CC BY
67
Стрельцов Станислав Георгиевич,
кандидат юридических наук, г Краснодар, старший инспектор отдела кадров Краснодарской академии МВД России
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПРЕСТУПНОСТИ СРЕДИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ В ДОВОЕННЫЙ ПЕРИОД (КОНЕЦ 20-Х ГГ. - 1941 Г.)
■ КОНЦА 20-х гг. в нашей стране наме-
^^ ^ тилась довольно отчетливая тенденция сужения демократических начал жизни общества, которые и без того не отличались широтой. Тем самым усиливался политический процесс установления единовластия Сталина, сопровождающийся ломкой НЭПа и усилением административно-командной системы. Такое изменение внутренней карательной политики, как будет показано далее, окажет влияние на деятельность государственных органов по предупреждению преступности среди несовершеннолетних, причем, в целом, в негативную сторону. Следует также заметить, что изменения коснутся, прежде всего, двух направлений. Во-первых, они предполагали значительное сужение собственно предупредительной деятельности, и особенно общественных организаций, что следовало из упомянутых выше ограничений демократических начал. Во-вторых, поскольку изменения выражались, в первую очередь, усилением именно уголовных репрессий, то в орбиту предупредительной деятельности в
этом плане были вовлечены несовершеннолетние лица, уже совершившие преступления.
В контексте предупреждения преступности усиление уголовных репрессий вызывает двойственную оценку С одной стороны, установление уголовной ответственности за деяние, которые ранее считались преступлениями, а также ужесточение уголовных наказаний за существующие преступления является сдерживающим фактором. Но есть и другая сторона, которая заключается в том, что излишне жесткие решения государства могут привести к обратному результату, то есть к увеличению числа преступников, поскольку принимаемые решения в этом случае не соответствуют фактически сложившимся общественным отношениям, и тогда роль фактора сдерживания преступлений соответствующие решения резко снижается. Несовершеннолетние в этом смысле не были исключением. И даже более того, для несовершеннолетних с их еще не сложившейся психикой усиление наказаний и криминализация новых деяний за относительно короткий срок, которые объективно не могут дойти до сознания несо
104
вершеннолетних, чтобы иметь определенный предупредительный эффект, такой подход заведомо не мог быть социально результативным. Именно такое явление произошло в рассматриваемый период.
Помимо криминализации, тенденция усиления уголовных репрессий проявлялась в установлении более суровых наказаний, и это касалось преступлений, так или иначе (не всегда прямо) посягающих на советский строй. Соответствующие решения принимались, прежде всего, союзными органами власти. По большинству указанных выше составов преступлений несовершеннолетние являлись субъектами преступлений, и таким образом, криминализация новых деяний в таком большом объеме и резко нарастающем темпе негативным образом сказалась на предупредительной деятельности государства в отношении несовершеннолетних, поскольку такому повороту событий не были готовы и взрослые граждане, не говоря уже о несовершеннолетних.
Для примера можно привести закон, известный в народе как «закон от седьмого-восьмого» (седьмого числа восьмого месяца) и как «закон о пяти колосках» от 7 августа 1932 г. В этот день по инициативе Сталина ЦИК и СНК СССР принимают Постановление «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»1, Это Постановление ЦИК и СНК СССР поражает своей жестокостью. Люди, покушавшиеся на общественную собственность, объявлялись врагами народа. За такие преступления предусматривались длительные сроки лишения свободы (от 10 и выше) и расстрел. Так, в ст. 2 первого раздела этого закона указывалось: «Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте высшую меры социальной защиты - расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже десяти лет с конфискацией имущества». Указывалось также, что к преступникам, осужденным за деяния, сформулированные в данном законе, амнистию не применять. В отношении несовершеннолетних уголовные наказания применялись с учетом положений, содержащихся в Общей части УК РСФСР
Между тем кражи зачастую, если не в большинстве случаев, совершались из-за острой нужды. Об этом свидетельствует, в частности, неудовлетворительное состояние многих детских домов и других детских учреждений. Для примера можно привести докладную записку о состоянии детприемника в станице Величковской (Краснодарский край), состав-
ленную председателем ГК Союза рабпроса Э.Я. Авиком, от 6 мая 1933 г.2 В этой записке, в частности, указывается: «Свыше 100 человек помещается в 2 небольших комнатках, причем больные 28 детей находятся в обществе здоровых... Посудой приемник снабжен... Дети находятся в той одежде, в какой они приняты. дезинфекция не проводилась. Старая заведующая детприемником снята и в данное время работает завхозом, но она и для этой работы не годится вследствие своей неразвитости и неумения руководить этой работой. Во всей работе больно отзывается отсутствие врачебного надзора, ибо дети, попадающие в приемник, окончательно истощены, слабые, для них не установлена необходимая диета, вследствие чего бывают заболеваемость и смертельные случаи, хотя в последнее время смертельность снизилась до 1 в сутки, хотя в начале организации детприемника было до 5-6 в сутки (уже один только этот факт сам по себе весьма красноречив - авт.). Однако смертность и заболеваемость можно было избегнуть, если бы при доме имелся постоянный врачебный надзор, так как питание детей улучшено. Отсутствует всякая забота с детворой, все выглядят подавленными, нежизненными, без всякой радости к жизни, безразличные ко всему, за исключением того, что касается еды. Забота со стороны общественных и комсомольских организаций
- отсутствует. Не организован и женский актив. Заботится о них только стансовет в лице его председателя. Необходим медработник»3.
Однако если до середины 1930-х гг. взятый советским государством курс на ужесточение карательной политики относился к несовершеннолетним опосредованно, то есть «в том числе» и «в связи», то в 1935 г. было принято решение, которое напрямую затронуло категорию несовершеннолетних
- 7 апреля 1935 г. ЦИК и СНК СССР издали постановление «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних»4, в соответствии с которым к несовершеннолетним, начиная с 12 лет, виновным «в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытках к убийству», могли применяться все меры уголовного наказания, включая смертную казнь. Как видно, государство довольно круто изменило отношение к преступникам несовершеннолетнего возраста (данное решение потеряло юридическую силу лишь с принятием Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г.).
Здесь важно отметить следующее обстоятельство. Если в период до конца 1920-х гг. государство в решении вопросов предупреждения преступности
1 СЗ СССР. 1932. № 62.
2 ЦДНИКК. Ф. 1072. Краснодарский крайком КПСС. Оп.1. Д. 245. Постановления ГК ВКП (б) по мобилизационным, кадровым и хозяйственным вопросам, о работе городской лечебной комиссии, состоянии детских домов, переподготовке работников, о наборе в авиационные школы и школы ОГПУ. Л. 21-22.
3 ЦДНИКК. Ф. 1072. Краснодарский крайком КПСС. Оп.1. Д. 245. Постановления ГК ВКП (б) по мобилизационным, кадровым и хозяйственным вопросам, о работе городской лечебной комиссии, состоянии детских домов, переподготовке работников, о наборе в авиационные школы и школы ОГПУ. Л. 21-22.
4 СЗ СССР. 1935. № 19.
105
среди несовершеннолетних предпочитало подход, связанный с позитивным, гуманным началом в отношении самих несовершеннолетних, то в дальнейшем все чаще наблюдается обратная картина - принимаемые решения несут негативное отношение к несовершеннолетним. К сожалению, и эта категория населения в рамках политики обострения «классовой борьбы» оказалась в подозрении у государства. И, таким образом, первое крупное решение советского государства в сфере предупреждения преступности среди несовершеннолетних было основано исключительно на устрашающих мерах.
Хотя само название документа «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних» (причем впервые столь четко сформулированное, если иметь в виду исследуемую нами проблематику) должно было предполагать, казалось бы, достаточно широкий перечень государственных мер и прежде всего предупредительного характера, в том числе связанных с деятельностью общественных организаций, органов опеки и попечительства, постпенитенциарной помощью несовершеннолетним, отбывшим срок наказания в местах лишения свободы, и т.д. Но нет - государство решило ограничиться по столь сложной проблеме всего двумя абзацами, в которых несовершеннолетние в возрасте не с 14 лет, как ранее, а с 12 лет по ряду составов преступлений объявлялись субъектами этих преступлений.
В соответствии с указанным постановлением только в 1936 г. было осуждено лиц в возрасте от 12 до 16 лет 15031 человек, в 1937 г. - 17324, в 1938 г. -20203 человека1. Соответственно после издания этого постановления стала расти численность несовершеннолетних осужденных в местах лишения свободы. Несколько позже (25 ноября 1935 г.) издается постановление ВЦИК и СНК РСФСР2, которым отменялась ст. 50 УК РСФСР, предусматривающая определенное смягчение наказания в отношении несовершеннолетних (так, при назначении наказания в виде лишения свободы срок его подлежал обязательному уменьшению от 1/2 до 1/3 того срока, который мог быть назначен взрослому, но в любом случае срок лишения свободы для несовершеннолетнего не мог превышать половины предельного срока, предусмотренного соответствующим составом преступления). В литературе не без оснований отмечается, что указанные постановления отражали «неуверенность руководящих лиц в ведомствах, ответственных за борьбу с преступностью, в эффективности этой борьбы»3 (имелась в виду проблема
роста преступности среди несовершеннолетних).
Такой подход не был неким исключительным актом советского государства. Он вполне определенно вписывался в упомянутую выше концепцию усиления репрессивных мер. В свою очередь, в реализации этой концепции огромные полномочия были даны органам государственной безопасности4. Данный аспект мы выделяем потому, что именно органы госбезопасности в 1930 г. вбирают в свою структуру милицию, которая, собственно, находилась на передовом рубеже борьбы с преступностью, в том числе среди несовершеннолетних. 15 декабря 1930 года ЦИК и СНК приняли постановление «О ликвидации народных комиссариатов внутренних дел союзных и автономных республик»5. Вместо наркоматов внутренних дел создавались самостоятельные отраслевые подразделения, подчиненные СНК республик.
Одновременно с постановлением о ликвидации НКВД союзных и автономных республик ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О руководстве органами ОГПУ деятельностью милиции и уголовного розыска», которым предоставили ОГПУ широкие полномочия. Начальники главных управлений милиции и уголовного розыска назначались по совместительству помощниками соответствующих начальников ОГПУ. В составе ОГПУ была создана Главная инспекция по милиции и уголовному розыску, а в республиканских, краевых и областных органах ОГПУ - особые инспекции по милиции и уголовному розыску6. Позже ЦИК и СНК СССР своим постановлением образовали Главное управление Рабоче-Крестьянской милиции при ОГПУ СССР (ГУРКМ при ОГПУ СССР)7. Таким образом, милиция была полностью подчинена ОГПУ и изъята из ведения СНК союзных и автономных республик.
Естественно, для ОГПУ приоритетной задачей была не борьба с преступностью, а обеспечение безопасности государства, в том числе от «классовых врагов» из числа несовершеннолетних, которыми волею судьбы становились дети «врагов народа». Их дела среди прочих рассматривало печально известное особое совещание при НКВД СССР, поскольку государство считало, что дети старше 15 ти лет «являлись социально-опасными и способными к совершению антисоветских действий». «Социально-опасные дети» в зависимости «от их возраста, степени опасности и возможности исправления» подлежали заключению в лагеря и колонии НКВД или водворялись в детские дома особого режима нарком-просов республики8 . «Позаботилось» НКВД и о де-
1 Общество и власть: 1930-е годы Повествование в документах. М., 1998. С. 333.
2 СЗ СССР. 1936. № 1.
3 Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1998. С.193.
4 Дьяченко О.В. Органы государственной безопасности в реализации пенитенциарной политики советского государства (1917-1941 гг.) (историко-правовой аспект). Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2002. С. 7, 56.
5 СЗ СССР. 1930. № 60. Ст. 640.
6 Крылов С.М. и др. История Советской милиции. Т.1. М., 1977. С. 279-280.
7 СЗ СССР. 1932. № 84.
8 ЦА ФСК РФ. Приказ НКВД «Об операции по репрессированию жен изменников Родины». 15.08.1937 г. № 00486 / Цит. по: Рассказов Л.П. ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД в механизме формирования и функционирования политической системы советского общества (1917-1941). Дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1995. С. 354.
_106
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2005 • №3(9)
тях «изменников Родины» до 15 лет. Трудные дети направлялись вместе с их осужденными матерями в лагеря, откуда по достижению возраста 1-1,5 года передавались в детские дома и ясли наркомздравов республик, где находились до 3 х лет (в системе ГУЛАГа действовали и свои «дома младенцев». В марте 1940 г насчитывалось 90 таких «домов», в которых было 4595 детей1). Дети в возрасте от 3-х и до 15 лет содержались в детских домах Наркомпросов. За их учебой и воспитанием, «за политическими настроениями» обязаны были следить работники НКВД.
В Циркуляре НКВД «Об активизации контрреволюционной деятельности уголовников и детей репрессированных врагов народа» констатировалось, что в детских домах «отмечается активизация контрреволюционной деятельности среди антисоветской части обслуживающего персонала... и воспитанников... - главным образом уголовников и детей репрессированных врагов народа». Поэтому предлагалось «организовать четкую политическую сигнализацию, предупреждающую попытки организации детских бунтов»2. Таким образом, дети «контрреволюционеров» находились под бдительным оком НКВД. Соответственно предупредительная деятельность в отношении подростковой преступности при таких условиях отступала на задний план.
Как прямое следствие нового курса советской власти стали ряд решений, направленных по сути дела на свертывание тех достижений в области предупреждения подростковой преступности, которые были наработаны в рассмотренный ранее период. Так, уже в 1931 г. была ликвидирована Центральная комиссия по делам о несовершеннолетних, которая обеспечивала координацию соответствующих комиссий на местах, определяя методологию работы с несовершеннолетними, решая наиболее сложные практические вопросы и т.д. В 1935 г пришла очередь и комиссий по делам несовершеннолетних на местах. Многие вопросы, которые ранее решала комиссия, были отданы в компетенцию судов общей юрисдикции. Между тем суды не могли столь детально, как комиссии, изучать условия жизни и воспитания детей, и вопросы решались, как правило, на основе представленных документов, в то время как фактическая сторона дела отходила на задний план.
К тому времени начала доминировать точка зрения, согласно которой преступность однозначно объяснялась «тлетворным» влиянием буржуазной идеологии, обострением классовой борьбы. Был выдвинут тезис о том, что подростковая преступность и социализм несовместимы, соответственно, утверждалось, что преступления совершают немногие одиночки, по отношению к которым можно ограничиться исключительно репрессивными мерами и тем самым ставилась задача нанесе-
ния последнего и решительного удара по этому негативному явлению3. Собственно, указанное выше решение о привлечении к уголовной ответственности несовершеннолетних, начиная с 12 лет, как раз и отражало и закрепляло такой подход.
Позже последовало упразднение детских социальных инспекций, которые, как отмечалось выше, играли достаточно весомую роль в нейтрализации условий, способствующих совершению преступлений со стороны несовершеннолетних лиц. Основные функции по борьбе с беспризорностью и правонарушениями несовершеннолетних были переданы от органов просвещения в органы внутренних дел. Как нам представляется, такое сужение деятельности государства по предупреждению преступности среди несовершеннолетних с середины 1930-х гг. во многом объяснялось тем обстоятельством, что численность осужденных преступников за совершенные ими преступления, как указывалось выше, заметно сократилось, и соответственно государство прореагировало на это явлением констатацией ликвидации в основном детской беспризорности (постановление СНК СССР и ВКП (б) от 31 мая 1935 г. «О ликвидации детской беспризорности»4) и сокращением ресурсов, направляемых на работу с несовершеннолетними, несмотря на то, что указанное совместное постановление требовало мобилизации необходимых сил и средств для того, чтобы навсегда покончить с детской беспризорностью.
Сужение деятельности государственных органов в сфере предупреждения преступности среди несовершеннолетних, как явствует из постановления от 31 мая 1935 г., предполагало соответствующее расширение деятельности общественных организаций. В частности, СНК СССР и ВКП (б) потребовало активизировать работу в этом направлении советов по борьбе с беспризорностью, профессиональных союзов, комсомольских и пионерских организаций, предприятий, колхозов и совхозов, шествующих над детскими домами и других общественных организаций и другие общественные организации. Не должны были оставаться в стороне депутаты разных уровней, рабочий актив и даже домохозяйки. Каждого из привлеченных товарищей надлежало прикрепить к конкретному домоуправлению или квартире для наблюдения за организацией воспитательной работы среди детей (организация детских уголков и комнат, прогулки, экскурсии, физкультурные мероприятия, хоровые кружки, детские кино, театр и прочее), проверки результатов воспитания и положения сирот и т.д. Как видно, перечень мероприятий чрезвычайно широк, однако, в такой же степени он был обречен на невыполнение, поскольку силами общественности невозможно реализо-
1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1003. Л. 85-86.
2 ЦА ФСК РФ. Циркуляр НКВД об активизации контрреволюционной деятельности уголовников и детей репрессированных врагов народа. 27.02.1939 г. № 26 / Цит. по: Рассказов Л.П. ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД в механизме формирования и функционирования политической системы советского общества (1917-1941). Дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1995. С. 361.
3 Панкратов Р.И., Тарло Е.Г., Ермаков В.Д. Дети, лишенные свободы. М.: Юрлитинформ, 2003. С. 63.
4 СЗ СССР. 1935. № 32.
107
вать столь сложные функции в сфере предупредительной работы с трудными подростками, и прежде всего организационно-управленческого и методического характера.
Тем не менее на места пошло указание организовать реализацию партийно-правительственного постановления. Здесь нужно заметить, что сами по себе эти решения, конечно же, не шли во вред делу предупреждения преступности среди несовершеннолетних, но и пользы в силу заорганизованнос-ти тоже было не много. Так, на Кубани в рамках выполнения рассматриваемого постановления было проведено заседание бюро Азово-Черноморского крайкома ВКП (б) от 5 июля 1935 г. «О предупреждении детской беспризорности и внешкольной работы с детьми». Краевым партийным органом предписывалось провести на всех предприятиях и колхозах специальные собрания первичных партийных организаций, где обсудить проблемы, связанные с несовершеннолетними, и принять соответствующие решения. При этом докладчиками должны были выступить члены бюро краевого комитета партии, члены президиума крайисполкома, члены бюро райкомов партии и райисполкомов, что свидетельствует о большом значении выносимого на обсуждение вопроса (и это, действительно, было так)1.
Спустя двадцать дней (23 июля 1935 г.) бюро крайкома партии вновь обращается к вопросу о работе с несовершеннолетними. На этот раз акцент был сделан именно на деятельности общественных организаций, что хорошо видно из названия повестки заседания бюро - «О привлечении общественности к выполнению решения ЦК ВКП (б) и СНК СССР о ликвидации детской беспризорности и безнадзорности»2. В частности, этим постановлением всем профсоюзным организациям, всем заведующим клубов «безусловно выполнить не позже 15 августа решение бюро крайкома о выделении специальных детских комнат или детских уголков в каждом клубе и об организации систематической работы с детьми, а все отобранные ранее у детей комнаты и уголки немедленно вернуть и оборудовать их в соответствии с интересами и потребностями детей»3.
И хотя такое решение не соответствует уровню краевого комитета партии, нельзя не признать, что оно совершенно конкретно, чего не скажешь о других пунктах постановления краевого комитета партии. Например, предписывалось, чтобы «каждый факт безнадзорности (драки на улицах, торговля, подвешивание на трамваях, автобусах и т.д.) должен обязательно быть предметом рассмотрения общественного или добровольного инспектора с вы-
явлением причин безнадзорности и удаления этих причин»4, «в случаях выявления неправильного воспитания детей ... привлекать родителей к ответственности в общественном порядке, а в возможных случаях - в судебном порядке»5, «комсомолу организовать отраслевую легкую кавалерию по проверке проведения в жизнь решения ЦК и СНК.»6. На одном из заседаний бюро Азово-Черноморско-го крайкома РКП (б) от 8 июля 1935 г. отдельным пунктом повестки стоял вопрос о воспитании своих детей заместителем директора по политчасти МТС т. Больгасом. В решении, в частности, указывалось: «Крайком считает совершенно недопустимым запрет посещать школу ... его дети в зимнее время нередко оставались в холодной квартире без всякого надзора ... позорит звание коммуниста ... предупредить о суровой партийной ответственности»7.
Негативный характер такого рода решений состоял в том, что «провозгласив» актуальную проблему, в данном случае связанную с несовершеннолетними, партийные и советские органы, как правило благополучно надолго забывали о ней. На той же Кубани в дальнейшем бюро крайкома партии более пятнадцати лет не рассматривало на своих заседаниях вопросы, связанные с работой с несовершеннолетними, не считая дежурных вопросов о подготовке к очередному учебному году.
Как следствие такого отношения было сохраняющееся сложное положение с созданием приемлемых условий жизни и воспитания несовершеннолетних, что всегда было и есть основой предупреждения среди них преступлений и других правонарушений. Так, в 1935 г. в кубанских детских домах содержалось 12500 несовершеннолетних при лимите 8000 коек. Более того, число несовершеннолетних, нуждающихся в приюте, в те же годы выросло в связи с мерами органов НКВД по изъятию всех беспризорных с улиц и железной дороги, в связи с чем местными властями был поставлен вопрос перед СНК СССР и ЦК ВКП (б) о развертывании дополнительно десяти детских домов»8.
Следует заметить, что в детские дома попадали далеко не все задержанные на улицах «подростки-бомжи». Так, за первые три месяца 1929 г через детский приемник в Краснодаре прошел 201 человек, из которых: выведено в колонию - 25; направлены в трудовые коммуны - 60; отправлены в «нормальные» детские дома - 6; доставлены в «дом надзора» - 6; возвращены родителям - 26; направлены в дом-зак -1; доставлены в УГРО -1; в административный отдел - 6; в больницу - 3; бежало - 67 человек9.
Вместе с тем необходимо отметить, что в рас-
1 ЦДНИКК. Ф. 4383. Азово-Черномосрский обком ВКП (б). Оп.1 . Д. 8. Протоколы № 51-57 заседания бюро крайкома ВКП (б) за 1935 г. Л. 4-5.
2 ЦДНИКК. Ф. 4383. Азово-Черномосрский обком ВКП (б). Оп.1 . Д. 8. Протоколы № 51-57 заседания бюро крайкома ВКП (б) за 1935 г Л. 89.
3 Там же. Л. 89.
4 Там же. Л. 96 об.
5 Там же. Л. 96 об.
6 Там же. Л. 96 об.
7 Там же. Л. 40 об.
8 ЦДНИКК. Ф. 4383. Азово-Черномосрский обком ВКП (б). Оп.1 . Д. 8. Протоколы № 51-57 заседания бюро крайкома ВКП (б) за 1935 г Л. 4.
9 ЦДНИКК. Ф. 8. Кубанский окружком РКП (б). Оп. 1. Д. 620. Сведения о детских домах. Л. 1.
_108
сматриваемый период принимались и реализовы-вались на местах достаточно эффективные решения, направленные на предупреждение преступности среди несовершеннолетних. В этом плане представляется весьма полезным выделить решение Азово-Черноморского крайкома ВКП (б) о том, чтобы «выделить из колхозных детских домов на селе несовершеннолетних старше 14 лет (2000 человек), определив этих детей в качестве учеников по колхозным кузницам, плотничьим артелям и производственным предприятиям колхозов, с оплатой не ниже полтрудодня за день в течение первого полугодия с дальнейшим повышением оплаты по квалификации... Обязать обеспечить их жильем.»1.
Основной объем работы с несовершеннолетними правонарушителями был передан от органов народного просвещения к органам внутренних дел -НКВД. В этом ведомстве на местах были созданы комнаты привода для детей (позже их переименовали в широко известные детские комнаты милиции). Кроме того, были организованы специальные службы милиции по борьбе с беспризорностью и безнадзорностью. Так, в Азово-Черноморской области органам НКВД были переданы 21 детприемник на 1880 несовершеннолетних, две детских колонии на 400 мест для трудных подростков и четыре колонии для отбывания наказания в виде лишения свободы несовершеннолетними преступниками (Краснодарскую, Новочеркасскую, Белореченскую и Пролетарскую)2.
Для органов внутренних дел профилактическая работа с несовершеннолетними, как мы отмечали, после передачи в их ведение этой функции, не стала в ряд приоритетных, что можно было и предположить, поскольку эта работа им была передана как дополнительная. Нужно также учесть, что органами внутренних дел не было наработано соответствующего опыта координирующей работы по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних. Поэтому неудивительно, что работа милиции в этом направлении нередко вызывала нарекания как общественности, так и партийных и советских органов. Так, на одном из собраний Краснодарского госпартактива в 1940 г. выступающая Цем-ко (должность не указана) сказала: «Хочу остановиться на органах прокуратуры и милиции. Нельзя обойти молчанием эти организации, они больше всего сталкиваются с вопросами безнадзорности и беспризорности. Я хочу сказать, что не только наша задача заключается в том, чтобы составить протокол допроса. Как это делается в милиции? Привели 13-летнего мальчика, начинают спрашивать фамилию, имя, отчество, имущественное положение, холост, женат, какую имеет собственность. Дают ана-
лиз, что систематически занимается грабежами и причисляют его к деклассированным бандитам. Это говорит о том, что мы не можем подойти к этому ребенку, которого еще можно воспитывать. Это говорит о формальности этих организаций (прокуратуры и милиции - авт.) к вопросу хотя бы преступности детей. Почему не поговорить, почему не побеседовать с ребенком?..»3.
Мы полагаем, что такое отношение к несовершеннолетним правонарушителям было следствием отсутствия в органах внутренних дел надлежащей педагогической составляющей в работе с несовершеннолетними - с одной стороны, и вакуума, образовавшегося после ликвидации комиссий по делам несовершеннолетних, когда с педагогической точки зрения с несовершеннолетним правонарушителем стало некому заниматься, - с другой стороны. Кроме того, успокаивающую роль сыграла, очевидно, и статистика -достаточно сказать, например, что в период 1931-1935 гг. число осужденных несовершеннолетних осужденных сократилось более чем в два раза4. Это было прямым следствием силовых методов борьбы с преступностью. Однако в реальности преступность все более и более становилась латентной.
Оценивая такое положение с организацией предупреждения преступности среди несовершеннолетних, такой известный советский криминалист А.А. Пионтковский отмечал, что осуществленные в рассматриваемый период соответствующие мероприятия в рассматриваемой сфере показали свою крайне низкую эффективность, поскольку в ходе их реализации была в значительной степени подорвана тщательно созданная система достаточно эффективных методов предупреждения преступности среди несовершеннолетних, охраны их прав и законных интересов5. И действительно, ликвидация комиссий по делам несовершеннолетних образовала своеобразный вакуум в системе государственных органов и общественных организаций, которые целенаправленно и, что очень важно заметить, выполняя координирующие функции, осуществляли профилактическую работу среди несовершеннолетних, в том числе предупреждение среди них правонарушений. Особенно это коснулось несовершеннолетних в возрасте до 12 лет (более старшими трудными подростками, как мы отмечали, стали заниматься органы внутренних дел). И хотя в органах народного образования были созданы отделы трудного детства, однако они обладали чисто бюрократическими свойствами, то есть не имели ни своей материально-технической базы, ни штата профессиональных воспитателей-инспекторов, ни иных возможностей для того, чтобы как-то реально влиять на положение тысяч неблагополучных детей.
1 ЦДНИКК. Ф. 4383. Азово-Черномосрский обком ВКП (б). Оп.1 . Д. 8. Протоколы № 51-57 заседания бюро крайкома ВКП (б) за 1935 г. Л. 5об.
2 ЦДНИКК. Ф. 4383. Азово-Черномосрский обком ВКП (б). Оп.1 . Д. 8. Протоколы № 51-57 заседания бюро крайкома ВКП (б) за 1935 г Л. 5.
3 ЦДНИКК. Ф. 1072. Краснодарский ГК КПСС. Оп. 1. Д. 1426. Стенограмма госпартактива по вопросу: «Работа школ и задачи горпарторганизации».07.04. 1940. Л. 26.
4 Панкратов Р.И., Тарло Е.Г., Ермаков В.Д. Дети, лишенные свободы. М.: Юрлитинформ, 2003. С. 59.
5 Курс советского уголовного права. Т.2. М.: МГУ, 1970. С. 249.
109
Тем не менее взятый с конца 20-х гг. курс не менялся - государство продолжало усиливать уголовные репрессии. Так, 10 июля 1940 г. Президиум Верховного Совета СССР принимает решение, в соответствии с которым изготовление некачественных изделий признается противогосударственным преступлением, равносильным вредительству, и наказывается лишением свободы сроком от 5 до 8 лет1. В 1940 г. появляется несколько указов Президиума Верховного Совета СССР, ужесточающих и без того жесткие методы укрепления трудовой дисциплины и борьбы с текучестью кадров. Основным из них являлся указ от 26 июня 1940 г. «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». В соответствии с этим правовым актом самовольный уход с предприятия или учреждения влек за собой уголовную ответственность в виде лишения свободы на срок от 2 до 4 месяцев2. Для несовершеннолетних эти сроки сокращались в соответствии с положениями Общей части действующего УК РСФСР
Необходимость жестких мер объяснялась, в первую очередь, возросшей военной опасностью. В газетах были напечатаны и сообщения о митингах, прошедших на предприятиях страны, где трудящиеся, конечно же, единодушно поддерживали принятые решения. А еще через несколько дней сообщалось уже о первых случаях привлечения к суду за опоздания и прогулы. На местах практиковались совместные совещания правоохранительных органов по исполнению указа от 26 июня 1940 г. Такое совещание состоялось и в Краснодаре 27 ноября 1940 г. На этом совещании указывалось, что в отношении несовершеннолетних также применялись меры уголовно-правового характера за самовольные уходы с работы, прогулы и вытекающие из этого другие преступления. В частности, по городу Краснодару в первом квартале в отношении несовершеннолетних было возбуждено 34 уголовных дела, по которым в процессе следствия арестовано 19 человек, во втором квартале было возбуждено 9 уголовных дела, арестовано 4 человека, в третьем квартале возбуждено 4 дела, привлечено к ответственности 6 человек3.
Как видно, налицо тенденция к сокращению численности привлекаемых к уголовной ответственности несовершеннолетних за нарушение отмеченного выше указа. Видимо, работники правоохранительных органов интуитивно чувствовали, что привлекать несовершеннолетних к уголовной ответственности за нарушение трудовой дисциплины - это явный перегиб (явный перегиб здесь можно отнести и к взрослым, но в отношении несовершеннолет-
них - в особенности), и на практике карательная сила указа фактически смягчалась. Кроме того, нужно иметь в виду, что, как часто бывает в такого рода случаях, на местах со временем активность соответствующих органов по исполнению решений союзной власти уменьшается и сходит на нет, если центральная власть вновь не указывала на необходимость исполнения принятых решений.
Следует заметить также, если иметь в виду отношение к проблеме несовершеннолетних на местах, что правоохранительные органы зачастую с пониманием относились к решению сложных ситуаций, в том числе связанных с нарушением действующего законодательства. Характерным в этом отношении является эпизод, проявившийся на совместном совещании работников прокуратуры, судов, жилуправлений 8 октября 1939 г.4 Судья Михалева при обсуждении складывающейся судебной практики по жилищным спорам о сносе самовольно построенных жилищных помещений вопреки установленному порядку, сделала акцент на необходимости при этом защиты жилищных прав несовершеннолетних. В частности, она сказала: «Я считаю, что когда представители власти столкнутся с непосредственным исполнением (о сносе незаконных построек - авт.), то получится та запятая, вокруг которой много вопросов стоит... Вы имеет перед собой рабочего, несколько детей. Снесите его строение, оставьте его на развалинах. Мы имеем дело с жилищным кризисом, с притоком рабочей силы и ответственностью работников в связи с организацией края, это вынуждает их строить свою жилплощадь. Я предлагаю отвести земельный участок, чтобы все было на законном основании»5.
Как видно, даже представитель фемиды ратовала за создание более или менее сносных жилищных условий для жителей Краснодара и их детей при том, строения возводились в нарушение действующих законов. Можно предположить, что судья как никто другой при рассмотрении уголовных дел в отношении несовершеннолетних хорошо видит причины, которые приводят подростка на скамью подсудимых. И действительно, если возведенное жилье снести, то оставшиеся без достойных жилищных условий подростки с большой долей вероятности пополнили бы число правонарушителей. Эта проблема остается актуальной и в настоящее время, хотя прошло уже более шестидесяти лет.
В связи с этим же фактором (жилищные условия) отметим, что в рассматриваемый период несовершеннолетним и их опекунам приходилось затрачивать немалые усилия для того, чтобы иметь и сохранить более или менее нормальные условия проживания. Так, некая Нина Устюжина, ученица 10
1 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. С. 406.
2 Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» // Ведомости ВС СССР. 1940. № 20.
3 ЦДНИКК. Ф. 1072. Краснодарский ГК ВКП (б). Оп.1 . Д. 1440. Стенограмма совещания работников милиции, суда и прокуратуры. 27.11. 1940. Л. 7.
4 ЦДНИКК. Ф. 1072. Краснодарский ГК ВКП (б). Оп.1 . Д. 1442. Стенограмма совещания работников прокуратуры, судов, жилуправлений. 08.10. 1939. Л. 2-66.
5 Там же. Л. 31.
110
класса одной из школ г. Краснодара, направила письмо в Краснодарский крайком ВКП (б), зарегистрированное 1 октября 1939 г., с просьбой оказать помощь в решении жилищного вопроса. В частности, она писала: «Мы живем с 1933 г. по настоящее время без папы с мамой, которая воспитывает нас. Папа душевно заболел с 1933 г., долгое время находился в больнице, затем вышел и подал иск о разделе дома. Папа решил разорить нас разделом, что невозможно, так как жилплощадь небольшая - комната 13 метров, кухня 10,5 метра и пристройка 6 метров, хотя мама не отказывалась выплатить половину стоимости. Но решение все-таки нас выселить из комнаты, где я живу с братом-восьмиклассником и где мы занимаемся уроками. Мама больная пороком сердца. Просим помочь, так как в такой обстановке учиться мы не можем. Просим приостановить выселение до обжалования в Верховный суд. Просим обратить на нас внимание, так как мы учимся и хотим доучиться»1.
И хотя видно, что рукой девочки водил взрослый человек, примечателен сам факт того, что письмо отправлено за ее подписью - видимо, была уверенность, что в этом случае партийные органы более внимательно отнесутся к излагаемой просьбе. Текст этого письма был обнаружен нами в том же архивном деле, где и материалы совместного совещания работников прокуратуры, судов, жилуправле-ний 8 октября 1939 г. Вероятно, этот вопрос также обсуждался на совещании, однако каких-либо последствий нам найти не удалось.
В 1939 году отменяются зачеты рабочих дней и условно-досрочное освобождение всех категорий осужденных; в литературе отмечается, что это сделано в связи с необходимостью более интенсивного использования заключенных в решении фискальных задач2 (в дальнейшем условно-досрочное освобождение в ограниченных масштабах все же применялось - по решению Особого совещания при НКВД 3). Помимо отмеченных, в довоенный период в нашей стране был принят ряд других законов, усиливающих уголовную ответственность и соответственно приводящих к увеличению числа отбывающих наказание в местах лишения свободы несовершеннолетних преступников, в том числе за самовольный уход из железнодорожных училищ и школ ФЗО. Соответственно увеличивались сроки наказания для несовершеннолетних преступников, ухудшались условия их содержания в исправительно-трудовых учреждениях. Увеличился перечень составов преступлений, за которые уголовная ответственность наступает с 12 лет - Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1941 г.4 он был дополнен совершением действий (развинчивание рельсов, подкладывание на рельсы разных предметов и т.п.), могу-
щих вызвать крушение поезда. Следует заметить, что такие жесткие меры привели к заметному спаду преступности в стране. Однако, как справедливо отмечается в литературе, это произошло потому, что «советский народ был жестко схвачен в «ежовые» рукавицы, посажен в лагеря и беспощадно уничтожаем»5.
В качестве итога можно отметить, что с конца 20-х гг. советское государство взяло курс на усиление уголовных репрессий, что объяснялось тезисом об усилении классовой борьбы. Это предопределило и общую направленность политики советского государства в вопросах предупреждения преступности среди несовершеннолетних, главный вектор которой заключался в том, чтобы сдерживать преступность путем криминализации новых деяний и ужесточения наказаний за действующие составы преступлений. Почти по всем этим решениям несовершеннолетние были субъектами преступлений. Кроме того, законодатель снизил порог уголовной ответственности с14 до 12 лет. Эффективность такого подхода заведомо не могла быть высокой, поскольку несовершеннолетние в силу возрастных особенностей, недостаточности знаний и жизненного опыта не могли адекватно реагировать на изменения в уголовном законодательстве, которые, к тому же, осуществлялись практически беспрерывно. В рамках такой политики было ликвидировано ключевое звено в предупредительной деятельности по предупреждению подростковой преступности - комиссии по делам несовершеннолетних, сначала в центре, а затем и на местах, позже такая же участь постигла социальные детские инспекции. Основная нагрузка по предупреждению преступности среди несовершеннолетних была возложена на общественные организации и органы внутренних дел. Однако последние не имели надлежащего опыта по координации такой деятельности, отсутствовала необходимая педагогическая составляющая, из-за чего отношение к несовершеннолетним правонарушителям мало отличалось от отношения к взрослым. Снижению эффективности предупредительной деятельности среди несовершеннолетних осужденных способствовало увеличение с 1937 г. максимального срока уголовного наказания с 10 до 25 лет, что в соответствии с положениями Общей части УК РСФСР влекло пропорциональное увеличение сроков лишения свободы для несовершеннолетних, а также использование заключенных на возведении «великих строек». В результате такой политики были потеряны многие достаточно эффективные наработки по работе с «трудными подростками». И хотя в рассматриваемый период в данной сфере имелись определенные успехи (прежде всего - ликвидация беспризорности), в целом, эффективность предупреждения преступности среди несовершеннолетних была снижена. ^т
1 ЦДНИКК. Ф. 1072. Краснодарский ГК ВКП (б). Оп.1 . Д. 1442. Стенограмма совещания работников прокуратуры, судов, жилуправ-лений. 08.10. 1939. Л. 66об.
2 Кузьмин С.И. ИТУ: история и современность // Человек: преступление и наказание. 1995. № 3. С. 57; Астемиров З.А. История советского исправительно-трудового права. М., 1975. С. 32-33.
3 Уголовно-исполнительное право России / Под ред. А.И.Зубкова. М., 1997. С. 79.
4 Ведомости ВС СССР. 1940. № 52.
5 Лунеев В.В. Преступность ХХ века. Мировой криминологический анализ. М.: Норма, 1999. С. 58.
111
