CC BY
268
С.В. Поленина
Поленина Светлана Васильевна — доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, главный научный сотрудник Института государства и права Российской академии наук
Презумпция в семейном праве: тенденции развития1
Понятие «презумпция» занимает в праве особое место. Оно принадлежит к немногочисленному числу правовых явлений, получивших в специальной литературе не просто положительную, но и эмоционально окрашенную характеристику в работах многих исследующих этот институт авторов.
Самое «романтичное», на мой взгляд, определение презумпции дано Н.Н. Тарусиной, рассматривающей правовые презумпции как сложившееся на протяжении тысячелетий «элегантное по форме и эффективное по существу изобретение юриспруденции, впрочем, опиравшееся изначально, при рождении института, и базирующееся в настоящее время, при его совершенствовании, на каноны теории познания»2.
При этом автор, разумеется, не обходит молчанием ставшее уже классическим определение института презумпции, данное В.К. Бабаевым, который характеризовал правовую презумпцию как закрепленное в законодательстве различной отраслевой принадлежности предположение о наличии факта, основанное на закономерности факта связи между фактом презюмируемым и фактом существующим, подтвержденное юридической практикой и влекущее правовые последствия3.
Следует, однако, отметить, что в своих последующих работах В.К. Бабаев, отмечая факт положительного в целом восприятия коллегами предложенного им понятия презумпции, дал несколько уточненную редакцию своего собственного определения. В 2000 году, выступая в Нижнем Новгороде на конференции по проблемам юридической техники, он сказал, что презумпцию можно определить как предположение о наличии или отсутствии предметов, связей, явлений, основанное на связи между ними и предметом, связями, явлениями наличными, подтвержденными жизненной практикой4.
Презумпции — институт, достаточно широко распространенный в отраслевом законодательстве. Однако чаще всего он используется законодателем в сфере частного права, нормами которого регламентируются отношения, непосредственно затрагивающие права, обязанности и интересы граждан, в том числе в сфере семейных отношений.
На наш взгляд, не будет преувеличением назвать опровержимые презумпции своеобразной формой нормативной стандартизации устоявшихся в ходе заключения и реализации на практике договоров и соглашений диспозитивных норм гражданского, семейного, жилищного и ряда других частноправовых отраслей законодательства.
Весьма широкий подход к определению презумпций предлагает Н.Н. Тарусина, считающая, что в принципе все право может быть названо системой правил, построенных на аксиомах, презумпциях, фикциях и допущениях, сходных с фикциями, где презумпция играет специфическую роль оптимизации и упрощения регулирования отношений материально-правовой сферы и распределения обязанностей по доказыванию в сфере процессуальной5.
В нашей стране и в других странах с развитой правовой системой принято различать законные, то есть закрепленные в нормах права, и фактически сложившиеся презумпции. Последние складываются в жизни и выявляются правоприменительными (контрольными) органами и наукой, создавая таким образом базу для дальнейшего обновления и совершенствования действующего законодательства.
Весьма активна в этом направлении деятельность Конституционного Суда РФ. Так, в постановлении Конституционного Суда РФ от 8 июня 2010 года № 13-П по делу о проверке конституционности пункта 4 статьи 292 ГК РФ в связи с жалобой гражданки В.В. Чадаевой Конституционный Суд в своей правовой позиции отмечает, что забота о детях, их воспитание как обязанность родителей по смыслу статьи 38 (ч. 2) Конституции РФ предполагает, что ущемление прав ребенка, создание ему немотивированного жизненного дискомфорта несовместимы с самой природой отношений, исторически сложившихся и обеспечивающих выживание и развитие человека как биологического вида. Данной конституционной
1 Работа подготовлена при информационной поддержке компании «КонсультантПлюс»
2 Тарусина Н.Н. Семейное право: Очерки из классики и модерна. — Ярославль, 2009. — С. 567.
3 См.: Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. — Горький, 1974. — С. 12.
4 См.: Бабаев В.К. Презумпции в российском праве и юридической практике // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В.М.Баранова. — Н. Новгород, 2000. — С. 326.
5 См.: Тарусина Н.Н. Семейное право: Очерки из классики и модерна. — Ярославль, 2009. — С. 578.
обязанностью, которая сама по себе является отображением общепризнанной модели социального поведения, предопределяется и характер правоотношений между родителями и детьми, что позволяет федеральному законодателю, располагающему достаточно широкой свободой усмотрения в выборе конкретных мер юридической и социальной защиты жилищных прав несовершеннолетних, устанавливать систему гарантий этих прав исходя из презумпции добросовестности поведения родителей в отношении своих детей (курсив мой. — С.П) и определять — с учетом более высокой степени доверия к родителям, нежели к другим законным представителям несовершеннолетних, их правомочия и соответственно субсидиарный характер опеки и попечительства со стороны управомоченных государственных органов в случаях, когда попечение со стороны родителей не осуществляется1.
Широко обращается к категории презумпции и юридическая наука, прежде всего, наука гражданского и семейного права. Так, сопоставляя осуществление родительских прав совместно и раздельно проживающими родителями, М.В. Громоздина стремится опровергнуть презумпцию, что при совместном проживании родителей действия родителя, представляющего интересы несовершеннолетнего ребенка, всегда согласованы со вторым родителем и одобрены им (ст. 65 СК РФ). Кроме того, автор показывает, что раздельное проживание родителей при всех условиях прекращает действие названной презумпции вследствие приобретения каждым из родителей самостоятельного правового статуса, исключающего предположение о согласовании действий по представлению интересов ребенка2.
Об опубликовании решений о компенсации морального вреда и правовых позиций по данному вопросу высших судов Российской Федерации, а также Европейского суда по правам человека как способе обеспечения презумпциии всеобщей осведомленности в отношении (равных для всех) мер юридической ответствености по этой категории дел пишут и исследователи, специализирующиеся на проблемах определения размера компенсации морального вреда3.
Обращает на себя внимание тесная связь, которая уже не одно столетие существует в России и других странах Европы, между появлением и нормативным закреплением законных правовых презумпций и прекращением их действия либо изменением содержания презумпций, с одной стороны, и трансформацией в соответствующей стране государственной правовой политики в экономической и социальной сферах — с другой.
Весьма показательна в этом смысле презумпция общности имущества, нажитого супругами в браке. Общность брачного имущества в России была отменена в 1918 году при принятии Кодекса законов РСФСР об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве4. Тем самым молодым советским государством была сделана попытка изменить существовавшую в царской России, а в те годы и в европейских странах практику предоставления мужу, который по закону считался главой семьи, приоритета в управлении и распоряжении семейным имуществом. Провозглашалось, что цель такого изменения семейного законодательства состоит в устранении экономической зависимости жены от мужа5. Примеры подобного самовластного распоряжения мужем принадлежавшим жене имуществом, в том числе полученного ею в дар и в форме ее приданного, в те годы широко тиражировались в европейском обществе и в средствах массовой информации. Неоднократно фигурировали они и в публикациях многих европейских писателей XIX века, в том числе в рассказах и книге известного французского писателя Мопассана «Милый друг».
Семейный кодекс РСФСР 1918 года сохранял свою силу до 1 января 1927 года, когда был введен в силу новый Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР, принятый в ноябре 1926 года. К этому времени выяснилось, что норма Кодекса 1918 года о режиме раздельного имущества супругов, направленная против неравноправия женщин и главенства мужа в семейной экономике, не в полной мере защищает интересы женщины, особенно если она домашняя хозяйка6. С учетом этого Кодекс 1926 года снова вернулся к режиму совместного имущества супругов. Этот режим в виде основной законной презумпции был воспринят Кодексом о браке и семье РСФСР 1969 года, и только переход нашей страны к рыночной экономике привел к тому, что наряду с презумпцией совместной собственности супругов в качестве законного режима нажитого ими имущества Семейный кодекс РФ считает возможным урегулирование имущественных прав и обязанностей супругов также путем заключения ими брачного договора.
В целом не будет преувеличением сказать, что основная направленность семейной политики нашей страны была и по-прежнему связана с расширением числа институтов, функционирование кото-
1 Российская газета. — 2010. — 17 июня.
2 См.: Громоздина М.В. Осуществление родительских прав при раздельном проживании родителей по законодательству РФ: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — М., 2010.
3 См.: Карномазов А.И. Гражданско-правовое реулирование определения размера компенсации морального вреда: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Самара, 2010. — С. 10—11.
4 СУ РСФСР. — 1918. — № 76—77. — Ст. 81 8.
5 См.: Свердлов Г.М. Советское семейное право. — М., 1 958. — С. 158—169.
6 См.: Свердлов Г.М. Советское семейное право. — М., 1958. — С. 75—78; Курский Д.М. Избранные статьи и речи. — М., 1958. — С. 262, 270—271.
Поленина С.В. Презумпция в семейном праве: тенденции развития
461
рых построено на законной презумпции восполнения отдельными физическими или юридическими лицами прав и обязанностей родителей в отношении несовершеннолетних детей, лишенных в силу тех или иных причин родительского надзора и защиты.
Классическим примером такой законодательной презумпции служат имеющие вековую историю во всем мире институты опеки и попечительства несовершеннолетних. К ним примыкают институты усыновления (удочерения) детей, оставшихся по тем или иным причинам без попечения родителей, а также формирующийся в условиях рыночной экономики, но не получивший пока в глазах значительной части населения Российской Федерации бесспорно положительной оценки договор о передаче ребенка (ряда детей) на воспитание в так называемую приемную семью. По идее в круг субъектов, действующих в рамках законодательной презумпции восполнения функций родителей оставшихся без их попечения детей, входят и государственные детские дома, хотя их имидж в российском обществе скорее отрицательный, чем положительный.
Если в российском семейном праве законодательные презумпции превалируют на практике перед презумпциями правоприменительными, то в США и иных странах англосаксонской системы права, в которых важнейшим источником права считается прецедент, правовые презумпции формируются, разумеется, в первую очередь в процессе принятия судебных решений.
Как известно, начиная со второй половины XX века, прежде всего на севере западного полушария Земли, широкое распространение получили однополые союзы, что вскоре привело к появлению признающих их правомерность судебных решений. Так, в 1993 году Верховный суд штата Гавайи (США) принял решение по делу «ВаеИг у.1_е\\1п» исходя из презумпции, что запрет браков между лицами одного пола должен рассматриваться якобы как дискриминация человека по половому признаку. Однако ныне прямые последствия этого прецедента действуют только в штате Гавайа, поскольку Верховный конгресс США в 1996 году принял Закон «О защите брака», определяя брак как союз лиц разного пола— мужчины и женщины и освободив тем самым все остальные штаты от возможности признания гомосексуальных браков1.
Такой ограничительный подход американского законодателя к трактовке понятия «брак », несмотря на широкое распространение в этой стране фактического совместного сожительства лиц одного пола, не случаен, поскольку он базируется на норме статьи 16 Всеобщей декларации прав человека 1948 года, положения которой стали ныне международным правовым обычаем. Согласно установленному этой статьей международному «стандарту» право без всяких ограничений по признаку расы, национальности и религии вступать в брак и основывать семью принадлежит исключительно лицам противоположного пола — «мужчинам и женщинам»2.
На позиции концепции традиционной семьи стоит не только единообразное законодательство США «О материнстве и отцовстве», но и общее право этой страны. Поэтому суды руководствуются презумпцией о том, что у ребенка не может быть ни двух матерей, ни двух отцов.
Тем не менее, на практике возникают проблемы при решении вопроса, кто из двух членов однополого союза будет считаться родителем ребенка, особенно когда есть основания для юридического установления родительских прав каждого из них. Например, если одна из партнерш однополого союза предоставила свои биологические материалы для зачатия ребенка, а вторая выносила этого ребенка и произвела его на свет. В этих случаях американские суды нередко используют фикцию «функционального материнства и отцовства».
Не только в США, Канаде и Великобритании, но и в странах Европейского Союза широкое распространение в современных условиях, наряду с традиционными брачными союзами мужчины и женщины, приобретают так называемые однополые союзы. Об этом свидетельствует, в частности, позиция многих судов, в том числе самого высокого ранга, исходящих в своих решениях из презумпции допустимости широкого круга лиц, которым должно быть дозволено совместное усыновление ребенка, хотя эти лица и не состоят между собой в браке.
Такова, например, позиция Совместного комитета Европейского суда по правам человека, признавшего нарушением прав человека решение палаты лордов, лишавшее права на усыновление гомосексуальные пары. В результате соответствующее дополнение было внесено в английский Закон об усыновлении и детях 2002 года3.
В целом есть все основания считать, что развитие общественных отношений во всех странах мира начинается с их фиксации в виде законодательной или правоприменительной презумпции, в дальнейшем воспринимаемой законодателем и судебной, а также административной практикой как сложившийся факт.
1 См.: Худякова О.Ю. Установление происхождения детей в однополых союзах по законодательству США // Государство и право. — 2009. — № 6. — С. 97.
2 Подробнее см.: Поленина С.В. Институт брака — международно-правовой, национальный и культурный аспекты // Диалог культур и партнерство цивилизаций. — СПб., 2010. — С. 409—411.
3 См.: Татаринцева Е.А. Усыновление по английскому праву // Государство и право. — 2007. — № 10. — С. 85—92.
