CC BY
61УДК 243.9.018:316.25
С. В. ЕГОРЫШЕВ, начальник Центра ГАНУ «Институт стратегических исследований Республики Башкортостан», доктор социологических наук, профессор (г. Уфа)
S. V. EGORYSHEV, Head of the Center of the State Autonomous Scientific Institution «Institute for Strategic Studies of the Republic of Bashkortostan», Doctor of Sociological Sciences, Professor (Ufa)
ПРЕСТУПНОЕ ПОВЕДЕНИЕ В ПОНИМАНИИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА
CRIMINAL BEHAVIOR IN THE UNDERSTANDING OF REPRESENTATIVES OF THE SOCIOLOGICAL SCHOOL OF CRIMINAL LAW
Аннотация. В статье на основе сложившихся в конце XIX- начале XXв. в трудах представителей социологической школы уголовного права теоретико-методологических подходов к пониманию природы преступного поведения раскрываются его сущность как крайне деструктивного и социально опасного проявления социальной девиации («социальная патология»), имеющего многофакторную детерминацию. Говорится об отношении сторонников социологической школы уголовного права к наказанию и другим мерам воздействия на преступность. Преследуется цель обосновать взаимосвязь преступности с процессом цивилизационного развития в силу объективного характера преступности и закономерностей ее изменчивости. Формулируется вывод о том, что, если преступность порождена общественной жизнью, сопровождает её и меняется вместе с нею, то важнейшая социальная задача состоит в преодолении криминальных форм деятельности посредством не столько борьбы, сколько их замещения социально полезными и доведения преступности до социально терпимого уровня. Необходимо также формировать в общественном сознании чувство нетерпимости к проявлениям преступного поведения. Решение этой задачи невозможно без глубокого теоретического осмысления данной проблематики, актуальность которой подчеркивает наличие по отношению к ней в прошлом и теперь исследовательского интереса со стороны представителей различных отраслей научного знания.
Ключевые слова и словосочетания: социальная девиация, преступное поведение, социологическая школа, уголовное право, криминологическая и социологическая интерпретация, преступность, общественное развитие.
Annotation. The article, based on the theoretical and methodological approaches to understanding the nature of criminal behavior developed in the late XIX - early XX centuries in the works of representatives of the sociological school of criminal law, shows its essence as an extremely destructive and socially dangerous manifestation of social deviation ("social pathology"), which has a multifactorial determination. The article deals with the attitude of the supporters of the sociological school of criminal law to punishment and other measures of influence on crime. The aim is to substantiate the relationship between crime and the process of civilizational development due to the objective nature of crime and the patterns of its variability. The conclusion is formulated that if crime is generated by social life, accompanies it and changes with it, then the most important social task is to overcome criminal forms of activity by not so much fighting as replacing them with socially useful ones and bringing crime to a socially tolerant level. It is also necessary to create in the public consciousness a sense of intolerance to manifestations of criminal behavior. The solution of this problem is not possible without a deep
theoretical understanding of this problem, the relevance of which emphasizes the presence of research interest in relation to it in the past and now on the part of representatives ofvarious branches ofscientific knowledge.
Keywords and phrases: social deviation, criminal behavior, sociological school, criminal law, criminological and sociological interpretation, crime, social development.
Преступное поведение в силу своей особой социальной опасности в криминологии и в целом в обществознании оценивается как крайне деструктивная форма отклоняющегося (девиантного) поведения, негативно отражающегося не только на личности его носителя, но и на общественном развитии в целом. По мнению специалистов, темпы роста преступного поведения в настоящее время таковы, что появляются основания для того, чтобы говорить о формировании в менталитете нашей страны устойчивого синдрома становления грядущего тотального «преступного общества» [1, с. 19].
В юридической литературе преступность рассматривается как «понятие криминологии, означающее совокупность всех фактически совершенных противоречивых деяний, за каждое из которых предусмотрена уголовная ответственность, а также массовое негативное социально-правовое явление, обладающее определенными закономерностями, количественными и качественными характеристиками». А преступное деяние (поступок) означает акт антисоциального отклоняющегося от нормы человеческого поведения, посягающий на общественные отношения, охраняемые уголовным законом. По своим объективным свойствам является общественно опасным действием или бездействием, а по субъективным - виновным деянием, совершенным всегда с определенной целью и по определенным мотивам. [2, с. 481, 153].
Современная преступность, представленная глобальным масштабом своего проявления, становящимися все более технологичными видами и средствами преступного поведения, высокой
адаптивностью к правовому и в целом к социальному, контролю, выраженной воспроизводимостью в социальной среде, сильным деструктивным влиянием на все стороны общественной жизни, не только исследователями, но и практиками оценивается как угроза национальной безопасности страны и как фактор, видоизменяющий и сдерживающий ход общецивилизационного прогресса социумов всех уровней.
Проблеме преступности вообще и современному ее состоянию в частности посвящена объемная литература. Касательно предмета настоящей статьи следует указать на несколько публикаций, в которых систематизированы исследовательские подходы к пониманию природы преступности: Ю. М. Антонян [3]; Я. И. Гилинский [4]; С.В. Егорышев [5]; Ю.Ю. Комлев [6]; В.В. Лунеев [7]; В. С. Овчинский [8]; А.Е. Шалагин [9]; Д.А. Шестаков [10, 11] и другие.
И все же, как справедливо подчеркивают Ю. М. Антонян и О. Ю. Звизжова: «несмотря на довольно активное развитие криминологии как науки о преступности, последняя остается одной из главных социальных тайн. В этом смысле ее можно приравнять к болезни и даже смерти, если их рассматривать не только с биологических и медицинских, но и с философских позиций [3, с. 7].
Не повторяя логику и содержание указанных работ, остановимся лишь на некоторых интерпретациях понятия «преступность», свидетельствующих о ее объективном, тесно связанным с обществом и процессом его развития, характере, преступности как «социально патологическом явлении» и многофакторности его детерминации, а также возможностях преодоления или минимиза-
ции деструктивных последствий этого социального зла, приводимых представителями социологической школы в уголовном праве. Взгляды этих ученых стали теоретико-методологической основой целого ряда современных криминологических и социологических теорий, концепций и гипотез.
Социологическая школа в уголовном праве сформировалась в 80е-90е годы XIX века, хотя, например, один из активных и авторитетных ее основателей, немецкий профессор права Ф. фон Лист появление социологических воззрений в уголовном праве относил ко 2-й половине XVIII столетия и пионерами здесь считал английских юристов, так называемых «политических арифметиков», пришедших первыми к осознанию «закономерности кажущихся случайными событий человеческой жизни» [7, с. 90].
Несмотря на отсутствие теоретико-методологической стройности взглядов сторонников социологической школы, ее первым теоретиком считается итальянский криминолог Э. Ферри, который писал: «Наука о преступлении и наказании была прежде изложением силлогизмов, созданных одной силой логического мышления; наша школа сделала из нее науку позитивного наблюдения, которая, опираясь на антропологию, психологию, уголовную статистику, а также на уголовное право и тюрьмоведение, составляет ту синтетическую науку, которую я назвал уголовной социологией» [12, с. 51].
А немецкий специалист в области юридической психологии второй трети XIX в. - первой половины XIX в., представитель рассматриваемой социологической школы уголовного права Г. Ашаффенбург предложил интересный и конструктивный подход к изучению преступности как неотделимого фактора человеческого общества, основанный на методе медицинского клинического исследования. По его мнению, следуя этим путем, можно поставить самый важный
в практическом отношении вопрос: как противостоять преступности? «Аналогия с естественнонаучной дисциплиной, - отмечал ученый, - не только указала нам направление нашего исследования, но и дала нам метод, указала самый удобный путь - объективного наблюдения. Раз мы познакомились с внешними обстоятельствами, при которых было совершено преступление, то следует попытаться установить отношение между совершенными преступлениями и хорошо известными нам явлениями» [13, с. 11].
Заслуга исследователя состояла в том, что на основе анализа статистических данных, в том числе полученных другими специалистами, например, А. Кетле и Э. Ферри, им была установлена зависимость преступности от времени года, места совершения преступления, экономического и социального положения, расовой и религиозной принадлежности, профессии преступника, выявлена взаимообусловленность преступности другими формами социальной девиации (алкоголизм, наркотические средства, проституция). Аналогичные исследования подобных зависимостей устанавливались и социологами, например, Э. Дюркгеймом, относительно самоубийств.
Ашаффенбургом были установлены и индивидуальные причины преступности. Он писал: «Социальные причины дают толчок к преступлению, и в то время как большая часть людей способна сохранить равновесие, другие - более или менее легко - утрачивают его. Поэтому необходимо подробнее рассмотреть, каковы те свойства, которые до того ослабляют силу сопротивляемости индивидуума побочным побуждениям» [13, с. 104]. К таким свойствам ученый относил происхождение и воспитание, образование и возраст, половую принадлежность и семейное положение.
Как представитель биосоциологического направления в изучении преступности и преступников, имея в виду
слабые стороны учения Ч. Ломброзо, Г. Ашаффенбург обосновывает тезис о том, что индивидуальные психические и физические особенности человека следует оценивать, как индивидуальное предрасположение его к совершению преступления. «Всякое преступление, - заключает он, - есть продукт организации и воспитания, индивидуального фактора, с одной стороны, и социальных отношений, с другой» [13, с. 16].
Этот вывод лег в основу предложенной им типологии преступников: 1- преступники по неизбежности; 2 -преступники под влиянием аффекта; 3 - случайные преступники; 4 - умалишенные преступники; 5 - преступ-ники-рецедивисты; 6 - привычные преступники; 7 - профессиональные преступники [13, с. 167].
Конструирование типологии преступников - сильная отличительная черта социологической школы уголовного права. Так, у Ф. Листа мы находим три их группы: 1 - случайные, совершившие преступного деяние под воздействием внешних факторов (в силу стечения обстоятельств), 2 - прирожденные, ставшие преступниками в силу особых свойств личности и 3 - привычные (исправимые и неисправимые) [7, с. 5]. Такая классификация по степени общественной опасности, считалась среди его соратников более предпочтительной, нежели классификация по составам преступления.
Из существования преступных типов исходили также Э. Ферри и Г. Тард. Первый указывал на пять групп преступников: душевнобольные, прирожденные, привычные, случайные и по страсти [12, с. 148], а второй предложил имеющиеся типы преступников рассматривать под углом зрения местности, в которой они совершают преступления (городской и деревенский преступник) [1, с. 55 - 64].
Вопросам криминальной типологии большое внимание уделял российский юрист и психолог, также принадлежавший к социологической школе, профес-
сор С. В. Познышев. Он писал: «Для того, чтобы исследование преступления стояло на высоте, вполне соответствующей уровню современных научных требований, рядом и изучением самого преступления, его природы и порождающих его причин должно стоять тщательное и, возможно, всестороннее изучение личности преступника, в котором понятию конституции и конституциональным факторам преступности должно быть отведено центральное место». Преступный тип ученый определял «как сочетание особенностей характера и взглядов человека, создающее уклон личности в сторону преступления, в силу которого человек выбирает преступный путь при таких обстоятельствах, когда другие люди, если им придет в голову мысль о преступлении, воздерживаются от совершения последнего» [8, с. 31].
Критикуя дифференциацию преступников на «случайных» и «привычных», С. В. Познышев предложил два их основных типа: 1 - эндогенный, характеризующийся более или менее сильным предрасположением к преступной деятельности, и 2 - экзогенный - свободный от такой предрасположенности, но отличающийся ослаблением морального тонуса, позволяющего избежать преступления [8, с. 35].
Широкое использование метода статистического наблюдения и факторного анализа позволило представителям социологической школы установить целый ряд имеющих и познавательный, и практический характер, интересных зависимостей. Выявляя силу влияния на преступления отдельных причин (пол, возраст, образование, происхождение, физические и психические свойства и патологии), они заложили основы зависимостей качественного значения и взаимосвязи возраста с каждым отдельным преступлением и связи каждого отдельного возраста с характером тех преступлений, к которым человек имеет наибольшую склонность [14, с. 72 - 164].
В последствии этот методологический подход был многократно использован в криминологии, социологии права и социологии преступности.
Соответственно представители этого подхода считали необходимым подходить к выяснению причин и природы преступности и с биологических, и с социологических позиций, «так как, лишь взятые вместе, они в состоянии дать нам причинное объяснения преступности» [7, с. 92].
Э. Ферри же при исследовании преступного поведения предложил исходить из системы факторов (антропологических, физических и социальных), дав тем самым начало факторному анализу преступности и других форм социальных отклонений [12, с. 219 - 224]. Ставя же вопрос о силе влияния этих факторов на преступность, ученый отмечал, что эти факторы по-разному проявляются в отношении тех или иных категорий преступников и совершаемых или преступлений. Однако, «рост и уменьшение преступности зависят главным образом от социальных факторов, которые легче других могут быть изменены и исправлены по воле законодателя...» [12, с. 227].
На необходимость факторного анализа преступности указывал известный российский ученый-юрист второй половины XIX в. Д. А. Дриль. «Преступление, - писал он, - как и всякое действие вообще, есть весьма сложный результат различных влияний, доля участия которых пропорциональна и соответственна их природе и напряженности. Выяснить эти влияния и размеры их есть задача научного анализа» [15, с. 149].
Обобщая суждения о факторах преступности, выдающийся отечественный юрист второй половины XIX в. - первой трети XX в., представитель социологической школы уголовного права С. К. Гогель писал: «Уже и ныне вполне установлено наукой, что все факторы, как индивидуальные, так и внешние, действуют вообще одновременно, что
при объяснении отдельного явления преступности, разве мысленно, можно выделять влияние какого-либо из факторов; в действительности же, находясь в неразрывной связи и взаимодействий друг с другом, они действуют то в качестве непосредственных, то в качестве производящих непосредственные, то просто данное явление оказывается в зависимости от нескольких факторов, среди которых имеются и такие, которые науке неизвестны или мало ею выяснены» [16, с. 122].
Уже в наши дни, одним из основоположников отечественной девиантологии, профессором Я И. Гилинским было поставлено под сомнение наличие «чисто криминогенных «факторов» - детерминант преступности. Он пишет: «Одни и те же социальные, экономические, политические, психологические и прочие факторы воздействуют на любое поведение людей. Поэтому являются ли криминогенные факторы криминогенными? Да. Но в равной степени алкогенными, наркогенными, суицидогенными, «порождающими» творческую активность и обыденную, повседневную жизнедеятельность... [4, с. 9].
Существенен вклад представителей социологической школы уголовного права в разработку вопросов противодействия и предупреждения преступности, исправления и перевоспитания самих преступников.
Прежде всего, они выступили против весьма популярного мнения о том, что наказание - это панацея от преступления. Этот тезис, несмотря на многочисленные его опровержения, продолжает существовать и вызывать жаркие споры. Итальянский мыслитель, юрист и общественный деятель XVIII в. Ч. Беккариа указывал на то, что «цель наказаний заключается не в истязании и мучении человека и не в том, чтобы сделать несуществующим уже совершенное преступление... цель заключается только в том, чтобы воспрепятствовать виновному вновь нанести вред обществу и
удержать других от совершения того же. Поэтому следует употреблять только такие наказания, которые при сохранении соразмерности с преступлениями производили бы наиболее сильное и наиболее длительное впечатление на душу людей и были бы наименее мучительными для тела преступника» [17, с. 103].
В соразмерности наказания сторонники социологической школы видели наибольшую его действенность и условие, лишающее само наказание стать причиной другого преступления. «Если за два преступления, наносящие различный вред обществу, назначено одинаковое наказание, то отсутствуют побуждения, препятствующие совершению более значительного преступления, раз оно соединено с более значительной выгодой» [17, с. 103].
По мнению Г. Ашаффенбурга, наказание «должно оказывать общее влияние на сознание народа, действуя как мера предупреждения и, вместе с тем, по отношению к отдельному лицу оно должно служить предостережением, удерживающим его от новых преступлений». Одновременно он подчеркивал, что «устрашающее действие наказания не настолько сильно, чтобы с успехом противостоять растущей социальной опасности» [13, с. 203]. И если «наказание должно защищать общество от преступных посягательств со стороны отдельного индивида» [13, с. 207], то наказание должно лишить преступника тех благ, к которым он стремился путем преступления.
Вместе с тем представители этой школы гораздо выше ценили превентивные и профилактические меры воздействия. С. К. Гогель отмечал в этой связи, что «раз преступление - не произведение злой воли, случайной силы, <.. .> раз это явление социальное, <...> оно подготавливается постепенно, и, следовательно, и бороться с ним лучше всего своевременно, предотвращая его наступление» [16, с. 333]. Э. Ферри, например, меры предупреждения преступления называл
«мерами, заменяющими наказание» [12]. Не соглашаясь в этом с ним, Г. Ашаффенбург и Ф. фон Лист уголовную профилактику связывали с социальной гигиеной, объективно полагая, что профилактика в этом случае должна быть направлена на устранение или ослабление социальных причин преступности. При этом представители социологической школы хорошо понимали, что далеко не везде и не всегда можно повлиять на эти социальные причины. Имея это в виду Ф. Лист писал: «Правда, самой идеальной социальной политике не удастся вовсе устранить из человеческого общества преступления, как самой идеальной гигиене не дано отвратить от человека болезни и смерть» [7, с. 103].
В связи с этим интерес представляет учение представителей социологической школы о преступности как объективном социальном явлении, которое сопровождает общество на протяжении всей его истории, которое видоизменяясь вместе с обществом, будет сопровождать его и впредь.
Э. Ферри указывал на взаимосвязь цивилизации и преступности: «. всякая фаза цивилизации имеет свою преступность, ей соответствующую. В истории преступности наблюдаются два явления: с одной стороны, цивилизация, как это заметил Тард, уничтожает одни виды преступности, ею же созданные, и создает на их место новые; с другой стороны, преступность претерпевает двойную морфологическую эволюцию, делающую ее характерным показателем каждого исторического периода, для каждой социальной группы» [12, с. 212].
Ф. Лист отмечал, что преступность в силу своей естественно-исторической природы сама по себе не является социально-патологическим явлением. Но она может заключать в себе патологические черты в случае внезапного роста своих проявлений, которые становятся массовыми и приобретают угрожающую тенденцию. «В каждом обществе, - писал
он, - всегда известное число преступлений является неизбежным злом; идея навсегда устранить преступление реформой всего нашего социального строя относится к области утопий». Социально-патологический характер преступность приобретает по Листу в случаях: 1 - абсолютного роста числа преступлений вообще и в частности - против порядка и личности; 2 - роста рецидивной преступности и 3 - в значительном и учащающемся соучастии малолетних в преступлениях [7, с. 94].
Подобный подход к пониманию природы преступности присутствует в трудах классиков социологической науки. Так, Э. Дюркгейм относил преступность к нормальному явлению, без которого общество невозможно [18]. А у П. А. Сорокина читаем: «Нет ни одного акта, который бы по самому своему содержанию был бы уголовным правонарушением; и акты убийства и спасения, правды и лжи, кражи и дарения, вражды и любви, половой разнузданности и воздержания и т. д. - все эти акты могли быть и были и преступлением и не преступлением в различных кодексах в зависимости от того, кто их совершал, против кого они совершались, при каких условиях они происходили. Поэтому причислять те или иные акты по самому их содержанию к уголовным преступлениям <...> задача безнадежная» [19, с. 62].
С социологической точки зрения преступность-нормальное явление не потому, что «в смысле хорошо и правильно, а в смысле - естественно, распространено, имеет место быть» [4, с. 8], а оценка ее в смысле «хорошо» или «плохо» дается на основе существующих в данный момент
в обществе социальных норм. Сильной стороной суждений представителей социологической школы уголовного права стали выводы о необходимости междисциплинарного подхода к изучению и, следовательно, к понимаю преступности. Указание на это можно найти у С. К. Гогеля: «Чтобы изучать не преступление, а преступность целого народа как социальное явление, надо изучать или пользоваться на крайней мере данными и выводами других наук, изучающих влияния всех входящих в социальную жизнь элементов на строй самой этой жизни» [16, с. 20].
Сложность природы преступности, многофакторный и противоречивый характер ее детерминации, выраженная латентность проявления целого ряда ее форм, высокая адаптивность к существующим и создающимся новым механизмам социального и правового контроля, постоянная воспроизводимость, увеличение масштаба и деструктивно-сти проявления в последние десятилетия заставили специалистов говорить о «кризисе современной криминологии и о необходимости создания «интегра-тивной» криминологии [9, 10] (по аналогии с «интегративной социологией» П. А. Сорокина), построенной на более широкой межпредметной методологической основе, унификации различных отраслей научного знания, предметом которых в той или иной мере выступает преступность, создании и использовании «синтетических» (смешанных) теорий, в том числе имеющих давнее непреходящее значение, включая выводы представителей социологической школы уголовного права.
Статья выполнена в рамках Государственного задания ГАНУ «Институт стратегических исследований Республики Башкортостан».
ЛИТЕРАТУРА
1. Староверов В. И. Староверова И. В. Девиация правосознания и правоповедения российской молодежи. М. : РИЦ ИСПИ РАН, 2008. 230 с.
2. Большой юридический словарь / под ред. А. Я. Сухарева, В. Е. Крутских. 2-е изд., перераб. и доп. М. : ИНФРА-М, 2000. 704 с.
3. Антонян Ю. М., Звизжова О. Ю. Преступность в истории человечества : монография. М. : Норма : ИНФРА-М, 2012. 208 с.
4. Гилинский Я. И. Преступность: что это? Кто виноват? Что делать? // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2019. № 1 (35). С. 6 - 13.
5. Егорышев С. В. Деструктивное влияние социальной девиации на развитие регионального социума (на примере Республики Башкортостан) // Вестник Пермского национального исследовательского политехничского университета. Социально-экономические науки. 2019. № 3. С. 17 - 26.
6. Комлев Ю. Ю. Теории преступности. Казань : КЮИ МВД России, 2017. 107 с.
7. Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление / Сост. и предисл. В. С. Овчинского. М. : ИНФРА-М, 2009. 110 с.
8. Овчинский В. С., Чеботарева С. О. Матрица преступности. М. : Норма : ИНФРА-М., 2008. 112 с.
9. Шалагин А. Е., Хрусталева О. Н. Теории преступного поведения: от истоков к современности // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2018. № 4 (34). С. 556 - 564.
10. Шестаков Д. А. Криминология: Новые подходы к преступлению и преступности: Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире. СПб. : Юридический центр Пресс, 2006. 561 с.
11. Шестаков Д. А. Разрушение науки и образования как толчок для преступностиведческой теории // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2017. № 4 (47). С. 13 - 18.
12. Тард Г. Преступник и преступление. Сравнительная преступность. Преступления толпы. М. : ИНФРА-М, 2004. 391 с.
13. Ашаффенбург Г. Преступления и борьба с ним: Уголовная психология для врачей, юристов и социологов / сост. и вступит. статья В. С. Овчинского, А. Ф. Федорова. М. : ИНФРА-М, 2013. 241 с.
14. Лунеев В. В. Преступность XX века : мировые, региональные и российские тенденции : монография. М. : Волтерс Клувер, 2005. 912 с.
15. Дриль Д. А. Преступность и преступники. Ученые о преступности и мерах борьбы с него. М. : ИНФРА-М, 2006. 770 с.
16. Гогель С. К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией / Сост. и вступит. Статья В. С. Овчинского, А. В. Федорова. М. : ИНФРА-М, 2010. 386 с.
17. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях / сост. и вступит. статья В. С. Овчинского. М. : ИНФРА-М, 2017, 188 с.
18. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии: пер. с фр. и послесловие А. Б. Гофмана. М. : Наука, 1990. 575 с.
19. Познышев С. В. Криминальная психология: Преступные типы. О психологическом исследовании личности как субъекта поведения вообще и об изучении личности преступника в частности / сост. и предисл. В. С. Овчинского, А. В. Федорова. М. : ИНФРА-М, 2010. 302 с.
© Егорышев С. В.
