CC BY
280
О.Ю. Звизжова,
Институт гуманитарного образования и высших технологий, г. Москва
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ В ПЕРВОБЫТНОМ ОБЩЕСТВЕ
CRIMES AGAINST PROPERTY IN PRIMITIVE SOCIETY
В статье рассматриваются преступления против собственности в первобытном обгществе, их особенности, виды, причины возникновения.
The article deals with crimes against the property in primitive society, their characteristics, types, causes
В процессе развития общества на смену раннему первобытному обществу пришло позднее первобытное общество. И если в раннепервобытном обществе безраздельно господствовало распределение по потребностям и его можно было назвать первобытно-коммунистическим, то в позднепервобытном возникло и начало приобретать все большее значение распределение по труду. Возникновение распределения по труду привело к изменению всей системы социально-экономических отношений. Утверждение трудового принципа распределения с необходимостью предполагало возникновение собственности отдельных лиц, по крайней мере, на часть продукта и постепенное проникновение отношений обмена внутрь общины. Если раньше циркуляция общественного продукта внутри общины происходила в форме распределения, то теперь она все в большей степени стала совершаться в форме обмена. В свою очередь возникновение отдельной собственности и превращение отношений между членами общины в возмездные с неизбежностью влекло за собой становление имущественного и социального неравенства.
Становление новых отношений отнюдь не сводилось просто к переходу от самых поздних форм дележа к ранним формам обмена, хотя это и имело место. С переходом к позднепервобыт -ному обществу произошло своеобразное раздвоение системы социально-экономических от -ношений. Наряду с системой циркуляции жизне -обеспечивающего продукта возникли особые системы обращения избыточного продукта, ко -торые получили название престижной экономики. Если жизнеобеспечивающий продукт цирку -лировал в основном внутри общин, то избыточный — между общинами.
Престижная экономика представляет собой не что иное, как особую систему дарообмена, а именно престижного дарообмена. При этом дары без конца переходили из рук в руки. Возникали линии дарообмена, включавшие множество лю -дей и простиравшиеся на сотни километров. Иногда начало таких линий смыкалось с концом и возникали грандиозные кольца обмена.
Дароплатежи были обязательными при определенных жизненных обстоятельствах: рожде-нии, имянаречении, инициациях, вступлении в брак, смерти. Они первоначально, как и любые другие дарения, происходили лишь между чле -нами разных общин и чаще всего совершались на особого рода сборищах — даропредставлениях.
Все члены ранней первобытной общины были обязаны делиться продуктом друг с другом. Она представляла собой один единый дележный круг. С проникновением обмена внутри общины она стала состоять из нескольких тесно связан -ных, но все же различных дележных кругов.
Отношения между членами общины, которые принадлежали к разным дележным кругам, все в большей степени становились отношения -ми обмена, предполагавшими эквивалентное возмещение. Виды этого обмена были различ-ными: обмен помощью, платеж за услуги, заем и возврат долга, обмен дарами и товарами.
Когда на стадии первобытно-престижного общества в общине вместо одного дележного круга возникло несколько, то важным стал во -прос о фиксации принадлежности человека к тому или иному кругу и проведении достаточно зримых границ между ними. Выходом из положения было прослеживание связей по происхож -дению между людьми, генеалогических отноше -ний между ними.
Возникновение престижной экономики имело своим следствием появление сложнейшей системы имущественных отношений между членами разных общин. И если вначале эти экономические связи сводились к дарообмену, то потом возникли отношения займа, товарообмена и др. И все они нуждались в регулировании.
Первоначально никакого регулирования не было. При обмене продуктами и товарами действовал один единственный принцип — принцип эквивалентности, взаимности, иначе говоря, каждый дар предполагал отдар. Выделяют три основных вида взаимности, присутствовавшие в первобытном обществе: генерализованную, сбалансированную и негативную [1]. Генерализованная взаимность не
предполагает соответствия между даваемым и получаемым. Человек, получивший что-либо от другого, отплачивает, если может и когда может. Отсутствие взаимности не ведет к разрыву отношений. Человек продолжает давать другому и в том случае, если сам ничего от него не получает. Здесь социальная сторона доминирует над материальной. Сбалансированная взаимность предполагает более или менее точное соответствие между даваемым и получаемым. Здесь одинаково важны как социальная, так и материальная сторона отношений. Отсутствие отплаты или ее неэквивалентность ведут к разрыву связи. Негативная взаимность определяется как попытка получить что-то, не дав взамен ничего. Сюда можно отнести выторговывание, выигрывание, кражу.
Постоянное участие людей в дарообменных отношениях приводило к возникновению конфликтов между ними, связанных с затягиванием отдара, дачей явно неэквивалентного отдара, отказа от отдаривания, дачей слишком малого платежа.
И если на этапе первобытно -коммунистического общества главным источником конфликтов между общинами был различного рода ущерб, нанесенный личности, то с развитием дарообменных отношений и возникновением престижной экономики важным источником конфликтов стал имущественный ущерб.
Под причинением собственно имущественного ущерба, отличного от ущерба, нанесенного человеку, кроме невыполнения человеком его имущественных обязательств по отношению к члену другой родственной группы, понималась также кража, уничтожение чужого имущества, потрава полей. Например, у наиболее развитых групп папуасов ссоры часто возникали из-за потрав или кражи свиней (более 6% всех конфликтов у папуасов-хули). В других случаях речь могла идти о посягательстве на чужой земельный участок, краже части урожая и т.д. Поэтому ранние земледельцы и скотоводы заботились о воспитании с детского возраста уважения к чужой собственности.
В непосредственной связи с вопросами о признании и узаконении права частной собст-венности находится вопрос о нарушении этого права — воровстве. Благодаря совершенно оригинальному характеру, которым отличаются правонарушения этого рода в глазах первобытных народов, факты, сообщаемые относительно этого предмета исследователями, представляют боль -шую значимость.
В первобытном обществе кража являлась основным преступлением против собственности. Склонность первобытного человека к воровству, которая часто отмечалась исследователями, объясняется по-разному [2]. Некоторые ученые считают, что первобытные люди при совершении краж руководствовались своими низменными мотивами. Иначе говоря, в среде, где выживание зависело от возможности найти себе пропитание
и более безопасное место для ночлега, сильные особи могли сами позаботиться о себе, а те, кто послабее, вынуждены были искать другие пути для выживания. Если отобрать добычу в схватке с более сильными самцами невозможно, самим поймать — тоже не представляется возможным, воровство остается, пожалуй, единственным способом выжить [3]. Иные исследователи в качест -ве основной причины воровства в первобытном обществе называют отсутствие морального регулирования, вследствие чего человек, совершая кражу и нанося тем самым имущественный вред другому лицу, не видит в совершаемом деянии отрицательных последствий.
Последняя точка зрения не представляется обоснованной, поскольку кража есть тайное по -хищение. Тайно завладевают чужим имуществом потому, что первоначальные нормы запрещали это делать, а не только вследствие того, что за открытое похищение могли покарать на месте.
Тем не менее, кражи происходили довольно часто. Причем, как это отмечалось исследовате -лями, кражи чаще всего совершались членами одного рода у другого и происходило это не потому, что в первобытном обществе не было по -нятия собственности как такового, а лишь пото-му, что это понятие не распространялось на имущество чужаков или на определенные кате -гории предметов [4].
Поначалу всё имущество, включая орудия труда и оружие, находилось в общеплеменном владении. Первой частной собственностью стали предметы, к которым люди прикасались лично. Если незнакомец пил из чашки, то она станови -лась его собственностью. В дальнейшем всякое место, где была пролита кровь, становилось собственностью раненного человека или группы.
Таким образом, частная собственность с самого начала вызывала уважение, так как считалось, что она заключает в себе часть личности ее владельца. Подобные суеверия были гарантией честного отношения к собственности; полиции для охраны личного имущества не требовалось. Изначально в пределах группы не было воровст -ва вообще, хотя люди без колебаний присваива -ли имущество чужих племен. Член группы, родовой или семейной, мог, например, воспользо -ваться для своих целей предметом или орудием, даже если оно и принадлежало другому. Старший член группы мог взять себе предмет, составляющий личное имущество младшего. Так, например, по словам П.И. Борисковского, в кир -гизских племенах взятие старшим в роду без согласия младшего вещи не признается нарушением права собственности [5]. Другой исследова-тель, Ю.И. Семенов [6], отметил, что в первобытное время существовало право каждого взять у хозяина без всякого разрешения необходимую ему вещь и пользоваться ею, пока есть такая не -обходимость. Хозяин вещи не протестует против
взятия у него предмета: в случае нужды он воспользуется тем же правом относительно имущества своего соседа. Однако позднее это право признавалось уже исключительно за родственни -ком владельца вещи, а затем и вовсе себя изжило. Следует добавить, что в данный период раз -вития общества, потребности дикаря крайне не -сложны, он не преследует цели разбогатеть или накопить ценности, а раз все необходимое можно получить и так, то не к чему идти на похищение каких-то вещей.
Отношения собственности не заканчивались со смертью: в древности личное имущество сжигали, позднее — хоронили вместе с покойником, а еще позднее оно переходило по наследству членам семьи или племени.
Как уже указывалось, конфликты на почве имущественного ущерба, которые первоначально возникали между членами разных общин, в последующем стали возможными и между членами одной общины. Впоследствии, воровством стало признаваться и нарушение права собственности, совершенное внутри племени. Основными при -чинами, способствовавшими развитию подобных конфликтов, стало укрепление племен и широкое развитие дарообменных отношений. За челове -ка, потерпевшего имущественный ущерб в ре -зультате действий члена другой родственной группы, могли вступиться и обычно вступались члены его собственной родственной группы. Однако совместные действия в такого рода случаях не были столь обязательными, как в случае убийства или причинения иного личностного ущерба. Интересным оставался тот факт, что если воровство было совершено в счет невозвращенного долга, то это действие преступлением не явля-лось и никем не наказывалось.
Ряд племен не считали преступлением похи -щение предмета, если собственник не заметил отсутствия вещи. Так, например, однажды эски -мос принес обратно железную дверку от лисьей ловушки, которую его брат предварительно ук -рал. Он, по-видимому, пришел к выводу, что хотя воровство и плохо, но это не преступление, если собственник не заметил, что у него что-то украдено [7].
В общем, большинство первобытных племен делало различие между личной или общинной собственностью и чужой и осознавало, что кража чужого имущество есть преступление. Исследо -вателем Д. Россом при изучении племен эскимосов был приведен типичный пример. «Один из эскимосов, — как рассказывал Росс, — хотел взять наковальню, но, заметив, что не может ее сдвинуть, накинулся на молоток. Но так как пропажу быстро заметили, то за ним отправились в погоню. Видя, что его догоняют, эскимос бросил молоток в снег и убежал. Эта история дает понять , что эскимосы имели представления о дурных поступках и воровстве» [8].
Воровство являло собой нарушение интересов и прав потерпевшего, и поэтому мера наказания вору могла определяться самим потерпевшим. Наказание назначалось в зависимости от личности преступника, отсюда и разнообразие принимаемых мер.
В случае совершения кражи внутри племени пойманного вора нельзя ни ранить, ни убить, ни подвергнуть штрафу, самое большое, что он мог получить от своих преследователей, — это пару ударов. Украденное имущество у него отбирали и просто давали уйти. Не могло идти речи ни о плене, ни о рабстве пойманного вора, хотя в слу -чае, если имуществу потерпевшего был принесет вред, он имел право на компенсацию своих убытков, а именно: забирал понравившуюся вещь у вора в счет возмещения причиненного ему вреда. На практике очень часто наблюдалась несоразмерность украденного и таким образом возмещенного имущества. Характерный пример в своих исследованиях приводит Н .И. Зибер. Се -вероамериканские дикари в случае совершения у них кражи всегда требовали от вора восстановления украденного или покрытия воровства другими способами. Если этого было недостаточно, то пострадавший вместе со своими родственни -ками, вооружившись оружием, мог пойти в хи-жину вора разгромить и забрать принадлежащее ему имущество, и вор не вправе был возражать против этого. Если же обвиняемый чувствовал себя невиновным в преступлении, то он бросался к оружию и сопротивлялся грабежу. Такие дела практически не обходились без кровопролития или убийств. В случае, если обвиняемый, будучи невиновным, убивал своего обвинителя, никако -го дальнейшего удовлетворения не требовалось: его невиновность охраняла его ото всех дурных последствий убийства. Но если обвиняемый дей -ствительно был виновен, он приговаривал сам себя и никогда не оспаривал этот факт. Обви-няемый терпеливо наблюдал как у него забирают последнее имущество, даже если это намного больше того, что он украл. Если в его вещах на -ходили чужую вещь, то она возвращалась тому, кому она принадлежала — дикари никогда не приписывали себе того, чего у них нет.
Аналогично наказывались кражи и в племенах Скандинавии. Пострадавшие также восстанавливали свою потерю из собственности виновной стороны, даже если она была значительно сильнее, при этом могли забрать любой понравившийся предмет. Общественное мнение по данному вопросу было единодушно: все племя поддерживал того, кто требует восстановления своих прав.
В случае совершения кражи в крупном размере либо совершения краж несколько раз при -менялось более суровое наказание, а именно: вор изгонялся из племени, что на тот период разви -тия общества было равносильно смерти [9].
Сама процедура расследования и наказания вора, совершившего преступление внутри общества, сводилась к следующему. В случае обнаружения пропажи какой-либо вещи или, как это часто происходило на более позднем этапе развития первобытного общества, при краже скота потерпевший старался сначала сам выяснить, кем был похищен скот и где спрятан. При наличии веских причин подозревать кого-либо потерпевший совместно с другими членами своего племени обыскивал жилище предполагаемого вора. Если скот находили живым, то на этом преступление считалось раскрытым и никакого наказания не следовало. Но если к моменту выяснения личности преступника скот был умерщвлен, то жилище вора подвергалось разграблению всеми членами общины. Все это в очередной раз указывает на преобладание общинной собственности над личной и наличие наказания за кражу.
Более распространенными все же оставались кражи, совершаемые членом одного племени у представителя другого. Основное отличие между воровством внутри племени и за его пределами заключалось в применяемом наказании. Так, у большинства народностей Африки кража у одноплеменника наказывается достаточно строго, но воровство у чужеплеменных заслуживает одобрение и похвалу. Баланты считали добле-стью умение красть, высший подвиг — украсть сторожевую собаку так, чтобы этого не заметил ее хозяин. Туземцы Сахары устраивали артели в целях воровства, и в каждом племени имелись свои профессиональные воры. Удачно совершенная кража вызывала поздравления и похвалы среди друзей и знакомых вора, разумеется, если совершена была не в самом племени или в союзном с ним, а у врага. Туземцы в отношении сво -его соплеменника говорили: «Он храбрый, он ворует у врага» [10].
Виновного в краже потерпевший из другого племени мог наказать с помощью ближайших соседей, не задумываясь о последствиях, так как он выступал защитником интересов общества, особенно когда вора заставали на месте преступ -ления. В случаях «хищения в особо крупных размерах» (скота, продуктов питания) виновного ждало суровое наказание. Примеры разнообразны: вору за кражу могли выбить зубы, избить до потери сознания, разрубить голову и прочее.
Чрезмерность совершаемого насилия, по вы -ражению М. Фуко, была одним из «элементов величия правосудия: тот факт, что преступник стонет и кричит под ударами, — не постыдный побочный эффект, он есть сам церемониал правосудия, выражающего себя во всей своей силе» [11]. Поэтому восстановление справедливости, с точки зрения первобытных людей, обязательно включало в себя элемент публичности. Наказа -ние должно быть ярким зрелищем, восприни-мающимся всеми как торжество правосудия.
Но вместе с этим исследователями был за -фиксирован ряд фактов, указывающих на неже -лание потерпевших применять в отношении к вору какое-либо наказание. Так, например, у племен чинусов кража, безусловно, рассматривалась как преступление, но возврат похищенно -го удалял всякий след совершенного преступле -ния. Если же вор был застигнут на месте престу -пления, потерпевший забирал у него награблен -ное, но при этом предоставлял ему возможность бежать. Потерпевший и иные преследователи вора остерегались нанести телесный вред преступнику, потому что пролитая кровь вора требовала кровной мести. А племена, измотанные постоянными междоусобицами и кровопролит -ными войнами, не имели возможности и жела-ния развязывать очередной конфликт [12].
Однако лишь немногие первобытные племена осознавали, что развязыванием очередного конфликта приносят вред прежде всего самим себе. Чаще всего нежелание покориться решению старшин племени приводило к вполне обоснованному, с точки зрения первобытного общества, применению силы. Обиженная сторона развязывала вооруженный конфликт, угоняла скот, захва -тывала людей. Само собой разумеется, что другая сторона платила тем же, считая, что у нее взято более, чем следовало. Так, взаимное воровство и убийства все более запутывали отношения между племенами, а ссоры и междоусобия тянулись десятками лет и превращались в родовую месть.
Говоря о мерах наказания за совершенное воровство внутри и за пределами племени, необходимо отметить, что далеко не во всех первобытных племенах за кражу внутри своего племени преступника ждало чисто символическое на -казание. Так, например, лопари [13] строже рассматривали преступления, совершаемые в своем племени и приносящие вред интересам друг друга, чем преступления, жертвой которых стано-вился посторонний человек. Причина этого — влияние окружающих лопарей племен, в частно -сти — славянских. Славянские племена не толь -ко не внесли нравственных начал, но и развили в лопарях склонность к обману, лживости и тому подобным качествам. Немудрено, что лопари, обманываемые и разоряемые славянами, стали использовать в своих отношениях с ними коварство и ложь — эти естественные орудия слабых и угнетенных людей. Раз освоив такую тактику, лопари не могли уберечься от ее влияния и применяли ее практически во всех отношениях с другими племенами.
Мелкие кражи, утайки, обманы, недосдачи становились все более и более частыми, но если они были направлены против других племен, то почти не считались преступлениями. По словам Ф. Пошмана, между собой у лопарей кражи не происходили. Он сообщал: к чести лопарей можно сказать то, что у них воровства совсем
нет, ни у кого не было ни амбаров, ни сундуков, куда можно быто спрятать свои вещи. Но лопари ничего не опасались, оленьи кожи они складыша -ли в лесу, домашние вещи быти разбросаны и оставлены возле жилья. Возвращаясь домой почти через полгода, лопарь находит все, что остав -лял, в целостности и сохранности. Если лопарю в отсутствие хозяина вещи требуется какой-то предмет, он забирает его, оставляя клеймо. Это действие не считается кражей, и по возвращении хозяин вещи имеет право требовать возмещения ему убытков. Но если вещь взята тайно, это дей -ствие считается большим преступлением [14].
Не только лопари отрицательно относились к славянским племенам, подобного мнения придерживались и племена самоедов. У самоедов было распространено воровство скота у славян и зырян, однако они не только не рассматривали данное действие в качестве преступного, а наоборот — считали его удачным промыслом. Такое отношение к чужой собственности объяснялось вековой враждой самоедов со славянами, которые систематически путем обмана вытесняли самоедов с их территорий и захватышали их скот.
В том или ином виде кражи существовали во всех первобытных племенах. В некоторых из них воровство быто очень редко, в других практико -валось постоянно. Очень интересны в связи с этим ранние сообщения китайских летописей о быте тюркских племен, которые относятся к на -чалу IV века: «На домашнем скоте тюрки вообще кладут метки, и если кто в поле и пристанет к чужому скоту, никто не возьмёт его». Данный факт говорит о том, что воровство не практико -валось у тюрков и считалось одним из тяжких преступлений, которое приравнивалось к убий-ству или измене. Теперь сравним этот пример с характеристикой скифов, которую в своё время дал историк античности Помпей Трог: «Самым тяжким преступлением у них считается воровст -во: в самом деле, что было бы с народом, не прибегающим под защиту крова и владеющим большими стадами животных, если бы воровст -во считалось позволительным. Эта воздержан -ность привила им справедливость нравов. Весь -ма удивительно, кажется, что сама природа даёт им то, чего греки не могут достигнуть путём длинной науки мудрецов и философов и что необразованное варварство при сравнении оказы-вается выше образованных нравов» [15]. В этой связи можно быто бы привести отрышок из напи -санного Ал-Джахизом: «Тюрки не знают ни лес -ти, ни обмана, ни лицемерия, ни наушничества, ни притворства, ни клеветы, ни высокомерия к близким, ни притеснения сотоварищей, они не подвержены к пороку ереси, не присваивают имущества по причине различного толкования закона».
Разнообразные условия жизни племен, разнообразные традиции и обычаи не позволяют
дать исчерпышающий перечень причин, способствовавших развитию воровства в первобытном обществе, но позволяют вызделить основные.
В качестве одной из основных причин воровства можно выделить бедность некоторых пер-вобыггных племен. Нищета людей не только во времена первобытности приводила к совершению краж. Как показала история, происходила смена эпох, один строй сменял другой, но отсут -ствие возможности получить желаемую вещь по-прежнему оставалось важным мотивом совершения преступлений.
Племена новокаледонцев, по свидетельствам исследователей, беспрерышно воровали друг у друга. Единственным ценным имуществом, какое они имели, быт скот. В случае кражи или гибели скота они становились нищими, что при -водило к необходимости воровать. Вполне очевидно, что даже самый ничтожный предмет для них являлся большим искушением [16]. Анало-гичная ситуация происходила и с многими другими племенами, например с племенем манта-там. Неспособные оказывать сопротивление в борьбе с более сильными племенами, они посто -янно разорялись и изгонялись с заняты х ранее земель. Единственным способом выгжить в таких условиях для них оставалось воровство.
В качестве еще одной причины воровства у первобыгтных племен можно назвать непонимание ими того, что похищение чужого имущества является преступлением. Так, например, племена с Марианских островов называли «Isles des Larrons», указышая на огромное количество краж, совершаемый внутри племени. Однако сами ост -ровитяне не осознавали преступность своих дей -ствий и продолжали присваивать себе любое интересующее их имущество, в том числе и принадлежащее соседним племенам. Недовольство со стороны обворованный соседей часто перерастало в конфликт, совершенно необоснованный, по мнению марианских племен.
Часто на совершение краж толкало баналь-ное любопытство, присущее многим первобытным народам. В силу того, что уже в первобыт -ном обществе некоторые племена по своему развитию находились впереди других, у них появ -лялись новые орудия, предметы быта, неизвест -ные пока их современникам. Именно эти пред -меты и становились объектами краж. Как заметил Г. Форстер при изучении поведения первобытных племен о. Таити, народ, потребности которого удовлетворяются с легкостью и способ жизни которого основан на равенстве, практиче -ски не имеет мотивов для воровства [17]. Однако если они и совершают кражи, то порок этот не содержит столь ненавистной природы, как у наших современников. Кражи преследуют цели не личной наживы, а банального любопытства. Кража новых предметов для них была равносильно игре, которой они не придавали особой значимо-
сти. На украденное имущество они смотрели как на приятные безделушки, не имея не малейшего представления об их использовании.
Однако в остальном таитяне придерживались строгих правил, согласно которым собственность внутри племени считалась священной. Однако это правило не распространялось на имущество других племен.
Аналогично объясняются причины краж, совершаемых жителями Южных островов. По дан -ным исследователей, члены племени способны были украсть все, что им попадалось под руку, не разбирая, полезна им эта вещь или нет. Но -визны предметов было достаточно для того, чтобы заставить их решиться пустить в ход все способы для совершения воровства, отсюда сле -дует, что они были побуждаемы более детским лю бопытством, чем нече стной склонно стью [18].
Однако нельзя оправдать теми же причинами предрасположенность племен Нутки к воровству. Они были воры в полном смысле этого слова, потому что не крали других вещей, кроме тех, из которых могли извлечь пользу и которые имели в их глазах действительную ценность. К счастью, они испытывали уважение то лько к ме таллам. И не касались ни продуктов, ни других подобных вещей. Есть много оснований считать, что наблюдая за соседними племенами, они замечали, что воровство является надежным источником благосостояния, поэтому и шли на преступления. Внутри самого племени воровство также было весьма распространено, что и приводило к частым и многочисленным спорам.
Как бы ни были противоречивы, с первого взгляда, приведенные данные исследований относительно склонности различных первобытных народов к воровству и способов объяснения этой склонности первобытных народов, они могут быть сведены к следующим главным результатам:
1. В пределах своих собственных общежитий первобытные народы очень мало понимают в виновности совершаемого ими воровства или вовсе не имеют о ней понятия, что часто объясняется господствующей у них общностью дви -жимого имущества.
2. Нищета и бедность племени зачастую толкают его членов на совершение преступле-ния, при этом не имеет значения, осознает ли преступник общественную опасность своих действий или нет.
3. При первоначальных отношениях с другими племенами, в том числе с более развитыми, совершаемое воровство объясняется не стремлением к завладению чужим имуществом, а результатом любопытства по отношению к неви -данным предметам.
4. Племена, испорченные влиянием других, предаются воровству сознательно, наблюдая возможность получить ту или иную экономическую выгоду.
5. Чем более изолировано то или иное первобытное племя, тем, по-видимому, оно наивнее по отношению в воровству. Примером того могут служить некоторые племена островов Индийского океана. И, напротив, племя, помещенное среди других вражеских племен, что встречалось гораздо чаще, возводит воровство у не -приятеля в одну из отраслей почетного труда.
В результате вышесказанного можно сделать вывод. Все собранные факты указывают на наличие в первобытных племенах преступлений против собственности. Преступлениями считались как нарушение правил отдара, так и весьма распространенное хищение чужого имущества, иначе говоря, воровство. Строгость того или иного наказания находилась в полнейшем соответствии с личностью преступника, с его принадлежностью к племени. Ни у одного из первобытных племен не было ничего напоминающего современную систему наказаний за этот вид правонарушений. Возвращение или восстановление украденного, иногда с излишком, — сильное наказание за воровство, совершенное внутри племени. Лишение преступника свободы или даже обращение его в рабство встречаются сравнительно редко, во всяком случае, такое наказание применяется гораздо чаще за другие пр еступления, нежели за воровство.
Причина столь легкого отношения к собст-венности состоит в той сравнительно ничтожной роли, какую играет движимая собственность в хозяйственном укладе первобытного общества. Лишь по прошествии десятилетий отношение к собственности изменится, что и повлечет за собой создание развернутой системы наказаний.
ЛИТЕРАТУРА
1. Салинс М. Экономика каменного века // Советская этнография. — 1974. — № 4. — С. 17.
2. Бабич И.Л. А.М. Ладыженский как исследователь в области юридической этнографии // Этнографическое обозрение. — 1995. — № 4. — С. 46.
3. Pospisil L. Anthropology of Law: A Comparative Theory. — New York, 1971. — P. 82.
4. Косвен М. С. Очерки истории первобытной культуры. 2-е изд., — М., 1957. — С. 87.
5. Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. — М.-Л., 1957. — С. 139.
6. Семенов Ю. И. Возникновение человеческого общества. — Красноярск, 1962. — С. 76.
7. Золотарев А. М. Родовой строй и первобытная мифология. — М., 1964. — С. 83.
8. Росс Д. Юридические очерки быта эскимосов // Bild.Univers.XII. — С. 12.
9. Turner G. Nineteen years in Polynesia. — L., 1861. — Р. 93.
10. Харужин Н. Собственность и первобытное государство. — М., 1903. — С. 95.
11. Фуко М. Надзирать и наказывать. — М., 1999. — С. 56.
12. Майнов В. Юридический быт чинусов (по результатам исследований ). — СПб., 1871. — С. 76.
13. Ефименко А. Первобытное общество. — К., 1953. — С. 195.
14. Пошман Ф. Новые и достоверные сведе-ния о лапландцах. — СПб., 1792. — С. 63.
15. Зельин К.К. Основные черты исторической концепции Помпея Трога // Вестник древ -ней истории. — 1948. — № 4. — С. 47.
16. Rougeyron, Mission de la Nonvello Caledonie // Annales de la Prop. De la Foi, XIII. — 1846. — P.59.
17. Forster G. A voyage round the world. — L.,1877. — P. 73.
18. Зибер Н.И. Очерки первобытной экономической культуры. СПб., 1883. — С. 73.
