CC BY
118А.П. Богданов
ПРЕНИЯ С ГРЕКАМИ О ВЕРЕ АРСЕНИЯ СУХАНОВА И МАЛОРОССИЙСКИЕ ДЕЛА
Знаменитый спор Арсения Суханова с архиереями Православного Востока о том, могут ли греческие патриархи судить в делах Русской Церкви, возник в 1650 г. в связи с коварными планами запорожского гетмана, а вылился в трагедию Раскола. В наше время претензии Константинопольского патриарха верховенствовать над Московским и распоряжаться в его епархии выглядят столь же нелепо, как притязания греков XVII в. Но они не менее опасны, в первую очередь для многострадального русского народа Украины.
Осенью 1648 г. Богдан Хмельницкий обратил внимание на Иерусалимского патриарха Паисия, давно жившего на милостыню в Молдавии, и решил использовать его как агента влияния в Москве. Причина для этого была веской. Хмельницкому было необходимо втянуть Россию в войну. Гетман войска Запорожского с помощью Крымского хана с начала 1648 г. огнем и мечом отвоевывал себе владения на юго-востоке Речи Посполитой. Используя энтузиазм малороссийских народных масс, он жег города и истреблял поляков и евреев, не рискуя лишь трогать Киев, где евреи были коренными жителями с X в. Поляки и литовцы терпели поражения, но также жгли города и уничтожали русское население подданной им Малороссии. Крымчаки продавали в турецкое рабство всех, кого смогли захватить. Власть гетмана росла.
К лету 1648 г. гетман понял, что победить в войне не удастся, а заключить надежный мир невозможно: стороны сражались на уничтожение. Лишь нападение на Речь Посполитую третьей силы: Турции, России, Швеции или хотя бы Дунайских княжеств могло дать казакам шанс спасти не только жизнь, но и власть на части отвоеванных ими малороссийских земель. Хмельницкий начал работу во всех этих направлениях. И впоследствии его преемники до Мазепы будут торговать своим подданством Речи Посполитой, России, Турции и Швеции, сталкивая между собой сильные страны, чтобы сохранить власть над разоряемой войнами и обезлюженной Малороссией.
С 8 июня 1648 г. Хмельницкий осаждал юного царя Алексея Михайловича и Боярскую думу своими «листами» с обращениями, просьбами и требованиями военной помощи. В зависимости от неудач или успехов казаков и крымчаков — в обмен на «подданство», «дружбу» или даже «защиту» России от союзных гетману татар ( Воссоединение, 1953, т. 2: № 12, 50, 52, 74 и др.)1. Ратование за принятие казаков в русское подданство и стало миссией патриарха Паисия Иерусалимского ( Воссоединение, 1953, т. 2: № 46. С. 81-103; 1 декабря 1648 — 28 июля 1649).
Гетман не затруднился за наличный расчет пригласить Паисия в Чигирин, где устроил казачью столицу, и соблазнить его перспективой щедрой милостыни, которую тот обретет в Москве. Заодно Хмельницкий решил с его помощью ряд личных проблем: смог торжественно вступить в Киев, где его не особо ждали, и за разумные деньги получить от грека согласие на свой брак с католичкой при ее живом муже, в чем митрополит Киевский, столп южнорусского православия, отказал гетману наотрез.
Услуги Паисия действительно стоили гетману недорого. Нищая патриархия Иерусалима и всей Палестины не могла прокормить патриарха, так что он редко там бывал. Паисий предпочитал гостеприимные Яссы, столицу Молдавии, где, кстати, и был хиротонисан в сан патриарха Святой земли в 1645 г. Но, в отличие от других греческих архиереев, навестивших Москву после него, Паисий занимал престол законно.
1 Ср. № 58 (о «подданстве»); № 20, 25, 32, 34, 68 и др., ср. № 160, 162, 167 (о «дружбе»), обещание «защитить» Россию (№ 126). См. также: т. 3 за 1651-1654 годы.
Его посвятил в сан Константинопольский патриарх и утвердил турецкий султан Ибрагим I Дели (Безумный), а ко времени визита в Россию никто еще не сверг и не отлучил от Церкви.
Подноготную Паисия выяснили сотрудники Посольского приказа, описавшие его визит в Москву в 1649 г. и историю общения с ним в огромном свитке из почти 500 столбцов (РГАДА. Ф. 52. № 7). Основательности их изысканий способствовал здоровый скептицизм, которые русские светские и церковные власти в первой половине XVII в. проявляли к благочестию заезжих «греков», как называли пришельцев с Православного Востока (Опарина, 2004). Уточнил биографию Паисия по всему комплексу документов Н.Ф. Каптерев (Каптерев, 1891а, 1895).
Ранее он в докторской диссертации, защищенной в Московской духовной академии, поставил в центр истории отношений России с Православным Востоком «Прения» с Паисием русского посла Арсения Суханова. И сделал вывод, что Суханов был прав, выразив мнение русских о греках, сложившееся после отпадения Империи ромеев от православия во Флорентийскую унию и последовавшей за этим гибели Константинополя в XV в. Каптерев заключил, «что патриарху Никону не следовало слишком доверчиво относиться к приезжавшим в Москву грекам и по их указаниям исправлять наши древние церковные чины и книги» (Каптерев, 1914: II).
Значение этого вывода было велико. Утвержденные Синодом докторскую степень и профессорское звание Каптерева аннулировал лично обер-прокурор К.П. Победоносцев. Оспаривать позицию греков и сомневаться в реформах Никона — значит проявлять непочтительность к Церкви, указал он. Победоносцев, сам издававший документы XVII в. с помощью С.А. Белокурова, знал, что историки считают Паисия идейным вдохновителем Никона, одного из «ревнителей благочестия» при царе Алексее Михайловиче, которого Иерусалимский патриарх продвинул на Новгородскую митрополию, откуда тот взошел на Московский патриарший престол. Обер-прокурор был на стороне Никона, а значит и Паисия (Богданов, 1991: 493-517).
Но что такого сказал Суханов в споре с Паисием, если за согласие с его «Прениями с греками о вере» стоило запрещать отличную диссертацию, да еще и увольнять ректора Московской духовной академии?! Почему «Прения» два века объявлялись дерзкой подделкой староверов, к тому же поздней, ибо в XVII в. ученому книжнику было невозможно достичь такой полноты аргументов против благочестия греков (Ржевский, 1867)?
Авторство «Прений» вернул Суханову митрополит Макарий, изучивший архивные документы о приезде Паисия в Россию в 1649 г. и о спорах Арсения с ним в 1650 г. Он использовал Статейный список Суханова 1649-1650 гг.: его посольский отчет о поездке с Паисием, состоящий из двух частей. Первая содержит политический отчет, в том числе печальную повесть о переговорах с Хмельницким. Вторая — это «Прения» Арсения с Паисием и другими греками. Знал Макарий и дело Посольского приказа о посольской миссии Суханова (РГАДА. Ф. 52: № 8, 22). Митрополит подробно пересказал «Прения» и заключил, что они «представляют одно из самых ярких свидетельств о тогдашнем религиозном настроении умов в нашем отечестве» (Макарий, 1882: 148158).
Диссертация Каптерева, который осмелился сравнить «Прения» с источниками о настроениях россиян до и после них, была запрещена, невзирая на авторитет скончавшегося к тому времени Макария. И над изданиями «Прений», похоже, висел злой рок. Политическая часть отчета Суханова прекрасно издавалась и доступна сегодня в контексте отчетов других русских дипломатов и разведчиков о затеях Хмельницкого («Статейный список Арсения Суханова 9 мая 1649 г. — 8 декабря 1650 г.» — Воссоединение, 1953, т. 2: № 76. С. 180-193) Церковная часть, составлявшая вторую, верх-
нюю часть свитка, была сильно повреждена временем. Ее лакуны требовалось заполнять по спискам из богатой рукописной традиции, насчитывающей в конце XIX в. 24, а на сегодняшний день 54 манускрипта. Таких попыток было сделано три; каждый раз лакуны посольской рукописи заполнялись по одному, самому не подходящему списку (Белокуров, 1883; Проскинитарий, 1889: 327-359; Белокуров, 1894: 25-101).
Судить о содержании «Прений» в общих чертах ученые могли. Уверенности, что все изданное сказал и написал Суханов, включая яркий финал спора, не было. Пока мне не посчастливилось найти черновой автограф церковного отчета (РГАДА. Ф. 181: № 659), показавший весь процесс работы дипломата над текстом (Богданов, 1989).
Летом 1650 г. в Валахии Арсений взял свою лучшую бумагу для отчетов в Посольский приказ, старательно описал ход споров с греками, а через некоторое время, другими чернилами, выправил ошибки. Это была первая редакция «Прений». Позже, другими чернилами, он стал добавлять в текст опущенные прежде подробности, разворачивать отдельные аргументы и намечать, что еще существенного он пропустил. Это была вторая редакция, содержащая почти весь текст «Прений», за исключением переводов сочинений оппонентов (Богданов, 2016).
Важно, что автограф Суханова сообщил нам окончание «Прений», утраченное в списке Посольского приказа, представляющего третью редакцию. В ней наметки второй редакции были развернуты. Но этот список писали младшие служащие приказа, подьячие, с множеством ошибок. Арсений, сделавший в приказе устный доклад утром, а письменный сдавший уже вечером, исправил ошибки небрежно. Большая их часть выправляется по его черновому автографу. Он же позволяет судить, какие списки рукописной традиции ближе к тексту автора. По ним удалось заполнить оставшиеся лакуны посольской рукописи. Оказалось, что позднейшие переписчики использовали не наполненный ошибками список Посольского приказа, а рукопись, по которой Суханов диктовал текст подьячим. Иначе говоря, Арсений сам пустил свои «Прения» в оборот.
Это наблюдение нам понадобится. А пока довольно сказать, что сегодня «Прения» подготовлены к печати по авторским рукописям. Мы наконец-то точно знаем, что и почему сказал Суханов грекам в мае и июне 1650 г. (Богданов, 2019: Приложение). И как этот спор соотносится с затеями Хмельницкого, которые беспокоили царя и его посланника Арсения больше всего.
Алексей Михайлович и Боярская дума не желали раздувать пожар у наших рубежей. Царь полагал, что гетману следует примириться с поляками, ведь население Малороссии ужасно страдало от войны. Нашим пограничным воеводам были даны указания помогать беженцам и обеспечить закупку продовольствия для голодающих русских районов за границей. 13 июля 1649 г., когда Суханов осуществлял свою миссию, царь ответил на очередное предложение гетмана вступить в русское подданство так же, как прежде. Что желание Запорожского войска служить ему он одобряет, но преступить мирный договор его отца с Речью Посполитой никак «не мочно». Царь примет присягу казаков, если король освободит их от подданства и нарушения «вечного докончания» с Россией не будет. В других грамотах 1649-1650 гг. государь даже этого не обещал (Воссоединение, 1953: т. 2: № 90, ср. № 110, 171)..
Паисию Иерусалимскому, как и другим эмиссарам Хмельницкого, не удалось вытребовать у царя военной помощи: ни авансом, как мечтали казаки, ни их обещаниями принять русское подданство. Неудачными были и другие трюки хитрого грека: побудить царя к искуплению Гроба Господня из неоплатного долга туркам или «приять превысочайший престол великого царя Константина, прадеда твоего» (Богданов, 2015: 396). Ни платить туркам, ни грозить им войной за Царьград Алексей Михайлович просто не мог.
Россия находилась в жестоком социально-экономическом кризисе. Начавшись летом 1648 г. с Соляного бунта в Москве, по стране катилась волна городских восстаний. Надежды, что Земский собор 1648-1649 гг., разработав и приняв новый свод законов — Уложение 1649 г. — остановит эту волну, не сбылись. Восстания продолжались, в 1650 г. охватив Новгород и Псков. Сколь мало занимала умы война за Малороссию, понятно, если взглянуть на всю картину Земских соборов того времени, из которых важнейшие были реакцией на восстания в России 1648-1650 гг. (Черепнин, 1978: 275336).
В этой ситуации царь пожаловал Паисия милостыней и отпустил ни с чем. А патриарх Иосиф, раздосадованный тем, что грек втерся на равное с ним место на церемониях, направил в Иерусалим строителя Московского Богоявленского монастыря Арсения Суханова. Тот должен был сопровождать Паисия «для описания святых мест и греческих церковных чинов».
Эта благочестивая цель звучала невинно. Если не знать, что в 1637-1640 гг. Суханов уже рассматривал церковные «чины» в Кахетии. Тогда русская духовная комиссия, в которой он участвовал, выявила чудовищные отступления грузинской церкви от правил апостолов и святых отцов, вплоть до явных следов католического влияния1. Подобное подозревали, а позже выявили и в Иерусалиме (Каптерев, 1891б). В оправдание местный царь Теймураз ссылался перед комиссией и в посланиях царю на разрушение церквей и гибель почти всех священников в войнах, а также на авторитет четырех восточных патриархов: Константинопольского, Антиохийского, Александрийского и Иерусалимского, — которые приезжают в Кахетию и «свидетельствуют» истинность ее православия (Переписка, 1861: 7-9, 37-38). Русское духовенство отвергло эти оправдания, лишь укрепившие подозрения в благочестии восточных патриархий.
Суханов понял свою новую миссию именно как продолжение старой. И подал царю челобитную о жаловании, как «для грузинския службы». 9 мая 1649 г. государь по докладу старого знакомого Арсения, думного дьяка Посольского приказа М.Д. Во-лошенинова, эту просьбу удовлетворил. И монах Троице-Сергиева монастыря, строитель его подворья в Китай-городе, древнего Богоявленского монастыря, стал послом «по государеву указу» и «благословению» патриарха. Посольский приказ начал этой челобитной дело о его новой службе (РГАДА, ф. 52: № 22, л. 1).
Волошенинов хорошо знал, что Суханов не только увлеченный книжник, выучивший греческий язык, но прежде всего — незаурядный службист. Арсений начал карьеру архидиаконом — управляющим делами всесильного царского отца, патриарха Филарета, затем его преемника Иосифа. В Кахетии, когда его начальник заболел и почти ослеп, Суханов довел миссию до конца и исчерпывающе отчитался. Управлять хозяйством богатого Богоявленского монастыря тоже надо было уметь (Белокуров, 1891).
Царская резолюция о жаловании означала, что Суханов получит деньги, запасы, верительные грамоты и инструкции, а Посольский приказ — сотрудника в Яссах, столице Молдавии, куда стекалась разведывательная информация со всей юго-восточной Европы. Волошенинов не был столь наивен, чтобы думать, будто Паисий, которого удалось выпроводить из Москвы только в июне 1649 г., вскоре поедет из хлебных мест в его нищую епархию, как обещал в Москве. Патриарх лишь через год переехал в Тыр-говишты, столицу Валахии — тоже неплохое место для посла, умеющего работать с агентурой. В этих местах и прошла миссия Арсения 1649-1650 гг.
В Иерусалим, ободряемый новыми царскими дарами, патриарх двинется лишь в 1651 г., когда сумеет с помощью наемных убийц и подкупленных турок удавить Константинопольского патриарха Парфения, собиравшегося убить Паисия на пути в его
1 Статейные списки светского и духовного посольств: РГАДА. Ф. 110: д. 3-4. Последнее опубл.: Белокуров, 1884; Белокуров, 1891: 123 и сл., ХУП-ХХХ.
епархию. О таком развитии заранее известных Суханову высоких отношений святителей Православного Востока он доложит в ходе следующей миссии, 1651-1653 гг.1
В первой миссии, 1649-1650 гг., Суханов вручал верительные грамоты ненавидевшим друг друга господарям Молдавии и Валахии, и следил, чтобы каждый из них изъявлял почтение к царскому имени согласно посольскому церемониалу. Неофициально он лично и через лиц разной национальности собирал военную и политическую информацию. Неоднократно проезжая через Киев, где Хмельницкий не смог закрепиться, и гетманскую столицу Чигирин, а также разоренные войной, голодом и эпидемией местечки и села Малороссии, Арсений получил сведения о военных силах казаков. Этими данными он не мог поразить Посольский и особенно Разрядный приказ, который вел детальную военную разведку. Ценнее были его наблюдения о настроениях казаков, часть которых хотела бы продолжать набеги на Россию с татарами и примириться с поляками, а часть была не прочь присягнуть царю, если тот пришлет войска воевать против поляков вместо казаков.
Находясь в знаменитых центрах политических интриг, Суханов добыл важные данные о переговорах Хмельницкого с дожем Венеции и турецким султаном, которые были заняты войной друг с другом. Его агенты объяснили причины нежданности нападения казаков и татар на Молдавию: господарь Василий Лупу не оценил их военные приготовления, поверив пущенному казаками слуху, что они идут на Москву. Впрочем, отсидевшись с семьей в лесах и на горах, господарь помирился с Хмельницким. И теперь уже турецкий посол в Молдавии поверил, что господарь и гетман поженят их детей.
Уловка Хмельницкого, обещавшего Василию защиту от татар, которым турецкий визирь якобы дал «повольную грамоту» воевать без ведома султана против его же вассалов, сработала прекрасно. Такую же уловку гетман хотел применить к Москве, но тщетно. Суханов ее раскрыл. И в конце октября 1649 г. обнаружил ложного «сына царя Василия Шуйского», которого Хмельницкий пригрел, чтобы выторговать помощь от России под угрозой напустить на нее самозванца. Заключив с Речью Посполитой Зборовский мир (текст которого Суханов раздобыл), гетман утвердил власть над Гетманщиной и был не прочь разыграть с Москвой новую карту, которая сама пришла к нему в руки. Кто-то должен был выбить эту угрозу России из его рук.
Собрав сведения о действительно опасном самозванце Тимофее Анкидинове (Панченко, 1992), Арсений купил коней и 10 ноября поскакал в Москву, везя добытые в Яссах польские и казацкие документы. 11 декабря 1649 г. в первом часу дня Суханов уже «сказывал» Волошенинову вести в Посольском приказе. Так началось дело по отлову авантюриста, пытавшегося собрать военные силы за южной, затем за северной границей России, воспользоваться восстаниями и начать новую Смуту. В деле участвовали многие достойные люди Посольского приказа, преследовавшие самозванца в Венгрии, Прибалтике, Швеции и Германии. Но первую роль вновь пришлось по собственной инициативе сыграть Арсению.
26 января 1650 г. Суханов выехал из Москвы. Собрав ценные сведения в Киеве и переслав их Волошенинову, он добрался до столицы Валахии Тырговишт и 9 апреля он передал патриарху Паисию новые царские подарки, а 10 апреля получил аудиенцию в господаря Матея I Басараба (Водэ). Здесь же, в гостеприимном монастыре независимой Валашской митрополии, Арсений провел в июне 1650 г. спор с греками о вере.
Однако о самозванце он не забывал. Суханова легко понять, вспомнив, какую катастрофу вызвал Лжедмитрий I, перейдя границу с небольшими, к тому же вскоре
1 Полный отчет 1651-1653 гг. в Посольский приказ: РНБ, № 317. Сокращенный отчет вошел в «Проски-нитарий», авторские списки по старшинству: ГИМ, № 573 (беловик), 574, 575. Цензурированное издание: Проскинитарий, 1889.
разбежавшимися силами. Как разоряли Россию до Урала и Белого моря банды Лжедмитрия II. И как реагировали русские на десяток самозванцев, явившихся прежде «вора Тимошки». 5 мая Суханов расспрашивал о нем монахов из Речи Посполитой. 1 августа Арсений убедился, что самозванец живет при Богдане Хмельницком. Наконец, 23 сентября сам посол Хмельницкого в Валахии подтвердил, что гетман тому вору «указал давать корм», хотя казаки и запретили ему собирать войско против Москвы.
Арсений, заранее хорошо напугав патриарха Паисия спором о вере, получил от того грамоту к Хмельницкому о выдаче «вора» в Россию. С ней Суханов 30 сентября, через молдавские грязи, охваченные войной и эпидемией районы Малороссии устремился в Чигирин, куда прибыл 4 ноября. Переговорам с генеральным писарем Запорожского войска и гетманом Хмельницким дипломат посвятил основную часть политического отчета. Нарисованные им психологические портреты казачьих лидеров стали шедевром русской дипломатической прозы.
Казаки отказались выдавать самозванца наотрез. Но вновь и вновь говорили с Сухановым, меняя настроение в ходе беседы от ласковых увещеваний до пьяной ругани и скачек по лавкам и столам. В одно мгновение люди, просившие принять их в подданство, переходили к угрозам разорить Россию вместе с турками, татарами, валахами, румынами и венграми. Хмельницкий по секрету шептал Арсению, что король подбивает крымского хана воевать против царя, но письменно этого не подтверждал. Клянясь в верности России, гетман просил передать его просьбу о подданстве тайно, очевидно, чтобы его сюзерен король и союзники татары не узнали. Хмельницкий даже обещал поднять за царя все Балканы и Грецию, «чтоб нам всем в соединении быть». Но самозванца, с помощью которого мог грозить России, не выдавал.
Суханов стоял на своем, развенчивая легенду лже-Шуйского и используя страстное желание казаков получить от царя военную помощь. Наконец, 11 ноября 1650 г. генеральный писарь показал Арсению грамоту к государю о высылке «вора Тимошки» из «казачьих городов», которую дипломат скопировал. Однако выехал в Москву только 13 ноября, когда убедился, что Хмельницкий действительно выслал самозванца в Венгрию: дав ему сопровождение, подводы и корм. Поймать авантюриста удалось только в 1653 г. в Голштинии. По крайней мере, южные рубежи, которые беспокоили Москву со времен Смуты больше всего, были защищены.
Интересно, что доклад Суханова о переменчивом поведении Хмельницкого и его сторонников в отношении России, о его попытках сговориться с Польшей, Крымом, Молдавией и т.д., подтверждался данными, полученными Посольским приказом и от греков (Воссоединение, 1953, т. 2: № 48). Греческое духовенство за рубежами России было всегда готово служить за московские деньги, но относилось к русскому православию столь плохо, что один из спутников Суханова, чудовский иеромонах Пахомий, в ужасе покинул его миссию. 17 февраля 1650 г. он рассказал воеводам в Путивле, как «гречане ... московских и киевских людей ненавидят» (Белокуров, 1891: 199-200). Одним из фактов этой ненависти было, по его рассказу, сожжение греческими монахами московских книг на Афоне. Факт сожжения этих книг в связи с осуждением за двуперстие сербского монаха Дамаскина, попа Романа и ученика их Захарии отмечен в славянской записи на рукописи афонского Хиландарского монастыря (Григорович, 1877: 82).
Арсений получил подтверждение этих слухов при возвращении из поездки в Москву, 30 марта 1650 г., в Молдавии, в сербской обители — подворье Зографского монастыря Георгия Победоносца, одного из древних славянских монастырей Святой горы Афон. Игумен и братия в деталях поведали Суханову состав и мотив преступления. Греки, собравшись из всех афонских монастырей, схватили святой жизни сербского старца и жестоко издевались над ним за то, что он крестился двумя перстами, а не
тремя, как они. Старец поступал по сербскому и московскому обычаю, согласно тому, как было написано в его древней сербской рукописной и трех московских печатных книгах. Эти хорошо знакомые Суханову книги Государева Печатного двора были, вместе с сербским манускриптом, греками сожжены. Да и сам старец чудом спасся от костра по обвинению в ереси.
Греки, пояснил сербский игумен, поступили так потому, что они испокон веков ненавидят славянскую грамоту и основанную на ней Церковь. Не сумев убить святых Кирилла и Мефодия, создавших славянскую письменность по благословению благочестивого в те времена римского папы, они до сих пор видят в независимых от них славянских книжности и богослужении препятствие для полной власти греков в Православной Церкви. Сербы, извет которых Суханов записал в свой отчет, начав с него расследование, описали современное событие как продолжение истории, рассказанной еще составителем Повести временных лет.
Суханов, сам вскоре составивший две редакции Русского Хронографа, в одном из которых использовал крупнейшую Никоновскую летопись1, исторический контекст событий прекрасно понимал. Но как посла его, прежде всего, беспокоило обвинение книг Государева Печатного двора в ереси. На первый взгляд, упомянутый дипломатом в отчете, это было оскорблением государя, ведь книги издавались от имени царя. На этой версии Арсений и сосредоточился, найдя в ходе обыска непосредственных свидетелей преступления, а в итоге выявив и на очной ставке изобличив злодея, который отдал приказ о сожжении московских книг. Им оказался епископ Охридский Даниил. Мотив преступления — ненависть греков к славянской Церкви — был подтвержден, дело закрыто. Теперь в воле царя, согласились все участники расследования, начиная с патриарха Паисия, было решение о лишении виновных обычной царской милостыни.
В ходе обыска греки упорно отстаивали правильность своего перстосложения при крестном знамении. Русский посол, как всегда в таких случаях, обязан был защитить правоту России. И сделал это столь убедительно, опираясь на авторитетные письменные источники, что когда впоследствии патриарх Никон принял сторону греков и ввел в России их троеперстное крестное знамение, по Суханову — греками новоизобретенное, его посольский отчет стал, под названием «Прения с греками о вере», одним из главных публицистических памятников у борцов за старую веру. Ирония истории состоит в том, что в отчете Арсений приложил все силы к тому, чтобы частный вопрос о перстосложении не рассматривался как вопрос о правоте веры.
Он заявил, что отказывается говорить о ереси: «У нас государь царь благочестивой, ереси никакой не любит, и во всей его государевой земли ереси нету». Тем более — в книгах, которые «печатаны его царским изволением», по благословлению патриарха (РГАДА. Ф. 181. № 659: 354 об.; ф. 52, № 8: 59). Хотя греки с поразительным упорством обвиняли русских в ереси, Суханов ни разу не вернул им это обвинение. Чтобы понять позицию посла, следует оценить, что он имел в виду, но не сказал. Он не упомянул, что по свежему, вызывавшему всеобщий интерес своду законов, заблаговременно до его отъезда из Москвы изданному Печатным двором (29 января 1649), оскорбление Русского Православия являлось преступлением № 1 — оно реально шло первым пунктом первой главы и считалось более страшным, чем убийство царя и его детей (Соборное уложение, гл. 1: 1-2). Впрочем хула на веру была признана тягчайшим преступлением еще на Стоглавом соборе 1551 г. (Российское законодательство, т. 2: 241-498). Там в 31-м «ответе» конкретно говорилось о преступлении греков: «Аще ли
1 Хронограф Суханова 1650-х гг. в РГАДА, ф. 181: № 659, в конце приплетен автограф «Прений с греками о вере»: 348-360. Второй Хронограф Суханова, с дополнением по Никоновской летописи и множеству др. источников, с обширной редактурой начала 1660-х гг.: РНБ. F.XVII. 17. О нем: Клосс, 1980: 274276.
кто двема персты не благословляет, яко же и Христос, или не воображает крестного знамения, да будет проклят». По закону, за церковным проклятием следовал «градской суд», знавший по этому обвинению одно наказание — костер. Национальность и подданство преступника закон не учитывал. И на практике равно жгли всех, кроме лиц, имевших посольский иммунитет. Греки, не имевшие государства, таковым не обладали.
Теперь вы можете оценить гуманность дипломата, в итоге заставившего греков, скрепя сердце, отказаться от оскорбления Русского Православия обвинением его в ереси. Это была его работа: умиротворять конфликты, а не разжигать их. Но стоит заметить, что окажись на его месте «ревнитель благочестия» или менее терпеливый посол, история могла закончиться иначе. Ведь греки, не в силах переспорить Суханова с помощью письменных источников, упорно выдвигали еще один обидный для русских аргумент: что они «старее» и поэтому являются «учителями веры». Арсений и здесь был необычайно для посла терпелив. Он пропускал такие заявления мимо ушей или признавал, что греки «старее», но требовал предъявить старые тексты по конкретному вопросу. Пока, после завершения обыска, оппоненты не покусились на суверенитет его страны, заявив, что солидарное мнение четырех восточных патриархов обязательно для русского царя и Московского патриарха.
Дипломат вежливо просил переформулировать это заявление: не указание, но совет, который может, из уважения к древности греческого благочестия, вызвать в России благожелательный интерес. Если патриархи станут писать в Москву «добро», то их «послушают», а если не «добро», то «на Москве и четырех патриархов не послушают, знают у нас древнее предание святых апостол и святых отец и без четырех патриархов». Но греки настаивали, что «невозможно не послушать четырех патриархов, как отпишут о чем». «Да как вам не послушать четырех патриархов? Кого же вам слушать?»
Тут посол просто вынужден был объяснить грекам, как обстоят дела в мировом православии с официальной московской точки зрения. Авторитет, благочестие и власть восточных патриархий изжили себя. Россия является центром мирового православия, а Московский патриарх — его законным главой. Греки «старее» в вере, чем русские, но в их вере многое «развалилось» сравнительно с учением апостолов и отцов Церкви. Так они отказались от двоеперстного крестного знамения, которое свято хранят на Руси. В этой ошибке нет ничего удивительного, ведь на Православном Востоке нет своих типографий и училищ. Греческие богословы, утверждал Арсений, получают образование в Венеции и Риме и пользуются книгами венецианской и английской печати. В результате они перешли на обливание и даже «покропление» при крещении, по католическому обычаю. А в их учебнике греческой грамматики (венецианского издания) напечатана «самая головная римская ересь» об исхождении Святого Духа от Отца и Сына, противная Символу веры, принятому на Никео-Цареградском соборе. Не желая «починить» отступления от веры и вернуться к древнему преданию, восточные иерархи только «гордостью надувшись ходят и называются всем источником веры».
Очевидно, что русские, не отступившие от древних канонов православия, не могли получить веру от греков. И сами греки не получили веру от Христа и Якова, брата Божия, как они утверждают. Христос и Яков учили в Святой земле, где жили евреи и палестинцы. Греки же, уточнил Суханов, с древности живут в Греции, Македонии севернее Царьграда, на берегах и островах Эгейского моря, в районе Салоник и горы Афон. Они познакомились с христианством после Вознесения Христа, от апостола Андрея, который принес свет веры на Русь1.
1 Тут оппоненты не могли возразить: Арсений опирался на легенду о путешествиях Андрея Первозванного, в которую греки внесли добавление о крещении апостолом еще не возникшего в его время Византия, а затем русские — не существовавшей при нем Руси (Чичуров, 1990).
Вначале избранным Богом был народ Израиля, констатировал Арсений. Он первым получил и учение Христа. Однако Бог отверг этот народ и предал его в запустение, избрав вместо него «греков и прочих верующих». Храмы Израиля были разорены, вместо них созданы христианские церкви. Затем уже греки возгордились над другими народами и стали называть себя «источником вере всем». За эту гордыню Бог отринул их, отдав царство греков и их самих в неволю басурманам. Храмы их превращены в мечети, детей насильно делают янычарами, жен их «басурмане за себя берут». В этих условиях, говорил Суханов, «какие вы нам учителя и источник? И сами у темной власти живете под началом у басурман, и сами себя просветить не можете, а называетесь всем вы источник!».
От древнего величия греков, говорил Арсений, не осталось и следа. Их нищие патриархи не имеют больше величественных храмов, многочисленной паствы, подчиненных им митрополитов, архиепископов и епископов. Не имеют они и никаких прав. Константинопольскоий патриарх не может носить крест на головном уборе, ставить крест на храме, ходить с крестом вне храма, звонить в колокола, отпевать покойника у церкви и нести его по городу. Даже ездить на осле — и то ему нельзя, вспомнил Суханов обряд «шествия на осляти», один из самых торжественных в Москве. Константинопольский патриарх, первый среди четырех восточных, по значению меньше русского епископа, заключил посол. Сами греки своих патриархов душат, топят и переменяют с помощью турок: «ныне у вас в Цареграде 4 патриарха».
Все это закономерно. Ведь изначально главой православия был «царь благочестивый, единый под солнцем». Он учредил четырех патриархов во главе с римским папой, по его «изволению» собирались вселенские соборы. «А ныне, — уверил греков Арсений, — вместо того царя на Москве государь царь благочестивый, во всей Подсолнечной един царь благочестивый, и царство христианское у нас Бог прославил. И государь царь устроил у себя в своем царстве вместо папы патриарха в царствующем граде Москве, идеже и сам царь, а вместо ваших четырех патриархов устроил на государственных местах четырех митрополитов; ино нам можно и без четырех патриархов ваших править закон божий, занеже у нас глава православия — царь православный» (выделено мной. — А.Б.).
Главой Церкви под властью благочестивого царя был папа Римский, а вторым по чести Константинопольский патриарх. Недаром император Константин Великий пожаловал папе Сильвестру «вместо царского венца» белый клобук, знак его первенства в Церкви. И равноапостольный князь Владимир принял веру от благочестивых пап. Он крестился в Корсуни, которую крестил первый папа римский Климент, ученик апостола Петра, брата апостола Андрея, сосланный в Крым Нероном. Его учение, как и его мощи, Владимир принес на Русь. Поэтому русские, объяснил Арсений, держатся апостольских правил первого благочестивого Рима, от которых отступили греки, живущие «по новому римскому уставу».
Константинопольский патриарх при благочестивом царе стал первым в Церкви, когда от правой веры отпал Рим, — уверил греков Суханов. Однако и греки отпали от православия, когда приняли Флорентийскую унию. В результате этого нравственного падения они погубили свое царство, захваченное турками, и Церковь, разоренную так же, как были разорены храмы народа Израильского. Но благодаря Божьей милости благочестие не погибло, — заявил дипломат. Вместо прежних православных царей, Господь воздвиг благочестивого царя в Москве. «И ныне у нас государь царь великий князь Алексей Михайлович, всея России самодержец, во всей подсолнечной своим благочестием сияет, как солнце посреди земли, и во всем ревнует первому благочестивому
царю Константину Великому, церковь Христову чисто снабжает и от всяких ересей за-щищает»1.
Под покровительством царя, место благочестивого римского папы занял Московский патриарх, утверждал дипломат. Поэтому он носит на главе белый клобук римского папы Сильвестра. Папа возвышался в Церкви над четырьмя патриархами: Константинопольским, Антиохийским, Александрийским и Иерусалимским. Но любой из них теперь меньше русского епископа. Их место в Православной Церкви занимают четыре русских митрополита.
На Русь перешло все, чем гордились греки: благочестивое царство, богатая и многолюдная церковь, церковные святыни. Как предсказано в Повести о белом клобуке, «благодать и слава и честь православия» шли от Рима к Константинополю, а затем к Москве, и «все святое предано от Бога великой Русской земле», в том числе римский папский и цареградский патриарший чин. «Слышьте, греки, и внимайте, и не гордитесь, и не называйте себя источником, — заключил Арсений, — ибо вот ныне Господне слово евангельское сбылось на вас. Были вы первые, а ныне стали последние. А мы были последние, а ныне первые».
Это убеждение русского посла, высказанное летом 1650 г., было итогом многовековых размышлений русских книжников. Оно не поколебалось в обществе XVII в. ни грекофильскими реформами Никона, ни использованием царем греков для его свержения. А в 1676 г. воплотилось в концепцию просвещающего вселенную Российского православного самодержавного царства, торжественно объявленную при коронации сына Алексея Михайловича, Федора (Богданов, 2018: 294-355). Сам Суханов, вопреки сложившемуся у историков ложному представлению о нем как о церковном полемисте, в бурных событиях Раскола не участвовал и не пострадал. Веря, что «глава православия — царь православный», он продолжал служить при Никоне и после него, возглавив хозяйство крупнейшего Троице-Сергиева монастыря, а в конце карьеры — Печатный двор.
Все авторские сочинения Суханова были написаны по долгу службы, в силу обстоятельств. Не затей Хмельницкий интригу с патриархом Паисием, мы не получили бы «самое полное и систематическое выражение русских воззрений на относительное достоинство русского и греческого благочестия», как охарактеризовал отчет Арсения видный историк Церкви (Каптерев, 1914: V).
АРХИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ Государственный исторический музей (ГИМ). Синодальное собр. № 575, 574 (авторские редакции Проскинитария), № 573 (беловик).
Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 52. Сношения России с Грецией. Оп. 1. Стлб. 7157/1649 г. № 7. Ч. 1-2 (дело о приезде Паисия); № 8 (статейный список Суханова), № 22 (дело о посольстве Суханова).
РГАДА. Ф. 110. Сношения с Грузией. Оп. 1. Д. 3. 1635-1641 гг.; д. 4. 1637-1640 гг. РГАДА. Ф. 181. Собрание МГАМИД. № 659 (первый Хронограф Суханова с автографом его «Прений» на л. 348-360).
Российская национальная библиотека (РНБ). F.XVП.17 (второй Хронограф Суханова). РНБ. Собрание СПбДА. № 317 (Статейный список Суханова 1651-1653).
БИБЛИОГРАФИЯ
Белокуров С.А. «Статейный список» и «Прения с греками о вере» Троицкого Сергиева Богоявленского монастыря строителя старца Арсения Суханова // Христианское чте-
1 Калька со слов первого русского митрополита Илариона о Владимире Святом в 1051 г.
ние. 1883. № 11-12.
Белокуров С.А. Поездка старца Арсения Суханова в Грузию (1637-1640 гг.) // Христианское Чтение. 1884. № 3-4.
Белокуров С.А. Арсений Суханов. Изследование. Ч. I. Биография Арсения Суханова. М., 1891; Ч. II. Вып. 1. Сочинения Арсения Суханова. М., 1894.
Богданов А.П. Автограф «Прений с греками о вере» Арсения Суханова // Источниковедение отечественной истории. Сборник статей за 1989 г. М., 1989. С. 175-205. Богданов А.П. Судьба профессора духовной академии // Буганов В.И., Богданов А.П. Бунтари и правдоискатели в Русской православной церкви. М., 1991. С. 493-517. Богданов А.П. Русские патриархи от Иова до Иосифа. М., 2015.
Богданов А.П. Все началось с Афона. «Прения с греками о вере» по рукописям Арсения Суханова // Афон в истории и культуре Христианского Востока и России. Каптеревские чтения — 14. Сборник статей. М., 2016. С. 100-124.
Богданов А.П. Царь-реформатор Федор Алексеевич: старший брат Петра I. М., 2018. Богданов А.П. «Прения с греками о вере» в русском державном самосознании. М., 2019.
Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы. В 3 т. М., 1953. Т. 2. 1648-1651 годы; Т. 3. 1651-1654 годы.
Григорович В. Н. Очерк путешествия по европейской Турции. Казань, 1848. Каптерев Н.Ф. Приезд в Москву иерусалимского патриарха Паисия в 1649 г. // Прибавления к изданию Творений св. отцев в русском пере воде за 1891 г. М., 1891. Кн. 1 (1891а).
Каптерев Н.Ф. Сношения иерусалимского патриарха Досифея с русским правительством 1669-1707 гг. М., 1891 (1891б).
Каптерев Н.Ф. Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством с половины XVI до конца XVIII столетия // Православный Палестинский сборник. Том 15. Вып. 1 (43). СПб., 1895.
Каптерев Н.Ф. Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях. Сергиев Посад, 1914.
Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., Наука. 1980. Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Каломенский. История Русской церкви. Т. IX. М., 1882.
Опарина Т.А. «Исправление веры греков» в русской церкви первой половины XVII в. // Россия и Христианский Восток. М., 2004. Вып. II-III. С. 288-325.
Панченко А.М. Акундинов (Акидинов, Анкидинов, Анкудинов) Тимофей Демидович // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3). Ч. 1. СПб., 1992. С. 53-55. Переписка на иностранных языках Грузинских царей с Российскими государями. СПб., 1861.
Проскинитарий Арсения Суханова с рисунками и планом: 1649-1653 гг. / Подгот. текста X. М. Лопарева. Ред. и предисл. Н. И. Ивановского // Православный палестинский сборник. Т. 7. Вып. 3 (21). СПб., 1889.
Ржевский А.А. Арсений Суханов // Православное обозрение. 1867. Сентябрь. С. 34-77; октябрь. С. 121-160; ноябрь С. 225-252; декабрь. С. 367-387. Российское законодательство X-XX веков. В 9 тт. Т. 2. М., 1984. Соборное уложение 1649 года: Текст, комментарии. Л., Наука. 1987. Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв. М., 1978. Чичуров И.С. «Хождение апостола Андрея» в византийской и древнерусской церковно-идеологической традиции // Церковь, общество и государство в феодальной России. М., Наука. 1990. С. 7-23.
