CC BY
63
Литература
1. Гиппиус З.Н. Лирика / З.Н. Гиппиус. Минск: Харвест-М.: ACT, 2003. 416 с.
2. «Sab rasa»: Аделаида Герцык, София Парнок, Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. М.: Эллис Лак, 1999. 768 с.
3. Туранина Н.А. Индивидуально-авторская метафора в контексте и словаре / Н.А. Туранина. Белгород, 2001.
4. Цветаева М. Собрание сочинений: в 7 т. Т.1: Стихотворения / М. Цветаева. М.: Эллис Лак, 1994. 640 с.
Metaphor and metaphorical context in female poetry of the beginning of the XX century
There are considered different types of contexts, where there are actualized the metaphorical meanings of lexemes, representants of the semantic sphere WILDLIFE in the poetic texts of the beginning of the twentieth century.
Key words: individual author’s metaphor, metaphorical context, predicative unit, non-predicative unit.
Э.А. РАЙЧЕВА (Волгоград)
ПРИЕМЫ ЛИТЕРАТУРНОЙ И НЕЛИТЕРАТУРНОЙ ЭВФЕМИИ (на материале идиостиля А.С. Пушкина)
В результате анализа сферы функционирования эвфемизмов, целей и объектов эвфемизации предложено понятие литературной и нелитературной эвфемии. Исследование ее парадигматического и эпидигматического аспектов помогло выявить систему функционально -тематических микрополей и фигуры речи, посредством которых образуются эвфемизмы как номинативные единицы. Установлено, что одна и та же фигура речи может послужить эвфемистической зашифровкой литературного и нелитературного слова, выражения, смысла.
Ключевые слова: эвфемия, прием, фигура, эвфемистическая зашифровка.
Некоторые исследователи относят к эвфемизмам бранные слова [6: 7], воровское арго [2: 176], не разводят эвфемию и грубую языковую игру [5: 485], счита-
ют, что «характерной чертой сленга является эвфемистичность» [4: 116]. Мы не разделяем точки зрения данных ученых, т. к. жаргонизмы, арготизмы и вульгаризмы находятся за пределами литературной нормы, а потому функционально несовместимы с эвфемией. Существующие разногласия по поводу функционирования эвфемизмов в различных сферах речи привели нас к мысли, что подразделение эвфемии на литературную и нелитературную помогло бы снять многие спорные вопросы. Идиостиль А.С. Пушкина как нельзя лучше подходит для исследования данного вопроса.
К объектам литературной эвфемизации мы относим слова и выражения только литературного языка, которые соответствуют кодифицированным нормам и входят в традиционные пять функциональных стилей, а в качестве объекта нелитературной эвфемизации - лексику нелитературного языка, находящегося вне сферы действия норм: просторечие, обсце-низмы, жаргонизмы, диалектизмы. Основными критериями зашифровки литературной и нелитературной эвфемии являются степень (более или менее прозрачная) и объект зашифрованности. Тематические (смерть, любовь) и номинативные (отдельные части тела, отношения мужчины и женщины) запреты, на наш взгляд, тесно связаны с зашифро-ванностью ненормативной лексики, табу-ированностью слов и выражений, а также некоторых тем, смыслов и ситуаций.
Для уточнения понятия эвфемии необходимо исследовать ее денотативный, коннотативный и функционально-стилистический макрокомпоненты. Денотативные микрокомпоненты могут быть узуальными: Усопшая лежала в нем с руками, сложенными на груди... (Пиковая дама) и окказиональными: Верь мне: узников могилы Там объемлет вечный сон... (К молодой вдове). Если рассматривать систему эвфемизмов как полевую структуру, то авторские окказионализмы следует отнести к его периферии, поскольку они, в отличие от относительно простых и устойчивых элементов ядра, более сложны в номинативном отношении и подвижны. Изменяя объем семантического поля путем включения в него эвфемизмов, которые в прямом значении в него не входят,
© Paftqesa ЭА., 2009
автор создает окказионализмы, употребленные в эвфемистической функции. Например, слово осматривать в повести «Дубровский»: ... да кто же, как не он, выедет на дорогу и станет останавливать прохожих да их осматривать. В толковом словаре слово осмотреть имеет два значения: 1) ‘посмотреть на кого, что-нибудь с разных сторон, оглядеть’; 2) ‘обследовать с какой-нибудь целью’ [7: 463]. Пушкин придает ему новое значение ‘грабить’, преследуя в данном случае две цели: смягчить поступок героя и выразить свое отношение.
При исследовании мы также обращаем внимание и на коннотативный макрокомпонент значения, семантическими признаками которого являются «оценка» и «эмоция». Это эвфемизмы, используемые в шутливой или ироничной форме, например: Ты меня слишком огорчил - предположением, что твоя живая поэзия приказала долго жить... (П.А. Вяземскому. 01.09.1822 г.). Шутка, в основе которой лежит сравнение, превращена автором в окказиональный эвфемизм: Стол был накрыт, завтрак готов, и мисс Жаксон, уже набеленная и затянутая в рюмочку, нарезывала тоненькие тартинки (Барышня-крестьянка). При рассмотрении функционально-стилистического макрокомпонента разговорно-обиходной фразеологии и просторечия Пушкина мы выделяем только те, которые используются в эвфемистической функции: Твоя торжественная рожа На бабье гузно так похожа, Что только просит киселей (Эпиграмма на Ланова); Кричим: полегче, дуралей. (Телега жизни).
В ходе исследования нами выявлено, что одна и та же фигура речи может послужить эвфемистической зашифровкой литературного и нелитературного слова, выражения, смысла. Подтвердим наше высказывание на конкретных примерах.
К числу приемов нелитературной эвфемии мы относим графический эллипсис, т. к. именно он в эвфемистической функции представляет собой «фигуру редакторской правки, прием приличной передачи либо своей, либо чужой речи, где соответствующее понятие названо прямо» [3: 831]. В функциональном плане эллипсис является средством речевой экономии и представляет собой, прежде всего, субституты для нецензурных слов: Подойди, Жанета, А Луиза - поцелуй, Выбрать, так обидишь; Так на всех и встанет ... Только вас увидишь (Свод-
ня грустно за столом). Известно, что графический эллипсис имеет свои разновидности: графический эквивалент слова: А всякого словами разобидишь; В чужой ... соломинку ты видишь, А у себя не видишь и бревна! (От всенощной вечор...); графический эквивалент букв(ы): Кстати о Уварове: это большой негодяй... Об нем сказали, что он начал тем, что был б..., потом нянькой, и попал в президенты Академии наук... (О Дундукове, Уварове. Февраль 1835 г.); графический эквивалент текста, представляющий собой пропущенные строчки стихотворения, для того чтобы усилить интерес (воображение) читателя к описанию щекотливой темы: Но скоро счастливой рукой Набойку школы скинет, На бархат ляжет пред тобой И... (послание Мансурову о юной Крыловой). Апокопа как один из позиционных типов графического эллипсиса может быть и приемом литературной эвфемии, когда объектом эвфемизации становится слово литературного языка: Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцелуй у злод... (тьфу) поцелуй у него ручку... (Капитанская дочка).
Умолчание в отличие от эллипсиса не нуждается в редакторской правке, адресант сам сознательно в момент речи обходит определенное понятие, не называет его вслух, т. к. это неприлично, но адресат (читатель) по предтексту либо по ситуации понимает, о чем идет речь: Обстоятельства требуют... я должен вас оставить, - сказал он наконец... -Вы скоро, может быть, услышите... Но перед разлукой я должен с вами сам объясниться... (Дубровский). Умолчание не создает тайны, а наоборот, активизирует мысль героя (читателя), заставляет задуматься. В разговоре Архипа и Дубровского «засекречен» объект умолчания, который выражен приемом литературной эвфемии: - Что ты здесь притаился? -спросил он кузнеца. - Я хотел... я пришел... было проведать, все ли дома, - тихо ответил Архип запинаясь. - А зачем с тобою топор? - Топор-то зачем? - Да как же без топора нонече и ходить. Эти приказные такие, вишь, озорники -того и гляди... (Дубровский).
Основой эвфемии может стать и нарочитая неясность при том условии, что она полностью снимается контекстом либо конситуацией и использует такую фигуру речи, как перифраза. Как при-
єм лигepaтypнoй эвфeмии дaннaя фигypa peчи мoжeт быть иcпoльзoвaнa в mpo-вoй функции, гдє шyтливocть coчeтaeт-ся с ^o^ea Haпpимep, cвoeмy дpyгy Пушкин дaeт шyтливыe эвфeмиcтичecкиe зaшифpoвки кaк любителю oбильнo ho-єсть и выпить cn^xHoe: О Галич, верный друг бокала И жирных утренних пиров... Но рюмок звон тебя разбудит, Ты вскочишь с бодрой головой. Оставишь смятую подушку (К Гaличy). Koгдa o6^ ектом является не толь^ тaбyиpoвaннoe cлoвo, ho и caмo пoнятиe, тo пepифpaзa в тексте кaк пpиeм нeлитepaтypнoй эвфемии мoжeт быть пpeдcтaвлeнa в виде языкoвoй игpы: А завтра к вере Моисея За поцелуй я не робея / Готов, еврейка, приступить - И даже то тебе вручить, Чем можно верного еврея От православньх отличить... (Xp^TOc вoc-^ес). Ocтpoтa и язвитель^^ь aвтopa инoгдa выpaжeнa с пoмoщью лoгичecкo-гo пepифpaзиpoвaния, кoтopoe включa-ет в себя фигypy abstractum pro con^e-to в coчeтaнии с onpeделением, нaзывa-ющим кaкyю-нибyдь oтличигeльнyю oco-бeннocть зaшифpoвaннoгo oбъeктa нели-тepaтypнoй эвфемии: В Академии наук заседает князь Дундук Говорят, не подобает Дундуку такая честь; Почему ж он заседает? Потому что есть чем сесть (В Лкздемии Hayx...)
Bтвopчecтвe A. С. Пушкин пpoнoми-нaлизaция вcтpeчaeтcя дoвoльнo peдкo, тольте в тex cлyчaяx, кoгдa местоимениями зaмeняютcя нaимeнoвaния He^TO-pbix тaбyиpoвaнныx чacтєй тєлa, кoтopыe мы o^oca^ к нeлигєpaтypнoй эвфемии: Касаешься тех мест, где юный бог Покоится меж розой и лилией... ^oHax); Дама в слух того не скажет... (К Haтaльe).
Слєдующую фигypy peчи - метазис, кaк paзнoвиднocть nepeHeceH^ с видa Ha вид, мы oтнocим, пpeждe вceгo, к пpиeмaм литepaтypнoй эвфемии: Отменно вял, отменно скучноват, Тяжеловат и даже глуповат... (Эпигpaммa).
Bыpaжeниe грации Москвы для coвpe-мeнникoв пoэтa являлocь эвфeмизмoм, пoтoмy чтo oни знaли, чтo oho oзнaчaлo. Haпoмним еш пpeдыcтopию: Е.И. Ha-pышкинa, МА. Boлкoвa и A.И. nam-кoвa были фpeйлинaми двopa жены и мaтepи Aлeкcaндpa I, гopдocть и внешний вид (были дaлeкo не кpacaвицы) не пoзвoлили им Hanra дocтoйныx же-ниxoв, ^этому вpяд ли oни мoгли npe-
тендовать на статус «граций». Их прозвали les trois Grace de Moscou (три Грации Москвы; франц.), а злые языки называли les trois Parques (три Парки; франц.) (вспоминаются некие зловещие старухи, прядущие и обрывающие нить человеческой жизни). В данном случае Пушкин говорит противоположное тому, что думает, а значит, использует такую фигуру литературной эвфемии, как антифра-зис. Астеизм - семантическая разновидность антифразиса, выражающая положительную оценку под видом отрицательной. Приведенный пример М.Л. Ковшовой: Вот ведь способный какой, мерзавец! (А. Алексин. Поздний ребенок), означающий «ласковое ругательство отца к сыну» [1: 115], использован, по нашему мнению, как фигура астеизм в эвфемистической цели. Мнение М.Л. Ковшовой о том, что «нелитературная лексика в формате экспрессивного, но не грубого описания происходящего, нелитературная лексика в качестве ласкового слова в ситуации семейного или дружеского общения может выполнять эвфемистическую функцию» (Там же: 110), мы разделяем и приведем подобный пример из письма А. С. Пушкина к своему другу поэту П.А. Вяземскому (07.11. 1825 г.): Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши, и кричал, ай да Пушкин! ай да сукин сын! Данное выражение можно рассматривать как шутливое выражение радости от удачно выполненной работы, блестяще реализованного замысла, которое, в свою очередь, не является ругательством, хотя и выражено нецензурной лексикой.
Нами замечено, что Пушкин использует эвфемистическую зашифровку просторечных слов, ругательств, бранных слов посредством метономазии, в частности, французских эквивалентов, например: ... фальшивые локоны, гораздо светлее собственных ее волос, взбиты были, как парик Людовика XIV: рукава a’ I’imbe’cile (по-дурацки) торчали как фижмы у Madame de Pompadour, талия бы/ла перетянута, как буква икс... (Барышня-крестьянка), а также некоторых тем: На днях встретил M-me Жорж. Она остановилась со мною на улице и спрашивала о твоем здоровье, я сказал, что на днях еду к тебе pom te faine un enfant (чтобы сделать тебе ребенка) (Н.Н. Пушкиной. 3 августа 1834 г.).
Любопытный пример мы находим в следующем письме: На другой день в книжной лавке встретил я Николая Раевского шегв еНівн, - сказал он мне с нежностью, - роищиоі п‘еїе$-гои$ /оії йе топ тапшеНії реШг№$іеп? (Н.Н. Пушкиной. 02.09.1833 г.). Перевод с французского языка звучит так: Собачий сын (...) почему ты не зашел ко мне? - Скотина (...) что ты сделал с моей малороссийской рукописью? Здесь, на наш взгляд, в качестве приема дружеской (шутливой) нелитературной эвфемии использована такая фигура речи, как метонома-зия, целью которой является прикрытие ругательства, которое по своему содержанию ближе к дисфемии. Приведем еще один интересный с точки зрения деривации пример, в котором Пушкин пишет французское слово по-русски,тем самым, на наш взгляд, обозначая графическо-эвфемистическую зашифровку приема метономазии: Он (Нащокин) ко-кю (рогоносец, фр. соей), и видит, что это состояние приятное и независимое (Н.Н. Пушкиной. 22.09.1832 г.).
Как известно, одной из главных тем поэта является любовь, мы находим множество эротических метафор, которые во избежание непристойности, пошлости получили эвфемистический эффект: Но любовное огниво Цель желанья моего... (Царь Никита и сорок его дочерей). К приему нелитературной эвфемии можно отнести и незамкнутую метафору (в том числе развернутую) для выражения смыслов, по этикетным соображениям не предполагающих прямой номинации: Ленивый муж своею старой лейкой В час утренний не орошал его... (Гавриилиада).
К фигурам интертекста относятся аппликация, аллюзия. В основе аппликации могут использоваться устойчивые выражения - фразеологизмы, пословицы и поговорки. Пушкин часто использует народную мудрость для характеристики поступков своих героев: Того и гляди попадешь ему в лапы. Он малый не промах, никому не отпустит, а с меня, пожалуй, и две шкуры сдерет (Дубровский). С помощью поговорок и пословиц удается смягчить прямолинейное выражение, поэтому аппликация в этом случае выполняет эвфемистическую функцию. Библейскую аллюзию как прием литературной эвфемии можно отнести к фигурам интертекста, но только первую
строку: Я узнаю того, кто нашу Еву Привлечь успел к таинственному древу И там склонил несчастную к грехам (Гавриилиада), т.к. в ней присутствует ассоциативная отсылка к известному библейскому преданию, но во второй строке идет зашифровка табуированного действия, значит, здесь использован прием нелитературной эвфемии. В эпиграмме на М.Т. Каченовского Пушкин использует фонетическую аллюзию, которая представляет собой «звуковой намек, основанный на замене подразумеваемой номинативной единицы близкозвучным словом» [3: 797] и создает иронический эвфемизм: Хавроннос! Ругатель закоснелый, Во тьме, в пыли, в презренье поседелый, Уймись, дружок! (Хавроннис...).
Подводя итоги нашего исследования, можно отметить, что приемы литературной и нелитературной эвфемии помогают выявить фигуры, используемые автором для эвфемистических зашифровок, намеков, дискриптивного описания наименований табуированной сферы. Нами замечено, что астеизм, графический эллипсис, метономазия, умолчание, фигуры интертекста, незамкнутая метафора, прономинализация используются Пушкиным для образования нелитературной эвфемии, а такие фигуры речи, как метонимия, синекдоха, металлепсис, незамкнутая метафора, прономинация, сравнение, эпитроп, аппликация, аллюзия, парафраз, ан-тифразис, дилогия и умолчание, служат средствами литературной эвфемии.
Литература
1. Ковшова М. Л. Семантика и прагматика эвфемизмов. Краткий тематический словарь современных русских эвфемизмов / М.Л. Ковшова. М.: Гнозис, 2007.
2. Кодухов И.В. Общее языкознание / И.В. Кодухов. М.: Высш. шк., 1974. С. 176.
3. Москвин В.П. Выразительные средства современной русской речи: Тропы и фигуры: терминологический словарь-справочник / В.П. Москвин. 3-е изд., испр. и доп. Ростов н/Д.: Феникс, 2007. 940 с.
4. Никитина Т.Г. Так говорит молодежь: словарь молодежного сленга / Т.Г. Никитина. СПб., 1998. С. 116.
5. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры / В.З. Санников. 2-е изд. М.: Яз. славянской культуры, 2002. С. 485.
6. Сеничкина Е.В. Эвфемизмы русского языка: спецкурс: учеб. пособие / Е.В. Сеничкина. М.: Высш. шк., 2006. 151 с.
7. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова; РАН; Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова. 4-е изд, доп. М.: ООО «ИТИ ТЕХНОЛОГИИ», 2005. 944 с.
Источники
8. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: в 17 т. / А.С. Пушкин. М.: Воскресенье, 1994.
Devices of literary and non-literary euphemy (based on the materials of A.S. Pushkin’s idiostyle)
As a result of analysis of the sphere of operation of euphemisms, aims and objects of euphemisation, the concept of literary and non-literary euphemy is put forth. The research of its paradigmatic and epidigmatic aspects is served to elicit the system of functionally-semantic microfields; and figures of speech, by means of which euphemisms as nominative units are formed. There is found out that that the same figure of speech may serve as euphemistic codifying of the literary and non-literary word, expression, sense.
Key words: euphemy, device, figure, euphemistic codifying.
Е.И. РОГАЛЁВА (Псков)
К КОНЦЕПЦИИ ИНТЕРАКТИВНОГО УЧЕБНОГО СЛОВАРЯ
Описана актуальная проблема учебной лексикографии - составление фразеологических словарей для младших школьников. Дан краткий обзор фразеографических источников для начальной школы, определяются принципы конструирования учебного интерактивного словаря, описана специфика структуры словарной статьи, приведены примеры взаимодействия читателя и авторов (реализации принципа интерактивности).
Ключевые слова: учебная лексикография, фразеография, интерактивный учебный словарь, словарная статья.
Процветание лексикографии, по утверждению В.В. Морковкина, «определяется не только мастерством, с которым воплощаются идеи, уже имеющиеся в между-
народном научном фонде, но и степенью участия в обогащении этого фонда» [1: 131]. С началом XXI в. отечественную учебную лексикографию обогатил целый ряд фразеологических словарей для детей младшего школьного возраста: «Фразеологический словарь» В. В. Волиной (2001) [2], «Учусь понимать образные выражения: фразеологический словарик» Г. М. Став-ской (2002) [12], «Почему так говорят: фразеологический словарик школьника» О.Д. Ушаковой (2004) [15], «Большой фразеологический словарь для детей» Т.В. Розе (2005) [11] и др.
Не ставя своей целью детализированный анализ данных фразеографических источников, отметим два выявленных противоречия между фразеографи-ческой практикой и теорией фразеологии и фразеографии. Первое заключается в том, что механический перенос словника и контекстов-иллюстраций из словарей для старших школьников или взрослых в издание для детей, пусть даже красочно и занимательно оформленное, нарушает один из принципов учебной лексикографии - принцип градуаль-ности. Раскрывая его суть, Л.В. Малаховский [6], Н.П. Пикалова [10], А.Е. Супрун [13] отмечают, что учебный словарь может быть эффективным средством обучения языку только в том случае, если он соответствует этапу обучения, на котором в данный момент находятся учащиеся, следовательно, словарь должен быть построен с учетом возраста и уровня знаний адресата. Второе противоречие состоит в том, что лексикографическая реализация стремлений автора сделать словарь доступным и привлекательным для ребенка не всегда адекватна критерию научности.
Полагаем, что снять данные противоречия помогут специальные исследования в области учебной фразеографии для начальной школы, ведь «составление словарей для младших школьников не может быть осуществлено без предварительной разработки психолингвистической и лексикографической методик» [10: 35].
В 2008 г. Е.Е. Петренко была разработана концепция фразеологического словаря младшего школьника, «представля-
© Рогалёва Е.И., 2009
