CC BY
70
Глава 25.
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ЧЕЛОВЕКЕ БУДУЩЕГО В СОВЕТСКОЙ КУЛЬТУРЕ (1920-1930-е годы)
О.В. Баева
Институт архитектуры и искусств Южного федерального университета г. Ростов-на-Дону, Россия
»Статья освещает различные направления теоретических поисков в области идеала человека будущего. Автор сравнивает представления об идеальном человеке, господствовавшие в эпоху античности с представлениями о новом человеке, выра-® ботанными теоретиками первых десятилетий советской власти. Основная задача выявить отличительные черты и особенности советского идеального человека, показать трансформацию представлений о нравственности и смысле жизни. Ключевые слова: «новый человек», калокагатия, советское искусство, этико-эстетический идеал, физический и духовный облик.
Проблема воспитания и совершенствования человека волнует философов, политиков, педагогов уже не одно столетие. Многим теоретикам и практикам хотелось контролировать процессы физических и духовных трансформаций человека. Однако для того, чтобы наметить маршрут движения необходимо определиться с направлением и конечной точкой, а прежде чем добиваться совершенствования человека необходимо определить критерии идеального человека, индивидуума, который должен сформироваться в результате воздействия определенных социальных сил. Этот вопрос решался исходя из господствующей идеологии, личных пристрастий и представлений о том, каким должно быть будущее человечества.
Подобно тому, как идеальное общество является утопией, так и идеальные граждане остаются лишь плодом фантазий теоретиков.
Однако признавая невозможность достижения идеала, мы принимаем за идеал демократическое устройство общества и исходя из его критериев оцениваем строй того или иного государства. Идею демократии подарила нам античная цивилизация, а вместе с ней и представления об идеальном человеке. Античные философы для обозначения нравственно и физически совершенного человека ввели понятие ка-локагатии. Это понятие можно сопоставлять с представлениями об идеальном человеке, господствовавшими в другие исторические эпохи, чтобы выявить их особенности и нравственно-эстетические ориентиры в воспитании человека будущего (а ведь каждое следующее поколение - это уже и есть люди будущего).
Представляется интересным сопоставить античный этико-эстетический идеал человека с представлениями о новом человеке (что являлось синонимом идеала), занимавшими умы теоретиков большевизма. Как отмечал А.Я. Гуревич - «Познание различных эпох истории... может быть, не связанных с нашим временем прямо и явно, дает нам возможность увидеть в человеке, как единство, так и многообразие. Обнаруживая повторяемость в истории, сталкиваясь со всеми теми же потребностями и проявлениями человека, мы глубже понимаем структуру и функционирование общества.» [1, 18].
Античная культура, определившая движение европейского общества и поставившая вопросы, ответы на которые остаются актуальными, достаточно хорошо изучена философами, историками, искусствоведами. Так, взаимосвязь калокагатии и искусства исследована А. Ф. Лосевым [2], М.Ф. Овсянниковым [3] и др. Большевистские представления об идеальном человеке исследованы не достаточно полно. В большей степени изучалось советская визуальная пропаганда в виде плакатов, кинематографа и тому подобного искусства, становление соцреализма как направления в искусстве. Вопросы о том, что здесь нашли отражение представления об идеальном человеке и их трансформация, авторами затрагиваются вскользь. Хотя в последнее время изучение этой темы активизировалось [4]. Как правило, искусство советской России не рассматривалось в тесной взаимосвя-
зи с теоретическими поисками идеального человека и их трансформацией.
Калокагатия, ставшая философским термином в античности, понятие настолько сложное и объемное, что А.Ф. Лосев, выделил несколько типов калокагатии, т. к. она приобретала различные оттенки в трудах античных философов. Несмотря на утверждение исследователя о том, что само понятие встречается в трудах греческих философов редко, можно констатировать, что оно имело большое значение в античной философско-эстетической мысли и обозначало человека достойного, то состояние души и тела, к которому следует стремиться. Калокагатия мыслилась как идеал воспитания человека, «хорошего» гражданина полиса, включала социально-экономические, политические, эстетические нормы.
Нравственная составляющая калокагатии является неотъемлемой частью древнегреческой культуры (в самом широком понятии этого термина), выработавшей нормы, правила и ценности, опиравшиеся на традиции и социально-экономические реалии своего времени.
Хотя сам термин и перестал употребляться в последующие эпохи, представление о «прекрасном» и «добром» человеке не перестало существовать, изменяясь в зависимости от конкретных исторических условий. Мыслители средневековья, возрождения, нового и новейшего времени имели свое понимание идеала, к которому должен стремиться человек. Самые многочисленные публикации, массовые теоретические разработки проблемы идеального человека были предприняты в советской стране в первые послереволюционные годы большевиками и их «попутчиками».
В представлениях советских теоретиков трансформировались идеалы нравственности, смысла и цели жизни. Они отличались от античных скорее своими утопистскими крайностями и тем, что призваны были решать задачи другого общественно-политического строя. «Единство и полное тождество, полная неразличимость и нераздельность души и тела, когда уже нет ни души, ни тела, есть телесная видимая душа и душевно живущее тело, - вот что такое калокагатия у Платона» - пишет Лосев [5]. «Ясно, что души и тела нет, а
есть только психофизика» - пишет один из большевистских идеологов [6]. Так, в прагматико-милитаризированной большевистской манере звучит идея А.Ф. Лосева о смысле калогакатии.
Теоретики культурной революции не употребляли самого термина калокагатия, они нашли свои, самым употребляемым из которых было понятие «новый человек».
Подобно тому, как Лосев выделил несколько типов калокагатии у античных мыслителей, можно выделить типы идеального человека, сложившиеся в советской послереволюционной теоретической мысли.
Первоначально на крайних ее полюсах находились представления о человеке высокой пролетарской морали и нравственности, без учета телесной оболочки, и теории, ставшие во главу угла физически развитого и спортивного человека, который через физическое совершенство достигнет идеала, тоже по-разному видевшегося теоретикам, в зависимости от рода их основной деятельности.
Так, представители Всеобуча видели идеал в физически развитых, сильных духом, презирающих смерть воинах, а представители спортивного направления считали, что физические упражнения помогут создать гармонически развитую личность, ориентированную на коллективную деятельность. Вместе с тем, представители медицины, подобно философам античности, подчеркивали, что нельзя забывать и об умственных упражнениях, чтобы не возникало перекоса в развитии человека.
Физическая культура мыслилась как составная часть культуры рабочего человека и борцы за физическое воспитание, после нескольких лет поисков, провозгласили ориентацию на усовершенствование производства через физическую подготовку и физическое воспитание пролетариата. Ведь это, помимо хорошей трудоспособности и здоровья, давало навыки к коллективному труду. Здесь певцы физически здорового тела сближались с другим крайним направлением теоретической мысли, которое можно отнести к этому же типу «советской калокагатии». Это направление развивали разработчики научной организации труда, тоже воспевавшие культ мускулов, но для
них человек это машина, и только в этом контексте важны и ценны его мускулы, руки, тело.
Так, А. Гольцман утверждал, что человек это машина, хотя и наиболее ценная из всех существующих машин, использовать ее надо «с наибольшим коэффициентом полезного действия». Благодаря победе революции «мышцы становятся господами мира». Новая культура - культура мышц, работающего тела, рук, которые использует для работы пролетарий [7, 11-12]. Человек представляется ему «человеческим материалом», который необходимо рационально использовать для повышения производительности труда. Пропагандируя научную организацию труда, к которой были обращены многие взоры его современников, А. Гольцман провозглашает реорганизацию человека, сводимую к тому, чтобы сделать человека «синхронным заводской жизни», ведь создание нового человека вовсе не означает «образования новой нервной системы, физической конструкции», «просто» появится несколько новых рефлексов, ненужные рефлексы устранятся. Главное - сердце человека «должно биться в унисон с темпом машин» [7, 19]
Спорт для А. Гольцмана важен не как наслаждение, а как возможность подготовить детей пролетариата к будущей жизни («подготовка здоровых кадров к здоровой жизни»), воспитать детей в спартанском духе - основная задача спорта в новой культуре.
Реорганизация человека затрагивает практически все сферы жизни от обучения и воспитания детей до нововведений в культуре потребления. Все изменения направлены на формирование нового человека-машины, спартанского типа, живущего в унисон со станками, заводами и фабриками, ведь новая культура - это трудовая культура или культура труда, где сливались воедино труд, человек и идеалы новой культуры.
Идеи А. Гольцмана перекликались с умозрительными построениями А. Гастева, видевшего рабочего нового типа, для которого труд является самоцелью, ведь именно в нем заключается ценность человеческого существования. «Автоматы из нервов и мускулов» -
это люди «трудовой культуры» [8]. Данное понятие для Гастева, как и для Гольцмана, было всеобъемлющим.
Именно с этих позиций интересовало теоретиков «трудовой культуры» человеческое тело, которое подобно автомату должно служить бесперебойному процессу производства, сильные мускулы, руки, здоровое тело, в данном случае, выступали эстетическим идеалом, имеющим, как и в других эстетических теориях большевиков, утилитарное значение.
В «трудовых теориях» нет женского и мужского рода. Однако советская женщина была частью «человеческого материала», подлежавшего реорганизации. Это нашло отражение в фотографиях в советской периодической печати, которые подобно греческой скульптуре отразили представления об идеальном человеке. Советская фотография одновременно запечатлела жизнь человека, его повседневность и формировала идеалы. Так, Т. Дашкова отмечает, что для фотографа в 1920-е годы не существует различий в презентации женских и мужских образов. Он акцентирует взгляд на одних и тех же признаках, имевших положительное значение: сила, мощь, трудолюбие, здоровье [4].
Противоположный полюс теоретической мысли, как уже отмечалось, занимали разработчики вопросов преобразования духа. Для них гораздо большее значение имела морально-нравственная сторона нового человека. Оба направления находятся в тесной взаимосвязи с философской позицией теоретиков, ведь духовная составляющая идеального человека, в представлениях большевиков, должна быть так же тверда как его мускулы и рука, управляющая станком. Ф. Шаляпин в своих воспоминаниях приводит слова представителя большевистской элиты, сказавшего, что «сердце революционера должно быть твердо как сталь». Интересно, что сам Ф. Шаляпин ответил на это, что у революционера должны быть горячий ум, сильная воля, «но сердце мягкое» [9, 36]. К сожалению, теоретики большевизма считали иначе.
В рабовладельческом обществе существовали граждане - люди достойные, и не граждане - не достойные. В государстве диктатуры
пролетариата так же признавалось, что есть люди достойные и все остальные. Причем большевики на многие качества личного характера избранных закрывали глаза, от них требовались только политическая благонадежность, преданность партии и вера в ее идеалы. Провозглашалось, что убить, обмануть, предать классового врага, кем он ни был, - великий подвиг, но обманывать единомышленников по партии - великий грех, за который полагались самые строгие репрессивные меры.
Формировалось сознание класса избранных и отверженных слоев населения. Пролетариат подпитывали чувством собственного достоинства, избранности, и этим он был обязан партии большевиков. Нравственным идеалом считалась революционная целесообразность и классовая нетерпимость. Еще К. Маркс и Ф. Энгельс утверждали, что «коммунисты вообще не проповедуют никакой морали» [10, 236], поскольку общечеловеческой морали не существует, вся мораль основана на классовых интересах.
У теоретиков большевизма по этому поводу разгорелась дискуссия. В 1920 году В. Ленин на III съезде комсомола заявил, что отрицание морали является абсурдом, конечно у пролетариата мораль есть, но она должна быть подчинена классовым интересам. Нравственным признавалось все, что сделано в интересах революции и коммунистической партии [11, 143-145). Так просто была решена проблема морали и духовной составляющей человека.
Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что теоретические поиски, находившиеся на крайних точках полюсов общественной мысли были близки к утопии в 1920-х годах, их авторы далеко уходили от идеала античности, выражавшегося в соразмерности души и тела, делая перекос в ту или иную сторону.
Подобно тому, как классическая калокагатия являлась основой греческой классической скульптуры, представления о новом советском человеке воплощались в искусстве. Однако в 1920-е годы еще не сложились типизированные образы, позже сформировавшиеся в рамках соцреализма. Это время можно обозначить как период поиска зрительного идеала нового человека. Так, «культ мускулов» в своем
зрительном варианте достаточно четко обозначился в плакатах, образы «человека спортивного» создавали А. Самохвалов и А. Дейнека.
Наиболее полно визуальное воплощение нового человека можно проследить по фотографиям в советской прессе. Образ здесь менялся в соответствии с изменением и сужением теоретических поисков. Так, в 1920-е годы на фотографиях фигурировали натуралистические изображения человека, а в 1930-е годы - идеализированное изображение. Советская женщина 1930-х годов - это уже привлекательная женщина, но без буржуазной «сексуальности», комсомолка, активистка.
В 1930-е годы стали популярны фоторепортажи. Серии фотографий, посвященные героям соцтруда, изображали картины повседневной жизни героя: в кругу семьи, на заводе, на собрании и т. д. В это время поиски человека будущего были сведены к минимуму, то есть идеал найден.
Эстетический идеал человека не есть нечто неизменное и застывшее, он менялся в зависимости от исторической эпохи и ее социальных, политический, религиозных и экономических реалий. Кало-гагатия, выступавшая в античности идеалом человека и подразумевавшая гармонию души и тела, не являлась понятием неизменным. Вместе с тем древнегреческие философы делали акцент на нравственно-духовной стороне калокагатии, так Сократ утверждал, что используемое во зло не может быть прекрасным, а Платон считал, что красота тела ничтожна по сравнению с нравственностью [12]. Составной частью калокагатии было представление о хорошем гражданине полиса, готовом воевать и умирать за свое государство. Человек должен быть смелым, мужественным и выносливым, чтобы принести наибольшую пользу обществу.
В теоретических поисках идеала человека первых лет советской власти можно найти немало перекликающегося с античной калокага-тией:
- считалось, что только представители пролетариата достойны стать «новыми людьми» новой эпохи. В античности люди так же делились на достойных и недостойных: свободные и рабы - основа всего античного миропонимания. Калокагатия была присуща представи-
телям знатного рода, признаками ее являлись и богатство, власть. У большевиков - идеальный человек - пролетарий, живущий во имя работы;
-античные философы признали большую ценность морально-нравственных качеств человека, нежели его телесную оболочку. В советском государстве в итоге приоритетными признались моральные качества, хотя тело и забота о нем оставались значимыми.
Таким образом, можно находить многие параметры сходства ка-локагатии и «нового человека», но идеалы античности и советского строя никак нельзя назвать схожими, получается, что слова одни, а смысл разный. Отличие в миропонимании античных философов и теоретиков большевизма, в их понимании морали, нравственности, гармонии и в целом устройства мира и красоты в нем. Как благо и естественная данность человека признавалось в античности право на частную собственность и заботу о благосостоянии, богатым быть почетно, главное при этом не забывать о духовной составляющей калокагатии. Неравенство людей считалось естественным состоянием и даже, в некотором роде, благом. Большевики воинственно и категорично решили переделать саму природу человека и общества, «отменив» неравенство и стремление людей к обладанию собственностью они, тем самым, стремясь к идеалу, стремились к уничтожению диалектических основ общества, его гармонии. На практике неравенство в советском обществе сохранялось и контролировалось партийными органами.
Калокагатия рассматривалась древними греками как «прекрасно-доброе», у большевиков не было такого понимания человека, преобладающими стали выражения: «человеческий материал», «революционная целесообразность» и т. д.
Советская культура с самого начала была далека от эстетических идеалов античности. Место космоса занял завод, или шире - организм промышленного города, с которым и связывалась пролетарская гармония, место природы - дымящие трубы фабрик и заводов. Некоторые идеи античности использовались советскими теоретиками и практиками, но однобоко. Так, воспитательная сила музыки своди-
лась к маршам, а внимание сосредоточилось на поиске ритмов, соответствующих ритму работающих машин, удару молота, т.е. такой гармонии музыки и завода, которая способна повысить производительность труда.
Такое миропонимание и отношение к человеку привели к снижению ценности личности, отрицанию общечеловеческих духовно-нравственных идеалов и привели к установлению тоталитарного режима. А само понимание человека будущего значительно упростилось уже к концу 1930-х годов. Одна из причин - невозможность превратить страну в лабораторию по созданию «идеального человека». «Человеческий материал», конечно, поддается изменениям (что и доказала эпоха 1930-х годов), но в гораздо меньшей степени, чем это мыслилось теоретикам 1920-х годов.
Литература:
1. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.
2. Лосев А.Ф. Классическая калокагатия и ее типы// Вопросы эстетики. М., 1960. Вып. 3.
3. Овсянников М.Ф. История эстетической мысли. М., 1978.
4. См. напр., Дашкова Т. Трансформация женских образов на страницах советских журналов [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.a-z.ru/women cdUindex.htm
5. Лосев А.Ф. История античной эстетики. М., 1992. Том VIII, кн. 2.
6. Цит. по: Плаггнборг Шт. Революция и культура. М.,1999.
7. Гольцман А. Реорганизация человека. М., 1924.
8. Гастев А. Новая культурная установка. М., 1923.
9. Шаляпин Ф. Маска и душа // Роман-газета. 2006. № 12.
10. Маркс К., Энгельс Ф. Собр.соч. Т.3.
11. Нравственный идеал коммунистов. М., 1987.
12. Платон. Пир // Платон. Соч. в 3-х томах. М., 1970. Т. 2
