Предпосылки и ограничения модернизации экономики: мировой опыт и Российская практика Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

УДКЗЗО.З

ПРЕДПОСЫЛКИ И ОГРАНИЧЕНИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ ЭКОНОМИКИ: МИРОВОЙ ОПЫТ И РОССИЙСКАЯ ПРАКТИКА

С. А. МИКАЕЛЯН,

ассистент кафедры мировой экономики и бизнеса

E-mail: sarkisl0101985@mail.ru Нижегородский государственный университет

им. Н. И. Лобачевского — Национальный исследовательский университет

В статье определены сущностные признаки модернизации и уточнено ее определение. Проанализирован мировой опыт модернизаций, выделены предпосылки и ограничители модернизации. В статье проведен SWOT-анализ модернизационного потенциала России, а также идентифицированы характерные особенности новой концепции модернизации.

Ключевые слова: модернизация, развитие, экономический рост, потенциал, SWOT-анализ.

Понятие модернизации

Понятие «модернизация» вошло в аппарат современной социологической теории после Второй мировой войны и представляет собой термин, используемый преимущественно для обозначения политической и экономической стратегии, направленной на быстрое изменение технологических, хозяйственных и социально-политических условий функционирования общества ради придания ему большего социального динамизма и повышения экономической конкурентоспособности. Появление этого понятия в годы трансформаций исторического масштаба—послевоенного восстановления европейских экономик, формирования в мире двух полярных социально-экономических систем, краха колониализма и становления индустриальных экономик в азиатских странах — обусловило его общий характер и тесное вплетение термина «модернизация» в контекст теории развития (development theory), которая сформировалась как область экономической науки приблизительно в тот же период.

Эпоха становления теории модернизации была периодом, когда в мире доминировали оптимистические настроения, вызванные верой в возможности науки и техники, в способность государств, исторически находившихся за пределами западного мира, догнать страны-лидеры, а также в перспективы «конвергенции» западных стран и государств советского блока как развитых индустриальных держав. В этот период сложилось понимание модернизации как многогранного процесса, характеризующегося следующими основными чертами:

- революционностью — модернизация предполагает преодоление элементов традиционных социальных связей и принятие принципов, свойственных буржуазной либеральной экономике;

- комплексностью — модернизация требует перестройки экономики, индустриализации, роста социальной активности, секуляризации и в перспективе — расширения политического участия;

- системностью — отдельные стороны и аспекты модернизационного процесса тесно связаны со всеми остальными, стимулируют и поддерживают их;

- глобальным характером — с вызовами модернизации сталкивается большинство стран, и успехи одних подталкиваютдругих к переменам;

- продолжительностью — масштаб проблем требует медленных и адаптивных изменений, и поэтому модернизации продолжаются десятилетиями;

- гомогенностью — осуществление модернизаций сближает страны и народы и скорее унифицирует их, чем делает их более разнообразными;

- необратимостью — современная история не знает примеров того, чтобы достигшие серьезного экономического и социального прогресса народы добровольно отказывались от своих завоеваний, возвращаясь к более традиционному обществу [5].

Таким образом, понятие модернизации было призвано обозначать процесс преодоления той или иной страной своего экономического и социального отставания от лидеров хозяйственного прогресса. Модернизация считалась инструментом преодоления отсталости вне зависимости от причин последней: таковыми могли быть колониальное наследие, долгая исключенность из глобального разделения труда или последствия разрушительных войн.

Модернизация есть нечто большее, чем быстрое экономическое развитие или стремительные социальные перемены. В истории имелись и имеются многочисленные примеры экономического роста, результатом которого не становился выход страны на новые рубежи. Классическими примерами могут служить попытки развития на базе примитивных технологий (типа тех, что были предприняты в Китае времен культурной революции, ряде стран Латинской Америки в рамках импортозамещающей индустриализации 1950-1960-хгг. и в некоторых государствах Африки в первые годы после обретения независимости) или резкое повышение экономического благополучия вследствие изменения внешней конъюнктуры (страны — производители цветных металлов в 1970-егг., а также нефтедобывающие государства в 1979—1982 и 2003—2008 гг.). Практика показывает, что так называемый рост без развития в большинстве случаев не ведет к совершенствованию социальной структуры общества и не побуждает власти к созданию более эффективных политических институтов, что в конечном счете приводит к резкому замедлению темпов роста и откату назад в случае, если благоприятная конъюнктура исчезает. В настоящее время основная масса исследователей не применяет понятие модернизации к таким случаям конъюнктурного экономического успеха.

Масштабные политические сдвиги также не всегда становятся толчком к модернизации, хотя во многих случаях оправдываются необходимостью таковой. Практически все территории, освободившиеся в 1950-1970-егг. от колониальной за-

висимости, осуществили политические реформы, призванные порвать с их зависимым прошлым. При этом лишь в считанных странах эти реформы в итоге воплотились в стабильный экономический рост и социальную модернизацию. По состоянию на 2007 г., из 45 государств Африки, ставших независимыми до 1970 г., в 15 странах показатели валового внутреннего продукта надушу населения были ниже, чем в начале 1980-хгг. То же самое относится и к ряду государств Азии и Латинской Америки. Достаточно вспомнить маоистские эксперименты в Камбодже или пример Венесуэлы, где даже Болива-рианская революция не смогла поднять жизненный уровеньгражданвышепоказателей 1977 г. [4].

И, наконец, необходимо подчеркнуть, что модернизация не может быть и чисто технологической. Инновационное развитие, которое в современной дискуссии о перспективах России сплошь и рядом ассоциируется с модернизацией как таковой, представляет собой лишь один из элементов, который может способствовать экономической и социальной модернизации. Истории известно множество примеров того, как инновации оказывались не в состоянии подтолкнуть широкую экономическую модернизацию, а инновационная экономика оставалась относительно изолированной и не изменяла общенациональной хозяйственной парадигмы.

Это происходило и в Советском Союзе начиная с 1970-хгг., когда достижения научно-технического прогресса практически полностью прекратили применяться в отраслях, ориентированных на удовлетворение конечного спроса. Это происходило и в Индии, где местная Силиконовая долина остается осколком нового мира на фоне недоин-дустриализованной экономики. Это происходило даже в Соединенных Штатах Америки, где в 1990-егг. стремительное развитие новых технологий натолкнулось на объективную ограниченность спроса (например, к 2005 г. менее 16 % всех новых американских автомобилей оснащались системой GPS, тогда как в Западной Европе этот показатель превышал 70 %).

Модернизация — это комплексный процесс, в котором соединяются политическая воля, экономическая целесообразность и технологические возможности. Взятый по отдельности каждый из этих факторов способен выступить лишь предпосылкой для развертывания модернизации, но не более того.

Общий итог таков: современная модернизация — это ускоренный и инициируемый государством про-

цесс превращения страны в промышленную державу, конечная продукция которой становится конкурентоспособной на мировом рынке. Именно такой процесс и следует называть модернизацией в том смысле, который вкладывается в это слово.

Предпосылки и ограничители модернизации

Вопрос о предпосылках и ограничителях модернизаций имеет один простой ответ: и те, и другие определяются в конечном счете главной объективной предпосылкой модернизации — явным отставанием модернизирующейся страны от государств-конкурентов. Относительная отсталость открывает возможности для модернизаци-онного прорыва, но в то же время и обусловливает появление на этом пути своего рода ловушек.

Рассмотрим факторы, открывающие путь для быстрой модернизации.

Первым из них в большинстве случаев был относительно низкий уровень жизни в модернизировавшихся странах, позволявший серьезно экономить на оплате труда в частности и на производственных издержках в целом. Так, когда бы ни инициировалась новая хозяйственная политика в странах Азии (в Малайзии, Сингапуре и на Тайване это произошло в конце 1940-хгг., в Южной Корее и Индонезии — в начале 1960-х, в Таиланде — в конце 1960-х, в Китае — в начале 1980-х, а во Вьетнаме и Лаосе — на рубеже 1990-хгг.), величина валового внутреннего продукта не превышала 300 долл. на человека в год. В Малайзии он составлял не более 300 долл. вначале 1950-х гг., на Тайване — 160 долл. в начале 1960-хгг., в Китае, двинувшемся по пути преобразований в 1978 г., — 280 долл., аво Вьетнаме уровень в 220 долл. был достигнут лишь к середине 1980-хгг. [8]. Это позволяло данным государствам использовать дешевую рабочую силу как фундаментальное конкурентное преимущество. Даже в середине 1990-хгг., когда в развитых странах среднечасовая заработная плата промышленного рабочего составляла от 12 до 30 долл., в Корее и Сингапуре труд высококвалифицированного специалиста оплачивался из расчета не более 7 долл., а в Малайзии — 1,5 долл. /ч. В Китае и Индии в это же время рабочие получали около трех, а во Вьетнаме — не более 1,5 долл. в день. С середины 1970-х по конец 1980-хгг. в Таиланде, Малайзии и Индонезии реальная заработная плата фактически не повышалась [7]. Даже в весьма успешно развивавшейся Южной Корее в конце 1980-хгг. средняя зарплата в промышленности составляла 15 % от японского

и 11 % — от американского уровня. Это же обстоятельство обусловливало и дешевизну большинства остальных факторов производства — от угля и электроэнергии до элементов инфраструктуры.

Несколько иной была ситуация, например, в Восточной Европе в начале 1990-хгг., когда страны региона начали посткоммунистическую трансформацию. Но и в этом случае средние доходы жителей в разы отличались от доходов граждан западноевропейских стран, что поспособствовало активному перенесению передовых производств из западной в восточную часть континента.

Таким образом, для старта модернизации относительная недооценка рабочей силы имеет исключительне значение. Без этого фактора он практически невозможен. Если по объективным причинам стоимость рабочей силы высока, определенные перспективы открывает трудовая миграция. Примером такой ситуации выступают страны Персидского залива, прежде всего Объединенные Арабские Эмираты, где 92,6 % рабочей силы — это низкооплачиваемые временные мигранты, преимущественно из Индии и Пакистана [1]. Этот вариант, однако, представляется скорее редким исключением, чем примером для подражания.

Вторым условием модернизации является четкая позиция государства, которое выступает последовательным сторонником промышленного прорыва. В большинстве случаев функция государства сводится к перераспределению ресурсов и концентрации их на наиболее важных направлениях. В Японии с 1950-хгг. государство всячески способствовало приобретению крупными компаниями новых технологий за рубежом. Банку Японии было разрешено продавать валюту для этих целей по заниженному курсу, что означало скрытое дотирование инвестиций в новые технологии. Следствием стало то, что к 1960г. 28% общего объема импорта приходилось на технологии, патенты и лицензии, а в общем объеме инвестиций эта статья достигала немыслимой величины в9 %. Участие государства в экономике было сильно и в последующий период. К концу 1990-хгг. в Японии в отраслях, считающихся регулируемыми государством, производилось 50,4% валового внутреннего продукта (для сравнения — в США в тот же период этот показатель составлял 6,6 %).

В Южной Корее государственное стимулирование шло через кредиты крупным корпорациям, становившимся агентами государственного влияния на экономику. Всего за десять лет промышленного бума, с 1974 по 1984гг., доля валового внутреннего

продукта, производимого одной, пятью и десятью крупнейшими южнокорейскими корпорациями, выросла, соответственно, с 4,9 до 12, с 11,6 до 52,4 и с 15,1 до 67,4%. Если издержки росли и конкурентоспособность корейских компаний снижалась, власти помогали последовательным обесценением национальной валюты. С 1960 по 1975 г. в Южной Корее было осуществлено девять девальваций вона, причем в ходе одной из них, в 1964 г., его стоимость упала вдвое.

В других странах региона правительства в той или иной форме поощряли инвестиции в приоритетные отрасли экономики или обеспечивали их кредитование на льготных условиях. Однако во всех случаях правительство выступало активным сторонником постоянного технологического развития национальных компаний и приобретения самых совершенных технологий и патентов.

Третьим фактором, способствовавшим успешным модернизациям, была их обращенность на внешние рынки. Эта специфическая черта прослеживалась в ходе всех модернизационных попыток и обусловливалась двумя обстоятельствами. С одной стороны, и это особенно проявлялось на ранних стадиях модернизаций, внутренний рынок был объективно не способен поглотить то количество товаров, которое готова была производить развивающаяся отечественная промышленность. Например, когда в 1967 г. в Южной Корее был введен первый в полной мере современный автомобильный завод, рассчитанный на производство 300 тыс. автомашин в год, по всей стране эксплуатировалось не более 165 тыс. легковых автомобилей. В начале 2000-хгг. в Китае более 50% компьютеров, 55% видеопроигрывателей и 64—77 % принтеров, ксероксов и факсов производилось для экспорта [2]. С другой стороны, активная экспансия на внешние рынки выступала одной из оборотных сторон госу-дарственнической модели модернизации.

В большинстве осуществлявших модернизацию стран внутренний рынок оставался защищен разного рода протекционистскими мерами, которые сковывали свободную конкуренцию. Это обстоятельство препятствовало определению рыночной эффективности компаний и могло спровоцировать стагнацию в процессе их развития. Именно потому, начиная с середины 1960-хгг., японское министерство внешней торговли и промышленности начало увязывать выдачу дотаций и иных льгот промышленным компаниям с завоеванием ими определенной доли мирового рынка. По сути дела, экспансия за пределами собственных

границ становилась своего рода знаком качества, который указывал на внутренний потенциал той или иной компании.

Под влиянием всех этих факторов на протяжении первых двух десятилетий политики модернизации темпы прироста экспорта колебались в странах Юго-Восточной Азии от 10,5 % в Японии в 1950-1960-хгг. до 21% в Китае в 1995-2007гг. В среднем в 1960-1970-хгг. прирост поставок на мировой рынок поглощал от 55 до 70 % прироста объемов производства. Напротив, страны, взявшие в качестве ориентира импортозамещающую модель индустриализации, быстро столкнулись с тем, что работавшие на внутренний рынок предприятия оказывались неконкурентоспособными. И тогда начинали поднимать пошлины и увеличивать замкнутость экономики. А это, как можно видеть на примере ОАО «АВТОВАЗ», абсолютно тупиковый путь, ведущий к технологической стагнации.

Четвертымусловшем успешной модернизации становилось выдвижение в качестве приоритета инфраструктурного развития страны. Практически все быстро развивавшиеся страны с XIX в. выделяли развитие транспорта в качестве отдельной задачи и добивались при этом успехов, которые не осмысливаются адекватным образом даже сегодня. Показательный пример: за 1870—1913гг. в России было построено практически столько же железных дорог, сколько и за все последующие годы. В Южной Корее и Малайзии за первые двадцать лет реализации модернизационных программ протяженность железнодорожной сети выросла в 3—3,5, а автодорожной — в 5 раз. В КНР за годы реформ было построено 485 тыс. км новых дорог с твердым покрытием, из них 160тыс. км автострад.

Такого рода процессы происходили во всех быстро модернизировавшихся странах, выполняя две функции. С одной стороны, они делали страну более инвестиционно привлекательной и заметно снижали трансакционные издержки, с другой — позволяли занять большие массы населения, способного только к неквалифицированному труду, постепенно вовлечь его в современное производство.

Характерно, что именно в новых индустриальных странах в наше время используются самые быстрые в мире поезда (экспресс между Шанхаем и аэропортом), действуют самые современные в мире авиаузлы (все пять лучших аэропортов мира по версии Airport Council International за 2007 г. расположены в Юго-Восточной Азии) и морские порты (в одном только Китае сосредоточены 10 из 25 крупнейших портов мира), и наблюдаются

самые высокие темпы развития оптоволоконных сетей для передачи данных.

В то же время относительная отсталость модернизирующихся стран порождает и ряд обстоятельств, способных стать своего рода модерниза-ционными ограничителями.

Во-первых, модернизации догоняющего типа всегда остаются зависимыми от притока технологий и капитала извне. С самого начала быстрой индустриализации было ясно, что государства Юго-Восточной Азии и Латинской Америки не могут самостоятельно создать необходимые для быстрого хозяйственного прорыва технологии. Развитие новых индустриальных стран шло по траектории превращения их в своего рода сборочные цеха Запада. Хотя, например, в 1980-егг. количество выпущенных в Южной Корее компьютеров выросло в 20 раз, 95 % из них было произведено по лицензиям, стоимость отечественных комплектующих не превышала 15 %, а все установленное на них программное обеспечение импортировалось из-за рубежа. Комплектующие и оборудование в импорте 10 ведущих азиатских экономик накануне кризиса 1997 г. составляли около 75 %, а общий импорт этих стран превосходил импорт стран — членов Европейского Союза.

Еще в 1970-е гг. стало понятно и то, что если даже страны третьего мира и могут догнать Запад, то для этого необходимы на порядок большие капиталы, чем те, которые они могут генерировать внутри самих себя. Этот приток капитала начался как политическая акция со стороны США. В 1950-егг. и первой половине 1960-хгг. Соединенные Штаты оказывали Южной Корее и Тайваню массированную экономическую помощь, размер которой составлял, соответственно, 5—6 и 10% ежегодного валового внутреннего продукта этих стран. Позже быстрый экономический рост стал привлекать множество частных иностранных инвесторов. С 1987 по 2004 г. среднегодовой темп прироста прямых иностранных капиталовложений в Малайзии составил 9,4 %, в Сингапуре — 11,5, в Южной Корее — 11,9, а в КНР — 18,3%. При этом средний темп прироста валового внутреннего продукта данных стран составил в этот период соответственно 4,9, 8,2,6,1и9,8% [3].

Зависимость от иностранного участия остается фактом: достаточно вспомнить масштабное бегство капиталов в конце 1990-хгг., следствием которого стал серьезный экономический спад, или нынешние события, также выступающие причиной замедления развития экономик всех модернизировавшихся стран.

Во-вторых, модернизации требуют открытых внешних рынков и свободы международной торговли. Низкие издержки производства и ограниченность внутреннего рынка делают экспансию за счет экспортных поставок единственно возможной опцией. Однако эта модель обладает двумя недостатками. С одной стороны, исповедующие данную концепцию страны оказываются уязвимыми перед изменениями спроса на западных рынках. С другой стороны, возникает потребность в жесткой протекционистской политике, что дополнительно сковывает развитие внутреннего рынка. В итоге складывается модель, в которой (как, например, в Японии в 1960-1970-хгг.) в производстве автомобилей, морских судов и продукции машиностроительного комплекса экспортные поставки обеспечивают значительную часть прироста производимой продукции.

В настоящее время эта экспортная ориентированность очень заметна. Если страны Европейского Союза в 2007 г. направили на экспорт за пределы Евросоюза товаров, оцениваемых в 11,3 % их ВВП, а США — 8,3 %, то в Китае этот показатель составил 22,9 %, в Южной Корее — 26,9, в Индонезии — 28,2, на Тайване — 42,3, в Таиланде — 46,6, ав Малайзии — 90,2%.

Дополнительную угрозу представляет и то обстоятельство, что экспорт товаров из большинства модернизирующихся стран, как правило, ориентирован на один-два региона. Если, например, экспорт из Европейского Союза в 2007 г. направлялся на23,2 % в США, на 16,2 % - в Китай, Японию, Индию, Южную Корею, Тайвань и Сингапур, на 7,8 % — в Россию и страны СНГ, на 6,4% — в Латинскую Америку и на 15,1% — в Швейцарию, Норвегию и Турцию, то экспорт из Китая на 37,2 % шел в США ина21,4 % — в страны Европейского Союза [9].

Любое существенное ухудшение ситуации в этих экономиках неизбежно наносит сильный удар по позициям модернизирующихся стран, что требует высокой степени скоординированности усилий их правительств и руководства стран-потребителей. Так, в 1998—1999гг. СШАне предприняли никаких протекционистских мер против восточноазиатских экономик, резко девальвировавших свои валюты и получивших из-за этого дополнительные конкурентные преимущества на американском рынке. Сейчас это наверняка бы вызвало более жесткую реакцию.

В-третьих, исторический опыт показывает, что индустриализация базируется на недопотреблении населения, что проявляется в постоянном

росте нормы сбережений в ВВП. Даже на относительно «продвинутой» стадии индустриализации, в начале 1990-хгг., норма сбережений составляла на Тайване 24% ВВП, в Гонконге — 30, в Малайзии, Таиланде и Южной Корее — по 35, в Индонезии — 37, а в Китае доходила, по некоторым данным, до фантастического уровня в 50 %. При этом Южная и Восточная Азия оставались единственными регионами, в которыхс 1965 по 1993 г. доля сбережений в ВВП имела тенденцию не к снижению, а напротив, к заметному росту (с 12 до 21 и с 22 до 35%, соответственно).

В такой ситуации для обеспечения экономического роста требуются увеличение числа занятых в индустриальном секторе, увеличение продолжительности рабочего дня и вовлечение в производство женщин и молодежи. Показатель занятости в индустриальном секторе в Сингапуре с 1966 по 1990гг. вырос с27до51 %;в Южной Корее с начала 1960-хгг. по начало 1990-хгг. — с 22 до 48%; на Тайване - с 17% в 1952г. до 40% в 1993г. При этом в Южной Корее и на Тайване в начале 2000-хгг. годовая продолжительность рабочего времени в промышленности достигала почти 2,5 тыс. ч (в большинстве стран Европейского Союза она законодательно ограничена 1,5 тыс. ч). Как следствие, промышленный рост оставался во многом экстенсивным. На протяжении 1950-1980-хгг. на Тайване при средних темпах роста валового внутреннего продукта в 9,4% в год повышение производительности обеспечивало лишь 2,6 % п. п. прироста ВВП. В Южной Корее при темпах роста в 10,3 % — всего 1,2%, в Сингапуре при ежегодном росте в8,7% — 0,2% (для справки: во Франции эти показатели составляли 4,4 иЗ % соответственно).

Как подчеркивал нобелевский лауреат П. Круг-ман, молодые индустриальные страны Азии, как и Советский Союз в 1950-егг., добились быстрого роста главным образом за счет поразительной мобилизации ресурсов. Их прогресс, как и развитие СССР в период высоких темпов роста, стимулировался в первую очередь небывалым увеличением затрат труда и капитала, а не повышением эффективности производства.

В-четвертых, на определенном уровне развития государственное регулирование экономики начало утрачивать свою эффективность. Во всех быстро индустриализировавшихся странах задачи экспансии всегда ставились выше целей органического роста. В результате банковские системы сначала Японии, позже — Южной Кореи и Малайзии, а в настоящее время — Китая оказались перегружены

плохими долгами, масштабы которых оцениваются от 28 % ВВП в Японии до 35-40 % ВВП в КНР. Начал расти и государственный долг. В Японии, раньше всех начавшей свою модернизацию, он, по официальным данным МВФ, не считая задолженности Почтового банка, составляет в настоящее время около 200 % ВВП.

Параллельно сокращалась и эффективность производства, так как показатели прибыли не считались основными ни в Японии, ни позднее в Южной Корее или Китае, а спад рентабельности легко скрывался с использованием «карманных» банков. До поры до времени этому не придавали значения. Так, в Японии отдача на вложенный капитал, составлявшая в 1955 г. 34%, снизилась в 1960г. до 28%, в 1970г. - до 18, и в 1980г. - до 8 % (в настоящее время она стабилизировалась на уровне 4—5 %). Если в 1950—1955 гг. норма инвестиций составляла 10,8%, а среднегодовые темпы роста валового внутреннего продукта — 10,9%, то в 1960—1965 гг. первый показатель вырос до 18,5 %, авторойупалдо 9,7%. В 1970—1975 гг. инвестиционная активность снизилась весьма незначительно (до 17,8 %), а темпы роста упали почти вдвое (до 5,1 %в год) [6]. По итогам 2007г. доля инвестиций в ВВП составила 16,4%, арост балансировал около нулевой отметки. Схожая динамика, начиная с 1989—1992 гг., отмечалась и в других странах Азии, что во многом и привело к кризису 1997—1998 гг. Начиная с середины 2000-хгг. неэффективность централизованно управляемого инвестиционного процесса снова начинает становиться очевидной.

Следует признать, что модернизации оказываются наиболее успешными в странах, которые либо существенно отстали от промышленно развитых держав, либо по тем или иным причинам имеют возможность дешево мобилизовывать основные ресурсы — как материальные, так и рабочую силу. Дешевизна ресурсов выступает обязательным условием модернизации. Если это условие имеется в наличии, судьбы модернизации определяются системой институтов, существующей в том или ином обществе. Если эти институты способны четко выработать цели развития, отбраковать кадры, неспособные принять участие в модернизацион-ном проекте и запустить механизмы конкуренции между физическими и юридическими лицами за право занятия лидирующих позиций в ходе его реализации, он имеет высокие шансы на успех. В данном случае речь даже не идет о необходимости соблюдения элементарной законности, так как это условие выступает само собой разумеющимся.

Последним, но не по значимости, фактором является внешняя среда, которая должна становиться источником возможных заимствований промышленных и социальных технологий и реципиентом значительной части индустриальной продукции, производимой в модернизирующейся стране. Если все эти элементы имеются, шансы на успешную реализацию модернизации достаточно высоки.

В то же время модернизационный проект должен быть рассчитан на определенный срок, или же его задачи должны быть максимально четко определены. Это обусловливается прежде всего тем, что по мере достижения поставленных целей возможности использования указанных ранее ресурсов сокращаются. Рост уровня жизни вызывает утрату важных конкурентных преимуществ в сфере ценовой конкуренции. По мере развития внутреннего рынка увеличивается спрос на сырье и иные факторы производства, что вызывает рост цен и на них. С усложнением структуры промышленного производства снижаются позитивные эффекты государственного планирования и падает эффективность точечных инвестиций. В результате темп перемен сокращается, и даже если порой формальные показатели прироста валового внутреннего продукта остаются высокими, модернизация затухает и превращается в обычное поступательное развитие.

Как показывает практика, самой большой проблемой на этом этапе выступает переход от модернизации к обеспечению органичного роста экономики и эволюционному развитию общества. Именно этот этап стал самым опасным в большинстве модернизировавшихся стран. В Советском Союзе он привел к зацикливанию на развитии тяжелой промышленности, хроническому недопотреблению и отсутствию конкуренции, а в итоге — к полной потере социальной привлекательности социалистической модели и краху страны.

В Японии проблемы носили преимущественно экономический характер. Эффективность государственного стимулирования экономики начала снижаться, доходы и цены спекулятивно выросли, внутренний рынок остановился в своем развитии, перехода к принятию постиндустриальных ценностей не произошло. В результате в конце 1980-хгг. развитие страны практически остановилось.

В Южной Корее быстрый экономический прогресс сначала привел к мощным политическим сдвигам и радикальной демократизации (которая, однако, не изменила экономического базиса), а затем к кризису конца 1990-хгг. и серьезному пере-

осмыслению всей системы поддержки экономики и дальнейшего развития.

В Китае, думается, это столкновение теории с практикой еще предстоит. Поэтому следует подчеркнуть, что успешная модернизация — это процесс, четко ограниченный по времени и целям. И это обстоятельство нельзя упускать из виду, начиная модернизационный прорыв.

SWOT-aнaлиз модернизационного потенциала России

Сильные стороны:

- высокий научный и образовательный потенциал, признанный в мире, наличие крупных научно-образовательных центров и большой технологический запас;

- значительный объем золотовалютных резервов;

- большой внутренний рынок;

- значительный объем финансирования государственных инициатив в области поддержки высоких технологий;

- географическое положение и исторические связи в центре Евразии с прямым доступом на европейские, азиатские и ближневосточные рынки.

Слабые стороны:

- недостаточно развитый спрос на инновации на внутреннем рынке;

- слабый доступ к офисным площадям, жилью, телекоммуникациям;

- неразвитая финансовая система (долговое финансирование, прямые и венчурные инвестиции, биржевые площадки);

- слаборазвитая транспортная инфраструктура;

- недружественные к высокотехнологичным бизнесам налоговая и правовая системы;

- отсутствие предпринимательских традиций;

- незнание международных рынков, плохие связи у национального бизнеса;

- плохая репутация страны у международных инвесторов. Перспективыразвития:

- рост спроса на внутреннем и мировом рынках на продукты и услуги в сфере высоких технологий;

- существующийразрыв между сильной россий -ской наукой, способной создавать на своей базе новые продукты, и новыми компаниями, создающими потенциал быстрого роста в случае внедрения процессов коммерциализации;

- государственные инфраструктурные проекты: проект«Сколково», технопарки, особые экономические зоны и технологические кластеры;

- пользующиеся государственной поддержкой институты развития, активно развивающие международное сотрудничество и стимулирующие местные инвестиции: ОАО «Российская корпорация нанотехнологий», ОАО «Российская венчурная компания», ОАО «Российский инвестиционный фонд информационно-коммуникационных технологий»;

- растущая заинтересованность российской деловой и государственной элиты в инновационных процессах;

- рецессия в развитых странах, сокращающая возможности трудоустройства и открывающая окно для привлечения мировых талантов в Россию;

- расширение глобальных инвестиционных институтов и венчурного капитала, ищущих выхода на внешние рынки;

- большая русская диаспора, особенно в США и Израиле.

Опасности:

- быстрый неконтролируемый рост издержек, в том числе расходов на заработную плату и приобретение недвижимости;

- конкуренция с зарубежными компаниями;

- утечка мозгов и технологий, возникновение кадрового голода;

- коррупция и административные барьеры;

- агрессивная и зачастую недобросовестная конкуренция со стороны крупных российских компаний;

- непоследовательная государственная политика.

Характерные особенности новой концепции модернизации

Экономическое развитие представляет собой структурный процесс полного использования всех имеющихся внутренних ресурсов для обеспечения максимальных устойчивых темпов накопления капитала с учетом достижений технического прогресса. Основная задача заключается в предоставлении полной занятости имеющимся трудовым ресурсам. Это должно быть связано не только с ростом производительности в каждой отрасли промышленности, но также с финансированием и постоянной передачей трудовых ресурсов в отрасли, производящие товары и услуги с более высокой добавленной стоимостью на душу населения, где платят более высокие зарплаты.

Этот процесс в основном затрагивает рынки, однако государство играет стратегическую роль в предоставлении соответствующих институциональных основ для его поддержки. Это и продвижение финансовой структуры и финансовых учреждений, направляющих внутренние ресурсы на развитие инноваций в секторах, обеспечивающих высокие темпы роста внутренней добавленной стоимости, и меры, направленные на преодоление общих структурных дисбалансов и стимулирование международной конкурентоспособности.

В контексте глобализации для экономического развития необходима национальная стратегия развития, использующая глобальные возможности, то есть глобальную экономию масштаба и многочисленные источники технологического знаний, уменьшающая барьеры на пути инноваций, создаваемые излишне строгими режимами интеллектуальной собственности, обеспечивающая финансовую стабильность и создающая инвестиционные возможности для частных предпринимателей.

Хотя шумпетерианская сторона процесса развития и стратегическая промышленная политика очень важны, проблемы роста возникают на стороне спроса. Со времен Д. М. Кейнса широко признавалось, что предложение автоматически не создает спрос. Однако в развивающихся странах существуют две дополнительные структурные тенденции, ограничивающие спрос и инвестиции: тенденция к увеличению зарплаты темпами, которые ниже темпов роста производительности, и структурная тенденция к переоценке реального и (или) номинального обменного курса.

Тенденция к увеличению заработной платы более медленными темпами, чем рост производительности, связана с избыточностью рабочей силы и политэкономией рынков труда. Помимо ограничения внутреннего спроса и усиления концентрации доходов в более высоких классах общества эта тенденция также может оказать неблагоприятное воздействие на долгосрочный рост производительности. Предусмотренная законом минимальная зарплата, передача денежной наличности бедным и вообще правительственная гарантия занятости с оплатой прожиточного минимума могли бы использоваться для нейтрализации этой тенденции к недостаточной оплате труда. Альтернатива — хроническая завышенная оценка национальной валюты, увеличивающая покупательную способность — не является устойчивой стратегией.

Тенденция к циклическому завышению обменного курса в развивающихся странах была связана как с

излишней зависимостью от внешних сбережений в форме потоков иностранного капитала, так и с «голландской болезнью» в условиях излишне открытых рынков капитала и отсутствия соответствующего регулирования. Эта тенденция подразумевает, что обменный курс в развивающихся странах не только волатилен, но и вносит вклад в повторяющиеся валютные кризисы и пузыри на финансовых рынках. Она также подразумевает, что экспортно ориентированные инвестиционные возможности являются хронически недостаточными, поскольку завышенная оценка обменного курса делает самые эффективные коммерческие предприятия неконкурентоспособными на мировой арене.

«Голландская болезнь» может характеризоваться постоянной завышенной оценкой национальной валюты в связи с рикардианскими рентами, возникающими в результате экспорта основных товаров, основанных на природных ресурсах, или экспорта, основанного на сверхдешевой рабочей силе. «Голландская болезнь» препятствует процветанию других конкурентных отраслей. Это происходит из-за создания клина между обменным курсом равновесия текущего счета (обменным курсом, балансирующим текущий счет) и обменным курсом промышленного равновесия (обменным курсом, позволяющим конкурентоспособным отраслям быть конкурентоспособными благодаря использованию суперсовременных технологий).

Экономическое развитие должно финансироваться главным образом за счет сбережений, созданных внутри страны. Для достижения этой цели необходимо создание государственных фи-

Список литературы

нансовых учреждений, которые обеспечивали бы полное использование внутренних ресурсов, в частности трудовых, финансировали инновации и поддерживали инвестиции. Попытка использовать иностранные сбережения через дефицит текущего счета обычно не повышает темпы роста инвестиций, на что претендуют традиционные экономики, но вместо этого увеличивает внутреннюю задолженность и укрепляет финансовую нестабильность. Стратегии роста, полагающиеся на иностранные сбережения, приводят к финансовой нестабильности, заманивают правительства в ловушку упадочнических игр формирования доверия и очень часто приводят к кризису платежного баланса или к валютным кризисам.

Чтобы обеспечивать соответствующие параметры развития, правительство должно обеспечивать стабильные долгосрочные отношения между государственным долгом и ВВП и реальный обменный курс, учитывающий необходимость противодействия неблагоприятным воздействиям «голландской болезни» на обрабатывающую промышленность.

Для достижения долгосрочного развития экономическая политика должна содействовать полной занятости как первоочередной цели с одновременным обеспечением стабильности цен и финансовой стабильности.

Эти предложения являются комплексным рецептом развития, но это не значит, что во всех случаях они будут давать одинаковый результат. Эти предложения должны корректироваться в соответствии с особенностями экономического, социального и политического контекста каждой страны.

1. Dilenge M. Dubai and Doha: An Unparalleled Expansion //Mobility. 2007. October.

2. GarnerJ. The Rise of the Chinese Consumer: Theory and Evidence, Chichester: John Wiley & Sons, 2005.

3. Hsiao F., Hsiao M. -C. FDI, Exports, and Growth in East and South-East Asia. Seoul: Seoul University, 2006. Table 8.

4. Human Development Report 2007—2008, N. Y.: UN Development Programme & Palgrave Macmillan, 2007. Table 14.

5. Huntington S. The Change to Change: Modernization, Development and Politics // Comparative Politics, 1971,April.

6. Kosai Y. The Era of High-Speed Growth: Notes on the Postwar Japanese Economic System. Tokyo: Univ. of Tokyo Press, 1986.

7. McLeodRH., GarnautR. East Asia in Crisis: From Being A Miracle to Needing One? London, N. Y.: Rout-ledge, 1998.

8. Robinson R., Goodman D.S.G. (Eds.) The New Rich in Asia. London — N.Y.: Routledge, 1996.

9. The Statesman's Yearbook 2008: The Politics, Cultures and Economies of the World (Statesman's YearBook).