CC BY
211
ИСТОРИЯ ПРАВОВЫХ ИДЕЙ И ИНСТИТУТОВ
ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ В РЕГУЛИРОВАНИИ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВЫХ ОТНОШЕНИЙ В РОССИЙСКОМ ДОРЕВОЛЮЦИОННОМ И СОВЕТСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
Т.Е. Новицкая
Юридический факультет, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова
119991, Российская Федерация, ГСП-1, Москва, Ленинские горы, д. 1, стр. 13
E-mail: [email protected]
Преемственность является характерной чертой развития российского гражданско-правового регулирования. Многие институты дореволюционного гражданского права были восприняты советским законодательством. Как такового разрыва в развитии отечественного гражданского законодательства никогда не было, несмотря на то, что декларировалось принципиальное различие в регулировании тех или иных отношений до Октябрьской революции и после ее победы. На деле советская власть восприняла многие дореволюционные правовые нормы, в ее декретах развивались правовые идеи предшествующего периода как вполне соответствующие новому социалистическому строю, хотя в пропагандистских целях все дореволюционное безусловно отвергалось. Так, дореволюционное учение о правоспособности в отличие от естественно-правовых представлений о ее природе акцентировало значение воли государства в возникновении и прекращении правоспособности, что нашло отражение и в Гражданском кодексе РСФСР 1922 г. Советским законодательством были восприняты многие нормы международного, в том числе морского, права. Преемственность прослеживается в понимании права собственности и его объектов, регулировании вопросов прекращения права собственности, в частности, порядка осуществления реквизиций. При всех имевшихся различиях в конкретных нормативных предписаниях дореволюционное и советское законодательство отличала преемственность в регулировании обязательственных отношений (договоров купли-продажи, поставки), прав в отношении изобретений и т.п. Преемственность законодательного регулирования была обусловлена сохранением при советской власти в определенной
мере товарно-денежных отношений, включенностью советского государства в международные экономические связи. Немалую роль сыграл и субъективный фактор: в советском государственном аппарате работали люди, получившие юридическое образование до революции.
8 История права России, преемственность, гражданское право, право собственности, обязательственное право, изобретательское право.
I. Введение. В 2017 г. отмечается столетняя годовщина Февральской и Октябрьской революций. Это вновь ставит перед исследователями вопрос о том, насколько радикальным оказался переход от «старого мира» к новому, от чего именно отрекались революционеры, строя новое общество. Ведь к моменту победы вооруженного восстания в Петрограде марксистской теории было известно лишь, что новая власть должна разрушить старое государство, заменив его «полугосударством» диктатуры пролетариата.
Конечно, между тем, о чем говорят и пишут в книгах, и реальностью существует, порой, пропасть, и жизнь вносит в прожекты теоретиков от политики существенные коррективы. Под влиянием господствующей политической доктрины общим местом в послеоктябрьской научной юридической литературе было отрицание какой бы то ни было преемственности между дореволюционным правом (и государством) и создаваемыми после победы Октября институтами.
Но, возможно, вопреки декларациям, на деле такая преемственность существовала. Тогда важно посмотреть, как и в чем проявилась преемственность в законодательстве нашего государства на таком переломном этапе истории, как Октябрьская революция. Принято считать, что только постепенное, эволюционное развитие опирается на предшествующий опыт и, как правило, возводит в традицию наиболее удачные способы регулирования общественных отношений. Но действительно ли революции, которые коренным образом изменяют социальный строй, столь же радикально отрицают весь прежний опыт?
Как правило, схожие отношения могут регулироваться схожими нормами. Конечно, после Октябрьской революции, когда произошли коренные изменения и в экономической, и в политической жизни, правовое регулирование также изменилось существенным образом. Но посмотрим, оказывало ли дооктябрьское
право влияние на законодательную деятельность революционного правительства1.
Оказывается, власть иногда воспринимала дореволюционные нормы как пригодные для нового общества, и тогда в принимаемых декретах развивались правовые идеи, возрождались целые институты дореволюционного права. Преемственность норм прослеживалась в разных отраслях советского законодательства. Проследим их на примере отдельных институтов гражданского законодательства.
II. Гражданская правоспособность и дееспособность. Знаменитая ст. 4 Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. (далее — ГК РСФСР 1922 г.) определяла принципиальную позицию советского государства по отношению к гражданскому праву как к праву публичному: «В целях развития производительных сил страны РСФСР предоставляет гражданскую правоспособность (способность иметь гражданские права и обязанности) всем гражданам, не ограниченным по суду в правах. Пол, раса, национальность, вероисповедание, происхождение не имеют никакого влияния». Очевидно, что эта норма сформулирована с позиции примата интересов государства. Она была следующим образом охарактеризована автором проекта кодекса А.Г. Гойхбаргом в выступлении на IVсессии ВЦИКIX созыва, где он представлял этот проект: «Мы исходим из того, что новая экономическая политика, что уступки, которые сделаны частной инициативе, сделаны только во имя развития производительных сил нашей республики, и поэтому наше государство, считаясь со своими интересами, предоставляет в пределах этих интересов правоспособность, право на обладание известным имуществом лицам, выполняющим предначертания государства»2.
При всей внешней революционности приведенного суждения, оно вполне вписывается в классическую русскую теорию гражданского права. Хотя в дореволюционном Своде законов гражданских такой важный институт права, как лица, не был закреплен, общая теория определяла его важные составляющие — правоспособность и дееспособность. Стандартное определение правоспособности можно было найти в любом курсе гражданского права: способ-
1 Ситуация, когда большевики, чтобы не создавать правового вакуума, временно оставляли в действии старые нормы права, в качестве доказательства преемственности, естественно, не рассматривается.
2 IV сессия ВЦИК IX созыва // Бюллетень № 3. М., 1922. С. 9.
ность иметь и приобретать права, т.е. быть субъектом прав и обязанностей, называется правоспособностью. Здесь представляет интерес определение момента, когда возникает и когда прекращается правоспособность. «Правоспособность, составляющая юридическое свойство каждого человека, продолжает сохраняться от рождения до наступления такого факта, который разрывает эту связь. Такими фактами, с которыми соединяется прекращение правоспособности данного лица, являются смерть, лишение всех прав состояния и пострижение в монашество»3.
При сравнении того, как трактовалось понятие правоспособности русскими цивилистами (в данном случае — Г.Ф. Шерше-невичем) и советским законодателем (ст. 4 ГК РСФСР 1922 г.), может показаться, что последний отказывается от устоявшейся к тому времени в науке идеи о том, что правоспособность является естественным правом, поскольку ее возникновение не зависит от воли государства и она признается за гражданами с момента рождения. Однако и в царской России подобная формула не была закреплена в законе. Более того, только в 1861 г. крестьяне перестали быть принадлежностью земли (государственные) или фабрики (приписные), а помещичьи крестьяне и дворовые люди — собственностью дворянина. Фактически признавалось, что правоспособность не является естественным правом и ее можно лишиться по приговору суда или приобретением иного социального статуса.
В отличие от дореволюционной России, где правоспособность была теснейшим образом связана с сословным статусом подданного, большевистский подход в большей степени отвечал гуманистическим идеям, поскольку предполагал ограничение (а не лишение, как было в законодательстве царской России) правоспособности. Согласно Уголовному кодексу РСФСР 1922 г. (далее — УК РСФСР 1922 г.) суд мог на срок не свыше пяти лет лишить гражданина права быть поручителем (п. «в» ст. 40). Других ограничений в сфере гражданской правоспособности уголовный закон не устанавливал. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г.4 предусматривали такое наказание, как объявление вне закона (п. «о» ст. 25). Вероятно, лица, объявленные
3
Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. В 2 т. Т. 1. 11-е изд. М., 1914. С. 93.
4 СУ РСФСР. 1919. № 66. Ст. 590.
вне закона, правоспособностью не обладали, поскольку закон никаких их прав не защищал5. Но эта мера была заимствована большевиками из дореволюционного уголовного законодательства, где она именовалась лишением прав состояния. Таким образом, налицо преемственность дореволюционной научной доктрины и законодательства в советском кодексе.
III. Юридические лица. Дореволюционное законодательство не содержало абстрактного определения юридического лица, его док-тринальное осмысление только начиналось. Оценивая характер раннего советского законодательства, посвященного реорганизации юридических лиц, А.В. Габов отмечает: «В первые послереволюционные годы законодательство представляло собой во многом отражение норм дореволюционных; даже революционные декреты первых месяцев и лет советской власти в части различных организационных трансформаций использовали устоявшиеся выражения (что, впрочем, вполне объяснимо и тем, что язык не сильно изменился, да и люди по большому счету тоже)»6. Неудивительно, что и раннее советское законодательство не знало общего понятия юридического лица.
При этом конкретные практически значимые моменты, как, например, ликвидация юридических лиц, регламентировались в первых декретах советской власти явно с учетом дореволюционного законодательства. Важно отметить, что если слом старого государственного аппарата осуществлялся в соответствии с доктриной марксизма, то ликвидация дореволюционных учреждений проводилась по правилам, установленным гражданским законодательством. Среди оснований прекращения юридического лица называют прекращение «силою закона»7. Именно эта «сила» присутствует в Декрете СНК РСФСР от 26 января 1918 г. «О ликвидации эвакуированных во время войны окружных, губернских и уездных правительственных учреждений всех ведомств»8. Поскольку ликвидировались публичные (государственные) юридические лица, судьба
5 См.: Гуляев А.М. Основные положения общей части Гражданского кодекса и субъекты прав по Гражданскому кодексу // Научные записки Киевского института народного хозяйства. Вып. 2. Киев, 1924. С. 43—52.
6 Габов А.В. Теория и практика реорганизации (правовой аспект). М., 2014. С. 34.
7
Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 156.
8 СУ РСФСР. 1918. № 19. Ст. 296.
имущества была ясной: «копии с описей дел, документов, имущества и денег, принятых при ликвидации», пересылались в соответствующие наркоматы. Ничего нового придумать было нельзя, поэтому такой способ использовался и в дальнейшем.
IV. Объекты гражданских прав. Интересна судьба издавна известного русскому праву и закрепленному в Своде законов гражданских деления имуществ на недвижимые и движимые, раздельные и нераздельные, родовые и благоприобретенные. Советский законодатель не сразу, а только в Примечании к ст. 21 ГК РСФСР 1922 г. отменил деление имущества на движимое и недвижимое, однако оставил деление на главную вещь и принадлежность. Такой подход вполне понятен: ст. 386 Т. Х Свода законов Российской империи называла принадлежностью населенных земель «состоящие на них церковные и другие строения, дворы, мельницы, мосты, перевозы, плотины, гати», ст. 387 добавляла к перечню «реки, озера, пруды, болота, дороги, источники и другие места сим подобные; все произведения, на поверхности земли обретающиеся и все сокровенные в недрах», ст. 388 присоединяла к перечню «все заводские построения, посуду и инструменты, земли, леса, покосы, руды, соляные рассолы, трубы и все вещества ископаемые». Как известно, советский законодатель выделил недра, воды и леса (ст. 53 ГК РСФСР 1922 г.) в качестве самостоятельных объектов, отделив их от земли, но выведя, как и землю, из гражданского оборота.
Советский закон сохранил деление имуществ на раздельные и нераздельные, главную вещь и принадлежность. При этом воспроизводилась логика дореволюционного проекта Гражданского уложения, согласно которому «объектом права собственности могут быть лишь самостоятельные предметы, а потому, например, отдельные этажи или комнаты в доме не могут принадлежать [как это допускается некоторыми законодательствами] разным собственникам, так как ни этаж, ни тем более отдельные комнаты в квартире не составляют самостоятельного предмета, а только существуют в доме и вместе с ним, как составная его часть»9.
Такой подход не был свойствен ни французскому, ни итальянскому гражданскому праву. Постсоветское гражданское право,
9 Гражданское уложение. Кн. 3. Вотчинное право. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлечениями из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И.М. Тютрюмова; сост. А.А. Саатчиан. М., 2008. С. 37.
к сожалению, в данном отношении ориентируется на законодательство европейских стран, а не на традиции, присущие русскому гражданскому праву.
V. Право собственности. Интересен и подход законодателя к определению права собственности. Он практически остается неизменным, начиная со Свода законов гражданских до ныне действующего гражданского законодательства. Г.Ф. Шершеневич (как, впрочем, и другие цивилисты) отмечал: «Определение права собственности представляет значительные затруднения, несмотря на видимую его простоту и ясность. До сих пор в науке не установлено точное понятие о нем»10. Похожие суждения встречаются в современной работе, опубликованной спустя более столетия. О.И. Крассов пишет: «Гражданско-правовая доктрина права собственности статична и консервативна, она практически не меняется со временем. Право собственности, основные черты которого отражены в ГК РФ, — это право частной собственности, которое имеет абсолютный характер»11.
Проект Гражданского уложения Российской империи, так и не ставший законом, содержит попытку определить право собственности как право «полного исключительного господства лица над имуществом, насколько это право не ограничено законом и правами других лиц» (ст. 755)12. ГК РСФСР 1922 г. ушел от определения права собственности, в законе лишь содержится триада полномочий собственника: «Собственнику принадлежит, в пределах, установленных законом, право владения, пользования и распоряжения имуществом» (ст. 58). Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик от 8 октября 1961 г.13 повторяют эту же норму, но уже выносят ее на первое место в разделе «Право собственности»: «Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения имуществом в пределах, установленных законом» (ст. 19).
Ныне действующий Гражданский кодекс РФ (далее — ГК РФ) также не изменяет традиции советского законодательства и, не да-
10 Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 278.
11 Крассов О.И. Право собственности на землю в странах Европы. М., 2014. Гл. 1, § 4.
12
URL: http://oldlawbook.narod.ru/proektGU.htm#_Toc74672227 (дата обращения: 22.03.2017).
13 Ведомости СССР. 1961. № 50. Ст. 525.
вая определения права собственности, закрепляет полномочия собственника, лишь уточняя некоторые из них. В работе «Настольная книга судьи по спорам о праве собственности» отмечается: «Отсутствие легального толкования права собственности восполняется определением содержания права собственности. Так, согласно п. 1 ст. 209 ГК РФ собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Поэтому традиционно для российского законодательства основное содержание этого права раскрывается через так называемую триаду полномочий собственника: владеть, пользоваться и распоряжаться
14
имуществом»14.
Полномочия собственника и иные вещные права, как они трактовались в Своде гражданских законов, были ограничены лишь установленными законом и правами других лиц пределами. ГК РСФСР 1922 г. формулирует в ст. 1 иное положение: «Гражданские права охраняются законом, за исключением тех случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением». Современный ГК РФ в ч. 2 ст. 209 дает формулировку, развивающую идею дореволюционного проекта гражданского уложения: «Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц».
Советский закон при определении объема прав собственника (как и иного правообладателя) ставит во главу угла социально-хозяйственное назначение прав и предусматривает, что государство может вмешаться в случае использования этих прав ненадлежащим образом. Дореволюционное законодательство, равно как и современный ГК РФ, исходят из представления о гражданском праве как праве частном, где публичный элемент присутствует, но играет не столь важную роль, как в советском праве, и допускают ограничения прав собственника как в силу закона, так и по воле самого собственника. Иными словами, политическая конъюнктура может определять содержание норм.
Определенный интерес представляет правовое регулирование вопросов прекращения права собственности. Законодательство периода нэпа на начальном этапе опиралось на законы предшест-
14 Потапенко С.В., Зарубин А.В. Настольная книга судьи по спорам о праве собственности / Под ред. С.В. Потапенко. М., 2013. С. 6—7.
вующего периода, в частности, при определении порядка осуществления реквизиций. В условиях Первой мировой войны активно использовалась реквизиция топлива, фуража и продовольствия, а на оккупированных территориях осуществлялось и безвозмездное изъятие необходимых для армии ценностей. Естественно, что и позднее, в условиях Гражданской войны, обе стороны активно использовали именно безвозмездные способы изъятия ценностей. Однако впоследствии закон и практика вернулись к хорошо известным еще до революции формам. Декрет СНК от 17 октября 1921 г. «О порядке реквизиции и конфискации имущества частных лиц и обществ»15, включенный в качестве приложения в ГК РСФСР 1922 г., устанавливал порядок реквизиции, близкий к современному. Реквизицией считалось «применяемое в силу государственной необходимости принудительное возмездное отчуждение или временное изъятие государством имущества, находящегося в обладании частных лиц и обществ». Реквизиции любого имущества, кроме предметов, перечисленных в п. 11 Декрета16, производились лишь в исключительных случаях и не иначе, как по постановлениям Совета труда и обороны, которые приводились в исполнение соответствующими губернскими исполнительными комитетами через отделы управления (ст. 3). Размер вознаграждения за реквизируемое согласно ст. 3 имущество определялся по ценам, установленным Комитетом цен, а если таковые не были установлены, губернской оценочной комиссией в составе представителей от губернского финансового отдела, губернского совета народного хозяйства, губернского продовольственного комитета, рабоче-крестьянской инспекции и губернского отдела управления по средним рыночным ценам к моменту изъятия имущества из обладания владельца (ст. 4).
Сводный закон РСФСР от 28 марта 1927 г. «О реквизиции и конфискации имущества»17 не утратил юридической силы по сей
15 СУ РСФСР. 1921. № 70. Ст. 564.
16 Иностранная валюта, золото, серебро, платина и металлы платиновой группы в сыром виде, монете и слитках в любом количестве, а также изделия из золота, платины и серебра и драгоценные камни сверх нормы, устанавливаемой Народным комиссариатом финансов и утверждаемой Советом народных комиссаров, при отсутствии надлежащего разрешения на их хранение подлежали обязательной возмездной сдаче государству по средним рыночным ценам, устанавливаемым Народным комиссариатом финансов.
17 СУ РСФСР.1927. № 38. Ст. 248.
день. А.Н. Гуев, комментируя действующие в настоящее время правила реквизиции, пишет: «Закон, регулирующий порядок и условия реквизиции, — это Сводный закон. Однако его следует применять лишь в той мере, в какой он не противоречит действующему ГК. Реквизиция предполагает не только полное и окончательное изъятие имущества у собственника, но и временное изъятие (например, на время борьбы с эпидемией — ст. 1 Сводного закона)»18.
Современное законодательство отличается от декретов периода 1920-х гг. не так радикально, как можно было бы ожидать. Д.В. Добрачев отмечает, в частности, такое различие: «В настоящее время компенсация убытков от реквизиции должна предшествовать или по крайне мере совпадать по времени с принудительным изъятием имущества (ч. 3 ст. 35 Конституции РФ), но не оплачиваться в течение месяца, как предусмотрено ст. 10 Закона 1927 г.»19.
Учитывая, что крестьяне были тесно связаны с традиционным способом регулирования отношений внутри общины, советский законодатель сохранял нормы, опиравшиеся на обычное право. В частности, в советском гражданском законодательстве нашел отражение институт общинного землепользования. В Постановлении НКЮ РСФСР от 6 сентября 1924 г. «О порядке вступления 20
примака во двор»20 разъяснялось: поскольку «вопрос о принятии в земельное общество новых членов со стороны разрешается общим собранием (сходом) земельного общества (п. "в" ст. 51 Земельного кодекса), ...для приобретения примаком права требовать землю при переделе необходимо согласие на его прием земельного общества в общем собрании».
VI. Обязательственное право. Значительная часть норм обязательственного права царской России не была отменена декретами советской власти и продолжала действовать. По этому поводу П.И. Стучка писал: «...Законы о разных договорах и сделках, о воз-
18
Гуев А.Н. Постатейный комментарий к части первой Гражданского кодекса РФ. Разд. II. Право собственности и другие вещные права (ст. 209—306). М., 2009 // СПС Гарант.
19 Добрачев Д.В. Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства: Научно-практич. пособие. М., 2012.
20 СУ РСФСР. 1924. № 78. Ст. 724.
награждении за убытки и т.д. в переходное время к новому общественному строю все еще не отпали сразу, а отчасти еще соответствуют настоящим взаимоотношениям людей, почему и подлежат применению»21. Иными словами, действие дореволюционного законодательства допускалось, а пределы этого определялись экономической политикой, насущными потребностями государства, экономической программой РСДРП.
Затяжная война, в условиях которой действовали царское, Временное, а затем и советское правительство, требовала существенной корректировки экономической политики. Так, Н.Д. Кондратьев, экономист, теоретик, ученый, после Февраля 1917 г. служивший товарищем (заместителем) министра продовольствия, членом Экономического Совета, членом Главного земельного комитета, 18 апреля 1917 г. в газете «Дело народа» опубликовал статью «Продовольственный вопрос», посвященную теоретическому обоснованию корректировки экономической политики в военное время. В ней, в частности, отмечалось: «1. В обычное время регулятором народно-хозяйственной жизни, поддерживающим ее планомерное течение, являлась свободная игра экономических сил, или конкуренция. ...На место ее должна быть поставлена иная регулирующая сила, и такой силой могут стать единственно государство и общество с их органами.
2. Но расстройство народного хозяйства пошло уже так далеко, что регулирующая деятельность государства в настоящее время должна простираться не только на распределение, но и на обмен и производство продуктов...
5. ...В сфере обмена государство должно решительно встать на путь монополии и объявить продовольственные запасы, за покрытием потребностей производящих хозяйств, национальной собственностью. Эти запасы должны быть приняты государством по справедливым, определенным (твердым) ценам...
7. В сфере распределения задачей государства являются уравнительность и планомерность распределения. С этой целью потребление населения должно быть нормировано... по карточной
22
системе, согласно нормам»22.
П.И. Пальчинский, инженер, экономист, активный деятель Центрального военно-промышленного комитета и сторонник го-
21
Стучка ^.Народный суд в вопросах и ответах. М.; Пг., 1918. С. 30.
Кондратьев Н.Д. Избранные произведения. М., 1993. С. 310—312. Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2017. Volume 12. No. 5
сударственного регулирования экономики, высказывал «идеи, которые стали по существу экономической программой Временного правительства, но реализованы были только большевиками в эпоху военного коммунизма. Основные ее положения — (1) изъятие всей продукции и обезличение ее с последующим распределением, (2) секвестр предприятий и перераспределение земель (конечно, с компенсацией) в целях наиболее эффективного их использования, (3) принудительный госзаказ, (4) государственное установление цен, зарплаты, уровней потребления, (5) введение всеобщей
23
трудовой повинности»23.
Реализация части этих положений началась еще до прихода к власти большевиков. В марте 1917 г. были введены карточки на хлеб (1 фунт хлеба на человека в сутки), «хлебная монополия». Временное правительство продолжало начавшиеся в конце 1916 г. попытки царского правительства перейти к принудительной продразверстке. Однако к июлю 1917 г. план хлебозаготовок был выполнен на 60%, а за июль—август 1917 — уже только на 40%. В первую очередь хлеб поступал на фронт, все больше обостряя положение в городах. Временное правительство оказалось не в состоянии осуществить мероприятия, требующие серьезного принуждения со стороны государства. Программу, намеченную Временным (и даже царским) правительством, удалось выполнить большевикам, которые пошли гораздо дальше в ограничении частного оборота.
Отличительной чертой обязательственного права первых лет советской власти была ограниченность его содержания и сферы применения24. При этом важно, что и здесь речь шла о своего рода преемственности, т.е. продолжении большевиками экономической политики предшественников. Поэтому продолжали использоваться и правовые инструменты, бывшие на вооружении у предшествующих правительств.
Первый правовой акт советской власти — обращение II Всероссийского съезда Советов «Рабочим, солдатам и крестьянам!»25 закрепляет меры, которые должно предпринять новое правительство,
23
Самохин Ю.М. Экономическая история России: Учеб. пособие. М., 2001.
С. 166.
24 См.: Генкин Д.М., Новицкий И.Б., Рабинович Н.В. История советского гражданского права. М., 1949. С. 142.
25
URL: http://constitution.garant.ru/history/act1600-1918/5300/ (дата обращения: 22.02.2017).
в том числе обеспечить «безвозмездную передачу помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов», установить рабочий контроль над производством, озаботиться «доставкой хлеба в города и предметов первой необходимости в деревню». Такого рода задачи ставили перед собой в то время далеко не только большевики. Строго говоря, в приведенном тексте не шла речь даже о национализации земли и промышленности. Что касается установления рабочего контроля над производством, то эту меру можно рассматривать двояко: как начальный этап массовой национализации и как борьбу с локаутами, часто используемыми собственниками предприятий против рабочих.
Примечательно, что советское правительство поначалу активно использовало как основу своих узаконений текст прямо не противоречащих программе РСДРП(б) дореволюционных законов. При необходимости их просто дополняли новыми положениями. Так, Декрет СНК от 28 октября 1917 г. «О расширении прав городских самоуправлений в продовольственном деле»26 вносит изменения в ранее существовавший порядок распределения продовольствия. На городское самоуправление возлагался контроль за всеми поступающими в города продовольственными грузами. Оно было вправе «конфисковать, реквизировать и секвестровать в свою пользу все частные помещения, необходимые, по его усмотрению, для открытия городских продовольственных лавок или для иных надобностей продовольственного дела».
Вполне вписываются в подобную законодательную практику декреты СНК от 11 ноября 1917 г. «О моратории по векселям и исполнительным листам»27 и от 24 ноября 1917 г. «О воспрещении продажи, заклада и отдачи по чартер-партии русских торговых судов в руки иностранных подданных или учреждений»28. Последний декрет, вышедший «из недр» Наркомата торговли и промышленности, устанавливал, что «действие соответствующих статей томаХ!, ч. 2-й кн. 2-й Свода Законов о праве продажи, заклада и отдачи по чартер-партии русских торговых судов в руки иностранцев, по обстоятельствам настоящего времени приостанавливается». Вносит изменения в законодательство предшествующих пра-
26 СУ РСФСР. 1917. № 1. Ст. 9.
27 СУ РСФСР. 1917. № 2. Ст. 27.
28 СУ РСФСР. 1917. № 4. Ст. 55.
вительств и Постановление НКВД от 28 октября 1917 г. «О жилищ-
29
ном моратории»29.
Как видим, советское правительство на деле не торопилось окончательно отказаться от наследия царского и Временного правительств. Так и Декрет СНК РСФСР от 12 декабря 1917 г. «Об оставлении в силе обязательств, возложенных договором на контрагентов по поставкам и заготовкам продовольствия для армии»30 предусматривал суд революционного трибунала и суровые кары для виновных «в неисполнении этих договоров». Большевики и в других случаях демонстрировали готовность воспользоваться нормами дореволюционного права. В частности, в Циркуляре Наркомата продовольствия РСФСР от 16 декабря 1917 г. «О реквизиции на станциях и пристанях всех мануфактурных и обувных товаров, не выкупленных со складов в течение двух су-ток»31 используется классический механизм реквизиции. Практика эта вводится для разгрузки станций и складов, а «за реквизированные... товары продовольственные управы или комитеты, принявшие их для продажи, уплачивают их владельцам на 10% дешевле тех твердых цен, по которым товар был отпущен потребителям».
Обычно в качестве яркого примера того, как Советская Россия рвала с предшествующим законодательством, приводится факт отказа новой власти от прежних долгов и договоров. Действительно, Декрет ВЦИК от 21 января 1918 г32. аннулировал облигации государственных займов, выпущенные царским правительством, и «это стало первым, но, к сожалению, не последним примером "дефолта", т.е. официального отказа Российского государства от своих юридических обязательств. Еще не раз российская экономическая и правовая история на примере рынка ценных бумаг продемонстрирует прямую зависимость как самого рынка, так и его юридической основы от волюнтаристских решений и политических событий»33.
29 СУ РСФСР. 1917. № 1. Ст. 13.
30 СУ РСФСР. 1917. № 8. Ст. 119.
31 URL: http://data-inform.ru/details/6806 (дата обращения: 27.02.2017).
32 СУ РСФСР. 1918. № 27. Ст. 353.
33
Чикулаев Р.В. Становление правового регулирования рынка ценных бумаг в России в дореволюционный и советский периоды // Российский юридический журнал. 2011. №6. С. 212.
Но подобная оценка событий опирается только на пару декретов и не принимает в расчет всех обстоятельств. Ведь советское правительство дифференцированно подошло к обязательствам своих предшественников. Во-первых, в ст. 5 упомянутого Декрета ВЦИК устанавливалось, что «малоимущие граждане, владеющие аннулируемыми государственными бумагами внутренних займов на сумму не свыше 10 000 рублей (по номинальной стоимости), получают взамен именные свидетельства нового займа Российской Социалистической Федеративной Советской Республики на сумму, не превышающую 10 000 рублей». Во-вторых, в дальнейшем облигации некоторых займов использовались в качестве денег34.
Безусловно и без всяких исключений аннулировались только все иностранные займы. Однако и здесь не все было так просто. После окончания Гражданской войны советское государство неоднократно заводило речь о возможности признания им долгов предшествующих правительств в обмен на уступки со стороны западных стран. Декларация о международном положении РСФСР, принятая IX Всероссийским съездом Советов, гласила: «Всероссийский съезд, признавая в принципе не обязательной для трудящихся масс, освободившихся от гнета деспотического правительства, уплату долгов этого правительства, ...усматривает в признании старых царских долгов с применением льготных условий уплаты неизбежную уступку буржуазным правительствам в выше-
35
указанных целях»35.
Особый интерес в контексте разговора о преемственности представляет ст. 6 Декрета, согласно которой «вклады в государственные сберегательные кассы и проценты по ним неприкосновенны» и «все облигации аннулируемых займов, принадлежащие сберегательным кассам, заменяются книжным долгом Российской Социалистической Федеративной Советской Республики». Дело в том, что термин «книжный долг» отсылает нас даже не к российскому дореволюционному, а к римскому праву, древним литеральным контрактам. Их «юридическая природа... заключалась в том, что обязательство возникало не из простого соглашения, а из определенной последовательности записей в торговых книгах, ведение
34 Мелкие купюры Займа Свободы достоинством не свыше 100 рублей (п. 2 Постановления ВСНХ РСФСР от 7 марта 1918 г. «О правилах применения декрета об аннулировании государственных займов» // СУ РСФСР. 1918. № 29. Ст. 386).
35 СУ РСФСР. 1922. № 5. Ст. 50.
которых издавна вошло в обыкновение. Отсюда другое обозначение подобных контрактов — книжный долг»36.
С началом новой экономической политики в нашей стране возобновилась деятельность товарных складов. В дореволюционной России товарные склады стали возникать довольно поздно, только в 70-х гг. XIX в. Тогда потребовались специальные нормативные правовые акты, и 30 марта 1888 г. было издано Положение о товарных складах, которое затем вошло в Устав торговый (Свод законов Российской империи, т. XI, ч. 2). В 1917 г. развитие товарных складов в России прервалось почти на десять лет. Постановление ЦИК и СНК СССР от 4 сентября 1925 г. «О документах, выдаваемых то-
37
варными складами в приеме товаров на хранение»37 практически полностью повторяет ту часть Устава торгового (Св. Зак., т. XI, ч. 2), которая посвящена регулированию этих отношений.
В 1925 г. в ГК РСФСР (ст. 182а)38 возвращается известный дореволюционному Своду Законов гражданских договор запродажи. Г.Ф. Шершеневич полагал, что «потребность в нем вызывается существованием препятствий к заключению того договора, который предполагается в будущем, вследствие отсутствия каких-либо условий, необходимых для его заключения... Исторически договор запродажи вызван невозможностью совершить куплю-продажу на недвижимости, находящиеся под запрещением. Причиною заключения запродажи может быть также отсутствие в данный момент права собственности, которое необходимо для купли-продажи, или ожидаемое появление вещи в будущем»39.
Свод законов гражданских определял запродажу как договор, в рамках которого «одна сторона обязывается продать другой к назначенному времени недвижимое или движимое имущество. При сем означается и самая цена, за которую должна быть учинена продажа, и количество неустойки, если договаривающиеся стороны найдут полезным оною договор свой обеспечить» (ст. 1679).
В ГК РСФСР речь шла о порядке оформления договора: «Запродажная запись (т.е. предварительный договор на заключение в будущем сделки купли-продажи строения) должна быть соверше-
36 URL: http://www.labex.ru/page/rim_p_gloss_73.html (дата обращения: 21.02. 2017).
37 СЗ СССР. 1925. № 60. Ст. 445.
38
Гражданский кодекс РСФСР с изм. и доп. до 1 мая 1928 года. М., 1928.
39
Шершеневич Г.Ф. Указ соч. Т. 1. С. 109. Труды Института государства и права РАН. 2017. Том 12. № 5
на в нотариальном порядке. Не позже чем в течение шести месяцев со дня совершения запродажной записи должен быть совершен договор купли-продажи строения или предъявлен одной стороною иск к другой стороне о совершении купли-продажи, в противном случае действие запродажной записи прекращается».
Свод законов гражданских предусматривал следующие требования к порядку оформления запродажной записи: «В запродажной записи должны быть означены подробно и с надлежащею точностью все постановленные с общего согласия продающим и покупающим условия и взаимные принятые ими на себя, в отношении к совершению купчей, обязанности, а равно и меры обеспечения или вознаграждения той или другой стороны, а если была назначена неустойка или уплачен задаток, то и последствия сего для обеих сторон на случай, если бы совершение акта почему-либо не состоялось» (ст. 1681).
ГК РСФСР в отличие от Свода законов гражданских требовал нотариального заверения записи, в нем более определенно говорилось о сроке ее действия (шесть месяцев), в то время как Свод вообще не давал привязки к конкретному сроку и началом действия основного договора могло стать оговоренное наступление некоего события. Согласно Своду законов последствия несоблюдения договора определялись самими сторонами и вариант принудительного заключения договора купли-продажи не предусматривался. А вот ст. 182-б ГК РСФСР допускала, что «суд, принимая во внимание специальные условия запродажной записи, может признать либо совершенным договор купли-продажи строения... либо расторгнутою запродажную запись».
В связи с развертыванием нэпа вновь приобрел практическое значение договор поставки. Он не упоминался в тексте ГК РСФСР 1922 г., поскольку соответствующие отношения правительство урегулировало в Положении о государственных подрядах и поставках 1921 г.40 Примечательно, что и в Своде законов гражданских положения, регулирующие договоры подряда и поставки, содержатся в приложении к основному тексту.
Поставка стала выделяться в России как самостоятельный вид договора не позднее XVIII в. Г.Ф. Шершеневич писал о поставке: «Совокупность юридических отношений, охватываемых на Западе
40 Декрет СНК РСФСР от 30 сентября 1921 г. «О государственных подрядах и поставках» (Положение) // СУ РСФСР. 1921. № 69. Ст. 549.
одним понятием купли-продажи, у нас разлагается на три вида по едва уловимым признакам, а именно: на куплю-продажу в тесном значении слова, запродажу и поставку. В этом случае законодатель принял бытовые понятия, не обратив внимания на то, что они не содержат в себе достаточно юридических признаков различия. С этою системою трех договоров, служащих одним и тем же юридическим средством достижения экономической цели, русское законодательство стоит совершенно одиноко среди других положительных законодательств»41. Он выделял еще одну особенность: законодатель «сблизил ...поставку с договором подряда, который представляет собою квалифицированный договор личного найма. Таким путем образовалось сближение ряда понятий, конечные члены которого, купля-продажа и личный наем, ясно указывают на смешение договоров, совершенно различных в бытовом и юридическом отношении»42. Далее ученый приводит черты, которые отличают договор поставки от договора купли-продажи: «Отличие поставки от купли-продажи определяется, по взгляду нашей практики, следующими признаками: 1) Продавец в момент совершения договора купли-продажи должен иметь право собственности на продаваемую вещь, тогда как поставщик может не быть собственником в момент совершения договора поставки и в действительности обыкновенно не бывает. 2) Продаваемая вещь должна быть определена индивидуальными признаками, тогда как при поставке вещи определяются лишь количеством и качеством; поэтому недвижимость, как вещь всегда определенная, не может быть предметом поставки. 3) В купле-продаже между совершением договора и исполнением его может и не быть промежутка времени, тогда как для договора поставки он представляется существенным. Таковы признаки, выставляемые нашею практикою по необходимости, хотя очевидно, что они вытекают не из существа договоров, а из обыкновенного способа их совершения и исполнения»43.
Получается, что советский законодатель строго следовал русской правовой традиции и даже не пытался использовать европейский опыт. Особенно привлекательным представлялось регулирование договора казны с поставщиками. Казенные поставки (как и
41 Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 112.
42 Там же. С. 113.
43
Там же.
подряды) были удобны и выгодны для обеих сторон. Советское правительство старалось сохранить связи с прежними поставщиками и рассматривало себя в качестве правопреемника прежней казны. В частности, уже в Декрете СНК РСФСР от 4 апреля 1918 г. «О порядке получения подрядчиками и поставщиками казны зало-
44
гов и причитающихся им платежей»44 устанавливалось, что «залоги и все причитающиеся платежи подрядчикам и поставщикам казны перечисляются ассигновками на их текущий счет в одном из отделений Народного Банка по их указанию».
Преемственность особенно заметна, когда речь идет об отношениях, регулируемых нормами международного права. В качестве примера стоит привести принципы регулирования обязательств из причинения вреда, возникшего вследствие столкновения судов. Так, ст. 1 Постановления СНК СССР от 21 декабря 1926 г. «О возмещении убытков от столкновения судов»45 предусматривала двоякое решение: «Возмещение убытков от столкновения морских судов между собой или с судами внутреннего плавания в зависимости от флага столкнувшихся судов производится:
а) либо на основании международной Конвенции для объединения некоторых правил относительно столкновений судов, заключенной в Брюсселе 23 сентября 1910 года (Собр. Зак. СССР, 1926, отдел второй, № 31, ст. 188), и ст. 11 настоящего Постановления;
б) либо на основании ст. ст. 3—12 настоящего Постановления».
Последнее было связано с признанием СССР46 нескольких международных документов: вышеупомянутой Международной конвенции для объединения некоторых правил относительно столкновений судов и Международной конвенции для объединения некоторых правил относительно оказания помощи и спасания на море от 23 сентября 1910 г. (эти две конвенции положили начало серии так называемых Брюссельских конвенций по морскому праву) и Международной конвенции по охране подводных телеграфных кабелей, подписанной в Париже 14 марта 1884 г., с Декларацией, подписанной в Париже 1 декабря 1886 г., и Протоколом, подписанным там же 7 июля 1887 г.
44 СУ РСФСР. 1918. № 30. Ст. 403.
45 СЗ СССР. 1927. № 6. Ст. 63.
46 Постановление СНК СССР от 2 февраля 1926 г. // СЗ СССР. 1926. Отд. II. № 31. Ст. 188, 189.
Однако еще до присоединения СССР к названным международным актам их положения включались в советское законодательство. Так, определению и распределению убытков, причиненных при общей аварии, был посвящен Декрет СНК РСФСР от 29 октября 1920 г. «О производстве расчетов по общей аварии (диспаш)»47. Он устанавливал правило, согласно которому «если между заинтересованными лицами не состоялось соглашения о применении в случае аварии других правил или положений, диспашеры руководствуются при производстве аварийного расчета обычаями торгового мореплавания, поскольку они не противоречат декретам Советской власти» (§ 7). А почти год спустя в Декрете СНК РСФСР от 17 октября 1921 г. «О производстве расчетов по общей и частной аварии (диспаш)»48 уточнялось, что производство расчетов по общей и частной аварии следует производить в соответствии с международными конвенциями: «Аварийный расчет должен производиться согласно Йорк-Антверпенским правилам, в редакции 1890 г., с последующими к ним дополнениями» и только в случаях, не предусмотренных этими правилами, согласно общепринятым обычаям торгового мореплавания.
VII. Изобретательское право. Преемственность можно проследить и на примере изобретательского права. С 1896 г. в России действовало Положение о привилегиях на изобретения и усовершенствования49 (в советском законодательстве стал использоваться термин «рационализаторское предложение»). Задача Положения состояла в том, чтобы «для ограждения права исключительного пользования изобретениями и усовершенствованиями, сделанными в области промышленности», предоставить изобретателям привилегии. Привилегии предоставлялись как русским, так и иностранным изобретателям, а также их правопреемникам. Изобретения были определены как усовершенствования, «которые представляют существенную новизну или во всем своем объеме, или в одной или в нескольких частях, или же в своеобразном сочетании частей, хотя бы и известных уже в отдельности» (ст. 3). Привилегии не могли выдаваться на изобретения и усовершенствования, «представляющие научные открытия и отвлеченные теории». При-
47 СУ РСФСР. 1920. № 87. Ст. 448.
48 СУ РСФСР. 1921. № 70. Ст. 567.
49 ПСЗРИ-Ш. Т. 16. № 12965.
вилегии выдавались Министерством торговли и промышленности после выполнения ряда формальностей на срок не более 15 лет. Получивший привилегию имел право пользования указанным в ней изобретением в течение 15 лет, а именно: внедрять его, распространять его, разрешать другим им пользоваться, защищать в суде свои исключительные права.
28 июня 1912 г. был принят Закон «О принудительном отчуждении привилегий на изобретения и усовершенствования»50, в соответствии с которым привилегии на изобретения и усовершенствования могли «быть принудительно отчуждаемы при наличии государственной в том необходимости в пользу государства» (ст. 1). Принудительное отчуждение допускалось лишь в случаях, когда между правительством и владельцем привилегии не могло состояться соглашения о добровольной передаче привилегии (ст. 2), причем только за вознаграждение и только по Именному указу.
Сравнение текста первого советского Положения об изобретениях, утвержденного Декретом СНК от 30 июня 1919 г.51, показывает очевидное сходство ряда норм с вышеприведенными положениями Закона от 28 июня 1912 г. Согласно ст. 3 Положения от 30 июня 1919 г. объявление изобретения достоянием государства должно было происходить по соглашению с изобретателем, предусматривающему и условие о вознаграждении последнего. Если же соглашение с изобретателем не достигалось, то объявление изобретения государственным достоянием происходило принудительно с выплатой особого вознаграждения, не подлежащего налогообложению. Очевидно, что по крайней мере в этой части Положение от 30 июня 1919 г. продолжало традиции российского изобретательского права. Менялся в сторону упрощения только порядок принудительного отчуждения. До революции оно осуществлялось на основании Именного указа, а после — решением ВСНХ.
Но, например, в учебном пособии О.А. Городова Закон от 28 июня 1912 г. не упоминается и утверждается, что нормы, которые содержало Положение 1896 г., «не могли отвечать интересам новой власти, поэтому уже 30 июня 1919 г. В.И. Лениным был подписан первый Декрет, касавшийся изобретений, которым утверждалось Положение об изобретениях. Этим Положением про-
50 ПСЗРИ-III. Т. 32. № 37568.
51 СУ РСФСР. 1919. № 34. Ст. 341.
возглашались неизвестные зарубежному патентному законодательству принципы отношения государства к изобретениям и изобретателям. Оно, что называется, порывало связь с дореволю-
52
ционным патентным законодательством»52.
Спорно и утверждение автора, что «основной смысл Положения 1919 г. состоял в новом определении юридической природы изобретения как объекта, изъятого из гражданского оборота, доступного любому и каждому на условиях, продиктованных государством». Автор утверждает это, расширительно толкуя нормы Положения, согласно которым «любое изобретение, признанное Комитетом по делам изобретений полезным, могло быть по постановлению Президиума Высшего совета народного хозяйства объявлено достоянием РСФСР» (ст. 1), а «изобретения, объявленные достоянием РСФСР, за исключением секретных, по опубликовании об этом должны были поступать в общее пользование всех граждан и учреждений на особых условиях, оговоренных в каждом отдельном случае» (ст. 2)53.
Здесь следует отметить, что из смысла ст. 2 отнюдь не следует, что все изобретения, которые изымались из гражданского оборота и подлежали национализации, попадали «в общее пользование всех граждан и учреждений». Для этого и делалась оговорка об особом порядке для каждого случая. Поэтому единственное, с чем здесь можно согласиться, так это с тем, что статус каждого отдельного изобретения, равно как и рационализаторского предложения, определялся государством. Авторские права оставались за изобретателем (ст. 4). Да и не все изобретения национализировались, а лишь те, которые признавались «полезными». Следовательно, в тексте Положения от 30 июня 1919 г., нормы Закона от 28 июня 1912 г. «О принудительном отчуждении привилегий на изобретения и усовершенствования» были заимствованы и лишь слегка адаптированы к новым условиям. В частности, упрощался порядок использования в общественных интересах «полезных» изобретений.
Проведенный анализ показывает, что преемственность в развитии российского гражданского законодательства сохранялась даже, в ряде случаев, и вопреки желанию законодателя.
52
Городов О.А. Патентное право: Учеб. пособие. М., 2005. С. 32.
53 Там же. С. 33.
БИБИЛОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Габов А.В. Теория и практика реорганизации (правовой аспект). М: Статут, 2014.
Генкин Д.М., Новицкий И.Б., Рабинович Н.В. История советского гражданского права. М.: Юридическое издательство МЮ СССР, 1949.
Городов О.А. Патентное право: Учеб. пособие. М.: Проспект, 2005.
ГуевА.Н. Постатейный комментарий к части первой Гражданского кодекса РФ. М., 2009. URL: http://ivo.garant.ru/#/document/5694127 (дата обращения: 23.03.2017).
Гуляев А.М. Основные положения общей части Гражданского кодекса и субъекты прав по Гражданскому кодексу // Научные записки Киевского института народного хозяйства. Вып. 2. Киев, 1924. С. 43—52.
Добрачев Д.В. Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства: Научно-практич. пособие. М.: Юстицинформ, 2012.
Кондратьев Н.Д. Избранные произведения. М.: Экономика, 1993.
Крассов О.И. Право собственности на землю в странах Европы. М.: Норма; Инфра-М, 2014.
Потапенко С.В., Зарубин А.В. Настольная книга судьи по спорам о праве собственности. М.: Проспект, 2013.
Самохин Ю.М. Экономическая история России: Учеб. пособие. М.: ГУ ВШЭ, 2001.
Стучка П. Народный суд в вопросах и ответах. М.; Пг.: Книгоиздательство «Коммунист», 1918.
Чикулаев Р.В. Становление правового регулирования рынка ценных бумаг в России в дореволюционный и советский периоды // Российский юридический журнал. 2011. № 6. С. 207—215.
Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. В 2 т. Т. 1. 11-е изд. М.: Бр. Башмаковы, 1914.
CONTINUITY IN THE LEGISLATIVE REGULATION OF RELATIONS THROUGH CIVIL LAW BEFORE AND AFTER THE REVOLUTION
Tatiana E. Novitskaya
Faculty of Law, Lomonosov Moscow State University
1—13, Leninskie Gory, Moscow 119019 GSP-1, Russian Federation
E-mail: [email protected]
The development of the legislative regulation of relations through civil law can be characterized by continuity, due to the fact that Soviet legislation inherited many pre-revolutionary civil law institutions. Despite the distinct demarcation of civil law regulation in the pre- and post-revolutionary periods, no such breach occurred in the development of national civil legislation. In actuality, a significant number of pre-revolutionary legal rules were adopted by the Soviet power through decrees accepting the legal ideas of the previous period; thus allowing for their continued existence in compliance with the new polity, even though all of the pre-revolutionary standards were explicitly denied for propaganda purposes. For example, the RSFSR, 1922 Civil Code implemented the pre-revolutionary doctrine of legal ability, emphasizing state will as a factor in the establishment and the interruption of legal ability, as opposed to the natural law conception of its nature. Soviet legislation also implemented many rules from international law, such as those concerning maritime law. Furthermore, there is a marked continuity in the concept of property law in terms of issues related to subjects and provisions under which property rights could be terminated, notably through an order of requisitions. Despite differences which existed among certain rules, both the pre-revolutionary and post-revolutionary Soviet legislations are characterized by continuity in the regulation of contractual obligations including sales contracts, delivery contracts, the rights to inventions, etc. This continuity in legislative regulation existed due to the fact that the Soviet state partly preserved commodity-money relations and was involved in international economic contacts. It is worth noting that there was also a significant human factor involved; the Soviet state apparatus was composed of people who received their legal education before the 1917 Revolution.
History of Russian law, continuity, civil law, property law, obligation law, patent law.
REFERENCES
Chikulaev, R.V. (2011). Stanovlenie pravovogo regulirovaniya rynka tsennykh bumag v Rossii v dorevolyutsionnyi i sovetskii periody [The Formation of a Securities Market Legal Regulation in Russia During the Pre-revolutionary and Soviet Periods]. Rossiiskiiyuridicheskiizhurnal [Russian Juridical Journal], (6), pp. 207—215. (in Russ.).
Dobrachev, D.V. (2012). Razvitie instituta vozmeshcheniya ubytkov v svete modernizatsii rossiiskogo grazhdanskogo zakonodatel'stva: nauchno-prakticheskoe posobie [The Development of the Institute of Damages in the Light of Modernization of Russian Civil Law: Scientific and Practical Guide]. Moscow: Yustitsinform. (in Russ.).
Gabov, A.V. (2014). Teoriya ipraktika reorganizatsii (pravovoi aspekt) [Theory and Practice of Reorganization (the Legal Aspect)]. Moscow: Statut. (in Russ.).
Genkin, D.M., Novitskii, I.B. and Rabinovich, N.V. (1949). Istoriya sovetskogo grazhdanskogo prava [The History of Soviet Civil Law]. Moscow: Yuridicheskoe izdatel'stvovo MYu SSSR. (in Russ.).
Gorodov, O.A. (2005). Patentnoe pravo: uchebnoe posobie [Patent Law: Training Manual]. Moscow: Prospekt. (in Russ.).
Guev, A.N. (2009). Postateinyi kommentarii k chasti pervoi Grazhdanskogo kodeksa RF [Article-by-article Commentary to the First Part of the Civil Code of the Russian Federation]. [online] SPS Garant. Available at: http://ivo.garant.ru/ #/document/5694127 [Accessed 23 March 2017]. (in Russ.).
Gulyaev, A.M. (1924). Osnovnye polozheniya obshchei chasti Grazhdanskogo kodeksa i sub»ekty prav po Grazhdanskomu kodeksu [The Main Provisions of the General Part of the Civil Code and Legal Subjects under the Civil Code]. In: NauchnyezapiskiKievskogo instituta narodnogo khozyaistva [Scientific Notes of the Kiev Institute of National Economy]. Issue. 2. Kiev. pp. 43—52. (in Russ.).
Kondrat'ev, N.D. (1993). Izbrannyeproizvedeniya [Selected Works]. Moscow: Ekonomika. (in Russ.).
Krassov, O.I. (2014). Pravo sobstvennosti na zemlyu v stranakh Evropy [The Right to Possess Land as Private Property in the European States]. Moscow: Norma; Infra-M. (in Russ.).
Potapenko, S.V. and Zarubin, A.V. (2013). Nastol'naya kniga sud'ipo sporam o prave sobstvennosti [Reference Book of the Judge on the Property Law Disputes]. Moscow: Prospekt. (in Russ.).
Samokhin, Yu.M. (2001). Ekonomicheskaya istoriya Rossii. Uchebnoe posobie [Economic History of Russia. Training Manual]. Moscow: GU VShE. (in Russ.).
Shershenevich, G.F. (1914). Uchebnik russkogo grazhdanskogo prava [The Textbook of Russian Civil Law]. In 2 vol. Volume 1. 11 ed. Moscow: Br. Bash-makovy. (in Russ.).
Stuchka, P. (1918). Narodnyisud v voprosakh iotvetakh [The People's Court: Questions and Answers]. Moscow-Petrograd: Kommunist Publ. (in Russ.).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Новицкая Татьяна Евгеньевна — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры истории государства и права юридического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
AUTHOR'S INFO:
Tatiana E. Novitskaya — Doctor of Legal Sciences, Professor, Professor of the History of State and Law Department, Faculty of Law, Lomonosov Moscow State University.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Новицкая Т.Е. Преемственность в регулировании гражданско-правовых отношениях в российском дореволюционном и советском законодательстве //Труды Института государства и права РАН. 2017. Том. 12. № 5. С. 37—62.
FOR CITATION:
Novitskaya, T.E. (2017). Continuity in the Legislative Regulation of Relations through Civil Law before and after the Revolution. Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 12(5), pp. 37—62.
