CC BY
93
Библиографический список
1. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. Р- РСФСР от 20.07.1920 г. // Библиотека сибирского краеведе-14. О. 1. Д. 120. ния [Электронный ресурс]. URL:
2. ГАИО. Ф. Р-14. О. 1. Д. 985. http://bsk.nios.ru/content/dekret-snk-rsfsr-ot-20071920-goda-ob-
3. Государственный архив новейшей истории Иркутской izyatii-hlebnyh-izlishkov-v-sibiri
области (ГАНИИО). Ф. 300. О. 1. Д. 553. 6. Очерки истории Иркутской организации КПСС. Ч. II. Кн. 1
4. Набат. 1920. 6 декабря. № 218. (1920-1945 гг.). Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1976.
5. Об изъятии хлебных излишков в Сибири: декрет СНК
УДК 343.51: 93 (571.5)
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИКОВ НА ТЕРРИТОРИИ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ В XIX - НАЧАЛЕ XX в.
и _ о
© Д.Б. Кавецкий1, А.А. Сысоев2
Восточно-Сибирский институт МВД России, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 110.
Пенитенциарная политика царского правительства заключалась в массовой высылке для отбытия наказания в Сибирь уголовных преступников с европейской части территории Российской империи, где многие из них продолжали заниматься преступной деятельностью, в частности фальшивомонетничеством. В статье отражены вопросы деятельности фальшивомонетчиков по изготовлению и сбыту фальшивых монет и ассигнаций, отношение местного населения к данному виду преступной деятельности и влияние на него уголовных преступников, прибывших в Сибирь для отбытия наказания, а также специфика противодействия правоохранительных органов подделке и сбыту поддельных денежных знаков. Библиогр. 31 назв.
Ключевые слова: Восточная Сибирь; уголовная ссылка; фальшивомонетничество; полиция.
PROSECUTION OF COUNTERFEITERS IN EASTERN SIBERIA IN XIX - EARLY XX CENTURIES D.B. Kavetsky, A.A. Sysoev
East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 110 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
Penal policy of the tsarist government involved mass deportation of criminals from the European part of the Russian Empire to Siberia to serve punishment, where many of them continued their criminal activities, for example kept up counterfeiting. The article describes the activities of counterfeiters on adulteration and sale of coinage and counterfeit banknotes, the attitude of local population to this kind of criminal activity and the influence of criminals brought to Siberia to serve their punishment on counterfeiting. Specifics of the law enforcement agencies combating counterfeiting and distribution of counterfeit notes and coins is discussed as well. 31 sources.
Keywords: Eastern Siberia; penal exile; counterfeiting; police.
Всеохватывающее воздействие на сибирскую действительность XIX - начала XX в. оказала массовая высылка к восточным окраинам Российской империи осужденных преступников. Ссылка, используемая самодержавием как способ колонизации обширного и богатого края, в особенности ссылка уголовная, по образному выражению очевидца тех событий В. Се-рошевского, «проделала в Сибири громадный карательно-исправительный опыт, стоящий миллионы денег, реки слез и море крови» [1].
Оценивая масштабы ссылки в течение XIX столетия, отечественные исследователи приводят данные о 783351-864549 жителях Российской империи, высланных в Сибирь за те или иные противоправные
деяния [2, с. 133; 3]. Только на территории Иркутской губернии в XIX в. доля ссыльных среди всего мужского населения достигала в разные годы от 43,78 до 46,08% [4, с. 148; 5]. Неудивительно, что, по мнению ряда общественных деятелей XIX в., в сибирском обществе получили «большое развитие пьянство и огрубелость нравов <...> Эгоизм, жадность к наживе, бессердечие, скрытность и отсутствие любви к правде сделались отличительными чертами сибиряков» [6, с. 164].
Ссылка и каторга становились неотъемлемой частью сибирской реальности. Они вторгались в жизнь местного населения, оставляя в ней свой неповтори-
1 Кавецкий Дмитрий Борисович, преподаватель кафедры тактико-специальной и огневой подготовки, тел.: 89149152493, e-mail: [email protected]
Kavetsky Dmitry, Lecturer of the Department of Fire, Tactical and Special Training, tel.: 89149152493, e-mail: [email protected]
2Сысоев Алексей Александрович, доцент кафедры тактико-специальной и огневой подготовки, тел.: 89643510965, e-mail: daosss@pochta
Sysoev Aleksei, Associate Professor of the Department of Fire, Tactical and Special Training, tel.: 89643510965, e-mail: daosss@pochta
мый след в виде пересыльных этапов, колодничьих партий, беглых, бродяг, повышенного уровня преступности, меняющегося мироощущения коренных жителей.
Известный исследователь ссылки Н.М. Ядринцев утверждал, что в XIX столетии обычным явлением для сибирского общества считалось, когда каторжные и ссыльные становились «учителями, няньками, гувернерами, капиталистами, местной интеллигенцией и даже самими властями, например волостными писарями». Местное общество, по свидетельству того же автора, «заражалось влиянием преступников <...> ссыльные научили сибирское крестьянство страсти к промыслу фальшивыми билетами; здесь существовал целый промысел срезывания чаев, в котором участвовали сами купцы» [7, с. 209].
Сибирская пресса, являвшаяся своеобразным отражением настроений общества, сообщала читателям, что «источников быстрого обогащения допускалось, кажется, только два: или много золота намыл, или же - купца убил <...> впрочем, верили еще в третий способ: фальшивые бумажки делает» [8].
Именно последний метод приобретения первоначального капитала представлялся многим сибирякам как наиболее прибыльный и безопасный. Образ купца или богатого обывателя, сделавшего себе состояние на подделке ассигнаций или чеканке фальшивых монет, нашел свое отображение даже в народных сказаниях и сибирских былях [9-11].
О том, что «в Сибири было много состоятельных семейств, главы которых нажили состояние подделкой и сбытом фальшивых ассигнаций», - рассказывал своим читателям и корреспондент журнала «Сибирский наблюдатель» А. Ордынский. По мнению автора, «нигде подделка монеты и особенно ассигнаций не была в таком ходу, как в Сибири ...» [12].
В подобных утверждениях не было ничего удивительного. Ведь еще со времен царствования Алексея Михайловича, в силу действовавших тогда узаконений, «денежного дела ворам и мастерам казни не чи-ни[ли] а ссыла[ли] в Сибирь на вечное житье с женами и детьми <...> на пашню» [13].
Спустя столетия, в начале XIX в., жители Российской империи, изобличенные в изготовлении и сбыте фальшивых денег, высылались уже исключительно в Восточную Сибирь.
Определяя с 1828 г. местом ссылки для «денежного дела воров» восточные окраины империи, члены правительствующего сената полагали, «что размещение сего рода преступников <...> на винокуренных заводах Тобольской губернии <...> у самых границ Сибири, само по себе не безопасно, с той стороны, что бы зловредное для государства ремесло вновь не возникало». Поэтому в качестве наиболее эффективного способа борьбы со «скоплением вблизи Ирбит-ской ярмарки <. > сих государственных злодеев» сенаторы «призна[ли], чтобы немедленно удалены были каторжные осужденные за делание фальшивой монеты не только из Успенского, но и со всех прочих Западной Сибири винокуренных заводов в Восточную
Сибирь» [14, л. 11].
Между тем ссылаемые в сибирскую глубинку и, как казалось царским чиновникам, уже неопасные преступники не желали прекращать свое противозаконное ремесло и здесь. В результате активной деятельности фальшивомонетчиков, или как их еще называли сибиряки - «блинопеков», к началу 40-х гг. XIX в. сибирские инородцы при торговых сделках под любым предлогом стали отказываться принимать ассигнации. Преступники, помещенные в условия, казалось бы, полностью исключавшие противоправную деятельность, тем не менее разворачивали производство фальшивых денег и документов в тюрьмах и на каторжных работах. Об одном из таких случаев, произошедшем в 1878 г., сообщал смотритель Александровской центральной тюрьмы поручик А.П. Сипягин. По сведениям тюремного чиновника, при «обыск[е] у арестанта Алексея Петрова [были] найдены следующие предметы: три листа белой бумаги с фальшивыми оттисками печатей, два Иркутского городского полицейского управления и один Шадринского уездного полицейского управления и в ситцевой тряпице две половинки мелу с оттисками в них монеты 20 коп. достоинства, в половинках сделан литник для отливки сплава» [15, л. 3].
Однако случаи, когда фальшивомонетчиков удавалось задержать «с поличным», были довольно редки. Даже если об организации противозаконного промысла узнавали высшие чиновники империи, раскрыть преступления, связанные с поделкой денег и документов, оказывалось крайне не просто. Поэтому, несмотря на осведомленность «из верных источников» генерал-адъютанта графа А.Х. Бенкендорфа о появлении «близ Стретенской слободы фабрики фальшивых серебряных рублей» и последовавшие затем активные действия администрации Нерчинских горных заводов, по докладу их начальника полковника Татаринова, «не было открыто ни места фабрики, ни мастеров ее» [16, л. 5].
Не приносили желаемого эффекта и требования сибирских властей о том, «чтобы каждый старался между серебряною монетою делать прилежные примечания и буде в числе оных найдутся фальшивые, то тот час же объявлять в присутственные места под опасением за не объявление законного взыскания» [17].
В 1833 г. Иркутский губернатор Иван Богданович Цейдлер докладывал генерал-губернатору Восточной Сибири о том, что коренное население «по простоте своей вовлекается в преступные сети и невольно помогает им (фальшивомонетчикам - прим. авт.) <...> боится обнаружить их, ожидая мщения злобных людей и оговоров».
По мнению Ивана Богдановича, наибольший вред причиняли те, «кто сами, будучи из ссылочных <. > часто скрывали новых преступников или преступления их из корысти или по прежним связям». В связи с чем, по признанию самого начальника края, не было «ничего труднее для местного начальства, как раскрытие преступлений такого рода (подделка денег и докумен-
тов - прим. авт.)» [18, л. 1] .
Неудивительно, что за период с 1823 по 1833 гг. из 90 дел «о делании фальшивой монеты и ассигнаций» силами сибирской полиции было раскрыто всего лишь три [18]. При таком положении дел полицейские чиновники, посылаемые на розыски фальшивомонетчиков, пытались не столько поймать преступников, сколько получить выгоду. На это обстоятельство указывал в 1835 г. иркутский губернский прокурор. Докладывая губернатору о преследовании фальшивомонетчиков, он отмечал, что «посланный в провинцию для розыска делателей фальшивых ассигнаций по основательному подозрению <...> исправный, расторопный и честный квартальный надзиратель Кузнецов розыски обратил в свой промысел» [19, л. 4].
С годами взаимовыгодное сближение фальшивомонетчиков и чинов полицейского ведомства приобретало все более организованные формы. Несмотря на строгий надзор жандармских офицеров и чиновников губернского управления, этот процесс развивался вплоть до начала XX столетия, когда в преступной связи с фальшивомонетчиками была изобличена большая группа служащих иркутской полиции во главе с ее начальником - полицмейстером Николаем Ан-дриановичем Барановым [20].
Очевидно, что в некоторых случаях значительная прибыль от сбыта фальшивых денег была весомее моральных доводов, служебного долга и скудного жалования полицейских чиновников.
Вместе с тем в сибирской полиции служили и те, кто, невзирая на материальные затруднения и превратности службы, все-таки находили в себе силы бороться с преступниками, пресекая тем самым сбыт и изготовление фальшивых денег. В связи с этим обращают на себя внимание события 1829 г., связанные с розыском и поимкой в окрестностях Красноярска «банды делателей фальшивых ассигнаций».
Первые сообщения о том, что в окрестностях Красноярска появились беглые каторжники, промышляющие изготовлением фальшивых денег, городская полиция получила в конце мая 1829 г. от своих «доверенных лиц» - поселенцев Булдыгина и Саппова, не раз привлекавшихся красноярским городничим фон Ритерром «в разные тайные розыскания». Сыщики-поселенцы вышли на след преступников через татарина Нигаметулина, поставлявшего фальшивомонетчикам еду. В беседе с Булдыгиным и Сапповым он сообщил о том, что «в Красноярском округе вверх по реке Енисею в лесу скрываются несколько человек беглых ссыльнокаторжных и поселенцев, зани-маю[щихся] деланием фальшивых ассигнаций <...> материалы же для сего нужные, равно и продовольствия своего сухари получают они от проживающего в Красноярске поселенца Николая Николаева».
Где именно обосновались фальшивомонетчики, и сколько денег уже изготовлено, сыщикам установить не удалось. Татарин Нигаметулин вскоре скрылся. А за красноярским поселенцем Николаем Николаевым ничего предосудительного не числилось, и оснований для его ареста не имелось.
Тем не менее, рассудив, что рано или поздно Нигаметулин приедет в город за продуктами и материалами, фон Ритерр решил «тайно наблюдать за поселенцем Николаем Николаевым и его приказчиками, торгующими от него в лавках».
На протяжении нескольких месяцев «тайные розыски» не приносили ощутимых результатов. Однако фон Ритерр, к тому времени уже уволенный от полицейской службы, упорно продолжал поиски. Наконец, усердие и упорство бывшего полицейского чиновника были вознаграждены. В ночь с 24 по 25 августа агенты Булдыгин и Саппов сообщили о появлении в городе татарина Нигаметулина. Прибывший в Красноярск для пополнения запасов Нигаметулин был тут же схвачен. В его карманах полицейские нашли около 300 фальшивых рублей. «Нигаметулин, - как впоследствии доложили министру внутренних дел, - в ту же минуту признал, что он и четверо товарищей его, из коих трое сыльнокаторжане, скрываясь в лесу от Красноярска в верстах 70-ти по реке Енисей, занимаются деланием фальшивых ассигнаций, которых он привез с собою до 1000 рублей, и что вместе с тем привез записку поселенцу Николаю Николаеву о доставлении лайки, латуни, гербовой бумаги и прочих вещей, нужных для делания ассигнаций».
Под давлением неопровержимых доказательств Нигаметулин согласился указать место, где находились преступники. Для их скорейшего задержания в провинцию был послан отряд во главе с атаманом Красноярского казачьего городового полка Суриковым. Казачий атаман, по оценке управляющего губернией, «исполнил сделанное ему поручение с отличным успехом <. > 26 [августа] утром напал на них (фальшивомонетчиков - прим. авт.) врасплох <...> схватил всех троих, тотчас довел до признания <. > нашел тщательно скрытые близ стана инструменты, служащие к деланию фальшивых ассигнаций и самые ассигнации всего на сумму 39600 рублей» [21, л. 4043].
Однако, несмотря на некоторые успехи в противодействии изготовлению и сбыту фальшивых денег, ликвидировать преступный промысел полностью сибирская администрация не могла.
Многочисленные каторжники и ссыльнопоселенцы, осужденные именно за этот вид противозаконной деятельности и отбывавшие наказание только в местностях Восточной Сибири, низкая грамотность местного населения, [22] большой рынок сбыта как фальшивых денег, так и фальшивых документов (по данным А.Д. Марголиса к 1898 г. в Иркутской губернии насчитывалось 29403 беглых), с одной стороны, и незначительность полицейских сил, с другой, являлись весьма благоприятной почвой для организации целых производств или, как тогда говорили, «фабрик» фальшивой монеты и поддельных паспортов.
Известный публицист XIX столетия Сергей Максимов отмечал по этому поводу, что «приобретая вновь и совершенствуясь в тюрьмах, на досуге и при руководстве, в разных знаниях и мастерствах, эти люди [фальшивомонетчики] за тюрьмою, вне стен ее
да[вали] таким художествам своим практическое применение, на свободе пуска[я] в оборот и на пользу тех, которые жаждут, ищут и просят этих знаний».
Для современников тех событий не составляло особого секрета, что «бродяга, задумавший совершить дальний побег и желавший обеспечить его большим успехом, шел в теребиловку (слободка в Александровском винокуренном заводе - прим. авт.) где за рубль, за два рубля серебром получал такой вид (документ, удостоверяющий личность - прим. авт.), который вел его свободно по всем забайкальским селениям ...» [23, с. 15].
Интересно, что от коренных сибиряков, которые находились в более выгодном положении по отношению к скрывавшимся беглецам с каторги, «денежного дела мастера» получали иногда несколько иное вознаграждение. Сибирские старожилы рассказывали, что «жадные до наживы легким путем хищники, прельщенные удачливостью сбыта, предоставляли им (фальшивомонетчикам - прим. авт.) своих жен и дочерей, а за работу расплачивались часто удавкой или пулькой» [24].
Между тем в некоторых случаях совместная «деятельность» профессиональных мошенников и стремившихся к наживе местных жителей оборачивалась для последних явными убытками: вопреки устоявшемуся в сибирском обществе мнению о феноменальной выгоде, получаемой при изготовлении фальшивых денег, преступники имели «доходы» только лишь от одних слухов о прибыльности сей криминальной профессии.
Примером подобного рода преступных комбинаций может служить дело «об ограблении крестьянки Оекской волости Прасковьи Поповой», заявившей 13 марта 1908 г. полицейским чиновникам Иркутска о похищении у нее из дома 460 руб.
По версии потерпевшей, деньги были украдены ее постояльцем, неким Иваном Коровко, который воспользовался отсутствием хозяйки дома и вскрыл принадлежавший ей денежный ящик. Между тем задержанный помощником полицейского пристава 4-й части Гинне мещанин И. Коровко хотя и сознался в краже, однако факт взлома денежного ящика упорно отрицал. Со слов преступника, деньги им были получены совершенно другим способом: «Узнав, что у Поповой есть деньги, он снял у нее квартиру и хорошо познакомившись, предложил ей заняться вместе подделкою кредитных бумажек, на что Попова согласилась и даже стала просить его о том.
Был сделан пресс для оттиска фальшивых кредиток, в котором, по разъяснению Коровко, Поповой должны были вкладываться настоящие кредитки, от которых и получаются фальшивые. [Причем] Попова сразу дала 460 руб. кредитками с тем, что бы столько же получилось поддельными. В момент вкладывания в пресс данные Поповой деньги Коровко спрятал в карман, а в пресс вложил простую бумагу, пресс с деньгами должен был находиться несколько дней, и тогда только должны были получиться хорошие поддельные кредитки».
Решив проверить показания Ивана Коровко, полицейские устроили у Прасковьи Поповой обыск, в результате которого нашли в ее доме четыре поддельных трехрублевых кредитки и пресс с разными красками.
Незадачливой фальшивомонетчице при этом не оставалось ничего другого, как подтвердить показания своего квартиросъемщика. Под давлением неопровержимых улик Прасковья Попова созналась, что «по прошествии срока [она] заглянула в пресс, но вместо своих денег с ожидаемой прибылью нашла простую бумагу, после чего и заявила в полицию о краже» [25, с. 17].
Примечательно, что даже после широкой огласки всех обстоятельств этого дела, число доверчивых обывателей Иркутска, желавших разбогатеть на изготовлении и сбыте фальшивых денег, не уменьшилось. Об этом убедительно свидетельствовала деятельность существовавшей в Иркутске «организации по сбыту денег народной фабрикации». Причем организация эта включала в себя не только профессиональных преступников, но и полицейских чиновников Иркутского сыскного отделения.
Именно с начальника сыскного отделения Н.А. Романова, задержанного иркутскими жандармами по подозрению в организации незаконной торговли опиумом, и началось это, во многом неприятное для иркутской полиции расследование.
Производя в ночь на 23 апреля обыски и аресты, офицеры Иркутского жандармского управления обнаружили у подозреваемых кроме известного количества опиума две книги, озаглавленные как «Книга заказов на фальшивые деньги». Первый экземпляр был найден в шкафу Н.А. Романова, а второй - у некоего крестьянина Коткина. У Романова же в кабинете оказались расписки нескольких лиц следующего содержания: «Я нижеподписавшийся даю настоящую расписку в том, что состою в организации по сбыту денег разного достоинства народной фабрикации. Эту тайну обязуюсь хранить, в чем и подписываюсь».
В ходе дальнейшего дознания по поводу этих книг и расписок было установлено, что «с 1914 г. в Иркутске существует шайка, в которую входят Григорий Кот-кин, Александр Сейферт и Абрам Свистунов, члены каковой шайки путем так называемых «афер» с фальшивыми кредитками, с ведома начальника Иркутского сыскного отделения и его подопечных, обирают подающихся на их уловки людей».
Схема деятельности мошенников была проста. При помощи иглы настоящий кредитный билет разделялся на две половины и затем вновь склеивался, но изображения государственного герба на лицевой и обратной стороне при этом уже не совпадали.
«Испортив» таким образом несколько купюр, один из членов шайки наносил визит к намеченной заранее жертве и, выдавая себя за агента по сбыту фальшивых денег, предлагал сотрудничество. В качестве образцов продукции при этом представлялись подготовленные купюры. Агент сетовал на досадный брак, ведь государственный герб на разных сторонах купю-
ры не совпадал, и, уверяя, что следующая партия фальшивок будет идеальной по качеству, соглашался взять за партию этих кредиток не по 50 коп. за рубль, а всего лишь по 35. Клиент, удивленный высоким качеством и низкой ценой предлагаемой продукции, соглашался на сделку.
Посвящая покупателя в тонкости конспирации, мошенник ставил перед тем ряд условий, сопряженных с передачей денег и партии «товара». В соответствии с оговоренными правилами деньги за партию фальшивок получал и пересчитывал сам продавец, но из опасения быть арестованным собственноручно он ни деньги, ни товар не переносил. Эти обязанности вменялись «кассиру», который приходил на следующий день. А пересчитанные деньги до прихода последнего опечатывались в конверте продавца и хранились у покупателя.
Прождав несколько дней после заключения сделки и все больше волнуясь, клиент вскрывал конверт со своими деньгами и убеждался, что они на месте. Через определенное время появлялся долгожданный «кассир» с полным саквояжем «фальшивых» купюр.
Покупатель оценивал качество изготовления «денег народной фабрикации» и, убеждаясь в том, что они ничем не отличались от государственных, выражал желание поскорее заключить сделку. Но «кассир», обнаружив, что конверт с оплатой за «товар» вскрыт, отказывался его забирать, упаковывал в саквояж «фальшивые» кредитки и уходил. Незадачливый покупатель, видя, что выгодная сделка может сорваться, был готов на все и просил дать ему еще одну возможность.
Перед заключением следующей сделки мошенники подготавливали уже два конверта: в первый вкладывалась бумага, чтобы по объему конверт походил на тот, в который будут вложены деньги, после чего он опечатывался, и его вкладывали в книгу «заказов на фальшивые деньги».
Принимаемые от покупателя деньги, как и во время предыдущей встречи, опечатывались в конверте, при этом продавец принимался записывать в свою книгу заказ на следующую партию «товара». Ловко перевернув книгу, мошенник заменял конверт и вручал на хранение уже другой, в котором находилась бумага. Возмущаясь недоверием к своей «организации», преступник для продолжения сотрудничества предлагал клиенту дать расписку о неразглашении условий и обстоятельств дела.
По прошествии некоторого времени отчаявшийся покупатель опять вскрывал конверт, но вместо известной суммы находил лишь аккуратно вырезанные листы бумаги. Осознав, что попал в сети мошенников, человек шел к начальнику сыскного отделения и заявлял о преступных действиях «фальшивомонетчиков». В ответ начальник отделения Н.А. Романов предъявлял потерпевшему расписку, из которой следовало, что последний сам состоит в «организации по сбыту денег разного достоинства народной фабрикации».
Успех проведения «афер», как сообщали агентурные источники, во многом обеспечивался тем, что
«Коткин предварительно каждой операции совещается с чиновниками сыскного отделения Романовым и Франчуком о намеченной жертве, причем текст означенных расписок составлялся Романовым и они служили гарантией членам шайки от жалоб потерпевших».
В результате только одного из нескольких известных полиции и жандармам эпизодов, «агенты сыскного отделения Франчук, Максимов, Леонтьев и крестьянин Коткин, при содействии начальника сыскного отделения Романова посредством "аферы" получили у местной богатой вдовы Гляттер 1400 рублей» [26, с. 156]. Но в некоторых случаях успешное использование хитроумных комбинаций с применением поддельных денежных знаков и платежных документов приносило преступникам и более высокую прибыль.
Несомненное первенство в этом виде мошеннической деятельности принадлежало Евгению Бальтаза-ровичу Старжевскому, который был известен сибирской полиции как один из крупнейших специалистов по подкопам.
Фигура в преступном мире далеко не ординарная. Несколько раз судимый за особо дерзкие преступления, «известный вор - профессионал по подкопам» он по агентурным сведениям был причастен к получению в 1907 г. по подложным документам из Иркутского отделения государственного банка 62000 руб.» [27, л. 40]. Как стало известно в последействии из показаний очевидцев тех событий, афера была осуществлена в три этапа.
Первую сумму в размере 12000 руб. по телеграфному уведомлению о переводе денег из Троицкосав-ска получил господин, представившийся сотрудникам банка Николаем Ивановичем Ермолаевым.
Подлинность телеграммы, подписанной почтово-телеграфными чиновниками Мошковым и Садон-никовым, не вызывала сомнений. Кроме того, платежный документ был заверен и подписью помощника пристава 2 полицейской части г. Иркутска Шашина.
Повторный визит господина Ермолаева в банк через несколько дней никого не удивил. Во время первого знакомства со служащими банка Николай Иванович пояснил, что собирается открыть в Иркутске дело и получает деньги от своего родственника Ивана Гряз-нухина. Поэтому после проверки необходимых документов ему выдали очередной перевод в сумме 27000 руб.
Без каких-либо задержек была оплачена и третья телеграмма, датированная 29 июля, на 23000 руб. Однако получал ее уже родной брат Ивана Грязнухина - Степан. Оплата так же, как и в первых двух случаях, была произведена наличными и в срок.
Между тем четвертая телеграмма на 23000 руб. из того же Троицкосавского казначейства вызвала у служащих Иркутского государственного банка вполне объяснимое беспокойство. Ведь общая сумма переводов приближалась к 90000 руб., деньгам по тем временам не маленьким, представляющим собой уже внушительный капитал. Еще более удивила сотрудников банка реакция Степана Грязнухина, которому они
предложили подождать некоторое время, пока идет проверка подлинности документов, удостоверяющих его личность. Солидный, казалось бы, клиент поспешил скрыться из банка, в спешке оставив все документы и кожаный портфель.
В ходе последовавшего за этим инцидентом разбирательства было установлено, что «Троицкосавское казначейство переводов от имени Ивана Грязнухина не делало, переводные телеграммы из Троицкосавска не посылались и через Иркутскую телеграфную станцию не проходили <. > подписи чиновников Мошкова и Садонникова, помощника пристава Шашина и его письмоводителя учинены без ведома названных лиц <. > оттиски штемпеля телеграфной конторы и должностной печати пристава 4-ой части подложны <...> подложной же оказалась и паспортная книжка на имя Степана Грязнухина». Наконец осмотр домовых книг установил, что Ермолаев и Грязнухин в указанных ими домах не проживали».
Тем не менее платежные документы во всех четырех случаях отличались безукоризненным оформлением. Шифры, используемые при заполнении телеграфных переводов и представлявшие собой сложную комбинацию цифр, соответствовавших учреждению, фамилии отправителя, сумме перевода и другим данным, были составлены совершенно верно. Причем из показаний руководства Иркутского государственного банка следовало, что «ключ к шифру [был] доступен только управляющему банком и контролеру» [28].
Только несколькими месяцами позже иркутской полиции удалось выяснить, что для обеспечения большего успех аферы Евгений Бальтазарович Стар-жевский привлек к подготовке «операции» не только профессионального мастера по изготовлению фальшивых документов мещанина Одессы Павла Тодоро-ва, но и чиновника Иркутского государственного банка Адамова. В роли брата Ивана Грязнухина выступил Михаил Петин, а общее руководство операцией осуществлял сам Е.Б. Старжевский.
Установить, каким образом телеграммы попали в банк, полиции так и не удалось. И хотя изобличенных в «подложном получении денег» преступников осудили на четыре года арестантских работ, 62000 руб., похищенные из Иркутского отделения государственного банка, остались «не разысканными».
Интересно и то, что дело «о подложном получении денег из Иркутского государственного банка» имело свое продолжение. Спустя год еще одна группа мошенников, под руководством Степана Михайловича Котова, совершила попытку обналичить подложную ассигновку Управления Забайкальской железной дороги на 18658 руб.
Однако на этот раз преступников опередила политическая полиция. Используя агентурные источники, жандармы установили дату и место готовящегося преступления. В назначенный день 9 августа 1908 г. за Иркутским казначейством было установлено скрытое наблюдение, к 10 часам утра были обнаружены предполагаемые преступники, ведущие слежку за банком.
Через час в помещение казначейства вошел неиз-
вестный мужчина, представившийся Константином Михайловичем Ивановым. На вопрос о цели своего визита Константин Михайлович предъявил служащим талон к получению 18658 руб. Детальный осмотр жандармами платежного документа выявил наличие всех необходимых реквизитов и . высокое качество изготовления фальшивого документа. Сам же Иванов и все лица, причастные к этому преступлению, были арестованы [29, л. 126].
Деятельное участие жандармов в раскрытии этого, по сути своей, уголовного преступления было вызвано реалиями правоохранительной деятельности. Эффективно противостоять проявлениям профессиональной преступности в Сибири начала XX столетия имела возможность только политическая полиция. Организованная по централизованному принципу и обладавшая необходимыми материальными и людскими ресурсами, она являлась не только эффективным инструментом карательной политики самодержавия при подавлении политических волнений, но и наиболее оперативным и действенным звеном российской правоохранительной системы.
Со всей очевидностью это подтвердили события 1913 г., когда офицеры Иркутского губернского жандармского управления изобличили и задержали организованную преступную группировку, насчитывавшую более 332 человек [30]. Одной из целей этого преступного сообщества являлась постановка дела изготовления фальшивой монеты в Сибири «на широких началах». Для этого в Иркутск были доставлены две специальные машины для поделки денег. Позднее из агентурных источников стало известно, что «серебро и золото, требуемые для чеканки на этих машинах монет, замышлялось грабить» [31, л. 65].
Интересно, что разрабатывая добытые при задержании преступников материалы, жандармский ротмистр Константинов обнаружил сведения, указывавшие на наличие в Иркутске еще одной «большой мастерской для изготовления монеты . оборудованной на научных, химических и технических основах» [31].
Агентурные источники свидетельствовали о явной «политической» принадлежности как содержателей «фабрики», так и целей, для которой она использовалась. Финансирование «проекта» осуществлялось политическим ссыльнопоселенцем Адольфом Нахма-новичем Цейтлиным. Техническую сторону «дела» обеспечивали политический ссыльнопоселенец Эдуард Мартынович Медне, выполнивший работы по гравировке штампов, необходимых для чеканки монеты, и иркутский механик Георгий Козиков.
У полиции имелись сведения, указывавшие на предполагаемого организатора - Нестора Александровича Каландарашвили. Однако окончательно изобличить грузинского революционера в преступной связи с фальшивомонетчиками жандармам так и не удалось.
Располагалась «мастерская» во дворе дома № 32 по ул. Преображенской, и, как следовало из доклада начальника ГЖУ полковника А.В. Васильева, «в мо-
мент появления наряда . была на ходу . топилась печь . кипели реактивы с кружками».
Жандармам удалось захватить оборудованную по «последнему слову техники» слесарно-механическую мастерскую, снабженную двумя давильными прессами, гальваническими батареями, приборами серебрения, разными кислотами и плавильными печами. Там же было обнаружено множество стальных кружков «будущих монет», которые проходили различные степени обработки, находясь во всевозможных сосудах с химическими препаратами.
Хозяйка «мастерской» Варвара Депутатова, осужденная в 1890 г. по делу о «Забайкальской федерации», к моменту появления полицейских находилась в «мастерской» и занималась вытиранием металлических кружков. Ее сожитель Георгий Козиков успел скрыться. Сыщикам достались лишь его вещи: руководство по химии и механике, приборы для чеканки герба, чертежи машин для чеканки монет и более четырех тысяч «совершенно готовых» двадцатикопеечных монет [31, л. 66, 76-79].
Сколько же было выпущено поддельных двадцатикопеечных монет за время существования «фабрики» и куда они отправлялись полицейским установить, так и не удалось.
Таким образом, благодаря эффективным действиям мощного и хорошо организованного оперативного аппарата политической полиции в начале XX столетия делу изготовления и сбыта фальшивых денег на территории Восточной Сибири был нанесен некоторый урон.
Однако искоренить преступный промысел полностью не смогли даже жандармы. Решающим образом этому препятствовали значительная коррумпированность чиновников общей полиции и активное распространение среди сибирского населения криминальной субкультуры, способствующим латентности преступных деяний.
Одним из тяжелейших последствий массовой высылки к восточным рубежам империи наиболее опас-
ных преступников явилась их значительная концентрация в отдельно взятом регионе, и как следствие существенная профессионализация некоторых видов преступной деятельности.
Высокая рентабельность изготовления фальшивых денег и значительный рынок их сбыта среди малограмотного населения предопределяли повсеместное распространение именно этого вида преступности.
Отличительными чертами организации изготовления фальшивых денег на сибирских территориях являлись хорошее техническое оснащение производства и высокая квалификация мастеров преступного промысла.
Широкое распространение криминальной субкультуры и кажущаяся доступность высоких прибылей снижали этические барьеры и делали возможным вовлечение в преступные схемы представителей различных слоев общества. Возникшее в сибирском обществе мнение о феноменальной выгоде, обретаемой при изготовлении фальшивых денег, послужило основой для развития новых видов мошеннической деятельности.
Повышенная динамика интеграции криминальной среды в сибирское общество максимально ускорила взаимовыгодное сближение преступников с правоохранительными структурами и предопределила распространение преступности в полицейской среде.
С течением времени совершенствовались способы защиты «государственных бумаг» и денежных знаков. Развивались правоохранительные структуры региона и улучшались методы борьбы с подделкой денег и документов. Менялись формы и масштабы преступного промысла. Однако, благодаря последствиям «штрафной колонизации», на протяжении многих десятков лет в Сибири он оставался одним из действеннейших способов обретения свободы, получения прибыли и пополнения партийной кассы.
Статья поступила 25.11.2014 г.
Библиографический список
1. Серошевский В. Ссылка и каторга в Сибири // Сибирь: ее современное состояние и ее нужды: сб. ст. / под ред. И.С. Мельника. СПб.: Издание А.Ф. Девриена, 1908. 204 с.
2. Саломон А.П. Ссылка в Сибирь. Очерк ее истории и современного положения для Высочайше учрежденной комиссии о мероприятиях по отмене ссылки. СПб.: Типография С.-Петербургской тюрьмы, 1900.
3. Марголис А.Д. О численности и размещении ссыльных в Сибири в конце XIX в. // Ссылка и каторга в Сибири (XVIII -начало XX в.): сб. ст. / под ред. А.М. Горюшкина. Новосибирск: Наука, 1975.
4. Сукачев В.П. Иркутск. Его место и значение в истории и культурном развитии Восточной Сибири. М.: Типолитография Высочайше утвержденнаго Товарищества И.Н. Кушнерев и Ко, 1891.
5. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.Е. Энциклопедический словарь. В 86 т. СПб.: Семеновская типо-литография, 1890-1907. Т. 54.
6. Андриевич В.К. Исторический очерк Сибири основанный на данных предоставляемых полным Собранием Законов и сенатским архивом. СПб., 1887.
7. Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. К юбилею трехсотлетия. Современное положение Сибири, ее нужды и потребности. Ее прошлое и будущее. СПб.: Типография М.М. Стасю-левича, 1882. 472 с.
8. Литвиницын А. Сибирские нравы и преступления // Сибирские вопросы. 1909. № 43.
9. Легкая нажива // Сибирь. 1885. № 44.
10. Грех попутал // Сибирская заря. 1908. № 217.
11. Случай с генерал-губернатором // Голос Сибири. 1911. № 72, 74.
12. Ордынский А. Забайкалье и монголо-буряты буддисты // Сибирский наблюдатель. 1902. № 7.
13. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. Собрание 1-е в 45 т. СПб.: Типография II отделения Собственной его Императорского Величества Канцелярии, 1830. Т. 1. № 348.
14. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 24. К. 3. О. 3. Д. 39.
15. ГАИО. Ф. 91. О. 2. Д. 384.
16. ГАИО. Ф. 24. К. 8. О. 3. Д. 166.
17. Фальшивомонетчики // Сибирский архив. 1911. № 1.
18. ГАИО. Ф. 24. К. 7. О. 3. Д. 141.
19. ГАИО. Ф. 24. К. 9. О. 3. Д. 213.
20. Сысоев А.А. Детерминанты преступности полицейских чиновников Восточной Сибири в начале ХХ столетия // Проблемы фальсификации истории в контексте становления и развития силовых структур: сб. науч. тр. / под ред. В.В. Черных. Иркутск: ФГКОУ ВПО ВСИ МВД России, 2013.
21. ГАИО. Ф. 24. К. 3. О. 3. Д. 70.
22. Грамотность в Сибири по переписи 28 января 1897 г. // Сибирские вопросы. 1907. № 17.
23. Дулов А.В. Петрашевцы в Сибири. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1996. 300 с.
24. Максимов С.В. Каторга империи. М.: ЭКСМО, 2002. 480 с.
25. Сысоев А.А. Иркутские «разгоны» // Земля Иркутская.
2007. № 32.
26. Рубцов С.Н., Сысоев А.А Уголовный сыск российской полиции Восточной Сибири: монография. 2-е изд., исправл. и доп. Красноярск: Изд-во Сибирского юридического института МВД России, 2007. 215 с.
27. ГАИО. Ф. 600. О. 1. Д. 759.
28. Подложное получение денег из государственного банка // Голос Сибири. 1913. № 51. С. 2.
29. ГАИО. Ф. 600. О. 1. Д. 757.
30. Рубцов С.Н., Сысоев А.А. Ликвидация грабительских организаций или крестовый поход против организованной преступности в начале XX века // Твоя безопасность. 2003. № 1.
31. ГАИО. Ф. 600. О. 1. Д. 757.
УДК 159.8
САМООТНОШЕНИЕ ЛИЧНОСТИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО ОДАРЕННЫХ СТАРШЕКЛАССНИКОВ
л
© Т.А. Климонтова1
Сибирская академия права, экономики и управления, 664025, Россия, г. Иркутск, ул. Сурикова, 21.
Приведены результаты сравнительного исследования самоотношения личности интеллектуально одаренных и обычных старшеклассников. Самоотношение исследуется на сознательном и бессознательном уровнях функционирования психики. Установлена специфика характера самоотношения личности интеллектуально одаренных старшеклассников, выражающаяся в преобладании его конфликтного характера. Табл. 1. Библиогр. 9 назв.
Ключевые слова: самоотношение личности; интеллектуальная одаренность; характер самоотношения личности.
PERSONALITY SELF-ATTITUDE OF INTELLECTUALLY GIFTED HIGH SCHOOL STUDENTS T.A. Klimontova
Siberian Academy of Law, Economics and Management, 21 Surikov St., Irkutsk, 664025, Russia.
The paper presents the results of a comparative study of personality self-attitude of intellectually gifted high school students and ordinary ones. Having studied self-attitude at conscious and unconscious levels of mental functioning, the author finds that the feature of personality self-attitude of intellectually gifted high school students is the predominance of its conflict nature. 1 table. 9 sources.
Keywords: personality self-attitude; intellectually gifted; nature of personality self-attitude.
Актуальность заявленной темы определяется социальными, политическими, экономическими аспектами. Сегодня на уровне государственной политики сформирован заказ на раскрытие интеллектуального потенциала одаренной молодежи. Течение многих социальных процессов определяется созданием одаренными людьми интеллектуальных продуктов и технологий. В связи с этим одаренные люди представляют значительный резерв развития цивилизации. Очевидна актуальность исследования в экономическом плане, так как конкурентоспособность национальной экономики во многом зависит от своевременной разработки интеллектуальных продуктов, изменяющих темпы экономического роста.
В настоящее время существует необходимость поиска новых подходов, способствующих самореали-
зации одаренной молодежи в культурно-образовательной среде, однако отсутствие научных сведений о закономерностях их внутренней жизни не позволяет выделить универсальные механизмы актуализации интеллектуальных ресурсов.
В современной психологии одаренности накоплен значительный массив данных о сущности одаренности, ее видах, предложены модели одаренности. Несмотря на высокий интерес к данной предметной области анализа, степень разработанности проблемы одаренности невозможно считать достаточной, так как остается много острых, нерешенных вопросов. Отсутствуют сведения о роли интеллектуальной одаренности в психической целостности, разрозненны представления о психологических факторах реализации интеллектуального потенциала, причинах личностного
1Климонтова Татьяна Анатольевна, зав. кафедрой общей и прикладной психологии, тел.: 89149304555, e-mail: [email protected] Klimontova Tatiana, Head of the Department of General and Applied Psychology, tel.: 89149304555, e-mail: [email protected]
