68ПРАВО И ПРАКТИКА КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВОСУДИЯ
LAW AND PRACTICE OF CONSTITUTIONAL JUSTICE
Шишкина Ольга Евгеньевна, кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и административного права Юридической школы Дальневосточного федерального университета, г. Владивосток, Россия. Е-mail: shishkina.oe@dvfu
Чжанг Ханна, магистрант кафедры конституционного и административного права Юридической школы Дальневосточного федерального университета, г. Владивосток, Россия. E-mail: hannjang@mail.ru
ПРИНЦИП ПРОПОРЦИОНАЛЬНОСТИ ОГРАНИЧЕНИЯ ПРАВ И СВОБОД В КОНСТИТУЦИЯХ И ПРАКТИКЕ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВОСУДИЯ РОССИИ И РЕСПУБЛИКИ КОРЕЯ (НА ПРИМЕРЕ ПОСТАНОВЛЕНИЙ ОБ ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ ПРАВАХ ГРАЖДАН)
В статье анализируется закрепление в конституциях РФ и Республики Корея принципа пропорциональности, который заключается в том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только в той мере, в которой это необходимо для защиты конституционных целей. Авторы обосновывают возможность проведения компаративного исследования конституционных институтов России и Республики Корея и сосредоточивают свое внимание на тех юридических приемах и способах, которые органы конституционного контроля России и Республики Корея используют в аргументации своих решений, в частности применяют ли они тест на пропорциональность, который был выработан в судебной практике Германии. В качестве объектов сравнительного анализа выступили Постановление Конституционного Суда РФ от 10 октября 2013 г. и Постановление Конституционного Суда Республики Корея от 24 января 2014 г., оба касаются ограничений избирательных прав граждан. Авторы выделяют как сходные правовые позиции (например, о необходимости дифференцированного подхода к ограничению избирательных прав, о необходимости следования принципу пропорциональности), так и некоторые различия в применении аргументации своих решений по схожей проблеме органами конституционного контроля России и Республики Корея (например, Конституционный Суд РФ упомина-
ет цели, не указанные в Конституции РФ). Орган конституционного контроля России, как и Конституционный Суд Республики Корея, ссылается на принцип пропорциональности, анализирует легитимность цели, однако, рассуждая о необходимости и соразмерности ограничений, использует формулу «баланса частных и публичных интересов».
Ключевые слова: Конституционный Суд Российской Федерации, Конституционный Суд Республики Корея, конституционный контроль, избирательные права, принцип пропорциональности, права и свободы, ограничения прав и свобод.
Olga E. Shishkina, PhD (Law), Associate professor, Department of constitutional and administrative law, School of Law, Far Eastern Federal University, Vladivostok, Russia. E-mail: shishkina.oe@dvfu.ru
Hanna Jang, Master's Degree Student, Department of constitutional and administrative law, School of Law, Far Eastern Federal University, Vladivostok, Russia. E-mail: hannjang@mail.ru
THE PRINCIPLE OF PROPORTIONAL LIMITATION OF RIGHTS AND FREEDOMS IN THE CONSTITUTIONS AND CONSTITUTIONAL LAW OF RUSSIA AND THE REPUBLIC OF KOREA (AS EXEMPLIFIED BY RESOLUTIONS ON VOTING RIGHTS OF CITIZENS)
The article analyses the principle of proportionality enshrined in the Constitution of the Russian Federation and the Republic of Korea. This principle stipulates that the human rights and freedoms may be limited only to such extent that is necessary for the protection of constitutional values. The authors substantiate the possibility of carrying out a comparative study of the constitutions of Russia and the Republic of Korea, and focus their attention on those legal techniques and methods that are used as arguments in decisions of constitutional control bodies of Russia and the Republic of Korea. In particular, whether the courts address to the proportionality test, which was initially developed in German jurisprudence. The objects of the comparative analysis reviewed in the article are Decision of the Constitutional Court of the Russian Federation, dated 10 October 2013, and Decision of the Constitutional Court of the Republic of Korea, dated 24 January 2014, both relating to restrictions of electoral rights of citizens. The authors underline the similarity of Court's legal positions (such as the need of differentiated approach in limiting electoral rights, and the need to follow the principle of proportionality). There are also certain differences in the reasoning of the decisions on similar issues (for example, the Constitutional Court of the
Russian Federation mentioned restriction objectives, not stated by the Constitution). Russian court as well as the Korean one refers to the principle of proportionality, analyses legitimate objective of human rights restriction, but uses the "balance of private and public interests" test when discussing the necessity and proportionality of restrictions.
Keywords: Constitutional Court of the Russian Federation, Constitutional Court of the Republic of Korea, constitutional review, voting rights, principle of proportionality, rights and freedoms, limitations of rights and freedoms.
В истории и практике конституционного развития двух государств -России и Республики Корея [7] можно провести некоторые параллели, дающие основания для компаративистики. Во-первых, как и в России начала 90-х гг. прошлого столетия, организация политической власти в Южной Корее после окончания Второй мировой войны и освобождения от японского колониализма характеризовалась разрывом с авторитарной формой и созданием открытой политической системы, основанной на конституционных принципах приоритета прав и свобод человека и гражданина, разделения властей и парламентаризма [10, c. 8]. Во-вторых, конституции России и Республики Корея не относятся к числу оригинальных, большинство конституционных институтов были имплементированы в их политико-правовую среду в результате конституционных реформ, и существенное влияние в той или иной степени на те или государственные институты было оказано такими государствами, как США и Германия. Так, полномочия по конституционному контролю в Корее передавались различным органам в разные исторические периоды - Конституционному Комитету, Конституционному Суду, Верховному Суду - и каждый из них представлял собой сочетание элементов систем конституционного контроля США и Германии в том или ином соотношении [4, c. 28-29]. Безусловно, следует учесть, что правовая система Республики Корея испытала на себе влияние и континентальной, и англосаксонской систем [11]; англо-саксонское влияние на российское конституционное право, в сущности, исчерпывается только внешним заимствованием некоторых конституционных моделей (например, модель местного самоуправления). В-третьих, становление специализированного конституционного контроля в России и Республике Корея пришлось на примерно одинаковое время - конец 80-х гг. - начало 90-х гг. прошлого столетия. 5 августа 1988 г. в соответствии со ст. 113 (3) Конституции РК был обнародован Закон о Конституционном Суде; в нем были определены вопросы, необходимые для организации Суда и управления его деятельностью. 15 сентября 1988 г. были назначены первые девять судей Конституционного Суда, и Конституционный Суд вошел в историю Республики Корея [8].
При этом, в правовой среде обоих государств институт конституционного контроля успешно прижился. Как отмечает Бок Джи Ким, несмотря
на свою относительно короткую историю, Конституционный Суд преуспел в последовательном создании системы конституционного правосудия в Корее и в утверждении себя как конституционного органа. Начиная с Основополагающей Конституции 1948 г. Корея «экспериментировала» со многими различными институциональными образованиями для отправления конституционного правосудия, однако никакое из них не смогло утвердиться в качестве неотъемлемой части органов власти до создания Конституционного Суда в соответствии с действующей Конституцией. Начиная с основания Конституционного Суда и роста конституционного судопроизводства, Конституция прочно укоренилась в жизни людей как высший закон государства. Соответственно, Конституционный Суд получил широкую поддержку и положительную оценку от юристов, ученых и граждан в отношении его деятельности в течение прошедших двадцати лет [8]. Аналогичное суждение об укоренении можно высказать и в отношении Конституционного Суда РФ.
Сравнительный анализ полномочий высших органов конституционного правосудия Республики Корея и Российской Федерации позволяет выделить как общие, так и не известные российской практике конституционного контроля черты [12, с. 89]. Интерес также представляет не только формальное сравнение организации и полномочий конституционных судов двух государств, но и анализ юридических приемов и способов, положенных в основу при рассмотрении тех или иных категорий дел, в частности жалоб граждан на ограничения их конституционных прав, в том числе тех приемов и способов, которые возникли и являются востребованными в европейском и американском правосудии.
Как известно, сама идея основных (конституционных) прав и свобод возникла и развилась как реакция общества на те или иные формы ограничения и принуждения со стороны государства. «Существование ограничений, являющихся особенно тягостными для индивида, исторически обусловило требование признания определенных прав и свобод. ... При ближайшем рассмотрении нетрудно, однако, убедиться, что мы имеем здесь дело не с отдельными правами, а только с особо признанными направлениями индивидуальной свободы, которая сама по себе едина и означает свободное от вмешательства государства состояние индивида. В силу своего такого положения лицо приобретает притязание на отмену всех нарушающих свободу распоряжений государства» [6, с. 297-311]. Признание основных гражданских (личных) прав, которые относятся к первому поколению прав и часто именуются «негативными» правами, требующими невмешательства государства в их осуществление, в международных правовых актах и конституциях государств осуществлялось, в том числе, указанием на их пределы и ограничения.
В зарубежных доктринах конституционного права существуют различные теории о разграничении ограничений и пределов прав. Зарубежная су-
дебная практика выработала конкретные практические критерии оценки оспариваемых норм. Так, в Германии в деятельности административных судов как одна из попыток защитить индивидуальные права в условиях их слабой законодательной поддержки возник и развился тест пропорциональности. Тест пропорциональности имеет два этапа. На первом этапе следует установить, что действиями Правительства оказалось ограничено некоторое право. На втором этапе правительство должно было показать, что оно преследовало некоторую легитимную цель и что ограничение пропорционально этой цели. Тест на пропорциональность включает в себя три критерия: 1) средство, предназначенное для достижения цели Правительства, должно подходить для достижения этой цели (уместность); 2) из всех подходящих средств должно быть выбрано то средство, которое в наименьшей степени ограничивает право частного лица (необходимость); 3) ущерб частному лицу от ограничения его права должен быть пропорционален выгоде правительства в отношении достижения поставленной цели (пропорциональность в узком смысле) [9, с. 59-81].
Кроме того, достаточно часто в качестве самостоятельного элемента или предпосылки анализа пропорциональности рассматривается категория «легитимная цель» (от нем. Legitimer Zweck, от англ. Legitimate aim), которая активно применяется в практике Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) [5].
Под влиянием конституционной теории и судебной практики государства в своих конституциях устанавливают не только пределы и ограничения конституционных прав, но и пределы ограничений. К таким пределам относится закрепление принципа пропорциональности. Согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. В соответствии с ч. 3 ст. 17 Конституции РФ «осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц». Специальные основания для ограничений установлены в ч. 2 ст. 56 Конституции РФ, согласно которой в условиях чрезвычайного положения для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя в соответствии с федеральным конституционным законом могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия. Кроме того, в соответствии с ч. 2 ст. 55 Конституции в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина [1]. Схожие положения содержатся в Конституции Республики Корея. Статья 37 (2) Конституции Республики Корея закрепляет принцип соразмерности в запрете излишних ограничений следующим образом: «Все права и свободы человека могут быть ограничены законом, только если такое огра-
ничение необходимо для обеспечения национальной безопасности, поддержания порядка или для общественного блага; такое ограничение не может нарушать существо прав и свобод» [14].
В отечественной юридической литературе высказываются довольно критичные суждения о неприменимости принципа пропорциональности на практике в решениях Конституционного Суда РФ. Так, С.А. Белов полагает, что Конституционным Судом РФ практически не используется концепция пропорциональности ограничения прав. Само требование соразмерности ограничения в ряде решений указывается, однако Суд, в отличие от своих коллег из Федерального конституционного суда Германии или Европейского суда по правам человека, так и не сформировал рационального теста выявления этой соразмерности. Конституционный Суд, ссылаясь на ограничение прав в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, как правило, не указывает, какие именно ценности оправдывают то или иное ограничение, насколько допустимы конкретные пределы этих ограничений. Оценка допустимости ограничения прав производится «на глазок», без аргументации и обоснования: судьи приходят к выводу, что баланс соблюден, права ограничены не сверх меры и т.д., но сама эта мера не обосновывается, законодатель и граждане в другой ситуации не смогут оценить, превышены ли допустимые пределы ограничения [3]. Иными словами, рационально-логическая аргументация в решениях Конституционного Суда подменяется аксиологической (ценностной аргументацией). По мнению А.А. Троицкой, следование Конституционным Судом РФ четким правилам оценки пределов основных прав способствовало бы реализации в России режима конституционности, тем более что и другие органы власти, зная о возможной последующей проверке своих решений, могли бы действовать с учетом принципа пропорциональности [13].
Схожие вопросы деятельности Конституционного Суда Республики Корея обсуждаются конституционалистами этого государства. Так, Че Донг-Вук пишет, что складываются две точки зрения, одна из которых заключается в том, что суд должен быть юридически объективным и нейтральным и основываться в своих решениях только на юридических принципах; другая точка зрения заключается в том, что, поскольку право остается важным политическим ресурсом, суды вынуждены наделить себя полномочиями по перераспределению ценностей в обществе, суды часто не имеют выбора, но создают новый закон, в этом заключается их функция выработки политического курса. При этом сегодня Конституционному Суду приходится убеждать общество в том, что его решения основаны не на политических решениях, а на нейтральном объективном законе даже тогда, когда его выводы имеют глубокие политические корни или обстоятельства [16].
В этом контексте представляется познавательным обратиться к сравнению аргументации в решениях двух судов по схожим делам, рассмотренным примерно в одно и то же время.
Конституционный Суд РФ 10 октября 2013 г. пришел к выводу: с одной стороны, о соответствии подпункта «а» пункта 3.2 статьи 4 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» Конституции Российской Федерации в той мере, в какой установленное им в отношении граждан Российской Федерации, осужденных к лишению свободы за тяжкие и (или) особо тяжкие преступления, ограничение пассивного избирательного права, не являющееся уголовным наказанием, может применяться в механизме общеправовых последствий осуждения без специального указания в приговоре в качестве установленного на определенный срок конституционно-правового дисквалифицирующего препятствия для занятия такими лицами выборных публичных должностей после отбытия ими наказания; с другой стороны, о несоответствии Конституции РФ, ее статьям 3 (части 2 и 3), 15 (часть 4), 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2), 32 (части 1, 2 и 3) и 55 (части 2 и 3), в той мере, в какой им установлено бессрочное и недифференцированное ограничение пассивного избирательного права в отношении граждан Российской Федерации, осужденных к лишению свободы за совершение тяжких и (или) особо тяжких преступлений. Конституционный Суд РФ отметил, что в силу указанных требований Конституции РФ право на свободные выборы, как следует из неоднократно выраженных Конституционным Судом РФ правовых позиций, может быть ограничено только в целях защиты конституционных ценностей при соблюдении принципа юридического равенства и вытекающих из него критериев разумности, соразмерности (пропорциональности) и необходимости в правовом демократическом государстве; такие ограничения не должны искажать основное содержание данного конституционного права и посягать на само его существо - иное ведет к его умалению и отмене; при этом любая дифференциация, приводящая к различиям в правах и обязанностях субъектов избирательных правоотношений, допустима, лишь если она объективно оправданна, обоснована и преследует конституционно значимые цели, а используемые для достижения этих целей правовые средства соразмерны им (постановления от 30 октября 2003 г. № 15-П, от 16 июня 2006 г. № 7-П, от 22 июня 2010 г. № 14-П и др.).
Необходимость соблюдения конституционного баланса публичных и частных интересов ориентирует на то, чтобы на пути во власть людей, пренебрегающих законом, существовали достаточно жесткие преграды, которые не сводятся к возможности избирателей составить свое мнение о личности кандидата, в том числе ознакомившись с его официально обнародованной биографией, включая сведения о его бывшей судимости. Совершенное когда-либо в прошлом тяжкое или особо тяжкое преступление является обстоятельством, несомненно, влияющим на оценку избирателями репутации кандидата на выборную должность и тем самым определяющим степень доверия граждан к институтам представительной демократии, а в конечном счете - на их уверенность в незыблемости верховенства права и
правовой демократии. Исходя из этого, ограничение пассивного избирательного права и, соответственно, запрет занимать выборные публичные должности для лиц, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления, как мера, направленная на предотвращение подрыва социальной поддержки и легитимности органов публичной власти, преследует конституционно значимые цели повышения конституционной ответственности и действенности принципов правового демократического государства, сохранения и надлежащего функционирования публичного правопорядка, предупреждения криминализации власти. Конституционный Суд признал положения подпункта «а» пункта 3.2 ст. 4 ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и части шестой ст. 86 УК РФ в их взаимосвязи не противоречащими Конституции РФ, поскольку - по конституционно-правовому смыслу этих законоположений в системе действующего правового регулирования - предполагается, что сроки вводимых федеральным законом ограничений пассивного избирательного права, по общему правилу, должны устанавливаться соответственно дифференциации сроков судимости, предусмотренных УК РФ. В исключительных случаях за отдельные тяжкие и особо тяжкие преступления, исходя из повышенной степени их общественной опасности, федеральным законом могут вводиться ограничения пассивного избирательного права и на более продолжительные сроки - с соблюдением конституционных критериев соразмерности и необходимости [2].
28 января 2014 г. Конституционный Суд Республики Корея признал неконституционным пункт 2 ч. 1 ст.18 «Закона об избрании публичных должностных лиц», который устанавливает норму о том, что лица, отбывающие условный срок по решению суда на день голосования, не имеют права принимать участие в выборах. Позиция Конституционного Суда Республики Корея заключается в том, что такое общее, всеохватывающее и широкое ограничение избирательного права, распространяющееся на заключенных и условно осужденных без учета тяжести преступления, нарушает правило против чрезмерного ограничения, или правило минимального ограничения, предусмотренного ч. 2 ст. 37 Конституции. Это правило означает, что право голосовать на основе принципа всеобщего избирательного права в ст. 41 и ст. 67 Конституции должно быть ограничено минимально, если это необходимо. Кроме того, хотя имеет место необходимость ограничения прав, оно должно пройти строгий тест пропорциональности, предусмотренный в ч. 2 ст. 37 Конституции. Конституционный Суд пояснил, что нарушение личных прав осужденных на участие в политике или общественных ценностей демократической избирательной системы в целом является более существенным, чем интересы общества, состоящие в наказании преступников и повышении уважения к верховенству права, которые могут быть достигнутыми путем ограничения прав. Конституционный Суд отметил, что п. 2 ч. 1 ст. 18 также нарушает право на равенство в дискриминационном обращении к заключен-
ным от других граждан в политическом аспекте жизни. В своем решении суд предписал законодателям установить стандарты ограничения избирательного права с учетом типа, содержания и степени тяжести каждого преступления. С восстановлением активного избирательного права в силу решения суда условно осужденные голосовали на территории Республики Корея в июне 2014 г. С другой стороны, трое судей отметили, что право голосовать не может рассматриваться как абсолютное право, которое не должно быть ограничено в любом случае, потому что это не «естественное право», которое по сути своей существует еще до создания Конституции, но «юридическое право», созданное или признанное Конституцией в пределах определенного сообщества., что право голосовать, как и другие основные права, может быть ограничено, если это необходимо для национальной безопасности, поддержания правопорядка или общественного благосостояния в соответствии с ч. 2 ст. 37 Конституции [15].
Таким образом, из вышеприведенного анализа видны как сходные правовые позиции (например, о необходимости дифференцированного подхода к ограничению избирательных прав, о необходимости следования принципу пропорциональности), так и некоторые различия в применении аргументации своих решений по схожей проблеме органами конституционного контроля России и Республики Корея (например, Конституционный Суд РФ упоминает цели, не указанные в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ). Орган конституционного контроля России, как и Конституционный Суд Республики Корея, ссылается на принцип пропорциональности, анализирует легитимность цели, однако, рассуждая о необходимости и соразмерности ограничений, прибегает к формуле «баланса частных и публичных интересов».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Конституция Российской Федерации : принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года (с поправками) [Электронный ресурс]. - Режим доступа: СПС КонсультантПлюс.
2. По делу о проверке конституционности подпункта «а» пункта 3.2 статьи 4 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», части первой статьи 10 и части шестой статьи 86 УК Российской Федерации в связи с жалобами граждан Г. Б. Егорова, А. Л. Казакова, И. Ю. Кравцова, А. В. Куприянова, А. С. Латыпова и В. Ю. Синькова [Электронный ресурс]: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 10 октября 2013 года № 20-П // Официальный интернет-портал правовой информации. - Режим доступа: http://www.pravo.gov.ru.
3. Белов, С. А. Ценностное обоснование решений как проявление судебного активизма Конституционного Суда Российской Федерации [Электронный ресурс] // Сравнительное конституционное обозрение. - 2012. -№ 2. - Режим доступа: СПС КонсультантПлюс.
4. Бондаренко, А. В. Конституционная жалоба на нарушение основных прав законами до применения их в деле в системе конституционного контроля Республики Корея // Конституция Российской Федерации - 20 лет: итоги и перспективы : Восьмые конституционные чтения : материалы науч.-практ. конф. - Владивосток, 2014. - С. 28-32.
5. Должиков, А. В. «Гордость и предубеждение» : соразмерность полного конституционного запрета заключенным голосовать в России. Постановление Европейского суда по правам человека от 4 июля 2013 года // Международное правосудие. - 2013. - № 4. - C. 11-31.
6. Еллинек, Г. Общее учение о государстве. Право современного государства. Т. 1 / Г. Еллинек. - СПб., 1908. - 626 с.
7. Иванов, А. И. Основы конституционного права на Корейском полуострове / А. И. Иванов, С. Д. Князев. - Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2002. - 88 с.
8. Ким Бок Джи. Конституционное правосудие и защита прав меньшинств в Республике Корея // Журнал конституционного правосудия. -2014. - № 4. - C. 10-18.
9. Коэн-Элия, М. Американский метод взвешивания интересов и немецкий тест на пропорциональность: исторические корни / М. Коэн-Элия, И. Порат // Сравнительное конституционное обозрение. - 2011. - № 3. - С. 59-81.
10. Максимов, В. А. Конституционное развитие Республики Корея // Российский судья. - 2006. - № 11. - C. 10-13.
11. Максимов, В. А. О закреплении понятия «национальная безопасность» и составляющих его элементов в законодательстве Республики Корея [Электронный ресурс] // Право и политика. - 2007. - № 1. - Режим доступа: СПС КонсультантПлюс.
12. Попова, Ю. Ю. Полномочия Конституционных Судов Республики Корея и Российской Федерации: сравнительно-правовой анализ // Конституция Российской Федерации - 20 лет: итоги и перспективы : Восьмые конституционные чтения : материалы науч.-практ. конф. - Владивосток, 2014. - С. 84-88.
13. Троицкая, А. А. Конституционализм: перспективы развития в России // Конституционное и муниципальное право. - 2013. - № 6. - C. 21-27.
14. Constitution and Constitutional Court Act. - Seoul : Constitutional Court Printed, the Republic of Korea, 2012. - 150 p.
15. Lee Hie Houn. A constitutional study on the restriction of the right to vote of the prisoner in the Public Office Election Law // Ikam Law Review. -2013. - Vol. 24. - P. 505-543.
16. Cha Dong Wook. The Constitutional Court: Political or legal? // Political Change in Korea. - Jimoondang : Korea Herald, The Korean Political Science Association, 2008. - C. 296-304.
REFERENCES
1. The Constitution of the Russian Federation adopted on December 12, 1993 (as amended). Available at: Reference legal system Consul tantPlus. (In Russian).
2. The case on the constitutionality of subparagraph «a» of paragraph 3.2 of Article 4 of the Federal Law «On Basic Guarantees of Electoral Rights and the right to participate in a referendum of citizens of the Russian Federation», the first part of Article 10 and part six of Article 86 of the Criminal Code of the Russian Federation in connection with complaints Citizens G.B. Egorov, A.L. Ka-zakova, I.Y. Kravtsov, A.V. Kupriyanov, A.S. Latypova and V.Y. Sinkova: Decision of the Constitutional Court Rossiiskoi Federation of October 10, 2013 № 20-P. Available at: http://www.pravo.gov.ru (accessed: 26 June 2015). (In Russian).
3. Belov S.A. Tsennostnoe obosnovanie reshenii kak proyavlenie sudebnogo aktivizma Konstitutsionnogo Suda Rossiiskoi Federatsii [Argument of values as a judicial activism of the Constitutional Court of the Russian Federation]. Srav-nitel'noe konstitutsionnoe obozrenie [Comparative Constitutional Review], 2012, no. 2. Available at: Reference legal system ConsultantPlus.
4. Bondarenko A.V. Konstitutsionnaya zhaloba na narushenie osnovnykh prav zakonami do primeneniya ikh v dele v sisteme konstitutsionnogo kontrolya Respubliki Koreya [The constitutional complaint of a violation of fundamental rights laws to use them in the system of constitutional control in the Republic of Korea]. Konstitutsiya Rossiiskoi Federatsii - 20 let: itogi iperspektivy : Vos'mye konstitutsionnye chteniya : materialy nauch.-prakt. konf. [The Constitution of the Russian Federation - 20 years: results and prospects. Eighth constitutional reading. Proceedings of the conference]. Vladivostok, 2014, pp. 28-32.
5. Dolzhikov A.V. «Gordost' i predubezhdenie» : sorazmernost' polnogo konstitutsionnogo zapreta zaklyuchennym golosovat' v Rossii. Postanovlenie Ev-ropeiskogo suda po pravam cheloveka ot 4 iyulya 2013 goda [«Pride and Prejudice»: proportionality test to make a constitutional ban for prisoners to vote in Russia. Resolution of the European Court of Human Rights of July 4, 2013]. Mezhdunarodnoepravosudie [International justice], 2013, no. 4 (8), pp. 11-31.
6. Jellinek G. Obshchee uchenie o gosudarstve. Pravo sovremennogo gosu-darstva [Universal doctrine of the state. The right of the modern state]. Vol. 1. Sanct-Peterburg, 1908. 626 p.
7. Ivanov A.I., Knyazev S.D. Osnovy konstitutsionnogoprava na Koreiskom poluostrove [Fundamentals of the constitutional rights on the Korean Peninsula]. Vladivostok: Far Eastern University Press Publ., 2002. 88 p.
8. Kim Bok Dzhi. Konstitutsionnoe pravosudie i zashchita prav men'shinstv v Respublike Koreya [Constitutional justice and the protection of minority rights in the Republic of Korea]. Zhurnal konstitutsionnogo pravosudiya [Journal of constitutional justice], 2014, no. 4, pp. 10-18.
9. Cohen-Eliya M., Porat I. Amerikanskii metod vzveshivaniya interesov i nemetskii test na proportsional'nost': istoricheskie korni [American method of weighing the interests of the German and the proportionality test: the historical roots]. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie [Comparative constitutional review], 2011, no. 3, pp. 59-81.
10. Maksimov V.A. Konstitutsionnoe razvitie Respubliki Koreya [The constitutional development of the Republic of Korea]. Rossiiskii sud'ya [Russian judge], 2006, no. 11, pp. 10-13.
11. Maksimov V.A. [On consolidating the concept of «national security» and its constituent elements in the legislation of the Republic of Korea]. Pravo i politika [Law and Politics], 2007, no. 1. Available at: Reference legal system Consultant Plus.
12. Popova Y.Y. Polnomochiya Konstitutsionnykh Sudov Respubliki Koreya i Rossiiskoi Federatsii: sravnitel'no-pravovoi analiz [The jurisdiction of the Constitutional Courts of the Republic of Korea and the Russian Federation: a comparative legal analysis]. Konstitutsiya Rossiiskoi Federatsii - 20 let: itogi i perspektivy: Vos'mye konstitutsionnye chteniya : materialy nauch.-prakt. konf. [Constitution of the Russian Federation - 20 years: results and prospects. Eighth constitutional reading. Proceedings of the conference]. Vladivostok, 2014, pp. 84-88.
13. Troitskaya A.A. Konstitutsionalizm: perspektivy razvitiya v Rossii [Constitutionalism: the prospects for development in Russia]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noepravo [Constitutional and municipal law], 2013, no. 6, pp. 21-27.
14. Constitution and Constitutional Court Act. Seoul: Constitutional Court Printed, the Republic of Korea, 2012. 150 p.
15. Lee Hie Houn. A constitutional study on the restriction of the right to vote of the prisoner in the Public Office Election Law. Ikam Law Review, 2013, vol. 24, pp. 505-543.
16. Cha Dong Wook. The Constitutional Court: Political or legal? Political Change in Korea. Jimoondang: Korea Herald, The Korean Political Science Association, 2008, pp. 296-304.
