CC BY
267
УДК 34 ББК 37
DOI 10.24411/2073-0454-2019-10005
© А.Ф. Волынский, 2019
Научная специальность 12.00.08 — уголовное право и криминология, уголовно-исполнительное право
ПРИНЦИП ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ СУДЕБНОГО ЭКСПЕРТА, А НЕ СПЕЦИАЛИСТА
Александр Фомич Волынский, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, заслуженный юрист РФ, профессор кафедры криминалистики
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, 12)
Аннотация. Рассматривается правовая природа понятия судебной экспертизы. Раскрывается ее роль для следственной практики, дается оценка деятельности судебного эксперта. Предлагаются варианты решения проблемы.
Ключевые слова: судебная экспертиза, судебный эксперт, судебно-экспертные учреждения; принцип процессуальной независимости судебного эксперта.
PRINCIPLE OF PROCEDURAL INDEPENDENCE OF A FORENSIC EXPERT, NOT A SPECIALIST
Alexander Fomich Volynsky, doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation, Honored Lawyer of the Russian Federation, Professor of the Department of Criminalistics
Moscow University of the Ministry of the Interior of Russia named after V.Y. Kikotya (12 Akademika Volgina st., Moscow, Russia, 117437)
Annotation. The legal nature of the concept of forensic examination is considered. Reveals its role in investigative practices, an assessment of the activities of a forensic expert. The variants of the problem solution are offered.
Keywords: forensic examination, forensic expert, forensic institutions, principle of procedural independence of a forensic expert.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Волынский А.Ф. Принцип процессуальной независимости судебного эксперта, а не специалиста. Вестник Московского университета МВД России. 2019;(1):21-4.
Еще в 2013 г. в Государственной Думе России обсуждался в первом чтении проект Федерального закона «О судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». Однако в дальнейшем его прохождении камнем преткновения стали разногласия между, с одной стороны, авторами проекта (Министерство юстиции России), Верховным судом России и Генеральной прокуратурой России, а с другой стороны, правоохранительными министерствами и ведомствами страны. При наличии ряда проблем, определяющих содержание дискуссий, и поиск компромиссных вариантов их решения, в конечном итоге все сводится к проблеме процессуальной независимости экспертов системы МВД России и других правоохранительных ведомств, которые уже по этой причине — их принадлежности к органам, осуществляющим предварительное рассле-
дование преступлений, априори признаются «процессуально зависимыми».
С этой позицией и с её сторонниками можно соглашаться или не соглашаться, но нельзя отрицать тот факт, что данная проблема в современных условиях приобрела в нашей стране не только организационно-правовое значение. Её необходимо рассматривать в аспекте конституционного принципа независимости суда и с учетом международных стандартов, определяющих место и роль судебного эксперта в уголовном судопроизводстве.
В условиях глобализации международных отношений судебная экспертиза стала средством доказывания в разрешении межгосударственных экономических споров, в установлении обстоятельств военных конфликтов, в решении вопросов, связанных с экс-
традицией лиц, совершивших преступления. При этом соблюдение международных требований, предъявляемых к судебному эксперту и к его деятельности, стало обязательным условием признания в качестве доказательства даваемого им заключения1.
Хотя, справедливо замечают исследователи проблем судебной экспертизы, её абсолютной независимости нет и быть не может. В условиях реального социума, как и любая иная абстракция, она недостижима. К тому же не следует исключать случаи, когда «экспертный вывод находится в зависимости от суммы гонорара за проведенное исследование». Даже суды в этом отношении зависимы2. В конечном итоге независимость судебных экспертов, что более, чем очевидно, обеспечивается, прежде всего их личной ответственностью и порядочностью, их профессиональной подготовкой, системой аттестации, наконец, возможностью проведения альтернативных исследований.
Между тем в апреле 2017 г. Генеральная прокуратура России направила письмо в Совет по безопасности России с предложением рассмотреть на его заседании вопрос о судебной экспертизе. В частности, в нем говорится о необходимости законодательного решения проблем сертификации судебных экспертов, стандартизации методик экспертных исследований, лицензирования экспертной деятельности, но особое внимание обращается на проблему процессуальной независимости судебных экспертов.
При этом обращает на себя внимание некорректное использование фактических данных. Например, отмечается, что в 2015-2016 годах более пяти тысяч заключений судебных экспертов были признаны недопустимыми доказательствами; 450 заключений содержали взаимоисключающие выводы; 59 человек, в отношении которых на этом основании было инициировано уголовное преследование, добились возмещения вреда. И все это было сопряжено с определенным ущербом для казны.
Но при этом не проводится даже элементарный анализ, какие судебно-экспертные учреждения (государственные, какого ведомства, негосударственные), по каким делам (уголовным, гражданским, арбитражным) проводились эти экспертизы. Обойден вниманием тот факт, что за эти годы только в ЭКП системы МВД России проведено около 3 млн. экспертиз. «Брак» даже от их количества составляет 0,003% (?). И тем не менее, здесь же, как объяснение такого положения, утверждается, что государственные эксперты МВД России , других правоохранительных ведомств страны, включая ФСБ России , СК России , подчиняются органам, назначающим экспертизу, так и другим участникам (?), заинтересованным в исходе дела.
Так из необстоятельно проанализированных исходных данных делается принципиально важный вывод: надо запретить этим ведомствам проводить судебные экспертизы и сосредоточить их производство в государственных (системы Минюста России ) и негосударственных судебно-экспертных учреждениях.
С этим выводом и следующим из него предложением можно было бы безоговорочно согласиться, если бы при этом следовали предложения об организационно-правовой форме исследования доказательств в органах следствия правоохранительных министерств и ведомств, причем с учетом специфики, объема и сложности решаемых ими задач в целях раскрытия и расследования преступлений, если бы были представлены хотя бы элементарные экономические расчеты, а в какую сумму обойдется казне формирование фактически с нуля такой системы судебно-экспертных учреждений Минюста России.
Здесь уместно напомнить, что в прошлом уже предпринимались попытки под тем же предлогом — обеспечение процессуальной независимости судебных экспертов — создать единую государственную систему судебно-экспертных учреждений. В 1966 году было принято дополнение к ст. 67 УПК РСФСР — п. «3а», которым запрещалось назначать экспертизы лицам, по тому же делу участвовавшим в осмотре места происшествия в качестве специалистов, то есть экспертам в то время Научно-технических отделов (НТО) милиции.
Но тогда это произошло в условиях идеологизированной борьбы с культом личности и преодоления его последствий. При этом в дискуссиях о процессуальной независимости судебных экспертов приводились поражающие воображение тоже общие цифры и факты о репрессиях 30-х годов прошлого века, исключавшие какие-либо иные суждения по существу и представлявшиеся как основание для вывода — в расправах без суда и следствия виновна милиция, а значит и эксперты НТО, находившиеся в её «зависимости».
Ради исторической правды замечу, что в годы «большого террора» (1937-1938 гг.) за уголовные преступления (убийства, бандитизм, разбои и т.п.), расследовавшихся органами милиции, во внесудебном порядке было «осуждено» 9% от общего числа таких граждан, и 6,4% от числа, приговоренных к расстрелу. При этом «милицейские тройки» не имели права выносить смертельный приговор3. Напоминаю об этом не для оправдания роли милиции в тех трагических событиях, а для иллюстрации того, как на основе общих, ложно представляемых и оцениваемых исходных данных, можно гипертрофированно представить частности и принять ошибочные, если еще и не вредные решения.
Тогда во всем Советском Союзе действовало около 50 судебно-экспертных учреждений системы Минюста с общей штатной численностью менее одной тыс. сотрудников. На их долю приходилось 10-12% судебных экспертиз, проводимых в стране по уголовным делам. Иначе говоря, в данном случае правовое решение принималось без его организационного обеспечения. Следственная практика была вынуждена проявлять нигилистическое отношение к закону. Сотрудники НТО милиции, как и прежде, участвовали в осмотрах мест происшествий, но этот факт не отражался в протоколе данного следственного действия. По существу
в таком же состоянии эта система остается до сих пор, теперь уже в России : 49 судебно-экспертных учреждений, в которых трудится 1,5 тыс. аттестованных судебных экспертов.
Не придавалось тогда, как и в настоящее время, значение еще и тому, что многие эксперты, специализирующиеся на исследовании в лабораторных условиях определенного вида следов по опробированным методикам, не готовы профессионально грамотно действовать в полевых условиях, решать поисковые задачи, причем различных по природе и механизму образования следов, а соответственно, с использованием конструктивно и функционально разнообразных методов и средств. Таким образом, бытующее до сих пор, в основном среди руководителей ЭКП ОВД, мнение, что лучше эксперта с задачами, возникающими при осмотре места происшествия, никто не справится, не более, чем миф. Об этом свидетельствуют результаты изучения отечественной практики и опыт зарубежных стран, где функции судебных экспертов и специалистов организационно разделены.
Касаясь в историческом аспекте зарубежного опыта, заметим, что в те самые 60-е годы прошлого века, когда законотворцы нашей страны под предлогом обеспечения процессуальной независимости судебного эксперта, ограничивали сотрудников НТО милиции в праве производства экспертизы, даже в некоторых европейских социалистических странах (ГДР, Румыния, Югославия) практиковалось сквозное научно-техническое сопровождение одним и тем же специалистом-криминалистом всего процесса расследования преступлений, начиная от осмотра мест происшествий, исследования обнаруженных следов и завершая оказанием помощи следователю в использовании полученных результатов4.
В настоящее время, в соответствии с действующим в странах Евросоюза стандартом, научно-технические исследования специалистов признаются, как и судебная экспертиза, средством доказывания. В некоторых из них из десяти проводимых по уголовным делам исследований вещественных доказательств, только одно осуществляется в форме судебной экспертизы, которая назначается тогда, когда заключение специалиста по каким-то причинам вызывает сомнение. Таким образом существенно повышается оперативность действий правоохранительных органов, исключается огромный объем формально дублируемых исследований и, соответственно, расходов на их проведение, сокращаются сроки расследования. И при этом гарантируется объективность результатов исследований, в том числе возможностью его повторного проведения.
В стремлении оптимизировать использование в уголовном процессе специальных знаний и соответствующих научно-технических методов и средств наш законодатель все-таки допускает производство судебной экспертизы до возбуждения уголовного дела (Федеральный закон № 23-ФЗ от 04.03.2013 г.). Но, судя по всему, при этом не учитывалось, что судебная экспертиза, будучи «тяжеловесным», заформализованном, а потому
весьма времязатратным процессуальным действием, практически не приемлема для разрешения ситуаций, складывающихся при осуществлении проверочных действий по заявлениям и сообщениям о преступлениях и требующих безотлагательного реагирования на них, иногда в режиме текущего времени, например, при раскрытии преступлений по горячим следам5. Проверка сообщения, заявления о преступлении, должна осуществляться в течение3-х суток (ст. 144 ч. 1 УПК РФ), а производство судебной экспертизы, как свидетельствует практика, длится до 15 суток. Несогласованными с действующими нормами УПК РФ оказались вопросы назначения экспертизы до возбуждения уголовного дела: об ознакомлении подозреваемого обвиняемого, его защитника с постановлением о назначении экспертизы (ст. 195 ч. 3 УПК РФ); о разъяснении им их прав (ст. 198 УПК РФ), поскольку такой процессуальной фигуры в этой ситуации еще не существует.
Таким образом, судебная экспертиза низведена до уровня рядового проверочного действия без каких-либо преимуществ для следственной практики перед исследованием специалиста. Между тем только в ЭКП системы МВД России ежегодно проводится 0,8 млн. научно-технических предэкспертных исследований специалистов, результаты которых не признаются доказательством. Таким образом сохраняется алогичность в правовой оценке заключения специалиста — по существу оно признается доказательством при решении вопроса о возбуждении уголовного дела и начала уголовного преследования человека, но после принятия этого процессуального решения утрачивает такое значение.
Не трудно себе представить масштабы формально дублируемой в этой связи работы в ЭКП ОВД и, соответственно, объемы затрат времени, материальных и денежных средств. Очевидно, поэтому страны Евросоюза, имея многовековой опыт борьбы с преступностью в условиях рыночных социально-экономических отношений, а теперь и Китай 6, традиционно ориентируясь на прагматизм, экономичность и эффективность деятельности правоохранительных органов и судов, не стали судебную экспертизу приспосабливать к различным стадиям уголовного процесса, а пошли по пути дифференциации форм исследования доказательств. Представляется, что нет каких либо объективных причин не воспользоваться таким опытом и нам.
Можно и нужно в этой связи присмотреться к опыту реформирования судебно-экспертных учреждений в Республике Беларусь, где создан Государственный комитет судебных экспертиз7, в Казахстане и Киргизии, где все судебно-экспертные учреждения переданы в ведение министерств юстиции. Но сам факт проявившихся при этом двух вариантов подхода к решению данной проблемы наводит на мысль о возможности и третьего. Тем более, что по отзывам ученых-криминалистов и процессуалистов этих стран, не все там оказалось безупречным. В частности, усложнилось взаимодействие следователей и оперативных работников со специалистами, в качестве которых выступают
те же эксперты, но теперь уже иноведомственные; открытыми остаются вопросы, связанные с обеспечением функционирования информационно-поисковых систем криминалистического назначения; с применением специальных знаний и технических средств при проведении оперативно-розыскных мероприятий; с обеспечением научно-технического сопровождения всего процесса расследования.
Первый вариант. С учетом объективной необходимости реализации принципа процессуальной независимости судебного эксперта, производство судебных экспертиз следовало бы оставить в ведении только государственных (системы Минюста России ) и негосударственных судебно-экспертных учреждений, естественно, приняв организационные и правовые меры по дальнейшему укреплению первых и упорядочению деятельности вторых. В МВД России и других правоохранительных ведомствах сохраняется система научно-технических подразделений с правом производства их сотрудниками исследований, результаты которых необходимо признать по УПК РФ равнозначным доказательством (опыт стран Евросоюза и Китая).
Второй вариант. Использовать «административный ресурс», не придавать значение указанному принципу, и оставить все как есть. Однако в таком случае данная проблема вновь «замораживается» на долгие годы, давая повод не только для новых дискуссий, но и для очередных ошибочных организационных и правовых решений. При этом сохраняется уже давно изжившая себя организация деятельности ЭКП ОВД,
явно противоречащая современному уровню развития техники собирания доказательств и их исследования.
Возможны и иные варианты решения этой проблемы или уточнения предлагаемых, но в любом случае важно, чтобы как принцип при этом доминировал не узковедомственный, тем более не конъюнктурно-корпоративный, а общественно значимый, государственный подход.
1 Хазиев Ш.Н. Теоретические основы организации международного сотрудничества в области судебно-экспертной деятельности. Дис. доктора юрид. наук. М., 2017.
2 Российская Е.Р., Галяшина Е.И. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном и уголовном процессе. - М.: НОРМА. 2005.
3 МВД России . Энциклопедия. - М., 2002; Аргументы и факты. № 39. 2017.
4 Волынский А.Ф. Вопросы судебной экспертизы и криминалистической техники на V международном симпозиуме криминалистов социалистических стран. - М.: ЦНИИСЭ. 1969.
5 Лавров В.П. Расследование преступлений по горячим следам. М., 1989.
6 Захарова В.К. Досудебное производство в уголовном процессе Российской Федерации и Китайской Народной Республики: сравнительно-правовое исследование. Дис. канд. юрид. наук. М. 2017.
7 Республика Беларусь реформировала систему судебно-экспертных учреждений. А Россия? Материалы V Международной научно-практической конференции «Теория и практика судебной экспертизы в современных условиях» (г. Москва, 2223 января 2015 г.).
В.И. ЯКУНИН С.Г. КАРА-МУРЗА В.Э. БАГДАСАРЯН В.И. КУЛИКОВ
Актуальные проблемы
государственной
политики
Актуальные проблемы государственной политики: учеб-ник для студентов вузов / [В.И. Якунин и др.]. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2017.
В учебнике рассмотрены актуальные проблемы государственной политики на современном этапе. Дается характеристика базовым политическим категориям и понятиям на примере богатого исторического и социологического материала. Особое внимание уделяется цивилизационным аспектам формирования государственной политики.
Для студентов гуманитарных факультетов высших учебных заведений.
