CC BY
37
ПРИЧАСТИЕ В РОЛИ СКАЗУЕМОГО ОТНОСИТЕЛЬНОГО ОБОРОТА В КАЛМЫЦКОМ ЯЗЫКЕ1
1. Введение
Как известно, конструкции с зависимыми клаузами, возглавляемыми причастиями и деепричастиями (в монголистике для их обозначения традиционно используются термины «оборот» и «второстепенное предложение», см., например, [Пюрбеев 1979: 5]), занимают в монгольских языках исключительно важное место. В настоящей работе на материале калмыцкого языка рассматривается один из типов таких оборотов — относительные предложения.
Стоит отметить, что в лингвистических работах термин «относительное предложение» может употребляться как сокращение двух разных более полных терминов: а) относительное придаточное предложение; б) сложноподчиненное предложение с относительным придаточным [Зализняк, Падучева 1997: 61]. В данной статье принимается вторая из двух трактовок, т. е. под относительным предложением понимается конструкция вида (1):
(1) Убежал осел, которого мы любили.
Для обозначения частей относительного предложения в работе используются термины из русского перевода статьи [Keenan, Comrie 1977], представленные на Схеме 1 на следующей странице (в скобках приведены соответствующие англоязычные термины из оригинальной статьи):
1 Материал собран в экспедициях 2006 и 2007 годов в поселок Ергенинский и 2008 г. в поселок Тугтун Кетченеровского района Калмыкии при частичной поддержке гранта РФФИ № 07-0600278 «Создание корпусов глоссированных текстов на малых языках России: нанайский, удэгейский, калмыцкий». Я искренне благодарна Сергею Саю, Дмитрию Герасимову, Софье Оскольской и И. А. Держанскому за помощь в работе над статьей, а также всем участникам калмыцких экспедиций за ценные советы и замечания.
Труды ИЛИ РАН. Том У, часть 2. СПб., 2009.
497
Схема 1. Термины для обозначения частей относительного предложения относительная группа (relative construction)
t'---------^-----------''n
Убежал осел, которого мы любили.
^^^^^тносительныи оборот (relative clause) вершина (вершинная ИГ) (head)
В калмыцком языке, как и в других алтайских языках, основной стратегией образования относительных предложений (релятивизации) является причастная стратегия, т. е. такая, в которой причастие выполняет функцию сказуемого относительного оборота, см. (2):
(2) [mini al-san] икэ r dala шэ
я.ОЕК убить-PC.PST корова много молоко
og-dsg bila
дать-PC.HAB быть.КЕМ
‘Корова, которую я убил, давала много молока’.
Рассматриваемая калмыцкая конструкция обладает следующими характерными особенностями:
а) внешняя вершина относительной группы; ср. невозможность (2а), где вершинная ИГ занимает позицию прямого дополнения в относительном обороте:
(2а) *[mini Ukr-iga al-sэn] dala шэ
я.ОЕК корова-ACC убить-PC.PST много молоко
og-dsg bila
дать-PC.HAB быть.КЕМ
‘Корова, которую я убил, давала много молока’.
б) предшествование относительного оборота вершине (prenominal external relative clauses по [Lehmann 1986]), соответствующее типологическим ожиданиям: «Почти во всех языках с конечной позицией глагола в предложении относительные обороты предшествуют вершинной именной группе» [Downing 1978: 391]; ср. невозможность (2б) с вершиной, предшествующей относительному обороту:
(2б) *икэ r [mini al-sэ n] dala шэ
корова я.ОЕК убить-PC.PST много молоко
og-dsg bila
дать-PC.HAB быть.КЕМ
‘Корова, которую я убил, давала много молока’.
Стоит отдельно отметить возможность образования так называемых безвершинных относительных предложений, см. [Givon 1990: 683-686], таких, как (2в), где показатель аккузатива (-iga) присоединяется непосредственно к причастной форме:
(2в) mini id-s-iga bi buul-na-v
я^ЕК есть-PC.PST-ACC я.ШМ хвалить-PRS-1SG
‘Я хвалю то, что съел (съеденное мной)’.
Настоящая работа затрагивает различные аспекты устройства калмыцких относительных предложений: так, в разделе 2 рассматривается набор синтаксических позиций, подвергающихся релятивизации (т. е. синтаксических позиций, коррелятом которых в относительном обороте может выступать вершинная ИГ), выделяются две стратегии, реализуемые на разных участках иерархии доступности Кинэна-Комри [Кинэн, Комри 1982], отмечаются их сходства и различия; раздел 3 посвящен способам выражения субъекта относительного оборота.
Однако основной задачей исследования было выяснение того, какими факторами обусловлен выбор причастной формы в функции сказуемого относительного оборота. В разделе 4 дается краткая характеристика причастий, которые могут выступать в этой роли; разделы с 5 по 7 посвящены более детальному рассмотрению конкретных причастных форм: причастий прошедшего времени на -san и будущего времени на -хэ (раздел 5), хабитуального причастия на -dag (6) и пассивного причастия на -ata (7). Раздел 8 содержит некоторые наблюдения, касающиеся функционирования относительных предложений в устных калмыцких текстах. Выводы и обобщения сформулированы в разделе 9.
2. Иерархия доступности
Калмыцкий язык позволяет релятивизовать все позиции иерархии доступности Кинэна-Комри, кроме объекта сравнения, (см. Схему 2 на следующей странице) т. е. подлежащее, прямое дополнение, непрямое дополнение (дополнение в дативе), косвенное дополнение (в том числе послеложное) и группу обладателя. При этом на разных участках иерархии используются разные варианты причастной стратегии, которые, как будет видно далее из разделов 2.1 и 2.2, различаются в такой степени, что целесообразно
считать их отдельными стратегиями, объединенными лишь тем, что функцию сказуемого относительного оборота в них выполняет причастие. Далее в статье эти стратегии для краткости называются «первая стратегия» и «вторая стратегия».
Схема 2. Распределение двух причастных стратегий релятивизации
(2.1) подлежащее, БИ >
2.1. От подлежащего до послеложного дополнения Стратегия, которая выбирается носителями для релятивизации синтаксических позиций, находящихся в верхней части иерархии доступности, может быть проиллюстрирована примерами (3)-(6):
Подлежащее
(3) ikar Kar-aran daja l-ja-san
сильно рука-INS.P.RBFL махать-PROG-PC.PST kovU-ga bagsa naad-n-asa Kar-Ka-v
мальчик-ACC учитель игра-EXT-ABL выходить-CAUS-PST
‘Учитель удалил из игры мальчика, который много махал
руками’.
Прямое дополнение
(4) Ocar mini bic-ja-xa bicg-iga
Очир я^ЕК писать-PROG-PC.FUT письмо-ACC
ums-ja-na
читать-PROG-PRS
‘Очир читает письмо, которое я пишу’.
Непрямое дополнение
(5) mini kicag og-san kUUk-Ud nan-da en
я^ЕК щенок дать-PC.PST девочка-PL я-DAT этот
cecg-iga oga-v
цветок-ACC дать-PST
‘Девочки, которым я отдал щенка, подарили мне этот цветок’.
прямое дополнение, DO > непрямое дополнение, IO >
(2.1, 2.2)
(2.2)
(не релятивизуется)
косвенное дополнение, OBL > послеложное дополнение, PP >
группа обладателя, GEN > объект сравнения, OCOMP
Косвенное дополнение
(6) mini alma zur-san sir sira
я^ЕК яблоко рисовать-PC.PST краска стол
deera kevt-na
поверхность лежать-PRS
‘Краска, которой я нарисовал яблоко, лежит на столе’.
Приведенные предложения позволяют охарактеризовать
стратегию, используемую калмыцким языком для релятивизации позиций из верхней части иерархии, как ‘gap strategy’ в традиционном понимании этого термина (представленном, в частности, в работе [Keenan 1985]), т. е. как использующую пробел в относительном обороте на месте релятивизуемой ИГ, см. (6а):
(6а) [mini alma ____i zur-san] siri
я^ЕК яблоко рисовать-PC.PST краска
sira deera kevt-na
стол поверхность лежать-PRS
Как и в большинстве языков с препозицией относительного оборота, при релятивизации послеложного дополнения, см. (7), в калмыцком языке не наблюдается явления, называемого в англоязычной литературе термином ‘adposition stranding’, см. [Abels 2003; Takami 1992], т. е. послелог не остается в относительном обороте на том же месте, что и в главной клаузе (см. (7а)), как это происходит, например, с предлогом в английском предложении (7б), являющемся переводом предложения (7), а просто отсутствует в предложении:
Послеложная группа (первая стратегия)
(7) kuuxanJ-cb mini suu-xa stul av-ad
кухня-DAT я^ЕК сидеть-PC.FUT стул брать-CV.ANT
ira-0
приходить-IMP
‘Принеси на кухню стул, на котором я буду сидеть!’
(7 а) bi stul deera suu-na-v
я.ШМ стул поверхность сидеть-PRS^SG
‘Я буду сидеть на стуле’.
(7б) Bring the chair [I’ll be sitting on_,] to the kitchen
Разумеется, в таких случаях возможно появление многозначных предложений. Так, относительный оборот в предложении (7) может значить и ‘стул, на котором я буду сидеть’, и, например, ‘стул, рядом с которым я буду сидеть’, и даже ‘стул, под которым я буду сидеть’. В большинстве случаев, впрочем, это не мешает правильному восприятию предложения, так как в языках с так называемым «японским» типом релятивизации (где важную роль играет прагматика, см. [Comrie 1998]), к которым, по всей видимости, относится калмыцкий, глагол-сказуемое главной клаузы задает фрейм, исходя из которого, носитель языка делает предположение о том, какая именно позиция релятивизована в предложении или, в данном случае, дополнение какого именно послелога. Таким образом, предложение (7) скорее всего будет проинтерпретировано носителем в том значении, которое отражено в переводе примера, поскольку глагол suu- ‘сидеть’ предполагает прежде всего поверхность, на которой находится субъект действия.
С другой стороны, встречаются и такие предложения, в которых фрейма, задаваемого главным глаголом, недостаточно для однозначной интерпретации, см. (8):
(8) Baatr-in jov-ja-san balKsa-n ar
Батыр^ЕК ходить-PROG-PC.PST город-EXT спина Uzg-da baa-na
сторона-DAT быть-PRS
‘Город, из которого / в который идет Батыр, находится на севере’.
В подобных случаях носители языка выбирают один из двух способов, позволяющих избежать неоднозначности. Первый способ — добавление уточняющего деепричастия2, см. (8а):
2 Появление подобных деепричастий смотрится совершенно естественно, поскольку движение в калмыцком языке не только может описываться, но и чаще всего описывается с помощью сложного глагола, состоящего из двух и более глаголов движения [Баранова, настоящий сборник].
(8а) Baatr-in Kar-ad jov-ja-san
Батыр ^ЕК выходить-CV.ANT ходить-PROG-PC.PST
balKsa-n ar Uzg-da baa-na
город-EXT спина сторона-DAT быть-PRS
‘Город, из которого / *в который идет Батыр, находится
на севере’.
Другая возможность — использование второй допустимой при релятивизации послеложного дополнения стратегии, которой посвящен следующий раздел настоящей работы (2.2).
2.2. Послеложная группа и группа обладателя Вторым вариантом причастной стратегии, позволяющим реляти-визовать послеложное дополнение, является такая стратегия, при использовании которой к послелогу в относительном обороте присоединяется резумптивный элемент—показатель посессива 3-его лица -nj, см. (9):
Послеложная группа (вторая стратегия)
(9) dotra-nJ maaca kevt-san avdar
внутренность-PJ мяч лежать-PC.PST сундук
ora-n dor baa-na
кровать-EXT низ быть-PRS
‘Коробка, в которой лежит мячик, стоит под кроватью’.
Эта же стратегия используется и для релятивизации группы обладателя, причем не имеет значения, какую позицию занимает обладаемое в относительном обороте, ср. (10), где обладаемое является подлежащим и (11), где обладаемое — прямое дополнение3.
Группа обладателя
(10) gera-nJ sat-ja od-sa n ovga-n
дом-PJ гореть-CV.IPFV уходить-PC.PST старик-EXT
Elsta baa-xar jov-la
Элиста быть-CV.PURP ходить-REM
‘Старик, дом которого сгорел, переехал жить в Элисту’.
3 Важно отметить, однако, что многие носители не признают приемлемыми относительные предложения с обладаемым в позиции прямого дополнения, не говоря уже о периферийных синтаксических позициях.
(11) cona Ukr-i-nJ id-san ovga-n xo
волк корова-ACC-PJ есть-PC.PST старик-EXT овца
xuld-ja ava-v
продавать-CV.IPFV брать-PST
‘Старик, корову которого загрыз волк, купил себе овцу’.
Стоит заметить, что объединение в рамках одной стратегии послеложных дополнений и групп обладателя выглядит для калмыцкого языка весьма естественно, поскольку многие калмыцкие послелоги произошли от имен существительных [Санжеев 1983: 277], а некоторые и по сей день употребляются как самостоятельные единицы (например, слово dotar может значить не только ‘в, внутри’, как в предложении (9), но и ‘внутренности, потроха’). Получается, что в рассматриваемой стратегии релятивизации язык воспринимает объект послелога как обладателя, а сам послелог — как обладаемое и не делает различия между выражениями типа ‘дом старика’ или ‘корова старика’ и выражением ‘внутренность коробки’. Интересно, впрочем, что эта стратегия, «ориентированная» на обладателя, позволяет реляти-визовать объект любого послелога, в том числе и такого, который не может употребляться как имя существительное, по меньшей мере, в современном языке, ср. (12):
(12) deer-nJ lUstra dUUjl-ata sira-n
поверхность-PJ люстра висеть-PC.PASS стол-GEN
oora skaf zoxs-ca-na
близость шкаф стоять-PROG-PRS
‘Рядом со столом, над которым висит люстра, стоит шкаф’.
Таким образом, в калмыцком языке наблюдается следующее распределение стратегий релятивизации в зависимости от реля-тивизуемой синтаксической позиции:
Схема 3. Распределение стратегий релятивизации
Без резумптивных элементов
SU > DO > IO > OBL > PP > GEN > OCOMP
С резумптивным элементом -nJ
SU > DO > IO > OBL > PP > GEN > OCOMP
3. Подлежащее относительного оборота
Две рассмотренные стратегии различаются также и основным способом выражения субъекта относительного оборота: так, в случаях, когда для релятивизации используется первая стратегия (без резумптивных элементов), субъект (при его наличии4) как правило стоит в генитиве, см. (4)-(7); при употреблении второй стратегии (с показателем -п) субъект обычно оформляется номинативом, см. (8)-(12)5.
Кроме того, в рамках первой стратегии субъект 1-ого или 2-ого лица можно выразить с помощью соответствующего посессивного показателя при вершине относительной группы, см. (13):
(13) ums-sэп йв%№т-сэи а1]сЬ Ъаа-па
читать-РС.Р8Т книга-Р.28О где быть-РР8
‘Где книга, которую ты прочитал?’
Можно было бы предположить, что посессивный показатель 2-ого лица -сэп в данном случае выражает обладателя (‘твоя книга’), а подлежащее относительного оборота опущено, однако этому мешает тот факт, что некоторые носители оценивают как приемлемые предложения типа (13а):
(13а) итЁ^эп Баагт-т degtэт-сэn а1}сЬ Ъаа-па
читать-РС.Р8Т Батыр-ОЕК книга-Р.28О где быть-РР8
‘Где та книга Батыра, которую ты прочитал?’
Как можно видеть, в данном предложении у вершины (^е^гэ т) есть, на первый взгляд, два возможных обладателя (Баагт ‘Батыр’ и с1 ‘ты’), однако обладателем в действительности является только один из них — выраженный ИГ в генитиве, в то время как посессивный показатель используется для обозначения субъекта действия.
4 Эта оговорка подразумевает в первую очередь то, что довольно большую часть случаев использования первой стратегии составляют предложения с релятивизованным подлежащим, где, соответственно, оно не может быть выражено в относительном обороте, а также предоставляемую калмыцким языком возможность опущения подлежащего как в главных, так и в зависимых клаузах.
5 Некоторые носители, впрочем, используют для оформления субъекта относительного оборота исключительно номинатив, что, возможно, следует объяснять влиянием русского языка.
4. Сказуемое относительного оборота
В качестве сказуемого относительного оборота в калмыцком языке используются причастия.
Существуют различные взгляды на классификацию калмыцких причастий, см. [Харчевникова 1996: 51], однако большинство исследователей, см. [Бобровников 1849; Котвич 1929; Санжеев 1983], сходятся в том, что наиболее полный список причастий калмыцкого языка выглядит следующим образом (названия причастий приводятся по грамматике Г.Д. Санжеева [Санжеев 1983]):
Таблица 1. Причастия калмыцкого языка в грамматике Г. Д. Санжеева
[Санжеев 1983]
-а причастие настоящего времени
-so n причастие прошедшего времени
-XQ причастие будущего времени
-geo однократное причастие
-do g многократное причастие
-таг /-mo r /-m причастие возможности
-аа страдательное причастие
В материалах экспедиций, однако, не встречается однократных причастий на -gca и причастий возможности на -mar/-тэт/-m, а опрошенные носители отрицают существование в калмыцком языке соответствующих форм, поэтому далее они не рассматриваются.
Что же касается так называемого причастия настоящего времени (на -а), следует отметить, что соответствующая форма в калмыцком языке существует, однако не используется в качестве сказуемого относительного оборота и, следовательно, не может считаться причастием. Форма на -а может использоваться лишь в функции сказуемого независимого предложения, где, как показано в работе [Гото, настоящий сборник], выражает значение континуатива, и, соответственно, рассматривается в настоящем сборнике как финитная глагольная форма, ср. (14) и (15):
(14) Сакаи ter kUU-n-ds oda-сэ n Ысэ g
Цаган тот человек-EXT-DAT сейчас-PCL.CONC письмо bic-a
писать-CONT
‘Цаган все еще пишет письма тому человеку’.
(15) Сакаи-а oda-cэn Elst-Ur bicsg
Цаган-GEN сейчас-PCL.CONC Элиста-DIR письмо
*bic-a / bic-ja-хэ kU-n kezana
писать-CONT писать-PROG-PC.FUT человек-EXT раньше Mosku-ds baa-na
Москва-DAT быть-PRS
‘Человек, которому Цаган все еще пишет письма в Элисту, давно живет в Москве’.
Как правило, в качестве сказуемого относительного оборота используются формы причастия прошедшего времени на -ssn и причастия будущего времени на -хэ (см. раздел 5 настоящей статьи), а также формы хабитуального причастия на -dsg (см. раздел 6), причем выбор формы в этом случае не зависит от того, какая синтаксическая позиция релятивизуется. Так, например, причастие на -ssn может одинаково успешно выступать в качестве сказуемого относительного оборота при релятивизации любой позиции иерархии доступности: подлежащего, прямого и непрямого дополнений и т. д., см. (16)—(18):
(16) ter Uks r-ts сесэ g og-ss n kUU-gs
тот корова-DAT цветок дать-PC.PST человек-ACC
bi saanar med-na-v
я.ШМ хорошо знать-PRS^SG
‘Я прекрасно помню человека, который подарил той корове цветок’.
(17) ter kUU-n-a cecs g og-ss n Ukr-igs
тот человек-EXT-GEN цветок дать-PC.PST корова-ACC
bi saanar med-na-v
я.ШМ хорошо знать-PRS-1SG
‘Я прекрасно помню корову, которой тот человек подарил цветок’.
(18) ter kUU-n-a Uks r-ts og-ss n cecg-igs
тот человек-EXT-GEN корова-DAT дать-PC.PST цветок-ACC
bi saanar med-na-v
я.ШМ хорошо знать-PRS-1SG
‘Я прекрасно помню цветок, который тот человек подарил корове’.
Реже в качестве сказуемого относительного оборота встречается пассивное причастие на -Ша, употребимое лишь при релятивизации прямого дополнения. Ему посвящен раздел 7.
5. Причастия на ^эи и на -хэ в роли сказуемого относительного оборота
Причастия на -8эп и на -хэ являются наименее маркированными сказуемыми относительного оборота.
По словам Г. Д. Санжеева, причастие прошедшего времени в монгольских языках «в гораздо большей степени, нежели остальные причастия этих языков, сохраняет и выявляет исконную природу причастий вообще» [Санжеев 1963: 215], что в калмыцком языке проявляется, в частности, в том, что именно это причастие чаще всего используется в качестве сказуемого относительного оборота6.
Причастие же будущего времени является многофункциональной формой: оно не только может быть сказуемым относительного оборота, но и чаще других форм употребляется в роли сказуемого независимого предложения в контекстах, относящихся к плану будущего (подробнее об этом см. [Калашникова 2007]); некоторые исследователи предлагают также считать его, помимо прочего, формой инфинитива: «Форма причастия буд. вр. является грамматической омонимией двух форм глагола: во-первых, инфинитива, во-вторых, глагола на -хэ со значением абстрактного действия, существование которого традиционно отрицалось в монголоведении, но наличие его в монгольских языках было отмечено А. Поповым, Г. Рамстедтом и Т. А. Бертагаевым; во-вторых, формы буд. вр. изъявительного наклонения» [Харчевни-кова 1996: 60].
В сочетании с показателем прогрессива -^а причастия прошедшего и будущего времени составляют весь спектр форм, употребляемых в относительном обороте в контекстах, соот-
6 Еще одним проявлением причастной природы можно, по всей видимости, считать тот факт, что причастие прошедшего времени само по себе (без глагольной связки ЪИа) крайне редко выступает в качестве сказуемого независимого предложения; в большинстве предикативных употреблений оно присоединяет «подтвердительную связку» -топ / -тэп, см. [Гото, настоящий сборник].
ветствующих трем основным типам таксисных отношений между ситуациями, выраженными в главной и зависимой клаузах (предшествование, одновременность, следование), во всех трех временных планах. Для удобства исследования отдельно рассматривались перфективные и имперфективные употребления причастий.
Перфективными считались такие употребления, где ситуация рассматривается как единое целое или где акцент делается на начальной или конечной ее фазе. Имперфективные употребления, в принципе, делятся на хабитуальные и относящиеся к зоне continuous [Comrie, 1976; Bybee et al. 1994], однако в данном разделе речь пойдет лишь о последних, поскольку в хабиту-альных контекстах в калмыцком языке используется почти исключительно хабитуальное причастие на -dsg (см. раздел 6 настоящей статьи).
5.1. Перфективные контексты
Все перфективные употребления форм на -ssn и на -xs прежде всего можно разделить по признаку абсолютного времени ситуации, выражаемой причастием, на употребления, где ситуация относится к плану прошедшего, и употребления, где ситуация локализована в будущем7.
В большинстве случаев ситуация в прошлом выражается при помощи формы на -ssn, см. (19)-(20), а ситуация в будущем — при помощи формы на -xs, см. (21)-(22):
(19) Ajsa-n ke-san xot-igs Badma
Айса-GEN делать-PC.PST еда-ACC Бадма
id-cks-v
есть-COMPL-PST
‘Бадма съел суп, который приготовила Айса’.
(20) Bajsrta-n bic-san bicg-igs oda
Байрта-GEN писать-PC.PST письмо-ACC сейчас
Badma sat-a-ja-na
Бадма гореть- CAUS -PROG-PRS
‘Сейчас Бадма жжет письмо, которое написала Байрта’.
7 Перфективных употреблений в плане настоящего, естественно, не существует, поскольку отнесение ситуации к настоящему времени автоматически предполагает имперфективную интерпретацию.
(21) asxs-n mini eck-in id-xa max-igs
вечер-EXT я.GEN отец-GEN есть-PC.FUT мясо-ACC
bi sar-ja-na-v
я.NOM жарить-PROG-PRS-1SG
‘Я жарю мясо, которое вечером съест мой отец’.
(22) mayKdur ci ams-can av-хэ
завтра ты.ШМ жизнь-P^SG брать-PC.FUT
kUU-n-la tan’s-ld-xs-c
человек-EXT-COM узнавать-RECP-PC.FUT-2SG
‘Завтра ты познакомишься с человеком, который (вскоре) убьет тебя’.
Однако есть два контекста, в которых значение может иметь не только абсолютную, но и относительную временную ориентацию.
Первый такой случай — когда ситуация, выраженная в относительном обороте, предшествует ситуации, выраженной в главной клаузе, и при этом обе эти ситуации относятся к плану будущего. Иногда в таком контексте, в соответствии с общим правилом, опирающимся на абсолютную временную ориентацию, используется причастие будущего времени на -xs, см. (23):
(23) mayKdur sat-a-xa bog-mud-in ornm-cb
завтра гореть-CAUS-PC.FUT мусор-PL-GEN место-DAT
bolnic bar-gsd-xs
больница строить-PASS-PC.FUT
‘Вместо кучи мусора, который завтра сожгут, построят больницу’.
Однако чаще, и, в особенности, в тех случаях, когда в предложении нет обстоятельств времени, указывающих на отнесенность к будущему (например, mayKdur ‘завтра’), носители выбирают причастие на -ssn, по всей видимости, чтобы подчеркнуть значение предшествования, см. (24):
(24) sat-a-san bog-mud-in orsm-ds bolnic
гореть-CAUS-PC.PST мусор-PL-GEN место-DAT больница
bar-gsd-xs
строить-PASS-PC.FUT
‘Вместо кучи мусора, который сожгут, построят больницу’.
Второй случай «конкуренции» относительного времени с абсолютным — контексты, где ситуация, выраженная в относительном обороте, следует за ситуацией, выраженной в главной клаузе, и обе ситуации относятся к плану прошедшего.
Прежде всего стоит отметить, что такие относительные предложения в калмыцком языке крайне редки. Так, например, в корпусе текстов, собранных в ходе экспедиций, они вообще не представлены, а в ответ на предъявление соответствующих стимулов на русском языке носители, как правило, порождают не относительное предложение, а два независимых предложения, возглавляемых финитными глаголами, см. (25):
(25) orU-n bi xots can-la-v, tenU-gs
утро-EXT я.ШМ еда варить-REM-1SG тот-ACC Ud-la mini giic-nsr id-la
полдень-COM я.GEN гость-PL есть-REM
‘Утром я готовил еду, которую ели (на обед) мои гости’.
Если же относительное предложение все же порождается (исключительно при элицитации), разные носители выбирают для выражения одного смысла разные формы: с одной стороны, многие употребляют причастие на -ssn, ориентируясь, по всей видимости, на абсолютное время ситуации (прошедшее), см. (26), с другой стороны, некоторые используют причастие на -xs, скорее всего, как обращающее внимание на факт следования ситуации, выраженной в относительном обороте, за ситуацией, выраженной в главной клаузе, см. (26а)8:
(26) urznaks Baatsr am-i-nJ av-san
прошлогодний Батыр жизнь-ACC-PJ брать-PC.PST
kUU-n-la tan's-lds-js
человек-EXT-COM узнавать-RECP-EVD
‘В прошлом году Батыр познакомился с человеком, который потом убил его’.
8 Предложения (26) и (26а) — два перевода одного и того же стимула (‘В прошлом году Батыр познакомился с человеком, который потом убил его’), сделанные разными носителями.
(26а) urzsn Baatsr bij-i-nJ al-xa
прошлогодний Батыр тело-ACC-PJ убить-PC.FUT
kUU-n-la tanjs-ld-la
человек-EXT-COM узнавать-RECP-REM
‘В прошлом году Батыр познакомился с человеком, который потом убил его’.
Впрочем, здесь, как и в первом случае, наличие в предложении обстоятельства, «высвечивающего» локализацию ситуации
в прошедшем (например, ocksldUr ‘вчера’), исключает употребление причастия на -xs, которое в данном контексте было бы связано с относительной временной ориентацией, см. (27):
(27) urzsn Baatsr bij-i-nJ ocks ldUr
прошлогодний Батыр тело-ACC-PJ вчера
al-ssn / *al-xs kUU-n-la
убить-PC.PST убить-PC.FUT человек-EXT-COM tanjs-ld-la узнавать-RECP-REM
‘В прошлом году Баатр познакомился с человеком, который вчера убил его’.
Таким образом, можно сказать, что причастие на -ssn является предпочтительной формой сказуемого относительного оборота во всех контекстах, где ситуация, выраженная в зависимой предикации, относится к плану прошедшего, см. (20), (21),
(26) и (27), а также в пересекающемся с этим множеством наборе контекстов, где между ситуацией, выраженной в зависимой предикации, и ситуацией, выраженной в главной предикации, имеет место таксисное отношение предшествования, см. (24). В остальных случаях используется причастие будущего времени.
5.2. Имперфективные контексты
Имперфективные употребления образуют несколько более сложную картину по сравнению с перфективными, поскольку за счет показателя -ja количество возможных форм увеличивается с двух до четырех, и в арсенале носителя оказываются причастия на -ssn, -xs, -ja-ssn и -ja-xs. Кроме того, увеличивается и возможное количество контекстов, так как имперфективные употребления, в отличие от перфективных, могут относиться к плану настоящего.
Впрочем, в настоящем и будущем времени (кроме контекстов, где ситуация, выраженная в относительном обороте, предшествует ситуации, выраженной в главной клаузе) наблюдается довольно простое распределение.
Так, ситуации, относящиеся к плану будущего, обозначаются причастиями будущего времени на -хз, см. (28)—(29):
(28) Байша-п хаа-хз bicg-igз Ы
Бадма-ОЕК искать-РС.ГОТ письмо-АСС я.ШМ
Ыи1г-и1-^а-па-у
прятаться-САШ-РШО-РР8-18О
‘Я прячу записку, которую Бадма будет искать’.
(29) иийз сок-кз kUU-gз Ыйзп
дверь ударить-РС.ГОТ человек-АСС мы
ш-хз ^йз п
видеть-РС.ГОТ- 1РЬ
‘Мы будем видеть человека, который будет стучать в дверь’.
Для выражения ситуаций, локализованных в настоящем, могут быть использованы обе формы с показателем прогрессива — на -$а-хз и на -^а-ъзп, см. (30):
(30) кШ-п-аъз ааз т-^а-хз /
холод-ЕХТ-АБЬ трястись-РРОО-РС.ГОТ ыазт-за-ъзп шиъ-т kicg-igз А]ъа
трястись-РРОО-РС.Р8Т кошка-ОЕК щенок-АСС Айса И-^а-па
гладить-РШО-РР8
‘Айса гладит котенка, который дрожит от холода’.
Многие носители, впрочем, охотнее выбирают форму на -$а-хз, вероятно, потому, что она не используется в других контекстах, в то время как форма на -^а-ъзп, как будет видно далее, имеет и другие сферы употребления.
Все оставшиеся имперфективные употребления можно разделить на три группы, из которых первые две удобно рассматривать вместе:
А) контексты, в которых ситуация, выраженная в относительном обороте, предшествует ситуации, выраженной в главной
Таблица 2. Распределение форм причастий-сказуемых в некоторых имперфективных употреблениях
Акциональный класс глагола Абсолютное прошедшее (кроме одновременности) и / или предшествование Одновременность в прошлом
непредельные <Р;Р>, стативные <8;Б> -ъо п -ъо п -^аъо п
ингрессивно-непредельные <ЕР,Р;Р>, слабые инцептивно-стативные <Е8,8;Б>, мультипликативные <р,МР;МР> -ъо п -^аъо п -^аъо п -ъо п
двупредельные <ЕР,Р,ЕБ;Р>, ингрессивно-мультипликативные <ЕМР,р,МР; МР> -^аъо п -ъо п -^аъо п -ъо п
слабые предельные <ЕБ,Р;Р>, стативно-процессные <Р,Е8,Б;Р,8> -^аъо п -ъо п -^аъо п
сильные инцептивно-стативные <Е8;Б>, сильные предельно-стативные <Е8,Б;Р>, сильные предельные <Е8;Р> -^аъо п -^аъо п
клаузе (в данном случае абсолютная временная локализация этих ситуаций никакой роли не играет);
Б) контексты, в которых ситуация, выраженная в относительном обороте, следует за ситуацией, выраженной в главной клаузе, и обе ситуации относятся к плану прошедшего;
В) контексты, в которых ситуация, выраженная в относительном обороте, одновременна ситуации, выраженной в главной клаузе, и обе ситуации относятся к плану прошедшего.
Выбор причастной формы в этих контекстах зависит от акцио-нального класса глагола, от которого образовано причастие-сказуемое относительного оборота, см. Таблицу 2 (при наличии двух
возможных вариантов первым всегда указывается наиболее предпочтительный)9:
9 Акциональные классы калмыцких глаголов приводятся по статье [Овсянникова, настоящий сборник]. В таблице использованы следующие сокращения для акциональных значений: Б — состояние, Р — процесс, ЕБ —
Как видно из Таблицы 2, формы на -ъзп и на -за-ъзп конкурируют друг с другом во всех контекстах предшествования, а также в контекстах одновременности ситуации в прошлом и следования за ситуацией в прошлом. Выбор одной или другой формы в каждом случае определяется несколькими факторами.
Во-первых, чем вероятнее появление у формы предельной интерпретации, исходя из собственных свойств глагола, тем скорее будет использоваться форма с показателем -3а. Так, непредельные и стативные глаголы употребляются почти исключительно в форме на -ъзп, поскольку глаголы этих акциональных классов даже в перфективной форме обозначают процесс и состояние соответственно, см. пример (31) на непредельный глагол хаа- ‘искать’:
(31) Осзт ъоо-йз хаа-ъзп паайка оти-п
Очир ночь-БАТ искать-РС.РБТ игрушка утро-ЕХТ
о1-зз ауз-у
находить-СУ.1РБУ брать-РБТ
‘Утром Очир нашел игрушку, которую искал ночью’.
Напротив, сильные инцептивно-стативные, сильные пре-дельно-стативные и сильные предельные глаголы в абсолютном большинстве имперфективных употреблений выступают в форме на -за-ъзп, поскольку в противном случае они получили бы предельную интерпретацию, см. пример (32) на сильный инцептивно-стативный глагол пааШ- ‘прилипать’:
(32) втъ-гз паа-М-за-ъзп оЫо] А]ъа
стена-БАТ намазывать-КЕСР-РШО-РС.РБТ обои Айса
сауки т Ьат-1а
громко держать-КЕМ
‘Айса крепко держала обои, которые прилипали к стене’.
Вторым «аргументом» в пользу использования показателя прогрессива является необходимость выразить значение одновременности; соответственно, при прочих равных условиях, в контекстах, где имеет место отношение одновременности, веро-
вхождение в состояние, ЕР — вхождение в процесс, МР — мультипликативный процесс, р — квант мультипликативного процесса, ЕМР — вхождение в мультипликативный процесс.
ятность употребления причастия без показателя -ja ниже, нежели в случаях предшествования или следования.
Так, в предложении (33), где ситуация, выраженная в относительном обороте, предшествует ситуации, выраженной в главной клаузе, слабый предельный глагол xaal- ‘таять’ может выступать как в форме на -ja-ssn (что предпочтительнее), так и в форме на -S3 п:
(33) ocksldUr sira deers xaal-ja-ssn /
вчера стол поверхность таять-PROG-PC.PST xaal-ssn morozen endsr mis ids-v
таять-PC.PST мороженое сегодня кошка есть-PST
‘Мороженое, которое вчера таяло на столе, сегодня съела
кошка’.
В предложении же (34), где ситуации, выраженные в главной и в зависимой клаузах, одновременны, форма на -ssn уже невозможна, поскольку отношение одновременности увеличивает вероятность появления показателя прогрессива:
(34) sira deers xaal-ja-srn / *xaal-ssn
стол поверхность таять-PROG-PC.PST таять-PC.PST morozen tal Ajsa udan xala-la
мороженое сторона Айса долго смотреть-REM
‘Айса долго смотрела на мороженое, которое таяло
на столе’.
Еще одним фактором, влияющим на выбор формы, является наличие в предложении обстоятельств времени, указывающих на длительность действия (таких, как, например, udan ‘долго’), ср. (35) и (35а):
(35) oord-ad ir-x-ts ger-in-nJ
приближаться-CV.ANT приходить-PC.FUT-DAT дом-GEN-P.S
UUds sek-ja-srn / *sek-ssn
дверь открывать-PROG-PC.PST открывать-PC.PST
kUU-gs Badsm jir ikar coks-v
человек-ACC Бадма очень сильно ударить-PST
‘ Бадма сильно побил человека, который открывал дверь его дома, когда он подошел’.
(35а) оотй-ай и-х-^ geт-in-nJ
приближаться-СУ.АЭТ приходить-РСГОТ-БАТ дом-ОЕ№Р.3 иийз ийап ?ъек-за-ъзп / ъек-ъзп
дверь долго открывать-РШО-РС.РБТ открывать-РС.РБТ kUU-gз ЕасЬш ^т ikат сокз-V
человек-АСС Бадма очень сильно ударить-РБТ
‘ Бадма сильно побил человека, который уже долго открывал дверь его дома, когда он подошел’.
Как можно видеть из этих примеров, в случае появления в предложении подобного обстоятельства выбор делается в пользу формы без показателя прогрессива. Таким образом, язык позволяет выражать значение длительности любым из двух доступных способов, но при этом старается «экономно» ограничиться одним: либо аспектуальным аффиксом, либо обстоятельством времени.
6. Хабитуальное причастие на -dэg в роли сказуемого относительного оборота
Хабитуальное причастие на -dзg, которое в независимом употреблении может относиться только к ситуации в настоящем [Гото, настоящий сборник], выступая в роли сказуемого относительного оборота, может, по всей видимости, обозначать действие, относящееся к любому временному плану в зависимости от контекста. Так, например, предложение (36) может в разных ситуациях быть проинтерпретировано тремя разными способами:
(36) еп geт-tз хшзш-сЬ хо-й оg-dэg
этот дом-БАТ свадьба овца-РЬ дать-РС.НАВ оvgз-п Ьаа-па
старик-ЕХТ быть-РКБ
а) ‘В этом доме живет старик, который (раньше) приносил всем на свадьбу баранов’. {А теперь он баранов больше не держит.}
б) ‘В этом доме живет старик, который приносит всем на свадьбу баранов’.
в) {Вчера умер старик, который приносил всем на свадьбу баранов, а...} ‘В этом доме живет старик, который (теперь) будет приносить всем на свадьбу баранов’.
Употребление причастия на -dsg в качестве сказуемого относительного оборота, по всей видимости, воспринимается носителями как вневременное, т. е. как выражающее некоторое постоянное свойство объекта, см. (37):
(37) ocksldUr mini odsr bolKsn kodslmss-t-an
вчера я.GEN день каждый работа-DAT-P.REFL
jov-dsg avtobus jov-ssn uga
ходить-PC.HAB автобус ходить-PC.PST NEG.COP
‘Вчера отменили автобус, на котором я каждый день езжу на работу’.
7. Пассивное причастие на -ata в роли сказуемого относительного оборота
Иногда при релятивизации прямого дополнения в качестве сказуемого относительного оборота носители используют пассивное причастие на -ata, см. (38), (39):
(38) noxa kencr-ar xuc-ata sira dors
собака тряпка-INS накрывать-PC.PASS стол низ
kevt-na
лежать-PRS
‘Собака лежит под столом, который накрыт тряпкой’.
(39) ci jaaxar onJsl-ata UUds
ты.ШМ зачем запирать-PC.PASS дверь cok-ca-xs-c?
ударить-PROG-PC.FUT-2SG
‘Зачем ты стучишься в дверь, которая заперта?’
Случай этот является уникальным для калмыцкого языка, поскольку, как уже было упомянуто в разделе 4, все остальные причастия в роли сказуемого относительного оборота безразличны к релятивизуемой позиции. Исходя из этого, можно предположить, что в некоторых контекстах должна возникать конкуренция между формами на -ata и другими причастными формами. Однако в действительности подобная конкуренция возникает крайне редко, так как причастие на -ata, во-первых, всегда предполагает наличие результата и, сооответственно, используется только
в перфективных контекстах со значением предшествования, и, во-вторых, не может использоваться в плане будущего.
Установленные ограничения позволяют заключить, что единственное причастие, которое может конкурировать в функции сказуемого относительного оборота с причастием на -ata, — это причастие прошедшего времени на -ss n, см. (40)10:
(40) Badma xojr zu-n jil arcb ke-ssn I
Бадма два сто-EXT год зад делать-PC.PST ke-Kata sira xamxs r-cks-v
делать-PC.PASS стол ломаться-COMPL-PST
‘Бадма сломал стол, который был сделан 200 лет назад!’
Однако и такие случаи встречаются нечасто, поскольку причастие на -ata образуется от довольно ограниченного круга глаголов (лишь от некоторых переходных глаголов, обозначающих предельную ситуацию, такими как sirds- ‘красить’ или xaa-‘закрывать’), и, к тому же, устанавливает довольно строгие ограничения на синтаксические позиции, которые могут встречаться с ним в одной клаузе.
Интересно, что эти ограничения в относительном обороте строже, чем в независимом предложении. Так, в Таблице 3 на следующей странице показано, какие актанты и сирконстанты причастия на -ata могут быть добавлены в предложение (41), где оно является сказуемым независимого предложения, а какие — в предложение (42), где оно возглавляет относительный оборот:
(41) taka al-ata курица убить-PC.PASS ‘Курица убита’.
(42) al-ata taka jamaran ner-ta bila?
убить-PC.PASS курица какой имя-ASSOC быть.REM ‘Как звали убитую курицу?’
10 Теоретически еще одним вариантом в подобных контекстах могла бы стать форма на -gd-sэn (т. е. сочетание показателя причастия прошедшего времени с показателем пассива), однако в действительности такие формы не порождаются носителями и крайне редко признаются приемлемыми.
Таблица 3. Ограничения на актанты и сирконстанты причастия на -а1а в независимой клаузе и относительном обороте
Актанты / сирконстанты Независимое предложение(45) Относительный оборот (46)
обстоятельство времени (кегапа ‘давно’, оекэМиг ‘вчера’) + +
инструмент (ъйкаг ‘топором’) + -/+
агентивное дополнение (Ваа1гаг ‘Батыром’) + -
обстоятельство образа действия (ага gІJЭ ‘с трудом’) - -
Никаких строгих ограничений на сочетаемость указанных в Таблице актантов и сирконстантов нет, однако чем больше их в одном относительном обороте и чем «тяжеловеснее» он выглядит, тем меньше вероятность его порождения или одобрения носителем и, соответственно, тем скорее место сказуемого в нем займет причастие на -ъэп. Тем не менее, в этом случае стоит говорить лишь о тенденции, а не о строгом распределении форм.
8. Некоторые особенности функционирования относительных предложений в текстах
Стоит отметить, что, несмотря на грамматичность всех рассмотренных нами типов относительных предложений, многие из них крайне редко встречаются в устных текстах, а некоторые не встречаются вовсе (например, стратегия, используемая для релятивизации послеложных дополнений и групп обладателя, вообще не используется носителями в спонтанной устной речи).
Чаще всего носители порождают относительные предложения, состоящие из вершины, модифицируемой одиночным причастием (без зависимых слов). Известно, что в русском языке такое — одиночное — употребление причастия зачастую ведет к его адъективации, см. [Калакуцкая 1971], т. е. к частичной или полной потере глагольных свойств (в частности, временной отнесенности действия). Для калмыцкого языка, по всей видимости,
это также верно, поскольку в большой части относительных предложений в устной речи вершина модифицируется хабитуальным причастием на -dэg, для которого, как уже отмечалось выше, наиболее характерно вневременное употребление (см. раздел 6).
(43) id-dэg хв1э-п ща uu-dэg са
есть-РС.НАВ еда-ЕХТ №О.СОР пить-РС.НАВ чай ща
№О.СОР
‘Не было еды, чтобы есть, не было чая, чтобы пить’ (04_8Укуа.2).
Кроме того, в текстах встречается некоторое количество конструкций, которые по форме являются относительными предложениями, но, по всей видимости, не воспринимаются носителями как таковые по той или иной причине. К ним стоит отнести, в частности, случаи полной адъективации таких слов как, например, med-dэg (знать-РС.НАВ) в значении ‘знающий, умный, образованный (человек)’ или ^-ъэп (приходить-РС.Р8Т) в значении ‘наступивший (год)’, а также конструкции с полуграмматическим глаголом gi-‘говорить’ в форме хабитуального причастия, использующиеся при обозначении имени или названия, см. (44):
(44) Ошак gi-dэg хвг-п-аъэ
Гюзяк говорить-РС.НАВ деревня-ЕХТ-АВЬ кaг-ad ]ву-ъ-тэп агуэ-п
выходить-СУ.АКТ ходить-РС.Р8Т-СОР.АЕЕ десять-ЕХТ
кurv-ta-d-an
три-А88ОС-БАТ-Р.РЕЕЬ
‘Она выселялась из местечка Гюзяк в 13 лет’ (03_8еш]а.15).
9. Заключение
Единственной стратегией релятивизации в калмыцком языке является характерная для алтайских и, в частности, монгольских языков причастная стратегия, образующая препозитивные относительные обороты с внешней вершиной и представленная двумя существенно различающимися вариантами (самостоятельными стратегиями), позволяющими релятивизовать большую часть иерархии доступности Кинэна-Комри:
• от подлежащего до послеложного дополнения используется стратегия «японского» типа, для которой важна в первую очередь прагматика, а релятивизуемая ИГ никак не представлена в относительном обороте;
• релятивизация послеложного дополнения и группы обладателя осуществляется при помощи стратегии, использующей резумптивный элемент -п} (посессивный показатель 3-его лица), присоединяемый к послелогу или к обладаемому соответственно.
Стратегии также различаются способом выражения подлежащего. Так, первая стратегия, как правило, использует ИГ в генитиве или посессивный показатель при вершинной ИГ (для 1-ого и 2-ого лица), а вторая стратегия — ИГ в номинативе. В качестве сказуемого относительного оборота всегда используются причастия, выбор которых в большинстве случаев не зависит от релятивизуемой позиции (единственным исключением является пассивное причастие на -ata, используемое только для релятивизации прямого дополнения).
Важнейшим фактором при выборе между причастиями в функции сказуемого относительного оборота является аспек-туальная характеристика обозначаемой ситуации.
Форма на -сЬg всегда употребляется в хабитуальных контекстах, а также для выражения вневременного признака объекта, независимо от каких бы то ни было других факторов.
Для причастий на -ъэп и на -хэ, форм, наименее маркированных в аспектуальном плане, важнее всего оказывается абсолютная временная локализация обозначаемой ситуации. Так, в плане будущего, за редким исключением, используется причастие на -хэ, в плане настоящего — его сочетание с показателем прогрессива -3а. Таким образом, причастие будущего времени на -хэ «покрывает» одновременно план будущего и настоящего, что, в целом, согласуется с другими фактами калмыцкого языка, свидетельствующими о взаимодействии зон будущего и настоящего, такими, как, например, появление показателя -хэ в отрицательных предложениях в настоящем времени [Санжеев 1983: 295] или использование показателя настоящего времени -па в контексте будущего времени в 1-ом и 2-ом лицах [Калашникова 2007: 27].
В плане прошедшего важным оказывается деление употреблений на перфективные и имперфективные. В перфективных всегда используется причастие на -ъэп, в имперфективных существует выбор между причастием на -ъэп и его сочетанием с показателем прогрессива -3а, который определяется двумя взаимодействующими градуальными факторами.
Первый фактор — одновременность действия, выраженного причастием, действию, выраженному в главной клаузе. Соответственно, одновременность является аргументом в пользу использования показателя -3а, а неодновременность — против.
Второй важный фактор, влияющий на выбор формы — акциональный класс глагола, от которого образовано причастие, а точнее, противопоставление по предельности / непредельности. Чем вероятнее предельная интерпретация глагола, тем скорее (чтобы избежать такого прочтения) будет употреблена форма с показателем прогрессива, и наоборот. Кроме того, в роли своеобразного «заменителя» показателя прогрессива могут выступать обстоятельства времени, указывающие на длительность.
Таким образом, оказывается, что в калмыцком языке невозможно выделить единственный фактор, определяющий выбор причастия на роль сказуемого относительного оборота: для причастия на -а1а оказывается принципиальна релятивизуемая синтаксическая позиция, причастие на -dэg «выводит» причастие из зоны важности времени, обозначая вневременной признак, а причастия на -ъэп и на -хэ, совместно с аспектуальным показателем -3а, «покрывают» все возможности локализации ситуации, выраженной в относительном обороте, на абсолютной временной шкале.
Литература
Баранова В. В. Сложные глаголы в калмыцком языке. Настоящий сборник. Бобровников А. А. 1849. Грамматика монгольско-калмыцкого языка. Казань. Гото К. В. Система финитных форм прошедшего времени в калмыцком языке. Настоящий сборник.
Зализняк А. А., Падучева Е. В. 1997. К типологии относительного предложения // Семиотика и информатика, 35. М. С. 59-107. Калакуцкая Л. П. 1971. Адъективация причастий в современном
русском литературном языке. М.: Наука.
Калашникова К. В. 2007. Некоторые вопросы видо-временной
системы калмыцкого языка. Экспедиционный отчет (рукопись).
Доступен на веб-странице калмыцкого семинара
(http://www.iling.spb.ru/kalmyk/KseniaKalashnikova).
Кинэн Э. Л., Комри Б. 1982. Иерархия доступности именных групп и универсальная грамматика // Новое в зарубежной лингвистике, 11. М. С. 111-165.
Котвич В. Л. 1929. Опыт грамматики калмыцкого разговорного языка. Прага. Овсянникова М. А. Акциональные классы глаголов калмыцкого языка.
Настоящий сборник.
Пюрбеев Г. Ц. 1979. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис сложного предложения. Элиста: Калмыцкое книжное издательство.
Санжеев Г. Д. 1963. Сравнительная грамматика монгольских языков.
Глагол. М.: Издательство восточной литературы.
Санжеев Г. Д. (ред.). 1983. Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология. Элиста: Калмыцкое книжное издательство. Харчевникова Р. П. 1996. Система глагола в современном литературном калмыцком языке. Автореф. дисс. ... д-ра. филол. наук. М.
Abels K. 2003. Successive Cyclicity, Anti-locality, and Adposition Stranding.
PhD dissertation. University of Connecticut.
Bybee J., Perkins R., Pagliuca W. 1994. The evolution of grammar: tense, aspect and modality in the languages of the world. Chicago; London: The University of Chicago Press.
Comrie B. 1976. Aspect: an introduction to the study of verbal aspect and related problems. Cambridge: Cambridge University Press.
Comrie B. 1998. Rethinking the typology of relative clauses // Language Design, 1. P. 59-86.
Downing B. T. 1978. Some Universals of Relative Clause Structure // Greenberg J. H. (ed.). Universals of Human Language, 4. Syntax. Stanford: Stanford University Press. P. 357-418.
Givon T. 1990. Syntax: A Functional-Typological Introduction, 2.
Amsterdam: John Benjamins.
Keenan E. L., Comrie B. 1977. Noun Phrase accesibility and Universal Grammar // Linguistic inquiry, 8. No. 1. P. 63-98. Русский перевод: [Кинэн, Комри 1982]. Keenan E. L. 1985. Relative clauses // Shopen T. (ed.). Language typology and syntactic description. 2. Complex constructions. Cambridge: Cambridge University Press. P. 141-170.
Lehmann C. 1986. On the typology of relative clauses // Linguistics, 24. P. 663-680. Takami K. 1992. Preposition Stranding: From syntactic to functional analyses. Berlin: Mouton de Gruyter.
