CC BY
96
ПРИНЦИП ДЕМОТИИ В УЧЕНИИ ЕВРАЗИЙЦЕВ
А. Г. Пал кин, старший научный сотрудник Евразийского центра геопо-
литического моделирования ЧелГУ
Вопрос о демотии связан с определением конкретных властных отношений, которые моделировались в евразийском политическом этатизме. Будучи сторонниками новой формы политической централизации, евразийцы настойчиво пытались выработать альтернативные политической демократии, аристократии, охлократии и тоталитаризму способы использования в интересах государства и всего общества политических и социальных стремлений широких народных масс.
Термин «демотия» евразийцы употребляли, чтобы разграничить между собой меха-ницистское-органицистское понимание демократического принципа. «Демотия» - это «органическая демократия», принцип «соучастия народа в своей собственной судьбе», по определению Артура Мюллера ван ден Брука. Такое соучастие в отличие от либеральной демократии предполагает соучастие в судьбоносных социальных, государственных решениях не только ныне живущих, совершеннолетних граждан, принадлежащих к конкретной территории и социальной системе, но некоего особого существа, народного духа, который складывается из мертвых, живых и еще нерожденных, из общего естественного пути народа как общины сквозь историю.
«Идеократия» же означает подчинение социальной жизни конкретному идеалу, естественном}7 «телосу», вытекающему из культуры, религии и духа нации и государства, остающегося постоянным, несмотря на политические, идеологические, этнические и даже религиозные катаклизмы. Другими словами, под «идеократией» евразийцы (в частности, Н.С. Трубецкой) понимают строй, в котором правящий слой отбирается по признаку преданности одной общей идее-правительнице.
Наиболее распространенная в современной Европе политическая форма - демократия. Евразийцы связывают демократию и демократическую идеологию с торжеством политического индивидуализма, который подразумевает не столько свободу политического творчества индивидуума, сколько «догматическую веру в индивидуального обособленного человека как в последнюю и единственную
подлинную реальность». Демократия формализует индивидуальную свободу и одновременно отрицает сверхиндивидуальные идеи, абсолютные ценности. Как считали евразийцы, идеалы демократии вообще несовместимы с реалиями политического процесса. Л.П. Карсавин прямо утверждал, что «действительный политический строй европейских государств не вполне соответствует теории демократии. Европейские государства существуют и могут существовать только вопреки своей демократичности».
Демотические и идеократические элементы всегда присутствовали в истории европейских стран. Они доминировали в эпоху средневековья и Реформации. В этой связи евразийцы особенно отмечали монархию испанских Габсбургов. На смену идеократиям в XVIII веке в Европу пришел просвещенный абсолютизм, в период которого государства обосновывались не системами цельных культурно-политических идей, а внешним систематизированием продуктов разложения европейской культуры. Но уже на закате «галантного века» идеократия и демотия вновь выходят на авансцену истории. Идеократичными являлись революционная диктатура во Франции, империя Наполеона, который «железом и кровью» политически объединял Европу, даже империя Бисмарка для евразийцев была «явственно идеократична», о чем можно судить по господствовавшим в то время направлениям немецкой политико-правовой мысли.
Даже в современном демократическом государстве нация все равно имеет какую-то общезначимую идею, «культурно-политический миф». Но идей этих чрезвычайно мало, и они постепенно размываются и развенчиваются под воздействием социального и культурного релятивизма. В принципе западное общество нуждается в универсалистских идеях, и коммунизм, и национализм были востребованы в среде западной интеллигенции и «полуинтел-лигенции» именно по этой причине (другое дело, что указанные идеологии представлялись евразийцам изначально ложными).
Рассмотрим, каким образом в евразийской концепции идеократического государ-
ства принцип демотии осуществлялся на практике.
В практической реализации принципа демотии евразийцы затрагивали проблему парламентаризма. Они отнюдь не утверждали, что идеократическая элита («ведущий отбор») должна монополизировать управление государством, указывали на «необходимость народного представительства для новой России»1. Вместе с тем подлинное представительство народа может быть, как считали евразийцы, обеспечено не с помощью «всеобщего, прямого, равного и тайного голосования», когда представители населения выбираются из числа функционеров конкурирующих политических партий, а на основе представительства местного самоуправления и культурных и профессиональных союзов. Как утверждал Н.Н. Алексеев, главный теоретик концепции евразийского государства, «диктатура прав угнетенных силою вещей превращается в организм трудовой демотии, построенной на внутреннем сочетании прав и обязанностей всех и каждого»2. По словам СТ. Пушкарева, одного из евразийских ученых, занимающегося проблемами народного представительства, «профессиональное политиканство не должно быть привилегированным занятием, дающим право распоряжаться судьбами государства»3. Целью государственной власти должно быть благо всего народа, удовлетворение его нужд и желаний, а не следование в фарватере интересов узкой группы лиц. Антипод демотии - олигархическая власть - была для евразийцев абсолютно неприемлема. Демотия предполагает открытую политику в интересах широких масс. Неприятие олигархии евразийцами не означало их отрицания духовного аристократизма. Согласно Я. Садовскому, «для нас, евразийцев, аристократ приемлем тогда, когда он обладает душой демократа, а демократ, когда у него душа аристократа. Евразийство должно гармонически и плодоносно соединить в себе начала аристократии и демократии (демотизма)»4.
Евразийская демотия обязательно предполагает бытовое народоправство и народо-творчество. Через нее политика и культура соединялись в единое целое. Евразийцы понимали всю необходимость подобного соединения для создания прочной цивилизационной модели «Россия- Евразия». Строительство автаркического мира предполагалось начать с уважения достоинства и права своего языка и своей культуры. Важное значение в своей де-
мотической концепции евразийцы придавали моде, развитие которой имеет не только узкокультурный, а еще и политический смысл. П.Н. Савицкий указывал, что «нужно преодолеть то пренебрежительное отношение к моде, которое и сейчас еще господствует в части русской интеллигенции. Пора перестать считать моду выражением одной лишь суетности и легкомыслия. Мода есть великая социальная сила, ярче, чем что другое, свидетельствующая о природе человека, как существа общественного»5. Евразийская цивилизация должна стать притягательной для всего остального человечества, и здесь мода, формы досуга и прочее играют выдающуюся роль. Евразийский политический и культурный идеал должен быть художественно проиллюстрирован. Необходимо создать и поддерживать собственные, независимые от внешнего мира центры моды, самостоятельные образцы моделей костюмов, разрабатывать новые стили, сочинять сверхмодную музыку, выдумывать оригинальные танцы и т.п. Евразийцы сетовали, что, к сожалению, государство и общество обращают на это слишком мало внимания, а между тем это поможет преодолеть «комплекс второсортности», осознать свою мировую роль. С этой целью государство особой заботой должно окружить киноискусство, ни в коем случае не экономить на нем. Евразийцы были убеждены - Россия может выиграть битву с Западом за вкусы и пристрастия молодых людей, но для этого необходимо проявить максимум радикализма в культуре и искусстве, отказаться от «архаизаторства»6. По словам того же П.Н. Савицкого, «евразийскую моду нужно строить заново, не ставя себя в зависимость от тех или иных образцов прошлого. Нужно поднять волну художественного вдохновения, которая позволила бы создать действительно самостоятельные центры распространения моды»7.
На преодоление провинциализма была направлена, в конечном счете, и евразийская национально-политическая концепция. Отдельные евразийские народности для сохранения своей культурной и ценностной идентичности должны преодолеть свой «комплекс второсортности», составив цельное соборное единство и континентальное братство. При этом евразийцы, особенно левой ориентации, предлагали при решении национального вопроса воспользоваться опытом СССР, как «образца для организации всемирного единства народов»8.
Обратимся теперь непосредственно к вопросу о том, какие властные механизмы и структуры евразийцы предлагали создать для осуществления своего замысла «государственной демотии». Существует, по меньшей мере, два варианта государственного устройства «по-евразийски». Но общее, что роднит их при взгляде на природу государства, - это точка зрения о необходимости прямого участия самых низших территориальных структур в управлении государственным целым. Евразийцы полагали, что естественной «клеткой» России, как государственного образования, должен стать каждый город с прилегающей территорией, которая связана с ним культурно и экономически. Эту государственную монаду они называли «округом». «Округ» есть центр, в котором выполняются основные функции государства; именно на этом уровне население может наиболее эффективно влиять на политику правящего слоя. Государство должно стать именно «союзом автономных округов»9. Округ молено назвать «советом», или «крупной волостью». Для округа или совета нужна, в первую очередь, определенная территория (месторазвитие), на которой вы-' растает производственный процесс, организуется связанный с ним совместный труд. Как полагали евразийцы, очень желательно иметь центром такого округа, «совета» или «крупной волости» город или крупный поселок городского типа. Городской элемент поможет превращению всего района в «естественную клетку евразийского государства», «первоначальный орган советской власти»10.
В свою очередь, округ евразийцы предлагали разделить, на «мелкие волости» (в сельской местности) или районы (в городе). Необходимо обеспечить единообразие административного деления города и деревни, что, в конечном счете, определит равнопредстав-ленность их представителей в органах государственной власти. Ряд округов образуют края или области, которые формируются по экономическим, культурным, национальным признакам. Функции управления этими областями обеспечиваются лицами из числа делегированных окружными государственными структурами. Эти лица образуют областные или краевые «совещания», которые в своих компетенциях стоят ниже окружных органов государственной власти. Очевидно, что евразийцы доказывали свой «демотизм» концентрацией значительной части государственной власти именно в округах, даже в ущерб власти
областной. Евразийцы специально оговаривали, что областные органы власти «не должны являться средостением между округом и государственным центром»11. Высшим органом округа они намеревались сделать окружной съезд, делегаты которого избирались бы ежегодно на альтернативной основе. Съезд окружных депутатов должен будет жестко контролировать в течение года работу всех прочих окружных органов власти. Съезд избирает председателя окружной управы или окружного старосту и двух его заместителей. При управе организуются департаменты или отделы. Их руководители назначаются председателем окружной управы. Назначение начальников отделов, имеющих стратегическое значение для всего государства (полиция, юстиция), согласовывается с центральной властью. Председатели отделов могут являться членами управы с совещательным голосом, а если решения принимаются в отношении указанных отделов - то с решающим.
Во время съезда председатель управы отчитывается перед съездом. Евразийцы указывали на необходимость ротации председателей управы, с тем чтобы работа управы приобретала необходимый динамизм.
В сельских волостях население избирает старосту, который окончательно утверждается в своей должности начальником окружной управы. При старосте функционирует волостная канцелярия. Деятельность старост контролируется управой и ее председателем. В случае необходимости, как считали евразийцы, можно дать волостям больше самостоятельности.
Различие двух вариантов евразийского государственного устройства касалось моделирования органов власти на федеральном уровне. Первый вариант предусматривал, что наиболее оптимальным будет такой порядок, что всем государством должен руководить «государственный старшина», который избирается сроком на три года (с возможной баллотировкой на новый срок) на Всероссийском съезде окружных депутатов, на котором каждый округ представлен одним голосом. Съезд избирается на три года и вырабатывает общие принципы государственной политики, заслушивает отчеты всех прочих федеральных государственных органов. Кроме государственного старшины, Съезд окружных депутатов избирает на три года Центральный исполком, или «Верховный Союзный Совет», который насчитывает 300 членов. Состав исполкома
включает представителей научно-технических и идеологических сил, а также делегатов от округов. Из числа указанных представителей половина состоит в списках, составленных правящей партией, а другая половина - в списках, рекомендованных профессиональными и творческими союзами. В эти списки не обязательно могут входить члены съезда. Центральный исполком должен быть объявлен высшей законодательной властью.
Государственный старшина наделяется в евразийской концепции президентскими функциями. Он является верховным главнокомандующим, представляет страну за рубежом. Он назначает министров или «комиссаров». Назначение руководителей «технократических» министерств и ведомств должно быть согласовано с соответствующими профессиональными организациями. Если возникает конфликт между государственным старшиной и съездом, то последний распускается, проводятся альтернативные выборы и спорный вопрос обсуждается на новом съезде, который и принимает окончательное решение.
Очевидно, что в представленной евразийской «конституции» закреплены широкие полномочия низовых и самых высших органов государственной власти. Народные массы получают возможность непосредственно или через своих доверенных лиц принимать участие в управлении государством, но подобная «демотия» уравновешивается существенными полномочиями государственного старосты.
В программе федеративного строительства также проявлялся демотический характер евразийской концепции государства. Советское федеративное устройство трактовалось евразийцами неоднозначно. Оно есть порождение коммунистической идеологии, и вместе с тем сами коммунисты не могут обойтись без этой «бутафории». Евразийцы предлагали дополнить советский федерализм рядом новых основополагающих принципов. В частности, в духе того, о чем мы писали чуть выше, евразийцы намеревались существенно расширить права и полномочия низовых звеньев федерации. Основной недостаток советского федерализма им виделся в том, что он «в наиболее общих государственных вопросах общегосударственные интересы целого ставит впереди интересов его отдельных частей»12. Это делает советскую федеральную систему ограниченной и весьма условной. В ней подавляются начала самоуправления и автономии. Она зиждется на тоталитарном господстве государ-
ства, его активном вмешательстве в общественную жизнь, приводящем к полному устранению элементов местного самоуправления, ликвидации земств, свободных университетов, вольных городов, независимой церкви и т.д. Все перечисленные образования либо ликвидируются вообще, либо «пристегиваются к колеснице» государственной машины.
И все же евразийцы, в частности Н.Н. Алексеев, предлагали второй вариант государственного устройства, весьма близкий советскому, но с существенными дополнениями. На низшем (окружном) уровне модель Н.Н. Алексеева повторяет первый, выше уже приведенный вариант государственного управления, но на федеральном уровне имелись некоторые различия с первым вариантом. Повторялся принцип делегирования окружными советами представителей в высший законодательный орган евразийской федерации. Но здесь нет Съезда окружных депутатов, а представители округов делегируются сразу в Верховный Совет. Но этот высший орган законодательной власти будет состоять не только из депутатов от округов. В нем, кроме того, должна быть отражена воля отдельных евразийских народов, а также квалифицированное мнение специалиетов-«техно-кратов» и партийного актива. Н.Н. Алексеев предлагает создать не двухпалатный, а трехпалатный Верховный Совет, состоящий из, во-первых, Союзного Совета, в который входили бы делегаты от округов - основной «клетки», или «монады», евразийского государства, во-вторых, Совета национальностей, в который войдут представители отдельных евразийских этнических групп, и, в-третьих, Экспертный Совет, куда войдут технократы, партийные идеологи, ученые-экономисты, выдающиеся юристы и т.д., наиболее известные профессионалы-управленцы. В предложенной Алексеевым модели нет «государственного старшины», он заменяется Президиумом Верховного Совета, полномочия которого значительны. В частности, Президиум наделен правом «последних решений»13. При этом Н.Н. Алексеев признает, что управление государством и структура политической власти не должны являться догмой, необходимо постоянное творчество в области политических форм.
Евразийцы, будучи сами убежденными «федералистами» и несмотря на свое общее отрицание советской модели федерализма, предлагали заимствовать у Советов «принцип
заступления» одного органа другим, который резко противоречит принципу разделения властей в государстве западной демократии. Начало заступления, когда полномочия разных уровней исполнительной власти не только дополняются, но и пересекаются, - содержат потенциал широкой административной децентрализации. Советская политическая система допускает существование множества самостоятельных «центров власти в автономных областях и республиках и в республиках союзных»*4. Вместе с тем проведение в жизнь данного принципа должно сопровождаться осмотрительностью, ибо «крайнее проведение системы заступления одного органа другим равносильно законодательной анархии», и потому «для упрочения в государстве порядка и законности следует принципиально ограничить принцип заступления, не отменяя его»15. В самом деле, в случае ослабления влияния коммунистической партии автономность исполнительных органов могла привести к еще большей децентрализации власти. Выход из указанной дилеммы предлагается следующий - нижестоящий орган имеет право заступать вышестоящий во всех вопросах, кроме тех, которые являются исключительной компетенцией вышестоящего органа.
Евразийцы предлагали при строительстве континентального государства исходить из интересов всех наций и этнических групп Евразии и одновременно решительно отвергали сепаратистский лозунг «самоопределения всех национальностей». Этот лозунг разъединяет народы, сеет национальную рознь. Вообще, в евразийской концепции государства национальный принцип не является высшей ценностью. Упор должен быть сделан не на строительстве национальных автономий, а на развитии автономий административных, которые будут базироваться на широких государственных правах округов. По словам Н.С. Трубецкого, «нормой русской политики должно быть следующее положение: полная культурная автономия народов России, но не
разложение их на самостоятельные политические единства, враждебные друг другу и питающие дух национального партикуляризма и сепаратизма»16. В конечном итоге российский федерализм должен перейти из национального в областной, краевой или даже окружной. Н.С. Трубецкой был уверен, что советская политико-административная система номинально вполне подходит для этого процесса, т.к. она соединяет в себе возможность истинно народного самоуправления и единообразие построения государственных структур. Как отмечает один из лидеров евразийства, «за однородность политического строения советов следует держаться, как за великое преимущество»17.
1 Пушкарев С.Г. О парламентаризме // Евразийская хроника. - Париж. - 1927. - Вып. 8. - С. 48.
2 Алексеев Н.Н. Обязанность и право // Евразийская хроника. - 1928. - Вып. X. - С. 26.
3 Пушкарев С.Г. О парламентаризме // Евразийская хроника. - Париж. - 1927. - Вып. 8. - С. 48.
4 Садовский Я. Из дневника евразийства // Евразийский временник. - Берлин. - 1925. - Кн. 4. - С. 390.
5 Савицкий П.Н. К преодолению провинциализма // Евразийская хроника. - 1935.- Вып. 11. - С. 11.
6 Там же.-С. 10-11.
7 Там же. - С. 11.
8 Святополк-Мирский Д.П. Национальности СССР // Евразия. - 1929. - № 22. - С. 3.
9 К вопросу о преобразовании советского государственного строя // Евразийский сборник. - Прага. - 1929. -Кн. 6. - С. 79-80.
10 Алексеев Н.Н. Куда идти? К вопросу о новой советской Конституции. - Берлин, 1936. - С. 26.
11 К вопросу о преобразовании советского государственного строя // Евразийский сборник. - Прага. - 1929. -Кн. 6. - С. 79.
12 Алексеев Н.Н. Советский федерализм // Евразийский временник. - 1927. - Кн. 5. - С. 254-255.
13 Алексеев Н.Н. Куда идти? К вопросу о новой советской Конституции. - Берлин, 1936. - С. 29.
14 Мир России - Евразия. Антология. - М., 1995. -С. 171.
15 Алексеев Н.Н. Куда идти? К вопросу о новой советской Конституции. - Берлин, 1936. - С. 31.
16 Трубецкой Н.С. Общеевразийский федерализм // Евразийская хроника. - Париж. - 1927. - Вып. 9. - С. 261.
17 Там же. - С. 259.
