CC BY
108
ТвАЙОСТ М N00 Г АЛ I ААВ0А Г Г I ЁАО Г ЁО.
ТСОЁ ТвА IД1ЁАГЁВ
Г.А. ГадабТаа
Ааоё ё 'паЭШёё Тожаа^опу а 'иайяаиТё ^Эёаё+апёТё дайёоа 1'Эаа а пёёо аТдЭа-поа, ТаГаёТ аТёаТа аЭаТу ТТаЭапоа^йаа ГТёТёаГёа ЭаппIаоЭёааёё ёаё ШТёГТоаГ-Тйо оёдё+апёё ё 'тёоё+апёё адЭТпёйо ё^ааё. ЁаГТЭёЭТааГёа уоТаТ аажГаёяааТ оаёоТЭа ГЭёааёТ ё оно, +оТ ё ЭёТпёТа |'ЭааТ, ё аТёаа УТдаТёа ёпоТЭёёТ-УЭааТайа УаТуоТёёё ЫЭаатаааёТаиу, ё аажа даёТТй ГТаТаТ аЭаТаТё ГЭааотаоЭёааёё аапша ТаЭаТё+аиО^ дайёоо ааоаё ГаЭаа даёТТТ! ё поа Т1. АаоТЭ поаоиё ТаЭайаао аТё1а-Тёа Та аёооаёштои УТёпёа аТдТТжТйо Гооаё УЭаТаТёаТёу ГЭапоо'иШё ТапТааЭ-0аТТТёаоТёо п п'ТЭТё Та ёпоТЭё+апёТа |'ЭТ0ёТа поТёи оёТЭаТёа0аёпу ГЭТаёа! и +аёТаа+апоаа.
П. И. Люблинский, творец российской ювенальной юстиции, в монографии «Борьба с преступностью в детском и юношеском возрасте (социально-правовые очерки)», вышедшей в 1923 г., наряду с другими известными деятелями того времени предложил изучать личность несовершеннолетних правонарушителей и причины их правонарушений с целью предотвращения преступности, которая в первое десятилетие ХХ в. не снижалась, а росла [1; 5; 6].
В 1951 г. вышел в свет роман Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи», главный герой которого, 16-летний Холден Колфилд, признается в потребности общения и «руководства», поддержки и разрешения возникающих у него в душе противоречий. Учитель Антолини, единственный сколько-нибудь полно и разносторонне очерченный взрослый персонаж этого романа, выступает «наставником» подростка и рассуждает вместе с Холденом о его жизни: «Ничего тебе не нравится. Все школы не нравятся, все на свете не нравится...»; «Пропасть, в которую ты летишь, — ужасная пропасть, опасная. Тот, кто в нее падает, никогда не почувствует дна. Он падает, падает до конца. Это бывает с людьми, которые в какой-то момент своей жизни стали искать то, чего или не может дать привычное окружение. Вернее, они думали, что в привычном окружении они ничего для себя найти не могут. И они перестали искать. Перестали искать, даже не делая попытки что-нибудь найти» [10].
Дефицит наставников ощутим и сегодня. Прельщенные распущенностью нравов, безответственностью и вседозволенностью, мы погрязли в преступности. Ее рост наиболее ощутим среди подрастающего поколения. Растущий организм ребенка, подростка плохо защищен от неблагоприятных внутренних и внешних влияний, что приводит к конфликту с окружающи-
ми, с требованиями закона, к более частым нарушениям прав несовершеннолетних со стороны взрослых. Возрастная неадаптированность несовершеннолетних к меняющимся условиям жизни требует компенсации с помощью специальной, повышенной правовой защиты. Такая защита, предусмотренная законом, также считается неотъемлемым признаком юридического понятия несовершеннолетнего.
Рассмотрим подробнее понятие «несовершеннолетний», приведенное Э. Б. Мельниковой, чьи лекции послужили отправной точкой написания настоящей статьи: «Что касается общего юридического понятия несовершеннолетия, то оно содержит и общую демографическую характеристику лиц определенного возраста. В законодательстве, юридической практике и юридической литературе чаще используется термин „несовершеннолетний“, реже — „несовершен-нолетие“. Связано это с тем, что акцент делается прежде всего на права, свободы и обязанности несовершеннолетних. Понятие „несовер-шеннолетие“ больше привлекает внимание в теоретическом плане — изучение возрастного периода несовершеннолетия, признаков личности, причин специфического поведения несовершеннолетних» [8].
Несовершеннолетний — тот, кто не достиг определенного возраста, с которым закон связывает его полную гражданскую дееспособность, т. е. возможность реализовать в полном объеме предусмотренные Конституцией и другими законами страны субъективные права, свободы и юридические обязанности. Синонимами термина выступают: ребенок, подросток, частично дееспособный и т. д.
Включив в правовые документы понятие «несовершеннолетний», законодатели государств и всего международного сообщества установили юридическую границу между не-
© Г. к. ГадаЭIаа, 2009
совершеннолетием и совершеннолетием, создав автономную демографическую группу людей — носителей специфических прав и обязанностей. Восемнадцатилетие как рубеж достижения совершеннолетия условно, так как личность конкретного человека может не соответствовать заложенному в законе представлению о моменте наступления юридической зрелости.
Подросток может отставать в развитии или, наоборот, опережать возраст. Такие ситуации особенно чреваты конфликтами. Отставший в развитии скорее станет жертвой преступления, «акселерат», напротив, имея завышенные, не соответствующие его возрасту требования к окружающим, скорее может нарушить закон. Защитой несовершеннолетних в подобных случаях выступают специальные нормы права в разных его отраслях. Примером может служить требование обязательного установления возраста несовершеннолетнего в необходимых случаях, как и особое внимание к деяниям несовершеннолетних, имеющих признаки умственной отсталости. Для защиты несовершеннолетних в судебном процессе определен большой объем полномочий их законных представителей (родителей или лиц, их заменяющих).
Анализируя понятие «несовершеннолетний» как правовую базу ювенальной юстиции, нельзя забывать об объеме прав, свобод и обязанностей несовершеннолетних, предоставляемых им разными отраслями права, поскольку они определяют и юридические границы функционирования ювенальной юстиции. Например, требует юридического обоснования положение о том, относятся ли к юрисдикции судов по делам несовершеннолетних лица, признанные в установленном законом порядке полностью дееспособными.
Уголовный кодекс РФ установил два возраста уголовной ответственности — 16 и 14 лет. Преступления, за которые уголовная ответственность наступает с 14 лет (их закрытый перечень дан в ст. 20 УК РФ), характеризуются повышенной общественной опасностью, доступной для ее осознания 14-летними подростками. Эти правовые и возрастные границы учитываются и в уголовно-процессуальном законодательстве России. Вместе с тем в судебном процессе есть особые возрастные группы несовершеннолетних, для которых предусмотрены правила защиты прав и законных интересов, равно как и реализации уголовного преследования (наказания).
Как уже рассматривалось выше, возрастная неадаптированность (неприспособленность) несовершеннолетних к меняющимся условиям жизни нередко приводит именно к смешению понятий свободы и произвола, что приводит к искажению нормы или замены таковой прочны-
ми девиациями (отклонениями). Признаки гражданского общества (из них первые три нравственно-этического содержания, четвертый имеет нравственный импульс, последний — правовое содержание) свидетельствуют о приятии или отвержении насущной проблемы преодоления преступности среди несовершеннолетних:
— массовый интерес населения к вопросам
о детях и подростках групп риска (т. е. находящихся в условиях жизни и воспитания, неблагоприятных для жизни и нормального развития, требующих в связи с этим помощи и защиты со стороны общества и государства);
— проявление населением чувства гражданской ответственности за указанную ситуацию и активное стремление принять участие в преодолении опасного состояния, в котором оказались дети, в спасении их жизни и здоровья;
— подобное отношение к вовлечению детей и подростков в совершение преступлений и иных противоправных поступков;
— создание в рамках гражданского общества различных общественных объединений, в уставы которых включена деятельность по защите детей и подростков от неблагоприятных условий жизни (например, экологической, нравственной направленности) для помощи в образовании, эстетическом, физическом, социальном воспитании детей и подростков;
— предусмотренная в законах деятельность объединений гражданского общества, а также отдельных граждан по предупреждению (профилактике) правонарушений, преступлений несовершеннолетних, оказанию помощи суду в рамках закона и выполнению поручений суда при осуществлении правосудия по делам несовершеннолетних.
В первую очередь необходимо сказать о роли церкви в покровительстве детям-сиротам и детям-правонарушителям. Выработанные ей специальные формы устройства и воспитания таких детей пережили не одно столетие, а с начала деятельности судов для несовершеннолетних активно использовались последними путем соответствующего обращения к церковной общине, монастырям и т. д.
Особенно сильна роль церкви и религии в целом в рамках католицизма. Речь идет о таких странах, как Испания, Италия, Португалия, Польша, Нидерланды. Есть упоминание о том, что в Испании еще в XIV в. были церковные функционеры, которых называли «отцами и судьями сирот». Испанский король Павел IV Арагонский законодательно закрепил эту традицию, создав в 1337 г. в Валенсии магистратуру «отца сирот». В его компетенцию вошли опека, попечительство, устройство детей. Католическая
церковь в Испании с давних времен создавала приюты и брала на себя функции ресоциализации подростков-правонарушителей. Италия была первой европейской страной, где церковь инициировала создание специального пенитенциарного учреждения для несовершеннолетних правонарушителей. Папа Клемент XI создал в Риме исправительный дом Сен-Мишель, указом определив контингент подростков и условия их содержания [14, р. 65].
Серьезную роль в создании системы помощи детям-сиротам и правонарушителям, особого режима их воспитания сыграла и польская церковь. Как отмечают западные исследователи, особенно Энрика Вейяр-Цибульская, система социальной помощи, тесно связанная с системой правосудия для несовершеннолетних, была целиком в руках церкви [14]. Для Польши было традиционным создание большого числа религиозных патронажных общин, покровительствовавших детям и подросткам, оказавшимся в неблагоприятных для жизни условиях. Многие общины располагали немалыми материальными средствами, позволявшими им создать воспитательные учреждения для таких детей (например, возникшее в 1871 г. «Общество сельского хозяйства и ремесел», построившие в 1876 г. исправительный дом для подростков-правонару-шителей, который, по замыслу создателей, должен был стать подобием семьи для этих детей).
Историческое прошлое изучения несовершеннолетних правонарушителей можно обобщить следующим образом:
— в юриспруденции долгое время не существовало правового понятия детства как особо защищаемого периода жизни человека;
— в правовых актах отсутствуют юридические правила специальной защиты детей и подростков в суде, в тюрьмах, после освобождения из них;
— жестокость закона и суда к несовершеннолетним проявляется в том, что они, если совершали противоправные проступки, в правовом положении приравнивались к взрослым преступникам.
Следовательно, к правовой защите детей и подростков (в цивилизованном представлении) человечество шло медленно, и путь в этом направлении фактически начало уже в ХХ в. (первый универсальный международно-правовой акт о защите детства — первая Декларация о защите прав детей — был принят Лигой Наций только в 1924 г.). Нельзя утверждать категорически и однозначно, что римское право, более поздние правовые акты Средневековья и тем более законодательство XVIII—IX вв. не оставили юридических свидетельств того, что существовали попытки оградить несовершеннолетних от жестокой кары за совершенное деяние.
Рассмотрим некоторые положения римского права. В четвертой книге Дигест императора Юстиниана (VI в. н. э.) есть титул IV, озаглавленный «О лицах, не достигших 25 лет». В п. 1 титула приведено высказывание Доминиция Ульпиана (жил примерно в 170—228 гг.), римского юриста, префекта претория: «Следуя естественной справедливости, претор установил этот эдикт, путем которого он предоставил защиту юным, так как всем известно, что у лиц этого возраста рассудительность является шаткой и непрочной и подвержена возможностям многих обманов; этим эдиктом претор обещал и помощь и защиту против обмана...» [2, с. 89]. Из текста эдикта ясно, что защиту лиц в возрасте до 25 лет осуществляют их попечители и речь идет главным образом о сделках с имуществом. В титуле IV есть несколько пунктов, где подробно рассматриваются разные случаи совершения этими лицами сделок и указывается, когда им должна быть оказана защита, а когда — нет. Упоминаются и правонарушения. Пожалуй, ближе к современному их пониманию будет высказывание Ульпиана, где он отвечал на вопрос, нужно ли оказывать помощь малолетнему, если он умышленно совершил правонарушение. «И нужно признать, — говорил Уль-пиан, — что при правонарушениях не следует приходить несовершеннолетним на помощь и таковая не оказывается. Ибо если он совершил воровство или противоправно причинил ущерб, помощь не оказывается» [2, с. 9]. В законах Античности и Средневековья речь шла только о наказаниях детей и подростков. Процессуальный статус стал интересовать юристов значительно позднее.
В Законах XII таблиц был впервые сформулирован принцип прощения наказания. Он относился главным образом к несовершеннолетним и в некоторых последующих работах формулировался как прощение, оправданное несовершеннолетием. В Законах XII таблиц речь шла о неназначении наказания при наличии двух условий: 1) когда совершивший преступление не понимал характера преступного акта; 2) когда преступный акт не был доведен до конца [3].
Этот принцип в течение длительного времени был распространен в странах, принявших римское право. Например, французские юристы отсчитывают его существование во Франции и других романских странах от Законов XII таблиц до Великой французской революции 1789 г. Несовершеннолетних, к которым применен принцип прощения наказания, современные западные юристы называют «уменьшенными взрослыми» [13].
Российским юристам более привычен термин «уменьшенная вменяемость». Законы
XII таблиц делали различие между умышленными и неумышленными преступлениями. Напомним, что это предусматривалось и в Дигестах Юстиниана, только применительно к нанесению ущерба. По Законам XII таблиц умышленные преступления считались неискупаемыми, за них всегда следовало наказание. Однако для несовершеннолетнего, признаваемого психически незрелым, допускалось уменьшение наказания. Известный французский исследователь прав несовершеннолетних Филипп Робер оценивает это правило Законов XII таблиц как основу возникшего позднее общего для уголовной ответственности несовершеннолетних принципа разумения.
Жестокость, игнорирование детства как естественного состояния человеческой личности более всего характерны для средневековых правовых актов. Известные швейцарские исследователи преступности несовершеннолетних Морис и Энрика Вейяр-Цибульские по результатам многолетних исследований истории борьбы с преступностью несовершеннолетних свидетельствуют, что частым было применение смертной казни к детям младшего возраста. К ним применялись те же виды наказаний, что и для взрослых преступников.
Карательный оттенок был и у статьи CLXIV «Каролины», где о несовершеннолетних ворах было сказано: «Если вор или воровка будут в возрасте менее четырнадцати лет, то они независимо от каких-либо иных оснований не могут быть осуждены на смертную казнь, а должны быть подвергнуты... телесным наказаниям по усмотрению (суда) и должны дать вечную клятву». Казалось бы, несовершеннолетний защищен законом от смертной казни. Но вслед за приведенным текстом следует продолжение: «Но если вор по своему возрасту приближается к четырнадцати годам и кража значительна или же обнаруженные при том вышеуказанные отягчающие обстоятельства столь опасны, что злостность может восполнить недостаток возраста, то судья и шеффены должны вопросить... ответа, должно ли подвергнуть такого малолетнего вора имущественным или телесным наказаниям или смертной казни» [4].
Такая оговорка в законе открывала дорогу именно смертной казни несовершеннолетних преступников. М. и Э. Вейяр-Цибульские привели пример решения английского суда в отношении двух детей 9 и 10 лет, убивших ребенка. Вопрос о смягчении им наказания не стоял. Детей казнили. Так принцип «злой умысел восполняет недостаток возраста» стал действовать не только в Германии, но и в Англии, которая не восприняла римского права. Дальнейшее развитие уголовного права и правосудия давало все больше отклонений от принципа прощения наказания, когда речь шла о несовершеннолетних.
Во второй половине XVIII в. появились статистические данные об отсутствии специальной защиты детей и подростков в суде при исполнении наказания. Английский юрист П. Кинг, изучив преступность в Англии 1762— 1782 гг., установил, что правовая незащищенность детей младшего возраста, содержавшихся в тюрьмах, была, по его словам, абсолютной. Значительную часть заключенных составляли мальчики самого младшего возраста и девочки 10—13 лет. Все они содержались вместе со взрослыми осужденными в одном помещении [11].
Очевидно, что такая ситуация быстро формировала преступную карьеру детей, оказавшихся в тюрьмах. Об этом писали и современники тех событий. Так, в докладе инспектора королевских тюрем Англии и Уэльса за 1836 г. сказано, что «ребенок входил в тюрьму не за преступление, а по возрасту, выходил же из нее со знанием путей совершения злых поступков» [14].
Отсутствие специальной правовой защиты несовершеннолетних можно было обнаружить в законах многих стран, например США, в начале и даже в середине XIX в. Законы устанавливали равную для детей и взрослых уголовную ответственность и наказание, одинаковое для всех лиц, представших перед судом, судебную процедуру. Лишь в середине XIX в. стали появляться законы, создаваться специальные учреждения, где стояла задача элементарной защиты детей и подростков на разных стадиях осуществления правосудия.
Вторая половина XIX в. знаменовала собой постепенное, но неукоснительное изменение указанного традиционного отношения к несовершеннолетним правонарушителям. В тех же США делались попытки облегчить судьбу осужденных детей и подростков. Так, еще в 1824 г. в Нью-Йорке был создан первый реформаторий для детей с целью оградить их от совместного содержания в тюрьмах со взрослыми преступниками. В 1831 г. закон штата Иллинойс предусмотрел, что наказание несовершеннолетних за некоторые виды преступлений должно отличаться от наказания взрослых. В 1869 г. в Бостоне (штат Массачусетс) впервые были организованы заседания суда специально для рассмотрения дел несовершеннолетних, а также осуществлен первый опыт применения к ним режима пробации (воспитательного надзора), ставшей впоследствии одним из самых распространенных и, по мнению американцев, самых действенных методов обращения с несовершеннолетними правонарушителями. Федеральный закон США уже содержал предписание о рассмотрении дел несовершеннолетних в возрасте до 16 лет отдельно от дел взрослых преступников.
Это были лишь отдельные попытки, которые кардинально не меняли карательную направленность уголовной политики в отношении несовершеннолетних. Коренной перелом наступил лишь в конце XIX в. и завершился созданием 2 июля 1899 г. в Чикаго (штат Иллинойс) специального суда по делам несовершеннолетних. Этот день сразу был провозглашен историческим, когда победу одержали прогрессивные силы юридической общественности США.
Конечно, этот поворот в истории правосудия не был случайным: его готовила история ювенальной юстиции. Но необходим был особый импульс, чтобы стало ясно, что без специального правосудия для несовершеннолетних борьба с детской и юношеской преступностью обречена на неуспех. Импульсом выступил небывалый рост преступности несовершеннолетних в конце XIX в. Достижения технического прогресса породили определенные новшества в экономической сфере, изменившие привычные условия жизни общества. Европа конца XIX — начала XX в. была буквально наводнена толпами юных бродяг и правонарушителей. Существовавшие в то время средства борьбы с преступностью можно оценить как неэффективные, а применительно к несовершеннолетним — как провоцирующие новые преступления. Примеру США, создавших свой суд для несовершеннолетних (Закон от 1 июля 1899 г., первый проект Закона — 1891 г.), последовали другие страны, через короткое время возникли национальные суды для несовершеннолетних в Северной Америке, Европе, Африке, Азии, Австралии и Новой Зеландии.
Создание чикагского суда по делам несовершеннолетних было своеобразной сенсацией начала XX в. Как писал известный российский процессуалист профессор П. И. Люблинский, «едва ли можно назвать в современной европейской юридической и педагогической литературе тему более модную, чем вопрос об американских судах для несовершеннолетних, выдвинувшийся с начала XX в. Идеями этого движения полны труды юристов всех европейских стран. Почти в каждом государстве теперь делаются эксперименты практического осуществления этих учреждений, причем намечаются новые типы, новые формы» [6]. Следует отметить, что П. И. Люблинский изучал опыт первых 10 лет функционирования чикагского суда непосредственно в США. Важность этого факта он подчеркивал, когда писал, что многочисленные работы, статьи, появившиеся после создания первого суда для несовершеннолетних, не основывались на непосредственном наблюдении за ним в США. Это удалось сделать после прове-
дения статистического исследования деятельности правосудия в отношении несовершеннолетних более чем за 50 лет. Ученый предложил переход от карательной уголовной политики в отношении несовершеннолетних к политике воспитательной.
В 2003 г. член Союза писателей России В. Н. Николаев представил на суд читателей документальную повесть «Из рода в род» о непростых судьбах людей, отбывающих наказание в исправительных учреждениях, о духовном и нравственном очищении, в котором нуждается наше общество. В 2008 г. эту тему продолжила документальная повесть «Безотцовщина», предисловием к которой выступило письмо сироты Саши из мест лишения свободы с криком о помощи: «Помогите мне хотя бы советом, как полезно жить». Как и герой романа Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи», мальчик переживал растерянность в вопросах нравственных, душевных, искал поддержку и ориентиры.
«Поймать преступника и наказать его — это всего лишь последняя стадия юридического дела», — рассуждал В. Н. Николаев. «...Сегодняшняя социальная и моральная среда меняется настолько стремительно, что уже через полтора-два года освободившаяся молодежь выходит в неузнаваемый, часто более агрессивный кусающийся мир. В той деревне или городке, откуда они родом, бывших заключенных, действительно, боятся и ненавидят, а нередко создают такую невыносимую атмосферу бытия, в которой их замкнутая, огрызающаяся ранимая душа легко и порой назло всем становится на новый путь преступлений. Поэтому надо решить главную задачу: создать настоящую государственную стратегическую программу по восстановлению и поддержке этих людей. На сегодня ничего подобного или близкого к этому нет. Посещая детские колонии, я повидал многое. Могу сказать, что судьбы мальчишек и девчонок чаще всего несут в себе такие факты, осмыслить которые требуются иногда даже не дни, а недели и месяцы. У них, молодых по возрасту, но пожилых по опыту есть свой цепкий недетский взгляд на окружающий мир» [9, с. 7—8].
Резюмируя вышесказанное, отметим, что сегодня, как и столетия назад, основной задачей по преодолению преступности среди несовершеннолетних является своевременное вразумление, как не оказаться за воротами колонии. Это лучшая профилактика последующей пожизненной реабилитации, поэтому потребность создания специальной правовой защиты несовершеннолетних, обусловленной особыми психофизиологическими и социальными качествами личности детей и подростков, актуальна, как и века спустя.
AEAEE I ADAOExANEEENIENIE
1. AaSlao 1. T. Aa&e-i'Sanoo'Meee : na. no. n YSaaene. e VTa Saa. 1. f. AaSTa&a / 1. f. AaS-Tao. — 1. : Ega-aT QTalameTaT, 1912. — 550 n.
2. Aeaan&u ^n&eTeaTa. EgaSaTTua oSaalaT&u a VaSaaTaa e n VSela+aTeyle E. N. laSa&aSneT-
aT / T&a. Saa. : NeSeVeeTa A. A. ; SaaeTe. : ETSaoeee A. 1 ., faSnanyTo A. N., NeSeVeeTa A. A. (T&a.
Saa.), 0&aaSlaT A. 1. — 1. : faoea, 1984. — 456 n.
3. QaeTTu XII &aaeeo [Yeae&STTTue SanOSn]. — Daffiel aTn&oVa : http://www.i-u.ru/biblio/
archive/gay_hrrimpr/. — Qaae. n yeSaTa.
4. EaSTeeTa. OaTeTaTT-noaaaTTa OeTffiaTea EaSea V / VaS., VSaaene., VSel. N. 6. Aoea&Taa ; T&a. Saa. N. Q. QelaTTa. — Aela-A&a : faoea EagNND, 1967. — 151 n.
5. Eooaaa A. E. ^Tua VSaaTTaSO0e&aee / A. E. EOoaaa. — Ega. 2-a, enVS. e aTV. — 1. :
fTaay 1 Tneaa ; 16-y &eV. 1TnVTeeaSa6TVSTla, 1929. — 356 n.
6. E^aeefneee I. E. Noau aey TanTaaSaaTTTea&Teo a AlaSeea eae aTm'e&a&aeu Tua e nToe-
aeuTua oar&Su / l. E. E^aeemeee. — 1., 1911. — N. 3.
7. E^aeeffieee I . E. ATSuaa n VSan&OVTTn&u^ a aa&neTl e ^TTaaneTl aTgSan&a (nTOeaeuTT-VSa-
aTaua T+aSee) / l. E. E^aeemeee. — 1. : ^Sea. ega-aT fEt> NNND, 1923. — 294 n.
8. laeufeeTaa Y.A. ^aaTaeuTay ^n&eoey : VSTaealU OaTeTaTTaT VSaaa, OaTeTaTTaT VSToanna e eSeleTTeTaee : O+aa. VTnTaea / Y. A. 1aeuTeeTaa ; Aeaa. TaS. oTg-aa VSe ISaae&aeun&aa DO, DTn. VSaaTaay aeaa. — 1. : AaeT, 2000. — 272 n. — (DTnneeneTa VSaaT: &aTSey e VSae&eea).
9. r eeTeaaa A. f. AagT&OTaueTa : aTeOlaT&. VTaan&u / A. f. feeTeaaa. — 1. : NT6&Egaa&, 2008. — 200 n.
10. NyeefaffiaQ A. faa VSTVan&u^ aT Sffie / Affi. A. NyeeTaffiaS. — 1. : YenlT, 2009. — 336 n.
11. King P. Decision-makers and criminal law. 1750—1800 / P. King // Hist. Journ. — 1984. —
Vol. 27, 1 1. — P. 25—58.
12. Morris A. Understanding Juvenile Justice / A. Morris, H. Giller. — L. ; N. Y. : Croom Helm, 1987. — P. 8.
13. Robert Ph. Traite de droit des mineurs. Place et role dans l'evolution du droit franjais
contremporain / Ph. Robert. — Besanson, 1969. — P. 59.
14. Veillard-Cybulski f. La protection judiciaire de la jeunesse dans le monde — ses debuts / H. Veillard-Cybulski. — Etrude historique, Ed. par l'Association Internationale des Magistrats de la Jeunesse. — Bruxelles, 1966. — 160 p.
I TnooVeea 01.12.09.
