CC BY
12DOI 10.47643/1815-1337_2022_1_113
ПРЕЗУМПЦИЯ И ФИКЦИЯ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ НОРМАТИВНЫХ ПРАВОВЫХ АКТОВ (НА ПРИМЕРЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА РФ) Presumption and fiction as a means of creating normative legal acts (on the example of the criminal law of the Russian Federation)
ТАРАСЕНКО Виталий Викторович,
кандидат юридических наук, преподаватель кафедры уголовного права Центрального филиала ФГБОУ ВО «Российский государственный университет правосудия». 117418, Россия, г. Москва, ул. Новочеремушкинская, 69. E-mail: vitvrn89@mail.ru;
Tarasenko V.V.,
Lecturer of the Department of Criminal Law
The Central branch of the Federal State budget educational institution of higher education «Russian State University of Justice», Candidate of Law. 69 Novocheremushkinskaya str., Moscow, 117418, Russia. E-mail: vitvrn89@mail.ru
Краткая аннотация: Статья посвящена актуальным вопросам совершенствования законодательной техники как одной из альтернатив развития гражданского общества и построения демократического государства. На основе анализа действующего уголовного законодательства рассматриваются такие исключительные средства законодательной техники, как юридическая фикция и правовая презумпция, делается вывод об эффективности их правового использования законодателем.
Abstract: The article is devoted to topical issues of improving legislative technology as one of the alternatives to the development of civil society and the construction of a democratic state. Based on the analysis of the current criminal legislation, such exceptional means of legislative technique as legal fiction and legal presumption are considered, and a conclusion is made about the effectiveness of their legal use by the legislator.
Ключевые слова: законодатель, законодательная техника, средства правотворческой техники, презумпция, фикция, уголовное право, общественные отношения, уголовный закон.
Keywords: legislator, legislative technique, means of law-making technique, presumption, fiction, criminal law, public relations, criminal law.
Дата направления статьи в редакцию: 12.11.2021
Дата публикации: 31.01.2022
В научной литературе наиболее распространено представление о законодательной технике, как о совокупности средств, приемов и правил, используемых в законотворческой деятельности для повышения ее эффективности [2, с. 35]. При этом необходимо отметить, что большинство исследователей данной проблематики не раскрывают соотношение и различие между указанными элементами законодательной техники, что не способствует полному и адекватному отражению действительности как основной задачи законодательной техники [8, с. 304].
Действуют как единые для всех отраслей права элементы законодательной техники, так и индивидуальные для каждой отрасли права приемы, правила и средства. Применительно к законодательной технике в рамках такой отрасли российского права, как уголовное, следует согласиться Я.И. Семеновым, который отмечает, что «техника уголовного законодательства должна способствовать в построении уголовных законов, которые бы отражали достигнутые результаты развития общества и борьбы с преступностью, способствовали проведению в жизнь намеченных государством и обществом мероприятий по борьбе с преступностью» [10, с. 164]. Поэтому, в настоящее время, когда идет процесс активной гуманизации уголовного закона, научный интерес представляют такие неординарные средства законодательной техники, как фикция и презумпция. Фикция и презумпция как юридико-технические средства законодательной техники (в широком понимании и правотворческой техники), являются укоренившимися уголовно-правовыми конструкциями, содержание которых, отражает современное направление уголовной политики в сфере защиты прав, свобод и законных интересов граждан, организаций и государства, служит внутренней формой выражения совершенства отрасли уголовного права.
Специфика презумпции и фикции как технических средств уголовного правотворчества, отличающая их от других средств и приемов правотворческого процесса, связана с существованием уголовного права в неадекватной своему внутреннему содержанию форме и состоит в не типичности правовой формы их изложения, которая зависит, в первую очередь, от нестандартности предмета правового регулирования. Необходимость в использовании таких исключительных средств законодательной техники, прежде всего, обусловлена внутренними особенностями уголовного права, как нормативного регулятора общественных отношений, а конкретно такого свойства права,
в т.ч. уголовного, как формальная определенность [9, с. 7].
Практическое применение федеральным законодателем при конструировании норм уголовного закона данных средств законодательной техники, осуществляется с целью восполнения пробельности в уголовно-правовом регулировании, уменьшения (увеличение) карательного воздействия на общественных отношения, связанные с совершением (приготовлением, покушением) преступления. В данном случае в уголовно-правовом урегулировании с помощью данных технических средств нуждаются такие общественные отношения, исключением из общего правила правового регулирования, т.к. объективное отражение сущности данных отношений в уголовном законе, приведет к дисбалансу уголовно-правового регулирования. Реалии развития общества и государства, меняются с течением определенного времени, ввиду политической, экономической и социальной составляющих, которые диктуют на конкретном этапе развития социума свои требованиями к увеличению или уменьшению уголовной репрессии, что требует от законодателя нестандартного подхода.
Примером применения правовой фикции, в качестве технического средства для усиления карательного воздействия уголовного закона, служит примечание к ст. 131 УК РФ. Так, оптимальным разрешением вопроса об усилении уголовной ответственности за преступления против половой неприкосновенности социально не зрелых личностей, адекватной реакций на такую разрастающуюся в последнее время язву общества как педофилия, послужило использование федеральным законодателем правовой фикции. В данном случае, желаемый результат в виде усиления уголовной ответственности за преступления сексуального характера в отношении детей, не достигших двенадцатилетнего возраста, усиление мер по охране половой, неприкосновенности детей, в том числе исключение рецидива совершения указанных. преступлений, - не может быть, достигнут с помощью иных технических средств.
Таким образом, с помощью данного технического средства, криминальные деяния (например, групповые формы совершения полового сношения, развратных действий), которые. по своим признакам не относятся к изнасилованию или насильственным действиям сексуального характера, если они совершены в отношении лица, не достигшего двенадцатилетнего возраста, подлежат квалификации как изнасилование либо как насильственные действия сексуального характера. В данном примере, законодатель столкнулся с такой ситуацией, когда адекватное отражение действительности не будет соответствовать стремлениям государства по уголовно-правовой охране прав, свобод и законных интересов малолетних граждан, подвергшихся негативному воздействию со стороны преступников. Правовая фикция, в основе которой находится ложное законодательное утверждение позволяет достичь желаемого обществом государством отрицательного результата, связанного с совершением преступления против половой неприкосновенности ребенка, предоставляя суду возможность применения более строгого наказания к виновному лицу.
Наиболее часто, правовая презумпция реализуется в уголовном законе, как техническое средство, уменьшения уголовной репрессии со стороны государства. Так, например, правовая презумпция находится в основе конструирования законодателем ст. 83 УК РФ, закрепляющей правило об освобождении от отбывания наказания в связи с истечением, установленных уголовным законом сроков давности обвинительного приговора суда. Согласно ч. 1 ст. 83 УК РФ, «лицо, осужденное за совершение преступления, освобождается от отбывания наказания, если обвинительный приговор суда не был приведен в исполнение в следующие сроки со дня вступления его в законную силу: 2 года при осуждении за преступление небольшой тяжести; 6 лет при осуждении за преступление средней тяжести; 10 лет при осуждении за тяжкое преступление; 15 лет при осуждении за особо тяжкое преступление». Указанная уголовно-правовая конструкция, зиждется на предположении федерального законодателя об утрате лицом, совершившим преступление общественной опасности после истечения сроков давности обвинительного приговора суда.
О правовой фикции, необходимо говорить в том случае, когда федеральный законодатель прибегает к техническому приему, который, в виду стоящий задачи (целей политических, экономических, социальных), определяет существующие положение, как не существующее в действительности (и наоборот), которое благодаря закреплению в нормативном правовом акте становится общеобязательным [1, с. 28]. Правовая фикция в уголовном законе, является воплощением законодательной фантазии, которая с момента закрепления в норме УК РФ, автоматически становится воображений всех участников общественных отношений. В данном случае, законодатель императивно устанавливает правило: принимать истинное положение за ложное и наоборот. Использование ложного фиктивного предположения позволяет законодателю применять «юридическую амнезию» к существующим в реальности фактам и явлениям. Так, отрицание факта осуждения лица по приговору суда, достигается с помощью института снятия и погашения судимости (ч. 6 ст. 86 УК РФ). Таким образом, использование фикции позволило закрепить в уголовном законе правило признающее судимое лицо, несудимым. Правовая фикция и «выделяется из общего ряда средств законодательной техники тем, что она «передвигает», «подтасовы-
вает», подменяет действительность» [7, с. 49].
Как мы можем видеть, именно невозможность урегулировать возникшие общественные отношения, путем адекватного отражения действительности (рациональное законотворчество), используя, например, юридическую. конструкцию или нормативное построение, служит предпосылкой для применения лжи законодателем. Стремление государства тем или иным способом урегулировать постоянно изменяющиеся общественные отношения неизбежно приводит к появлению на «законодательном ринге» фикции. Здесь стоит отметить, что стремление законодателя урегулировать общественные отношения, может иметь сугубо объективные черты, а может быть продиктовано, например, экономическими, политическими, социальными факторами, что в аспекте рассматриваемой проблематики представляется второстепенным, т.к. сам способ, с помощью которого возможно привести в порядок общественные отношения, является фиктивным, т.к. закрепляет несуществующее действительности правило.
В настоящее время, на основе анализа действующего уголовного закона, по мнению автора, возможно выделение следующих уголовно-правовых норм, сконструированных с помощью фикции. Законодатель закрепил несуществующее положение об установлении преступности деяния, наказуемости и иных уголовно-правовых последствий исключительно только уголовным законом, вместе с тем в практический юридический деятельности, можно обнаружить и другие нормативные правовые акты при конструировании принципа законности (ч. 1 ст. 3 УК РФ). Так, например, криминообразующие размеры наркотических средств установлены постановлением Правительства РФ [6]. Следующим принципом уголовного закона, где представляется закреплена фикция, является конструкция принципа равенства граждан перед законом (ст. 4 УК РФ). Анализ уголовного закона и сложившейся правоприменительной практики позволяет сделать вывод, что законодатель в исключительных случаях отходит от данного правила. Такими примера, могут, являться положения (п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ), предусматривающее в качестве отягчающего преступления обстоятельство совершения умышленного преступления сотрудником органов внутренних дел, а также диспозиция п. «е. 1» ч. 2 ст. 105 УК РФ, предусматривающая такой квалифицированный вид убийства, как убийство по мотивам кровной мести. Содержание института уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ), также представляется, является фикция, т.к. по сути законодатель закрепил правило, не соответствующее в ряде случаев действительности. Речь идет об уголовной ответственности за приготовление к преступлению и покушение на преступление. Кроме того, фикция как средство законодательной техники была использована законодателем при конструировании ч. 2 ст. 9 УК РФ (время совершения преступления). Представляется, что суть правовой фикции состоит в том, что временем совершения преступления признается лишь момент совершения криминального деяния, получается, что еще не совершенное признается уже совершенным (для материальных составов). Данное техническое средство, также было использовано законодателем при конструировании института обратной силы уголовного закона (ст. 10 УК РФ). В данном случае благодаря фикции, законодателю удалось закрепить правило о применении к преступлению уголовного закона, на момент совершения преступления не существовавшего, а значит не являющимся общеобязательным. С помощью фикции, законодателю удалось сделать исключение из общего правила о преступлении (ч. 1 ст. 14 УК РФ), при конструировании института невиновного причинения вреда (ч. 2 ст. 28 УК РФ). Таким образом, было легализовано правило, что не все лица, совершившие преступление, фактически таковыми признаются [10, с. 117].
Представляется, что фикция, также находится основе ч. 2 ст. 33 УК РФ (посредственное исполнительство преступления), которая закрепляет не соответствующее действительно правило об исполнителе преступления. Так, законодатель признает исполнителем преступления лицо, не выполнявшего объективную сторону состава преступления. Аналогичный подход, был реализован законодателем при конструировании понятия организованной группы (ч. 3 ст. 35 УК РФ). Таким образом, действия лиц, непосредственно не совершавших преступление (организатор, подстрекатель или пособник), подлежат квалификации как действия соисполнителей преступления. Деяния, являющиеся общественно опасными, объявляются с помощью фикции законодателем непреступными при конструировании гл. 8 УК РФ (обстоятельства, исключающие преступность деяния). При наличии смягчающих обстоятельств, фикция деформирует общие правила назначения наказания при рецидиве преступлений (ст. 68. УК РФ).
Как было указано ранее, при конструировании примечания к ст. 131 УК РФ законодателем, также была использована фикция, поскольку закрепляется правило об отнесении преступлений, не являющихся изнасилованием или насильственными действиями сексуального характера, совершенные в отношении лица, не достигшего двенадцатилетнего возраста к последним.
Сущность закрепленных в нормах уголовного закона презумпций, представляется, вытекает прежде всего из целей, которые стоят перед уголовной политикой на том или ином этапе развития государства. С целью. охраны и упорядочивания общественных отношений презумпция, как нормативная конструкция, выступает способом нормативно-организационного воздействия на данные общественные от-
ношения [3, с. 115]. Презумпция как техническое средство, получившее отражение в норме уголовного закона аккумулирует в себе предшествующий, длительный историко-правовой опыт развития уголовно-правовых отношений, т.е. можно говорить о большой степени достоверности закрепленного в ней предположения. В большинстве своем, закрепляя в УК РФ правовую презумпцию, федеральный законодатель, исходит из цели «сбережения» карательной политики государства и уголовно-правовых средств воздействия к лицам, совершившим отдельные категории преступлений.
Так, например, презумпция утраты лицом общественной опасности, которая, как представляется, косвенно закреплена в ст. 75-78 уголовного закона, составляет базис для освобождения от уголовной ответственности лиц, совершивших преступления. На практике, при таких обстоятельствах, правовая презумпция, позволяет реализовать гуманный посыл государства, по освобождению в предусмотренных уголовным законом случаях виновного лица, от государственного осуждения его действий (бездействий), и последующих мер репрессивного воздействия в виде наказания и судимости. При этом, обязательным условием, для воплощения данного положения в жизнь, является обеспечение целей и задач, стоящих перед уголовным законом [4, с. 52].
Резюмируя, следует отметить, что в настоящее время повышение эффективности правовой основы общества, а также улучшение качества уголовных законов представляется невозможным без изучения и подробного исследования ряда фундаментальных правовых категорий, к которым, в первую очередь, относятся уголовно-правовая презумпция и уголовно-правовая фикция. Юридическая фикция и правовая презумпция играют очень важную роль в такой отрасли права, как уголовное, так как олицетворяют собой необходимый правовой материал, обеспечивающий эффективность уголовной политики нашего государства, как основной цели рационального правотворчества. В связи с этим, исследование таких правовых категорий, как юридическая фикция и правовая презумпция, в настоящее время имеют особо актуальное значение для законотворчества и правоприменительной деятельности.
Библиография:
1. Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. - Горький, 1974. - С. 28.
2. Бобылев А. И. Теоретические проблемы правотворчества в Российской Федерации // Право и политика. - 2001. - № 9. - С. 35 и др.
3. Горшенев В.М. Нетипичные нормативные предписания в праве // Сов. Государство и право. - 1978. - № 3. - С. 115.
4. Ендольцева А.В. Институт освобождения от уголовной ответственности: проблемы и пути решения. - М.: Изд-во «ЮНИТИ», 2012. - С. 52.
5. Зуев Ю.Г. Неопровержимые презумпции в уголовном праве и процессе // Уголовный процесс. - 2011. № 8. [электронный ресурс]: режим доступа: http://e ugpr.ru/article. aspx?aid=260358. (дата обращения 02.11. 2021).
6. Об утверждении значительного, крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ, а также значительного, крупного и особо крупного размеров для растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, для целей статей 228, 228.1, 229 и 229.1 Уголовного кодекса Российской Федерации: постановление Правительства РФ от 01 октября 2012 г. № 1002 (в посл. ред. постановления Правительства РФ от 29 июля 2020 г. № 1140) // СЗ РФ. 2012. № 41. Ст. 5624.
7. Панько К.К. Фикции в уголовном праве и правоприменении: дис. ... канд. юрид. наук. - Ярославль, 1998. - С. 49.
8. Рындюк В. И. Законодательная техника: понятие и содержание / В. И. Рындюк // Молодой ученый. - 2013. - № 8. - С. 304 и др.
9. Тарасенко В.В. Презумпции и фикции в современном уголовном праве России: автореф. ... дис. канд. юрид. наук: 12.00.08. - Краснодар, 2017. - С. 7.
10. Тарасенко В.В. Ложное предположение в правовом аспекте: на примере уголовного права России // Право: современные тенденции: сб. материалов II Междунар. науч.-практ. конф., апр. 2014 г. - Уфа, 2014. - С. 115-121.
References (transliterated):
1. Babaev V.K. Prezumpcii v sovetskom prave. - Gor'kij, 1974. - S. 28.
2. Bobylev A. I. Teoreticheskie problemy pravotvorchestva v Rossijskoj Federacii // Pravo i politika. - 2001. - № 9. - S. 35 i dr.
3. Gorshenev V.M. Netipichnye normativnye predpisaniya v prave // Sov. Gosudarstvo i pravo. - 1978. - № 3. - S. 115.
4. Endol'ceva A.V. Institut osvobozhdeniya ot ugolovnoj otvetstvennosti: problemy i puti resheniya. - M.: Izd-vo «YUNITI», 2012. - S. 52.
5. Zuev YU.G. Neoproverzhimye prezumpcii v ugolovnom prave i processe // Ugolovnyj process. - 2011. № 8. [elektronnyj resurs]: rezhim dostupa: http://e. ugpr.ru/article. aspx?aid=260358. (data obrashcheniya 02.11. 2021).
6. Ob utverzhdenii znachitel'nogo, krupnogo i osobo krupnogo razmerov narkoticheskih sredstv i psihotropnyh veshchestv, a takzhe znachitel'nogo, krupnogo i osobo krupnogo razmerov dlya rastenij, soderzhashchih narkoticheskie sredstva ili psihotropnye veshchestva, libo ih chastej, soderzhashchih narkoticheskie sredstva ili psihotropnye veshchestva, dlya celej statej 228, 228.1, 229 i 229.1 Ugolovnogo kodeksa Rossijskoj Federacii: postanovlenie Pravitel'stva RF ot 01 oktyabrya 2012 g. № 1002 (v posl. red. postanovleniya Pravitel'stva RF ot 29 iyulya 2020 g. № 1140) // SZ RF. 2012. № 41. St. 5624.
7. Pan'ko K.K. Fikcii v ugolovnom prave i pravoprimenenii: dis. ... kand. yurid. nauk. - YAroslavl', 1998. - S. 49.
8. Ryndyuk V. I. Zakonodatel'naya tekhnika: ponyatie i soderzhanie / V. I. Ryndyuk // Molodoj uchenyj. - 2013. - № 8. - S. 304 i dr.
9. Tarasenko V.V. Prezumpcii i fikcii v sovremennom ugolovnom prave Rossii: avtoref. ... dis. kand. yurid. nauk: 12.00.08. - Krasnodar, 2017. - S. 7.
10. Tarasenko V.V. Lozhnoe predpolozhenie v pravovom aspekte: na primere ugolovnogo prava Rossii // Pravo: sovremennye tendencii: sb. materialov II Mezhdunar. nauch.-prakt. konf., apr. 2014 g. - Ufa, 2014. - S. 115-121.
