Научная статья на тему 'Принцип пасхальности в драматических притчах Джона Ардена и Брайена Фрила'

Принцип пасхальности в драматических притчах Джона Ардена и Брайена Фрила Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
169
59
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
БИБЛЕЙСКИЕ РЕМИНИСЦЕНЦИИ / ПАСХАЛЬНЫЙ ХРОНОТОП / ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫЕ ОППОЗИЦИИ / THE BIBLE REMINISCENCES / EASTER CHRONOTOP / EXISTENTIAL OPPOSITIONS

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Комаров Станислав Геннадьевич

Статья посвящена анализу поэтики двух пьес «Задача для настоящего правительства» Дж. Ардена и «Молли Суини» Б. Фрила. Обе драматические притчи двух разных авторов объединяет пасхальный характер внутреннего хронотопа, рассмотрение которого помогает глубже осмыслить идейно-содержательную природу пьес этих авторов.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The Principle of Easter in Dramatic Parables Written by John Arden and Brian Friel

The article is dedicated to the analysis of poetics of two plays called The Business of Good Government by J. Arden and Molly Sweeney by B. Friel. Both dramatic parables by two different authors are united by the Easter character of the internal chronotope. The consideration of this chronotope helps to comprehend the ideological substantive nature of the plays more deeply.

Текст научной работы на тему «Принцип пасхальности в драматических притчах Джона Ардена и Брайена Фрила»

ПРИНЦИП ПАСХАЛЬНОСТИ В ДРАМАТИЧЕСКИХ ПРИТЧАХ ДЖОНА АРДЕНА И БРАЙЕНА ФРИЛА

Библейские реминисценции, пасхальный хронотоп, пространственно-временные оппозиции.

Мировая драматургия второй половины ХХ века в большей степени, чем предшествующая ей литература для театра, тяготеет к различным формам условности, среди которых притче отводится ведущая роль. «ХХ век слишком часто эксплуатировал иррациональное, чтобы у творческой элиты не возникло неотложного желания пробудить человеческий разум, освободить его от оков иррационального или эмоционально убыточного и дарить человеку искусство, которое несет в себе и с собой возможность влиять на его интеллект. Потому и жанр притчи пригодился драматургам, провозгласившим своим кредо освобождение человека от бездумного погружения в пучину своих эмоций, на которые такой щедрой была художественная практика ХХ века» [Веремчук, 2005, с. 3]. Не составляет исключения в этом отношении и англоязычная европейская драма, в которой притчевые структуры проявляются как открыто, так и имплицитно, в качестве жанровых доминант и факультативно. В рамках английской и ирландской литературы для театра, так же как и в контексте мирового искусства, оформились основные черты драмы-притчи, которая есть драматическое произведение морально-философского характера с условным хронотопом и аллегорико-ме-тафорическим сюжетом, предполагающим возможность осмысления изображаемой автором действительности в свете архетипических моделей. Фундаментальными архетипичес-кими моделями, определяющими специфику и русской, и зарубежной драматургии, выступают рождественский и пасхальный хронотопы. Автор идеи пасхального архетипа в русской литературе И.А. Есаулов противопоставляет этот архетип, генетически восходящий к празднованию Воскресения, рождественскому архетипу западного искусства, связанному с акцентированием «земных надежд и упований, разумеется, освещаемых приходом в мир Христа» [Есаулов, 2004, с. 21]. Однако из этого правила есть исключения, допускающие в отдельных произведениях англоязычных европейских авторов пасхальную доминанту поэтики вместо рождественской. К числу таких драматургов относятся Джон Арден и Брайен Фрил, создавшие пьесы-притчи на английском языке.

Джон Арден - один из наиболее известных британских драматургов второй половины ХХ века. Он «принадлежит к самым известным и талантливым из поколения «сердитых молодых людей», осуществивших взрыв в английском театре середины пятидесятых годов» [Очаковская, 1977, с. 138]. Одним из авторских качеств этого создателя пьес является стремление отражать в своих текстах самые насущные вопросы, стоящие перед английским обществом в тот или иной текущий момент. «Арден принадлежит к писателям, -указывает Н.Я. Дьяконова, - которые почитают свои долгом участвовать в обсуждении социальных проблем современности» [Дьяконова, 1979, с. 96-97]. Другим его качеством выступает подчёркнутый интеллектуализм, органично вписывающийся в драматургическую ткань произведений. «Арден не даёт зрителю готовых решений и удобных рецептов, он размышляет сам и приглашает к размышлению аудиторию» [Шляхтер, 1982, с. 87]. Его драматические притчи «Пляска сержанта Масгрейва» («Sergeant Musgrave’s dance», 1959), «Тихая пристань» («The Happy Haven», 1960) и «Последнее прости Армстронга» («Armstrong’s last Goodnight», 1964) известны и в России, и во всём мире. Тем не менее поэтика и этих пьес, и всех остальных произведений для театра, которые не переведены до сих пор на русский язык, фактически, не изучена. В кругу таких произведений - драма Ардена «Задача для настоящего правительства» («The Business of Good Government»), создан-

ная в 1963 году и дающая яркий образец пасхального принципа в воплощении притчевого начала

Внешний хронотоп, то есть тот пространственно-временной континуум, который напрямую обусловлен событийным рядом пьесы, в первом его приближении очевиден - время рождения Христа в дни правления царя Ирода. Пространственно он распадается на несколько частей - дворец царя Ирода в Иерусалиме, постоялый двор в Вифлееме, пастбище близ Вифлеема и ферма у египетской границы. Все эти части образуют хронотопическую оппозицию - мир царя Ирода и мир простых людей. Иерусалим и Вифлеем. Земное и небесное. Мгновенные перемещения в пространстве обусловлены принципом эпичности драмы, который связан с образом рассказчика, воплощённого в качестве Ангела. Внутренний хронотоп, свидетельствующий о притчевой валентности драмы и обладающий чертами пасхальности, имеет более сложную, многоуровневую структуру. Его сущность помогают осмыслить библейские реминисценции.

Наиболее важный фрагмент, основывающийся на прямом цитировании евангельского текста, введён автором в середине действия. После эпизода, в котором волхвы узнают от Ирода о важном событии в Вифлееме и принимают решение отправиться туда, из уст Ангела звучат пророческие слова Христа о признаках последних дней, предшествующих второму пришествию Спасителя: «Не останется камня на камне. Услышите о войнах и о военных слухах. И восстанет народ на народ, и царство на царство: и будут глады, моры и землетрясения по местам...» [Arden, 1960, с. 29]. Завершается цитатный блок фактом появления Христа накануне Страшного суда: «И тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках с силою многою и славою. Истинно говорю вам: не прейдёт род сей, как всё это будет» [Arden, 1960, с. 29]. Арден сопровождает евангельский сюжет реминисценцией, хоть и принадлежащей также евангельскому тексту, но не имеющей на первый взгляд к данному сюжету непосредственного отношения. Действительно: сюжет пьесы посвящён событиям, связанным с рождением Христа, а реминисценция содержит пророческие слова о последних днях земной жизни. Но по сути связь между сюжетом и цитатным текстом из Нового Завета есть, и носит она имплицитный характер: и сюжет, и реминисценция связаны с пришествием Христа, только событийный ряд посвящён его первому явлению миру, а цитатный блок - второму пришествию.

Слова Ангела, содержащие пророческие строки, «раздвигают» рамки хронотопа, который из иерусалимско-вифлеемских границ разрастается до вселенских пределов и охватывает теперь и время, непосредственно предществующее второму пришествию, и всю историю человечества, которая этим самым пришествием и должна закончиться.

Два других значимых эпизода, воспроизводящих цитаты из Книги пророка Иеремии, встречаем в финальной части «Задачи». Сначала Арден вводит в реплики Ангела строки, содержащие реакцию мира на избиение младенцев, предсказанную известным пророчеством: «...глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» [Arden, 1960, с. 38]. Затем, после эпизода с Фермершей писатель обращается к словам, имплицитно выражающим пасхальный мотив: «И есть надежда для будущности твоей, говорит Господь, и возвратятся сыновья твои в пределы свои» [Arden, 1960, с. 40]. Таким образом, пророческие строки из Ветхого Завета Арден разбивает на две части: те слова, в которых передаётся скорбь мира, вызванная конкретным случаем и олицетворяющая в то же время мировую скорбь как неотъемлемое свойство земной жизни, абстрагированной от горнего мира и вечности, и фразы, способствующие проявлению во внутреннем хронотопе пасхального начала. Вторая часть цитатного блока из книги Иеремии следует сразу за необычной сценой, в которой сообщается, что на поле у Фермерши за один час выросло зерно, которое героиня бросала в землю как раз в тот момент, когда Мария и Иосиф с младенцем Иисусом проходили мимо, направляясь в Египет. Чудо земное, придуманное автором, подтверждает существование чудес иного порядка, что подкрепляется известными библейскими строками.

Способствуют воплощению принципа пасхальности в произведении и поэтические притчи, введённые Арденом в ткань драматического действия. Поэтические притчи встречаются в произведении дважды. Первый фрагмент такого характера содержится в эпизоде, описывающем, как пастухи увидали младенца Иисуса. Старый пастух поёт новорожденному колыбельную, по сути являющуюся микропритчей о жёлуде. В ней расскаывается, как живёт, внезапно умирает и воскресает жёлудь: символическое сообщение об истории самого Христа и об истории каждого отдельного человека, либо уверовавшего в Него и тогда спасённого, либо не познавшего веры и в таком случае обречённого на гибель. Судьба жёлудя распадается на несколько этапов. Первый этап рисует иллюзорную жизнь в силе и беззаботности, когда «ничего он не боится». Второй этап соответствует внезапному прекращению жизни жёлудя. Третий - духовному возрождению личности: «но сила правды его ввысь поднимет...». В финале притчи судьба жёлудя сопоставляется с жизнью могучего дуба, существование которого всецело зависит от воли плотника. В итоге и крошечный жёлудь, и громадный по сравнению с ним дуб уравниваются: оба внезапно смертны, и оба имеют возможность воскреснуть для новой жизни. Так арденовская микропритча выступает как вариация новозаветной идеи о равенстве всех - и власть имущих, и бедных - перед Творцом, и в то же время о способности уподобиться Царю Небесному, который воскрес. Вторая поэтическая притча вложена в уста Марии, сообщающей о своём странном сне: Девять месяцев назад странный мне привиделся сон:

Проплывала рыбка белая через сердце моё.

И, рукой её поймав, отпустила рыбку прочь я -

Только злые мужики превратили её в клочья1 [Arden, I960, с. 22].

Нетрудно заметить, что и эта микропритча тоже посвящена истории Христа: в ней в символической форме содержится эпизод крестных страданий, без которых, по евангельскому канону, невозможен путь к вечной жизни.

Итак, своеобразие воплощения принципа пасхальности в драме Ардена «Задача для настоящего правительства» состоит в том, что он проявляется в рождественском сюжете, традиционном для западного искусства. Принцип пасхальности в рассматриваемом произведении реализуется на разных семантических уровнях - внешнем, событийном, и внутреннем уровне, который осмысливается благодаря библейским реминисценциям и вставным поэтическим микропритчам.

Пасхальный хронотоп стал важнейшим элементом притчевой поэтики и в пьесе Б. Фри-ла «Молли Суини» («Molly Sweeney», 1994). Брайен Фрил - выдающийся ирландский драматург, пьесы которого давно вышли за пределы англоязычных стран и получили своё сценическое воплощение по всему миру. Его произведения «:.. .объединили две важнейшие тенденции ирландского театра ХХ века: с одной стороны, процесс интернационализации ирландской драмы, всё увереннее осваивающей опыт мирового театра, с другой - поиски корней в почве национальной культуры» [Прозорова, 1997, с. 230].

Внутренний пространственно-временной континуум пьесы «Молли Суини» содержит элементы пасхального хронотопа, который являет собой время воскресения и спасения личности в предапокалиптическом мире. Фактическая детерминанта в тексте, указывающая на элемент пасхальности хронотопа, - упоминание о пасхальном воскресенье, выпавшем на 7 апреля. Не случайно Фрил вводит в текст временную координату, связанную с ключевым христианским праздником, и не случайно при этом упоминает ещё и 7 апреля, которое в русской традиции соответствует дню Благовещения. Автор обладает значительными познаниями в области русской культуры, поэтому не вызывает сомнения, что и суть выбранной даты ему хорошо известна. Он «совмещает» два ключевых христианских праздника, несущих в себе идею возрождения души. Такой факт - прямое указание на пасхаль-ность пространственно-временного континуума драмы. Помимо этого, Пасха в Ирландии имеет ещё и коннотацию исторического свойства: жители страны знают о пасхальном вос-

Перевод наш.

стании 1916 года, имевшем целью независимость Ирландии от Британии. Уильям Батлер Йейтс посвятил этому событию стихотворение «Пасха 1916 года».

Пасхальный хронотоп реализуется в произведении в контексте биографического плана каждого из трёх персонажей. Ключевым мотивом, определяемым пасхальным хронотопом, является мотив воскресения человека, который реализуется, как правило, через его покаяние. Сам акт покаяния у Фрила даётся имплицитно и в редукции, но наличие его в тексте тем не менее не вызывает сомнения. Так, ни о каком влиянии пасхального хронотопа на биографическую линию Фрэнка нельзя было бы говорить, если бы автор не преподнёс читателю следующий сюжетный факт: письмо героя на двадцати семи страницах, которое он написал своей жене как знак сохранившейся преданности и как факт скрытого стремления быть прощённым за недавнее предательство. В рамках пасхального хронотопа строится поведение доктора Райса, просящего прощение у героини и кающегося в том, что грубо вторгся в её мир и фактически разрушил его. С этого момента, когда Райс стал искренне сокрушаться в своих «неверных» действиях, начинается его внутреннее воскресение.

Относительно Молли Суини пасхальный хронотоп проявляется через систему конкретных пространственно-временных оппозиций, связанных с локальным хронотопом дома. Причём эти оппозиции в последовательном развёртывании реализуют внутренний пасхальный сюжет, то есть приближают героиню к этапу духовного воскресения и спасения.

Первая оппозиция «дом-сад» представлена в монологе героини, открывающем пьесу. «Сад» в этой хронотопической паре осмысливается как, во-первых, райское место, где растут прекрасные цветы и деревья, во-вторых, как период детства, когда окружающий мир кажется сказочным и прекрасным. Саду противопоставлен «дом», который представлен как «ужасное место», если не адского свойства, то, по меньшей мере, приближенное к таковому. Автор устами Молли характеризует его как «огромный», «гулкий». Кроме того, «дом» - то место, где отец с матерью «вели изнурительную войну», то есть постоянно ссорились. Коннотация хронотопа «дом» оказывается преобразованной в прямо противоположный традиционному представлению смысл: вместо «дома-крепости», «дома-защиты и опоры», предстаёт «дом-враг», «дом-несчастье».

Вторая оппозиция «дом-путь» реализуется через противопоставление внутреннего мира Молли ценностным установкам Фрэнка. Героиня обретает дом в силу того, что живёт в состоянии внутренней гармонии, которая перерастает в гармонию и с окружающим миром. В то же время Фрэнк, привычным хронотопом которого стал «путь», лишён гармоничности своего внутреннего мира. Эта внутренняя дисгармоничность, постоянная неудовлетворённость условиями своего существования заставляет его вести «кочевой» образ жизни, постоянно искать свой «дом», а найдя таковой в лице Молли, не суметь оценить его подлинности и снова отправиться в путь.

Третья оппозиция «дом-больница», которая в традиционном ключе должна была бы реализовываться как противопоставление «своего» и «чужого» миров, представлена в инверсии. Черты «дома» для героини приобретает психиатрическая клиника, в которой находится Молли последние месяцы жизни. Характеристики этого пространственно-временного континуума псевдодома парадоксальным образом совпадают с теми, которые должны принадлежать традиционному хронотопу дома: уют и душевная комфортность (больница «нравится», персонал «дружелюбный», «заходит мама», «папа заходит по дороге из суда», «мне здесь хорошо», «я чувствую себя спокойно»). Подлинный дом Молли предстаёт как «чужой» мир, поскольку в нём ей пришлось утратить внутреннюю гармонию. Под-текстный смысл такого «перевёртыша» уточняет нравственно-философскую суть хронотопа дома, который есть то место, где человек обретает духовно-нравственную целостность.

Черты пасхальности хронотопа в пьесе проявляются в том, что вопреки внешнему неблагополучию жизни, героине удаётся внутренне воскреснуть и сохранить в сознании тот мир, который определяется её духовно-нравственной гармонией. В этом мире воскресшей души находят место самые близкие для Молли люди - отец и мать, чудесным образом на-

вещающие её в лечебнице, Фрэнк, который обязательно вернётся, поскольку пишет огромные письма и постоянно думает о ней, и те, кто подарил ей минуты душевной заботы и теплоты - друзья и просто незнакомые люди.

Таким образом, обращение к драматическим притчам Ардена и Фрила позволяет не только обнаружить черты пасхального хронотопа в произведениях западных авторов (а, значит, уточнить наблюдения И.А. Есаулова над проявлением принципа пасхальности в мировом искусстве), но и обозначить два способа реализации данного принципа в драматургическом тексте: сюжетный, при котором пасхальность представлена на событийном уровне, и подтекстный, предполагающий внутреннюю природу пасхального начала.

Библиографический список

1. Веремчук Ю.В. П’еса-притча. Генеза. Поетика: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Киев, 2005. 20 с.

2. Дьяконова Н.Я. Английская историческая драма шестидесятых годов // Проблемы истории зарубежных литератур. Вып.1. История и современность в зарубежных литературах: межвуз. сб. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1979. С. 89-99.

3. Есаулов И.А. Пасхальность русской словесности. М.: Кругъ, 2004. 560 с.

4. Очаковская М. Сатира и политика в пьесах Джона Ардена // Проблемы зарубежного театра и театроведения: сб. трудов. М.: Искусство, 1977. С. 138-149.

5. Прозорова Н.И. Пространство памяти. Драматургия Брайена Фрила в контексте современных культурологических идей // Ирландская литература ХХ века: Взгляд из России. М.: Рудомино, 1997. С.230-237.

6. Шляхтер Н.А. Театрально-эстетическая концепция Д. Ардена // Проблемы зарубежной драматургии. Свердловск, 1982. С. 87-101.

7. Arden J., D’Arcy M. Plays: one. London: Heinemann, 1960. 94 p.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.