CC BY
53
И. Добаев,
доктор философских наук
(ЮФУ, Ростов-на-Дону)
А. Понеделков,
доктор политических наук
(Ростов-на-Дону),
Р. Гаджибеков,
политолог (Пятигорск)
ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ РАСКОЛА
МУСУЛЬМАНСКОЙ ЭЛИТЫ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
Ислам в Российской Федерации преимущественно локализован в его суннитской версии ханифитского толка. В то же время, практически до последнего времени исследователи четко дифференцировали два качественно отличающиеся друг от друга ареала распространения ислама - Поволжье, Урал и Западная Сибирь, с одной стороны, а с другой - Северный Кавказ. На Северном Кавказе за последние два десятилетия религиозно-политический экстремизм и терроризм стали суровой реальностью, поэтому сконцентрируем внимание именно на нем.
На Северном Кавказе, как и в других регионах России и мира, ислам не представляет собой монолита, но разобщен в рамках существующих направлений, толков и идейных течений. В регионе, как и в других субъектах РФ, доминирует его суннитская версия, относительно небольшое количество шиитов (по данным Комитета по делам религий Республики Дагестан около 45 тыс. человек) проживает в южной части этой северокавказской республики. Их невысокая численность и относительная политическая пассивность позволяет в ходе дальнейшего анализа вывести их за рамки рассмотрения.
Что касается толков (мазхабов, или правовых школ в исламе), то с этой точки зрения северокавказский ислам достаточно условно можно разделить на две части: на Северо-Западном и Центральном Кавказе (Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и Северная Осетия-Алания) представлен ханифитский мазхаб, считающийся самым мягким и гибким в исламе. На Северо-Восточном Кавказе (Дагестан, Чечня и Ингушетия) преобладает шафиитский толк, более жесткий, чем ханифитский.
Однако самое значимое расслоение фиксируется на поле идейных течений в исламе (традиционализм, фундаментализм, мо-
дернизм), прежде всего по линии традиционализм - фундаментализм. Каждое из этих течений борется за усиление своего влияния на верующих. Модернистские тенденции в регионе пока еще крайне слабы и противоречивы, и существенной роли в общем раскладе сил не играют. Поскольку самой исламизированной республикой Северного Кавказа является Дагестан, то в дальнейшем в ходе аргументирования тех или иных положений мы будем в большей степени опираться на дагестанский исламоведческий материал.
Традиционный ислам представляет собой, прежде всего институционализированное мусульманское духовенство - административно-управленческий аппарат религиозных организаций -Духовные управления мусульман (ДУМ), а также подведомственные им структуры (мечети, исламские образовательные учреждения и др.). Эти исламские институты принято считать «официальным исламом», или, что характерно для восточной части региона, «мечетным исламом». На Северо-Восточном Кавказе имеется также еще и другая институционализированная группа традиционалистов - сторонники «немечетного ислама», представленные многочисленными вирдовыми, или мюридскими, братствами трех суфийских тарикатов (накшбандийа, кадирийа, шазилийа) во главе со своими руководителями - шейхами и устазами.
Традиционный ислам - сложное, многоуровневое и противоречивое явление. Он также далеко не един. В ДУМах, главных институтах «официального ислама», фиксируются конфликты интересов между отдельными служителями культа. В некоторых республиках, в частности в Дагестане, еще относительно недавно существовал целый ряд этнически ориентированных ДУМов. Имеются противоречия между духовными управлениями мусульман различных северокавказских республик. В рамках созданного в 1998 г. КЦМСК (координационный центр мусульман Северного Кавказа) между некоторыми муфтиями время от времени фиксируется всплеск борьбы за высший пост в данной структуре. Постепенно осуществляется ротация кадров «официального ислама», имамами мечетей, другими служителями мусульманского культа становятся люди, получившие образование за рубежом, а потому нередко являющиеся носителями далеких от традиционных в регионе ценностей.
Другим влиятельным отрядом традиционализма, влияющего на религиозно-политическую ситуацию в республиках СевероВосточного Кавказа, является суфизм - мусульманский мисти-
цизм1. Например, только в Дагестане действуют около 20 шейхов накшбандийского, шазилийского и кадирийского тарикатов. По этническому составу накшбандийский тарикат, в основном, исповедуют аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы, табасаранцы. Кадирийскому тарикату следуют чеченцы и андийцы. Шазилий-ский тарикат распространен среди аварцев и в меньшей степени -среди кумыков и даргинцев. Общее число активных суфиев в РД, по различным данным, составляет до 55 тыс. человек, причем примерно 75% из их числа проживают на севере и западе Дагестана. Наиболее влиятельным шейхом одновременно накшбандийского и шазилийского тарикатов, с наибольшим числом мюридов, до недавнего времени был Саид Ацаев (Саид-апанди Чиркейский), трагически погибший из-за самоподрыва «террористки-смертницы» в 2012 г. Авторитетом также пользуются Сиражутджин Исрафилов, Магомед-Мухтар Бабатов, Магомед Курбанов, Магомед-Гаджи Гаджиев, Магомед Рабаданов, Арсланали Гамзатов, Магомед-Хабиб Рамазанов2.
Суфизм также распространен в Чечне и Ингушетии, там действуют более 30 вирдовых братств накшбандийского и кади-рийского тарикатов3. Более того, приверженность к суфизму у вайнахов более сильна, нежели у дагестанцев. Однако исследование суфийских структур здесь затрудняется закрытостью от посторонних вирдовых братств, потому исследовательская литература по проблеме в целом скромна. Подчеркнем также, что в центральной и западной части Северного Кавказа суфизм распространения не получил. Этим, по нашему мнению, и объясняется меньшая исламизированность данного кавказского субрегиона по сравнению с Северо-Восточным Кавказом как в историческом контексте, так и в наши дни. Вместе с тем на Северо-Восточном Кавказе отмечается напряженность в отношениях между различными суфийскими структурами, их шейхами и мюридами.
Отсюда следует, что традиционный ислам в регионе («ме-четный» и «немечетный») калейдоскопичен, полон противоречий,
1 См. о суфизме: Тримингэм Д.С. Суфийские ордены в исламе. - М., 1989; Шиммель Аннемари. Мир исламского мистицизма. - М., 2000; Эрнст Карл. Суфизм: Мистический ислам. - М., 2012.
2 См. об этом: Абдуллаев М.А. Суфизм и его разновидности на СевероВосточном Кавказе. - Махачкала, 2000.
3 См. об этом: Акаев В.Х. Ислам: Социокультурная реальность на Северном Кавказе. - Ростов н/Д., 2004; Он же. Суфийская культура на Северном Кавказе. - Грозный, 2011.
которые, помимо отмеченных выше, можно было бы артикулировать и дальше. Разумеется, все это не может не отражаться на настроениях и взглядах простых верующих, большинство из которых также можно отнести к традиционалистам. Северокавказский традиционный ислам в основном пребывает вне поля модерниза-ционных процессов, фиксируемых в других «мусульманских» регионах России, прежде всего в Поволжье.
В постсоветский период фиксируется неуклонная политизация традиционного, прежде всего, «официального» ислама. Как правило, в этом процессе наблюдается взаимодействие властей и официального духовенства, их взаимное притяжение. Власти нередко используют мусульманскую риторику, пытаются опереться на авторитет ислама и служителей культа. Например, в 90-е годы XX в. среди представителей некоторых республиканских институтов власти существовало даже мнение о том, что «спасение» национальных республик лежит в плоскости ориентации исключительно на ислам1. В свою очередь, мусульманские лидеры пытаются приобщиться к власти и властным структурам, заявляя, в частности, что только они способны противостоять исламским радикалам. Однако главной причиной политизации официального ислама стала их борьба с привнесенной извне салафийей, в ходе этой борьбы и произошла окончательная смычка светских властей с официальным мусульманским духовенством.
Одновременно неуклонно укреплялась инфраструктура официального ислама. В частности, только в Дагестане в 2010 г. действовали 2240 исламских организаций (из них 2220 суннитских: 1122 джума-мечетей, 699 квартальных мечетей, 178 молитвенных домов, 16 исламских высших учебных заведений, 15 их филиалов, 116 медресе, 94 мактаба, а также 20 шиитских объединений: семь центральных мечетей, шесть квартальных мечетей и семь молитвенных домов). Служителей исламских религиозных объединений (имамов, будунов, муэдзинов и др.) в этой республике - более 25002. Аналогичные показатели в других республиках,
1 См., например: Асиятилов С.Х. Спасение Дагестана в Исламе. - Махачкала, 1989.
2 Добаев И.П., Мурклинская Г.А., Сухов А.В., Ханбабаев К.М. Радикализация исламских движений в Центральной Азии и на Северном Кавказе: Сравнительно-политологический анализ // Южнороссийское обозрение. Выпуск № 60. -Ростов н/Д., 2010. - С. 169-170.
хотя и скромнее по сравнению с Дагестаном, также впечатляют, особенно по сравнению с советским периодом.
Исламские организации располагают собственными и подконтрольными СМИ. Например, Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД) имеет свой официальный печатный орган -газету «Ассалам», которая выходит на восьми языках (русском, аварском, даргинском, кумыкском, лезгинском, лакском, чеченском и табасаранском). По своей концепции и содержанию к этому изданию близко примыкает еженедельник «Исламский вестник», газета «Нур-ул ислам», журнал «Ислам». Электронные версии газет «Ассалам» и «Нур-ул ислам» размещаются в Интернете. В Дербенте выходит ежемесячная газета «Ислам в Юждаге». Исламские организации Дагестана также активно используют возможности республиканского телевидения и радио: передачи «Мир вашему дому» на русском языке в ГТРК «Дагестан», «Час размышлений» на «ТНТ-Махачкала», «Путь к истине» на ТВ «Центр-Махачкала» и на «ТВ-Чиркей». Некоторые передачи дублируются на каналах кабельного телевидения. Пропаганда ислама ведется на волнах радио «Прибой», «Сафинат» и др. В республике многотысячными тиражами издается религиозная литература, в том числе и на языках различных этнических групп. Кроме того, в РД до недавнего времени завозилось большое количество религиозной литературы на русском, арабском и других языках, изданной как в России (издательствами «Бадр» и «Сантлада»), так и за рубежом. По имеющимся данным, в обороте на территории этой республики находится около тысячи наименований исламской литературы. Впрочем, такая ситуация характерна, в той или иной степени, и для других субъектов Северного Кавказа1.
Мусульманские объединения северокавказских республик, обладая широкой сетью организаций, опираясь на традиционные морально-нравственные ориентиры ислама, на авторитет духовных лидеров (алимов, шейхов) предпринимали активные шаги для усиления своего влияния на происходящие процессы в республиканских обществах. При этом укрепление позиций Духовных управлений мусульман в вопросах регулирования межконфессиональных отношений порождало централизацию религиозной власти и вместе с тем усиливало центробежные тенденции, углуб-
1 Добаев И.П., Мурклинская Г.А., Сухов А.В., Ханбабаев К.М. Указ. соч. -С. 171-173.
ляло внутриконфессиональные разногласия и противоречия в мусульманских общинах.
Как уже отмечалось, главным оппонентом и антагонистом традиционалистов в регионе выступают фундаменталисты (сала-фиты, или неоваххабиты), идеалом которых является возврат к реалиям «золотого века» ислама (период жизни первых трех поколений мусульман, или период, связанный с жизнью и деятельностью Пророка Мухаммада и четырех «праведных» халифов) - шариати-зация общественной жизни и воссоздание государственного образования в форме халифата. Противостояние традиционалистов и салафитов в итоге привело к повышенной исламизации республик, особенно на Северо-Восточном Кавказе, хотя в первой половине 90-х годов XX в. власти отмежевывались от поддержки какой-либо из сторон, считая это внутренним делом исламских организаций и их лидеров, якобы занимающихся теологическими спорами. Однако, начиная с середины 1990-х годов во многом благодаря усилиям Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД), где исключительным влиянием пользуются последователи местных ответвлений суфийских орденов накшбандийа, кадирийа и шазилийа, в межконфессиональное противостояние начинают вовлекаться представители федеральных и региональных властных структур, которые взяли курс на борьбу с «ваххабизмом»1. С принятием в 1999 г. в Дагестане «антиваххабитского» закона светские власти этой, а затем и других северокавказских республик окончательно оформили союзнический альянс с представителями «официального» ислама.
Несмотря на некоторые негативные реалии и тенденции в традиционном исламе, федеральные и республиканские власти, и это в большей степени справедливо, рассматривают его как «толерантный ислам», заслуживающий признания и всемерной поддержки. Реально такой взгляд на вещи, в 90-е годы XX в. абсолютно верный, сегодня по многим позициям ошибочен. На деле традиционный ислам политизирован, а порой радикален и даже агрессивен практически во всех республиках Северного Кавказа, что чревато разрастанием внутренних трений и конфликтов, как непосредственно в среде традиционалистов, так и между традиционалистами с представителями других течений в исламе, прежде всего «ваххабизма» (точнее - «неоваххабизма»). Сказанное
1 Бобровников В.О. Исламофобия и религиозное законодательство в Дагестане // Центральная Азия и Кавказ. - 2000. - № 2 (8).
актуально, в первую очередь, для Северо-Восточного Кавказа, где в традиционализме беспрецедентно важную роль играет суфизм, полнейший антипод «чистого» ислама (он же - «ваххабизм», «неоваххабизм», «северокавказский ваххабизм», исламизм и т.д.). Поэтому неудивительно, что в конкретных исторических условиях на Северном Кавказе «столкнулись две полярные формы идентичности: исходная "традиционная идентичность" и привнесенная религиозными экстремистами "ваххабитская" идентичность»1. Еще раз подчеркнем, что суфизм и «ваххабизм» являются противоположными полюсами, главными антагонистами на северокавказском общеисламском поле, а потому конфликт между ними носит ценностный, непреходящий характер, решить который путем уступок и компромиссов вряд ли удастся.
Тем не менее в отсутствие модернизированного северокавказского ислама, у светских властей практически нет выбора. В условиях нарастания исламистских тенденций в противостоянии радикальным салафитам игнорировать традиционалистов нельзя, безоглядно же поддерживать и во всем им потакать - становится опасно. Как следствие, несмотря на все усилия властей, политизация и радикализация ислама не ослабевает, захватывая при этом все новые российские территории. В то же время следует подчеркнуть, что этот процесс на территории России начался именно в Дагестане.
Преждевременно ушедший из жизни талантливый дагестанский исламовед К.М. Ханбабаев (1956-2011) выделяет четыре этапа радикализации исламского движения в Дагестане2. По его мнению, на начальной стадии (конец 80-х - 1991 г.) осуществлялся так называемый «исламский призыв», заключавшийся во внедрении в массовое сознание дагестанцев основных идеологических посылов исламизма.
На второй, организационной стадии (1991-1999) фиксируется процесс институционализации радикальных группировок. Именно в этот период времени начиная с 1997 г. на «ваххабитов» обрушивается волна репрессий, что стало побудительной причи-
1 Абдурахманов Д.Б., Акаев В.Х., Дадуев М.А. Северный Кавказ: Преодоление факторов этнополитической дестабилизации и достижение межнационального согласия // Южнороссийское обозрение. Вып. 76 / Под ред. Черноуса В.В. -Москва - Ростов н/Д., 2013. - С. 7.
2 Ханбабаев К.М. Этапы радикализации исламского движения в Дагестане // Южнороссийское обозрение. Вып. 72. - Ростов н/Д., 2012. - С. 37-38.
ной переселения («хиджры») в 1998 г. наиболее решительно настроенных салафитов во главе с их идейным лидером Магомедом Кизилюртовским из Дагестана в Чечню, где в селении Урус-Мартан стал функционировать их центр. Там произошла полная консолидация дагестанских и чеченских «ваххабитов», причем влияние на этот процесс со стороны зарубежных экстремистов, особенно арабских, в тот период было беспрецедентным.
Третья, насильственная стадия (1999) началась с призыва к «джихаду», однобоко понимаемому как ведение вооруженной борьбы с «врагами ислама», и заключалась в борьбе за установление исламского порядка, насильственного захвата власти в Дагестане. В этой республике на волне вооруженного противодействия бандам, вторгшимся с территории Чечни, 16 сентября 1999 г. принимается Закон «О запрете ваххабизма и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан». Согласно этому закону все «ваххабиты» были фактически приравнены к экстремистам и террористам и поставлены вне закона. Между тем упомянутый закон был принят поспешно, на волне глубокого народного возмущения вторжением боевиков со стороны Чечни.
На четвертой стадии (с начала 2000-х по настоящее время) исламистские радикальные группировки, потерпев поражение в открытой борьбе, ушли в подполье, и перешли к терактам в отношении представителей государственных и муниципальных органов власти и управления, правоохранительных органов, простых граждан.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что, вопреки устоявшемуся мнению, фундаменталистские группировки на Северном Кавказе появились еще в 70-е годы XX в. в виде небольших по формату подпольных групп единоверцев, сложившихся в Дагестане, а их основателем был М. Кебедов (Мухаммед Кизилюртов-ский). В конце 80-х - начале 90-х годов на гребне горбачёвской «перестройки» они, выйдя из подполья, под мощным воздействием извне, стали активно развиваться. Этот процесс был резко усилен в ходе первой чеченской кампании (1994-1996), вследствие участия на стороне бандформирований многочисленной прослойки зарубежных «моджахедов», а также отдельных радикально настроенных представителей других северокавказских республик. В период «чеченского межсезонья» (1996-1999) фундаментализм фактически прошел институционализацию на территории непризнанной Чеченской Республики Ичкерия. В ходе второй чеченской кампании произошел процесс «растекания» салафийи на всем северо-
кавказском пространстве, предопределив последующий сложный ход политического процесса в регионе.
Поскольку предложенная К.М. Ханбабаевым характеристика этапов политизации и радикализации ислама наиболее адекватно отражает процессы в Дагестане, но не в полной мере учитывает происходящее в других северокавказских республиках, а тем более далеких от этого макрорегиона некоторых субъектах РФ, представляется целесообразным предложить несколько отличающиеся от вышеприведенных этапы политизации и радикализации ислама в Российской Федерации. Тем более что религиозно-политические процессы последних двух-трех лет внесли серьезные качественные изменения в структуру и географию распространения исламизма и его крайних форм. Итак, представляем нашу версию периодизации радикализации российского ислама:
1. 70-е - начало 90-х годов XX в. знаменует собой первый этап. Первоначально в Дагестане, не без влияния извне, появляются молодежные салафитские группировки, идет процесс осмысления их адептами зарубежного салафитского наследия, а первым «наставником» выступает уже упоминавшийся Магомед Кизилюр-товский. Силовые структуры выявляют и «мягко» пресекают деятельность этих группировок.
2. Начало 90-х годов - 1994 г. Фиксируется воссоздание и практическая легализация дагестанских салафитских группировок, которые осуществляют так называемый «салафитский призыв» путем создания исламистских кружков, где их участники детально изучают такие понятия, как «такфир» и «джихад», в их специфической «ваххабитской» интерпретации. В этот же период в России при посольствах некоторых мусульманских стран создаются «культурные центры», фиксируется ввоз в страну и распространение исламистской литературы. Одновременно аналогичная литература в массовом порядке начинает издаваться на местах (например, издательство «Сантлада» в селе Первомайское Хасавюртовского района Дагестана). В Россию начинают прибывать миссионеры, проповедники и зарубежные «преподаватели» мусульманских дисциплин, одновременно начинается выезд для получения исламского образования за рубежом российской мусульманской молодежи. Первые два периода основной территорией исламизации выступает Дагестан.
3. Декабрь 1994 г. - начало 2000-х годов характеризуется доминированием Чечни в процессе радикализации северокавказского ислама. Чеченские войны, как и трехлетний перерыв между
ними, сопровождались концентрацией в этой республике зарубежных «моджахедов», преимущественно арабов, с серьезной идеологической, финансовой и иной подпиткой со стороны зарубежных исламистских центров. На территории Чечни функционировали специальные учебные центры по подготовке боевиков - самый известный под селением Сержень-Юрт в Шалинском районе, который возглавлял известный зарубежный террорист Эмир Хаттаб, близкий к лидеру «Аль-Каиды» Усаме бен Ладену. В 1998 г. в Чечню из Дагестана переезжают радикальные исламисты со своим лидером - М. Кизилюртовским, происходит консолидация зарубежных, чеченских, дагестанских салафитов, а также их единомышленников из других северокавказских республик. В 1999 г. позиции салафитов в Чечне настолько окрепли, что они решились на агрессию в дагестанском направлении, где их боевые структуры были разгромлены.
4. Сентябрь 1999-2007 гг. Этап характеризуется началом второй чеченской кампании, разгромом боевых подразделений сепаратистов, переходом их к партизанской войне. В этот период Чечня остается эпицентром сосредоточения радикальных исламистов, хотя ее лидерами артикулируются еще вполне светские сепаратистские проекты в рамках конструирования так называемой ЧРИ (Чеченская Республика Ичкерия). В этот же период наблюдается процесс «растекания джихада» практически по всей территории Северного Кавказа. Речь идет о распространении идеологии радикального исламизма, институционализации собственных неправительственных религиозно-политических организаций и группировок, появлении и разрастании инфраструктуры «джихада» (схроны, блиндажи, бункера и т. п.), ведении специфической политической диверсионно-террористической практики, в том числе далеко за пределами Северо-Кавказского региона. Происходит трансформация структур боевиков, которая постепенно приобретает сетевой характер.
Значимым на данном этапе представляется то, что если в 90-е годы XX в. северокавказские «ваххабиты» были представлены умеренно-радикальной и ультрарадикальной составляющими, то в ходе второй чеченской кампании местная салафийя выродилась исключительно в религиозно-политический экстремизм, на базе которого развилось террористическое движение, прикрывающееся исламским вероучением. Тем не менее умеренные радикалы, хотя и в меньшем количестве, еще присутствуют на Северном Кавказе. Однако власти, не умея или не желая отличать умеренных
от ультрарадикалов, осуществляют в отношении них одинаково жесткие силовые меры. Такой подход сокращает и без того узкую прослойку умеренных радикалов, постепенно переходящих на экстремистские позиции.
5. 2007 г. - настоящее время. Пришедший к власти в виртуально существующей Чеченской Республике Ичкерия новый лидер - Доку Умаров - объявил о завершении националистического плана построения ЧРИ и одновременно обнародовал новый геополитический проект - «Имарат Кавказ». Согласно ему, на Северном Кавказе на исламистских принципах функционирования создается новое государство - «Имарат Кавказ», управление которого осуществляется по образу и подобию исламских государств прошлого (Халифаты). В свою очередь, помимо соответствующих центральных институтов власти и управления, в «Имарат» на правах провинций входят так называемые «вилайеты» - конкретные республики Северного Кавказа, а в перспективе и другие регионы России. В свою очередь, указанные «вилайеты» состоят из секторов, в составе которых действуют первичные исламистские группировки - так называемые «джамааты», представляющие собой, по сути, диверсионно-террористические группировки, иначе говоря - банды.
6. Конец первого десятилетия - начало второго десятилетия XXI в.: наблюдается распространение влияния «Имарата» и его лидеров на другие «мусульманские» территории - в Поволжье, Урале и Западной Сибири, прежде всего на Татарстан.
7. Последние год-два: появление исламистских группировок в «исламских анклавах»1 в немусульманских субъектах страны, группирующихся вокруг появляющихся на этих территориях мечетей, что следует считать новейшей тенденцией в процессе радикализации отечественного ислама, заключающейся в расползании метастаз исламизма по территории страны. Аналогичные процессы ранее имели место в США и некоторых государствах Западной Европы2.
1 О «мусульманских анклавах» см. подробнее: Милованов Ю.Е. «Анкла-визация» территорий Северо-Кавказского региона: Содержание процесса и проблемы исследования. - Ростов н/Д., 1999.
2 См. об этом: Добаев И.П. Экстремистские группировки в США: Исламский фактор // Мировая экономика и международные отношения. - 2007. - № 1; Он же. Исламизация Европы: Миф или реальная угроза? // Мировая экономика и международные отношения. - 2008. - № 4.
Совершенно очевидно, что последние три этапа радикализации ислама и исламского движения напрямую затрагивают уже не только Северный Кавказ, но и другие регионы России, формируют качественно новую структуру исламистских группировок, подготавливают почву для разработки более грандиозных геополитических планов по переформатированию политического поля страны. Именно поэтому они нуждаются в более подробном осмыслении и описании. Если проигнорировать эту негативную тенденцию, вряд ли можно будет правильно расставить акценты в деле усиления борьбы с этим разрушающим российскую государственность религиозно-политическим явлением.
Итак, 7 октября 2007 г. новый лидер непризнанной Ичкерии Доку Умаров заявил о сложении президентских полномочий и назначил себя верховным правителем - «амиром моджахедов Кавказа», «предводителем джихада», а также единственной законной властью на всех территориях, где есть моджахеды. В перспективе -на весьма обширных и удаленных от Северного Кавказа территориях - вплоть до Татарстана и даже Бурятии1. Таким образом, идея национальной независимости была заменена доктриной освобождения от «власти неверных». Как было заявлено, целью создания Имарата Кавказ является установление шариатского правления на всей территории Северного Кавказа2.
По территориальному устройству «Имарат Кавказ» состоит из ряда входящих в него субъектов - вилайетов (в переводе с турецкого «вилайет» - область, провинция). Первоначально он был разделен на шесть вилайетов: Дагестан, Нохчийо (Чечня), Галгай-че (Ингушетия), Иристон (Северная Осетия-Алания), Ногайская степь (Ставропольский край), а также объединенный вилайет Ка-барды, Балкарии и Карачая3. В мае 2009 г. вилайет Иристон был включен в состав вилайета Галгайче. «Имарат Кавказ» располагает своим представительным органом - «Маджлис уль-Шура», а также разнообразными функциональными структурами, среди которых -военное ведомство, спецслужбы, шариатский суд, «министерство» по связям с общественностью и т.д. В достаточно независимом от
1 Новая газета. - 2010. - № 22. - 3 марта.
2 Романченко Н.Е. Институционализация современных радикальных неправительственных религиозно-политических организаций на Северном Кавказе // Южнороссийское обозрение. Вып. 68. - Ростов н/Д., 2011. - С. 97.
3 Боброва О. Имарат Кавказ. Государство, которого нет // Новая газета. -№ 22. - 2010. - 3 марта.
«центрального аппарата» «Имарата» пребывают сетевым образом оформленные салафитские «вилайеты» со своими «амирами», которые, в свою очередь, не жестко замыкают на себя структуры так называемых «секторов», а те - конкретные бандгруппы, именуемые салафитами «джамаатами».
Таким образом, в своей совокупности на Северном Кавказе сложился крупный, но достаточно автономный сетевой террористический кластер, который с другими аналогичными сетевыми структурами в различных регионах мира объединяет лишь, как правило, общность идеологических положений и целей. При этом «сегодня в регионе... сложилась разветвленная сетевая террористическая структура, обладающая такими специфическими институциями, как судебная власть (кадии), хорошо отработанной фискальной системой, а также исполнительной властью в лице так называемых "амиров" различных уровней, от "джамаата" - до "Имарата"...»1, а живучесть сложившейся системе придает сращивание идеологии радикального исламизма с северокавказскими традиционными социальными институтами и сложившимися современными общественно-политическими условиями.
Диверсионно-террористическая активность «Имарата» и входящих в нее структур резко возросла, особенно в преддверии, в ходе и по завершению «пятидневной войны», когда грузинский режим Саакашвили предпринял очередную попытку обеспечить территориальную целостность Грузии военным путем. Например, в 2009 г. на территории Южного федерального округа, в состав которого в тот период времени входил весь Северный Кавказ, «было совершено 641 посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих (в 2008 г. - 491, рост составил 30%). Только в 2009 г. по Южному федеральному округу погибли: 251 сотрудник правоохранительных органов и военнослужащих, а также 32 гражданских лица (в 2008 г. - соответственно 210 силовиков и 12 гражданских), ранены 727 сотрудников и 85 гражданских лиц (в 2008 г. - 484 силовика и 68 гражданских)». В 2010 г. было «зафиксировано 273 взрыва и 492 обстрела, подорвали себя 14 террористов-смертников. В результате погибли 410 человек, а более тысячи получили ранения»2.
1 Боброва О. Имарат Кавказ. Государство, которого нет // Новая газета. -№ 22. - 2010. - 3 марта.
2 Как заткнуть за пояс шахида? // Московский Комсомолец. - 2010. -24 февраля.
Уровень террористической преступности остается высоким и в настоящее время, особенно в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Чечне. Так, за последние три года (2010-2012) на Северном Кавказе зафиксировано более тысячи совершенных акций террористического характера, в том числе в Дагестане - 732 (соответственно по годам - 310, 229, 193), Ингушетии - 253 (161, 46, 46), Кабардино-Балкарии - 222 (131, 46, 45), Чечне - 198 (149, 32, 17)1. Отсюда следует, что в указанных субъектах РФ в 2010 г. было совершено 751, в 2011 г. - уже 353, а в 2012 г. - 301 преступление террористического характера. Таким образом, в последние годы наблюдается неуклонное падение уровня террористической активности, тем не менее эти показатели остаются все еще чрезвычайно высокими. Особенно это касается Дагестана, в последние два года практически не уменьшается число терактов в Ингушетии и Кабардино-Балкарии, и только Чечня демонстрирует позитивную динамику, что, безусловно, связано с эффективностью осуществления в этой республике антитеррористической деятельности.
Под сильным воздействием извне, в том числе с Северного Кавказа, началась радикализация ислама в Поволжье, прежде всего в Татарстане. Здесь уже в 1993 г. дирекция новообразованного набережно-челнинского медресе «Йолдыз» заключила договор о содействии образовательному процессу с «благотворительной» организацией «Тайба» из Королевства Саудовская Аравия. Как следствие, медресе было превращено в центр по подготовке религиозных радикалов. Результат не замедлил сказаться: осенью 1999 г. выпускник этого медресе Денис Сайтаков оказался в числе организаторов терактов в Москве. Позднее другие учащиеся медресе оказались причастными к нескольким подобным акциям. Кроме того, были обнародованы факты сотрудничества руководителей этого учебного заведения с чеченскими «полевыми командирами» Басаевым и Хаттабом, которые предоставляли учащимся «Йолдыза» возможность пройти соответствующую «практику» в Чечне2. В начале 2000-х, помимо Набережных Челнов, были обнаружены аналогичные структуры молодых радикалов в Альметьев-
1 Личный архив автора.
2 Аргументы и факты. Регион. - 2000. - № 4, 5.
ске, Нижнекамске, Кукморе, а также и в других населенных пунктах Татарстана1.
Как подчеркивает татарский исламовед Р. Сулейманов, «новейшая история исламского терроризма в Татарстане началась с первых терактов на газопроводах в 2003-2005 гг. в сельских районах. Затем в республике появились свои "лесные" боевики в Нурлатском районе Татарстана, где вооруженная банда фундаменталистов постаралась организовать подполье в местном лесу по типу северокавказского»2. Действительно, 25 ноября 2010 г. в Нурлатском районе Татарстана силами МВД республики при личном участии министра внутренних дел РТ генерала А. Сафарова была ликвидирована вооруженная банда боевиков, намеревавшихся создать в лесистой части закамской зоны республики свою опорную базу3. Именно тогда стало окончательно ясно, что в Республике Татарстан возникли устойчивые группы радикальных са-лафитов, при этом обнаружилась непосредственная взаимосвязь между ними, а также этнонационалистами и представителями криминального мира. Так, глава МВД республики, впервые открыто признав факт сращивания исламистов с представителями организованных преступных группировок (ОПГ), отметил: «Мы отмечаем трансформацию организованной преступности, поскольку идет выделение в преступной среде группировок, сформированных по религиозному принципу, а особую активность в исламиза-ции участников преступных группировок проявляют сторонники так называемого салафитского (ваххабитского) течения» . Кроме того, как подчеркнул генерал, исламисты-салафиты ведут постоянную проповедническую деятельность в мечетях, местах лишения свободы и в криминальной среде, ежегодно вовлекая в свои ряды десятки лиц. Однако, в отличие от обычных ОПГ, «мусульманские бригады» не противоборствуют друг с другом. Они соли-
1 Силантьев Р.А. Распространение ваххабизма в современной России // Вестник Челябинского государственного университета. № 16 (154). История. -2009. - С. 168-169.
2 Сулейманов Р. Исламский терроризм в современном Татарстане: Ваххабизм на практике // АПН. - 2012. - 25 июля.
3 Сулейманов P.P. Ваххабизм в Татарстане в постсоветский период в свете влияния внешних факторов // Проблемы национальной стратегии. - 2013. -№ 1 (16). - С. 177.
4 Руководитель МВД Татарстана признал опасность ваххабизма в республике // Regnum: Информ. агентство. - 2010. - 16 дек. URL: http://www.regnum.ru/ news/1357240.html
дарны и поддерживают связи, часто пользуясь поддержкой «братьев по вере» из других аналогичных группировок. «Объединенные одной идеологией и хорошо организованные, неукоснительно соблюдающие требования конспирации, имеющие криминальный опыт, члены организованных преступных формирований, принявшие салафизм, представляют сегодня реальную угрозу», -признал Асгат Сафаров1.
В том же 2010 г. лидер северокавказских радикальных исламистов «амир Имарата Кавказ» провозгласил о появлении так называемого «вилайета Идель-Урал», который охватил территорию современного Поволжья и Урала2. Вслед за этим появляется бандподполье со своим «амиром вилайета». Следствием длительного процесса институционализации подполья стало увеличение числа салафитов, их структурного оформления.
По мнению экспертов, сегодня в Татарстане насчитывается около 3 тыс. салафитов и салафитствующих3. Однако их количество неуклонно пополняется: только в Саудовской Аравии обучаются 120 татар, а в 2011 г. без уведомления ДУМ РТ в эту страну, родину ваххабизма, отправилось еще 20 человек4. Ситуация резко усугубляется: в январе 2012 г. в деревне Мемдель Высокогорского района Татарстана была обнаружена домашняя лаборатория по производству взрывчатки и «поясов шахида»5, а 19 июля 2012 г. в Казани был ранен муфтий Татарстана И. Фаизов и убит его заместитель В. Якупов, возглавлявший учебный отдел Духовного управления мусульман РТ. По мнению татарских экспертов, «сегодня в республике ваххабитами реализуется ингушско-дагестанский сценарий: то, что происходило на Северном Кавказе 10-15 лет назад, сейчас осуществляется в Поволжье. Первый муфтий Дагестана
1 Руководитель МВД Татарстана признал опасность ваххабизма в республике // Regnum: Информ. агентство. - 2010. - 16 дек. URL: http://www.regnum.ru/ news/1357240.html
2 Моджахеды Татарстана признали своим лидером Доку Умарова // Тема Казань: Интернет-сайт. - 2012. - 27 июля. URL:http://www.ternakazan.ru/news/ crirne/itern/4819/
3 Гордеев Я. На пороховой бочке: Откуда в Поволжье террористы // Новое время: Интернет-сайт. - 2011. - 12 сент. - № 29. URL:http://newtimes.ru/articles/ detail/43421
4 Гарсиа Р. Волга впадает в Аравийское море: Маленький оплот религиозного экстремизма в Татарстане // Эксперт. - 2012. - 15 окт.
5 Сулейманов Р. Исламский терроризм в современном Татарстане: Ваххабизм на практике...
был убит в 1998 г. После этого было убито свыше 50 муфтиев, их заместителей и известных имамов, придерживавшихся традиционного для Северного Кавказа ислама» .
Итак, в Республике Татарстан сформировались устойчивые салафитские группы, а в настоящее время экспертами прогнозируется процесс «растекания салафизма» по Поволжью, Уралу и Западной Сибири, как это произошло уже на Северном Кавказе. При этом вышеуказанные группы рассматривают себя как устойчивые сообщества, четко осознающие свою специфику, свои интересы и возможности их отстаивания, используя в этих целях правозащитные и юридические средства. Впрочем, этот путь уже прошли их северокавказские единомышленники, сформировав целый ряд таких правозащитных организаций. Например, в Дагестане уже в первой половине 2000-х были сформированы каналы легальной поддержки деятельности вооруженного экстремистского подполья через общественные объединения, самой известной из них стала организация «Матери Дагестана»2. Лидеры этих организаций поддерживают контакты с экстремистами, подвергают резкой критике деятельность правоохранительных органов, обвиняя их в массовых нарушениях прав человека и гражданина.
Такая позиция формирует у населения мнение о том, что, якобы, неоправданно жесткие действия правоохранительных органов являются одной из основных причин, побуждающих молодежь пополнять ряды боевиков. Более того, по мнению некоторых экспертов, в России сложилось устойчивое и влиятельное «исламистское лобби»3. Пользуясь этим, «салафитское крыло мусульман опробовало в разных регионах новый для них формат легальных митингов, мобилизуя на них своих сторонников и пытаясь озвучить поднятую ими тему "гонений на ислам" в России в федераль-
1 Сулейманов Р. Исламский терроризм в современном Татарстане: Ваххабизм на практике...
2 См. об этом: Мурклинская Г. А. Сетевая война против России на Северном Кавказе: Реальность и перспективы // Исламский фактор на Юге России // Южнороссийское обозрение. Вып. 72. - Ростов н/Д., 2012. - С. 22-33.
3 См., например, об этом: Амелина Я. Кровь муфтия Татарстана и его заместителя на руках тех, кто не признавал исламистских настроений в республике // ИА ИБО^иМ. - 2012. - 20 июля; Сулейманов Р. Исламский терроризм в современном Татарстане: Ваххабизм на практике // Агентство политических новостей. -2012. - 25 июля.
ном масштабе»1. Например, 8 февраля 2013 г. «свыше 2 тыс. сала-фитов - сторонников радикального ислама, которые и ведут войну против российского государства, провели митинг в самом центре Махачкалы. Митинг стал отражением новой реальности: сторонники салафитов сегодня составляют, по разным оценкам, от 10 до 17% от общего числа мусульман республики.
Напомним, в 2005 г., когда впервые в Дагестане прогремели взрывы, число салафитов, по данным МВД, составляло менее 2 тыс. человек»2. Участники указанной акции в столице Дагестана держали в руках черные и белые флаги с исповеданием веры на арабском языке. Похожая символика использовалась на митингах, организованных летом 2012 г. в Казани прихожанами мечети «Аль-Ихлас» и на «мусульманском автопробеге» по столице Татарстана 26 октября 2012 г. Позднее в СМИ появилась информация о том, что представленные на экспертизу флаги автопробега были признаны казанскими специалистами «полностью идентичными символике, используемой членами международной религиозной организации "Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами" во многих странах мира»3.
Отсюда становится совершенно очевидным, что «... любые попытки свалить вину на силовиков, якобы заинтересованных в начале репрессий, о которых разглагольствуют "исламские аналитики".., а также любые способы найти смягчающие обстоятельства для "исламских диссидентов", как стали террористов называть их единомышленники на ваххабитских Интернет-ресурсах, являются ничем иным как оправданием ваххабизма»4.
Следующим этапом «растекания ваххабизма», по нашему мнению, следует считать укрепление позиций его адептов в «мусульманских анклавах», появившихся и укрепившихся в последние годы в некоторых российских мегаполисах. Впрочем, такие «анклавы» уже давно сложились в некоторых европейских госу-
1 Мальцев В. Ислам зачищают от нелегалов. Государство расширяет силовую поддержку официального духовенства // НГ-Религии. - 2013. - 20 февр.
2 Омарова X. Республика Дагестан: Системный кризис разрастается? // Электронный ресурс: Шр^/и^ш^-каукж. - 2013. - 27 февр.
3 См. об этом: http://www.regnum.ru/news/polit/1616981.html
4 Сулейманов Р. Исламский терроризм в современном Татарстане: Ваххабизм на практике...
дарствах, например во Франции, а потому их опыт может оказаться полезным и для России1.
Европейские реалии свидетельствуют о том, что этнически и религиозно однородные общины мигрантов активно и достаточно успешно формируют «анклавную» среду обитания, которая тяготеет к тому, чтобы локализоваться в соответствующих территориальных границах, а центром их сосредоточения, как правило, выступают мечети или молельные помещения. Одновременно одним из последствий появления подобных «анклавов» становятся криминализация и религиозно-политическая радикализация некоторой части мигрантов, что неизбежно приводит к появлению латентных очагов социально-политической конфликтности в достаточно продолжительной перспективе, к их неизбежной конфронтации с местным населением.
По нашему мнению, говорить в данном случае о толерантном «евроисламе» не приходится, скорее, речь идет об исламиза-ции Европы, причем в самых опасных формах. События первых лет нового тысячелетия в Испании, Великобритании, Франции и других европейских странах рельефно подтверждают этот тезис. Как следствие, в последние годы европейские политики в унисон заговорили о провале идеологии и практики мультикультурализма в Европе, о несовместимости исламизма и западно-либеральных ценностей.
Аналогичные «анклавы» появились и в российских городах, и результаты этого не замедлили проявиться. Например, в ходе проведенной 8 февраля 2013 г. представителями силовых структур Санкт-Петербурга операции в молельном помещении одного из городских рынков, а также в домах и на частных квартирах было задержано несколько человек, которых обвинили в распространении материалов религиозно-экстремистского характера. Всего, по официальным данным, были задержаны 271 человек, 90% из них оказались иностранцами, в том числе иммигрантами из Афганистана и Египта.
Судя по информации, озвученной СМИ руководителем пресс-службы УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Д. Кочетковым, характер исламистской угрозы в регионе сопоставим с северокавказской ситуацией: «В ходе операции были задержаны... приверженцы радикальных течений ислама, пред-
1 См. об этом: Добаев И.П. Исламизация Европы: Миф или реальная угроза? // Мировая экономика и международные отношения. - 2008. - № 4.
ставляющие угрозу государству, которые отрицают светскую власть и стремятся к халифату»1.
Таким образом, в постсоветский период, вследствие ослабления институтов государственной власти Российской Федерации, под сильным внешним воздействием, наблюдался неуклонный процесс политизации и радикализации ислама и исламских группировок, появления и институционализации на территории страны нетрадиционных исламистских течений. Этот процесс усугублялся слабостью и разобщенностью традиционного и официального российского ислама, реализацией сепаратистских проектов в некоторых регионах страны, прежде всего на Северном Кавказе.
В силу целого ряда причин, объективных и субъективных факторов на территории России возникли и окрепли устойчивые группировки радикальных салафитов, прошедших институциона-лизацию первоначально в некоторых северокавказских республиках. Впоследствии произошел процесс «растекания джихада» практически по всему Северному Кавказу, а в последнее десятилетие складываются предпосылки для создания радикальных сала-фитских группировок в Поволжье, на Урале и в Западной Сибири, а также появления их в «мусульманских анклавах» российских мегаполисов.
«Элитология России: Современное состояние и перспективы развития», М., 2013 г., т. 1, с. 481-497.
Марта Брилл Олкотт,
политолог (США)
ГОСУДАРСТВА ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
ИДУТ СВОИМ ПУТЕМ
(Могут ли внешние силы повлиять
на развитие событий в Центральной Азии
и насколько они в этом заинтересованы?)
Порой, когда я просматриваю материалы по Центральной Азии, создается ощущение, что время остановилось. Уже более двух десятилетий Казахстан, Киргизстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан - независимые и суверенные государства. Однако нередко аналитики, а то и политики пишут и говорят о
1 Мальцев В. Ислам зачищают от нелегалов. Государство расширяет силовую поддержку официального духовенства // НГ-Религии. - 2013. - 20 февр.
