CC BY
23
ной оси, авторы статьи упорядочили эталон духовного кода культуры дагестанцев в вертикальном измерении (см. рис. 1).
Заключение
Целостное проявление гендерных стереотипов цвета построено на древнейшем метонимическом приёме, а мерилом архетипического представления служит обозначение «текст - писатель». Проявление социальных стереотипов, присутствующих в любом культурном обществе, отражает различие гендерной специфики с обозначениями оппозиции оттенков цвета «светлый * темный» [10].
Думается, что оппозиции кода культуры предопределят мерило духовных и нравственных ценностей в представлении гендерных отношений, характерных выразителям оттенков цвета - «женщина*белый»; «мужчина *светлый»; «муж-
Библиографический список
чина * темный»; «темный * женщина»; «белый * хорошо»; «темный * плохо» [11]. Стереотип цвета с особенностями языкового сознания дагестанского социума проявляется в национально-культурной специфике кода «женской /мужской речи». Другие единицы цвета, изначально связанные с обозначениями дагестанского социума, запечатлевают измерение индивидуальных оттенков оппозиции «светлый * темный». Язык художественной литературы с характеристиками индивидуальных названий цвета «красный // синий // зеленый // желтый» упорядочивает обозначение духовного кода культуры в творчестве табасаранских писателей. Здесь духовный код культуры выступает как вместилище структурированных оттенков красного цвета, совмещенных со смыслами «оранжевый // бордовый // рыжий».
1. Атаева Б.М. Цветообозначение в аварском языке. Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2018.
2. Барамидзе Ц. Цветообозначающая лексика в табасаранском языке. Тбилиси, 2009
3. Гасанова М.А. Памятка к стилю «женского знака»: единицы лингвофольклорного моделирования. Вопросы когнитивной лингвистики. 2015; 4 (45): 129 - 133.
4. Гвоздецкая Н.Ю. К проблеме выделения «имен чувств» в языке древнегерманского эпоса. Логический анализ языка. Культурные концепты. Москва: Наука, 1991: 138 - 147.
5. Красных В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. Москва: Гнозис, 2002.
6. Сахно С.Л. Своё и чужое в концептуальных структурах. Логический анализ язык. Культурные концепты. Москва: Наука, 1991: 95 - 102.
7. Шихалиева С.Х. Когнитивный анализ слов пространственного дейксиса в дагестанских языках. Международный конгресс по когнитивной лингвистике: сборник материалов. Отв. редактор Н.Н. Болдырев. Тамбов. 2008: 234 - 236.
8. Шихалиева С.Х. Функциональная модель словаря национальной культуры и маршрут стилизации терминов. Мир науки, культуры, образования. 2017; 2 (63): 323 - 325.
9. Shikhalieva S.Kh. Nature of the term in the context of the translator Pro. Journal of Language and Literature. 2016; August 30: 234 - 242.
10. Shikhalieva S.Kh. Cult and Culture of the Caucasus in the Palestinian Context: Speech Segment and Substrate Anomaly. Social Sciences. 2015; 10 (3): 226 - 229.
11. Shikhalieva S.Kh. Linguistic Mechanism of Dialogue and the Subject Matter of Evidentiality: Palestine, We're with You! Social Sciences. 2015; 10 (6): 1343 - 1346.
References
1. Ataeva B.M. Cvetooboznachenie v avarskomyazyke. Mahachkala: lYaLI DNC RAN, 2018.
2. Baramidze C. Cvetooboznachayuschaya leksika v tabasaranskom yazyke. Tbilisi, 2009
3. Gasanova M.A. Pamyatka k stilyu «zhenskogo znaka»: edinicy lingvofol'klornogo modelirovaniya. Voprosy kognitivnoj lingvistiki. 2015; 4 (45): 129 - 133.
4. Gvozdeckaya N.Yu. K probleme vydeleniya «imen chuvstv» v yazyke drevnegermanskogo 'eposa. Logicheskij analiz yazyka. Kul'turnye koncepty. Moskva: Nauka, 1991: 138 - 147.
5. Krasnyh V. 'Etnopsiholingvistika i lingvokul'turologiya. Moskva: Gnozis, 2002.
6. Sahno S.L. Svoe i chuzhoe v konceptual'nyh strukturah. Logicheskij analiz yazyk. Kul'turnye koncepty. Moskva: Nauka, 1991: 95 - 102.
7. Shihalieva S.H. Kognitivnyj analiz slov prostranstvennogo dejksisa v dagestanskih yazykah. Mezhdunarodnyj kongress po kognitivnoj lingvistike: sbornik materialov. Otv. redaktor N.N. Boldyrev. Tambov. 2008: 234 - 236.
8. Shihalieva S.H. Funkcional'naya model' slovarya nacional'noj kul'tury i marshrut stilizacii terminov. Mirnauki, kul'tury, obrazovaniya. 2017; 2 (63): 323 - 325.
9. Shikhalieva S.Kh. Nature of the term in the context of the translator Pro. Journal of Language and Literature. 2016; August 30: 234 - 242.
10. Shikhalieva S.Kh. Cult and Culture of the Caucasus in the Palestinian Context: Speech Segment and Substrate Anomaly. Social Sciences. 2015; 10 (3): 226 - 229.
11. Shikhalieva S.Kh. Linguistic Mechanism of Dialogue and the Subject Matter of Evidentiality: Palestine, We're with You! Social Sciences. 2015; 10 (6): 1343 - 1346.
Статья поступила в редакцию 06.07.19
УДК 811.35
Magomedov D.M., researcher, G. Tsadasy Institute for Language, Literature and Arts of Dagestan Scientific Center of the Russian Academy of Science (Makhachkala, Russia), E-mail: m.daniyal@yandex.ru
Magomedov M.I., Doctor of Philology, Professor, G. Tsadasy Institute for Language, Literature and Arts of Dagestan Scientific Center of the Russian Academy of Science (Makhachkala, Russia), E-mail: rafrus1@yandex.ru
Salamova Z.M., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Foreign and Latin Languages Department, Dagestan State Medical University (Makhachkala, Russia), E-mail: rafrus1@yandex.ru
PARTICULAR WRITTEN TRANSITION SEMANTICS IN THE AVARAN LANGUAGE. The article studies participial phrases of transitional semantics in Avar. The structure of participial phrases depends on the subject-object categories and categories of transitivity-intransitivity. In a word combination there are factors that are either lexical-semantic, or morphological and syntactic. Formal-grammatical connections between components in word combinations of ergative, dative and locative construction do not differ from each other. Their structure and functions are also the same. The only distinguishing feature of these phrases is the case form of the subject of action. The authors conclude that in the three-term combinations of transitional participle nominal components are characterized by the opposition of case forms of the subject and object, which have no formal connection with any member of the sentence. As for the name to be defined, it belongs to both the sentence and the participle phrase, being a common component for them.
Key words: participial phrases, transitivity, noun, subject, object, ergative, nominative.
Д.М. Магомедов, научный сотрудник Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы, Дагестанский научный центр Российской академии наук, г. Махачкала, E-mail: m.daniyal@yandex.ru
М.И. Магомедов, д-р филол. наук, проф., главный научный сотрудник Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы, Дагестанский научный центр Российской академии наук, г. Махачкала, E-mail: rafrus1@yandex.ru
З.М. Саламова, канд. филoл. наук, доц. каф. иностранных и латинского языков Дагестанского государственного медицинского университета, г. Махачкала, E-mail: rafrus1@yandex.ru
ПРИЧАСТНЫЕ СЛОВОСОЧЕТАНИЯ ПЕРЕХОДНОЙ СЕМАНТИКИ В АВАРСКОМ ЯЗЫКЕ
Статья посвящена исследованию причастных словосочетаний переходной семантики в аварском языке. Структура причастных словосочетаний зависит от субъектно-объектных категорий и категорий переходности-непереходности. В словосочетании взаимодействуют, с одной стороны, факторы лекси-ко-семантические, с другой - морфологические и синтаксические. Формально-грамматические связи между компонентами в словосочетаниях эргативного, дативного и локативного построения ничем не отличаются друг от друга. Одинаковыми являются также их структура и функции. Единственным отличительным признаком указанных словосочетаний служит падежная форма субъекта действия. Авторы делают вывод о том, что в трёхчленных словосочетаниях
переходного причастия именные компоненты характеризуются противопоставлением падежных форм субъекта и объекта, которые не имеют формальной связи с каким-либо членом предложения. Что касается определяемого имени, то оно принадлежит как предложению, так и причастному словосочетанию, являясь общим компонентом для них.
Ключевые слова: причастные словосочетания, переходность, имя существительное, субъект, объект, эргатив, номинатив.
Введение
В аварском языке с переходными причастиями в роли господствующего компонента образуются двухчленные словосочетания следующих структурных типов: 1) «имя в эргативе + переходное причастие», 2) «имя в номинативе + переходное причастие», 3) «имя в дативе + переходное причастие», 4) «имя в локативе I серии + переходное причастие» [1- 7].
Основное содержание статьи
Рассмотрим структуру «имя в эргативе + переходное причастие». В такой конструкции имя в эргативе выражает субъект действия, с которым сочетается переходное причастие. Например: 1) Хиял (чан) гьабураб (гьалагаб) рак1алъ (Ц1.Х1.) «Сколько раз мечтало взволнованное сердце»; 2) Дица балагьулеб // рит/ухълъи «Справедливость, которую я ищу»; 3) Инсуца гьабураб // х1алт1и (нижейе рек1ейе г1уна) «Нам понравилась работа, сделанная отцом»; 4) Вацас босараб // т1агъур (берцинаб бук/ана) «Шапка, которую купил брат, была красивая»; 5) К/удадаца рицарал // маргьаби (лъималазда гьабсаг/атги рак/алда руго) «Дети до сих пор помнят сказки, рассказанные дедушкой». Здесь и далее в статье в скобки заключена та часть предложения, которая не входит в состав словосочетания. Знак // отделяет определяемое имя от причастного словосочетания.
Проанализируем на примере одного словосочетания грамматическую связь как между компонентами словосочетания, так и между конструкцией и членами предложения. Возьмем словосочетание к/удадаца рицарал // маргьаби букв. «дедушкой рассказанные сказки». В этом словосочетании имя в эргативе к/удадаца «дедушкой» является выразителем семантического субъекта, причастная форма рицарал «рассказанные» имеет переходную семантику.
Имя существительное маргьаби «сказки», стоящее в именительном падеже, является грамматическим объектом предложения. Кроме того, оно семантически связано со словосочетанием к/удадаца рицарал «дедушкой рассказанные». Причастие рицарал координируется с определяемым именем маргьаби префиксальным (р-) и суффиксальным (-л) классно-числовыми показателями, которые показывают этим отнесенность определяемого имени к множественному числу.
Между субъектом действия и переходным причастием нет формальной связи. Однако субъект действия к/удадаца через посредство причастия рицарал вступает в семантическую связь с определяемым именем маргьаби.
Таким образом, в двухчленных словосочетаниях определяемое имя является их семантическим компонентом.
Лексико-семантическое взаимоотношение между именем в эргативе к/у-дадаца «дедушкой» и именем в номинативе маргьаби «сказки» являются субъ-ектно-объектными, так как к/удадаца является семантическим субъектом по отношению к маргьаби, а маргьаби - семантическим объектом по отношению к к/удадаца. Отношения же между конструкцией к/удадаца рицарал и определяемым именем маргьаби определяются как атрибутивные. Необходимо отметить, что между именем в эргативе и определяемым именем кроме субъектно-объект-ных возможны и другие отношения. Например, в словосочетании лъеца ц/ураб // к/к/ал букв. «водой наполненное ущелье» имя в эргативе лъеца служит обозначением средства действия по отношению к семантике причастия ц/ураб. Кроме того, имя в эргативе лъеца обозначает содержимое по отношению к определяемому имени к/к/ал. В этом словосочетании причастие также координируется своим суффиксальным классным показателем -б с определяемым словом к/к/ал. А.А. Бокарев писал: «Когда в положении определяемого оказывается смысловой объект переходного причастия, то не только конечный, но и начальный показатель причастия согласуется с определяемым, следуя за всеми изменениями рода и числа подлежащего» [1, с. 230].
Перейдём к рассмотрению структуры «имя в номинативе + переходное причастие». В таких словосочетаниях первый компонент (имя в номинативе) функционирует в качестве семантического объекта. Примеры: 1) Т/ехь босарав //гьал-магь (институталда ц/алулев вуго) «Друг, купивший книгу, учится в институте;
2) (Нижер) рукъ балев// устар (лъик/абмахщел бугев чивуго) «Мастер, который строит наш дом, имеет хорошую квалификацию»; 3) (Роххалилаб дунял г/уц/улеб // мехалъ (рак/алда вук/ина к/удиявЛенин) (Ц1.Х1.) «Когда будем создавать новый мир, в наших сердцах будет имя великого Ленина»; 4) Эмен вугеб// бак/ (нижеда лъалаан) «Мы знали место, где находится отец»; 5) Рукъ лъухьараб // мехалъ (х/ур бахунебг/адат) (К.) «Когда подметают дом, обычно поднимается пыль».
В этих примерах словосочетаниями являются: 1) т/ехь босарав // гьалмагъ букв. «книга купивший друг»; 2) рукъ балев устар букв. «дом строящий мастер»;
3) дунял г/уц/улеб // мехалъ букв. «мир создаваемое время»; 4) эмен вугеб // бак/ букв. «отец находящееся место»; 5) рукъ лъухьараб // мехалъ букв. «дом подметаемое время».
Охарактеризуем формально-грамматическую связь между компонентами приведенных словосочетаний. Возьмем для анализа словосочетание т/ехь бо-сарав // гьалмагъ «книгу купивший друг». В данном словосочетании причастие переходной семантики босарав «купивший» своим префиксальным классно-числовым показателем координируется с именем существительным т/ехь «книга»,
отражая его принадлежность к классу вещей единственного числа, а суффиксальным классно-числовым показателем -а - с определяемым именем гьалмагъ «друг», показывая его отнесенность к классу мужчин единственного числа. Аналогичную координацию имеют компоненты всех словосочетаний структуры «имя в номинативе + переходное причастие» [5, с. 158].
Однако семантические взаимоотношения между компонентами и определяемыми словами указанной структуры могут быть различными. Так, в словосочетании т1ехь босарав // гьалмагъ имя существительное в именительном падеже гъалмагъ в семантическом отношении является субъектом действия по отношению к словосочетанию т1ехь босарав, хотя синтаксически оно не входит в состав причастного словосочетания. Причастие босарав выражает глагольное действие, а имя в именительном падеже т1ехь является объектом действия.
Таким образом, компонент словосочетания т1ехь и определяемое имя гьалмагъ вступают в субъектно-объектные отношения.
Совсем другие семантические взаимоотношения обнаруживаются в словосочетании эмен вугеб // бак! букв. «отец находящееся место». Здесь между именами эмен и бак! налицо пространственные отношения.
В словосочетании рукъ лъухьулеб // мехалъ между именами рукъ и мехалъ образуются временные отношения. В данном словосочетании синтаксическая позиция причастия является двойственной: с одной стороны, будучи определяемым к определяемому слову, причастие выражает атрибутивное отношение, а с другой стороны, являясь главным словом по отношению ко второму имени, причастие выражает временное отношение. Если при двухчленных причастных словосочетаниях в качестве определяемых имен выступают слова, обозначающие временные понятия (саг!ат «час», къо «дань», анкь «неделя», моц! «месяц», сон «год» и т.д.), то они выражают временные отношения: вас гьавураб // сон «год, когда родился сын» (букв. «сын родившийся год»), кагъат хъвараб // саг!ат «час, когда написано письмо» (букв. «письмо написанный час») и т. д.
Двухчленные причастные словосочетания структуры «имя в дативе + переходное причастие» отличаются от рассмотренных выше структур только падежной формой субъекта, обусловленной семантикой причастия. Например: 1) Мах!мудие йокьулей // Муи (Бекьилъа йик!ана) «Муи, которую любил Махмуд, была из Бетли; 2) Лъималазе рокьулел // т!ахьал (библиотекабазда г!емер руго) «В библиотеках много книг, которых любят ребята» и т. д.
В этих предложениях представлены следующие словосочетания: 1) Мах!-мудие йокьулей // Муи букв. «Махмуду полюбившаяся Муи»; 2) лъималазе рокьулел // т!ахьал букв. «детям любимые книги».
В словосочетаниях структуры «имя в дативе + переходное причастие», как и при структуре «имя в эргативе + переходное причастие», форма причастия своими префиксальными и суффиксальными классно-числовыми показателями координируется с определяемым именем [3, с. 44].
В аварском языке при причастиях, образованных от глаголов чувственного восприятия, субъект восприятия оформляется локативом I серии. Структурный тип «имя в локативе I серии + переходное причастие» образуется сочетанием локатива I серии, выражающего субъект восприятия, и переходного причастия:
1) (Гьеб дур бецал) беразда бихьич!еб // берцинлъи (буго) «Это красота, которую не увидели твои слепые глаза»; 2) Мусада бихьараб // рохь (ц!акъ берцинаб ва к!удияб бук!ана) «Лес, который увидел Муса, был очень красивым и большим»; 3) Лъималазда раг!араб // хабар (росулъ хехго т!обит!ана) «Новость, которую услышали ребята, быстро распространилась в селении»; 4) Вацасда бич!ч!араб // дарс (учителас г!емер мух!канго бицун бук!ана) «Урок, который понял брат, учитель объяснил очень подробно»; 5) (Г!урулраг!алда) дида батараб// т!орг!о лъималазда к!очон тун батана «Мяч, который я нашел на берегу реки, забыли ребята».
В приведенных предложениях представлены следующие словосочетания: 1) беразда бихьич!еб// берцинлъи букв. «глазами не увиденная красота»;
2) Мусада бихьараб // рохь букв. «Мусой увиденный лес»; 3) лъималазда ра-г!араб // хабар букв. «ребятами услышанная новость»; 4) вацасда бич!ч!араб // дарс букв. «братом понятый урок»; 5) дида батараб // торг!о букв. «мною найденный мяч».. Во всех этих конструкциях субъекты восприятия, оформленные локативом I серии, имеют значение «на ком-либо, на чем-либо» и было бы правильнее переводить их буквально так: беразда «на глаза», Мусада «на Муса» и т.д.
Указанные двухчленные словосочетания - одна из специфических особенностей грамматического строя аварского языка, обусловленная оформлением субъекта восприятия локативом I серии при причастии, образованном от глаголов чувственного восприятия (раг!изе «слышать», бихьизе «видеть», бич!ч!изе «понимать», батизе «находить» и т. д.).
Двучленные причастные словосочетания с субъектом восприятия в локативе I серии отличаются от рассмотренных выше словосочетаний (с субъектом действия в эргативе и субъектом восприятия в дативе) только падежной формой субъекта. По взаимоотношениям компонентов, по функциям и внутренним строениям эти словосочетания совпадают [2, с. 103].
Причастия переходной семантики образуют трехчленные словосочетания двух структурных типов: 1) «имя в эргативе + имя в номинативе + переходное причастие»; 2) «имя в дативе + имя в номинативе + переходное причастие».
Рассмотрим формально-грамматические связи внутри первого структурного типа. Приведем примеры: 1) Инсуца кагъат хъвалеб// заманалъ (дун рокъов вук1инч1о) «Меня не было дома в то время, когда отец писал письмо»; 2) Ни-жеца х1алт1и гьабулеб // къо (росдадаго лъана) «Все село узнало о дне, когда мы работаем»; 3) Дуца кеч1 ах1араб // клубалда (жакъа кино бихьизабулеб буго) «В клубе, где ты спел песню, сегодня показывают кино»; 4) Шамилица хъала бараб // бак1 (нижеда бихьана) «Мы увидели место, где Шамиль построил крепость»; 5) Директорас грамота кьурав // ц1алдохъан (бищунго лъик! ц1алулев вуго) «Ученик, которому директор вручил грамоту, учится лучше всех»; 6) К!одоца т!ехь босараб// тукен (нижеррукъалда аск!оббуго) «Магазин, где бабушка купила книгу, расположен около нашего дома»; 7) Учителас дарс бицарал // лъимал (рокъора ана) «Дети, которым учитель рассказал урок, ушли домой».
Вычленим из приведенных выше предложений причастные словосочетания вместе с определяемыми именами: 1) Инсуца кагъат хъвараб // заманалъ букв. «отцом письмо пишущее время»; 2) Нижеца х!алт!и гьабулеб // къо букв. «нами работа делаемый день»; 3) Дуца кеч! ах!араб // клубалда букв. «тобою песни спетый клуб»; 4) Шамилица хъала бараб // бак! букв. «Шамилем крепость построенное место»; 5) Директорас грамота кьурав // ц!алдохъан букв. «директором грамота врученный ученик»; 6) К!одоца т!ехь босараб // тукен букв. «бабушкой книга купленный магазин»; 7) Учителас дарс бицарал // лъимал букв. «учителем урок рассказанные дети».
Трехчленные словосочетания являются одной из характерных особенностей грамматического строя аварского, да и других дагестанских языков, обусловленных наличием в этих языках эргативного падежа. В наших примерах при переходном причастии субъект действия оформляется формой эргативного падежа: инсуца «отцом», нижеца «нами», дуца «тобою», Шамилица «Шамилем», директорас «директором», к!одоца «бабушкой», учителас «учителем».
Функционирование имени в эргативном падеже в конструкциях с инфинит-ными формами переходных глаголов имеет свои особенности, проявляющиеся в характере грамматической координации между членами конструкции [4, с. 116].
Рассмотрим, например, конструкцию к!одоца т!ехь босараб // тукен букв. «бабушкой книга купленный магазин». Здесь стержневое слово конструкции, выраженное причастием босараб «купленный», своим префиксальным классно-числовым показателем б- грамматически координируется с объектом действия конструкции т!ехь «книга», отражая в последнем класс вещей единственного числа. Субъект действия словосочетания, оформленный именем в эргативе к!одоца «бабушкой» не имеет грамматической координации с причастием переходной семантики босараб «купленный». Изменения числа или класса субъекта действия к!одоца не отражается на форме причастия. Любые изменения же классно-числовых показателей объекта действия т!ехь или определяемого слова тукен влекут за собой соответственные изменения классно-числовых показателей причастия. Например: к!одоца т!ахьал росараб // тукен букв. «бабушкой книги купленный магазин»; к!одоца т!ахьал росарал // тукаби букв. «бабушкой книги купленные магазины». В указанной конструкции причастие босараб своим суффиксальным классно-числовым показателем -б грамматически координируется с одним из членов предложения, а именно со своим определяемым тукен «магазин», оформленным именительным падежом. Своим суффиксальным классно-числовым показателем -б причастие босараб отражает единственное число и класс вещей определяемого имени тукен «магазин».
Таким образом, словосочетания «имя в эргативе + имя в номинативе + переходное причастие» имеет следующий характер грамматической координации: внутреннюю - между причастием и именем в именительном падеже в классе и числе, внешнюю - между причастием и определяемым именем также в классе и числе. Внутренней грамматической координацией мы называем грамматически
Библиографический список
выраженную категориальную связь между членами словосочетания, внешней -между членами словосочетания и членами предложения. Следовательно, во всех вышеуказанных конструкциях причастие имеет двустороннюю грамматически выраженную классно-числовую координацию: с компонентом словосочетания (если причастие имеет профессиональный классно-числовой показатель) и с определяемым именем. Субъект же действия не имеет формально-грамматической связи с причастием.
Как известно, эргатив в аварском языке помимо других функций выполняет функцию обозначения инструмента действия. В этом случае также образуется трехчленное причастное словосочетание со следующей структурой: «инструмент действия + объект действия + переходное причастие». Например: къалмица сурат бахъарав // вас букв. «карандашом картину нарисовавший мальчик». Грамматическая связь между компонентами словосочетания здесь точно такая же, как и в охарактеризованных выше словосочетаниях. Причастие бахъарав «нарисованный» своим префиксальным классно-числовым показателем б- грамматически координируется с объектом действия сурат «картина», отражая в себе класс вещей единственного числа последнего. Суффиксальная же классно-числовым показателем -а причастие грамматически координируется с определяемым словом вас «мальчик», указывая на его отнесенность к мужскому классу единственного числа.
Перейдем к рассмотрению трехчленных словосочетаний структурного типа «имя в дативе + имя в номинативе + переходное причастие». Приведем примеры: 1) Нижее Ват!ан бокьулеб //куц (киназдаго лъала) «Все знают, как мы любим Родину». 2) Лъималазе квен бокьулеб // мех (эбелалда лъик! лъала) «Мать хорошо знала, когда дети хотят еды».
Указанные трехчленные причастные словосочетания напоминают дативную конструкцию предложения, что проявляется в оформлении субъекта восприятия дательными падежами и объекта восприятия именительным падежом. Кроме того, и в предложении, и в словосочетании употребляются формы переходного глагола и причастия. В этих словосочетаниях субъекты восприятия представлены именем в дательном падеже: нижейе «нам», лъималазе «детям». Причастия переходной семантики своими префиксальными классно-числовыми показателями коордируются с объектами восприятия, а суффиксальными - с определяемыми словами. Например: лъималазе квен бокьулеб // мех букв. «детям еда желаемое время». Здесь причастие бокьулеб «желаемое» своим префиксальным классно-числовым показателем б- координируется с объектом восприятия квен «еда», отражая в себе класс вещей единственного числа последнего. Своим суффиксальным классно-числовым показателем б- причастие координируется с определяемым словом мех «время». Субъект восприятия лъи-малазе «детям» не координируется ни с одним из компонентов словосочетания.
Выводы
Как показал проведённый анализ, формально-грамматические связи между компонентами в словосочетаниях эргативного, дативного и локативного построения ничем не отличаются друг от друга. Одинаковыми являются также их структура и функции. Единственным отличительным признаком указанных словосочетаний служит падежная форма субъекта действия. Необходимо подчеркнуть, что употребление дативной конструкции предложения и словосочетания весьма ограничено. Дативная конструкция возможна только при немногочисленных глаголах чувственного восприятия (бокьизе «любить», бакьине» «нравиться», хи-ралъизе «дорожить», «полюбиться»).
Таким образом, в трёхчленных словосочетаниях переходного причастия именные компоненты характеризуются противопоставлением падежных форм субъекта и объекта, которые не имеют формальной связи с каким-либо членом предложения. Что касается определяемого имени, то оно принадлежит как предложению, так и причастному словосочетанию, являясь общим компонентом для них.
Принятые сокращения: К. - пословицы Ц!.Х!. - Гамзат Цадаса
1. Бокарев А.А. Синтаксис аварского языка. Москва-Ленинград, 1949.
2. Магомедов Д.М., Магомедтагирова И.Г Синтаксические функции локатива III серии в аварском языке. Вестник Дагестанского научного центра. 2015; 56: 102 - 106.
3. Магомедов Д.М. Синтаксическая связь определения с определяемым словом в аварском языке. Вестник Института языка, литературы и искусства им. Г Цадасы. 2016; 9: 40 - 45.
4. Магомедов М.И. Некоторые особенности глагольных словосочетаний в аварском языке. Тезисы докладов V конференции молодых ученых. Махачкала, 1985.
5. Магомедов М.И. Функциональная характеристика глагольных словосочетаний в аварском языке. Отглагольные образования в иберийско-кавказских языках. Черкесск, 1989: 156 - 160.
6. Магомедов М.И., Магомедов Д.М. Функционирование личных местоимений аварского языка в предложении. Мир науки, культуры, образования. 2018; 5 (72): 552 - 554.
7. Магомедов Д.М., Магомедов М.И. Синтаксическая структура простого предложения в аварском языке. Мир науки, культуры, образования. 2018; 6 (73): 545 - 546.
References
1. Bokarev A.A. Sintaksis avarskogo yazyka. Moskva-Leningrad, 1949.
2. Magomedov D.M., Magomedtagirova I.G. Sintaksicheskie funkcii lokativa III serii v avarskom yazyke. VestnikDagestanskogo nauchnogo centra. 2015; 56: 102 - 106.
3. Magomedov D.M. Sintaksicheskaya svyaz' opredeleniya s opredelyaemym slovom v avarskom yazyke. Vestnik Instituta yazyka, literatury iiskusstva im. G. Cadasy. 2016; 9: 40 - 45.
4. Magomedov M.I. Nekotorye osobennosti glagol'nyh slovosochetanij v avarskom yazyke. Tezisy dokladov Vkonferenciimolodyh uchenyh. Mahachkala, 1985.
5. Magomedov M.I. Funkcional'naya harakteristika glagol'nyh slovosochetanij v avarskom yazyke. Otglagol'nye obrazovaniya v iberjsko-kavkazskih yazykah. Cherkessk, 1989: 156 - 160.
6. Magomedov M.I., Magomedov D.M. Funkcionirovanie lichnyh mestoimenij avarskogo yazyka v predlozhenii. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2018; 5 (72): 552 - 554.
7. Magomedov D.M., Magomedov M.I. Sintaksicheskaya struktura prostogo predlozheniya v avarskom yazyke. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2018; 6 (73): 545 - 546.
Статья поступила в редакцию 16.07.19
УДК 811
Alieva L.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Foreign Languages, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: laalieva@mail.ru
Alisultanov A.S., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Foreign Languages, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: alisultanov.as@mail.ru
Magamdarov R.Sh., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Head of English Department, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: magamdarow@yandex.ru
Radjabova P.T., Cand. of Sciences (Pedagogy), senior lecturer, Department of Foreign Languages, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: peridgpu@mail.ru
THE COMPARATIVE ANALYSIS OF PARTICIPLE II IN ENGLISH AND OF PARTICIPLE IN RUTUL AND LEZGIN. The article deals with structural, semantic and functional features that are typical to Participle II in English and participle in Rutul and Lezgin. The syntactic features being determined by their structural, semantic and distributive properties that bring these units closer to verbs and adjectives are revealed on the comparative structural and typological analysis. The material presented in the paper leads to the conclusion that if Participle II in the English language can be used to structure the forms of the passive voice and the Perfect tenses then, in the Rutul and Lezgin languages the subjective, objective and adverbial participles characterized by the presence of the whole set of verbal forms except the category of mood are distinguished. The interpretation of the problem suggested by the authors may be used in the theory and practice of comparative investigation on the material of the languages representing various structural types.
Key words: Participle II, Rutul language, Lezgin language, centrifugal form, centripetal form, grammatical class, structure, semantics, functions.
Л.А. Алиева, канд. филол. наук, доц. каф. английского языка, Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала, E-mail: laalieva@mail.ru
А.С. Алисултанов, д-р филол. наук, проф. каф. английского языка, Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала, E-mail: alisultanov. as@mail.ru
Р.Ш. Магамдаров, канд. филол. наук, доц., зав. каф. английского языка, Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала, E-mail: magamdarow@yandex.ru
П.Т. Раджабова, канд. пед. наук, доц. каф. английского языка, Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала, E-mail: peridgpu@mail.ru
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ PARTICIPLE II В АНГЛИЙСКОМ И ПРИЧАСТИЯ В РУТУЛЬСКОМ И ЛЕЗГИНСКОМ ЯЗЫКАХ
В статье рассматривается проблема структурных, семантических и функциональных особенностей Participle II (причастие II) в английском и причастия в рутульском и лезгинском языках. На основании сопоставления структурно-типологических свойств указанных языков выявлены синтаксические признаки, сближающие указанные единицы с глаголами и прилагательными и определяемые их структурные, семантические и дистрибутивные характеристики. Авторы приходят к выводу, что если в английском языке Participle II может участвовать в образовании форм страдательного залога и перфектных времен, то в рутульском и лезгинском языках выделяются субъектные, объектные и обстоятельственные причастия, которым присущи весь набор глагольных признаков, за исключением категории наклонения. Представленная авторами в статье трактовка проблемы может иметь непосредственный выход в теорию и практику построения сопоставительных исследований на материале языков различных типов структурного устройства.
Ключевые слова: Participle II (причастие II), рутульский язык, лезгинский язык, центробежная форма, центростремительная форма, грамматический класс, структура, семантика, функции.
Исследование структурно-семантических и функциональных особенностей причастий на материале разноструктурных языков - английского, который имеет аналитический строй и входит в группу германских языков, и языков лезгинской группы (рутульского и лезгинского), обладающих синтетическим строем и относящихся к иберийско-кавказским языкам - представляет большой интерес с точки зрения типологических исследований. Интерпретация рассматриваемых нами особенностей причастия, в английском языке имеет давние традиции, восходящие к работам зарубежных и отечественных лингвистов, в отличие от языков лезгинской группы.
Вопрос о статусе причастия в языках лезгинской группы рассматривался в лингвистике с точки зрения его формальных, категориальных, грамматических, морфологических проявлений и синтаксических функции. В разное время вопросы структуры и функций причастий рассматривались ведущими специалистами по языкам лезгинской группы: М.М. Гаджиевым [1], Б.Б. Талибовым [2;3], У.А. Мейлановой, РИ. Гайдаровым, ГХ. Ибрагимовым, А.Е. Кибриком и С.В. Кодзасовым [4], Г.А. Климовым и М.Е. Алексеевым [5], Е.Ф. Джейранишвили [6], С.М. Махмудова [7] и др.
В частности, У.А Мейланова указывает, что «в роли причастия выступают различные временные формы глагола, которые можно квалифицировать как причастия только при соблюдении определенных условий, т. е. тогда, когда они имеют фиксированное место в предложении, находятся в препозиции к определяемому слову или когда они субстантивированы» [8, с. 168]. Аналогичная картина обнаруживается и в близкородственном цахурском языке, в котором, по мнению ГХ. Ибрагимова, «семантическое функционирование причастия морфологическим оформлением не завершается, оно свою реализацию получает в контекстуальной структуре» [9, с. 197].
В некоторых работах по синтаксису дагестанских языков причастные конструкции определяются как «определительные придаточные предложения» [10; 11].
Таким образом, на теоретическом уровне причастие в дагестановедении изучено относительно слабо, соответственно, у исследователей по дагестанским языкам нет единого мнения о лексико-грамматическом статусе причастия.
Функционирование комплекса неличных форм глагола относится к specifica différencia английского языка. Исследователи английского языка отмечают двойственную грамматическую, а именно глагольную и именную, природу в качестве характерной особенности неличных форм глагола, в том числе и причастий, в английском языке [12, с. 81].
Причастие входит в состав неличных форм английского глагола наряду с инфинитивом и герундием, при том, что в английском языке в соответствии с формально-семантическими особенностями разграничиваются Participle II и Participle I (причастие II и причастие I) .
М.Я. Блох именует Participle II причастием прошедшим и Participle I причастием настоящим [13, с. 111].
Своеобразие Participle II и Participle I состоит в том, что они представляют собой неоднородные формы глагола.
В данной статье в сопоставительном плане исследуются структурно-семантические особенности Participle II в английском языке и причастия в языках лезгинской группы (в лезгинском и рутульском языках).
По своей семантике и грамматическим свойствам Participle II в английском и причастие в рутульском и лезгинском языках кардинально отличаются от остальных форм глагола.
Особенности образования форм Participle II восходят к древнеанглийскому языку, в котором указанная неличная форма была связана с глаголами и по системе рядов аблаута сильных глаголов (to take - taken, to go - gone, to bring -brought) и по суффиксации слабых (to clean - cleaned, to work - worked, to jump -jumped).
Л.С. Бархударов, подчёркивая особенности Participle II в английском языке, отмечал, что в синтаксической функции определения оно имеет общие признаки с прилагательным, ср.: The methods used in this research were quite effective. Признак глагольности Participle II проявляется в функции вторичной предикации и может варьировать при том, что наиболее отчетливо указанный признак может быть выражен тогда, когда оно выступает: а) в качестве зависимого компонента глагольного сочетания и выражает сопутствующее действия; б) в составе абсолютной причастной конструкции. В то же время семантика глагольности Participle
