CC BY
0
ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ТРАДИЦИЙ НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА: МЕТАМОРФОЗЫ В СМЕНЕ ЭПОХ Чернышова В.А.1, Басов В. О.2
1Чернышова Виктория Анатольевна - студент, 2Басов Валерий Олегович - кандидат юридических наук, доцент, кафедра истории, права и общественных дисциплин, Филиала Ставропольский государственный педагогический институт,
г. Ессентуки
Аннотация: в статье рассматриваются и актуализируются единичные аспекты преобразования обычаев и традиций как общественного явления. В нынешних обстоятельствах сохранившиеся отдельные сегменты классических культур северокавказских общностей открываются для внешнего мира и подвергаются влиянию новшеств. Этническое осознание и понимание народов Северного Кавказа становится, с одной стороны, характеризующим фактором их сбережения, а с другой стороны - стимулятором возрождения устоявшихся и испытанных временем ее базисных компонентов, а не всего культурного контура в целом. Ключевые слова: метаморфоза, культурные ценности, традиции и обычаи, инновации, культурное наследие, прогресс, социальный феномен.
TRANSFORMATION OF TRADITIONS OF THE PEOPLES OF THE NORTH CAUCASUS: METAMORPHOSES IN THE CHANGE OF EPOCHS Chernyshova V.A.1, Basov V.O.2
1Chernyshova Victoria Anatolyevna - student, 2Basov Valery Olegovich - Candidate of Law, Associate Professor DEPARTMENT OF HISTORY, LAW AND SOCIAL SCIENCES BRANCH OF THE STA VROPOL STATE PEDAGOGICAL INSTITUTE YESSENTUKI
Abstract: the article discusses the single aspects of the transformation of customs and traditions as a social phenomenon. In the current circumstances, the preserved individual segments of the classical cultures of the North Caucasian communities are opening up to the outside world and are influenced by innovations. Ethnic awareness and understanding of the peoples ofthe North Caucasus becomes, on the one hand, a characterizing factor oftheir savings, and on the other hand, a stimulant for the revival of its well-established, time-tested basic components, and not the entire cultural contour as a whole.
Keywords: metamorphosis, cultural values, traditions, customs, innovations, cultural heritage, progress, social phenomenon.
УДК 394/395(479)
Проблема сохранения и преемственности традиций является основополагающей в рассуждении путей развития человека, то, что нужно оставить позади в прошлом и что стоит сохранить взять с собой в будущее. Применяя понятия «традиция» и «традиционное», общество издавна выражают свое скептическое отношение к отброшенному прошлому и его лучшим качествам, которые остались неприкосновенными. На переломах истории, в поисках путей сопутствующего прогресса общества и человека, традиции и традиционные ценности приобретают особое значение и становятся моральной опорой. Важность традиций заключается в том, что они позволяют нам сохранять не только основу, содержание конкретных исторических форм общества, которые их породили, но и конкретные формы нашего собственного существования. Это особенно важно и выходит на первый план в наше время, но в то же время сводит на нет роль и значение традиции в развитии общества.
Нынешнее состояние российского общества можно охарактеризовать как кризисное. Подводя итоги, увековечения традиций и обычаев прошлого, нужно отметить, что в процессе передачи их от поколения в поколение от старших к младшим произошли значительные изменения как в социальном пространстве, так и в социальном времени российского общества [2, с. 3].
По суждению ученых, одна из основных причин такой ситуации заключается в том, что мы тянем период отказа от старых ценностей, когда новые ценности еще не произошлиь. Общество, развивая новые ценности, «примеряет» уже созданные или делает свои собственные, учитывая особенности своего исторического становления [3, с. 34].
После распада СССР и тотальной экспроприации общества, усугубленного постсоветским коллапсом, большинство дезориентированных россиян, в том числе и жители Северного Кавказа, они заметили «отдушину» для возвращения к ценностям «светлого прошлого», в том числе к обыкновениям. Такой «поворот» сознания, по мнению Руслана Ханаху, обусловлен тем, что культурная установление фактически
«сливается» с общечеловеческими ценностями и прежде всего с их коллективистским нравом, в основе которого лежит защита достоинства и личной значения личности в обществе, сообществе [9, с. 48].
Вопрос трансформации традиций ориентируется тем, что они являются частью проблемы соотношения национальной культуры, ее отличительных черт, культурного наследия прошлого, сохранения многообразия культур, вся из которых представляет собой концентрированный опыт частицы обществаа. А эта проблема, в свою очередь, связана с проблемой воспитания человека [4, с. 3]. Традиции показывают свою воспитательную силу тем значительнее, чем однороднее общество и регулируемые ими социальные отношения.
К каждому явлению, согласно методологическому принципу историчности [2, с. 53], нелишне подходить с точки зрения того, как оно возникло, что представляло внешне в прошлом, какие основные этапы оно прошло и что представляет собой в реальное время.
В XIX веке термин «традиция» имел несколько значений. В этнографии словесный метод записи и передачи важной информации из поколения в гаметофит считается традицией [2, с.14]. Во многих религиозных конфессиях традиция воспринималась как существующие нормы религии. Таким образом, понятие обыкновения стало ассоциироваться с мифом, фольклором, религией, повседневными образами, то есть архаичными способами использования культурного наследия, в связи с чем традиция стала оцениватся как нечто противоположное науке, философии и творческому мышлению.
Из многих имеющихся определений традиций хотелось бы выделить определение известного этнографа К.В. Чистова: «Традициями именуется устройство накопления, передачи и осуществления общественного опыта, это объединяющее звено между реальным и минувшим временем». Он утверждает, что обыкновенияи представляют собой систему стереотипов, которые включают в себе опыт общественной деятельности, результаты этой деятельности, представления о них и способствоватьбы их обозначения и символического представления. Таким образом, обычии можно определить, как сеть различных стереотипов, опираясь на упрощенные модели фиксация внимания на осознании (осознании, восприятии) и оценке реальности, а тоже.одновременно на принятом, т.е. социально санкционированном, стимулирующем поведении [10, с. 108].
Следуя логике размышлений, мы задаем себе вопрос: существует ли общество в отсутствии обыкновений? Согласно мнению К.Ф. Чистова, подобного общества невозможно. Существует исключительно иллюзия альтернативности (нетрадиционности). Мы считаем, эта иллюзия является эффектом ускоренного формирования модернизированного общества и новейших систем культурной передачи, коие снижают роль первоначальных социальных объединений, старших поколений, семейного круга и иныхх факторов, которые ранее играли ключевую роль в передаче и сохранности обыкновенийй. Согласно К. Чистову, общество не отличается присутствием и недостаточности обыкновений, а скорее их содержанием, методами и приемами передачи и моделями функционирования.
Значение термина «обыкновениея», по мнению Мусукаева А.И. и Першицы А.И., подразумевает последовательный характер этих правил, передаваемых от предков к потомкам. Авторы в работе «Народные обыкновению кабардинцев и балкарцев» отмечают, что «в литературе встречаются фразы, коие, по мнению Мусукаева А.И. и Першицы А.И., указывают на то, что «народные традиции кабардинцев и балкарцев как дозволяется найти «традиции и обычаи» или «традиции и ритуалы» [7, с. 3]. Здесь мы имеем искаженность и даже путаницу. Обычаи и ритуалы (а также праздники, дни траура и т. Д.) - это одни и те же обыкновению, хотя и в разных формах. Обычай - это содержание нормы поведения, примерно, обычай общего закрепления отношений между мужчиной и барышней, связывающих их судьбы, празднования рождения ребенка и похорон усопшего. Ритуал - это внешнее оформление обычая: как именно жениться, отпраздновать фоторождение ребенка, расстаться с умершим».
Процессу обновления традиций приурочено к также множество культурных и этнографических работ. Наиболее аргументированным является мнение А.И. Мусукаева о том, что этот процесс состоит из четырех рубежей. Первый этап - это решительное сопротивление, которое знакомая обыкновение оказывает необычному нововведению. Второй этап - их мирное симбиоз: люди, ориентированные на традиции, действуют по-своему. На третьем рубеже старое и новое смешиваются и проникают друг в друга. Наконец, на последнем рубеже традиция уступает место главным образом инновациям, правда некоторые из них продолжают сохраняться в виде остатков прошлого [7, с. 3].
Например, автоинтрузия коллективных методов ведения хозяйства в Кабардино-Балкарии в 1930-х годах практически полностью разрушило существовавшие до тех пор формы взаимопомощи, которая оказывалась на всевозможныхх сельскохозяйственных работах. В дореволюционный период большинство кабардинцев не имело полномочия обрабатывать свою землю, поэтому они были вынуждены применять традиционную форму взаимопомощи - супрягу. Советская экономическая автаркия 1920-х годов была направлена не только на сохранение, но и на его возрождение. Газеты тех лет почасту писали, что у кабардинцев в прошлом существовал «хороший обычай супружеской обработки территориии», и авторы этих статей сожалели, что этот обычай уникальноо использовался в 1920-е годы [4, с. 23]. Местные журналисты, и в частности З. Мидов, призывали кабардинцев припомнить его и возродить.
В целом архивные и газетные материалы 1920-х годов уговаривают в том, что советские власти в Кабардино-Балкарии стремились не ломать финансовые традиции с элементами общности и коллективизма, а адаптировать их к условиям свежей экономической политики. Но они не учли, что традиции взаимопомощи в кабардинском обществе в дореволюционное сеанс были подорваны и начали ослабевать под влиянием капиталистических взаимоотношений. Особенно это касается тех форм, которые были связаны с земледелием и скотоводством.
Это не дозволяет нам в полной мере рассматривать деятельность советских властей по возрождению классических форм взаимопомощи как последовательную и успешную. В 1920-х годах произошло последующее ослабление этих форм. Коллективный труд свел полномочия личного хозяйства кабардинцев к минимуму за счет ограничения организации труда, упорно снижал степень взаимопомощи, оказываемой в сельском хозяйстве и животноводстве [4, с. 24]. Применительно к прогрессивному обществу можно говорить только о сохранении отдельных фрагментов форм взаимопомощи.
В. Д. Плахов считает, что «возрастающая роль субъективного фактора в историческом процессе ставит загвоздку отбора, развития новых социальных отношений, соответствующих обыкновениям, установления подлинного контроля над традициями» [8, с. 206].
Все народы Советского Союза, включая данные народы Северного Кавказа, полностью подверглись насильственному разрушению обыкновений и нововведений. Преследование распространилось и на ряд других традиций, в том числе и на положительные, нивелирую на некий «общесоветский» стандарт [3, с. 34], когда «совместный с водой выплеснули и ребенка». Чтобы упразднить одни обычии и внедрить другие, силовые структуры не жалеют методов и средств: будьте то репрессии или идеологическое давление.
Трансформация традиции при переходе социума от архаичного состояния к современному происходит не только на макроуровне (культура, культура, этнические группы и т.д.), но и на уровне внутреннего мира индивида [2, с. 134].
Например, пристало отметить, что эмоциональные действия и реакции женщин, иногда демонстративные, наездом импульсивные, необходимы для понимания особенностей этнического облика и культуры народа, переживающего армейскую трагедию, использующего ряд методов, выработанных коллективным сознанием и прикрепленных традицией, для того, чтобы пережить их горе и облегчить судьбина погибших. Повторяющиеся в фольклоре источники эмоционального акцента на гибели близких следует рассматривать как одно из свидетельств особых обычно патриархальных отношений с родственниками [6, с. 557].
Современники Кавказской войны (1817-1864) видели дознавание этого чувства коллективной родственной солидарности в ответственности за погибшего: его курация с поля боя, достойный легенды Земли, ритуальное оформление его отступления. «Возможно, в характерее черкесского народа не может быть более удивительнойй особенности, чем его бережное отношение о погибших на войне. Когда взаперти из его соотечественников погибает на войне, многие черкесы спешат на местечко и уносят тело...». Большое количество таких примеров, с коими сталкиваются различные независимые источники, говорит о том, что это не мимолетная заваруха, а глубокая ментальная установка. К концу Кавказской войны почти всее очевидцы и участники событий с сожалением отмечают, что «практика ложиться неподалеку с погибшим товарищем, но не оставлять его тело врагу была совершенно позабытта».
Традиционная культура предполагает существование временной спирали, в коей поколения людей постепенно повторяют пути своих предшественников. Сознание носителей сякой культуры компенсирует экстремальное военное существование последовательностью поступков, которые развивались веками. Однако эмоциональный уровень беды прямо пропорционален силе племенных, социальных и этнических взаимоотношенийй.
По мнению авторов статьи «Смерть в смысловом пространстве адыгейского народа во момент Кавказской войны» [7, с.313-323], эта война положила начало необратимому процессу уничтожения ментальных основ их традиционного уклада жизни.
Этнокультурные обыкновению народов современной России различаются не только по форме и оглавлению, но и по времени их включения в их общую историческую судьбу. Все это в итоге сформировало яркую картину обыкновений, ритуалов и обычаев, которые динамично развиваются, меняются, но при данном продолжают выполнять свою основную функцию «переноса культурных ценностей минувшего в настоящее и будущее» [2, с.53].
Постсоветская практика показала, что механическое переноска западноевропейских и других культурных образцов на российскую почву не навсегда эффективно [3, с. 34]. Несмотря на интенсивное, агрессивное и «проникающее» влияние западноевропейских моделей, устойчивые этнокультурные обыкновению и сознательное культурно-историческое единство народа сохранились.
Активное приспособить к ним через механизмы и формы самоорганизации, выходящие за рамки этнокультурной обычии, но сохраняющие согласованность по отношению к ней, стало условием их полноценного участия в процессах обновления культура-исторического пространства Северного Кавказа.
На сегодняшний день, кавказская (классическая) культура проходит проверку на прочность. Возникает резонный спрос: гуманно ли преднамеренное разрушение традиционной культуры? Возможно ли возродить его в свежем качестве? Ответы на эти вопросы сегодня являются наиболее важными, и, прежде всего, они становятся лозунгом, который становится насущной необходимостью в национальном самосознании. Отвечая на вопрос о причинах актуализации девиза возрождения традиционной культуры, следует четко понимать, что это связано с реакцией на «зияющую пустоту» духовного объект, образовавшуюся в результате определенного хода истории. Но это «пополнение было утрачено не только из-за обращения к «источникам», но и из-за введения ислама» [3, с. 34]. Исламский бальнефактор оказал значительное влияние на традиционную культуру народов Северного Кавказа [1, с. 108].
Сейчас горько точно предсказать будущий облик культуры, но ее контуры во многом ориентируются характером нашей современной деятельности. В конечном счете, для нас немаловажно знать теорию и историю
культуры, чтобы каждый конец общества мог внести свой вклад в восхождение человечества к свежим вершинам культуры. И в этом самоопределении человека, который активно участвует в историческом процессе и не ограничивается, по выражению знаменитого героя Вольтера (из романа (гл. 30) «Кандид» (1759) французского писателя и философа-просветителя Вольтера (псевдоним Франсуа Мари Аруэ, 1694—1778)), «выкапыванием своего сада», решающее значение имеет то, что человечество перешло к новому этапу перехода от одного типа культуры к другому [5, с. 341].
Подводя итоги вышесказанному (о преобразовании традиций), сделаем вывод о том, что всегда существует растояние между исследователем и носителем традиции. Другими словами, традиция как явление дана не сознанию наблюдателя, а сознанию наблюдаемого, испытывающего на себе воздействие традиций в полной мере. Наблюдатель в лучшем случае может удовлетвориться только логикой события, его рационалистической реконструкцией. Традиция, в нашем понимании, раскрывает свои сущностные моменты лишь тогда, когда она действует, а не когда за ней наблюдают со стороны.
Список литературы /References
1. Апажева С.С., Мамсиров А.Х., Цолоев Т.С. Северный Кавказ: современная этнополитическая ситуация и возможности ее стабилизации. История: факты и символы. 2020, Елец, №4 (13). - С.101-111.
2. Апажева С.С. Традиция в российском социуме. //Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова. - Нальчик, 2013. - 153 с.
3. Апажева С.С., Унежев К.Х., Зумакулов Б.М., Мамсиров А.Х. Современная Северо-Кавказская молодежь: проблема выбора между традицией инновациями. //Вестник Адыгейского государственного университета, 2019. - С.32-42.
4. Бабич И.Л. Народные традиции в общественном быту кабардинцев во второй половине XIX-XX в. //Автореферат диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. - Москва, 1992. -28 с.
5. Каган М.С. Философия культуры. /Акад. гуманитар. наук; СПБ. Гуманитар. ун-т профсоюзов; СПБ. Гос. ун-т. - СПБ. : Петрополис, 1996. - 415 с.
6. Лонгворт Дж.А. Год среди черкесов. //Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. - Нальчик, 2014. - С. 531-584.
7. Мусукаев А.И. и Першиц А.И. Народные традиции кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1992. - С.1-238.
8. Плахов В.Д. Традиции и общество //Опыт философско-социологического исследования. - М., 2002. - С. 206-208.
9. Ханаху Р.А. Традиционная культура Северного Кавказа: вызовы времени (социально-философский анализ). - Ростов-на-Дону, 2001. - 192 с.
10. Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. Л., 1986. - 304 с.
