CC BY
36
МИР ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Наталия АНТЮШИНА
ПРИЧУДЛИВЫЙ МИР ФАНТАЗИЙ И ОБРАЗОВ ТОМАСА ТРАНСТРЁМЕРА
Томас Транстрёмер является одним из крупнейших современных поэтов, он самый загадочный среди шведских литераторов, широко известных в мире. Его стихи обязательно включаются в антологии шведской поэзии, они изданы в 44 странах и переведены почти на все европейские языки. Скандинавская литература уже давно приобрела мировую славу, благодаря таким именам, как А. Стриндберг, Х. Ибсен, С. Лагерлеф, Х. Э. Мартинсон, М.А. Нексе, не говоря уже о Х.К. Андерсене и А. Линдгрен. Однако Томас Транстрёмер представляет собой тот редкий случай в истории культуры Скандинавии, когда широкая известность достаётся именно поэту, а не романисту, драматургу или сценаристу. В Швеции Т. Транстрёмер завоевал авторитет живого классика, а по степени известности его ставят в один ряд с драматургом и романистом А. Стриндбер-гом (1849-1912), философом-мистиком Э. Сведенборгом (1688-1772) и лауреатом Нобелевской премии П.Ф. Лакерквистом (1891-1974). Творчество Т. Транс-трёмера стало достоянием не только шведской, но и мировой культуры, фактически он выполняет функции посла от шведской культуры в общемировое культурное пространство. Наряду с крупнейшим и также широко признанным в мире шведским кинематографистом И. Бергманом, Т. Транстрёмер олицетворяет шведский стиль миропонимания и его отражения в современном искусстве.
Родился Т. Транстрёмер в 1931 году в "северной Венеции" - Стокгольме, где вырос и проживает поныне, но значительную часть жизни он провёл в городе Вестерос, расположенном на другом берегу о. Меларен. Психолог по образованию и психотерапевт по профессии, Т. Транстрёмер много работал с трудными подростками, в том числе с юными правонарушителями, а также оказывал психологическую помощь людям, которые получили тяжкие увечья на произ-
© Антюшина Наталия Михайловна - к.э.н., ведущий сотрудник Центра Северной Европы ИЕ РАН.
водстве. Т. Транстрёмер опубликовал тринадцать поэтических сборников. Первый его сборник назывался "17 стихотворений" (1954), затем были выпущены в свет "Тайны на пути" (1958), "Незавершённое небо" (1962), "Звуки и следы" (1966), "Видящий в темноте" (1970), "Тропинки" (1973), "Восточные озёра" (1974), "Барьер истины" (1978), "Пустынная площадь" (1983), "Живым и мёртвым" (1989), "Воспоминания смотрят на меня" (1993), "Траурная гондола" (1996), "Большая загадка" (2004). Каждая новая книга выходила в среднем один раз в четыре года. Последняя из них - "Большая загадка" уже в 2007 году была опубликована на английском языке
Этот культурный феномен выхода поэзии Т. Транстрёмера за границы распространения шведского языка требует своего объяснения. Ключ к отгадке его широкой популярности кроется в многомерности изображения действительности, его стихотворения не однозначны, а многослойны и могут трактоваться по-разному. Его мировидение и миропонимание обладает широкой совместимостью с другими людьми, в том числе поэтического круга, и у многих из них возникает желание дать возможность стихам Т. Транстрёмера звучать на их родном языке, ведь языковые различия не являются в наше время непреодолимым барьером для культурного взаимообмена. Например, в Германии стихи Т. Транстрёмера переводит известный немецкий поэт и переводчик Клаус-Юрген Лидке, во Франции вышло даже полное собрание его сочинений. Т. Транстрёмер вошёл и в российское культурное пространство, его стихи неоднократно переводились на русский язык, хотя и издавались небольшими -даже если измерять по шведским масштабам - тиражами. На русском они публиковались в рифмованном (Илья Кутик и Геннадий Айги) и нерифмованном виде (А. Афиногенова, А. Прокопьев, А. Кудрявицкий и др.). Различие подходов к переводу дало толчок к дискуссии об искусстве перевода, которая развернулась и в России, и в Швеции, причём Иосиф Бродский высказался в поддержку рифмованного перевода. Свой 70-летний юбилей Т. Транстрёмер по инициативе его российских почитателей отмечал в 2001 году в Москве. Это событие сопровождалось выставкой иллюстраций к его стихотворениям, которые выполнил художник И. Вулох.
Т. Транстрёмер - лауреат многих престижных международных премий по литературе, в том числе Микаэля Бельмана (1966, Швеция), Франческо Петрарки (1981, Италия - Германия), Северного совета (Большая премия Северного совета, 1989), Нейштадской литературной премии (1990, США), Шведской Академии (Северная премия, 1992), Золотого венца (2003, Македония). В 1994 году на о. Готланд был организован международный поэтический фестиваль, который был посвящён творчеству Т. Транстрёмера. В 2005 году он был номинирован на Нобелевскую премию, однако она досталась американскому драматургу. Как ни странно, но шведское происхождение поэта при рассмотрении кандидатур Нобелевским комитетом является скорее препятствием, чем плюсом. Дело в том, что эта премия с самого начала позиционировала себя как международная, и если бы она присуждалась главным образом шведским или скандинавским
литераторам, то не имела бы того международного веса, который имеет сейчас. В итоге за 106 лет существования премии её лауреатами стали 110 литераторов из разных стран мира (четыре раза премия присуждалась двум лауреатам сразу), но шведские литераторы получили её только шесть раз, что составляет всего лишь 5% от числа всех присужденных премий. Начиная с 1974 года Нобелевская премия ни разу не была присуждена шведским авторам.
Один из Нобелевских лауреатов (1987 г.) Иосиф Бродский фактически признал свою творческую близость со шведским поэтом, посвятив Томасу Транс-трёмеру два своих стихотворения: "И вот я снова под бесцветным небом" (1990) и "Томас Транстрёмер за роялем" (1993). Н. Прозорова пришла к выводу, что творчество этих двух крупнейших поэтов современности объединяет способ самовыражения, который она метко охарактеризовала как "язык шёпота и ше-леста"1. Этим двум поэтам свойственна острота переживаний, психологизм, стремление проникнуть в глубину познания человеческого бытия и человеческой истории. Впервые встреча Бродского и Транстрёмера состоялась в начале 1970-х годов на поэтическом фестивале в Стокгольме, а их последняя встреча произошла на книжной ярмарке в Гётеборге в 1993 году. О Транстрёмере также писали П. Вайль и Т. Толстая.
Надо признать, что знакомство с зарубежным поэтическим творчеством осложняет то обстоятельство, что на практике едва ли достижим вполне адекватный стихотворный перевод. Пожалуй, это аксиома. Переводить стихи Томаса Транстремёра сложно в том числе из-за загадочности некоторых его стихотворений, их неоднозначности, особенностей его стиля. Видимо, именно поэтому у нас в стране этот замечательный современный шведский поэт мало известен, несмотря на то, что его знаменитость давно перешагнула границы его родной страны. И это само по себе большая редкость для шведской поэзии, которая в основном является культурным продуктом для внутреннего потребления. У каждого поэта своеобразный взгляд на мир, но у Транстрёмера он временами почти языческий, временами явно сюрреалистический, а его оригинальный язык полон неожиданных сравнений и причудливых образов.
Трудностью для перевода является то, что Т. Транстрёмер пишет белым стихом (верлибр). С одной стороны, это расширяет свободу перевода, а с другой -осложняет его, так как заставляет делать выбор из широкого ряда возможностей. Свободный нерифмованный стих вполне соответствует шведской традиции, в русском же стихосложении превалирует всё-таки рифмованный стиль.
Поэтика Томаса Транстрёмера отличается несколькими замечательными особенностями. Во-первых, у него сложные ассоциации, необычные аллюзии, неожиданные, подчас причудливые метафоры, часто он оживляет те или иные объекты изображения, например, природу. Его язык непрост, почти любое сти-
1 Н. Прозорова "Опыт анализа эвфонии стихотворения И.Бродского "Томас Транстрёмер" за роялем" - См. "Toronto Slavic Quarterly", The Department of Slavic Languages and Literature, University of Toronto, Academic Electronic Journal in Slavic Studies.
хотворение может быть понято неоднозначно, оно всегда имеет подтекст, который можно интерпретировать по-разному. Полёт его фантазии ничем не ограничен, кроме законов красоты и закономерностей шведского языка, который предоставляет богатые возможности для словообразования.
В отличие от языка темы, избираемые Томасом Транстрёмером для поэтического творчества, довольно обычны, даже традиционны. Пожалуй, один из главных "героев" стихотворений Транстрёмера - это шведская природа. И это не только непосредственно приближенные к человеку природные красоты: леса, поля, горы, реки, морские шхеры и т.д., но и более отдалённые природные пространства: небо, звёзды и космос (стихотворения "ОзйпяШ"1, "Через лес", "Шторм", "Разбуженный песнью дождя", "Зимняя ночь", "Вечер и утро", "Взаимосвязи", "Утро в гавани").
Птицы над морем не знают покоя, Бурное море играет с прибоем, Воды морские, поднявшись стеной, Бьются о скалы упругой волной.
Мыши летучие мечутся низко, Звёздное небо нам кажется близким, Море, как лошадь, зафыркало пеной, Брег накрывая накидкою белой.2
Временами, кажется, что весь окружающий мир предстаёт перед нами, наполненным духами природы, он не мёртв и не бездушен и отнюдь не нейтрален для человека. В таком отношении чувствуются отзвуки языческого миропонимания, для которого свойственно одухотворение всей окружающей человека природной среды. Создаваемые им образы объёмны, а язык лаконичен.
Хлопает парус. Луна едва светит. Тьма уступает пространство рассвету.
Чайки, напившись, уносятся в даль. К морю навстречу бегу я с порога
Ветви деревьев сгибает злой ветер. Мир заливает искрящимся светом -
Ночь неохотно уходит... как жаль. В утренней дымке торит он дорогу.
Большинство шведов ещё не утратило своих сельских корней, они остро сознают эту связь с источником силы - землёй. Достичь слияния с природой -их искреннее стремление и идеал. Быть может, именно поэтому шведское общество одним из первых в мире оказалось на пути перехода к устойчивому развитию, основанному на бережном отношении к окружающей среде, развитии транспорта, свободного от сжигания углеводородов, и альтернативной энергетике, использующей силы ветра, морских приливов и других природных стихий. Т. Транстрёмер ощущает таинственную связь между природой и человеческой жизнью, более того, человек в этом взаимоотношении скорее ведомый, чем ведущий.
1 Музыкальный повтор.
2 Стихи Т. Транстрёмера даны в переводе Н.М. Антюшиной.
Молнией быстрой скользя над водою, В небе просторном над бездной морскою, Чайка пути расчищает для света -Шкипер она, не дающий советов. Тихую гавань заполнило утро, То, что судьбою намечено, - мудро.
В нём зашифрованы коды событий, Спадов, подъёмов, прибытий, отплытий. Музыка моря слагается ветром, Волны морские довольны ответом, Мир разноцветный в преддверии горя Дремлет над кромкою синего моря.
Эта связь естественных сил природы и человека очень прочная, она основана на восхищении человека мощью окружающего мира, взаимной нежности, несмотря на то, что северная природа довольно сурова, например, пугающе грозно море во время зимнего шторма. Оно не синее, как на юге, где-нибудь в Средиземноморье, оно то тёмно-зелёное, то свинцово-чёрное.
Там путник усталый укрылся удобно, Сохатый там замер, утесу подобно, Не движется он, словно скованный горем, И долго любуется северным морем.
Дыхание моря холодом веет, Рябина у моря гроздьями зреет, Проступки скопились, грозя мне возмездьем, Возможно, услышу я шёпот созвездья.
Любовь к природе естественным образом сочетается с настороженным отношением к той бензиновой цементно-железной культуре, которая является основой современной технократической цивилизации. Урбанизм со всеми его особенностями и характеристиками, с его негативным влиянием на межчеловеческие отношения, когда рушится эмоциональное единство патриархальной семьи, когда исчезают дружеские отношения участия и поддержки, которыми, обычно, связаны деревенские соседи, у Т. Транстрёмера находится как бы под подозрением. Что-то здесь идёт не так.
Скрепив этажи металлическим штифтом, Вершинами острыми тянется к небу,
Железные в шахтах находятся лифты. Стремление к вышнему1 - значимей хлеба.
Высотки стоят, как дорожные вехи, Стоит пароход не на рейде, а в гавани,
Легко светофоры раздвинули веки. Укрыт он от холода дымкой, как саваном,
Вздымаясь холмами, как бурное море, Команда на берег сошла и гуляет,
Земля почернела, как будто от горя, Слова без труда нашу мысль выделяют.
Другая не менее важная для Т. Транстрёмера тема - это нравственный мир человека, его переживания и воспоминания, не всегда приятные, полные сожаления, что прошлого не изменить, напротив, оно навсегда изменяет самого человека (стихотворения "Прошлое смотрит на меня", "Камни", "Эмоциональная медитация", "До мажор", "Зимняя ночь").
Светит маяк ниже принятых норм, Жизнью в душе образуются тромбы,
Северный ветер по силе, как шторм, Сны выплывают, как донные бомбы,
Буря бушует в потёмках впустую, Костыль там забыт под морскою травою,
Мельница крыльями бьёт вхолостую. Плаванье в шторм - как прыжок вниз главою.
1 К "вышнему" (библейск.), то есть к "высокому" (Н. Антюшина).
В поток этой темы вплетаются мотивы печальной и непреодолимой бренности человеческой жизни, вечного балансирования человека на грани жизни и смерти (стихотворения "Чёрные открытки", "После чьей-то смерти", "Траурная гондола № 2", "Колокольный звон").
Звучит над могилою песня дрозда, Покойный покинул наш мир навсегда, Рассвет для него не придёт никогда.
А время сквозь пальцы течёт, как вода, Церковная школа, церковный погост, Деревья на кладбище встали на пост, Земной человек - будто временный гость.
Церковные звоны печально звучат, Послушно рулю, дельтапланы летят, В небесной дали перезвон утихает,
Пути тишине этот звон уступает. Течения времени тонкая нить, Наверное, может мгновенно уплыть, Деревья не могут наш мир изменить.
"Колокольный звон"
I
Дневник мой - закончен, что будет, не ясно, Под парусом плаванье очень опасно, Снежинки кружились над морем суровым, Оно потемнело и стало свинцовым
II
Совсем неожиданно смерть к нам заходит, Размер с нас снимает и саван готовит. Конечно, мы можем визит не заметить, Но позже за это придётся ответить.
"Чёрные открытки"
Так же, как и окружающий нас мир, душа человека становится ареной борьбы между добром и злом, светом и тьмой, стремлением к возвышенному, к духовному совершенствованию и соблазном лёгкого и безвольного скольжения вниз ("Камни", "Зимняя Ночь"). Грех и целомудрие, духовное развитие и душевная лень, нравственные страдания и краткие мгновения радости - всё это заставляет дрожать струны арфы Эола и находит отклик сначала в душе поэта, а потом по методу духовной индукции передаётся читателю. В энциклопедии Вп-1ашса, например, отмечается способность Т. Транстрёмера вызывать у читателя резонансные переживания и давать толчок для размышлений.
Раздался вдали удивительный звон, Под сенью ветвей зеленеющих крон. Слушая мне непонятные звуки, Почти изнемог от терзающей муки. А звуки смолкают уже вдалеке, У самого края межгорной долины, Где сушу сменяет морская пучина, Где ласточки в небе летят налегке. Проступки, грехи или всплески страданья -Их вряд ли изменят слова оправданья. Страдания стрелы - опасны, как пламень, Травмируют душу, как брошенный камень. Мотивы людей не всегда однозначны, Для Бога они - совершенно прозрачны.
"Камни"
Слышу сквозь бурю я детский плач, Дождь укрывает дом, как плащ, Шторм завывает и бьётся о стены, Море воспенилось белой пеной.
Падают звуки, как листья в пруд, Ветви о стёкла оконные бьют. Буря врывается в дверь без взлома, Ночь воцаряется прочно дома.
Ветер стучится не зря снаружи,
Страх побеждает, сжимая туже, Бог создавал весь мир наш из праха, Нас исцеляя от муки страха.
"Зимняя ночь"
От хрупкости человеческой жизни можно легко перекинуть мостик к теме непрочности политического мира, к теме войны. Подобно тому, как человек балансирует между жизнью и смертью, мир вечно балансирует на грани войны, а где-то она уже идёт в открытую. Антивоенное стихотворение Т. Транстрёмера "Открытое окно" является, пожалуй, программным для его творчества, поэтому приведём его целиком.
Электробритва негромко жужжала, Дыханье ветра ветвями шуршало. И этот тихий размеренный шёпот Поздней казался похожим на грохот. Жужжал как будто во сне вертолёт: "Готов отправиться снова в полёт ". Военный лётчик того вертолёта Хотел увлечь меня целью полёта. "Открой глаза и запомни на век, Что может сделать в бою человек. Окинем взглядом в полёте округу, Опасность презрев, поможем мы другу". Когда вертолёт летел очень низко, Была опасность серьёзной и близкой. Но нравилось мне звуки леса слышать, Скользящим взглядом окидывать крыши. В полёте ясно я видел нюансы,
Но шум мотора звучал диссонансом. Внезапный взрыв изменил вид отчизны, Прервал он грубо течение жизни, И вещи кверху внезапно взлетели, А люди, молча упав, онемели. Плашмя лежали они в тишине, Как будто тени в полуночном сне. Затем увидел я фильм про войну, Что это было, никак не пойму: Пред взором моим носились виденья, Как будто ожил кошмар сновиденья. Мне снилось будто нелепая лошадь, Внезапно вышла из улиц на площадь, Окинуть чтобы окрестности взглядом, Казалось ей, кто-то прячется рядом. Жужжал прибор, равномерно жужжал, Я грезил: во сне у окна я стоял.
Если бы Т. Транстрёмер был художником, то он, скорее всего, был бы импрессионистом. Если бы он был композитором, то сочинял бы благородную классическую музыку. В его стихотворениях природа предстаёт живой и изменчивой, в ней постоянно происходит игра света и тени; весь окружающий человека мир порождает какие-то звуки, поэт приглашает читателя вслушаться в эту музыку моря, шторма, дождя ("Молчаливый апрель", "Утро в гавани", ОБйиаШ, "Обманчивое солнце"). В природе вечно звучит музыка морских волн, леса и ветра, но ещё важнее, наверное, уловить внутренним слухом музыку тишины.
Изгибом небрежным апрельской порою Канава глубокая вьётся за мною. Соцветья рассыпаны будто лучами, Любуюсь я ими своими очами.
Безлунная ночь длится долго, как пытка, Ускорить рассвет - бесполезна попытка.
В футляр заключённая сольная скрипка Молчит, словно робкая очень улыбка. Бывает, что фразу слова искажают, Из сказанных слов часто мысль ускользает,
Подобным же образом деньги теряют, Когда ростовщик серебро получает.
Т. Транстрёмера, как каждого поэта, волнует тайна человеческого бытия, он с сожалением думает о неизбежности наступления в жизни печальных событий, о хитросплетениях судьбы, которая неотвратима и с течением времени преобразуется в грозный фатум.
Деревьев стволы трансформируют связь Земли и Вселенной в зелёную вязь, Вращается вечно энергия неба, Она и важней, и значительней хлеба,
Богини Судьбы1 сочиняют события, Шифруя в них миг перехода в небытие, Играются жизнью без тени сомненья, Свободы и радости - кратки мгновенья.
Юноша, привязанный к доске - что это: фильм ужасов или сценка из жизни криминального мира? Ни то, ни другое. Это травмированный подросток, которому врачи наложили шину, но вид больного почти невыносим для тонко чувствующей души поэта, это становится для него источником сильных переживаний, которые выливаются в стихотворную форму. И хотя больному была оказана необходимая медицинская помощь, поэту кажется, что приступ болезни просто затаился где-то рядом, и он неотвратимо приближается.
Юноша бледный застыл, словно камень,
Язык воспалён, будто огненный пламень, Прямо сидит он железным винтом, К бандажным дощечкам привязан бинтом.
Взгляд - замутнённый, как будто дурман
Окутал его, словно белый туман, Юноша скупо даёт нам ответы, Поник головой, отвергая советы.
Кто-то таинственный к нам заглянул -
В шляпе большой его лик утонул, Словно спешил он больному помочь И дать ему шанс, чтоб недуг прогнать прочь.
А позади плотно сдвинутых штор
Вдруг разразился пугающий шторм, Струями хлещет и в небе гремит, Больной же очнулся и больше не спит.
Рана залечена точно по нормам, Некто таинственный вновь показался
Вокруг всё затихло, как будто пред штормом. Больной не заметил, что он приближался. В вечном движении, полные лени Плывут облака - серебристые тени.
В некоторых стихотворениях Т. Транстрёмера зафиксированы наблюдения, сделанные во время путешествий, или "сфотографированы" какие-то замечательные мгновения, порождающие глубокие впечатления, надолго откладывающиеся в памяти (стихотворения "Улицы Шанхая", "Римские своды", "В сердце Европы", "Ноябрь в бывшей ГДР", "Два города"). Иногда в них витает предчувствие какой-то пока ещё неведомой трагедии, нависшей над человечеством, имеются в виду не те события, с которыми человечество уже сталкивалось и как-то пережило их, а призрак какой-то новой, может быть, ещё более страшной беды.
Сквозь ветви едва пробивается свет, Здесь сумрак встречает закат и рассвет. Больные деревья стоят очень тесно, Ветвями сплелись, словно мало им места, Стоят вертикально догматами веры, Гниения дух пропитал атмосферу.
Раскинулся город бескрайний, как море, Деревья согнулись, как будто от горя, Ветвями сплетаясь без края - конца, Похожи на пальцы они мертвеца. Движение сильное там наблюдается: Как будто пловец кверху выплыть пытается.
"Через лес"
"Движение"
1 В оригинале "Богини Судьбы" - это Парки (Рагсае - лат.), три богини человеческой судьбы; образ, навеянный древнеримской мифологией.
Особенностью творчества Т. Транстрёмера является его почти научная серьёзность, попытка глубокого осмысления современности, стремление найти объяснение развитию исторических событий, познать их внутреннюю логику, сформулировать философию истории, постичь глубинный смысл политических событий и революций, осмыслить направления и ход общественных изменений (стихотворения "Странный сон Балакирева", "Ноябрь в бывшей ГДР", "Торжество неопределённости", "Траурная гондола № 2", "Ход истории"). В своём творчестве он поднимает такую, казалось бы, не поэтическую тему, как проблема демократии и узурпации власти ("Торжество неопределённости"). Можно даже сказать, что его творчество представляет собой редкий в художественной литературе случай, когда поэт фактически размышляет как специалист-международник. Таким он предстаёт в нескольких стихотворениях, например, в стихотворении "Ход истории".
I
Пришла пора для весеннего времени, Избавит скоро от снежного бремени. Тепло таилось в лесной глубине, Вдруг треск раздался в ночной тишине. Когда на озере было безлюдно, Событье это созрело подспудно. Плоды истории зреют похоже, Событий нити в ней дёргать негоже.
II
Едва следы совещанья растают, Другое снова зачем-то сзывают, В казённых комнатах - бледные лица, Они безлики, как ровные спицы, Бывает трудно прийти к соглашению, Ведь компромисс подлежит оглашению. На поступь времени было похоже, Событий нити в нём путать негоже.
III
Была поездка в глубь Африки тайной, Но Гёте в Гизу попал не случайно. В искусстве новое видится слабо, Приходит часто посмертная слава.
На окнах запоры, открыто одно -Пред Дрейфусом мир распахнуло оно. На вид из прошлого очень похожий. Эксцессы были в истории тоже.
IV
Похожи крайние фланги в политике, Они очки набирают на критике, Весьма похожи они друг на друга, Подобны паре несчастных супругов, Всегда различны они во мненьях, Весьма упорны они в подозреньях. Предметы спора - всегда уникальны, Бывает поиск - почти инфернальным.
V
Пожалуй, это звучит, как банальность, Но тает быстро весьма актуальность. Газетный лист на земле разрушается, Когда дождям и снегам подвергается. Бывает, терпит страна поражение, И роль её подлежит изменению. На ход истории очень похоже, Такое в жизни случается тоже.
В полном мистики стихотворении "Странный сон Балакирева" Т. Транстрё-мер показывает весь ужас революции, которая вихрем врывается в нормальную жизнь и ломает её. Оно говорит нам о хрупкости нашего мира, об утончённости мира искусства, в котором живут художники, музыканты и поэты, и которые в силу этого вполне способны предвидеть, предчувствовать социальные бури. Наверное, только поэты, музыканты и провидцы способны проникать в глубинные тайны нашего мира и рассказывать нам об этом. Они говорят на языке зву-
ков, символов и иносказаний. Единственное стихотворение Т. Транстрёмера, которое напрямую связано с российской тематикой, пожалуй, стоит того, чтобы привести его полностью, без купюр.
Рояль - как паук в паутине из звука, Музыка - как сердечная мука. Виденья возникли из этого звука, Кажется, звуки летят легче пуха.
Балакирев вдруг погружается в сон, Скрипы кареты похожи на стон. Грохочет по камням она мостовой, Ворон следит, словно он постовой.
Причудливый сон пианиста разбил: В царской карете Балакирев был. Когда посмотрел на ручные часы, Годы увидел он вдруг, не часы.
Увидел Балакирев там инструмент, Музыку он издавал в тот момент. Пронзило, как нож, вдруг его ощущенье: Войны и битвы приходят в движенье.
Балакирев сделал рукой жест отчаянья, Люди, поймите, что здесь я - нечаянно. Себя осенил он знамением крестным, Вместе молиться считая уместным.
Матросы в ответ ничего не сказали, Странных матросов ему показали. Глаза их наполнились сразу слезами, Смотрят, не видя, слепыми глазами,
Забили военные вдруг барабаны, Сыпались звуки, как тараканы. Очнулся Балакирев: хлопают в зале, Встал пианист и стоит у рояля.
На улицах - стачки, что будет - не ясно, Это чревато исходом опасным.
Приснилось: крестьянское поле и плуг, Будто толпилось там множество слуг, Корабль, не подверженный внешним угрозам, В гавани замер, он скован морозом.
Карета, помчавшись к тому кораблю, Словно скрипела: "Я снег не люблю ". Фрегат "Севастополь " — так он назывался, В грёзах Балакирев быстро примчался.
Короткое, но ёмкое по содержанию стихотворение "Торжество неопределённости" показывает абсурдность безграничной, абсолютной власти, её несоответствие упорядоченному миру людей, руководимых законом. Он доводит этот образ до абсурда, когда источником власти становится заурядная женщина, к счастью, её власть ограничена узкими стенами конторы, но даже в этом случае такая неконтролируемая власть - неприемлема для поэта.
Главы бюро упрямый перст
Небрежно чертит чёрный крест. Серёжки виснут, словно меч, Он может шеи больно сечь.
Без спроса прячут между строк
Всё побеждающий порок, И чтобы мир к нему привык, В газетах прячет он свой лик.
Контора взята прочно в плен,
Эмблема власти - полый шлем, Вручив себе навечно власть,
Он будет деньги тратить всласть, И невозможно убежать от власти, Лишь черепаха избежит напасти.
Наряду с историей вместе с её неожиданностями и странными поворотами (стихотворения "Ход истории", "Ноябрь в бывшей ГДР"), в творчестве Т. Транстрёмера находит отражение искусство. Особенно близко ему музы-
кальное творчество, а также изобразительное искусство и архитектура. Музыка и поэзия родственны друг другу, так как и тот, и другой вид искусства строится на ритме и звуке, а живопись роднит с поэзией способность создавать яркие эмоционально окрашенные образы ("Вермеер", "Комментарии к портрету", "Портрет женщины XIX века"). Музыкой пронизан длинный ряд стихотворений, навеянных волшебным языком звуков (Caprichios1, "Шубертиана", "Ноктюрн", "Прелюдия", С-ёиг("До мажор"), "Медленная музыка", "Средневековые мотивы"). Даже когда он говорит об обыденных вещах, он слышит их музыкальный ритм. Мир, окружающий человека, не замкнут. Т. Транстрёмер видит его безграничным и простирающимся в небо и далее в космос, куда человеческий разум проникает раньше летательных аппаратов и космических кораблей.
Над полем летучие серые мыши Свисток паровоза как будто не слышат. На небе видны силуэты деревьев, И ночь накрывает пространство в Уэльве2.
Толпою все улицы плотно заполнены, Часы пребывания спешкой наполнены, Возможности дня на весах своих глаз Прикинут в толпе осторожно не раз.
К полуночи город обычно пустеет. Конторские окна внезапно темнеют. Но виден сквозь стёкла внутренний быт, Удары звучат, словно топот копыт.
В ином измерении скачет, как лошадь, Стрелой рассекая небесную площадь, Созвездие с новым именем Лошадь. Никто не заметил созвездия нового, Блестящего всеми оттенками чёрного.
Отдельным сюжетом звучит тема научно-технического прогресса с его кораблями и самолётами, дельтапланами, железными дорогами, вертолётами. Эти железные штучки врываются в почти патриархальный сельский мир, эстетика которого почти без изменений перекочевала в постиндустриальную Швецию, этот технократический уклад грубо ломает всё на своём пути. Железобетонные небиологические объекты вплетаются в ткань стихов как несущие угрозу образы и даже как грубо действующие силы. Вспомним, например, стихотворение "Открытое окно", которое пронизано антивоенным пафосом, или стихотворение "Железнодорожная станция", когда остановка поезда на станции вызывает в душе поэта бурю воспоминаний.
Вагоны состава развозят людей, Никто не стоит у вагонных дверей, Виднеются люди сквозь окна вагона, А поезд - недвижим у края перрона. С кувалдой служитель проходит платформой: Проверка колёс в соответствии с нормой. В ударах кувалды рождается звук
Но тон свой внезапно меняет тот стук. И слышу я звон колокольный собора, Удары грозы и военного сбора, Способен тот звук даже горы сломать, Он может эмоциям силу придать. Впечатав экспрессию в памяти прочно, Мы можем отправиться далее срочно.
1 Каприччио - виртуозная музыкальная пьеса с причудливой сменой эпизодов и настроения.
2 Уэльва - город на юге Испании.
Способность Т. Транстрёмера излагать обычные темы необычным языком, его умение взглянуть на окружающий мир по-новому, подобно тому, как учёный смотрит на объект изучения через микроскоп, помогают нам осмыслить окружающую нас действительность. Его миропонимание по-шведски сдержанно, но эмоционально. Словно кружево плетёт он ткань стиха, наполненного переживаниями высокого эмоционального накала. Он видит неожиданное в обыденном, большое - в малом, находит глубокий подтекст в повседневных впечатлениях и обыденных событиях. Он наблюдает, как учёный, отстраненно, но заинтересованно, это взгляд созерцателя и гуманиста. Подобно А. Хичкоку, он умело создаёт у читателя впечатление, что знает какую-то важную тайну, которую вот-вот откроет для нас. Ему, как и нам, его читателям, страстно хочется понять окружающий нас хаотичный мир, при помощи логики, заряженной чувством, проникнуть в его сокровенные тайны.
Дорожки прочерчены каплями дождика, Лежал человек там безвольным пластом,
Рисует рука силуэт самолётика, А дождик внезапно прервал его сон,
Раскрыв нараспашку все окна, как ворот, Направил он в небо прожектор внимания, Безмолвным безлюдный казался мне город. Желая достичь для себя понимания.
В мировидении Т. Транстрёмера переплетаются логическое с ассоциативным, фантазийное с действительным. Там всё зыбко и неоднозначно, как в картинах импрессионистов. Его стихи - даже в переводе - позволяют понять и разделить его особенный взгляд на окружающий нас мир. Он многомерен и не однозначен, это мир людей, вещей и природы, в котором, помимо природных эпических сил, действуют какие-то таинственные, непонятные силы, порождаемые человеком и социумом. Всё куда-то уходит, бесследно исчезает, и, увы, ничего нельзя изменить.
Меж волн мелькает туманный мираж, И силу зной постепенно теряет.
Регата летняя вышла в тираж. Собачий лай над деревней завис,
Осенним веет холодом с моря, Как будто кем-то забытый девиз.
Стирает счастье внезапное горе. На землю плод недозревший слетает,
В конце деревни все звуки смолкают, И связи с деревом он обрывает.
Применяемые Т. Транстрёмером метафоры, сравнения, поэтические образы и другие выразительные средства окрашены эмоционально, и это помогает понять логику его мыслей и чувственное отношение к изображаемому им объекту. Пустой шлем символизирует "глубину мышления" узурпатора государственной власти, женские серёжки строгой начальницы бюро грозно нависают, словно дамоклов меч, повешенная на верёвке рубашка напоминает ему парус, а газета -бабочку и т. д. Грех он справедливо уподобляет камню, и это тот редкий случай, когда им применяется довольно традиционное сравнение. Восхищаясь мощью природных стихий, поэт сознаёт, что между природой и человеком суще-
ствует какая-то невидимая грань, которую человек не только не может переступить, но за которую ему не дано даже заглянуть.
Луч осветил человека, он спал, Вдруг потемнело, запахло грозою,
Но не проснулся, с постели не встал, Замер я, словно напуган бедою.
Только лишь сон его красочным стал. Бабочкой кружится миг надо мною.
Солнца лучи, паутину сплетая, Ярко светили, в дороге мешая, Путника тени накрыли, играя.
Солнце лучами земли достигало, Ими Светило нас всех обнимало, Мир разноцветный оно освещало.
Томас Транстрёмер - наш современник, который пережил вместе с нами все крупнейшие события XX века: гитлеровский фашизм, Вторую мировую войну, раздел и объединение Германии и Европы. Все эти события, даже если мы не были их свидетелями или участниками, входят в наше информационное пространство; благодаря кинематографу, литературе, мемуарам они превратились в часть нашего эмоционального опыта. Своим творчеством Транстрёмер рисует мозаичную и подчас причудливую картину Швеции и мира, сфотографированную взглядом поэта, образно осмысленную им и отражённую в глубоких по содержанию стихотворных строчках.
* * *
Широко известный в Европе, шведский поэт Транстрёмер, увы, пока остаётся неизвестным для широкого круга читателей в России. И чем глубже погружаешься в его стихотворный мир, тем сильнее хочется исправить это досадное недоразумение, ведь поэзия - это один из немногих оплотов красоты, который еще сопротивляется натиску масскультуры.
Поэзия не может (да и не должна) анализировать действительность логически, но она может яркой вспышкой озарить мгновенное впечатление, создать яркий, эмоционально насыщенный образ, способный прочно отпечататься в памяти и сознании и даже повлиять на наше миропонимание. И это роднит мир Т. Транс-трёмера с нашим внутренним миром, миром его современников. Его стихи устанавливают между нами невидимую, но осязаемую связь сочувствия, сопереживания и впечатлений. Искусство созидает единое культурное пространство, которое, объединяя, охватывает различные языковые культуры и, исходя из культурной традиции, формирует новый, хочется надеяться, лучший мир.
