CC BY
39УДК 343 © А. С. Бахта, 2020 ОС!: 10.24411/1999-625X-2020-12005
Применение коэффициента кратности при зачете времени содержания под стражей
в срок отбывания наказания
А. С. Бахта, Омский филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы
при Президенте Российской Федерации Н post_e_mail@mail.ru
Анализируется применение коэффициента кратности при зачете времени содержания под стражей в стадии исполнения приговора в срок отбывания уголовного наказания в виде лишения свободы в исправительной колонии общего режима или в воспитательной колонии. Исходя из сложившейся практики применения п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ и опубликованной позиции Верховного Суда РФ делается вывод о несовершенстве действующего законодательства в регламентации льготного зачета времени содержания под стражей на данном этапе производства. Автор не разделяет время нахождения под стражей на периоды до вступления приговора в законную силу и после. По его мнению, любое пребывание в следственном изоляторе в период исполнения приговора для граждан создает дополнительные тяготы и лишения, не предусмотренные видом уголовного наказания. Учитывая массовость такого явления, автор считает необходимым предложить законодателю распространить действие п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ на все случаи содержания под стражей.
Ключевые слова: следователь; суд; наказание; содержание под стражей; зачет; лишение свободы; коэффициент кратности.
Repetition Factor in Including the Time of Custody into the Term for Serving
the Sentence
A. S. Bakhta, Omsk branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
El post_e_mail@mail.ru
Under examination is the usage of the repetition factor in including the time of custody at the stage of executing the sentence into the term of serving criminal punishment in the form of imprisonment in general regime correctional facilities or corrective colony. The developed practice of applying clause "b" part 31 of Article 72 of the Criminal Code of the Russian Federation and the published position of the Supreme Court of the Russian Federation enabled the author to make the conclusions as to imperfection of the current legislation in regulating the preferential reckoning the time of custody at this stage of proceedings. The author does not divide the term of custody into the stages prior to the moment of the sentence coming into force and after it. According to the author, any stay in a pre-trial detention centre during execution of the sentence creates additional hardships for citizens, which are not implied by the type of criminal penalty. As this phenomenon is of a large-scale character, it is necessary to suggest the legislator's extending the effect of clause "b" part 31 of Article 72 of the Criminal Code of the Russian Federation for all cases of custody.
Keywords: investigator; court; punishment; custody; reckoning; imprisonment; repetition factor.
Оптимизация механизма уголовно-процессуального регулирования напрямую связана с пониманием и теоретической разработкой в уголовно-процессуальной науке вопросов правоприменения, повышения эффективности уголовного судопроизводства и каждодневной деятельностью по изменению и толкованию уголовно-процессуальных норм. Глубокая теоретическая разработка и описа-
ние уголовно-процессуальных явлений представляют собой одну из важных задач науки уголовного процесса.
Новеллы в уголовно-процессуальном законодательстве во многом обусловлены изменениями в Уголовном кодексе Российской Федерации. Российское государство не может определять свою уголовную политику, основываясь лишь на нор-
мы уголовного закона. Для этого нужен уголовно-процессуальный закон, являющийся средством применения уголовного закона.
Сегодня, к сожалению, Уголовно-процессуальный кодекс РФ с теоретической и практической точек зрения не в полной мере готов к реализации новых правовых предписаний, содержащихся в уголовном законе [1, с. 34].
Реализуя многочисленные рекомендации Комитета министров Совета Европы [2] и стратегию по гуманизации российского уголовного законодательства Федеральным законом от 3 июля 2018 г. № 186-ФЗ «О внесении изменений в статью 72 Уголовного кодекса Российской Федерации» установлены новые правила зачета времени содержания под стражей до вступления приговора в законную силу в срок уголовного наказания.
В данной статье мы предпримем попытку проанализировать реализацию нового уголовного закона в части зачета времени содержания лица под стражей в срок лишения свободы из расчета один день за полтора дня отбывания наказания в воспитательной колонии либо исправительной колонии общего режима.
Практически сразу после опубликования закона в литературе появились высказывания практикующих юристов и представителей теории уголовного процесса, предсказывающих определенного рода проблемы, с которыми столкнутся правоприменители [3; 4, с. 40-44; 5, с. 112-121]. Почти двухлетняя практика применения данной законодательной новеллы во многом подтвердила предсказания специалистов. Перед практическими работниками то и дело возникал проблемный вопрос: каким образом поступить в том или ином случае. В итоге судьями были сформулированы и направлены в Верховный Суд РФ вопросы по применению положений ст. 72 УК РФ. Президиум Верховного Суда РФ 31 июля 2019 г. утвердил ответы на эти вопросы, тем самым сформулировав позицию Верховного Суда РФ, на которую должны ориентироваться судьи.
На вопрос, подлежат ли применению коэффициенты кратности, предусмотренные в п. «б» части 31 ст. 72 УК РФ, при решении вопросов о зачете в срок отбывания наказания времени содержания под стражей на стадии исполнения приговора ответ прозвучал отрицательный. По мнению Верховного Суда РФ, такие коэффициенты не применяются к периоду направления осужденного для отбывания наказания в исправительное учреждение после вступления приговора в законную силу и на время нахождения осужденных в следственных изоляторах в порядке, предусмотренном ст. 77.1 УИК РФ для участия в следственных и судебных действиях, если им не избрана мера пресечения в виде заключения под стражу [6, с. 70-78].
Обратимся к существу проблемы. Принимая новый уголовный закон, предусматривающий повышающий коэффициент при зачете периода содержания под стражей в срок отбытия наказания в исправительной колонии общего режима либо в воспитательной колонии, законодатель, по нашему мнению, исходил из сопоставления условий содержания в следственных изоляторах и исправительных и воспитательных колониях. Известно, что в следственных изоляторах условия значительно суровее. Примером может быть отсутствие длительных свиданий для арестованных. Содержащиеся в следственных изоляторах граждане лишены возможности трудиться и получать образование. И этот перечень может быть продолжен. Таким образом, попадая в следственный изолятор не по постановлению следователя или судьи об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, гражданин претерпевает дополнительные тяготы и лишения вопреки позиции законодателя.
Во-первых, это касается ожидания исполнения приговора в исправительном или воспитательном учреждении. Нередки случаи долгого этапирования осужденных. Практикам известны случаи, когда осужденные доставлялись в исправительные учреждения в течение шести месяцев [3]. При этом условия содержания заключенных на этапе являются более суровыми, чем в следственном изоляторе.
Во-вторых, в соответствии со ст. 77.1 УИК РФ при необходимости участия в следственных действиях либо в судебном разбирательстве в качестве свидетеля, потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого осужденные к лишению свободы с отбыванием наказания в исправительной или воспитательной колонии (выделено мной. — А. Б.) могут быть оставлены в следственном изоляторе либо переведены в следственный изолятор. Основанием для этого выступает мотивированное постановление следователя, согласованное руководителем соответствующего следственного органа либо его заместителя. Срок пребывания в следственном изоляторе закон устанавливает в два месяца. По согласованию с Председателем Следственного Комитета либо его заместителем, руководителем следственного органа соответствующего федерального органа исполнительной власти этот срок установлен в три месяца. Также основанием будет постановление дознавателя с согласия прокурора субъекта Российской Федерации или его заместителя — на срок два месяца, а с согласия Генерального прокурора или его заместителя — на срок до трех месяцев.
Что же касается участия указанных лиц в судебном разбирательстве, то основанием будет являться определение суда или постановление судьи. Срок такого пребывания ограничен сроком уголовного наказания к лишению свободы, которое осужденные отбывали в исправительных или воспитательных колониях.
В части 3 ст. 77.1 УИК РФ определены условия содержания этих лиц по правилам, предусмотренным Федеральным законом от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». Исключение из общих правил, установленных данным законом, предусмотрены для осужденных, привлекаемых в качестве свидетелей и потерпевших. Их право на длительное свидание на территории исправительного учреждения или за его пределами и право несовершеннолетнего на краткосрочное свидание с выходом за пределы воспитательной колонии заменяются правом на краткосрочное свидание или телефонный разговор.
Таким образом, мы видим, что осужденные, привлекаемые для участия в следственных действиях или судебном разбирательстве, довольно длительный срок претерпевают тяготы и лишения, не предусмотренные видом отбываемого ими уголовного наказания.
Приведем несколько примеров. Гражданин Б. был задержан по подозрению, а впоследствии (6 мая 2019 г.) осужден Краснооктябрьским районным судом г. Волгограда по п. «в» ч. 3 ст. 158 (два эпизода), ч. 1 ст. 326 (один эпизод) УК РФ к 3 годам 6 месяцам лишения свободы. В приговоре зачтен срок содержания под стражей с момента задержания 11 сентября 2018 г. до вступления приговора в законную силу 25 июня 2019 г. В декабре 2018 г. стало известно о причастности Б. к совершению преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 3 ст. 158 УК РФ, одного преступления, предусмотренного п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ, одного преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30 — п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ, и одного преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 158 УК РФ в Омске.
Зная, что Б. находится под стражей в г. Волгограде, следователь, расследующий перечисленные преступления в г. Омске, избрал в отношении Б. меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении. В качестве обоснования мотивов следователь указал на то, что Б. может скрыться от предварительного следствия и суда, но, учитывая данные о личности подозреваемого и наличие постоянного места жительства (пребывания), целесообразно избрать подписку о невыезде и надлежащем поведении. Всем понятно, зачем следователь избрал меру пресечения. Ему необходимо привлечь Б. к участию в уголовном деле в качестве подозреваемого и провести с его участием необходимые следственные и иные процессуальные действия. Но сами формулировки, используемые следователем в постановлении об избрании меры пресечения, «от лукавого». Достаточно сопоставить нахождение Б. под стражей и наличие постоянного места жительства (пребывания).
В январе 2019 г. уголовное дело по омским эпизодам было передано в суд. Слушание было назначено на 8 февраля, однако заседание не состоялось по причине неявки подсудимого Б. Все это время гражданин Б. находился под стражей в г. Волгограде. Кировский районный суд г. Омска приостановил производство по уголовному делу в отношении Б.
25 июня 2019 г. приговор Краснооктябрьского районного суда г. Волгограда в отношении гражданина Б. вступил в законную силу. Далее Б. был переведен в следственный изолятор г. Омска в порядке ст. 77.1 УИК РФ для участия в судебном разбирательстве. Кировский районный суд г. Омска, рассмотрев уголовное дело по обвинению Б., признал его виновным в совершении инкриминируемых преступлений и назначил наказание в виде семи лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. Суд определил исчислять срок отбывания наказания Б. с 3 сентября 2019 г. и зачел в счет окончательного наказания отбытую часть наказания по приговору от 6 мая 2019 г., из которого время содержания под стражей с 11 сентября 2018 г. до 25 июня 2019 г. согласно п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ подлежит зачету из расчета: один день содержания под стражей за полтора дня отбывания наказания.
Таким образом, срок содержания под стражей Б. с 25 июня 2019 г. по 3 сентября 2019 г. судом с позиций п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ не рассматривался. Гражданин Б. более двух месяцев претерпевал тяготы и лишения, установленные режимом содержания под стражей в следственном изоляторе. Напомним, что все это время в отношении Б. была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении. Отменена она была судьей в приговоре от 3 сентября 2019 г. Получается, что основанием содержания под стражей Б. был вступивший в законную силу приговор Краснооктябрьского районного суда г. Волгограда и решение Кировского районного суда г. Омска, вынесенное в порядке ст. 77.1 УИК РФ 1. Еще раз отметим, что условия содержания осужденных в исправительной колонии общего режима и воспитательной колонии более мягкие.
Приведем другой пример. Гражданин Л. отбывал наказание в виде лишения свободы в исправительной колонии общего режима г. Омска. В период отбывания наказания выяснилось, что Л. причастен к совершению целого ряда преступлений. Для проведения с его участием следственных и иных процессуальных действий Л. был этапирован по постановлению следователя в соответствии со ст. 77.1 УИК РФ в следственный изолятор г. Омска. Поскольку уголовное дело в отношении Л. не возбуждалось и уведомление о подозрении в совершении преступления ему
1 Архив Кировского районного суда г. Омска. Дело № 1-134/2-19.
не направлялось, следователь принял решение об избрании в отношении Л. меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении. В постановлении об избрании меры пресечения следователь указал, что, находясь в следственном изоляторе, Л. не может беспрепятственно менять свое место жительства. Также он указал, что у Л. в настоящее время отсутствуют денежные средства, достаточные для избрания меры пресечения в виде залога, и отсутствуют лица, находящиеся в исправительной колонии и следственном изоляторе, которые могут вызвать доверие у органов предварительного следствия для избрания меры пресечения в виде личного поручительства 2.
Подобные формулировки использованы при вынесении постановления об избрании меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении в отношении гражданина Ш., отбывающего наказание в виде лишения свободы в исправительной колонии общего режима. Доводы следователя сведены к следующему. Находясь в исправительной колонии, Ш. не может беспрепятственно менять место жительства, однако может повлиять на свидетелей и потерпевших. Также у Ш. нет на счету денежных средств, достаточных для избрания залога и в исправительной колонии отсутствуют лица, вызывающие доверие у органа предварительного следствия, для применения личного поручительства 3.
В обоих приведенных примерах следователь, имея цель придать конкретному лицу статус подозреваемого по уголовному делу, применяет в качестве меры пресечения подписку о невыезде и надлежащем поведении. Мы понимаем всю абсурдность такого процессуального решения в отношении лиц, содержащихся под стражей, и в очередной раз задумываемся о целесообразности существования в уголовном процессе процессуальной фигуры «подозреваемый». Но, наверное, еще более абсурдно будет выглядеть решение следователя в подобных ситуациях об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. При этом УПК РФ не исключает такой возможности. Более того, в «Ответах на вопросы» Верховный Суд признает, что если к лицам, переведенным в следственный изолятор в порядке ст. 77.1 УИК РФ, применена мера пресечения в виде заключения под стражу, то на них распространяется правило п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ, а именно коэффициент кратности один к полутора при зачете в срок отбытия наказания времени содержания под стражей в стадии исполнения приговора.
Таким образом, для того чтобы соблюсти право граждан, содержащихся в следственном изоляторе в порядке ст. 77.1 УИК РФ, на коэффициент кратно-
2 Уголовное дело № 814003/146597.
3 Уголовное дело № 41902520015000009.
сти, нужно к ним применить меру пресечения в виде заключения под стражу. Но подобное решение следователь либо судья могут принять в отношении подозреваемых и обвиняемых. Однако в порядке ст. 77.1 УИК РФ в следственный изолятор для участия в следственных действиях и судебном разбирательстве могут переводиться свидетели и потерпевшие. В отношении этих участников уголовного процесса меры пресечения избираться не могут. Стало быть, эта категория граждан в случае перемещения в следственный изолятор вовсе лишена права на коэффициент кратности при зачете времени содержания под стражей в стадии исполнения приговора в срок отбывания наказания.
Заметим, что для участия в следственных действиях максимальный срок нахождения в следственном изоляторе не может превышать трех месяцев. Но для участия в судебном разбирательстве это время ограничено сроком лишения свободы по приговору суда, отбываемого лицом в исправительной колонии. Это значит, что такой срок может быть весьма длительным. Получается, что граждане, которым приговором суда назначено наказание в виде лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии общего режима или в воспитательной колонии, фактически отбывают его в следственном изоляторе, претерпевая более суровые тяготы и лишения. Более того, поскольку для граждан, переведенных в следственный изолятор в порядке ст. 77.1 УИК РФ, местом отбывания наказания является исправительная колония, то в случае отбытия определенного срока, предусмотренного законом, они лишены возможности обратиться с ходатайством об условно-досрочном освобождении. С одной стороны, они претерпевают более суровые условия отбытия наказания без применения к ним коэффициента кратности зачета времени содержания под стражей, с другой — не могут реализовать свое право на условно-досрочное освобождение.
Опровергая позицию практикующих юристов об искусственном оттягивании момента вступления приговора в законную силу [3], приведем следующий пример.
Исилькульским городским судом Омской области гражданин З. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 2261 УК РФ, и ему было назначено наказание в виде семи лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. Приговор был вынесен 23 сентября 2019 г. В день провозглашения приговора З. был взят под стражу и водворен в СИЗО № 1 г. Омска.
В январе 2020 г. дело было направлено в Омский областной суд для рассмотрения в апелляционной инстанции. Определением судебной коллегии по уголовным делам Омского областного суда от 24 января 2020 г. приговор Исилькульского городского суда Омской области был изменен, действия З. переквалифицированы на ч. 1 ст. 2261 УК РФ. Осужденному З. вместо семи лет лишения свободы с содержанием в исправительной колонии строгого режима было назначено наказание в виде одного года лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии общего режима. Приговор вступил в законную силу 24 января 2020 г. На 29 февраля 2020 г. приговор не был приведен в исполнение, так как уголовное дело не возвращено из суда апелляционной инстанции. Таким образом, осужденный З. фактически отбыл на момент 29 февраля 2020 г. года более семи месяцев лишения свободы. В силу п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ с 23 сентября 2019 г. по 24 января 2020 г. время содержания З. под стражей засчитывается в срок лишения свободы из расчета один день за полтора дня отбывания наказания в колонии общего режима. С 25 января 2020 г. по 29 февраля 2020 г. в зачет идет день содержания под стражей за один день отбывания наказания.
В соответствии с п. «б» ч. 3 ст. 79 УК РФ лицо, которому в качестве места отбывания наказания в виде лишения свободы определена исправительная колония общего режима, получает право на условно-досрочное освобождение по отбытии половины срока наказания. Таким образом, З. уже фактически имеет право на условно-досрочное освобождение, но не может им воспользоваться из-за того, что приговор не приведен в исполнение 4. Получается, что осужденным не всегда выгодно находиться в следственном изоляторе на этапе исполнения приговора.
Теперь об ответах Верховного Суда РФ на вопросы, поступившие из судов, по применению положений ст. 72 УК РФ (утвержденных Президиумом Верховного Суда РФ 31.07.2019 г.).
В теории уголовного процесса рассматривается вопрос о принадлежности к источникам уголовно-процессуального права разъяснений Пленума Верховного Суда РФ в актах, издаваемых в форме постановлений. Далеко не все авторы относят указанные нормативные акты к числу источников уголовно-процессуального права [7, с. 43-44]. Однако в другом случае, анализируя постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 2009 г. «О применении судами норм уголовно-процессуального законодательства, регулирующих подготовку уголовного дела к судебному заседанию», В. П. Божьев признал попытку Пленума поправить уголовно-процессуальный закон [8, с. 17].
Постановления Пленума Верховного Суда РФ могут быть отнесены к некодифицированным источникам уголовно-процессуального права. Они обязательны для судов, других органов и должностных лиц, применяющих разъясняемые им законы [9, с. 112-115].
В соответствии с Федеральным Конституционным законом от 25 февраля 2014 г. № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации» Пленум Верховного Суда РФ правомочен при наличии не менее двух третей от числа действующих судей Верховного Суда РФ принять постановления большинством голосов от общего числа присутствующих на заседании членов Пленума Верховного Суда Российской Федерации (ст. 5).
Но вот «ответы на вопросы» — это явление, не вытекающее из закона. Кто и как их готовил, чем руководствовался и почему эти ответы имеют такую формулировку, — вот вопросы, требующие разрешения и четкого понимания не только учеными процессуалистами, но прежде всего судейским корпусом.
Каким образом судья будет мотивировать отказ в удовлетворении ходатайства осужденного или его защитника о зачете времени содержания под стражей из расчета один день к полутора в соответствии с п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ в срок отбывания наказания? Вряд ли судьи смогут ссылаться на документ с таким названием, не содержащим новых правовых норм.
Рассматриваемые «ответы на вопросы» утверждены Президиумом Верховного Суда РФ. Однако в соответствии с Регламентом Верховного Суда РФ, утвержденным постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 7 августа 2014 г. № 2, решения, принимаемые Президиумом, оформляются постановлением Президиума. Среди прочих полномочий Президиум своим постановлением утверждает обзоры законодательства и судебной практики, которые не содержат новых правовых норм и не являются источником уголовно-процессуального права.
Исходя из вышеизложенного напрашивается вывод, что такой способ устранения недостатков и пробелов законодательства, связанного с реализацией п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ, своей цели не достиг. Более того, формулировки, использованные в «ответах на вопросы», по нашему мнению, противоречат духу закона, предусматривающего применение коэффициента кратности при зачете времени содержания под стражей в срок отбывания наказания в исправительной колонии общего режима или в воспитательной колонии. Уверен, что законодатель исходил из того, что режим содержания под стражей, как до вступления приговора в законную силу, так и после, одинаков.
4 Архив Исилькульского городского суда Омской области. Дело № 22-5/2020.
Рассмотренные нами примеры нередки. Только на 1 февраля 2020 г. в следственном изоляторе № 1 г. Омска содержался 71 гражданин, переведенный в порядке ст. 77.1 УИК РФ. Из них 24 прибыли для участия в следственных действиях и 47 соответственно для участия в судебном разбирательстве. Можно предположить, что в целом по стране таких лиц содержится в следственных изоляторах более пяти тысяч. Это обстоятельство свидетельствует о массовости явления и необходимости решения данной проблемы на законодательном уровне.
В статье мы рассматривали лишь вопросы применения п. «б» ч. 31 ст. 72 УК РФ в плане применения повышающего коэффициента при зачете времени содержания под стражей в срок отбывания наказания. Но на самом деле Федеральный закон от 3 июля 2018 г. № 186-ФЗ преподнес практикам и теоретикам немало проблем, требующих своего разрешения, что породило большое количество публикаций в специальной литературе [10; 11, с. 8] и появление списка вопросов, направленных на разрешение Верховного Суда РФ.
Список литературы
1. Божьев В. П. Влияние Уголовного кодекса Российской Федерации на формирование норм и институтов уголовно-процессуального права // Новый уголовно-процессуальный закон: теория и практика применения : мат-лы межведомственного «круглого стола» / под ред. д-ра юрид. наук, проф. О. А. Галустьяна, канд. юрид. наук, доцента О. И. Цоколовой. М., 2003.
2. Совет Европы и Россия : сб. док. М., 2004.
3. Шульгина Д. Д. Недостатки нового порядка зачета времени содержания в СИЗО в срок наказания. Необоснованно формальный подход закона // Адвокатская газета. 2018. 20 июля.
4. Зателепин О. Ю. Как применяется новый порядок зачета содержания под стражей в срок лишения свободы // Уголовный процесс. 2018. № 19.
5. Николюк В. В. Новые правила зачета в срок наказания времени содержания лица под стражей, изоляции от общества при применении мер пресечения в виде домашнего ареста, запрета определенных действий // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2018. № 4(87).
6. Зателепин О. К. Зачет сроков мер пресечения в срок наказания. Новые разъяснения ВС РФ // Уголовный процесс. 2019. № 11.
7. Божьев В. П. Источники уголовно-процессуального права // Уголовный процесс : учебник для вузов / под ред. Б. Б. Булатова, А. М. Баранова. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2010.
8. Божьев В. П. Применение норм УПК, регулирующих деятельность суда по уголовному делу, поступившему от прокурора // Законность. 2010. № 5.
9. Бахта А. С. Механизм уголовно-процессуального регулирования : монография. Хабаровск, 2010.
10. Николюк В. В., Пупышева Л. А. Действие в стадии исполнения приговора новых правил зачета содержания под стражей в срок лишения свободы // Уголовный процесс. 2019. № 4.
11. Качалова О. В. Зачет срока заключения под стражей по «льготной» формуле лицу, которое уклоняется от наказания // Уголовный процесс. 2019. № 3.
