CC BY
57
УДК 811.161.1'33:801.81
Н. Н. Семененко
ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ РУССКИХ ПОСЛОВИЦ В АСПЕКТЕ ТРИХОТОМИИ «ТЕКСТ - ДИСКУРС - ПРОИЗВЕДЕНИЕ»*
Выявлены и рассмотрены основные прецедентные свойства текста русских паремий (пословиц, поговорок, загадок и примет). Раскрыто понятие вто-ричности текста паремий. Дано определение прецедентного текста паремий. Охарактеризованы особенности внутренней формы паремий, влияющие на прецедентный потенциал народных афоризмов.
Fundamental precedent qualities of Russian textual parables (sayings, proverbs, riddles and tokens) are revealed and examined. The concept of a secondary text of parables is disclosed. The definition of a precedent textual parable is given. The author characterizes some peculiarities of parables' inner form which influence the precedent potential of folk aphorisms.
Ключевые слова: паремия, прецедентный текст, вторичный текст, свернутый текст, внутренняя форма паремий.
Keywords: parable, precedent text, secondary text, reduced text, inner form of a parable.
Паремии как прецедентные тексты характеризуются рядом параметров, обусловливающих специфику их употребления в дискурсе. Современная когнитивная лингвистика основывается на понимании дискурса как «сложного когнитивно-коммуникативного явления, в состав которого входит не только сам текст, но и различные экстралингвистические факторы (знания мира, события, мнения, ценностные установки), играющие важную роль в понимании и восприятии информации» [1], в том числе информации, передаваемой паремиями. Тем более что определения дискурса и паремии соотносимы по их отношению к когнитивно-прагматической сфере. На наш взгляд, определение дискурса речевая формула, используемая Н. Д. Арутюновой, - «речь, погруженная в жизнь» [2] - вполне применима и к паремиям. Она охватывает категориальные свойства и дискурса, и паремий: их зависимость речи от коммуникативной ситуации, ее социального и культурного фона. С паремиологией понимание дискурса сближает и его характеристика С. Г. Агаповой. Помимо собственно лингвистического употребления данного термина, по её мнению, следует учитывать понимание дискурса как «дискурсивной практики», для которой актуален набор конкретных параметров, определя-
* Опубликовано в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг. по Госконтракту П 1306 © Семененко Н. Н., 2010
ющих собственно разновидность дискурса. Кроме того, обращается внимание на употребление термина «дискурс» применительно к виду коммуникации, «осуществляемому в максимально возможном отстранении от социальной реальности, традиций, авторитета, коммуникативной рутины и т. п. и имеющему целью критическое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников коммуникации» [3]. Следует отметить, что все упомянутые нюансы в понимании дискурса паремиологии оставляют их в плоскости дихотомии «дискурс - текст».
В первую очередь, таким значимым нюансом следует назвать лаконизм формы и смысловую ёмкость пословицы, которые нередко «привлекают» её в публицистический дискурс в качестве заголовков или резюме по типу морали в басне. Так, одна из самых популярных в современном публицистическом дискурсе пословица Без труда не вытащишь и рыбки из пруда нередко используется в качестве заголовка статей, посвященных рыбалке, трудоустройству населения, подобным образом озаглавлена статья о работе рыбхоза и т. д. Высокая степень прозрачности внутренней формы пословицы позволяет ей включаться в дискурс рыболовной тематики, а социа-лизованное обобщенное значение, основанное на актуальности для когнитивной структуры пословицы концепта «Труд», делает ее актуальной для обсуждения проблем трудоустройства и трудового вклада. Онтологический статус пословицы, обусловленный её способностью выражать диалектическую закономерность, связанную с переходом количества усилий в качество результата, позволяет ей оставаться в высшей степени актуальной для политического и экономического дискурсов. Особенно ярко это обнаруживается при необходимости выразить соотношение затраченных усилий в процессе зарабатывания денег и полученной прибыли. В результате данная пословица нередко используется в качестве аргумента в высказываниях авторов блогов и участников интернет-форумов.
Связь языка, дискурса и речи сложная и нелинейная - как отмечает Н. Ф. Алефиренко, «дискурсивное пространство определенным образом регламентировано и находится во взаимодействии с системой языка: язык перетекает в дискурс, дискурс - обратно в язык» [4]. Не менее важно и то обстоятельство, что система дискурса обусловлена в том числе и «ценностно-смысловыми оценками участников события», а «ценностно-смысловые отношения между концептуальными элементами дискурса вводят когнитивно-дискурсивные исследования в сферу лингво-культурологии» [5]. В данном аспекте наиболее показательна та модель взаимодействия языка и дискурса, в которой паремия, понимаемая как
прецедентный текст, используется в различных ипостасях: (1) текст как результат дискурсивной деятельности, (2) текст как составляющая дискурса, (3) текст как основа дискурса (актуально для художественного дискурса определенного автора) и, наконец, (4) текст как источник дискурса и способ мотивации развития дискурсивной деятельности - прецедентный текст.
Статус прецедентного текста достаточно широк, в общем смысле под прецедентным текстом понимается текст-источник, использующийся в дискурсивной деятельности для ссылки на некий авторитетный для носителей языка «свод мудрости» (паремиологический фонд языка, священные тексты, труды философов), известные художественные произведения и выступления риторов. Прецедентный текст-источник может прямо или косвенно цитироваться, трансформироваться, а также «разворачиваться» в притчу (актуально для афористических текстов). Прецедентный статус служит существенным дополнением к общей смысловой структуре текста, причем прочитываются эти дополнительные смыслы в условиях конкретного дискурса или произведения.
При этом следует отметить, что даже предельно ясная внутренняя форма не является непреодолимым препятствием для частичного переосмысления значения пословицы в условиях конкретного дискурса. Так, в опубликованной в Интернете статье, посвященной экономической ситуации в современной Европе, отмечается, что «пора бы Европе вспомнить, что без труда не вытащишь и рыбки из пруда». Контекст статьи не содержит утверждений о бездействии или лени руководителей Евросоюза, но приводимые аргументы создают впечатление постоянного отставания европейского сообщества от собственных планов. Причины тому авторы видят в непропорциональности усилий, затраченных на подготовку Лиссабонского договора, и усилий, направленных на оценку реального состояния современной европейской экономики. Статья заканчивается призывом «сконцентрироваться на конкретном содержании, а не на концепциях и формах». Таким образом, использование пословицы в качестве прецедентного источника происходит с заметным переосмыслением прагматического смысла высказывания - применительно к данной статье он выражен как призыв «заняться той работой, которая кажется менее интересной, более рутинной, но и более эффективной». Данный смысл никак не может быть выведен только из значения пословицы без учетов всех нюансов текста статьи и особенностей современного экономико-политического дискурса.
Аналогичная картина наблюдается при использовании пословицы в качестве заголовка для ста-
тьи, посвященной проблеме обмана потребителей, основная цель которой - объяснить потребителю, что «чудесных» товаров, позволяющих вмиг избавиться от любой проблемы, нет и быть не может. В данном случае контекст статьи актуализирует концепт «чудо/случайность», антитетически связанный с концептом «труд», - в результате прагматический смысл пословицы, выполняющей в тексте функцию заголовка, прочитывается как рекомендация «работать, а не надеяться на чудо».
Встречаются в современном дискурсе и трансформации данной пословицы, связанные, как правило, с заменой одного лексического компонента. Например, художественно-публицистический текст, посвященный технологии выполнения фокусов, озаглавлен следующим образом: Без труда не вытащишь и чудо из пруда; а итальянский художественный фильм с элементами эротики (режиссер Франко Мартинелли), посвященный сомнительным способам расследования частного детектива и его помощника, называется Без греха не вытащишь и рыбку из пруда. Подробные лексические замены создают эффект «раздвоения» внутренней формы, поскольку в высказываниях сохраняется исходная мотивация наряду с переосмыслением образной основы текста пословицы с учетом нового компонента. Если в первом случае замена лексического компонента рыбка на компонент чудо существенно не влияет на обобщенное значение пословицы (компонент рыбка характеризуется сниженной денотативной референцией, что и способствует обобщению значения и стереотипизации образа), то во втором случае замене подвергается концептуально значимый компонент пословицы, что и ведет к перестройке когнитивной структуры высказывания. В центре когнитивной основы паремии оказывается концепт «Грех», а прагматическое прочтение значения выглядит как утверждение о том, что «Усилия по достижению результата могут быть и не праведны, главное - цель».
Следует отметить, что характер изменений, привносимых в смысловой план пословицы условиями конкретного дискурса, зависит и от характера самого дискурса. Так, пословица В чужом глазу сучок видим, а в своем <и> бревна не замечаем в процессе прецедентного использования, как правило, сохраняет этимологический компонент значения. Библейское происхождение и тесная связь с религиозным дискурсом обусловливают ей применение прежде всего в ситуациях общения, связанных с обсуждением этических и духовно-нравственных проблем. Так, на сайте «Православие.ру» приводится беседа со старшим духовником Московской епархии, настоятелем Покровского храма в подмосковном селе Акулово, протоиереем Валерианом Крече-
товым, в которой священнослужитель поясняет смысл исповеди. Отвечая на один из вопросов журналиста, он вспоминает библейский афоризм из евангелия от Матфея, который и стал основой для пословицы В чужом глазу сучок видим, а в своем <и> бревна не замечаем, и высказывает следующую мысль: «Когда мы видим в человеке недостаток, тот факт, что мы этот недостаток замечаем, значит, что этот грех есть и в нас. Вы помните про сучок в чужом глазу и бревно в своем? Что это такое, этот сучок? Сучок растет на бревне, а бревно - это страсть. Сучок - это грех, то есть конкретное проявление страсти. Но если вы не знаете, что это за дерево, что это за бревно, то вы никогда и не догадаетесь, что это именно за сучок! Как теперь принято говорить: каждый понимает в меру своей испорченности. Так вот мы именно тот грех замечаем в другом человеке, ту страсть понимаем, что есть и в нас самих». Таким образом, в контексте данной беседы, во-первых, актуализируется тот уровень значения пословицы (сакральный), который связан с ее этимоном, и, соответственно, реализуется прагматический смысл «Наши грехи могут быть больше чужих, так негоже обращать на них внимания больше, чем на свои». Во-вторых, высказанная священником мысль акцентирует внимание на том, что у других людей мы видим лишь грехи как следствие, а у себя не замечаем причины - самой порочной страсти, - соответственно, для осознания грехов нужно понимать, следствием какого порока они являются. Но следует признать, что подобное прочтение смысла, выраженного в пословице, довольно спорно для рядового носителя языка - с одной стороны, священнослужитель ссылается не на пословицу, а на евангельский сюжет, с другой стороны, большинству читателей данные образы сучка и бревна известны именно благодаря пословице, воспринимаемой в качестве проводника народной мудрости.
Еще одним направлением прецедентного использования данной пословицы в рамках религиозно-социального дискурса является обращение к теме евангелистского сюжета известного интернет-автора Якова Крота: «Всякое осуждение человека исходит не из ненависти к человеку, а прежде всего из нелюбви к Богу. Дерево жизни засохло, осталось брево. Между прочим, сучка в своём глазу может и не быть. Бревно всё вытесняет. А ещё между прочим: вовсе не обязательно сук в чужом глазу - от того же бревна, которое у меня. Деревьев много. Человек может грешить или ошибаться вовсе не от недостатка любви к Богу, а по дурному воспитанию, по лени, от уныния и т. п.» Данный автор, как и предыдущий, интерпретирует образ сучка как проявление отдельного греха, причем
настаивает на той мысли, что грехи у каждого свои. Следовательно, видеть чужие грехи и вовсе нет смысла, хотя бы потому, что мы не знаем их причин. В завершение рассуждений в данном эссе приводятся следующие строки: «У биллиардис-та в глазу кий, у деспота в глазу вертикаль власти, у художника в глазу кисть, у слепого глаз в кисти, у Буратино в глазу сучок, у стукача в глазу барабанные палочки, у палача в глазу топор, у дровосека - щепки убитых деревьев». Таким образом, вынесенная в качестве заголовка пословица репрезентирует суждение, являющееся, по сути, дальнейшим логическим шагом от ее этимона: «Каждому свои грехи, потому и видеть каждому только свои».
Использование данной пословицы в публицистическом дискурсе в ходе обсуждения социально значимых тем актуализирует не сакральные, а сугубо прагматические смыслы. Например, в комментариях к вывешенным на одном из форумов фотографиям замусоренных улиц города читаем следующее: «В чужом глазу сучок видим, а в своем и бревна не замечаем", - гласит народная мудрость. И это, как говорится, не в бровь, а в глаз! Любим мы поворчать по поводу наших коммунальных и жилищных служб: мол, и лестницы не убирают, дворы плохо подметаются... Спору нет - все так. Но только сами-то мы каковы? Не мы ли создаем вокруг себя мерзость запустения? Посмотрите на стены домов, полюбуйтесь павильонами на автобусных остановках: это ведь наши "художества"! А чего, казалось бы, проще: приди в редакцию "Царскосельской газеты", дай объявление на любую тему, причем бесплатно. Мы пошли здесь навстречу горожанам, чтобы таким образом помочь нашему городу избавиться от наляпанных повсюду объявлений, стать чище и уютнее. Ведь тогда жить в нем нам всем будет приятнее». В данном тексте актуализируется концептуальная антитеза «свое - чужое» и, соответственно, прагматический смысл высказывания прочитывается в условиях доминирования данного концепта в когнитивной структуре пословицы как рекомендация «не искать чужой вины и помнить о своей ответственности».
Современный философский дискурс также активно использует прецедентные тексты, причем не столько в качестве аргумента, сколько в качестве исходной базы для философских построений. Пример тому находим на популярном интернет-форуме «Философия и психология», на страницах которого в обсуждении проблемы восприятия чужой греховности возникает мысль о том, что часто мы считаем греховным то, что нам несвойственно, и, осуждая других, оправдываем себя в глазах окружающих - мол, мне этот грех не свойственен, так как я его осуждаю. В ходе
обсуждения рождается фраза: «Почему людям больше нравится ругать, чем хвалить? Чтобы заговорить зубы и не дать обратить внимание на собственное бревно...». В данном случае мы наблюдаем прецедентное использование не текста пословицы, а образа бревна, известного благодаря пословице, - по сути, это образная ссылка на прецедентный текст, цель которой «намекнуть» на суть проблемы и продемонстрировать осведомленность автора речи в области прецедентных текстов культуры.
Интересно используется пословица В чужом глазу сучок видим, а в своем <и> бревна не замечаем в контексте рецензии на фильм «Настройщик». Анализируя образы героев фильма, автор рецензии пишет: «Этот фильм адресован идеалистам, которые смотрят на мир сквозь розовые очки... Да, конечно, мир полон аферистов, но со мной этого никогда не случится, просто потому, что я никому не доверяю. Сюда хорошо подходит поговорка «В чужом глазу сучок видим, а в своем бревна не замечаем». Героиня фильма учит других остерегаться мошенников, но сама попадается на удочку афериста и, в конечном итоге, оправдывает его, обвиняя лишь себя в глупости. Таким образом, текст пословицы соотносится с ситуацией, отраженной в фильме дважды: во-первых, обвиняя другого человека в излишней доверчивости, героиня не замечает такой же доверчивости в себе. При этом прагматический смысл высказывания читается как предупреждение: «Необходимо сначала поискать в себе те черты, которые мы пытаемся искоренить в других». Во-вторых, значение пословицы переосмысливается по принципу «от обратного»: героиня оправдывает человека в настоящем грехе (бревне), а себя винит за мнимый - слабость (сучок) - отсюда рождается новый смысл, обусловленный уже не самим прецедентным текстом, а его сюжетно-контекстуальным окружением: «Умей различать истинные грехи и отделять их от мнимых». Подобное «прорастание» прагматического смысла пословицы в «ткань» дискурса - высшее свидетельство актуальности ее значения и стоящей за ней закономерности.
Следует отметить, что пословицы, подобные рассмотренной, относящиеся к афоризмам с книжной этимологией и глубокой философской основой, могут использоваться и в обыденном дискурсе, что свидетельствует об их истинно народной сущности и способности соединять высокое с низким и исключительное с обыденным. Как писал известный собиратель и исследователь русских пословиц И. М. Снегирев, пословицы, «восходя от чувственного к нравственному, духовному от простого, от обиходного к высшему. могут быть принимаемы то в тесном, то в обширном смысле» [6]. Так, в интернет-перепис-
ке администраторов и недовольных клиентов фирмы обнаружено следующее высказывание в адрес клиентов, которые в агрессивных высказываниях требуют у фирмы вернуть деньги: «Слушайте, комментаторы, ведите себя прилично и достойно, если вы хотите деньги!!! У нас есть трудности, как и у всех вас! Посмотрите на себя! В чужом глазу сучок видите, а в своем бревна не замечаете! Пока не вытрете эти ваши послания, денег не будет!!!!!». В приведенном контексте внутренняя форма абстрагируется от этимона, образы сучка и бревна теряют свое символическое прочтение, а на первый план выходит семантика «своего - чужого». Значимы для выражения смысла паремии и агрессивный тон высказывания, и призыв «посмотреть на себя», и косвенное обвинение в недостойном поведении: «ведите себя прилично и достойно». Таким образом выражается следующий прагматический смысл: «Нужно понимать чужие трудности, так как они могут быть и у вас, иначе сами будете виноваты в своих убытках». Смысл, вне сомнения, слабо мотивированный и изначально противоречивый, но именно этот пример показывает, каким образом можно манипулировать общественным мнением и создавать ложную аргументацию в споре, прибегая к прецедентным текстам.
Таким образом, у прецедентного текста, как правило, достаточно семантического потенциала для включения в самые различные дискурсы. Универсальность пословицы как источника цитирования и разного рода аллюзий, особенно часто встречающихся в современной публицистике, в последние годы сделала их неисчерпаемым источником языковой игры. Усиление тенденции использования трансформированных пословиц в речи - следствие своеобразной языковой игры, «очищающего катарсиса, карнавальной речевой маски уставшего от повседневной жизни Человека» [7]. При этом, активно изучая способы и разновидности трансформаций пословиц, можно выпустить из вида менее очевидные, но оттого и более сложные процессы сдвига в семантике этих сложных знаков языка и культуры. Действительно, пословицы живут долгие века, приспосабливаются к синтаксическим и орфографическим новациям, допускают широкое варьирование структуры и компонентного состава, позволяют своей семантике приспосабливаться к требованиям различных дискурсов, служат источником прецедента и сами основываются на факте прецедента, так как являются изначально вторичными единицами языка - знаками отражения стереотипных ситуаций.
В трихотомии «текст - дискурс - произведение» пословицы являются нам во всех составляющих этого сложного диалектического единства, поскольку они могут рассматриваться и как
(1) самодостаточное речевое произведение, обладающее ведущими параметрами текста, как
(2) дискурсивная единица, формирующая ядро фрагмента дискурса и задающая вектор оценки ситуации в соответствии с законами народного языкового мышления, как (3) единица, формирующая композицию и интерпретирующая идею художественного произведения, как (4) стилеоб-разующий фактор, характеризующий общую тональность дискурса, как (5) единица, в полной мере совмещающая в своем смысловом плане зависимость от речевой стихии и четкую обусловленность значения внутренней формой языкового знака. Вне сомнения, каждый их этих аспектов заслуживает отдельного и подробного исследования с привлечением методики различных отраслей лингвистики и смежных лингвистических наук. Задача же лингвокогнитивного исследования заключается, прежде всего, в выработке подхода к описанию сложного и слабо подверженного формализации процесса «перетекания» системно обусловленного языкового значения паремии как текстового знака в прагматический смысл, формирующийся под воздействием дискурса.
Итак, возвращаясь к проблеме определения роли категории дискурса в современных лингвистических исследованиях, следует отметить, что она совершенно необходима для изучения прецедентных текстов, к числу которых относятся паремии. Дело в том, что то или иное содержание паремии
предстаёт в тексте «не только отражением формы речевого акта, но и как отображение коммуникативной операции, или дискурсивной процедуры» [8]. Справедливость такого утверждения объясняется тем, что в процессе коммуникации знание, выражаемое паремиями, не просто «передается». Оно выступает в качестве тезиса, аргумента, доказательства, оценки, прогноза, вердикта, предположения или сомнения.
Примечания
1. Алефиренко Н. Ф. «Живое» слово: Проблемы функциональной лексикологии. М.: Флинта: Наука, 2009. С. 9.
2. Арутюнова Н. Д. Дискурс. ЛЭС, 1990. С. 136137.
3. Агапова С. Г. К проблеме разграничения понятий «дискурс» и «текст» // Слово и текст: коммуникативный, лингвокультурный и исторический аспекты: материалы междунар. науч. конф. Ростов н/Д: НМЦ «Логос», 2009. С. 151.
4. Алефиренко Н. Ф. Указ. соч. С. 10.
5. Там же. С. 9.
6. Снегирёв И. М. Обозрение пословиц // Русские народные пословицы и притчи / сост. И. М. Снегирёв. М.: Русская книга, 1995. С. 1Х-ХУЬ.
7. Бутько Ю. В. Структурно-семантические трансформации в паремиях // Фразеологизм и слово в национально-культурном дискурсе (лингвистический и лингвометодический аспекты): междунар. науч.-практ. конф., посвященная юбилею д-ра филол. наук, проф. А. М. Мелерович. М.: ООО «Изд-во "Элпис"», 2008. С. 197.
8. Агапова С. Г. Указ. соч. С. 152.
