CC BY
151
УДК 93(049.3) ББК 63.3(2)6я1 К 56
Борис Ковалев
[ПРИКАЗ: АРХИВ УНИЧТОЖИТЬ! ПРИБАЛТИЙСКИЙ ЭКЗАРХАТ И ПСКОВСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ МИССИЯ В ГОДЫ НЕМЕЦКОЙ ОККУПАЦИИ 1941-1944.
СБОРНИК ДОКУМЕНТОВ. АВТ.-СОСТ.: БЕРНЕВ С.К., РУПАСОВ А.И. СПб.: АРТ-ЭКСПРЕСС, 2016. — 552 С.]
АННОТАЦИЯ
В сборнике петербургских ученых, подготовленном по материалам архива канцелярии бывшего Митрополита Литовского и Виленского Сергия (Воскресенского), Патриаршего экзарха Латвии и Эстонии, представлены документы, которые были изъяты 2-м отделом Управления контрразведки «СМЕРШ» 3-го Прибалтийского фронта в 1944 г. у сотрудника Экзархата. Последний получил приказ их уничтожить, но не успел. Эти документы раскрывают тесную связь Экзархата с германскими контрразведывательными, военными, пропагандистскими и полицейскими органами, а также оккупационными властями.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Великая Отечественная война; нацистский оккупационный режим; Псковская православная миссия; духовенство; коллаборационизм; СМЕРШ.
КНИГА ПЕТЕРБУРГСКИХ ИСТОРИКОВ Станислава Константиновича Бернева и Александра Ивановича Рупасова — не просто сборник документов, впервые введенных в научный оборот. Это профессиональное размышление о том, можно ли в самый страшный для своей Родины день и час пойти на сотрудничество с ее непримиримым врагом. И не просто врагом, а врагом рода человеческого — нацизмом.
Рассуждения, кто был хуже — Гитлер или Сталин, во многом от лукавого. Ведь подробные перечисления сталинских преступлений могут легко привести к мысли о том, что борьба с коммунистическим режимом — дело правильное и праведное. Особенно если есть те, кто по праву может назвать себя обиженным и оскорбленным. А ведь своего негативного отношения к церкви и ее служителям большевики никогда не скрывали.
На протяжении 1920-1930-х гг. шел процесс насильственной атеизации населения. Борьба с «религиозными пережитками» проводилась самыми жесткими и безнравственными способами. Северо-запад России не был исключением; здесь «срубали головы церквам». Так,например, перед войной в древнем русском городе Пскове не осталось ни одного действующего храма. Последнее прибежище верующих, маленькую кладбищенскую Дмитриевскую церковь, располагавшуюся за городом, закрыли в апреле 1941 г. и передали под склад1.
Не лучше дело обстояло и с церковными служителями. К 1941 году священников русской православной церкви почти не осталось на свободе. Их начали арестовывать еще в 1920-е гг. Советская власть видела в них своих потенциальных противников. Немногие оставшиеся на свободе были вынуждены работать конюхами, счетоводами, сторожами...
Но, как правильно отмечают С.К. Бернев и А.И. Рупасов, напористая и зачастую агрессивная советская атеистическая пропаганда в 1920-1930-е гг., руководимая Центральным советом Союза воинствующих безбожников, не превратила территорию нашей страны в «безрелигиозную пустыню» (с. 4).
Хотя храмы закрывались, священники подвергались репрессиям, религиозность большинства населения, особенно деревенского, отнюдь не исчезла. Поэтому в своей войне против Советского Союза гитлеровские разведывательные и пропагандистские службы и планировали максимально использовать этот фактор.
Подлинное отношение гитлеровцев к православию было цинично и прагматично. Ни о каком «духовном возрождении России» они, конечно, не помышляли. Так, в циркуляре Главного управления имперской безопасности (RSHA) от 16 августа 1941 г. «О церковном вопросе в оккупированных областях Советского Союза» перед нацистскими спецслужбами ставились три основные задачи:
— поддержка развития религиозного движения (как враждебного большевизму);
— дробление его на отдельные течения во избежание возможной консолидации «руководящих элементов» для борьбы против Германии;
— использование церковных организаций для помощи немецкой администрации на оккупированных территориях2.
Немецкие пропагандисты отмечали, что «среди части населения бывшего Советского Союза, освобожденной от большевистского ига, замечается сильное стремление к возврату под власть церкви или церквей, что в особенности относится к старшему поколению. [...] Поэтому крайне необходимо воспретить всем попам
вносить в свою проповедь оттенок вероисповедания и одновременно позаботиться о том, чтобы возможно скорее создать новый класс проповедников, который будет в состоянии после соответствующего, хотя и короткого, обучения толковать населению свободную от еврейского влияния религию»3.
Большое внимание со стороны оккупационных властей уделялось использованию религиозной темы в своей идеологической и пропагандистской работе. В прессе всячески подчеркивалось, что новый режим несет религиозную свободу. Именно в таких условиях и началось создание Псковской православной миссии.
Многие русские священники-эмигранты, проживавшие как в Прибалтике, так и в Германии, не без трепета и ноток радостного предвкушения восприняли сообщение о начале войны Третьего рейха против Советского Союза. Протоиерей Александр Киселев (будущий духовник генерала Власова и его окружения), вспоминая 1941 год, писал: «Сколько новых страданий принесет эта война... и как встречная волна моего сознания: но ведь только этой кровью может прийти освобождение от того моря крови и мук, которые претерпевал народ наш под безбожной коммунистической властью»4.
Сборник документов петербургских ученых подготовлен по материалам архива канцелярии бывшего Митрополита Литовского и Виленского Сергия (Воскресенского), Патриаршего экзарха Латвии и Эстонии. В книге представлены документы, которые были изъяты 2-м отделом Управления контрразведки «СМЕРШ» 3-го Прибалтийского фронта в 1944 г. у сотрудника Экзархата, который получил приказ их уничтожить, но не успел этого сделать. В большинстве своем они впервые введены в научный оборот.
Книга «Приказ: архив уничтожить!» состоит из двух частей: «Экзархат и германские контрразведывательные органы» и «Экзархат — активный пособник германских оккупационных властей и сподвижник изменнических формирований Власова (РОА)». Кроме документов советских спецслужб, здесь представлены и трофейные материалы. Хронологически деятельность миссии охватывает период с августа 1941 г. по февраль 1944 г.
С 14 сентября по 22 октября 1944 г. советскими войсками проводилась Рижская наступательная операция, целью которой было освобождение Риги и Латвии от немецко-фашистских оккупантов.
При наступлении одной из их первоочередных задач являлся захват различных архивов, материалы которых могли быть использованы разведслужбами.
Архив канцелярии экзарха Сергия был изъят военными контрразведчиками в ноябре 1944 г. в Риге в помещениях Троице-Сергиева женского монастыря и был «подвергнут обработке, в результате которой была выявлена картина политической деятельности Экзархата, организованной при нем Православной миссии на оккупированной территории Ленинградской области и их преступных связей с так называемой «Российской освободительной армией» (РОА), с белой эмиграцией и с германскими контрразведывательными органами» (с. 17). Таким образом, материалы, относившиеся к рутинной богослужебной, миссионерской
или спорадической благотворительной деятельности в условиях нацистского террора и оккупации, были отсеяны.
Основной массив представленных в книге материалов — это два ранее совершенно секретных бюллетеня, которые были подготовлены 2-м отделом Управления контрразведки «Смерш» 3-го Прибалтийского фронта. Каждый из двух публикуемых бюллетеней (19-й и 20-й) Управления контрразведки «Смерш» 3-го Прибалтийского фронта состоит из двух блоков. Первый блок представляет собой обзорную справку, составленную на основе анализа переведенных и тематически подобранных документов и следственных материалов. Второй блок включает именно те материалы, на основе которых и строилось содержание и выводы первого блока.
В основном это различные делопроизводственные бумаги, исходившие из канцелярии Экзархата и «Управления Православной миссии в освобожденных областях России», а также из структур рейхскомиссариата «Остланд», полиции безопасности и СД, письменные документы личного характера. Вошедшие в этот блок материалы составляли часть архива канцелярии митрополита Литовского и Виленского Сергия, Патриаршего экзарха Латвии и Эстонии.
Следует особо отметить, что представленные в рецензируемом издании документы по какой-то причине позднее не были приобщены к материалам семитомного уголовного дела в отношении руководства Псковской православной миссии (при этом следует отметить, что Зайц и др. были осуждены ранее; см. с. 18).
В книгу вошло также приложение, в которое авторами включен ряд документов и статей, в том числе из немецких оккупационных газет, выходивших на русском языке на территории временно оккупированных районов Ленинградской области в 1941-1944 гг., содержащаяся в которых информация подтверждает или дополняет данные из публикуемых бюллетеней.
С.К. Бернев и А.И. Рупасов вполне могли ограничиться тем, что читателю стали доступными ранее неизвестные материалы. Но ими сделано гораздо больше: каждый документ и сама книга имеют хорошо подготовленный справочный аппарат, который позволяет, к примеру, проследить дальнейшую судьбу многих упомянутых лиц.
Описываемые в документах события, как представляется, необходимо воспринимать не через опыт XXI века, а пытаясь примерить на себя реалии нацистской оккупации. Были ли растеряны наши люди? Да, были. Были ли рады открытию храмов? Да, рады. Но о чем они думали, когда с амвона Казанского собора в Луге его настоятель Николай Заблоцкий провозглашал: «Благословенное, мирное житие здравие, во всем благое поспешение на врага, победу подай, Господи вождю народа германского — Адольфу Гитлеру, освободившему нас от тирании нечестивых людей, военноначальникам армии германской и сохрани их на многие лета» (с. 35).
Или вдруг прихожане православных храмов слышали из уст священников-миссионеров следующее: «О Державе Германской и Верховном Правителе
ея Господу помолимся», или «Еще молимся о Державе Германской, Верховном Правителе и воинстве ея, да тихое и безмолвное житие поживем по всяком благочестии и чистоте» (с. 286).
Один из постулатов римского права звучит: «Quidprodest — кому это выгодно?». Не думаю, что сын профессора кафедры Римского права Петербургского университета Давида Гримма, Иван Гримм, не знал этой мудрой мысли.
И.Д. Гримм (годы жизни 1891—1971) с 1941 по 1944 г. возглавлял канцелярию Экзархата. В своем директивном письме священнику Ростиславу Лозинскому он весьма откровенно пишет о том, что «нередко случалось, что в политической полиции мы находили более скорое и полное понимание, чем в гражданских учреждениях, и нам отсюда иногда оказывалась помощь, от оказания которой гражданские учреждения почему-либо уклонялись» (с. 61).
Руководство гитлеровских спецслужб отлично осознавало, что местный житель на оккупированной территории будет гораздо более откровенен не с немецким солдатом или офицером, не с чиновником-коллаборационистом или русским полицейским, а со священником. На Миссию в этих условиях возлагалась «осведомительная работа по освещению политических настроений населения, партизанского движения, лагерей военнопленных, различных организаций и отдельных лиц, интересующих политическую полицию» (с. 62).
В докладной записке И.Д. Гримма экзарху по делам Миссии было откровенно заявлено: «Вопрос в связи с командованием по делам Миссии очень важен. Однако вопроса об информационном использовании священников нельзя обсуждать ни с кем, кроме СС и СД» (с. 62).
У скептически настроенного читателя может возникнуть вопрос: а насколько можно доверять чекистским материалам? Не оговаривали ли себя священники под пытками или угрозами физической расправы со стороны «бериевских палачей»? Но значительную часть книги «Приказ: архив уничтожить!» составляют копии документов, непосредственно изъятых из архива экзарха Митрополита Сергия. И они говорят сами за себя. Так, в письме начальника канцелярии И.Гримма начальнику миссии протоиерею (Кирилл Зайц) было написано об информировании СД Эстонии о партизанах и политической враждебности населения 17 августа 1942 г.: «Я был по делам Эстляндской епархии в Ревеле и там вошел в связь с чинами германской безопасности, в частности, с оберштурмфюрером Бурмейстером, в ведении которого находятся церковные вопросы как в Эстляндии, так и в районе Миссии.
Я доставил ему докладную записку о Миссии, а он мне сказал, что просит держать его в курсе испытываемых Миссией затруднений — в частности, но отнюдь не исключительно его интересуют затруднения, связанные с партизанщиной и вообще с политической враждебностью населения. Писать по делам Миссии надо не ему лично, но его начальнику» (с. 122—123).
В письме И. Гримма священнику Ростиславу Лозинскому разъяснялся порядок сношений Нарвской епархии с германской политической полицией и СД и штабом рейхскомиссара Альфреда Розенберга, также уделявшего свое внимание политико-религиозным аспектам оккупационного режима5:
«Существует уговор, по которому все бумаги, адресованные нами Рейхскомиссару, поскольку таковые либо касаются особо нас интересующих дел, либо затрагивают вопросы, имеющие в какой-либо мере политическое значение, направляются нами в копиях еще в два учреждения, а именно — германскую политическую полицию и в штаб Розенберга» (с. 123).
Советские партизаны и подпольщики несколько раз пытались выйти на контакт с руководством Миссии. В сборнике документов опубликованы два письма от майора советской разведки М. Ф. Кудрявцева, полученных руководителем Православной миссии Северной армейской группы протоиереем К. Зайцем зимой 1943—1944 гг. (с. 152—155).
Но никакой совместной борьбы «со злейшим врагом народа русского — германским фашизмом» не получилось. Более того, об этом было незамедлительно сообщено гитлеровцам: «Руководитель православной миссии северной армейской группы (местонахождение в Пскове) протоиерей Кирилл Зайц получил два письма, в которых ему предлагается оказывать помощь партизанам, в особенности заняться шпионажем и установить связь между ними и экзархом.
Письма подписаны неизвестным, который именует себя майором разведки Михаилом Федоровичем Кудрявцевым. Он якобы находится где-то в лесу вблизи деревни Белое (район Пскова).
По поручению экзарха данная информация об этом была предоставлена штурмбанфюреру Кирсти, офицеру полиции безопасности и СД в Остланде» (с. 149).
20 сентября 1943 года И.Д. Гримм подготовил «Список политических выступлений Экзарха Сергия». Из него видно, что Миссия приняла непосредственное участие в создании нацистского проекта «Aktion Wlasow»6 — т.н. Русской освободительной армии (РОА):
«Май 1943 — участие в организованной в Риге отделом пропаганды вооруженных сил встречи с генералом Власовым; переговоры с последним относительно содействия со стороны церкви в борьбе против большевизма; генерал и экзарх были совместно сфотографированы; фотография воспроизведена в различных русских газетах.
19 августа 1943 — вторая годовщина основания миссии; проповедь в Псковском Кафедральном соборе; призыв к преодолению большевизма; встреча с представителями местного самоуправления, русской освободительной армии и русской прессы; призыв к полному доверию к совместной работе с немецкими учреждениями; встреча с представителями германских вооруженных сил и тайной полиции; благодарность за предупредительное отношение к церкви» (с. 266).
Нацистская оккупационная политика строилась не в последнюю очередь на антисемитизме. Экзарх Митрополит Сергий поддерживал и это. Так, в своей статье в коллаборационистской газете «За родину» от 10 октября 1942 г. он писал: «Уходя на север и восток, Красная Армия оставила за собой разрушенные храмы. Так было, например, в 1941 г. на всем пути бегства к Волхову, Ильменю, Ленинграду. Большевистские агенты, обыкновенно евреи, налетали на деревни и небольшие городки со специальным заданием сжечь уцелевшие церкви. На это имеются неопровержимые доказательства, которые в случае надобности могут быть предъявлены» (с. 288).
Сборник документов, подготовленный С.К. Берневым и А.И. Рупасовым, включает в себя и материалы, которые позволяют некоторым современным авторам представлять деятельность Миссии в исключительно положительных тонах: восстановление и открытие церквей, распространение религиозной литературы, работа с молодежью. Все это, конечно, было. Была у многих священников и искренняя ненависть к большевикам. Но тогда, после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, требовалось найти свое место: с народом или без него. Любое сотрудничество с гитлеровцами являлось попыткой перехитрить сатану. Абсолютное большинство прихожан это поняли, большинство миссионеров — нет. И как своего рода укор Псковской православной миссии звучит фраза из письма, полученного экзархом Сергием от эмигранта Валериана Бибикова 15 декабря 1943 г.: «Двоюродный брат моей жены князь Иван Курабин в настоящее время служит во Флоренции священником. Один мой приятель, приехавший оттуда третьего дня, мне рассказывал, что Курабин в полном отчаянии от своей паствы, которая молится о здравии раба божьего (Сталина).
Что вы на это скажете, дорогой Владыка, ну, не с ума ли сошли люди, а в частности, наша эмиграция» (с. 288).
Конечно, Иосиф Сталин не нуждался в молитвенной поддержке православных флорентийцев. Но даже им, послереволюционным эмигрантам, было понятно, что быть с Гитлером — это предавать свой народ.
1 За Родину (Псков). 1942. 7 ноября.
2 Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999. С. 140.
3 Там же.
4 Киселев А. Облик генерала Власова. Нью-Йорк, 1977. С. 63.
5 Подробнее см.: Политический дневник Альфреда Розенберга, 1934-1944 гг. / под ред. И. Петрова; пер. с нем. С. Визгиной, И. Петрова; коммент. С. Визгиной, А. Дюкова, В. Симиндея, И. Петрова; предисл. А. Дюкова; сопр. ст. И. Петрова. М.: Фонд «Историческая память», Ассоциация книгоиздателей «Русская книга», 2015. — 448 с.
6 См. фундаментальное научное издание архивных документов и материалов: Генерал Власов: история предательства: В 2 т.: В 3 кн. / под ред. А.Н. Артизова. Т. 1: Нацистский проект «Aktion Wlasow». — 1160 c.; Т. 2: Из следственного дела А.А. Власова: В 2 кн. Кн. 1. — 854 с.; Кн. 2. — 711 с. М.: РОССПЭН, 2015.
КОВАЛЕВ БОРИС НИКОЛАЕВИЧ — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, профессор Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого, профессор Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого ([email protected]). Россия.
