Прекариат мегаполиса и Профессиональная идентичность в контексте неявного знания Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

www.hjournal.ru DOI: 10.17835/2076-6297.2016.8.4.092-105

ПРЕКАРИАТ МЕГАПОЛИСА И ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ НЕЯВНОГО ЗНАНИЯ*

о

о х

s

<

пз х

ф ш

ш <

О I— 3 Ь; I—

ш z

LL

О _|

< СП

ПОСУХОВА ОКСАНА ЮРЬЕВНА,

кандидат социологических наук, доцент, Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону,

e-mail: [email protected]

МАСКАЕВ АРТЁМ ИЛЬИЧ,

аспирант,

Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону, Россия, e-mail: [email protected]

й Стремительная урбанизация и продолжающийся процесс глобализации изменяют 8 прежние формы социальной жизни. Современный город представлен как ^г пространство, определяемое повседневными правилами поведения. В результате 2 институциональных и технологических изменений возрастает нестабильность и оо неопределенность положения жителя современного мегаполиса, что о сопровождается изменением привычных форм занятости в сторону «увеличения Ф гибкости» и, как следствие, - прекариатизации. Прекариат стал значимым явлением современного общества. В данной работе проблема прекариатизации мегаполиса рассматривается через призму размывания профессиональной со идентичности в условиях непрерывной смены видов деятельности, и о интернализации неявного знания.

Неявное знание выступает в роли передаточного механизма между

о профессиональной идентичностью и положением прекариата на рынке труда. С >< одной стороны, отсутствие профессиональной идентичности - барьер для ^ получения неявного знания и включения в профессиональную сеть. С другой § стороны, в условиях прекариатизации отсутствие неявного и специальных знаний о ставит индивида в неудобное положение, каждый раз вынуждая начинать все с начала, становясь новичком. Непрерывная смена мест работы не позволяет усвоить эксплицитные практики и стать профессионалом в определенной сфере и, как следствие, сформировать профессиональную идентичность. В случае непостоянной занятости человек мелькает как элемент мозаичного набора в калейдоскопе ситуативных технологий, лишаясь личностной целостности. Ключевые слова: прекариат; институты; профессиональная идентичность; неявное знание; мегаполис.

* Статья подготовлена при поддержке Российского научного фонда, проект № 16-18-10306

О © Посухова О. Ю., Маскаев А. И., 2016

PRECARITY OF MEGAPOLIS

AND PROFESSIONAL IDENTITY

IN THE CONTEXT OF TACIT KNOWLEDGE

OXANA YU. POSUKHOVA,

Southern Federal University, Rostov-on-Don, e-mail: [email protected]

ARTYOM I. MASKAEV,

Southern Federal University, Rostov-on-Don, e-mail: [email protected]

Rapid urbanization and globalization change the old forms of social life. A modern city is presented as a space defined by routine behavioral rules. Institutional and technological changes cause increased instability and uncertainty for the megalopolis inhabitant, this is accompanied by changes in usual forms of employment in the direction of "flexibility" ^ and therefore precarization. Precarity has become a significant feature of our society. This ° paper focuses on the problem of precariatization from an erosion of professional identity in conditions of frequent job changes and internalization of tacit knowledge. o

Tacit knowledge serves as a transmission mechanism between professional identity and position of precarity on the labor market. On the one hand, the lack of professional identity is a barrier for tacit knowledge and incorporation into a professional network. In > turn, a precarit has not tacit and specialized knowledge to become an unsuccessful position. Every time he must start all over again, becoming a novice. Continuous career change does not allow to use a explicit skills and become a professional in a certain field, ^ and as a result create a professional identity. Person flashed as a tile set in a kaleidoscope

of situational techniques. And he is deprived of personal integrity in the case of non- ф

permanent employment g

Keywords: precariat; institutions; professional identity; tacit knowledge; megapolis. ^

JEL: Z13, J24, J28, B53. <

tc о

Введение §■

Научный интерес к социальным и политическим вопросам возник еще в

древности. Политические учения упорядочивают социальное пространство, выделяя ^

и оценивая различных социальных акторов по их статусным позициям. Существует ^ множество видов социальной стратификации. На данный момент можно говорить о

нескольких наиболее распространенных подходах деления общества: классовый, ^

стратификационный и сословный. (Наемный работник в современной России, 2015. S-

С. 121). «Классовый подход предполагает разделение на классы: основной признак ш

различия между классами — их место в общественном производстве, а, §

следовательно, их отношение к средствам производства» (Ленин, 1970. С. 378). ¡^

Стратификационное деление общества осуществляется на основании трех основных ^ критериев: образования, дохода, самоидентификации — и множества подкритериев (Радаев и Шкаратан, 1996). Сословная стратификация базируется на объединении индивидов в группы на основе наследственного признака: сословия — социальная

группа, которая занимает определенное положение в иерархической структуре w

общества в соответствии со своими правами, обязанностями и привилегиями, ~

закрепленными в законе и (или) передаваемыми по наследству (Кордонский, 2008. о

С. 26). Изменения, наблюдаемые в обществе, требуют использования новых способов <

стратификации постиндустриальных экономически развитых обществ. et

о

о

Стремительная урбанизация изменила прежние формы социальной жизни. Город — ограниченная территория, на которой в тесноте и обиде живет и работает масса очень разных людей (ШЬтЬЪ, 1940). Мегаполис, как высшая стадия развития города, по умолчанию разнороден и населен представителями различных культур, профессий, статусов. Рассматривая мегаполис с точки зрения особым образом организованного, обитаемого жизненного пространства, стоит акцентировать внимание на том, что его конструирование не происходит само по себе, оно создается непосредственной деятельностью людей, повседневные запросы которых и составляют собственно базовую социальную основу создания городской инфраструктуры. Но с другой стороны, именно новое сконструированное и организованное горожанами городское пространство диктует уже свои правила жизнедеятельности для самих же его жителей (Вахштайн, 2016).

В условиях высокой урбанизации, глобализации и перманентного экономического кризиса возник новый способ стратификации постиндустриальных экономически развитых обществ: деление общества на основании стабильности/ нестабильности, безопасности/небезопасности. Речь идет о возникновении новой стратификационной группы — прекариата. Состояние прекариата не означает полной нищеты и отверженности, а говорит о нестабильности и ненадежности со трудовых отношений, о потенциальной возможности потери рабочего места и о необходимости переосмысления социального устройства. Прекариатизация в ^ условиях непрерывной смены видов деятельности ведет к разрушению профессиональной идентичности, что негативно сказывается на социальном самочувствии индивида и препятствует социализации и использованию неявного знания. Исключение из профессионального сообщества, переход с рабочего места на место, эксплуатация препятствуют передаче и использованию профессиональных ® навыков (навыки, полученные в одном месте, могут быть не применимы в другом, особенно если труд неквалифицированный), исключают из производственных связей ^ с другими сотрудниками. Отсутствие возможностей для получения и использования § неявного знания у индивидов ведет к размыванию профессиональной идентичности, в том числе и из-за отсутствия опыта межличностного общения в трудовом коллективе, вхождения в корпоративную социальную структуру. Что ведет к сокращению благосостояния на индивидуальном уровне и препятствует экономическому развитию общества через снижение производительности труда.

Наблюдается тенденция повышения среднего уровня образования прекариата — ухудшение экономического положения ведет к вынужденному =§■ переходу от полной занятости к неустойчивым формам. В связи с реформой образования и науки в России в эту группу теперь входят и представители научной о образованной элиты. Многих преподавателей вузов выводят за штат, предлагают ^ почасовую нагрузку и «свободный график», что предполагает отсутствие стабильной ^ занятости, так как занятость гарантирована только на время чтения курса или в ^ рамках краткосрочного контракта. Изменения профессионального стандарта о- приводят и к изменениям учебной программы, поэтому и гарантий занятости никто ш не предоставляет (Наемный работник в современной России, 2015. С. 133).

о

со <

о

I— 3 Ь; I—

ш 2!

О _|

<

Городское пространство и прекариат

Современный город — ограниченное пространство, на котором вынуждены сосуществовать, сталкиваться и уживаться очень разные люди, принадлежащие разным группам и классам (Ш1нН, 1940). В начале XX века горожане, особенно первого и второго поколения, — люди, живущие в городских джунглях, вырванные из привычной среды, утратившие экзистенциальную опору. «Совершенно противоположен характер людских отношений в маленьких кругах; здесь обязательное знание индивидуальностей неизбежно делает отношения более проникнутыми чувством, отвлекает до известной степени от чисто объективной оценки людей по тому, что от них можно получить и чего они требуют в возмездие за свои услуги» (Зиммель, 2002).

Ирвинг Гофман определяет общественное пространство через повседневные правила поведения в нем (Гофман, 2014).

Сегодня мегаполис1 представляет собой чрезвычайно сложный социально-экономический организм, многоотраслевой хозяйственный комплекс, культурно-историческое образование, являясь олицетворением синтеза множества разноплановых практик человеческой жизнедеятельности.

Петер Слотердайк предлагает подход к рассмотрению города, представляющий архитектуру как искусство аффективного погружения, или иммерсии. Такой подход предполагает специфическое понимание пространства и широкое использование телесной метафоры. Город представляет собой организм с собственным иммунитетом, а архитектура — иммунологию. В теории архитектуры Слотердайка символические и/или материальные стены создают фреймы для взаимодействия между людьми. Иммунологическая концепция архитектуры позволяет в очередной раз понять, что социальное обязательно имеет пространственное измерение. Общество возникает и фиксируется в неких стенах или границах, видимых или невидимых, разделяющих внутреннее и внешнее, называемых иммунитетом (Сивков, 2014).

Современные мегаполисы — это микровселенные, всеобъемлющие

пространства вещей и информации. А процессы, происходящие в них, важны для 2

о

рассмотрения и изучения современного жизненного пространства и также см

поведения современных людей. ^

Стоит отметить, что для современных обществ, сосредоточенных в рамках °

больших городов, характерно распространение нелинейных социальных процессов. од

Последние могут оказывать двойственное влияние на представителей городского -5

сообщества. С одной стороны, заставляя их реагировать на изменения, ф происходящие в окружающей общественной среде, повышением собственной социальной активности, овладением инновационными качествами и

компетенциями, а также разработкой новых моделей и стратегий поведения. А с ^

другой стороны, выступая причиной увеличения пассивности горожан и §

распространения феномена маргинальности. Негативное влияние города признают ф

многие специалисты, среди которых можно выделить Прошански Х. и Стоколза Д. 8

(теория ограничения поведения); Милграма С. (теория перегрузки), Гласса Д., >< Сингера Дж. (теория окружающей среды как источника стресса); Уорвила Д. (теория уровня адаптации) и многих других. Вместе с этим происходят изменения структуры занятости: снижается доля занятых на постоянной работе, и

увеличивается доля горожан, вынужденных переходить на другие формы и занятости2.

Ссылки на «неустойчивую занятость» или связанные с этим термины, такие ^

как «заёмный труд» и «атипичная занятость», все чаще встречаются в популярном и ^

научном дискурсе. Нестандартные формы занятости определяются, как работа за х

Ср

вознаграждение, характеризуемая неопределенностью, низким уровнем доходов, а ^ также ограниченными социальными льготами и установленными законом

выплатами. Нестандартная занятость формируется взаимосвязью между статусом ш

занятости (т.е. само- или оплачиваемой занятостью), формой занятости (например, §

временная или постоянная, неполный рабочий день или полный рабочий день), ш

размером незащищенности на рынке труда, а также социальным контекстом <

(например, род занятий, промышленность и география) и социальным положением о

1 Существует два подхода к определению мегаполиса: количественный и качественный. 1) Мегаполис - большой город с населением свыше 1 млн человек. 2) Мегаполис - «мета-город», «мировой город», города, обладающие качественно ф иными свойствами, являющимися глобальными центрами притяжения труда и финансовых потоков. Границы влияния «мета-города» выходят за рамки топологических границ и простираются в окружающее пространство вплоть до мировых масштабов (примерами могут служить такие «мета-города», как Нью-Йорк, Лондон, Гонконг, Шанхай, Москва и другие). В рамках данного исследования под мегаполисами будут пониматься просто очень большие города. <С

2 См.: Флеш-Евробарометр 2015. Центр социологических исследований РАНХиГС. (http://www.ranepa.ru/uceniyy- ^ issledov/strategii-i-doklady-2/evrobarometr - Дата обращения: 10.12.2016). 3

О

(или взаимодействием между социальными отношениями, такими как пол, а также правовыми и политическими категориями, такими как гражданство) (Network, 2005).

Прекариатизация труда означает усиливающуюся трансформацию из гарантированной, постоянной занятости к менее оплачиваемой и менее защищенной работе. Во многом это связано с характером современных мегаполисов, в которых человечество живет на пределе возможностей, сочетающихся с повышенным риском и в то же время отнимающих больше сил.

Прекариатизация является результатом глубинных (фундаментальных)

институциональных изменений в современном обществе. Институты изменяются

постоянно — иногда очень медленно, в ходе инкрементных эволюционных процессов

в обществе (North, 1990), а иногда их изменения носят взрывной характер,

революционно преобразуя общество и определяя вектор последующих

трансформаций на многие годы вперед. Притом институциональные изменения не

обязательно ведут к формированию более эффективных институтов. Вследствие

зависимости от предшествующей траектории развития (path dependence)

неэффективные институциональные структуры могут вытеснять более эффективные

и существовать длительные промежутки времени (David, 1985; Arthur, 1994).

со Институциональные изменения также связаны с созданием и внедрением новых

о технологий (Вольчик и Кривошеева-Медянцева, 2015). Технические достижения см

^ оказывают заранее непредсказуемое влияние на ресурсы, находящиеся в коллективном пользовании, создают и разрушают трудовые иерархии, меняют условия труда, создают угрозу для ренты, обеспечиваемой существующими технологиями, оборудованием, навыками. Поток технологических инноваций не только интегрирует уже существующие источники труда и капитала, но и создает новые (Мокир, 2014). Современные машины, роботы заменяют различные виды человеческого труда, причем гораздо интенсивнее, чем когда-либо ранее. Технологические изменения, в свою очередь, связаны с созданием новой производственной среды и коллективных связей (объединений работников).

Прекариат - это такая социоэкономическая группа, состоящая из людей,

оо

s о

<

о пользующихся минимальными доверительными связями с капиталом или

X -Û х

_û

<

пз

государством, отличающаяся гибкой занятостью, нестабильностью доходов и отсутствием гарантий социальной защищенности (Стэндинг, 2014). Широта подобного определения обладает как своими преимуществами (позволяя объединить разнородные, но схожие по своей сути состояния — временная работа ведет к =§■ незащищенности), так и недостатками, главный из которых заключается в том, что в ^ таком случае не проводится разграничение между вынужденным и добровольным о превращением в прекариат.

^ Э. П. Томпсон, применительно к рабочему классу, говорил о созидании, а не о

го спонтанном возникновении класса: формирование класса есть процесс, который активно осуществляется акторами (Thompson, 1963. P. 401). С этой точки зрения о- выделение прекариата в отдельный класс затруднено по причине его ш разнородности — трудно представить, что преследующие настолько о разнонаправленные экономические интересы группы людей способны сформировать ¡^ единую структуру, обладающую собственной идентичностью.

^ Понятие прекариат в любом случае должно пониматься через процесс

g прекариатизации, который субъективно структурирован опытом «неустойчивости». F Таким образом, возможное становление прекариата (как класса) зависит от ^ конкретных экономических, политических, культурных, половых, региональных, w этнических и других дискурсов (проблем), которые часто связаны с определёнными общественными движениями, ассоциациями, сетями и интернет сообществами о (Delia Porta, 2015. P. 4).

Профессиональная идентичность

Современный человек считает город не просто реальностью, а необходимым условием для полноценной жизни и личностной самореализации. Устойчивые отношения, которые придают городу идентичность (Джон Ло, создатель социальной топологии, назвал бы их «онтологическим ядром города»), почти никак не зависят от идентичности самих горожан. Если в современном городе идентичность человека как горожанина не имеет значения, то повышается роль профессиональной идентичности для саморепрезентации индивида. В таком случае выход прекариата из профессиональных сетевых взаимодействий придает ему дополнительную неустойчивость вследствие лишения профессиональной идентичности. Или такое исключение из сетей и определяет город?

Идентичность определяется как интегративный психологический феномен, «обеспечивающий человеку ощущение «личностной тождественности, целостности и определенности» в различных жизненных сферах» (Шнейдер, 2007. С. 64). Л. Б. Шнейдер отмечает, что идентичность предполагает соответствие образа «Я» человека его жизненному воплощению, состояние принадлежности индивида некоторому надындивидуальному целому. Именно благодаря осознанию своей идентичности в мире людей, профессий, наций человек становится «вполне человеком» (Шнейдер, 2007. С. 4). При этом идентичность, как продукт активной ^ рефлексии человека, динамично развивается на протяжении всей его жизни. ^

Профессиональная идентичность понимается как «аспект специфической ^ интеграции личностной и социальной идентичности в профессиональной о

реальности», который представляет собой продукт профессионального -

самоопределения личности, репрезентуемый через образ «Я» (Шнейдер, 2007, С. 48). Профессиональная идентичность — сложное явление, комплексный механизм, состоящий из различных личностно-профессиональных конструктов. Формирование ® профессиональной идентичности — это сложный, длительный, порой

Временная занятость, напротив, приводит к ослаблению производственных

противоречивый процесс, одним из существенных компонентов которого является х формирование идентификационных структур будущего профессионала.

<

отношений и снижению дохода по сравнению с теми, кто выполняет аналогичную о

работу на постоянном месте работы, а также ограничивает карьерные перспективы. Число людей с временной привязкой к рабочему месту неимоверно возросло в эпоху гибкого рынка труда. Например, в Великобритании гибкость толкования того, что считать временной работой не позволяет оценить количество людей, работающих без защиты занятости, аналогичная ситуация складывается и в России — прекариат во

многом остается невидимым для традиционной статистики. Р?

Стажерство — это потенциальный канал перехода молодых людей в о

прекариат. Возникновение института стажировок — странного современного ^

феномена, когда выпускники вузов, студенты или абитуриенты работают за ^ чрезвычайно низкую плату или даже бесплатно — один из примеров

прекариатизации и одновременного разрушения зарождающейся профессиональной о-

идентичности. Прекариатизироваться — значит подвергаться воздействию или ш

приобретать такой жизненный опыт, который приводит к прекариатизированному, о

нестабильному, существованию, когда человек живет сиюминутным, не имеет ¡^

четкой самоидентификации по профессиональному признаку или ощущения, что ^

при его работе и образе жизни он может добиться большего. Прекариат не видит ^

перед собой жизненных перспектив и достойных путей, что приводит к социальной Р1

аномии, беспокойству и отчуждению. Ь

Профессиональная идентичность и прекариатизация связываются через ш

феномен неявного знания. Использование концепции неявного знания в роли —

передаточной цепи связывает социальный аспект прекариатизации и личностный о

профессиональной идентичности. <

со ■н о см

00

5 О

пз ш

о <

ф <

о о

X

X

<

ПЗ

О

X

<

tD X

Ф Ш

ш <

О 1— 3 t 1— ш z

LL

О _|

<

Профессиональная идентичность и неявное знание

В экономической науке есть феномены, которые не поддаются формализации и количественной оценке. Одним из таких феноменов является неявное знание, которое создается в процессе рыночных взаимодействий и конкуренции. Проблема координации хозяйственной деятельности не может рассматриваться отдельно от проблемы формирования и использования знания в обществе. Типы координации определяют возможности и глубину использования знания, которое может принимать явные и неявные формы (Вольчик, 2011).

В многочисленной научной литературе социальные философы, представители институционализма и австрийской школы (в традиции Ф. Хайека) (Хайек, 1992; 2011; 2003) используют концепты неявного знания (tacit knowledge), неартикулируемого знания (inarticulate knowledge), локального (local knowledge), рассеянного знания (dissemination knowledge), личностного знания (personal knowledge) (Полани, 1985; Ryle, 2009).

Рис. 1. Место неявного знания в системе знаний Источник: составлено авторами.

Можно выделить два подхода к рассмотрению неявного знания: эпистемологический и экономический (см. рис. 1).

В эпистемологии активное рассмотрение неявного знания начинается с Майкла Полани. Неявное знание выступает у него по преимуществу только в одном качестве: как некий глубинный слой, на котором возвышается знание явное, эксплицированное, попавшее в фокус сознания (Полани, 1985). Таким образом, неявное знание включает кодифицированное, явное знание. Сумма личностных знаний индивида (если можно говорить о сумме, так как обладая неявным знанием субъект может не отдавать себе отчета о его существовании до тех пор, пока оно не будет артикулировано или использовано в практической деятельности) превышает объем полезных явных знаний, которыми обладает индивид.

Экономическая трактовка неявного знания значительно отличается от предложенной М. Полани и связана с разработками австрийской школы. Неявное знание в трактовке австрийской школы представляет собой знание, образующееся в

процессе экономических обменов и совместной деятельности. Неявное знание позволяет акторам получать и интерпретировать релевантную информацию, которая в отсутствие рыночных обменов, делиберативного процесса была бы не только недоступна, но и вообще не создана. При формировании институтов важнейшую роль играет именно такое неявное (или рассеянное) знание (Вольчик, 2011).

Сама природа неявного знания не предполагает его кодификации. Ценность неявного знания заключается в возможности аккумулирования информации, которая является источником и результатом экономических и социальных обменов. Исключение прекариата из социальных обменов препятствует получению неявного знания.

Опыт связан с приобретением обоих видов знания — явного и неявного, однако неявное знание, которое является знанием взаимодействий, не может быть рационально трансформировано в явное знание. Хайек отмечает, что мы на самом деле не в состоянии изложить все правила, которые регулируют наше восприятие и действия. Мы всегда знаем не только больше, чем мы можем сознательно использовать, но также больше, чем мы можем осознать. Многое, что мы успешно делаем, зависит от предпосылок, которые находятся вне диапазона, что мы можем сформулировать или осмыслить (Хайек, 2006). ^

Экономические и социальные обмены формируют неявное знание, которое позволяет акторам получать информацию, необходимую для эффективной (по их ^ оценкам) деятельности. Повторяющиеся взаимодействия (обмены) осуществляются о акторами, которые следуют определенным правилам. В свою очередь, правила есть -

результат интерпретации неявного знания в процессе социальной эволюции.

Чтобы неявное знание могло быть передано3, источник должен сформулировать эти знания и сделать их явными (этот процесс называется ® экстернализацией). После экстернализации источник принимает решение относительно того, с кем нужно поделиться этими знаниями. Знания могут распространяться непреднамеренно и умышленно. Чем более кодифицированы и специфицированы знания, тем проще осуществляется процесс передачи, а также

ф

снижается возможность по контролю над распространением. Возможность утечки о

некодифицированных знаний существует, но это требует больших усилий и высокого уровня подготовки и восприимчивости, поэтому и случается реже. Например, два различных человека столкнулись с одинаковой информацией. Один человек свяжет и сопоставит эту информацию с другой, которую он имеет, сможет её интерпретировать и в результате использовать её инновационным способом. В то же время другой воспримет её как информационный шум, пропустит и не воспользуется. о

Еще одним барьером на пути восприятия нового знания и технологий ^ является низкий уровень мотивации у отправителя или получателя, формируемый го институциональной средой. На стадии создания знания и технологий роль неформализованных, личных знаний наиболее высока. По мере расширения круга о лиц, участвующих в создании и распространении знания, всё большую роль ш приобретает рассеянное знание и существующие институциональные механизмы, о позволяющие осуществить трансформацию знания в технологию, а в дальнейшем в ¡^ инновацию, воплощенную в конкретном товаре. ^

Процесс социализации неявного знания может быть искусственно стимулирован политикой в рамках организаций. Такая политика имеет своей целью формализацию знания через воспроизводство статусов, организационной культуры Ь; и социального капитала. Механизмы социальной интеграции играют важную роль в ш экстернализации знания. Механизмы социальной интеграции «позволяют — организациям делиться, обсуждать и передавать индивидуальное знание и навыки о на организационный уровень. Эти механизмы включают различные аспекты <

о

3 Всегда нужно помнить, что процесс «передачи» включает в себя совместную практическую деятельность, и полностью получить неявное знание другого индивида невозможно, так как зачастую не осознается его наличие.

СП ZD О

со ■н о см

00

5 О

пз ш

о <

ф <

о о

X -О X

-О

<

пз

о

X

<

пз

X

g

ф ш

ф <

о

социальных отношении, такие как разделяемые ценности, стандарты и цели, профессиональную идентичность» (Dingler and Enkel, 2016). Кроме того, механизмы социальной интеграции позволяют организациям передавать знания за свои пределы. Если индивид находится в организации временно, не связывает себя с профессией и не видит возможностей для долгосрочного взаимодействия (или организация отказывает ему в этом), то возможности для экстернализации и передачи внутриорганизационного неявного знания сужены или отсутствуют. Производительность прекариатизированого работника, не знающего «секреты мастерства», очевидно будет ниже, что выльется в пониженной заработной плате относительно постоянного работника.

Рис. 2. Процесс трансфера .знаний Источник: (Натаева и Кудрявцева, 2014).

Рис. 3. Взаимосвязь прекариата и профессиональной идентичности через неявное знание Источник: составлено авторами.

Ф z

Ll_

О _|

<

Таким образом, неявное знание можно поместить между профессиональной идентичностью и положением прекариата на рынке труда. С одной стороны, отсутствие профессиональной идентичности — барьер для получения неявного знания и включения в профессиональную сеть, а с другой — неявное знание (например, знание дискурсов, нарративов, проблем, ключевых фигур, методологии и

специфических навыков) ведет к формированию профессиональной идентичности. В свою очередь в случае прекариата отсутствие неявных и специальных знаний ставит индивида в неудобное положение, каждый раз вынуждая начинать все с начала, становясь новичком. Непрерывная смена мест работы не позволяет усвоить эксплицитные практики и стать профессионалом в определенной сфере (особенно если для этого нет стимулов, а индивид уже отчаялся) и как следствие сформировать профессиональную идентичность.

Необходимо помнить, что формирование прекариата во многом связано с институциональными изменениями. Мы не можем напрямую повлиять на идентичность или формирование неявного знания, но соответствующие институциональные изменения, прежде всего в сфере образования и трудового законодательства, способны создать стимулы или устранить барьеры, препятствующие передаче неявного знания. Соответствующие изменения городского пространства, которое представляет собой набор правил, также способны сгладить негативные последствия прекаризации и разрушения профессиональной идентичности.

Прекаритизация науки

Важное влияние на экономическое развитие и экономический рост оказывает культура. Культура4 - явление социальное, которое передается новым поколениям не через гены, а через сложившуюся сеть социальных институтов. Неустойчивость может рассматриваться как общий признак институциональной структуры развитых современных обществ. Важное влияние на институциональные изменения и их качество оказывает система образования.

Институт образования — один из основополагающих институтов, § осуществляющих передачу знаний. Удлиняющийся период получения образования # может быть рассмотрен с нескольких сторон. Во-первых, растет продолжительность ^ получения базового образования. Во-вторых, университетское образование ^ приобретает все большую распространенность, фактически превращаясь в развитых g странах в обязательный элемент социализации для значительной части населения. < В-третьих, профессиональное образование частично выходит за рамки < университетского (высшего) образования, что можно проиллюстрировать формулой «обучение в течение всей жизни». Разделение образовательных учреждений на

4 Культура понимается «... как самая широкая постановка вопроса о способе социальной жизни, куда на правах частных и допускающих множественность решений входили бы проблемы мировоззрения, форм общественного сознания,

00

«элитные» и «неэлитные» также ведет и к возникновению «параллельных» миров — в 5

которых ученые и их исследования не пересекаются. В современных условиях ^

подобное разделение представляется неизбежным. Элитная наука, сосредоточенная §

в небольшом числе учреждений, в основном столичных, получает хорошее ^

отечественное и зарубежное финансирование и может позволить себе трудоемкие ?

методы исследования. Неэлитная наука скудно финансируется и давно смирилась с ^Е

тем, что вынуждена «по одежке протягивать ножки» (Клупт, 2010). Также можно <

говорить о несопоставимости двух систем: в силу разительного различия £

финансовых возможностей элитная наука не является для неэлитной ^

методологическим лидером — многие методы первой просто неприменимы во ся

второй.

Разделение, возникшее еще в советские годы, только продолжает усиливаться. Использование рейтинга вузов как универсального критерия их эффективности ведет к увеличению диспропорции в финансировании. Общее ^ сокращение бюджетных затрат на науку и образование, увеличение отчетности особенно сильно сказываются на преподавателях менее «продвинутых» вузов, вынужденных работать в нескольких местах, в том числе и за пределами образования. Увеличение нагрузки, «гонка за показателями», переход на краткосрочный контракт ведут к социальной незащищенности и прекариатизации ^

ш

о

ш

< СП

базисных и надстроечных структур, способа производства и т.п.» (Петров, 1992. С. 6). О

положения ученого и преподавателя. Чтобы поддерживать необходимый уровень квалификации, преподавателю необходимо заниматься научной деятельностью, но в сложившихся условиях она превращается в имитацию деятельности.

Прекариатизация преподавателей, превращение их в обычных наемных работников приводит к размыванию профессиональной идентичности и изменяет систему стимулов. Происходит замещение стимулов, основанных на действующих неформальных нормах академических стандартов определенного профессионального сообщества и репутационных механизмах контроля, на стимулы, задаваемые квазирыночными условиями, искусственно формируемыми государством и соответствующими им механизмами внешнего оценивания и контроля (Курбатова и Каган, 2016). Неизбежным результатом становится изменение используемых преподавателями практик «следования своим интересам», более широкое распространение его «сильной формы» - оппортунизма (Уильямсон, 1993. С. 43-44).

Прекариатизация научной и преподавательской деятельности, к сожалению, также связана с потерями особого рода — утратой академических свобод и ценностей.

Заключение

Урбанизация, глобализация и перманентный экономический кризис требуют ^ использования новых способов социальной стратификации, основанных на см критериях стабильности и безопасности. Оформляется новый класс — прекариат, который отличается своей разнородностью, включая не только работников с низким доходом, безработных и временно занятых, но и работников с высокими уровнями 00 образования и профессиональной квалификации, работающих в условиях о нестабильности, неопределенности карьерных перспектив, нарушения или ф отсутствия трудовых договоров и т.д. Формирование прекариата тесно связано с „ фундаментальными институциональными изменениями в обществе и городском | пространстве.

[g Если индивид не связывает себя с профессией и не видит возможностей для

< долгосрочного взаимодействия, то возможности для экстернализации и передачи

< неявного знания отсутствуют. Производительность прекариатизированого s работника будет ниже, что выльется в пониженной заработной плате.

2 Формирование профессиональной идентичности и усвоение эксплицитных практик За взаимосвязанные процессы, которые не можгут протекать в условиях непрерывной го смены мест работы и видов деятельности. В случае непостоянной занятости человек ° мелькает как элемент мозаичного набора в калейдоскопе ситуативных технологий,

лишаясь личностной целостности (Петров, 1992, С. 27).

< СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

пз

о, Вахштайн В. С. (2014). Пересборка города: между языком и пространством //

Социология власти, № 2, с. 9-38.

03 Вольчик В. В. (2011). Институты экономическая координация и неявное ^ знание // TERRA ECONOMICUS, Т. 9, № 2, с. 17-22.

¡2 Вольчик В. В. и Кривошеева-Медянцева Д. Д. (2015). Исследование

институциональной структуры сферы образования: основные концепты и

< теоретические рамки // TERRA ECONOMICUS, Т. 13, № 2, с. 131-142.

2 Вольчик В. В. и Маскаев А. И. (2016). Неявное знание, научные

3 исследования и экономическое развитие // Journal of Economic Regulation (Вопросы регулирования экономики), Т. 7, № 1, с. 6-18.

Вольчик В. В. и Посухова О. Ю. (2016). Прекариат и профессиональная идентичность в контексте институциональных изменений // TERRA ECONOMICUS, Т. 14, № 2, с. 159-173.

Гофман И. (2014). Поведение в публичных местах. Заметки о социальной организации собраний // Социология власти, № 2, с. 219-228.

ш

Зиммель Г. (2002). Большие города и духовная жизнь // Логос, Т. 3, № 34,

с. 1-12.

Клупт М. А. (2010). Наука по совместительству: социальный феномен и его последствия // Социология науки и технологий, Т. 1, № 3, с. 16-23.

Кордонский С. (2008). Сословная структура постсоветской России. М.: Институт фонда "Общественное мнение".

Курбатова М. В. и Каган Е. С. (2016). Оппортунизм преподавателей ВУЗов как способ приспособления к усилению внешнего контроля деятельности // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований), Т. 8, № 3, с. 116-136.

Ленин В. И. (1970). Вульгарный социализм и народничество / Полн. собр. соч. Издание пятое. Т. 39. М.: Изд. политической литературы.

Ло Д. (2006). Объекты и пространства // Социологическое обозрение, № 1, с. 93-109.

Мокир Д. (2014). Рычаг богатства. Технологическая креативность и экономический прогресс. М.: Издательство Институт Гайдара.

Наемный работник в современной России (2015). Отв. ред. Голенкова З. Т. М.: Новый хронограф.

Натаева Е. И. и Кудрявцева Т. Ю. (2012). Неявное знание как преимущество ^ в развитии инновационных кластеров // Реструктуризация экономики России и о промышленная политика, № 1, с. 250-259. ^

Петров М. К. (1992). Самоосознание и научное творчество. Ростов-на-Дону: о Издательство Ростовского универститета.

Полани М. (1985). Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.: Издательство Прогресс. >

Радаев В. В. и Шкаратан О. И. (1996). Социальная стратификация. М.: ® Аспект Пресс. ^

Сивков Д. Ю. (2014). Иммунитет в камне: архитектурная теория Петера 1 Слотердайка // Социология власти, № 2, с. 39-55. g

Стэндинг Г. (2014). Прекариат: новый опасный класс. М.: Ад Маргинем

оо

Пресс. о

о

Уильямсон О. И. (1993). Поведенческие предпосылки современного экономического анализа // THESIS, Т. 1, № 3, с. 39-49.

Хайек Ф. А. (1992). Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М.: Изд-во "Новости" при участии изд-ва "Catallaxy".

Хайек Ф. А. (2003). Контрреволюция науки (Этюды о злоупотреблениях разумом). М.: Издательство "Catallaxy".

Хайек Ф. А. (2006). Право, законодательство и свобода. М.: ИРИСЭН. о

Хайек Ф. А. (2011). Индивидуализм и экономический порядок. М.: Социум. ^

Arthur W. B. (1994). Inductive reasoning and bounded rationality (the El Farol 5 Problem) // American Economic Review, vol. 84, no. 2, pp. 406-411. E^

Ching Kwan L. and Kofman Y. (2012). The politics of precarity views beyond the Ё. United States // Work and Occupations, vol. 39, no. 4, pp. 388-408. ffi

David P. A. (1985). Clio and the Economics of QWERTY // American Economic о Review, vol. 75, no. 2.

Delia Porta D., Hanninen S., Siisiainen M. and Silvasti T. (2015). The New ^ Social Division: Making and Unmaking Precariousness. Palgrave Macmillan. g

Dingler A. and Enkel E. (2016). Socialization and innovation: Insights from p collaboration across industry boundaries // Technological Forecasting & Social Change, Ё: no. 109, pp. 50-60. Й

DiPrete T. A., et al. (2006). Work and pay in flexible and regulated labor markets: A generalized perspective on institutional evolution and inequality trends in о Europe and the US // Research in Social Stratification and Mobility, vol. 24, no. 3, < pp. 311-332. il

104

nocyxoBa 0. tö, MacKaeB A. H.

Erden Z, Krogh G. and Nonaka I. (2008). The quality of group tacit knowledge // Journal of Strategic Information Systems, no. 17, pp. 4-15.

Fiori F., et al. (2016). Employment insecurity and mental health during the economic recession: An analysis of the young adult labor force in Italy // Social Science & Medicine, no. 153, pp. 90-98.

Network F. (2005). Precarious, Precarization, Precariat? // This Tuesday: Logs on Migration, Labor, Transnational Organizing.

North D. C. (1990). Institutions, institutional change and economic performance. Cambridge University Press.

Ryle G. (2009). The Concept of Mind. New York: Barnes & Noble.

Thompson E. P. (1963). The Making of the English Working Class. London.

Weeks S. (2015). Longing for "Normal" Post-Fordism: Cape Verdean Labor-Power on a Lisbon Periphery in Crisis // Anthropology of Work Review, vol. 36, no. 1, pp. 13-25.

Wirth L. (1940). The Urban Society and Civilization // American Journal of Sociology, vol. 45, no, 5, pp. 743-755.

REFERENCE

^ Arthur W. B. (1994). Inductive reasoning and bounded rationality (the El Farol

q Problem). American Economic Review, vol. 84, no. 2, pp. 406-411.

Cvl Ching Kwan L. and Kofman Y. (2012). The politics of precarity views beyond the

United States. Work and Occupations, vol. 39, no. 4, pp. 388-408.

David P. A. (1985). Clio and the Economics of QWERTY. American Economic ™ Review, vol. 75, no. 2.

£ Della Porta D., Hanninen S., Siisiainen M. and Silvasti T. (2015). The New

# Social Division: Making and Unmaking Precariousness. Palgrave Macmillan. ^ Dingier A. and Enkel E. (2016). Socialization and innovation: Insights from

| collaboration across industry boundaries. Technological Forecasting & Social Change, £ no. 109, pp. 50-60.

< DiPrete T. A., & et al. (2006). Work and pay in flexible and regulated labor

markets: A generalized perspective on institutional evolution and inequality trends in Europe and the US. Research in Social Stratification and Mobility, vol. 24, no. 3, pp. 311-332.

Erden Z., Krogh G. and Nonaka I. (2008). The quality of group tacit knowledge. Journal of Strategic Information Systems, no. 17, pp. 4-15.

Fiori F., et al. (2016). Employment insecurity and mental health during the economic recession: An analysis of the young adult labor force in Italy. Social Science & Medicine, no. 153, pp. 90-98.

Goffman E. (2014). Behavior in public places. Notes on the social organization of meetings. Sociology of Power, no. 2, pp. 219-228. (In Russian).

Hayek F. (1992). The Fatal Conceit: The Errors of Socialism. Moscow, News (Novosty) Publ., Catallaxy Publ. (In Russian). w Hayek F. (2003). The Counter-Revolution of Science: Studies on the Abuse of

Reason. Moscow, Catallaxy Publ. (In Russian).

Hayek F. (2006). Law, Legislation and Liberty: A New Statement of the Liberal Principles of Justice and Political Economy. Moscow, IRISEN Publ. (In Russian).

Hayek F. (2011). Individualism and Economic Order. Moscow, Society [Sotsium] Publ. (In Russian).

Klupt M. A. (2010). Science as a Second Job: a Social Issue and its Effects. Sociology of Science and Technology, vol. 1, no. 3, pp. 16-23. (In Russian).

Kordonskii S. (2008). The Estate Structure of Post-Soviet Russia. Moscow, Foundation Institute of "Public Opinion". (In Russian).

Kurbatova М. V. and Kagan Е. S. (2016). Opportunism of University Lecturers as a Way to Adaptate the External Control Activities Strengthening. Journal of Institutional studies, vol. 8, no. 3, pp. 116-136. (In Russian).

Law J. (2006). Objects and Spaces. Sociological Review, no. 1, pp. 93-109. (In Russian).

Lenin V. I. (1970). Vulgar socialism and populism / Full. cit. Op. Fifth Edition. Vol 39. Moscow, Political Literature Publ. (In Russian).

Mokyr J. (2014). The Level of Riches: Technological Creativity and Economic Progress. Moscow, Publ. House of Gaidar Institute . (In Russian).

Nataeva E. I. and Kudryavtseva T. Yu. (2012). Tacit knowledge is an advantage in the development of innovative clusters. Restructuring of the Russian Economy and Industrial Policy, no. 1, pp. 250-259. (In Russian).

Network F. (2005). Precarious, Precarization, Precariat? This Tuesday: Logs on Migration, Labor, Transnational Organizing.

North D. C. (1990). Institutions, institutional change and economic performance. Cambridge University Press.

Petrov M. K. (1992). Self-awareness and scientific creativity. Rostov-on-Don, Publ. House of Rostov University. (In Russian).

Polanyi M. (1985). Personal Knowledge. Towards a Post-Critical Philosophy. Moscow, "Progress" Publ. (In Russian).

Radaev V. V. and Shkaratan O. I. (1996). Social Stratification. Moscow, Aspect Press. (In Russian). co

Ryle G. (2009). The Concept of Mind. New York, Barnes & Noble. o

Simmel G. (2002). The Metropolis and Mental Life. The Logos, vol. 3, no. 34, ™ pp. 1-12. (In Russian).

Sivkov D. Yu. (2014). Immunity in stone: architectural theory of Peter Sloterdijk. Sociology of Power, no. 2, pp. 39-55. (In Russian).

Standing G. (2014). The Precariat - The New Dangerous Class. Moscow, Ad Marginem Press. (In Russian).

Thompson E. P. (1963). The Making of the English Working Class. London. Vakhshtain V. S. (2014). Reassembling the City: between space and speech. Sociology of Power, no. 2, pp. 9-38. (In Russian).

о с

00

о >

Volchik V. V. (2011). Institutions, Economic Coordination and Tacit Knowledge. <

TERRA ECONOMICUS, vol. 9, no 2, pp. 17-22. (In Russian).

Volchik V. V. and Krivosheeva-Medyantseva D. D. (2015). Institutional Structure

of Higher Education in Russia: principal concepts and theoretical frameworks. TERRA

ECONOMICUS, vol. 13, no 2, pp. 131-142. (In Russian).

Volchik V. V. and Maskaev A. I. (2016). Tacit Knowledge, Scientific Research and

Economic Development. Journal of Economic Regulation, vol. 7, no. 1, pp. 6-18.

Volchik V. V. and Posukhova O. Yu. (2016). Precarity and Professional Identity p?

in the Context of Institutional Change. TERRA ECONOMICUS, vol. 14, no. 2, pp. 159- g

173. (In Russian). 1

Weeks S. (2015). Longing for "Normal" Post-Fordism: Cape Verdean Labor-Power §

on a Lisbon Periphery in Crisis. Anthropology of Work Review, vol. 36, no. 1, pp. 13-25. £

Williamson O. (1993). Behavioral Prerequisites of Modern Economic Analysis. ^

THESIS, vol. 1, no. 3, pp. 39-49. (In Russian). w

Wirth L. (1940). The Urban Society and Civilization. American Journal of q

Sociology, vol. 45, no, 5, pp. 743-755. P?

Worker in Modern Russia (2015). Ans. Ed. Golenkova Z. T. Moscow, The New ^

Chronograph Publ. (In Russian). 2:

o