Предметы декоративно-прикладного искусства с памятника Сергушкин 1 (Северное Приангарье) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 902/904

ПРЕДМЕТЫ ДЕКОРАТИВНО-ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА С ПАМЯТНИКА СЕРГУШКИН 1 (СЕВЕРНОЕ ПРИАНГАРЬЕ)

С. Н. Леонтьев, П. В. Герман

Институт экологии человека,

Федеральный исследовательский центр угля и углехимии СО РАН

Памятник Сергушкин 1 расположен в верхней оконечности одноимённого острова на р. Ангаре. Стоянка открыта В. И. Привалихиным в 1974 г. и в последующие годы неоднократно им исследовалась. В 2011 г. раскопки на памятнике проводились авторами настоящей статьи, а в 2012 г. -Е. П. Рыбиным. В результате был получен большой объём археологического материала с датировкой от неолита до средневековья, из которого особо выделяются предметы декоративно-прикладного искусства. Часть их, датирующаяся эпохой неолита, уже опубликована. К более позднему времени относятся каменный жезл фаллической формы, фрагмент костяной накладки, оформленной в виде стилизованной головы лосихи (?) и обломок костяной обоймы, украшенной геометрическим орнаментом. Перечисленные предметы обнаружены в верхних культуро-содержащих слоях памятника в контексте преобладания фрагментов керамических сосудов раннего железного века и средневековья. Обладая существенными стилистическими отличиями от предметов декоративно-прикладного искусства предшествующего времени, эти находки демонстрируют продолжение изобразительных традиций, сложившихся на территории Байкало-Енисейского региона ещё в финале каменного века.

Ключевые слова: Северное Приангарье, остров Сергушкин, первобытное искусство, ранний железный век, эпоха средневековья

APPLIED AND DECORATIVE ART OBJECTS FROM THE SERGUSHKIN-1 SITE (THE NORTH ANGARA REGION)

S. N. Leontyev, P. V. German

Institute of Human Ecology,

Federal Research Center of Coal and Coal Chemistry, SB RAS

The Sergushkin-1 site is located on the upper end bank of the eponymous island in the middle Angara on the border between Krasnoyarsk Territory and Irkutsk Region. There, for several years, field research was conducted by V I. Privalikhin (1974-2008 with breaks), P.V. German (2010, 2011) and E. P. Rybin (2012). As a result, a large amount of archaeological material dating from the Neolithic to the Middle Ages was obtained, among which objects of decorative and applied art stand out. A part of them dated to the Neolithic Age have already been published including a phallic stone staff, a fragment of bone cover plate shaped as elk head (?) and a bone holder fragment with geometrical ornament. The objects mentioned above were found in upper cultural layers in context of dominant fragments of Iron Age and Middle Age. The uniqueness of the findings does not allow authors to discuss the obvious analogies from the archaeological sites of the Circum-Baikal region. Having a range of stylistic differences from applied and decorative art objects of the preceding period these findings were created based on the traditions formed on the territory of the Baykal-Yenissei region in the late Stone Age.

Keywords: the North Angara region, Sergushkin island, primitive art, the Early Iron Age, the Middle Ages

Работа выполнена в рамках исполнения государственного задания ФИЦ УУХ СО РАН № АААА-А17-117041410051-7 Проект XII.186. «Социокультурное пространство в лесостепи Западной Сибири и сопредельных территорий (ранний и поздний голоцен)»

Введение

Памятник Сергушкин 1 дислоцирован на берегу верхней оконечности одноимённого острова, расположенного в среднем течении реки Ангары на границе Красноярского края и Иркутской области. Здесь в течение ряда лет проводились полевые исследования под руководством В. И. При-валихина (1974-2008 гг. с перерывами), П.В. Германа (2010, 2011 гг.) и Е.П. Рыбина (2012 г.). Суммарная вскрытая площадь памятника составила 1650 кв. м, получен значительный разновременный археологический материал, включающий десятки тысяч обломков керамической посуды, целых и фрагментированных орудий из камня, кости и металла, выявлены следы железоделательного производства, раскопано несколько разновременных погребений и «кладов». К числу наиболее значимых находок следует отнести предметы декоративно-прикладного искусства. Часть таких находок, датируемых периодом неолита, уже введена в научный оборот. Это две каменные скульптуры янусовидных рыб серовского времени, две реалистичные фигурки рыб из кости и костяная подвеска в виде водоплавающей птицы, ранее соотнесённые нами с комплексом керамики усть-бельского типа [Привалихин, 2011; Материалы неолитического времени, 2012; Герман, Леонтьев, 2013]. Ещё три предмета относятся к эпохе палеометалла. Им посвящена настоящая статья.

Описание материалов

Каменное фалломорфное изделие.

В 2011 г. под слоем дёрна в 0,3 м от уровня дневной поверхности нами была найдена каменная фалломорфная скульптура, первоначально интерпретированная как жезл [Герман, Леонтьев, 2011, с. 382, рис. 1] (рис. 1; 2: 1). Предмет выполнен методом шлифовки из подходящей по форме гальки кристаллического гранат-биотит-серицитового сланца (определение канд. геол.-минер. наук А. Н. Кондакова) зеленовато-серого цвета с выраженной продольной сланцеватой структурой. Общая длина изделия 23,2 см. Его коническое утолщённое основание с поперечным сечением в форме неправильного овала 4,4 х 5,6 см

Рис. 1. Сергушкин 1, каменное фалломорфное изделие

плавно переходит в цилиндрическую «ручку» длинной 12,7 см с овальным поперечным сечением 3,5 х 3,2 см. Навершие «ручки» оформлено в виде овалоидного утолщения диаметром 3,3 х 3,6 см и высотой 4 см со слабым наклоном на одну из сторон. На самой «ручке» чуть ниже середины её высоты моделирован покатый валик с низким рельефом диаметром 3,5 х 3,8 см. Расположение валика совпадает с центром тяжести скульптурки.

Функциональное назначение данного предмета остаётся неясным. Предположительно он мог являться пестом или, что более вероятно, толкушкой для измельчения мягких минералов (охры) или растительного сырья (коры, ягод, варёных клубней и пр.). В пользу этого говорит форма изделия, удобная для удержания в руке, при котором рельефный валик и выделенное навершие «ручки» играют роль ограничителей, препятствующих соскальзыванию ладони во время работы. Выполненные из камня, керамики, металла или

Рис. 2. Сергушкин 1: 1 - каменное фалломорфное изделие; 2-4 - аналогии. 2 - латунный пест (рис. по: [https://goskatalog.ш/portal/#/coПectюns?id=20332627]); 3 - галечные песты с памятников Северного Приангарья: а - Рожково (по: [Богучанская..., 2015, рис. 133: 1]), б - Ручей Конный-3 (по: [Богучанская., 2015, рис. 427: 1]), г-д - Сергушкин 1; 4 - «ачинский жезл» (по: [Ларичев, 1989, с. 98])

композитных материалов песты и пестики данной формы получили широкое распространение на территории Старого Света с начала нового времени (рис. 2: 2). Однако подобной интерпретации рассматриваемого изделия противоречит отсутствие сколько-нибудь выраженных следов сработанности на его предполагаемой рабочей части. К тому же сам материал, из которого изготовлен данный предмет, имея выраженную продольно-слоистую структуру и низкую плотность, недостаточно устойчив к ударным нагрузкам, а естественная ноздреватая фактура «рабочей» поверхности с многочисленными мелкими кавернами делает его неудобным для использования в качестве песта или толкушки. Следует отметить, что все другие песты и тёрочники, найденные в культурном слое этого и других памятников Северного Приангарья (рис. 2: 3), изготовлены из галек и валунов более плотных пород камня, устойчивых к ударным нагрузкам, и имеют простую коническую или эллипсоидную форму с едва намеченной рукоятью (рис. 2: 3 а, б) либо вовсе без неё (рис. 2: 3 в-д). В то же время из гранат-биотит-серицитового сланца, обладающего не только мягкостью, но и некоторой декоративностью, была изготовлена одна из фигур янусовидных рыб, найденная на территории сопредельного памятника Взвоз (пункт 2) [Герман, Леонтьев, 2012, рис. 1: 27]. Данные обстоятельства позволяют предположить, что рассматриваемый предмет имел не утилитарное, а сакральное назначение. В этом случае форма предмета воспроизводит вполне определённые акцентированные анатомические особенности: его утолщённая нижняя часть моделирует корень фаллоса с мошонкой, валик на теле - низко расположенный препуций, а навершие -удлиненно-овальную головку без венца. Эти морфологические особенности позволяют предполагать, что данная скульптура воспроизводит эрегированный фаллос не человека, а какого-то животного.

Скульптурные изображения фаллического типа появляются на территории Сибири уже в палеолите. Наиболее известное из них - так называемый ачинский жезл,

изготовленный из бивня мамонта и имеющий миниатюрные размеры (рис. 2: 4) [Ларичев, 1989, с. 97, 98]. По своей форме он тождественен рассматриваемой скульптуре с Сергушкина 1, отличаясь от неё лишь уплощённым основанием конечной части и более чётко выделенным округлым на-вершием. Наиболее широкое распространение «песты» фаллической формы получили в среде скотоводческих культур Южной Сибири в финале эпохи бронзы [Куба-рев, 1979, рис. 11; Савинов, 1996, табл. XVI]. Традиция создания фаллических статуарных изображений ритуального назначения сохранилась у ряда сибирских народов вплоть до этнографической современности. Так, изображение тунгусского Хозяина гор и рек, подателя промысловой удачи Калу, Калусал (эвенки) или Калгам (народы Амура), отличающегося от других божеств пантеона своей сексуальной активностью, ассоциировалось с формой скотьего фалла [Сем, 2012, с. 193, 480, 482]. Функционально тождественно ему божество саяно-алтай-ских тюрков Коча-кан (кумандинцы, шорцы) или Кизи-хан (телеуты). Его атрибут -сделанный из дерева стилизованный конский фаллос, при помощи которого во время обряда в игровой форме имитировались оргиальные действа [Сатлаев, 1971, с. 130141; Традиционное мировоззрение..., 1989, с. 34, 115].

Рассматриваемая скульптура была найдена на первом условном горизонте вне какого-либо контекста. Основной материал этого горизонта составляли фрагменты керамики эпохи средневековья (62 %) и раннего железного века (29 %). Данное обстоятельство позволяет, с большой долей условности, квалифицировать принадлежность каменного фалломорфного изделия к комплексу средневековых материалов.

Фрагмент костяной накладки.

В средней части культурного слоя памятника на глубине 0,6 м от уровня дневной поверхности был найден фрагмент фигурной накладки размерами 3,2 х 1,5 см и толщиной до 2,5 мм (рис. 3: 1). Судя по сохранившейся части, предмет был изготовлен из пластинчатого скола с трубчатой кости крупного животного. Тыльная его

сторона плоская, с едва читаемыми ячейками трабекул, зашлифована поперечными движениями мелкозернистого абразива. Местами здесь сохранились чёткие разнонаправленные царапины от кончика ножа (резца). Лицевая сторона - слабовыпуклая, гладкая, зашлифована в продольном направлении. Ребро накладки в её верхней части скруглено, а в нижней плоско срезано под небольшим углом. На месте поперечного излома, возникшего в результате сильного изгибания, осталась часть круглого сквозного отверстия диаметром 2 мм, служившего для крепления предмета к основе.

Сохранившаяся часть изделия выполнена в виде стилизованной головы животного, показанной в профиль с разворотом влево. Удлинённая тяжёлая морда с харак-

терным расширением в области горбатого носа и вздутой массивной верхней губы, с подчёркнутыми выступами узкого лба и челюстей позволяет узнать в изображении образ комолого лося или, что более вероятно, лосихи. Глаз зверя передан прорезным овалом с точкой в центре, в той же технике изображено и ухо, большая часть которого оказалась обломанной. Ноздря животного показана заглублённым полуовалом. Низ морды украшен узкой полосой прорезного геометрического орнамента из двух параллельных зубчатых линий, негатив которого читается как горизонтальный зигзаг с шириной шага около 0,3 см. Начинаясь у сомкнутых губ, она проходит по линии рта и далее по нижней челюсти и шее.

Рис. 3. Сергушкин 1: 1 - фрагмент костяной накладки; 2-6 - аналогии. 2, 3 - скульптурки с головой лося (по: [Жамбалтарова, Волков, 2013, рис. 12]); 4 - гребень из бивня мамонта, Взвоз (по: [При-валихин, 1994, 84]); 5 - фрагмент костяной пластинки, Сергушкин 3, мог. 8; 6 - костяной гребень, Слопцы, мог. 1 (по: [Привалихин, 1994, табл. 54: 8])

Образ лося с мезолита до этнографической современности занимал одно из ключевых мест в мировоззрении народов таёжной и лесной зоны Северной Евразии [Соколов, 2011]. Древнейшее для Циркум-байкалья скульптурное изображение головы этого животного найдено на поселении Студеное-2 (18-17 тыс. л.н.) [Константинов, 2011, с. 54; Константинов и др., 2003, с. 18]. Наибольшее своё распространение в мелкой пластике региона образ лося получил в китойское и глазковское время (могильники Китойский, Усть-Удинский, Верхоленский, Локомотив, Усть-Белая, Шу-милиха, Базаиха, Улан-Хада IV, местонахождение Усть-Едарма II и др.) [Жамбалтарова, Волков, 2013; Лохов, Дударек, 2012]. Хотя найденный нами обломок зооморфной фигурки и проявляет общее стилистическое сходство с указанными выше «классическими» образцами (рис. 3: 2, 3), он всё же существенно от них отличается. Это -не объёмное изображение, а крепившаяся к плоской основе односторонняя пластинка-накладка, декоративное оформление нижней части которой не имеет аналогов среди ранее опубликованных предметов мелкой пластики Байкало-Ангар-ского региона. Вместе с тем именно эта деталь позволяет нам предположительно установить культурно-хронологическую принадлежность рассматриваемого изделия. Орнамент в виде полосы частого зигзага крайне редко встречается в декоре многочисленных костяных и роговых предметов с поселений и стоянок Северной Ангары. Тождественным образом украшены лишь два гребня с местонахождений Взвоз (рис. 3: 4) и Слопцы (рис. 3: 6), а также фрагменты аналогичных друг другу костяных пластинчатых изделий с памятников Сергушкин 3 (рис. 3: 5) и Усть-Тушама-1 [Археологические комплексы., 2014, с. 121]. В двух случаях (Слопцы и Сергушкин 3) эти находки происходят из закрытых комплексов погребений цэпань-ской культуры. В связи с этим необходимо отметить, что до настоящего времени зооморфная мелкая пластика «цэпаньцев» была известна только по образцам бронзовой торевтики, выполненной в тради-

циях скифо-сибирского звериного стиля и являющейся либо подражанием южносибирским образцам, либо результатом прямого импорта [Привалихин, 2011а, с. 167]. Найденный же нами фрагмент фигурной накладки свидетельствует о вероятном существовании у носителей цэ-паньской культуры собственных изобразительных канонов, генетически связанных с традициями предшествующего ки-тойского и глазковского времени.

Фрагмент костяной «обоймы». На том же горизонте культурного слоя памятника, в 0,6 м от уровня дневной поверхности был найден обломок костяного изделия, покрытого резным геометрическим орнаментом (рис. 4: 1). Размеры сохранившейся части 5,4 х 1,1 х 0,7 см. Он имел вид фрагмента несомкнутой в нижней части арочной трубки с У-образным поперечным сечением, изготовленной из продольно расколотого диафиза кости конечности некрупного животного. Полки плоские, тщательно зашлифованные, покрыты глубокой резьбой и имеют выраженный уклон к скругленной стенке. Один конец изделия обломан, второй, как и нижние грани, сильно выщерблен.

В древности на берегах Ангары подобным образом изготовлялись разнообразные костяные орудия (см.: [Богучанская..., 2015, рис. 299, 4-6]). Однако намеренно моделированный сложный рельеф бокового профиля рассматриваемого предмета, крупное овальное отверстие для фиксации в его верхней стенке и сложная двусторонняя орнаментация заставляют нас предполагать, что это - крепившаяся на жёсткую основу декоративная обойма-накладка, не имеющая себе аналогов в опубликованных материалах.

Гравированный декор полок рассматриваемого предмета различен. Одна из них -тыльная - украшена циркульным орнаментом. Сохранилось шесть двойных кружков диаметром 4 мм с точкой в центре, выполненных «карусельным» сверлением и расположенных на разном удалении друг от друга. Вторая сторона - лицевая - покрыта сложным рисунком, состоящим из нескольких геометризированных элементов. По

Рис. 4. Сергушкин 1: 1 - фрагмент костяной «обоймы»; 2-12 - аналогии. 2 - фрагмент керамического сосуда, Большая Пеленда (по: [Богучанская..., 2015, рис. 163]); 3 - кельт красноярско-ангар-ского типа, Чирида (по: [Гревцов и др., 2015, рис. 2]); 4 - фрагмент костяной пластинки, Сергушкин 3, мог. 8; 5 - фрагмент керамического сосуда, Усть-Кода-3 (по: [Богучанская., 2015, рис. 64: 1]); 6 - личина с керамического сосуда, Капонир (по: [Привалихин, 2011а, рис. 2: 1]); 7 - солярный знак в вышивке (по: [Иванов, 1963, рис. 304]); 8 - костяные «бляшки», Каменка-1 (по: [Заика и др., 2013, рис. 11: 4, 5]); 9, 10 - бронзовые «бляшки», Сергушкин 1, мог. 1 (по: [Привалихин, 2011а, рис. 2: 36, 37]); 11 - сдвоенная «бляшка», Чирида (по: [Богучанская., 2015, рис. 203]); 12 - мотивы орнаментов на кости: а - коряки, б - чукчи, в - эскимосы (по: [Иванов, 1963, рис. 104, 105, 109, 159])

краю полки, повторяя её контур, прорезана тонкая линия, простая в верхней части и зубчатая - в нижней. В центре фрагмента, в верхней его половине, под треугольным выступом стенки изображён равносторонний ромб с точкой внутри и отрезками-«усиками» по сторонам. Его фланкируют два кружка циркульного орнамента, тождественных нанесённым на тыльную полку. Справа от них прорезаны две параллельных линии с зубцами наружу, слева -удлинённая петля с «усиками» на сомкнутом конце и зубцами, обращёнными вовнутрь. Противоположный её несомкнутый конец упирается в полосу орнамента в виде вертикальной «лесенки», за которой следуют узкий фриз горизонтального зигзага с шириной шага около 0,3 см, образованный двумя параллельными зубчатыми линиями, и двойной кружок циркульного орнамента под ним.

Резьба на лицевой полке является не декоративным орнаментом, а частью рисунка, геометризированные элементы которого передают вполне конкретное изображение. Понять его содержание не представляется возможным. Вместе с тем, анализ составляющих его графем даёт возможность предположительно установить культурно-хронологическую принадлежность рассматриваемого изделия. Так, элемент в виде «лесенки» присутствует в орнаментации сосудов-дымокуров (рис. 4: 2) и бронзовых кельтов (рис. 4: 3) раннего железного века Северного Приан-гарья. Мотив широкого горизонтального зигзага, образованного линиями с треугольными зубцами, как было показано выше, надежно соотносится с цэпаньской культурой (рис. 4: 4). Фестоны из обращенных вниз зубцов-треугольников также украшают бронзовые кельты этого времени (рис. 4: 3). В виде ромбов с отрезками-усиками на посуде цэпаньского и каменско-маковского типа изображались антропоморфные личины (рис. 4: 5, 6), однако данный элемент на рассматриваемом предмете более всего напоминает рисунок солнца в традиционной вышивке народов Северной Евразии (рис. 4: 7).

Циркульный орнамент является очень древним. Б.А.Рыбаков определяет его

как «наиболее употребляемый для костяных изделий всех народов во все времена» [Рыбаков, 1948, с. 414]. Огромная территория его распространения свидетельствует о конвергентном возникновении этого знака у разных народов. Вместе с тем, в Северной Азии первоначально он использовался либо для фиксации значимых символов (солярный, плодородия и пр.), либо для передачи конкретных деталей образа (например, глаз - рис. 3: 2). Как простой декоративный элемент, не имеющий выраженного сакрального значения, он использовался крайне редко [Георгиевская, 1989, рис. XI: 12; LVII: 8]. Свою популярность циркульный орнамент приобретает с эпохи ранних кочевников и бытует вплоть до этнографического времени. На территории Северной Ангары он наиболее часто встречается на изделиях цэпань-ской культуры: круглые или овальные кружки с точкой в центре являлись украшением бронзовых кельтов красноярско-ангарского типа [Привалихин, 1994, табл. 183, 184; Макаров, 2010; Привалихин, 2011а, рис. 2: 10], костяных (рис. 4: 8) и металлических (рис. 4: 9-11) «бляшек» и пр.

Таким образом, рассматриваемая костяная «обойма» с наибольшей вероятностью также относится к цэпаньской культуре раннего железного века. Следует отметить, что составляющие её узор элементы практически отсутствуют в орнаментации предметов последующего времени. Вместе с тем они широко представлены в резьбе по кости у народов Северо-Восточной Азии: коряков (рис. 4: 12а), чукчей (рис. 4: 12б) и эскимосов (рис. 4: 12в). Ранее нами уже высказывалось предположение о культурной связи «цэпаньцев» с населением этих территорий [Герман, Казакова, 2014, с. 8688]. Косвенным подтверждением этой гипотезе является и орнаментация описанной выше обоймы.

Заключение

Масштабные охранно-спасательные мероприятия, проведённые при подготовке ложа затопления Богучанской ГЭС, существенно расширили базу источников по первобытной истории Северного Прианга-рья. Вместе с тем предметы, характеризующие декоративно-прикладное искусство

древнего населения региона, составили не столь значительную часть полученных материалов и в большинстве своём связаны с эпохами неолита и ранней бронзы. Рассмотренные в данной статье предметы из верхних культурных слоёв памятника Сергушкин 1 фрагментированы и встречены вне археологического контекста, что существенно снижает их информатив-

ность. Вместе с тем они представляют существенный интерес, поскольку иллюстрируют новые, до настоящего времени мало изученные аспекты духовной жизни ангарских племен раннего железного века - средневековья. Их значение и культурно-хронологическая атрибуция, вероятно, будут уточнены с введением в научный оборот других аналогичных материалов.

Литература

Археологические комплексы стоянки Усть-Тушама-1 (Северное Приангарье) / Славинский В. С., Рыбин Е. П., Рыбалко А. Г., Анойкин А. А., Цыбанков А. А., Зольников И. Д., Васильев С. К., Сердюк Н. В., Слепченко С. М., Марковский Г. И., Милютин К. И., Искаков Г. Т. // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2014. Т. 13. Вып. 7: Археология и этнография. С. 109-123.

Богучанская археологическая экспедиция: очерк полевых исследований (2007-2012 годы) / Дере-вянко А. П., Цыбанков А. А., Постнов А. В., Славинский В. С., Выборнов А. В., Зольников И. Д., Деев Е. В., Присекайло А. А., Марковский Г. И., Дудко А. А. /Труды Богучанской археологической экспедиции. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2015. Т. 1. 564 с.

Георгиевская Г.М. Китойская культура Прибайкалья. Новосибирск: Наука, 1989. 152 с. Герман П. В., Леонтьев С. Н. Работы на острове Сергушкин в Северном Приангарье // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: материалы итоговой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2011 г. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2011. Т. 17. С. 381-385.

Герман П.В., Леонтьев С.Н. Неолитическое святилище на острове Сергушкин в Северном Приангарье (результаты исследований 2010 года) // Феномен геоархеологической многослойности Байкальской Сибири. 100 лет Байкальской научной археологии: материалы Всерос. науч. конф., посвящ. 100-летию со дня открытия Б.Э. Петри Улан-Хады. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2012. С. 78-85. (Евразия в кайнозое. Стратиграфия, палеоэкология, культуры. Вып. 1).

Герман П. В., Леонтьев С. Н. Комплекс археологических материалов с усть-бельской керамикой стоянки Сергушкин-1, пункт «А» //Известия Иркутского государственного университета. Серия: «Геоархеология. Этнология. Антропология». 2013. № 1 (2). С. 133-155.

Герман П.В., Казакова Е.А. Новые материалы цэпаньской культуры Северного Приангарья (погребение 13 могильника Сергушкин-3) //Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2014. № 3 (26). С. 80-89.

Гревцов Ю.А., Лысенко Д.Н., Галухин Л.Л. Спасательные работы Берямбинского отряда Богучанской археологической экспедиции ИАЭТ СО РАН в 2010 году//Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Материалы итоговой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. 2010 г. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2010. Т. XVI (1). С. 509-514.

Жамбалтарова Е.Д., Волков П. В. Скульптурка головы лося из Фофановского могильника (ранний неолит, Юго-Восточное Прибайкалье) // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2013. Том 12. Вып. 7: Археология, этнография. С. 114-124. Заика А.Л., Оводов Н.Д., Орлова Л.А. Следы медвежьего культа на Нижней Ангаре в эпоху раннего железа - средневековья (фрагментарный обзор проблемы) //Археологические исследования древностей Нижней Ангары и сопредельных территорий: сборник научных статей. Красноярск: Красноярский краевой краеведческий музей, 2013. С. 107-186.

Иванов С. В. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIX - начала XX в.). Народы Севера и Дальнего востока. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1963. 500 с.

Константинов М. В. Забайкалье: земля, проникнутая небом // Труды III (XIX) Всероссийского археологического съезда. СПб.; М.; Великий Новгород: ИИМК РАН, 2011. Т. 1. С. 53-54.

Константинов М. В., Константинов А. В., Васильев С. Г, Екимова Л. В., Разгильдеева И. И. Под покровительством Большого Шамана: археологическое путешествие по Забайкалью. Чита: Экспресс-типография, 2003. 29 с.

Кубарев В.Д. Древние изваяния Алтая (Оленные камни). Новосибирск: Наука, 1979. 120 с. Ларичев В.В. Мудрость змеи: Первобытный человек, Луна и Солнце. Новосибирск: Наука, 1989. 272 с.

Лохов Д. Н., Дударек С. П. Зооморфная скульптура из многослойного местонахождения Усть-Едарма II //Известия Иркутского государственного университета. Серия: «Геоархеология. Этнология. Антропология». 2012. № 1 (1). С. 126-137.

Макаров Н. П. К вопросу о культурной принадлежности, территории и времени существования бронзовых кельтов красноярско-ангарского типа // Культура как система в историческом контексте: опыт западносибирских археолого-этнографических совещаний. Материалы XV Международной Западно-Сибирской археолого-этнографической конференции (Томск, 19-21 мая 2010 г.). Томск: Аграф-Пресс, 2010. С. 196-198.

Материалы неолитического времени стоянки Сергушкин-1 пункт «А» (раскопки 2012 года) / Славинский В. С., Герман П. В., Леонтьев С. Н., Рыбин Е. П. // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Материалы итоговой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2012 г. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2012. Т. XVIII. С. 486-491. Привалихин В. И. Ранний железный век Северного Приангарья (цэпаньская культура). Диссертация на соискание уч. степени к.и.н. Кемерово, 1994. 521 с.

Привалихин В.И. Погребения бронзового века стоянки и могильника Сергушкин-3 на Нижней Ангаре (зона затопления Богучанской ГЭС)//Енисейская провинция. Альманах. 2009. Вып. 4. С. 300-310.

Привалихин В. И. Клад каменных артефактов эпохи неолита стоянки и могильника Сергушкин-1, пункта «А»//Второй век подвижничества. Сборник научных статей. Красноярск: Красноярский краевой краеведческий музей, 2011. С. 152-162.

Привалихин В. И. Цэпаньская культура раннего железного века Северного Приангарья. История открытия, результаты и перспективы исследований // Второй век подвижничества. Сборник научных статей. Красноярск: Красноярский краевой краеведческий музей, 2011а. С. 161-183. Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М.: АН СССР, 1948. 793 с.

Савинов Д. Г. Древние поселения Хакасии. Торгажак. СПб.: Центр «Петерб. Востоковедение», 1996. 105 с. (Archaeologica Petropolitana. 2).

Сатлаев Ф.А. Коча-кан - старинный обряд испрашивания плодородия у кумандинцев // Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX - начале XX века. Л.: Наука, 1971. С. 130-141. (Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. XXVII.).

Сем Т.Ю. Картина мира тунгусов: пантеон (семантика образов и этнокультурные связи): историко-этнографические очерки. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2012. 626 с. Соколов Н. В. Лось в жизни древнего человека // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2011. № 1. С. 54-57.

Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Человек. Общество / Львова О. Л., Октябрьская И. В., Сагалаев Л. М., Усманова М. С. Новосибирск: Наука, 1989. 243 с.

Государственный каталог Музейного фонда Российской Федерации [электронный ресурс]. URL: https://goskatalog.ru/portal/#/ (дата обращения 24.04.2020).