнь и телесную неприкосновенность в качестве основания обязанности государства защищать нерожденную жизнь (BVerfGE 39, 1 (41)), и в большинстве последующих решений Федерального конституционного суда, имеющих отношение к рассматриваемому вопросу, принцип социального государства специально не использовался с целью обоснования обязанности Основного закона осуществлять защиту. В основополагающей и сопутствующей литературе (см.: Lübbe-Wolff G. Op. cit.) всегда присутствовала тесная корреляция между мандатом государства в отношении активного формирования социальной организации, что основывается на принципе социального государства, и пониманием фундаментальных прав как императивов, направленных не только на невмешательство, но также на позитивные действия федеральных властей.
26 BVerfGE 103, 197 (221 ff.).
27 BVerfGE 8, 274 (307 ff., 329).
28 BVerfGE 21, 245 (249 ff., 251).
29 BVerfGE 23, 135 (144 f.).
30 BVerfGE 13, 331 (347); 27, 111 (131); см. также: BVerfGE 29, 402 (412).
31 BVerfGE 29, 402 (412). См. также: BVerfGE 99, 367 (395) — о принципе социального государства в качестве основания допустимой дифференциации в вопросах, относящихся к принятию решений в организациях совместно с работниками.
32 BVerfGE 33, 303 (336).
33 Ibid. S. 331 ff.; найти компромисс между двумя утверждениями не так уж и легко.
34 Ibid. S. 335.
35 Ibid. S. 331 ff., 338.
36 BVerfGE 96, 288 (306, 308).
37 BVerfGE 45, 376 ff.
38 BVerfGE 75, 348 (357 ff.).
39 BVerfGE 82, 60 (80); 94, 241 (263) — установившаяся практика.
40 BVerfGE 82, 60 (80, 85). См. также: BVerfGE 40, 121 (133); 1 10, 412 (445 f.); 113, 88 (108 f.).
41 BVerfGE 82, 60 (85).
42 Ibid. S. 86 ff. Законодатель, однако, может учитывать ограниченную фискальную платежеспособность родителей с детьми либо в законах о налогах, либо в законах о социальной защите посредством гарантии достаточного детского пособия таким образом, чтобы результат соответствовал принятию во внимание ограниченной фискальной платежеспособности в связи с наличием детей уже при оценке налоговой базы; законодатель также может комбинировать льготы, преджоставляемые по закону о налогообложении и закону о детских пособиях.
43 Ibid. S. 84. По вопросу о фискальной платежеспособности в связи с прожиточным минимумом семьи см. также: BVerfGE 99, 216.
44 BVerfGE 35, 202 (235 f.); 98, 169 (200).
45 BVerfGE 98, 169 (199 ff.). Подробнее об этом и последующей поправке см.: Люббе-Вольфф Г., Хелльманн В. Указ. соч. С. 91 и далее.
46 BVerfGE 39, 316 (326); 82, 60 (81); 87, 1 (35 f.) — установившаяся практика.
47 BVerfGE 111, 160 (160, 169).
48 Ibid. S. 169.
49 BVerfGE 103, 242 (269 ff.).
50 BVerfGE 32, 273 (279); 1 15, 259 (272). В этом контексте Суд, несомненно, использует выражение «излагает конкретными терминами» (Konkretisierung) в широком смысле, которое также распространяется всего лишь на утверждение в данной области, в которой то, что требуется в соответствующей области, определяется только очень общим способом.
51 BVerfGE 1 15, 259 (271 ff.).
