CC BY
227
УДК 808.51
И. В. Хорькова
кандидат исторических наук; доцент
кафедры классической филологии МГЛУ, e-mail: [email protected]
ПРИЕМЫ АНТИЧНОЙ СУДЕБНОЙ РИТОРИКИ В ПРАКТИКЕ СУДА ПРИСЯЖНЫХ
Значение античного периода для судебной риторики трудно переоценить. Все основные понятия, концептуальные элементы, структура и терминология риторики были сформулированы и разработаны именно тогда. Автор не ставит цели подробно исследовать историю античной риторики, а выделяет общие черты судебного красноречия тех времен и рассматривает их влияние на практику суда присяжных в дореволюционной и современной России. В статье описывается система судопроизводства в Древней Греции и Риме как структурообразующий элемент судебной риторики, отмечается вклад выдающихся теоретиков и практиков античной риторики в разработку судебного красноречия; рассматривается ситуация в российских судах после комплексной реформы судопроизводства 1864 г. и создания института присяжных заседателей. При построении речей российские судебные ораторы широко используют богатое античное наследие. Отмечаются фигуры речи, характерные для знаменитых российских адвокатов, выделяются общие черты российского судебного красноречия: гуманность, глубокий психологизм, яркая художественность, эмоциональность. Большой интерес к методам и формам античной судебной риторики возникает в наше время в связи с возобновлением судопроизводства с участием присяжных заседателей. Неориторика по-своему перерабатывает античное наследие. Наиболее актуальным считается использование сторонами судебного процесса нейролингвистического программирования. Сравнение методов этого направления с приемами античной риторики приводит к заключению об их генетической преемственности.
Ключевые слова: античная риторика; античные ораторы; ораторское искусство; риторические приемы; судебное красноречие; суд присяжных; нейро-лингвистическое программирование.
I. V. Khorkova
Ph.D. (History), Ass. Prof., Classical Philology, MSLU; e-mail: [email protected]
METHODS OF ANTIQUE JUDICIAL RHETORIC IN PRACTICE OF JURY
The value of the ancient period to the judicial rhetoric can not be overestimated. All the basic concepts, conceptual elements, the structure and terminology of rhetoric have been formulated and developed in ancient period. The author makes
no attempt to investigate in detail the history of ancient rhetoric and highlights similarities judicial rhetoric in the ancient period and examines their impact on the practice of trial by jury in the pre-revolutionary and modern Russia. The article describes a system of justice in ancient Greece and Rome as a structure element of judicial rhetoric, the contribution to development of judicial eloquence of outstanding theorists and practitioners of antique rhetoric is noted. Further in article the situation in the Russian courts after complex reform of legal proceedings of 1864 and creation of institute of jurors is considered. At creation of speeches the Russian judicial speakers widely used rich antique heritage. The figures of speech characteristic of the famous Russian lawyers are noted, common features of the Russian judicial eloquence - humanity, deep psychologism, bright artistry, emotionality are distinguished. Great interest to methods and forms of antique judicial rhetoric arises in connection with renewal of legal proceedings with jury. The neorhetoric in own way processes antique heritage. Use of legal procedure of neurolinguistic programming by the parties is considered the most urgent. Comparison of methods of this direction with methods of antique rhetoric leads to the conclusion about their genetic continuity.
Key words, antique rhetoric; antique speakers; oratory; rhetorical methods; judicial eloquence; jury; neurolinguistic programming.
Присяжные, как и все люди, судят не по тому,
что есть в действительности, а по тому,
что представляется им в этой действительности.
П. Сергеич «Уголовная защита»
Значение античного периода для риторики вообще и судебной риторики, в частности, трудно переоценить. Все основные понятия, концептуальные элементы, структура и терминология риторики были сформулированы и разработаны именно в античный период. Сразу же следует отметить, что античная судебная риторика не является чем-то однородным и неизменным, на протяжении своей многовековой истории она прошла несколько серьезно отличающихся друг от друга этапов, для каждого из которых были характерны свои специфические черты и особенности. Однако в настоящей статье мы не предполагаем заниматься подробным изложением истории античной судебной риторики, поскольку исследование такого масштаба заняло бы не один том. Поэтому, с одной стороны, мы ограничимся выделением наиболее общих черт судебного красноречия в античный период, а с другой, - посмотрим, какое влияние они оказали и оказывают на практику суда присяжных в дореволюционной и современной России.
Структурообразующим элементом античной судебной риторики является система судопроизводства в Древней Греции и Риме.
В Греции значительный импульс развитию судебного красноречия был дан введением суда гелиастов в демократических полисах. Наибольшего расцвета суды гелиастов достигли к V в. до н. э., сосредоточив в своих руках почти все гражданские и уголовные дела. Гелиа-стом мог стать любой полноправный гражданин полиса, достигший тридцатилетнего возраста.
До нас дошел текст Клятвы, которую давал каждый афинский ге-лиаст. Он звучит так:
Я буду голосовать согласно законам и постановлениям афинского народа и Совета пятисот. Когда закон не будет давать указаний, я поступлю согласно с моей совестью, без пристрастия и ненависти. Я буду подавать голос только относительно тех дел, которые составят предмет преследования. Я буду выслушивать истца и ответчика с одинаковым чувством благосклонности. Клянусь в этом Аполлоном, Зевсом и Деметрой. Если я сдержу своё слово, да будет мне благо; если я нарушу его, да погибну со всем моим родом! (цит. по: [14, с. 373]).
Однако, невзирая на прекрасные слова этой клятвы, современники часто обвиняли гелиастов не только в пристрастности, но и в продажности.
В настоящее время принятие присяги выбранными присяжными является обязательным (само слово «присяжный» происходит от слова «присяга»), что закреплено в ст. 332 гл. 42 УПК РФ. Председательствующий на суде зачитывает текст присяги:
«Приступая к исполнению ответственных обязанностей присяжного заседателя, торжественно клянусь исполнять их честно и беспристрастно, принимать во внимание все рассмотренные в суде доказательства, как уличающие подсудимого, так и оправдывающие его, разрешать уголовное дело по своему внутреннему убеждению и совести, не оправдывая виновного и не осуждая невиновного, как подобает свободному гражданину и справедливому человеку».
После чего каждый присяжный повторяет: «Клянусь». Как видим, процедура и текст клятвы мало изменились со времен Античности.
В суде гелиастов не была представлена ни общественная обвинительная власть в лице прокурора, ни институт адвокатуры в лице профессионального адвоката. Их функции выполняли сами граждане
полиса. Однако со второй половины V в. до н. э. существовала практика обращения к логографам для написания защитительной речи. Большинство знаменитых греческих ораторов в определенные периоды своей жизни занимались написанием таких речей для сограждан.
Социальный состав суда гелиастов был достаточно разнообразен, но абсолютное большинство составляли люди, не имевшие глубоких юридических познаний и даже малообразованные. Разумеется, это влияло на судебную риторическую практику.
Судебные речи изобиловали доводами к пафосу и этосу. Горгий вводит в судебную речь симметрично построенные фразы, получившие название горгиевых фигур. Лисий часто использует повторы, является мастером психологического портрета, закладывает композиционные основы судебной речи. Исократ известен как один из создателей риторических периодов. Демосфен мастерски пользуется градацией, метафорой, риторическим вопросом, а для достижения максимальной выразительности - пантамимикой. Софистические риторические школы разрабатывают систему ораторских упражнений в виде прений по вымышленным судебным делам.
Особое значение для судебной практики имели философские диалоги Платона с их сократической диалогической формой ведения полемики. Метод систематической постановки вопросов имел целью максимальное сближение позиций участников диалога. Этот метод оказал стимулирующее воздействие на разработку стиля аргументации в судебных диалогах истца и ответчика, прокурора и адвоката.
Аристотель разрабатывает теорию аналитического доказательства, вводит деление доказательств на искусственные и неискусственные, к которым относит свидетельства очевидцев, письменные документы, клятвы и показания, данные под пыткой. Важным компонентом убедительности речи Аристотель считает умение влиять на эмоциональную природу людей, их страсти. Поэтому вторая часть его знаменитой «Риторики» посвящена исследованию страстей и выбору ораторского стиля для их использования. В неориторике эти положения Аристотеля используются для разработки эмоционально-психологической и стилистической адекватности любой публичной речи.
Эпоха эллинизма внесла свой вклад в теорию судебной риторики. Гермагор разрабатывает систему «нахождения», в которой сводит судебные казусы к единой схеме статусов.
В римском судебном красноречии ясно прослеживается преемственность древнегреческой ораторской школы. Расцвет судебной риторики в Древнем Риме приходится на конец республиканского периода.
В 149 г. до н. э. были учреждены постоянные суды - quaestiones perpetuae - в связи с принятием закона Кальпурния о злоупотреблениях в провинциях. Члены суда избирались из сенаторского сословия по жребию и могли быть отведены как обвинением, так и защитой. Одновременно работало несколько таких судов, каждый из которых имел особую специализацию - обвинение в оскорблении величия римского народа, казнокрадство, взятки, убийство, прелюбодеяние, поджог и т. д.
В Риме, как и в Греции, не было государственных обвинителей, любой гражданин мог выступить в этой роли независимо от социального положения, имущественного состояния и наличия юридического образования. Обвинители имели право на четвертую часть штрафа, к которому присуждался обвиняемый, в случае успеха обвинения. Отсюда оскорбительное прозвище quadruplator (увеличивающий вчетверо), которое часто применялось к общественным обвинителям. Человек, подавший жалобу соответствующему магистрату, получал на время следствия полномочия судебного следователя: вызывать и допрашивать свидетелей, производить домашние обыски, работать с документами и вещественными доказательствами, при необходимости получать в свое распоряжение военный конвой. Среди обвинителей были и разорившиеся аристократы, и непопулярные или начинающие ораторы, и такие корифеи красноречия, как Катон Цензор и Цицерон. Обеспечение явки ответчика в суд и исполнения приговора было частным делом.
В отличие от греческой практики в римском суде важную роль играл институт адвокатуры. Адвокат представлял интересы клиента в суде, должен был хорошо разбираться в законах и быть убедительным оратором. После судебного заседания адвокаты в случае успеха получали за свои услуги вознаграждение - honorarium. Многие видные римские ораторы зарабатывали на жизнь адвокатской деятельностью.
Итак, две главные с коммуникативной точки зрения фигуры в судебном заседании - обвинитель и адвокат - должны были уметь говорить убедительно. Часто они добивались эффекта, рассказывая на
суде скандальные подробности личной жизни противной стороны, то что теперь называется «переходом на личности». Часто обвиняемая сторона вместо опровержения аргументов противника прибегала к такому приему, как восхваление своих заслуг перед отечеством. Некоторые ответчики демонстрировали шрамы от ран, полученных в многочисленных завоевательных походах Римского государства. Например, знаменитый полководец, разрушитель Карфагена Сципион Африканский, на предъявленные ему обвинения разразился похвальной речью своим подвигам, «которая заставила всех признаться, что они никогда еще не слышали столь красноречивого и искреннего панегирика» (Тит Ливий Ab urbe condita 38, 50-53). Обычной практикой для судебных ораторов было использование доводов к пафосу, усиленное приводом в суд престарелых родителей и детей обвиняемого.
Тем не менее римские ораторы внесли немалый вклад в практику судебного красноречия. Они значительно усовершенствовали использование в судебной речи естественных доказательств: свидетельских показаний, договоров и особенно правовых норм. Именно римские судебные ораторы придали ссылке на закон статус неоспоримого доказательства.
Цицерон, написавший несколько трактатов по теории риторики, среди которых, такие как «De oratore» (Об ораторе), «De optimo genere oratorum» (О наилучшем типе ораторов), «De inventione» (Об изобретении), «Brutus» (Брут) и «Orator» (Оратор), больше занимался прикладной стороной риторики, в частности, системой статусов. Основным предметом речи является controversia (спорный пункт). В зависимости от содержания контроверсии предмет речи относится к одному из статусов: установления (coniecturalis), определения (definitivus) и законности (iudicialis). В статусе установления ставится вопрос: имело ли место действие; в статусе определения: как определить это действие; в статусе законности: как расценить действие с точки зрения закона (Цицерон. De oratore 2, 112). Если обратиться к практике вынесения вердикта присяжными заседателями, то мы найдем здесь те же три вопроса: доказано ли, что деяние имело место; доказано ли, что это деяние совершил подсудимый; виновен ли подсудимый в совершении этого деяния. Это закреплено в ч. 1 ст. 339 УПК РФ.
Еще одной характерной чертой римского судопроизводства является ярко выраженный политический подтекст. Особенно это было распространено в период III—I вв. до н. э., когда Рим сотрясали громкие политические процессы. Естественно, что тесная связь с политикой накладывала отпечаток и на форму, и на стиль судебной речи. Судебная риторика обогащалась полемическими приемами, характерными для политической речи, приобретала ее злободневность и остроту.
На рубеже тысячелетий в римской судебной риторике встает вопрос о предпочтении справедливости закону. Цицерон считал, что слепое следование букве закона может привести к несправедливости. Summum ius - summa iniuria («Высшая законность - высшая несправедливость») (Цицерон. De oratore, 2,30). В то время некоторые знаменитости в области судебной риторики выигрывали процессы не благодаря доскональному знанию законов, а привлекая доводы к пафосу, призывы оценивать события справедливо (Цицерон. Brutus 39). Развитие этого направления в юридической риторике нашло свое отражение даже в практике риторических школ, где будущие судебные ораторы тренировались в произнесении речей по предложенным казусам, при этом одни защищали букву закона, другие - справедливость.
Итак, что же можно сказать об общих чертах судебной риторики в античный период? Прежде всего, следует отметить, что публичность судебного разбирательства в античности переносит акцент с юридического обоснования речи на воззвание, обращение к эмоциям присутствующих, аргументы к этосу и пафосу. Именно такими приемами чаще всего пользовались древнегреческие и римские представители судебной риторики. Ярко выраженная, порой шокирующая полемичность античной судебной речи рассчитана, прежде всего, на эмоции аудитории.
Форма диалога, развитая в философских диалогах Платона, оказала влияние на скрытую диалогичность судебной речи, что определяет присутствие в ней большого количества гипофор и риторических вопросов.
Сближение политической публичной речи с судебной риторикой, столь характерное для демократических периодов исторического развития Древней Греции и Рима, добавляет последней остроты, вводит в речевой судебный обиход полемические приемы политического дискурса.
Последнее, о чем следует сказать, - это разнообразие и значимость невербальных приемов воздействия на аудиторию, которые во многом были заимствованы из практики классического античного театра.
Теперь обратимся к практике суда присяжных в нашей стране. Как известно, суд присяжных в России был введен при императоре Александре II в ходе комплексной реформы судопроизводства, разработанной в 1861-1863 гг., утвержденной в 1864 г. и проведенной в 1866-1899 гг. Наиболее важными аспектами судебной реформы в свете развития судебной риторики являются декларация гласности и состязательности судопроизводства, учреждение адвокатуры и, как уже говорилось, создание института присяжных заседателей. Благодаря перечисленным нововведениям судебное красноречие в России за короткий промежуток времени достигает небывалого расцвета. Юриспруденция этого периода может похвалиться такими звездными именами, как А. Ф. Кони, Ф. Н. Плевако, А. И. Урусов, В. Д. Спасо-вич, С. А. Андреевский, П. С. Пороховщиков, К. Ф. Хартулари и др. На практике введение суда присяжных значительно демократизировало судопроизводство, резко увеличило количество оправдательных приговоров в России. Как же это было достигнуто?
В судебном процессе с присяжными существенное значение приобрела коммуникация. Без преувеличения можно сказать, что огромная роль здесь принадлежит именно развитию судебного красноречия, производившего неотразимое впечатление на присяжных за-седателей1. Образовательный уровень и юридическая компетентность среднего присяжного не сильно отличала его от среднего афинского гелиаста. А потому и средства убеждения, применяемые судебной риторикой, были теми же. Разумеется, русские судебные ораторы, как прокуроры, так и адвокаты, широко используют богатое античное наследие при построении судебных речей.
Среди излюбленных приемов А. Ф. Кони при создании судебной речи можно назвать такие тропы и фигуры, как инверсия, антитеза, градация, перифраза, метонимия, метафора. Особое место в его творчестве занимают периоды, способствующие полному эмоциональному выражению мысли, а наиболее распространенной фигурой являются повторы.
1 Пародию на это явление можно найти в рассказе А. П. Чехова «Случай из судебной практики».
Ф. Н. Плевако обращается к приемам эмоционального воздействия на аудиторию, используя доводы к сопереживанию и отвержению; ссылки на авторитет; топос свидетельства - пословицы и поговорки.
В. Д. Спасович, член психиатрического общества при Императорской военно-медицинской академии, был глубоким знатоком психологии и судебной психиатрии, мастером психологического портрета.
П. С. Пороховщиков (псевдоним П. Сергеич), написавший актуальное по сей день руководство для начинающих «Искусство речи на суде» (1910), уделял особое внимание созданию образности речи.
Анализируя речи мастеров русского судебного красноречия, можно выделить следующие характерные черты: гуманность, глубокий психологизм, яркая художественность и эмоциональность. Кроме того, русские судебные ораторы, как и представители античной судебной риторики, часто вскрывают политический подтекст рассматриваемых дел. Адвокаты широко применяют тропы и фигуры речи, а их негласным лозунгом становится тезис Цицерона о том, что слепое следование закону может привести к несправедливости. Многие судебные деятели отмечают большую роль невербальных методов воздействия на аудиторию и мастерски применяют их на практике.
Суды присяжных действовали в России до 1917 г., хотя законодательно были отменены только в 1922 г.
Большой интерес к методам и формам античной судебной риторики возникает в наше время в связи с возобновлением судопроизводства с участием присяжных заседателей, закрепленного в разделе XII Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 2001 г. В настоящее время суды присяжных функционируют в 88 регионах России, а потому идет творческий поиск средств оптимизации процедуры судебных прений в условиях состязательности уголовного процесса.
Неориторика по-своему перерабатывает античное наследие. Наиболее актуальным для нашего времени считается использование сторонами судебного процесса методов нейролингвистического программирования. Это направление прикладной психологии, которое изучает практический опыт достижения успеха в деловой сфере с тем, чтобы смоделировать процессы, приводящие к внутреннему усовершенствованию человеческой личности. Нейролингвистическое программирование базируется на том, что ментальная, внутренняя
модель мира человека, на которую он опирается при принятии важных решений, может быть изменена посредством коммуникации. То есть нейролингвистическое программирование является социальной технологией, оказывающей влияние на людей посредством коммуникации. В частности, в суде нейролингвистическое программирование может использоваться с целью убеждения присяжных. Наиболее эффективным его способом считается формирование при помощи риторических приемов в сознании аудитории образных представлений, подтверждающих точку зрения оратора и подталкивающих к принятию нужного решения. Образный ряд одновременно запускает деятельность левого и правого полушариев головного мозга, активизируя процессы восприятия информации и ее кодирования в нервной системе. Именно так действовали античные судебные ораторы и их последователи в дореволюционной России. Можно сказать, что античная риторика предвосхищает подход нейролингвистического программирования к судебной речи. Создавая яркие образные речи, давая рельефные психологические характеристики, Лисий и Демосфен, Катон и Цицерон, а вслед за ними - А. Ф. Кони и Ф. Н. Плевако, и не ведали, что пользуются методом нейролингвистического программирования сознания.
Вместе с тем, в настоящее время активно исследуется эффективность ритмического воздействия речи, столь характерного для античной как общей, так и судебной риторики. Современные авторы отмечают, что ритмически организованная речь лучше запоминается, обеспечивает наилучшее восприятие информации, а потому более эффективна в процессе внушения. Более того, ритмическая повторяемость речи создает гипнотический эффект и открывает путь к подсознанию адресата речи [9, с. 61].
Подведем итог. Можно констатировать, что античная риторика создала некий банк данных, куда вошли идеи, схемы, системы и их практическое воплощение в речах знаменитых ораторов древности. Этим банком данных активно пользуются представители судебного красноречия разных регионов и исторических периодов.
Диалогический и полемический характер судебной речи был всецело усвоен судебным дискурсом дореволюционной и современной России. В судебной риторике допускаются столь часто использовавшиеся в судах Древней Греции и Рима доводы к пафосу и этосу, хотя
степень и объем их использования значительно изменился. В судебной речи приветствуется использование разработанных античной риторикой тропов и фигур для создания образности речи. Современный метод нейролингвистического программирования сознания присяжных в ходе судебного разбирательства базируется на колоссальном античном опыте судебного красноречия. Признается высокая эффективность ритмического воздействия устной речи, начала которого также уходят корнями в античность. Дальнейшее развитие получили методы невербального воздействия на аудиторию, у колыбели которых стоял классический античный театр.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Баишева З. В. Риторические аргументы в защитительных речах Ф. Н. Плевако // Правовое государство: теория и практика. - 2011. - № 4 (26). -С. 30-35.
2. Баишева З. В. Языковая личность судебного оратора А. Ф. Кони : авто-реф. дис. ... д-ра филол. наук. - Уфа, 2007. - 46 с.
3. Гаспаров М. Л. Цицерон и античная риторика // Марк Туллий Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве / под ред. М. Л. Гаспарова. - М., 1972. - С. 7-73.
4. Коренная О. Б. Логико-этические аспекты использования НЛП в процессе судебного заседания с участием присяжных заседателей // Вестник Амурского государственного университета. - 2015. - № 68.- С. 31-37. -(Серия: Гуманитарные науки).
5. Корнилова Е. Н. Риторика - искусство убеждать. Своеобразие публицистики античного мира. - М., 2010. - 208 с.
6. Сергеич П. Искусство речи на суде. - СПб., 1910. - 389 с.
7. Сергеич П. Уголовная защита. Практические заметки. - СПб., 1913. - 248 с.
8. Тронский И. М. История античной литературы. - Л., 1946. - 483 с.
9. Трунов И. Л., Мельник В. В. Искусство речи в суде присяжных. - М., 2011. -662 с.
10. Утченко С. Л. Политические учения древнего Рима. - М., 1977. - 257 с.
11. Утченко С. Л. Цицерон и его время. - М., 1986. - 352 с.
12. Фолькманн Р. Риторика греков и римлян. - Ревель, 1891. - 42 с.
13. Штаерман Е. М. Римское право // Культура Древнего Рима. - Т. 1. - М., 1985. - С. 210-247.
14. Gilbert G. Handbuch der griechischen Staatsalterthumer. - V. 1. - Leipzig, 1882. - 614 S.
