CC BY
54
УДК 81 ББК 81.1
А.Ю. Мордовия
ПРИМЕР МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОГО ПОДХОДА К ИССЛЕДОВАНИЮ КОРПУСОВ ТЕКСТОВ: ВОПРОСЫ КОРПУСНОЙ ПРАГМАТИКИ В ТЕРМИНАХ ПСИХОАНАЛИЗА
Статья представляют собой попытку обосновать плодотворность междисциплинарных методов исследования и моделирования различных процессов и объектов, связанных с корпусами текстов. Некоторые вопросы прагматики взаимодействия между корпусом текстов и пользователем корпуса текстов рассмотрены в свете психоаналитической теории. Описаны функционально-методологические соответствия и параллели, позволяющие приблизиться к описанию целостной и обоснованной модели взаимодействия. Предложенные выводы пригодны для проверки в формате эксперимента.
Ключевые слова: корпусы текстов; корпусная лингвистика; психоанализ; согласие на неудовольствие; лингвистическое исследование
A.Yu. Mordovin
AN EXAMPLE OF CROSS-DISCIPLINARY APPROACH TO CORPUS STUDIES: ISSUES OF CORPUS PRAGMATICS IN TERMS OF PSYCHOANALYSIS
The paper represents an attempt to justify fertility of cross-disciplinary methods used to research and model various processes and objects associated with text corpora. Certain issues of pragmatics arising in interaction between text corpus and its user have been reviewed in terms of psychoanalysis theory. Functional and methodological correspondences andparallels allowing to approach a holistic and justifiable model of this interaction have been described. The findings are suitable to be further tested in the form of experiment.
Key words: text corpora; corpus linguistics; psychoanalysis; consent to discontent; linguistic research
Данное исследование предназначено показать полезность и целесообразность описания некоторых вопросов прагматики взаимодействия между корпусом текстов и конечным (наивным) пользователем корпуса текстов в свете психоаналитической теории. В статье будет показан ряд функционально-методологических соответствий и параллелей, позволяющих приблизиться к описанию целостной и обоснованной модели такого взаимодействия.
Попытка такого исследования, безусловно, не может быть предпринята как нечто само собой разумеющееся, в силу его междисциплинарного характера. Междисциплинарное исследование мы понимаем как исследование одного объекта методами различных дисциплин, причем одна или несколько дисциплин и их соответственные методологии будут выступать в качестве базовых, первичных или традиционных, а другие будут представляться новыми, опосредованными или инновационными по отношению к привычному объекту. В этом плане более удачным оказывается английское название таких исследований -
cross-disciplinary studies, так как исследование проходит не в некоторых пустотах «между» дисциплинами, но на срезе дисциплин, с использованием нескольких методологий.
Любой перенос методов одной дисциплины на традиционный объект другой требует обоснования на двух уровнях: принципиальной востребованности и конкретной целесообразности. Практическая целесообразность междисциплинарного исследования, как правило, - величина субъективная, которая остается на совести конкретного исследователя и доступна для критики. Логика размышления в таком исследовании - следующая: «исследование объекта А, являющегося предметом науки В, также целесообразно методом науки С, так как позволяет описать большее количество существенных аспектов объекта А».
Другое дело - принципиальная или общая востребованность междисциплинарных исследований более высокого уровня обобщения, или, иначе говоря, глобальная открытость объектов и соответственных отраслей науки к таким исследованиям. Ответ на этот
вопрос носит характер широкого консенсуса некоторого заинтересованного сообщества и редко становится предметом критики, своеобразным иммунитетом от которой выступает именно широта и самоочевидность вопроса. В естественных науках востребованность междисциплинарных исследований проявляется наиболее ярко и недвусмысленно, поскольку определяется объективной природой предмета исследования, причинно-следственными связями, и не зависит от желания исследования. Так, например, химические явления могут изучаться физическими методами, но не могут изучаться зоологическими, так как нарушена причинно-следственная (родо-видовая) связь. Аналогично, акустические явления не могут исследоваться ядерными методами, так как отсутствует фактическая значимая соотнесенность на объектном уровне. В гуманитарных науках дело обстоит противоположным образом, причем в разрезе тех же критериев: отсутствует недвусмысленное разграничение свойств исследуемых объектов, намного реже четко прослеживаются причинно-следственные связи, а роль интенциональ-ности исследования оказывается выше в силу значительно более существенно выраженной интерпретативной составляющей гуманитарных исследований.
Следуя предложенной логике, применительно к нашему исследованию, возможность применения психоаналитического аппарата к вопросам корпусной лингвистики требует ответа на два вопроса: во-первых, востребовано ли в целом исследование вопросов, связанных с корпусами текстов, методами психологии (т.е., по сути, открыта ли корпусная лингвистика для междисциплинарных исследований), и, во-вторых, целесообразно ли исследование корпусной прагматики в терминах психоанализа. При этом предметом существенной аргументации исследователя может выступать только вторая, более конкретная задача. По мере накопления успешных попыток реализации подобных задач, косвенно усиливается и становится более очевидным широкий консенсус относительно первого вопроса: если доказана плодотворность некоторого количества частных междисциплинарных исследований, то и сама их востребованность становится «автоматически» оправданной.
Междисциплинарные исследования в
корпусной лингвистике. На современном этапе развития корпусной лингвистики есть все основания утверждать, что эта наука является, по своей природе, предрасположенной к междисциплинарным исследованиям. Уже на момент своего появления в современном виде, корпусы текстов представляли собой продукт синергии, во-первых, чисто лингвистических дисциплин, заинтересованных в новых способах и субстратах для изучения соответственных уровней и аспектов системы языка (как минимум - синтаксиса и семантики), во-вторых, разработок в области машинной обработки языка, основанных на статистических по своей сути и кибернетических по своим задачам методах, и, в-третьих, собственно информационных технологий, позволяющих реализовать эти машинные методы на естественном языковом материале.
Вполне очевидно, что главным предметом корпусной лингвистики выступает человеческая речь, тогда как методы ее исследования в виде корпусного материала представляют собой лишь инструментарий, позволяющий все более достоверно и глубоко извлекать из нее характеризующие речь ранее незаметные существенные обобщения, доказывать ранее недоказуемые гипотезы, либо иллюстрировать нестрогие и не дискретные наблюдения (закономерности) в отношении языка. Соответственно, подавляющее большинство работ в области корпусной лингвистики, на сегодняшний день, укладывается в два основных направления: способы и результаты усовершенствования подборки и управления корпусным материалов (т.е. оптимизация составления корпусов), а также усовершенствование имеющихся и разработка новых способов синтаксического, семантического и прочих видов анализа уже собранного корпусного материала.
Тем не менее, существует и еще один важный аспект исследований, затронутый в данной статье, который на текущий момент остается недостаточно охваченным научными исследованиями и значительно недооцененным - это прагматика корпуса текстов, т.е. вопросы его взаимодействия с конечным пользователем, либо наоборот - взаимодействия конечного пользователя с корпусом текстов. Последнее уточнение не является тавтологией. Оправдано не только изучать корпусы текстов
с точки зрения их прагматической годности к использованию с точки зрения ожиданий и вероятных задач пользователя (взаимодействие корпуса с пользователем), но также изучать и те явления, состояния и процессы, которые происходят на уровне пользователя при обращении к корпусу текстов, и особенно - при условно первом в жизни обращении к корпусу текстов как к новому объекту ноосферы (взаимодействие пользователя с корпусом). Поскольку явления, состояния и процессы возникают в междисциплинарном по природе объекте - сознании человека, то по принципу общности объекта следует признать междисциплинарные исследования корпусов текстов в целом востребованными.
Говоря о возможности построения междисциплинарных методологий между корпусной лингвистикой и другими науками, для того, чтобы не запутаться во многообразии дисциплин, полезно применять предметно-целевой способ классификации научных интересов в указанной сфере, которые зависят от постановки исследовательского вопроса и соответственного предмета интереса. На наш взгляд, таких вопросов может быть два: во-первых: каковы существенные и характерные внутренние умственные психические состояния и процессы, которые возникают при взаимодействии человека и корпуса? Во-вторых: как механизмы и зависимости, выявленные во взаимодействии человека и корпуса, могут быть применены для внешнего моделирования (воссоздания) аналогичных процессов с иными целями, кроме понимания их сущности (т.е. построение систем искусственного интеллекта, оптимизация информационных баз данных, оптимизация методов и эффективности извлечения информации машинным путем, оптимизация и повышение эффективности обучения иностранным языкам и т.д.).
Таким образом, нетрудно заметить, что с точки зрения объекта и цели исследования, междисциплинарные исследования на основе корпусной лингвистики сводятся к двум направлениям: фундаментальному (понимание) и прикладному (внешнее моделирование полезных свойств). На практике, следует ожидать, что все такие междисциплинарные исследования, как существующие, так и еще предстоящие, будут тяготеть к одному из полюсов: фундаментальные - к психологии, а
прикладные - к когнитивной науке, что нельзя интерпретировать как полярное противопоставление последних. Говоря о психологическом объекте и целях исследования, мы подразумеваем анализ отношений в системе «пользователь - корпус» как осознание возникающих в процессе взаимодействия с корпусом текстов объектно и субъектно обусловленных (т.е. возникающих либо в силу свойств корпуса, либо в силу свойств человека) особенностей психических процессов и свойства человека. Все эти явления и объекты можно и нужно исследовать per se, с целью точного и исчерпывающего описания не только их сути, но также места и роли в структуре деятельности человека с точки зрения психологических интересов, предпочтительно в рамках некоторой целостной концепции психологической и поведенческой концепции человека как вида.
Напротив, с точки зрения когнитивной науки (к которой традиционно относят широкий круг таких дисциплин, как: теория познания, когнитивная психология, нейрофизиология, когнитивная лингвистика и теория искусственного интеллекта) исследование эпистемических вопросов приобретения и коррекции знания и картины мира человека в процессе взаимодействия с коллективным ресурсом таких знаний - корпусом текстов -представляет собой практический интерес, выходящий за рамки простого внутривидового описания соответственных процессов. Эта деятельность направлена на выделение полезных закономерностей, моделей и иных конструктов, с целью их последующего внешнего применения. Так или иначе, варианты внешнего применения оказываются связаны с информационными технологиями и инженерной наукой в целом: создание искусственного интеллекта, системы распознавания речи, системы машинного перевода, контент-анализ, каталогизация комплексов словоупотреблений, вероятностное прогнозирование естественной речи человека и т.д.
На основании предложенной выше классификации, наше собственное исследование следует считать фундаментальным с точки зрения цели, принципиально востребованным с точки зрения его междисциплинарного характера, а также практически целесообразным, что и требуется подтвердить во второй части статьи.
Проблема согласия на неудовольствие и вопросы корпусной прагматики
Тематика данной статьи является не первым нашим выводом об уместности применения ряда положений теории психоанализа к вопросам корпусной прагматики. В частности, мы уже обращались к понятиям бессознательного и коллективного бессознательного З. Фрейда и К. Юнга при описании роли бессознательного и интуиции в формулировке исследовательской задачи в ходе лингвистических исследований на корпусном материале [Мордовин, 2012].
Применительно к вопросам корпусной прагматики, ранее нами было установлено, что попытки использовать корпус для анализа значений как элементов парадигматических структур приводят к контекстуально-травматичным ситуациям, которые эквивалентны попаданию человека в неожиданную коммуникативную ситуацию в пределах неизвестного дискурсивного сообщества. Эти попытки требуют от пользователя корпуса значительных, но необоснованных усилий на временную адаптацию к дискурсивному сообществу и интерпретацию контекста высказывания. Иначе говоря, языковые усилия на герменевтическое толкование смысла в обрывках контекста, который, как правило, весьма трудноуловим в рамках корпуса, идут вопреки принципу языковой экономии, и не компенсируются ценностью полученного результата. При прочих равных слагаемых, например, в бытовой ситуации изучения иностранного языка, для интерпретации значения будет гораздо более целесообразно обратиться к опосредованной языковой компетенции, т.е. к носителю языка, учителю или словарю, чем предпринять трудоемкую операцию по интерпретации ряда контекстов и, в лучшем случае, достигнуть равного результата.
Тем не менее, корпус текстов позиционируется именно как ценный справочный инструмент, успешно конкурирующий с опосредованными компетенциями: «быстро и
эффективно проверить с помощью корпуса особенности употребления незнакомого слова или грамматической формы у авторитетных авторов сможет и иностранец, и школьник, и учитель, и журналист, и редактор, и писатель. Таким образом, национальный корпус обращен ко всем, кто в силу профессии, по
необходимости или из простой любознательности ищет ответ на вопросы об устройстве и функционировании языка, т.е. фактически к большинству образованных носителей этого языка и ко всем, изучающим его в качестве иностранного» [НКРЯ, 2014]. Следовательно, спонтанное обращение к корпусу текстов обыденного наивного пользователя - ситуация не только вероятная, но и желательная.
Исследуемая нами прототипическая ситуация обращения к корпусу текстов заключается в следующем. Взрослый полноценный носитель языка обладает изначально достаточным для эффективной коммуникации словарным запасом. Носителю известно о существовании национального корпуса текстов данного языка как информационного ресурса. В окружающем носителя дискурсивном пространстве существуют некоторые лексические единицы, элементы значения которых неизвестны носителю языка (предметное значение, особенности грамматического, стилистического употребления). Требуется описать движущие силы и процессы, связанные с принятием решения об обращении к корпусу текстов, а также с самим обращением.
При такой постановке задачи, ранее предложенному нами описанию риска прагматической «травмы» недостает сведений, во-первых, об этапности процессов возникновения, осознания прагматического дискомфорта, предпринимаемых в его отношении действий и разрешения дискомфорта. Также, ранее не были описаны действующие силы, роли участников прагматической ситуации обращения к корпусу, мотивы и установки пользователя.
Такое описание выигрывает при привлечении психоаналитической концепции Ш. Фе-ренци относительно проблемы согласия на неудовольствие в рамках развития чувства реальности (осознания действительности) у ребенка [Ференци, 2000]. С точки зрения психоанализа, перенос наблюдений в отношении развития сознания ребенка обоснован, так как ситуация первичного развития чувства реальности в младенчестве является прототипической, и в дальнейшей жизни взрослого человека переход с одного уровня познания реальности на следующий происходит, в сущности, по той же схеме: «Фрейд явно принимает за образец всякой более поздней мыслительной
работы образ действий грудного ребенка, который замечает отсутствие материнской груди и начинает ее искать» [Ференци, 2000, с. 68].
Осознание потребности в компенсации лакун в языковой компетенции предлагаем представить в виде проекции прототипической ситуации первичного развития чувства реальности у ребенка: «.. .ребенок, пока он не испытал первого разочарования, чувствует, что обладает безусловным всемогуществом, сохраняя это чувство и тогда, когда эффективность его «хотения», т.е. фактическое исполнение желаний, связывается с соблюдением определенных условий; и так происходит до тех пор, пока возрастающее количество и сложность условий не принудят его к отказу от чувства всемогущества и признанию реальности» [Ференци, 2000, с. 65]. Аналогичным образом, в исходной ситуации достаточной коммуникативной компетенции, носитель языка не растождествляет себя от своей компетенции, не испытывает к ней ни положительных, ни отрицательных эмоций, не рефлексирует по ее поводу, но считает себя владеющим всей полнотой необходимой компетенции, до тех пор, пока «давление обстоятельств» не достигнет критического для сознания предела.
Прототипический голод ребенка на более поздних этапах осознания реального статуса собственной компетенции взрослым человеком проецируется в виде ощущения некоторой лакуны в ней - непонимание элементов значения слова в значимой ситуации, какие-либо связанные с этим социально-значимые последствия: «в душевной жизни (тоже) наступает некое «расщепление инстинктов», которое выражается прежде всего в некоординированной моторной разрядке и в крике, т.е. в демонстрациях, которые мы можем сравнить с проявлениями ярости у взрослых» (здесь и далее - цит. по: [Ференци, 2000]). Возникает раздражение из-за ощущения «неполноценности» компетенции, которая ранее отождествлялась с собственной личностью; субъект оказывается в ситуации, требующей признать владение родным языком в качестве внешнего неподвластного непосредственной воле субъекта предметом; возникает потребность восстановить подконтрольность компетенции; нарастает понимание потребности в совершении некоторых действий, которые
помогут восстановить былое состояние удовлетворенности (человек понимает необходимость обратиться к источнику компетенции для закрытия лакуны, в нашем случае - к корпусу текстов).
Ш. Ференци цитирует З. Фрейда: «Условие для испытания реальности возникает тогда, когда потеряны объекты, которые раньше приносили единственно реальное удовлетворение», т.е. условия для обращения к корпусу текстов возникают при потере удовлетворения от казавшейся безупречной языковой компетенции, которая позволяла позиционировать собственное Я на уровне прочих членов социума. Теперь эта компетенция «не дотягивается» до соседних компетенций, возникает неудовольствие от снижения социальной значимости Я, т.е. от появления новых рисков.
Собственная языковая компетенция переходит в область объектного мышления, но, будучи растождествленной с личностью, она более не может оставаться вне зоны действия психологических механизмов упорядочения реальности, и начинает подчиняться их общему действию. «Те вещи, которые ... всегда удовлетворяют наши потребности, мы вообще не принимаем к сведению и просто вбираем их в наше субъективное «Я». Вещи, которые всегда враждебно противостояли и противостоят нам, мы попросту вытесняем. Но для таких вещей, которые находятся в нашем распоряжении не безусловно, которые мы одновременно и любим, потому что они нам приносят удовлетворение, и ненавидим, потому что они повинуются нам не во всем, — такие вещи мы «помечаем» в нашей душевной жизни особо, создаем для них особые следы воспоминаний с объективными свойствами и радуемся, когда вновь находим их, снова можем их любить» [Ференци, 2000, с. 69].
В нашем случае, это означает, что после первоначального «отказа» имеющейся компетенции удовлетворять потребность в общении происходит ее вычленение из структуры «Я» в самостоятельный объект, осознание в качестве такового. Дальнейшее ее непосредственное вытеснение невозможно, так как зная о существующих способах восстановления контроля над компетенцией (корпусы текстов), человек не может признать ее безусловную враждебность. Поэтому она переходит в третий из указанных классов объек-
тов «любовь-ненависть», а такие источники, как корпус текстов становятся средствами повторного «нахождения» компетенции, ощущения ее целостности, и поэтому привлекают на себя весь спектр эмоций, связанных с утратой и восстановлением компетенции.
Иначе говоря, с точки зрения психоанализа, перестав получать удовольствие от осознания совершенства собственной компетенции, в нашей прототипической ситуации человек обращается к корпусу текстов с чувством раздражения, в поисках возвращения удовольствия, и найдя его, испытает радость по поводу подконтрольности компетенции как источника удовлетворения и восстановления ее целостности. Это важное наблюдение позволяет обоснование что при взаимодействии пользователя с корпусом (за пределами профессионального лингвистического исследования) не только может, но и должна присутствовать выраженная эмоциональная составляющая. Человек обращается к корпусу не с праздным благодушным любопытством, как это принято считать в широкой аудитории корпусных лингвистов, потому что без растождествления себя от собственной компетенции ни интереса, ни сомнений к собственной компетенции возникнуть не может - в неведении собственных лакун, человек считает себя «всезнающим». Растождествление же наступает только в ответ на прекращение удовлетворения - аналог голода. Иначе говоря - наивный пользователь может обращаться к корпусу только в той или иной степени вынужденно, в состоянии той или иной степени дискомфорта, неудовлетворенности. По крайней мере, с точки зрения психоаналитика, иных причин отрефлексиро-вать на собственную компетенцию и желания вернуть все «как было», кроме определенного кризиса восприятия, быть не может.
Возможно поэтому корпусы текстов на сегодня продолжают требовать некоторой популяризации, «несения в массы», что очень часто становится предметом научных и популярных публикаций. Если в картине мира субъекта нет сведений о доступных на случай неожиданной непригодности компетенции способов восстановления контроля над ней (например, корпус), то вместо осознания собственной ущербности обычный пользователь будет скорее отрицать ее, чем актуализировать и предпринимать какие-либо действия.
Важно понимать, между отрицанием и вытеснением как механизмами психологической защиты существует значительное различие. Человек, не осведомленный на уровне сознания о существовании таких эффективных методов контроля над компетенцией как корпус текстов, будет прибегать к отрицанию, т.е. лакуны в компетенции не будут выходить на уровень сознания, запечатлеваться в памяти, становиться предметом рефлексии. В рамках предварительной работы по подготовке экспериментов в данной тематике, автор установил, что значительную сложность и информантов вызывает уже просьба назвать слова, употребление или значение которых у информанта вызывает затруднения. Это и естественно, так как не зная эффективных способов заполнения лакуны (отчасти, в связи с низкой лексикографической культурой в России, в противовес западной традиции, где обращение к словарю является социально рекомендованной моделью поведения), существование лакуны игнорируется, и человеку крайне трудно припомнить такие слова.
Вытеснение, в свою очередь, - вторичный механизм защиты, когда нежелательное знание вытесняется в бессознательное уже после того, как побывает в сознании. Это может произойти, например, в результате неудачной попытки восстановить удовлетворение от собственной языковой компетенции с помощью корпуса текстов (та самая «прагматическая травма») - человек может «забыть» лакуну, если потерпел неудачу при попытке ее заполнения.
Наконец, наиболее интересное происходит в процессе принятия информированным о существовании корпусов текстов пользователем решения о признании лакуны. Задолго до появления психоанализа, было вполне очевидно дискретное существование двух конечных состояний: игнорирование действительности и ее признание. Механизмы же перехода от одного состояния к другому были описаны с помощью главного, по мнению Ш. Ференци, открытия З. Фрейда: что между этими полярными состояниями стоит «психологический акт отрицания действительности; чужой, а потому враждебный внешний мир можно осознать, невзирая на неудовольствие, если снабдить его знаком отрицания; то есть не признавая его» [Ференци, 2000, с. 66]. Для оконча-
тельного признания требуется согласие на неудовольствие, которое «имеет двойственную природу: сначала делается попытка отрицать неудовольствие как факт, затем наступает новое напряжение сил, чтобы отрицать уже это отрицание. Позитив (в данном случае — признание плохого) в сущности всегда является результатом двух негативов, двух отрицаний».
Иначе говоря, человек действует в следующей последовательности: 1) игнорирует дефекты в собственной компетенции, которые препятствуют продолжению получения удовлетворения; 2) перестает игнорировать, допускает в сознание с отрицательным знаком, не соглашается с наличием дефектов; 3) отрицает последнее отрицание как недопустимое; 4) признает наличие дефекта и ищет способы его компенсации (корпус). Ш. Ференци вновь цитирует З. Фрейда: «Признание враждебного окружающего мира несет в себе какое-то неудовольствие, однако в некоторых случаях отказ признавать его связан с еще большим неудовольствием; таким образом, меньшее неудовольствие превращается, в относительном смысле, в удовольствие, и тогда на него можно согласиться».
Таким образом, при принятии решения об обращении к авторитетному средству компенсации дефектов компетенции (корпусу, например), в действие вступает некоторая «психическая математика», которая отвечает за взаимное взвешивание двух неудовольствий: осознания дефектов компетенции и осознания недопустимости игнорирования этого факта. Как только второе неудовольствие начинает превалировать, первое неудовольствие превращается в удовольствие (в силу свойства психики работать в направлении наименьшего сопротивления, или по «принципу удовольствия»), наступает принятие действительности и совершение необходимых действий.
Слабым местом этой теории является сама «психическая математика»: «.. .тем самым мы постулировали существование в психическом механизме нового инструмента, своего рода счетной машины, инсталляция которой ставит нас перед новой и, может быть, еще более трудной загадкой» [Ференци, 2000, с. 67].
Несмотря на фрагментарный и программный характер предпринятого междисциплинарного исследования, оно позволяет подвести единое непротиворечивое основание под прагматически-эмоциональные аспекты взаимодействия пользователя и корпуса текстов, объяснить причины обращения пользователя к корпусу текстов, понять направления основных сопутствующих обращению аффектов и выделить отдельные этапы этого процесса. Приведенные построения, по предварительным заключениям автора, могут быть достаточно легко смоделированы в моделируемых ситуациях и допускают возможность качественного экспериментального контроля. В ближайшее время, предложенная междисциплинарная модель взаимодействия между корпусом текстом и наивным пользователем будет проверена в формате практического эксперимента, и результаты эксперимента, подтверждающие или опровергающие предложенные параллели, будут опубликованы в научной печати.
Библиографический список:
1. Мордовин, А.Ю. Корпусы текстов: инструмент исследования или обучения языку? [Текст] / А.Ю. Мордовин // Вестник ИГЛУ - 2012. - №> 2 (19). - С. 155-161.
2. Национальный корпус русского языка. О корпусе [Электронный документ]. - Режим доступа: http:// www.ruscorpora.ru/corpora-intro.html (дата обращения: 09.02.2014).
3. Ференци, Ш. Теория и практика психоанализа [Текст] / Ш. Ференци; пер. с нем. - М.: ПЕР СЭ, СПб.: Университетская книга. - 320 с.
УДК 81
ББК 81.18+74.58
А.Н. Панова
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОМПЕТЕНЦИИ УСТНОГО ПЕРЕВОДЧИКА НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ ОБУЧЕНИЯ СРЕДСТВАМИ ИГРОВОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ
В данной статье рассматривается проблема совершенствования профессиональной компетенции устного переводчика средствами игрового моделирования в условиях межкультур-ной образовательной среды. Представлена имитационно-деловая игра, которая включает этапы активизации, актуализации и рефлексии.
