CC BY
15Александр Чувьюров
(Санкт-Петербург)
Представления коми-зырян о счастье/несчастье (шуд/шог)
Видно, связаться с горем проще простого, а избавиться от него не так-то легко...
С.Я. Маршак.
Горя бояться - счастья не видать
В «Исповеди» блаженного Августина, в X книге, несколько разделов посвящены рассуждениям о счастье и счастливой жизни. Счастье, по мысли блаженного Августина, универсальное состояние человеческой души, стремление к которому присуще любому человеку, но при этом разными людьми в это понятие вкладывается различный смысл: «Но разве не все хотят счастливой жизни? Никого ведь нет, кто бы не хотел ее! <...> Что же это такое? Что это? Если спросить у двух человек, хотят ли они служить на военной службе, то, возможно, один ответил бы "да", а другой "нет"; но если у них спросите, хотят ли они быть счастливы, то оба сразу же, не колеблясь, ответили бы "да". Именно ради того, чтобы быть счастливым, один и хотел поступить на военную службу; именно ради этого другой от нее отказывался. Ни потому ли, что у одного человека радость в одном, а для другого в другом? Все, однако, согласны в том, что хотят быть счастливы, и если их спросить, в чем они согласны, они ответят, что хотят радоваться, и эту самую радость и называют счастливой жизнью. И хотя один гонится за одним, а другой за другим, но все стараются прийти к одному: радоваться В понимании блаженного Августина счастье является особым чувством, которое дает человеку ощущение полноты его жизни, при этом внешние признаки счастья и счастливой жизни у различных людей будут не одинаковы. Если мы попытаемся поставить эксперимент и выйти с вопросом «что такое счастье?» на улицу, задавая его случайным прохожим, то мы получим столь же расплывчатые формулировки ответа. Тем не менее, несмотря на нечеткость ответов наших воображае-
мых информантов, мы все-таки смогли бы, наверное, получить какие-то осязаемые контуры понятия счастье. Счастье - это не избыточность каких-то материальных благ - много машин, квартир, какое-то материальное сверхизобилие (хотя для некоторых именно это является признаком счастья), это антиномия несчастья. Счастье - это когда в жизни человека и его близких отсутствуют негативные события, которые люди могут определить одним словом - несчастье: болезни, неудачи на работе и в личной жизни, неурожай и т.д.
В народной культуре - и в славянской, и в финно-угорской - мы также встречаемся со сложной конфигурацией различных представлений, сплетенных в сложную композицию понятия «счастье - несчастье».
У коми-зырян счастье обозначается словом шуд. В этимологическом словаре коми шуд (шуд-мылон, шуд-талан - в фольклорных вариантах) соотносится с такими понятиями, как участь, удел, доля, счастье2. Про счастливого человека говорят шуда - «имеющий счастье»; про несчастливых - шудтом, «не имеющий счастья». Синонимом шуда является слово майбыр (счастливый, счастливчик). Основа этого слова mai-, по мнению исследователей, в пермских, угорских и ненецких диалектах означала «нечто желанное, удобное, приятное, полезное; радость, счастье, благополучие, отдых»3. Наряду с шудтом несчастливых людей называют словом коньор (т.е. бедный, бедняга, бедняжка, жалкий), в общепермском означающим «бедный, жалкий»4.
В коми поговорках шуд предстает в двух значениях. В первом случае как некое состояние жизненного благополучия, являющееся результатом собственного усердия человека и его талантов (способностей); во втором - как некое качество, изначально присущее или же не присущее каждому человеку, как некая фатальная сила, определяющая судьбу человека (судьба-доля):
Майбырыд по ас саяд (Счастье от себя зависит)5;
Ассьыд шудто коло дорны аслад кион (Свое счастье надо ковать своими руками)6;
Овмосыд од ас ломад. Уджалан ко овмодчан (Достаток от тебя зависит. Поработаешь - обзаведешься)7;
Кутшома кодзан, сэтшома и вундан; кутшома вундан, сэтшома и сёян (Как посеешь, так и пожнешь; как пожнешь, так и поешь)8;
Кодлон эм шуд-талан, сто и лоас атаман (У кого есть счастье-талан, тот и будет атаман)9;
Кодлы мойвийо, сылон весиг и петукыс кольк вайо (Кому везет, у того и петух несется)10;
Шудтом мортыд ко мореас мунас, и мореыс косьмас (Если несчастливый человек пойдет на море, то и море высохнет)11;
Шудыд да чассьоыд ко абу, коть сюн берего мун, лыа берег лоя-а, лыа берего мун, дай сюн берег лоо (Коли счастья нет, то хоть к глинистому берегу иди - будет песчаный берег, к песчаному берегу иди - будет глинистый берег)12;
Кодлон шудыс чукйон тыр, а кодлон и чуньлыс пыдосын абу (У одних счастье с избытком, а у других и с наперсток нет)13;
Чассьо-рокыс новлодло мортсо (Судьба водит человека)14;
Чассьоыд ко абу, он ов вельнад да удалнад (Если счастья нет, одним проворством не проживешь)15;
Морт узьо, а шудыс синсо оз куньлы (Человек спит, а счастье его не смыкает глаз)16;
Шудтом мортлон шудыс чунь костшс ветло (У несчастливого человека счастье уходит между пальцами)17;
Шудтом мортыдлы век кык мыш (Несчастливому человеку во всем неудача)18.
В течение одиннадцати полевых сезонов (1993-2002, 2008 гг.) нами проводились исследования среди различных этнографических групп коми (верхнепечорские коми, коми-ижемцы, верхневычегодские и удорские коми). Наряду с опросом по традиционной культуре (семейная, календарная обрядность и т.д.) задавались вопросы, касающиеся личной жизни информантов и их близких: от чего зависит благополучие или неблагополучие в жизни того или иного человека; в чем причина жизненных неурядиц (порча, сглаз или это связано с психо-физическими особенностями человека); что они считают главным в своей жизни и что для них является счастьем (шуд).
Далеко не всегда удавалось получить ясные и четкие ответы на эти вопросы, но за долгие годы экспедиционных работ все-таки накопилась определенная информация по данной проблематике. Как и в поговорках, информанты по-разному объясняют, почему одному человеку в делах и в жизни сопутствует удача, в то время как другого преследуют различные неурядицы. Для одних корень всех этих зол и везения заключается в самом человеке (в его усердии и трудолюбии или же в отсутствии этих качеств), для других счастье (шуд) -это некая фатальная сила, доля, которую человек получает от рождения. И такая точка зрения (счастье как судьба-доля) среди наших
информантов встречалась чаще. Как отметила одна из собеседниц: Мый сэсся вочан, Господьыс ко шудто абу сетома. Кодлы кыдз Господь судитома. Оти мырсьо, трудитчо, а модлы ставыс кокньыда шедо. Кодлы кыдз Господьыс судитома (Что сделаешь, если Господь не дал счастья. Кому что Господь определил. Один трудится, напрягается, а второму всё в жизни легко достается. Кому что Господь определил)19. При этом информанты отмечают, что в одной и той же семье может быть шуда морт и шудтом. Если попытаться охарактеризовать то, что вкладывают они в понятие шуд, то это некая жизненная сила - удача, которая на протяжении длительного времени (а порой и всей жизни) сопутствует тому или иному человеку, способствует благоприятному исходу различных обстоятельств в его жизни.
В числе главных маркеров счастья (шуд) информантами называются семья, дети, здоровье родных и близких, а также материальный достаток.
Как и у русских и у других финно-угорских народов, у коми ребенок воспринимался как дар Божий. Для женщин одним из признаков неблагополучия, большого несчастья являлось бесплодие, причину которого связывали с порчей или же считали наказанием за грехи. О бездетных супругах говорили: Вермасны ко, эсько пуысь мортто вочасны (Если бы могли, они бы из дерева человека сделали). Для лечения женщин от бесплодия народные врачеватели готовили отвар кага ваян турун (трава для рождения ребенка). Этот травный сбор знахарки собирали в ночь перед Ивановым днем. Считалось, что регулярное употребление отвара кага ваян турун должно
20
способствовать наступлению беременности . Восприятие бесплодия как Божьего наказания определило и соответствующие способы «чадородия» - отмаливание грехов во время молений, посещение святынь21.
Случаи искусственного прерывания беременности были редкими и рассматривались окружающими как нарушение морально-нравственных норм. Как отмечают исследователи, некоторые женщины, не желающие иметь детей, собирали в лесу траву, обладающую противозачаточными свойствами, известную под названием кага вайтом турун (трава, препятствующая зачатию). Однако не только употребление, но и сбор этого противозачаточного средства осуждался окружающими и считался греховным22.
Среди коми старообрядцев искусственное прерывание беременности считалось одним из самых тягчайших грехов. Женщине, сделавшей аборт, как отмечают информанты, «после смерти на том свете придется есть свой зародыш, запеченный в кулебяке»23. По другой версии, «сколько абортов сделает женщина за свою жизнь -столько у нее из-под ребер младенческих голов на том свете будет торчать»24. Также подчеркивается, что «женщину, совершившую аборт, на том свете погрузят по грудь в кипящую смолу. Ангел Господень приведет младенца и спросит: "Чей это младенец, кто мать у него?" Мать ответит: "Это мой младенец, отдай мне его!" Руки протянет к ребенку, а ангел ответит: "Надо было раньше брать, когда Бог давал тебе его. А теперь это дитя уже не твое"»25.
Важным маркером счастливой жизни являлся также материальный достаток. Границы понятия «жить в достатке» весьма условны, и в ответах информантов наличествует некоторая произвольность. Нижней границей этого понятия является удовлетворение своих потребностей предметами первой необходимости: одежда, еда, жилье. Степень удовлетворения предметами первой необходимости должна быть такой, чтобы человек вполне самостоятельно мог решать свои материальные потребности, не прибегая к помощи окружающих.
Удачливый, счастливый человек, по мнению информантов, это не тот, кто живет в материальном изобилии, а тот, кто обладает совокупностью различных жизненных благ (семья, дети, здоровье), одним из которых является материальный достаток. При этом для информантов важно, чтобы это материальное благополучие добывалось собственным трудом (ас кион нажовитома), а не являлось результатом каких-то хитроумных спекулятивных операций и сомнительных махинаций. Про изворотливых людей говорят: бескодь юра, лешак кодь сюсь (умный как бес, проворный как леший). У человека, обладающего шудом, достижение определенного жизненного достатка является не столько результатом его усердия и каких-то особых способностей, для него это - удача, везение, которые помогают ему в успешной реализации своих жизненных задач, то есть предполагается наличие некоего сверхъестественного элемента в его жизни.
Это особое качество сверхудачливости, фартовости является той самой судьбой-долей, которая достается человеку от прародителей. И эта связь с предками последовательно поддерживалась человеком.
«Всякий, отправляющийся в далекий путь, - пишет В.П. Налимов, -берет с собой из подполья горсть земли. Эта земля избавляет его от несчастий, спасает от тоски по родине»26.
Новый дом, отмечает Налимов, «старались построить на том месте, где был старый, где жили деды и где обитают души предков». Если же обстоятельства вынуждали человека поменять место жительства, то в этом случае «дедовское место», т.е. место, где жили и имели дом его предки, должно было быть заселено кем-то из ближайших родственников. Считалось, что нарушение этих негласных предписаний влечет за собой несчастье ослушникам: «предки-покровители лишают дерзких счастья прежнего дома, т.е. своего покровительства»27.
Существовала связь человека с его родовым наделом, которая имела особую жизненную силу и называлась мушуд - «счастье земли». «Самым тяжким преступлением, - отмечает Налимов, - считается украсть "мушуд", т.е. счастье земли. Для этого вор берет горсть земли с чужой пашни и говорит: "Доброе счастье, последуйте за мной, теперь давайте мне хороший урожай!" Такого преступника
совсем не принимают в загробный мир; он является к живым, плачет
28
и рассказывает о своем великом грехе» .
Представление о счастье, как о доле, передающейся от родителей, фиксируется и в некоторых обрядовых действиях, бытовавших в прошлом среди коми. Так, у печорских коми новорожденного обмывали и одевали в старую отцовскую рубашку - считалось, что в том случае он обязательно станет богатым29. Аналогичные обрядовые действия бытовали в прошлом у карел и у русских30, но мотивировка была иной. Так, у карел девочек заворачивали в материнскую рубаху, приговаривая при этом: «Дай Бог дочь на смену матери», а мальчика - в отцовскую (считалось, что через эту рубаху на ребенка должны были перейти все симпатии отца, т.е. чтобы отец его любил; по другим сведениям ребенок через это обрядовое действие «принимал» характер отца)31. Другим таким действом было приобщение новорожденного к родовому очагу: занеся в дом новорожденного со словами би койд перыд, пач койд ён, тшын кодь сюсь (Будь быстрым, как огонь, крепким, как печь, проворным как дым), его прикладывали лбом к печи32.
Как это ни покажется парадоксальным, но возраст человека, количество прожитым им лет не является таким явным маркером счастья.
Как отметила одна из информантов: Мыйно менам оломас бурыс волг? Олг-вылг, а бурсо тай иг аддзыл (А что хорошего было в моей жизни? Жила-была да только добра то не видела)33. Среди современных информантов достаточно часто встречается рассуждение, что «Бог забирает лучших» (когда смерть настигает какого-либо благочестивого человека в молодом возрасте). В то время как о неправедных людях, достигших глубокой старости, говорят так: Кыдз тай висьталоны, Енмыслы оз ковны, и лешакыс татщом йозсысь откажитчома (Как говорят, Богу такие не нужны и леший от них отказался).
Судьба человека, по мнению современных информантов, связана с тем, насколько ревностно человек относится к поминовению своих усопших родственников. Поминки устраивают на 9-й, 40-й дни и в годовщину смерти. Как правило, на поминках присутствуют родные и близкие. Некоторые информанты подчеркивают, что также необходимо отмечать день святого, чье имя после крещения получил усопший. Среди старообрядцев поминовения усопших проводятся на Радоницу, а также в дни вселенских родительских суббот. Необходимость поминовения усопших в годовщину их смерти на Средней Печоре объясняют тем, что «за несколько дней до годовщины души умерших являются к своему дому, и если родные никоим образом не отмечают день их успения, то, заплакав, возвращаются в свое место». Особенно строго порицается пренебрежение обычаем поминания родителей. Отмечается, что родители ждут 25 лет, и если в этот период их дети должным образом не поминали усопших, то они начинают мстить своим нерадивым детям, делать им всё во зло34.
По представлениям коми, усопшие гарантируют хороший урожай, достаток в семье (шуд), поэтому по отношению к ним производились определенные ритуальные действия35. «В Ильин день, -отмечает Налимов, - один из живущих членов семьи мужского пола обходит поля, смотрит, как зреет хлеб. Просит усопших о хорошем урожае, срывает несколько колосков, приходит домой и кладет их к образам. Тогда женщина-хозяйка разламывает горячий пирог, просит усопших угощаться "вошйыны", и тоже молит их о хорошем урожае»36. Угощения усопших особым кушаньем чомор31 производились в начале и конце жатвы, причем чомор выставляли на межу,
38
разделяющую два поля .
Пренебрежение родовой памятью, неисполнение ритуальных действий, связанных с культом предком, становилось причиной раз-
личных невзгод человека: счастье (шуд) оставляло его, несчастье (шог) крепко привязывалось к нему. Как отмечает П.Ф. Лимеров, шог (горе, печаль, несчастье) также понималось как некая абстрактная сила, которая предопределена человеку так же, как и шуд: Кодлы кутшом шог локтас, сшос и шогны лоо (Кому какое несчастье достанется, с ним и придется бедовать)39.
Не только пренебрежение родовой памятью, но и неисполнение различных обрядовых и ритуальных действий, связанных с культом предков, становилось причиной утраты счастья (шуд), причиной различных жизненных невзгод и неудач. Достаточно часто в качестве такой причины называется порча, сглаз. Так, одна из наших информанток рассказала следующую историю:
Зимой это было. Пришла с работы и вижу, в сенях лежит новая калоша. Я подумала, что это кто-то из заходивших к нам бабушек по случайности оставила калоши. Положила на полку, подумала, что зайдет кто-нибудь из этих бабушек, спрошу. А потом через несколько дней, вот так же вечером, когда вернулась с работы, смотрю - опять на полу валяется калоша. Вначале я подумала, что это кошки уронили с полки ту калошу. Посмотрела на полку, а та калоша на месте и обе калоши новые -как будто только что в магазине купили. И у меня вроде как получилась пара новых калош. И главное, никто не спрашивает. Ладно, думаю, нет так нет. Рассказала мужу, что так и так, калоши новые кто-то у нас в сенях оставил. Рассказала мужу, а он стал на меня ругаться: «Дура, это кто-то из еретников порчу на нас наводит». Затем он взял две иголки, разломал ушко и воткнул их над косяком, а мне сказал, чтобы я растопила печку, закрыла дверь и сожгла эти калоши. Кто бы ни стучал, хоть с каким важным делом, ни в коем случае не открывать - так он сказал. Калоши новые сжигать было жалко, но я послушалась мужа: растопила печку, бросила калоши. И тут в дверь настойчиво стали стучать. Стучат и стучат, я думаю - что-то случилось. Открываю, а там, в дверях, соседка, Иге Анна (Анна Игнатьевна. - А.Ч.), говорит - гости пришли, хотела уху сварить, а картошки нет: я на зиму укрыла свою картошку и не хочется копаться в погребе, дай пару картофелин. Я и дала. А потом, вечером, внук Иге Анны пришел в гости к моим детям. Спросила, что за гости к ее бабушке пришли. Он говорит, какая-то невысокого роста старушка, в очках. Это была Можаиха. Спросила, что они делают. Сказал, что уху едят. Вот они мое добро и съели (менчым бурсо сейисны): через несколько лет сын погиб, муж пьяный отморозил руку. Вот они мое добро и съели (менчым бурсо сейисны)4.
Для информанта реалистическая картина ужина соседки с местной еретницей Можаихой стала некой метафорой: «съели мое добро» (менчым бурсо сейисны). Важно отметить, что она не сказала, что из-за этой истории она потеряла шуд (счастье). О себе она говорила шудтом морт (несчастливая): Шудтом морт. Всю жизнь тру-дитчы, а добра тай иг и нажовит (Несчастный я человек. Всю жизнь трудилась, но добра так и не нажила)41.
Как отмечают исследователи, несоблюдение ряда запретов также может стать причиной утраты шуда (счастья). Так, у верхневычегодских и удорских коми не разрешается пришивать пуговицы, не сняв с себя одежды: шудто вуран (шуд пришьешь к рубашке)42. Согласно воззрениям коми, нельзя брать деньги или вещи у человека, отправляющегося в дорогу, у участника обряда (особенно у невесты), так как вместе с вещью они могут подарить свой шуд43. Перебегать, переходить дорогу идущему также запрещается, так как это связывается с кражей счастья: туйсо вожмалгс - шудсо мырддис (дорогу перешел - счастье отобрал; ведхневычегодские коми); шудсо гуис (счастье украл; удорские коми) . Следует отметить, что данные ритуальные предписания (запрет переходить дорогу идущему) не во всех в локальных группах коми имеют аналогичные объяснения. Так, информанты из печорских деревень отмечают, что если в деревне кому-то при встрече случается перейти дорогу другому, то это не сулит никаких неблагоприятных последствий. Иное дело в лесу, когда встречаются два охотника: в этом случае охотники, пока находятся в зоне видимости друг друга, не должны пересекать лыжню встречного, а также не должны своей лыжней пересекать маршрут другого, - им в этом случае следует двигаться параллельным курсом. Переходить лыжню другого можно тогда, когда охотники будут находиться вне зоны видимости друг друга. Несоблюдение этих негласных предписаний может привести к тому, что охотник, чей маршрут пересек другой охотник, потеряет удачу (удачасо воштас - торксяс кыйсьомыс)45. При этом отмечается, что потеря удачи относится только к этому конкретному охотничьему выезду. Эти предписания восходят к архаичным нормам охотничьей этики и морали, связанным с правом собственности. Как пишет Н.Д. Конаков, при встрече в районе промысла, не относящегося к личным угодьям двух охотников, охотившихся в одиночку или в составе разных артелей, не разрешалось пересекать чужую лыжню, так
как коми охотники обычно промышляли в круге сделанной ими лыжни, сворачивая за добычей внутрь. Пересечь чужую лыжню во время охоты было равноценно вторжению на чужую территорию. Неприкосновенность права собственности на охотничью территорию отразилась в коми фольклоре в виде нравоучения любителям поухаживать за чужими женами: Йоз лосасо эн пыр (По чужой охотничьей тропе не ходи)46.
Как отмечают информанты, если в лесу по тропе идут двое или группа (на охоту, собирать ягоды или грибы) и тропа в каком-то неудобном месте раздваивается (поваленное дерево, пень или яма), то участники похода должны идти вслед друг за другом, не разделяясь, в противном случае они потеряют удачу, оставив ее в месте раздвоения тропы47.
Считается, что шуд может уйти от корыстолюбивого, недоброго, излишне азартного человека: шудыс эновтома (счастье покинуло его); шудыс бырома (счастье иссякло)48.
В то же время такое универсальное понятие, как грех, не всегда воспринимается как причина человеческих жизненных неурядиц. Довольно распространены высказывания информантов, что «они живут, так как все»: ничего такого предосудительного, что бы их выделяло из среды остальных людей, они не совершали. Не всегда, говорят информанты, те или иные неблагочестивые поступки приводят к наказанию виновного. В некоторых быличках отмечается, что порой неблагочестивые деяния людей затрагивают не самих виновников деяний, а их ближайших родственников. Так, в быличке, записанной на Средней Печоре, рассказывается следующее:
Моя мама всю жизнь болела. Муж ее оставил, детей одна воспитывала. Приехал знахарь (тодысь), позвали его, чтобы он исцелил маму. Он пришел и говорит: не могу исцелить ее. На нее порча наложена. Я не могу снять эту порчу. Сестра мамы встречалась с одним женатым мужчиной. Жена этого мужчины наняла ненца, который навел порчу на сестру моей мамы, но порча не на нее пришла, а на мою маму. За мешок муки наняли этого ненца. Так всю жизнь моя мама и болела49.
Подобные истории вызывают вопрос: а имеет ли силу порча или сглаз над людьми, наделенными шудом? Однозначного ответа нам получить не удалось, хотя по косвенным свидетельствам можно предполагать, что, скорее всего, такие люди (те, у кого имеется шуд) не подвержены порче и сглазу.
Сходные воззрения, аналогичные представлениям коми о счастье как о некоей жизненной силе, доле, которая передается человеку его предками, встречаются у других финно-угорских народов. У удмуртов шуд (счастье) также ассоциировалось с жизненной силой, с жизненной потенцией, передающейся от умершего к живущим и таким образом связывающей прошлое и настоящее поколения: «Когда покойника поднимают, чтобы выносить из избы, оставшиеся просят его оставить свое счастье: "Шуд-дэ, дэлэт-дэ со с'эры эн лэз; мед кыл'оз манным" (Счастье и удача с ним пусть не уходят, пусть останется мне)»50. Восточные ханты в гроб усопшему кладут нить. При выносе гроба кто-либо из близких родственников мужского пола наматывает эту нить на палец с тем, чтобы как нить остается в доме, осталось в доме и счастье, сопутствовавшее умершему при жизни, его жизненная сила51.
Со счастьем, исходящим от предков, у удмуртов связано понятие «воршуд» - родовое божество, которое «у каждого рода носит родовое название через прибавление к понятию "воршуд" имени родоначальника, его первопредка. Таким образом, "воршуд" выступает как хранитель "родового счастья"»52.
Параллели мы находим в восточнославянской традиции: в русских сказках счастье счастливого пашет за него, а счастье несчастного лежит под кустом в красной рубашке и спит день и ночь53. Причиной несчастья, по народным воззрениям, являлось то, что человека оставила его доля и, стало быть, перестала на него работать54.
«Народу, - пишет А.А. Потебня, - мало доступно понятие о счастье, о несчастье (и болезни) как о сплетениях личных ощущений, разложимых и зависимых от причин, доступных анализу и вполне подлежащих науке. Гораздо понятнее такой взгляд: как боль от удара предполагает бьющее существо и большею частью умысел (дитя бьет вещь, о которую ушиблось, потому что считает ее живою), так
счастье и несчастье <...> происходят от действия живого сущест-ва»55.
Славянские представления о доле, как отмечает А.К. Байбурин, характеризуются двойственностью. С одной стороны, доля каждого человека предопределена высшим судом (жребием), с другой - эта предопределенность не является абсолютной: доля не только дается, но и берется; ее объем и характер (хорошая - плохая) зависят от различных обстоятельств; в некоторых ситуациях человек сам выби-
рает ту или иную долю. Такая неоднозначность индивидуальной доли проявляется также в том, что в роли ее подателя могли выступать не только мифологические персонажи различных уровней, но и мать ребенка, его восприемники и другие лица56.
Концепция доли и ее распределения имели и ритуальное воплощение в культуре восточных славян: обряды со свадебным хлебом, поедание каши в родильной и свадебной обрядности всеми участни-
57
ками из одного горшка .
Как отмечает А.К. Байбурин, свадьба и некоторые другие обряды (например, новоселье) убеждают в том, что на каждом новом (отмеченном ритуалом) этапе жизни человек наделяется новой долей, точнее - как бы еще одной долей, еще одной степенью несвободы, неволи. Это согласуется с тем, что понятие «век» (жизнь от рождения до смерти) применяется для обозначения не только всей жизни, но и отдельных ее этапов (девий век, бабий век), то есть человек
58
проживает несколько жизней .
Таким образом, в архаичных народных представлениях русских судьба-доля предстает как общая родовая судьба, связанная с культом предков. Идея личной судьбы, индивидуально присущей тому или иному человеку, в характере которой повинен сам ее носитель, появляется позднее, в книжной культуре позднего средневековья («Повесть о Савве Грудцыне», «Слово о Хмеле», «Повесть о Горе Злочастии»). В этих произведениях воедино сплелись фольклорные элементы и традиции христианской книжности.
Герой «Повести о Горе Злочастии», пройдя через различные жизненные трудности по наущению Горя Злочастия, в итоге уходит в монастырь. Сюжетная канва этого произведения находит параллели в новозаветной притче о блудном сыне. Только в отличие от героя притчи герой не возвращается в отчий дом, а уходит в монастырь. В некотором смысле путь героя этой повести реализует новозаветные идеи бегства из мира. В практической жизни эти идеалы оказались доступны монашествующим и представителям радикальных христианских направлений.
Приведенный в статье материал позволяет сделать следующий вывод: в представлениях коми шуд (счастье) выступает как некая жизненная сила (удача, фарт), общая родовая судьба, связанная с культом предков. Примечательно, что у проживающих на Кольском полуострове коми-ижемцев зафиксированы представления, согласно
которым душа человека имеет три сущности: душенька, шуд и урес. Душенька и урес в данном контексте выполняют те же функции, что лов (душа) и его двойник - орт59. Шуд, как и урес (орт среди других этнографических групп коми), также является двойником человека и показывается людям лишь как предвестник «счастья» своего хозяина60. Следует подчеркнуть, что эти архаичные представления о счастье и несчастье в настоящее время можно встретить лишь в разговорах пожилых людей и лиц среднего возраста. Среди молодежи доминируют урбанизированные представления о счастье, которое ими мыслится как слагаемое различных факторов, - образования, трудолюбия, внутренней мотивации, направленной на успех.
Примечания
1 Августин Аврелий. Исповедь. М., 1991. С. 255, 257.
2 Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. М., 1970. С. 323.
3 Там же. С. 168.
4 Там же. С. 133.
5 Коми пословицы и поговорки / Сост. Ф.В. Плесовский. Сыктывкар, 1973. С. 125.
6 Там же. С. 126.
7 Там же. С. 68.
8 Там же. С. 70.
9 Там же. С. 125.
10 Там же.
11 Там же. С. 126.
12 Там же.
13 Там же.
14 Там же. С. 127.
15 Там же. С. 130.
16 Там же. С. 131.
17 Там же. С. 127.
18 Там же. С. 129.
19 А.С. Пастухова, 1920 г.р., с. Соколово Печорского р-на Республики Коми; запись 1995 г.
20 Ильина И.В. Родины // Народы Поволжья и Приуралья. Коми-зыряне. Коми-пермяки. Марийцы. Мордва. Удмурты. М., 2000. С. 121.
21 Там же. С. 121-122.
22 Там же. С. 122.
23 Шарапов В.А. Христианские сюжеты в фольклоре коми старообрядцев Средней Печоры // Христианизация Коми края и ее роль в развитии государственной культуры. Сыктывкар, 1996. Т. II. С. 311.
24 Там же. С. 312.
25 Там же. С. 312.
26 Налимов В.П. Загробный мир по верованиям зырян // Этнографическое обозрение. 1907. № 1-2. С. 4-5.
27 Там же. С. 5.
28 Там же. С. 16.
29 Л.С Макарова, 1935 г.р., д. Даниловка Печорского р-на Республики Коми; запись 1995 г.
30 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. С. 44-45.
31 Сурхаско Ю.Ю. Семейные обряды и верования карел. Л., 1985. С. 30.
32 Ильина И.В. Родины. С. 126.
33 А.С. Пастухова, 1920 г.р., с. Соколово Печорского р-на Республики Коми; запись 1995 г.
34 П.А. Бажукова, 1929 г.р., пос. Дутово Вуктыльского р-на Республики Коми; запись 1996 г.
35 Лимеров П.Ф. Мифология загробного мира. Сыктывкар, 1998. С. 17.
36 НалимовВ.П. Загробный мир по верованиям зырян. С. 5.
37 В этимологическом словаре коми дается следующее разъяснение слова чомор: «праздник по случаю окончания сельских работ, также традиционное кушанье, подаваемое на таком празднике (приготовляется из толокна или ячменной муки на масле) <.. .> Слово произведено, по-видимому, от слова чом -шалаш, клеть, лесная избушка. Исходным окончанием слова было вероятно дух (бог) хозяйства. Бог урожая, земледелия, семейного благополучия» (см.: Лыт-кин В.И., ГуляевЕ.С. Краткий этимологический словарь. С. 309).
38 Там же. С. 5.
39 Лимеров П.Ф. Мифология загробного мира. С. 17.
40 М.В. Хозяинова, 1930 г.р., с. Соколово Печорского р-на Республики Коми; запись 1993 г.
41 М.В. Хозяинова, 1930 г.р., с. Соколово Печорского р-на Республики Коми; запись 1993 г.
42 Лимеров П.Ф., Уляшев О.И. Шуд // Мифология коми. Энциклопедия уральских мифологий. Сыктывкар, 1999. С. 387.
43 Там же.
44 Там же.
45 Е.Е. Шахтаров, 1965 г.р., д. Аранец Печорского р-на Республики Коми; запись 2001 г.
46 Конаков Н.Д. Коми охотники и рыболовы во второй половине XIX - начале XX в. М., 1983. С. 171.
47 Е.Е. Шахтаров, 1965 г.р., д. Аранец Печорского р-на Республики Коми; запись 2001 г.
48 г,.
Там же.
49 П.К. Канева, 1914 г.р., с. Соколово Печорского р-на Республики Коми; запись 1995 г.
50 Лимеров П.Ф. Мифология загробного мира. С. 16.
51 Там же. С. 16.
52 Там же.
53 Потебня А.А. О доле и сродных с нею существах // Потебня А.А. Слово и миф. М., 1989. С. 480.
54 Там же. С. 480.
55 Там же. С. 485.
56 Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 51.
57 Там же. С. 80-82.
58 Там же. С. 82.
59 Двойник, призрак, уст. поэтическое «тень». Общепермское орт сопоставляют с марийским орт - «самообладание», «присутствие духа», «душа» (см.: Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь. С. 208.
60 Лимеров П.Ф. Мифология загробного мира. С. 12.
