CC BY
56
Раздел II
ФИЛОСОФИЯ. КУЛЬТУРОЛОГИЯ. СОЦИОЛОГИЯ
УДК 13/17
Л. С. Лихачева
ПРИЧИНЫ КОНСЕРВАЦИИ НРАВОВ В ПРОЦЕССЕ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА1
Статья посвящена анализу причин консервации нравов в процессе развития российского общества. Выделены два ряда причин - объективные и субъективные. Особый акцент сделан на анализе противоречий традиций и инноваций в становлении и трансформации нравов.
Ключевые слова: культурные практики, нравы, нормы, консервативность, традиции, инновации, модернизация, повседневность
The article presents an analysis of the reasons that lead to conservation of the morals in the course of the Russian society development. The author focuses her analysis on the ambivalent nature of traditions and innovations that influence and transform the morals.
Keywords: cultural practices, morals, norms, conservatism, traditions, innovations, modernization, everyday life
Анализ причин консервации российских нравов логично начать с уточнения исходных понятий, которые трактуются в социально-гуманитарной литературе неоднозначно. В словаре В. И. Даля отмечается, что слово консерватор заимствовано из французского языка (фр. conservatism от лат. conservo - 'охраняю, сохраняю') и означает «боронитель, сохранитель, охранитель, охранник»; тот, «кто блюдет настоящий порядок дел, противник новизны, перемен» [6, с. 152]. В Словаре иностранных слов это понятие определяется следующим образом: «консерватор -человек консервативных убеждений, отстаивающий неизменность чего-либо старого, отжившего, противник преобразований (в общественной жизни, науке, искусстве и др.)» [17, с. 246]. Кроме того, консервативный понимается как «враждебный всяким нововведениям, отстаивающий неизменность чего-либо, косный». Таким образом, мы можем зафиксировать ситуацию двойной коннотации данных понятий: положительной, связанной с функцией сохранения, и негативной, подчеркивающей приверженность устаревшему, отжившему, неприятие новизны, идеализацию прошлого. Применительно к нравам это означает, что их также можно рассматривать двояко: и как явление косное, тормозящее развитие общества, процессы его модернизации, и как явление позитивное, стабильное, охраняющее, консервирующее и передающее накопленный культурный опыт и ценности.
Нравы консервативны, инерционны по своей сущности. Нравы - это ставшие привычными, стабильными, традиционными социально-культурные практики, транслируемые из поколения в поколение
1. Статья подготовлена в рамках проекта реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009-2013 годы» (ГК № П433 от 12.05.2010 г.).
и одобряемые общественным мнением той или иной социальной группы. Культурные практики - это конструируемые в повседневных опытах способы социально-культурного взаимодействия индивидов на фоне социальных норм. С них начинается формирование нравов как способов взаимодействия, закрепленных и постоянно воспроизводимых в социокультурной практике в различных сферах жизнедеятельности. Культурные практики становятся нравами в тот момент, когда они теряют динамизм, обретая качества привычности, стабильности, традиционности.
И эта консервативность нравов позитивна до определенной меры, пока их внутренняя стабильность не приводит к приверженности ко всему устаревшему, отжившему, препятствующему развитию и совершенствованию. Изменения нравов необходимы, ведь меняется сама жизнь. Но возникает целая серия вопросов: а как возможно изменение нравов? Каковы субъекты, каналы, механизмы этих трансформаций? И главное: а что препятствует этим изменениям? Каковы причины консерватизма российских нравов сегодня?
Можно предположить, что есть несколько вероятных ответов на эти вопросы. Мы подойдем к ним с позиции выделения двух групп факторов: объективных и субъективных причин консерватизма российских нравов.
К группе субъективных причин отнесем психологические, проявляющиеся как на уровне социальных групп (психологическая (моральная) атмосфера и др.), так и отдельных индивидов (психологические особенности, склонности и др.). Так, И. В. Бестужев-Лада, исследуя истоки сопротивляемости нововведениям, обнаруживает их в человеческом сознании, в стереотипизации сознания и поведения людей [См.: 3]. А. И. Пригожин также указывает в качестве
36
факторов, препятствующих восприятию нового, «силу привычки, нежелание менять устоявшийся стандарт поведения, боязнь неопределенности...» [15, с. 31]. А Э. де Боно, задаваясь вопросом, почему мы поступаем так, как поступаем, дает один из вариантов ответов: «Мы продолжаем поступать определенным образом просто потому, что не хотим задуматься об этом. Нам никогда не приходило в голову поискать лучший способ. Почему нам не приходит в голову поискать лучший способ? Это действие никогда не представляло для нас проблемы или трудности, поэтому у нас не было причин для того, чтобы уделять ему время или внимание. Наше мышление настолько поглощено проблемами, что, если что-то не представляет проблемы, мы не станем об этом думать. Есть известная и очень вредная поговорка: "от добра добра не ищут".» [4, с. 146].
К этому следует добавить, что в переломные эпохи, к которым, несомненно, можно отнести и сложившуюся в современной России ситуацию, в обществе возникает состояние неопределенности, неустойчивости, влекущее за собой психологический дискомфорт и желание найти «точку опоры», оставить все как было раньше, в более стабильные и спокойные времена. В такие времена, как верно замечает Э. А. Паин, «. общество жаждет успокоения, и ему предлагают опыт успокоительного прошлого. В это время философы делают упор на особую неповторимость своей культурной ниши (цивилизации) и отмечают порочность сравнений с другими цивилизациями (".что нам с ними ровняться, они из другой цивилизации, утешайтесь, что мы лучше, сложнее, духовно богаче"). В это время учителя нравов напирают на опасность и даже аморальность перемен: "Так всегда жили, и так жить будем"; "Власть от Бога"; "Культура - это судьба"; "Вообще, не дергайся, не рыпайся, не сравнивай, успокойся"» [13].
К другой группе причин (факторов) консервации нравов можно отнести социальные и культурные, задаваемые состоянием развития самого общества, его различных сфер.
На эти причины, в частности, указывает Н. И. Лапин, опираясь на результаты всероссийского мониторинга «Ценности и интересы населения России» (ЦИСИ ИФРАН, 1990-2010) [См.: 10]. В своей статье он выделяет «факторы стагнации, или тормоза модернизации», к которым относит «застойные сферы жизнедеятельности» («институциональные барьеры», «устойчивое воспроизводство массовых правонарушений, неэффективность их наказаний и правопорядка в целом», «низкая управляемость, отсутствие институтов саморазвития региональных сообществ и российского общества в целом») и превращенную иерархию ценностных позиций населения» («двойственная иерархия позиций населения как предпосылка граж-данского конфликта») [10, с. 4].
Известный специалист в области кросс-культурных исследований Н. М. Лебедева считает базовым фактором консервативности российской действительности уровень благосостояния общества. «Очень многое зависит от развития экономики в стране... До тех пор, пока мы заняты проблемами выживания, у нас будет и мораль низкая, и культура невысокая» [13].
Ряд других исследователей (Н. Бердяев, Ю. Лот-ман, А. Захаров и др.) [2; 8; 11] видят причины консервации российских нравов в культурных традициях и специфической модели культуры России.
Так, В. Глеба, участвуя в опросе экспертов на тему «Просвещенный консерватизм в XXI веке», высказал следующую позицию: «Консерватизм имеет архетип - сохранение традиций, уклада, мировоззрения прошлых (идеологически правильных) времен и народов. Это больше тип мышления, чем идеология. В эмоциональном плане это может отражаться на стиле поведения» [16]. В этом случае резонно задаться вопросом: а что есть культурная традиция и, соответственно, можно ли (и нужно ли) ее изменить, модернизировать? Каковы пределы устойчивости культурных традиций?
Вновь обратимся к словарям и энциклопедиям, дающим краткое, сжатое понимание этого термина. Традиция (лат. traditio, букв. 'передача') -это обычай, укоренившийся порядок в чем-нибудь (в поведении, быту и т. д.) [19]; «то, что перешло от одного поколения к другому, что унаследовано от предшествующих поколений (например, идеи, взгляды, вкусы, образ действий, обычаи); обычай, установившийся порядок в поведении, в быту» [14, с. 835]; «элементы социального и культурного наследия, передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся в определенных обществах и социальных группах в течение длительного времени» [9, с. 577]; «разновидность (или форма) обычая, отличающаяся особой устойчивостью и направленными усилиями людей сохранить неизменными унаследованные от предыдущих поколений формы поведения» [18, с. 341].
Обобщая данные определения, мы можем выделить несколько характерных черт, присущих традиции:
- устойчивость;
- инерционность;
- стереотипность;
- стабильность;
- адаптивность (приспособляемость) к новым условиям и др.
При этом, как считает ряд современных экспертов в данной проблематике, важнейшей чертой традиции является то, что «традиция не задает параметры, границы и механизмы социальных и
37
культурных изменений», но сама она «реактивна и меняется в ответ на изменение внешних обстоятельств... Традиции меняются потому, что обстоятельства, которым они адекватны, меняются» [12].
Таким образом, традиция фактически оказывается тождественной самой культуре, функционирование и развитие которой осуществляется с помощью этих двух противоположных механизмов: стереотипизации и инновации. Не случайно уже расхожим выражением стало высказывание о том, что любая традиция - это бывшая инновация, а любая инновация в перспективе может стать традицией. Нравы же с этой точки зрения суть одна из практических, поведенческих форм реализации культурной традиции, ее «актуализированная составляющая» (по выражению С. Лурье). Инновационная составляющая заключена в культурных практиках как каналах («тропинках») возникновения новых моделей поведения и социально-культурного взаимодействия людей. Нравы же представляют собой результат принятия, закрепления и стереоти-пизации этих моделей поведения в повседневных практиках множества представителей той или иной социокультурной группы. В этом отношении динамика нравов заключается в процессе постоянного образования и замещения одних видов ментальных и поведенческих стереотипов другими.
Таким образом, успешная модернизация нравов, да и в целом культуры того или иного народа, возможна настолько, насколько она сохраняет преемственность с прошлым, с традицией. Прогрессивное развитие не означает отказа от прошлого, от традиций. Изменения без сохранения опасны, а сохранение без изменений бесперспективно. Особенно явным это становится в переломную эпоху, связанную с радикальными социально-экономическими и ценностными изменениями в российском обществе. Это влечет потерю ценностных ориентиров, мировоззренческих координат, вносит разрушительный диссонанс в морально-психологическое состояние общества. В этом отношении нельзя не согласиться с концепцией культурной травмы П. Штомпки, который обозначил не только позитивные, но и теневые дисфункциональные последствия социальных изменений [См.: 20]. Один из вариантов представленных П. Штомпкой случаев культурной травмы как раз «связан с обновлением образа жизни под влиянием изменений технологий экономики, политических условий (и в рамках неизменной или медленно меняющейся культуры). Люди обнаруживают, что их новый образ действий, появившийся спонтанно или вызванный ситуационно, вступил в конфликт с традиционной культурой. До тех пор, пока новый образ жизни не закреплен и не санкционирован в новых культурных правилах, традиционная культура теряет качество само собой разумеющегося, делаясь проблематичной,
навязанной, враждебной, устаревшей, и сопровождается конфликтом поколений» [20, с. 12]. При этом чем больше травматичные изменения затрагивают сферу базовых, терминальных ценностей, правил, ожиданий, тем сильнее она чувствуется агентами. Эти теоретические предположения подтверждаются многочисленными эмпирическими данными, полученными российскими социологами. Исследователи констатируют размытость, неопределенность и переменчивость общественных ориентаций и социального настроения россиян [См.: 7; 10]. Отмечается анти-номичность общественного сознания, нормативно-ценностной системы общества и поведенческих практик. Как отмечает И. В. Глушко, «сознание практически расколото пополам, существуют две основные позиции, противостоящие и исключающие друг друга... При этом сами инструментальные ценности стали как бы равнозначными, представляют собой эклектичный набор прямо противоположных друг другу ценностей, в котором лидируют ценности достижения успеха, благополучия в жизни на основе признания очень важными связи с "нужными людьми", умения приспособиться, заботы прежде всего о себе. Трансформируясь, ценностные ориентации, таким образом, представляют собой противоречивую совокупность коллективистских и индивидуалистских ценностей, что осложняет социокультурную целостность и возможности достижения стабильности и динамичности развития» [5, с. 25].
Важный момент, связанный с трансформацией/консервацией системы ценностей и нравов россиян, отмечает и Э. А. Паин: «За короткое время изменилась весьма существенная, базовая парадигма ценностных ориентаций народа, в то время как периферийные элементы культуры, наименее связанные с условиями среды (ритуалы, обычаи, термины), сохраняются, они оказываются наиболее устойчивыми» [13]. Именно они и проявляют себя как консервативные повседневные практики поведения, именуемые нравами.
В связи с этим, как подчеркивает П. Штомпка, трансформация социальной системы и ее институтов невозможна без изменения самих акторов. Должны измениться жизненный уклад, жизненные позиции, мотивация людей. Иначе говоря, социально-экономические и организационно-политические изменения должны сопровождаться морально-психологической готовностью людей действовать в новых условиях и по новым правилам. Сам П. Штомпка, ссылаясь на Р. Мертона, отмечает четыре возможных способа поведения в условиях изменений (аномии): инновация, бунт, ритуализм, ретриатизм. «Первые два - активные, конструктивные типы адаптации. Вторая пара представляет собой пассивные адаптации <...> Бунт - радикальная попытка полной трансформации культуры ра-
38
ди замены состояния травмы новой культурной системой. Пассивная ритуалистская адаптация обращается к неустановленным традициям, привычкам и их культивированию как надежным укрытиям от травм. Наконец, ретриатизм в данном контексте опирается на игнорирование травмы, попытку действовать, будто ее нет» [20, с. 15].
С точки зрения модернизации нравов особый интерес представляют конструктивные типы, которых в современных социологических исследованиях стали обозначать понятием «люди - XXI» или «социальные инноваторы», т. е. социальная группа, усилиями которой в обществе распространяются новации. Как отмечают Р. Н. Абрамов и А. А. Зудина, «эмпирически такие люди выделяются с точки зрения включенности в современные практики по пяти позициям: приобщенность к информационным технологиям, активное финансовое поведение, стремление к расширению горизонта, оптимизация своего времени, забота о себе и своем здоровье» и др. [1, с. 136]. Именно эта группа людей задает образцы новых культурных практик, занимается, образно выражаясь, «протаптыванием дорожки», по которой следом пойдут другие. С них начинается
формирование нравов как стабильных, привычных, транслируемых из поколения в поколение способов взаимодействия, одобряемых общественным мнением той или иной социальной группы, закрепленных и постоянно воспроизводимых в их социокультурной практике в различных сферах жизнедеятельности. Это подтверждает действие социального закона: социально-культурные новации не охватывают все общество сразу и одновременно, а зарождаются в локальных («пилотных») группах. Именно эти группы людей и должны представлять особый исследовательский интерес и объект целенаправленного идеологического, мировоззренческого и формирующего воздействия в плане трансформации старых и зарождения новых нравов.
И в этом отношении вновь следует согласиться с Э. А. Паиным: модернизация нравов возможна «. как под воздействием социальных практик человека (важнейший фактор), так и под воздействием целенаправленного обучения, просвещения. В век информации особую "конструирующую" роль играют информационные технологии. Но еще в большей мере. под воздействием жизненных обстоятельств» [13].
1. Абрамов, Р. Н. Социальные инноваторы: досуговые практики и культурное потребление / Р. Н. Абрамов, А. А. Зудина // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. - 2010. - № 6 (100). - С. 134-142.
2. Бердяев, Н. А. Русская идея / Н. А. Бердяев // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. - М.: Наука, 1990.
3. Бестужев-Лада, И. В. Прогнозное обоснование социальных нововведений / И. В. Бестужев-Лада. - М.: Наука, 1993. - 240 с.
4. Боно, Э. де. Серьезное творческое мышление / Э. де Боно. - Минск: Попурри, 2005. - 416 с.
5. Глушко, И. В. Социальное доверие в контексте модернизации общества / И. В. Глушко // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. -2012. - № 5 (19). - Ч. 1. - С. 24-27.
6. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 2. И-О / В. И. Даль. - Репр. изд. - М.: Терра, 1994. - 782 с.
7. Зарубина, Н. Н. Повседневность в контексте социокультурных трансформаций российского общества / Н. Н. Зарубина // Обществ. науки и современность. - 2011. - № 4. - С. 52-62.
8. Захаров, А. В. Традиционная культура в современном обществе / A. В. Захаров // Социол. исслед. - 2004. - № 7. -С. 105-115.
9. Кравченко, А. И. Культурология: слов. / А. И. Кравченко. - 2-е изд. - М.: Академ. проект, 2001. - 672 с.
10. Лапин, Н. И. Социокультурные факторы российской стагнации и модернизации / Н. И. Лапин // Социол. исслед. -2011. - № 9. - С. 3-18.
11. Лотман, Ю. М. Культура и взрыв / Ю. М. Лотман. - М.: Гнозис: Прогресс, 1992. - 272 с.
12. Лурье, С. Культурная традиция и этнос [Электронный ресурс] / С. Лурье. - Режим доступа: http://svlourie.narod.ru/2011-04-16/Kultumaya_tradiciya_i_etnos.doc.
13. Общественные практики, культурные институции, этические нормы: можно ли воздействовать на традицию?: материалы семинара // Фонд «Либеральная миссия» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.liberal.ru/articles/1354.
14. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка: 72500 слов и 7500 фразеол. выражений / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. - М.: Азъ Ltd, 1992. - 955 с.
15. Пригожин, А. И. Современная социология организаций / А. И. Пригожин. - М.: ИНТЕРПРАКС, 1995. - 296 с.
16. Просвещенный консерватизм в 21 веке. Опрос экспертов - портал Русской Общины Украины [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.russian.kiev.ua/material.php?id=11605143.
17. Словарь иностранных слов. - 18 изд., стер. - М.: Рус. яз., 1989. - 620 с.
18. Словарь по этике / под ред. И. С. Кона. - 4-е изд. - М.: Политиздат, 1981. - 430 с.
19. Толковый словарь русского языка [Электронный ресурс] / под ред. Д. Н. Ушакова. - Режим доступа: http://ushakovdictionary.ru.
20. Штомпка, П. Социальное изменение как травма (статья первая) / П. Штомпка // Социол. исслед. - 2001. - № 1. - С. 6-16.
Сдано 29.08.2012
39
