CC BY
245
ПРЕДФИЛОСОФСКАЯ МЫСЛЬ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА: ГЕЛИОПОЛЬСКАЯ КОСМОГОНИЯ (1)
В.В. ЖДАНОВ
Кафедра истории философии Факультет гуманитарных и социальных наук Российский университет дружбы народов 117198, Россия, Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 10а
В статье дана общая характеристика космогонических концепций, возникших в рамках одной из наиболее древних и влиятельных древнеегипетских теологий — гелиопольской. Рассматривается историческая эволюция гелиопольской солярной космогонии, а также вопрос о роли мифа на начальной, «доисторической» стадии генезиса философии.
В процессе длительной, охватывающей собой века и даже тысячелетия предыстории философии совершенно особая — если не сказать больше — выдающаяся роль всегда принадлежала мифологии. Именно мифология оказывается тем фундаментальным пластом в первобытных мировоззрениях человечества, в рамках которого древний человек, пусть пока стихийно и не всегда осознанно, впервые в ходе своей сложной духовной эволюции приступает к рассмотрению важнейших мировоззренческих вопросов — этических, антропологических, со-циально-философских и, конечно же, онтологических. Пожалуй, именно с точки зрения онтологической проблематики роль мифологии в процессе становления философии оказывается наиболее важной и содержательно значимой в сравнении с другими составляющими первобытных мировоззрений, такими, как зачатки научных знаний или житейская мудрость. В первую очередь речь идет, конечно же, о мифах космогонического содержания, важнейшем и определяющем (с точки зрения своей онтологической направленности) структурном элементе предфилософии древних цивилизаций.
Мировоззренческая функция космогонического мифа особенно примечательна в контексте предфилософской мысли Древнего Египта, тем более что именно в древнеегипетской мысли космогонические концепции всегда играли особую роль в общей структуре мировоззрения людей, не ограничиваясь в своей значимости только лишь рамками онтологической проблематики, но и непосредственно затрагивая важные этические и даже социально-политические вопросы. Наконец, отметим также, что именно космогонии хронологически оказываются если и не древнейшей, то, несомненно, одной из наиболее древних составляющих предфилософской мысли Древнего Египта.
Необходимо также заметить, что в силу весьма значительной древности, а зачастую к тому же еще и плохой сохранности (фрагментарности) имеющихся в распоряжении современного исследователя египетских источников космогонической тематики задача полной и детализированной реконструкции всех существовавших в предфилософии Древнего Египта космогонических концепций объективно выглядит невыполнимой; к тому же, если бы даже в нашем распо-
ряжении и находился бы достаточный для осуществления этой сверхзадачи массив первоисточников, сделать это в рамках настоящего краткого обзора все равно было бы невозможно. Поэтому мы реконсгруируем лишь базовый, первоначальный формат моделей возникновения мира, появлявшихся и развивавшихся в древнеегипетской мысли, используя для этой цели важнейшие первоисточники как сакрального, так и «светского» содержания.
Самая ранняя — и она же наиболее влиятельная на всех последующих этапах эволюции древнеегипетской религии и теологии — египетская космогоническая концепция возникла и сформировалась в нижнеегипетском городе Гелиополе (егип. Иуну) — старейшем центре культа солярного божества Ра, божества высокого (полуденного) Солнца, который не утрачивал своего преобладающего авторитета в религиозной иерархии городов Египта вплоть до наступления эпохи эллинизма. Первые из известных нам египетских источников, содержащих — пусть и во фрагментарном виде — изложение этой теории возникновения мира, содержатся в «Текстах пирамид», наиболее ранние из которых датируются эпохой правления V династии Древнего царства (2465-2325 гг. до н.э.). Впрочем, даже эти даты, уже сами по себе внушающие к себе почтение в силу значительной своей удаленности от наших дней, не следует полагать в качестве ориентиров для определения времени создания этой космогонии — во-первых, потому, что время письменной фиксации той или иной мифологической концепции далеко не всегда совпадает со временем ее создания, а во-вторых (и это служит подтверждением первого тезиса), в указанную эпоху, т.е. в период правления V династии, гелиопольская солярная теология была уже не просто давно сформировавшейся теологической концепцией, но и официальной идеологией царей этой династии. Таким образом, можно заключить, что период формирования основных положений гелиопольской теологической концепции отстоит от нас еще дальше во времени и вполне может датироваться рубежом династического периода в истории Египта, то есть приблизительно 3000-2950 гг. до н.э.
Упоминавшиеся выше фрагменты «Текстов пирамид» — это пусть и наиболее ранний (по времени своей письменной фиксации), но все же содержательно не самый значимый из сохранившихся до наших дней источников гелиопольской теологии. Это почетное место по праву принадлежит так называемому папирусу Бремнер-Ринд (название дано по фамилиям первых двух его владельцев) — собранию из пяти религиозных текстов, содержательно относящихся к гелиопольской солярной теологии. Сам папирус по времени написания относится к гораздо более поздним временам, чем «Тексты пирамид» — тексты, содержащиеся в нем, были переписаны, видимо, в период правления XXVI династии (664-525 гг. до н.э.), однако с точки зрения своего содержания их принадлежность к теологической традиции Древнего царства не вызывает никаких сомнений. Начало рассказа о сотворении мира, повествующее о первых его этапах, представляется нам особенно важным, и мы считаем необходимым воспроизвести его здесь полностью: «Бог — владыка всего до предела (его), сказал он после того, как воссуществовал он: “Я— тот, кто воссуществовал как Хепри. Появляюсь я, как воссуществовавший воссуществованиями. Все воссуществования появились через мое воссуществование. Множество воссуществований вышли
изо рта моего. Не возникло тогда еще небо, и не возникла тогда еще земля. Не были тогда еще созданы живые существа и змеи в том месте. Я поднял их из Нуна ленивыми (=инертными. — Авт.). Не нашел я там места, где мог бы я встать. Сделался тогда я благотворным в сердце своем, задумал я это в сердце своем. Я один создал все это. Не выплюнул я тогда еще бога Шу и богиню Теф-нут, и не воссуществовал тогда еще никто другой ”» (2).
Итак, гелиопольская космогония объявляет творцом мира солярное божество, которое в нашем тексте выступает под именем Хепри («Воссуществовав-ший», «Появившийся») — олицетворение утреннего (восходящего) Солнца, которое наряду с Ра (полуденное Солнце) и Атумом (вечернее, заходящее Солнце), традиционно выступает в древнеегипетской мифологии в качестве одной из трех ипостасей Солнечного бога. Не может не обращать на себя внимания и присутствующая в тексте игра трех однокоренных слов — имени собственного божества Хепюи. глагола хепеп («появляться», «становиться», «воссушествовать») и
л ' Л \ ' ' * ■>
существительного хеперу («воссуществования», «формы развития»). Всё три слова на письме отображаются с использованием фонограммы скарабея хепер (Ь 1 по классификации А. Гардинера (3)).
Тот факт, что в нашем тексте ключевую функцию при описании этапов создания мира демиургом выполняет глагол хепер — «появляться», «воссущест-вовать» — кажется здесь особенно важным. Использование именно этого глагола, а, скажем, не глагола мес («рождаться»), преднамеренно лишает процесс изначального творения исключительно антропоморфных или же зооморфных признаков, придавая самой модели описания известную степень абстрактности. Отметим сразу же, что первые этапы создания мира, описываемые при помощи этого глагола, предстают здесь не как собственно сотворение (то есть некое производительное, созидательное действие), а скорее как становление мира, придание ему определенной формы. Кстати, ряд современных египтологов-религиоведов, в частности немецкий исследователь Я. Ассман, вообще полагают, что главной особенностью гелиопольской космогонической концепции как раз и является то, что процесс возникновения мира описывается в ней не как творение, а как становление, т.е. последовательное развертывание эманаций изначального солярного божества (4).
В гелиопольской космогонии начало всего сущего — это Нун, первобытный мировой океан, беспредельный водный хаос. Это и есть изначальное состояние Вселенной. Бог-творец являет себя в нем как Хепри, воплощение восходящего Солнца, и эта деталь не кажется случайной — ведь речь идет о становлении мира, а данная ипостась Солнечного бога как раз и является олицетворением первого, начального этапа движения солнечного диска по небосводу. Кроме того, Хепри, образ восходящего Солнца в облике скарабея, есть одновременно и воплощение всеобщей изменчивости, которая дает начало всем преобразованиям создаваемого мира. Ра-Хепри, творец всего сущего, в нашем тексте именует себя титулом Неб-эр-джер — «Владыка всего до предела (его)». Таким образом, беспредельности Нуна, первобытного мирового океана, как бы противопоставляется столь же неограниченный созидательный потенциал бога-творца.
Полагание Нуна в качестве до-существования Вселенной, ее первобытного состояния — один из важнейших структурных элементов всей гелиопольской
космогонии; об этом свидетельствуют и два фрагмента «Текстов пирамид», в которых умерший царь отождествляется с демиургом: «Рожден Пепи (5) в Нуне: не возникло тогда еще небо, не возникла тогда еще земля, не возникла тогда еще устойчивость, не возникло тогда еще смятение, не возник тогда еще страх этот из-за ока Хора» (6).
Вернемся теперь снова к процитированному выше тексту папируса Брем-нер-Ринд. Итак, Нун хаотичен, и в силу этого он является неопределенным, беспорядочным, бесформенным. Первообразы всех вещей физического мира пребывают в нем в состоянии «вялости», «инертности» (егип. нениу). Именно Ра-Хепри вызывает их оттуда к реальному существованию, давая им воссущество-вание в становящемся мире — недаром сам он объявляет, что появляется там как «воссуществовавший воссуществованиями». Именно последовательное, постепенное саморазвертывание, приводящее в конце концов ко всему разнообразию форм сущего, и есть главная характеристика Хепри как божества-демиурга.
Процесс выведения на свет новых воссуществований, или «форм развития» (егип. хеперу) текст папируса Бремнер-Ринд определяет как «поднятие» их из бесформенного Нуна. Это уже первый шаг демиурга на пути от изначального хаоса к сакрально упорядоченному миру. Упорядочивание Нуна, первобытного мирового океана, означает также и начало процесса разграничения пределов создаваемого тварного мира. Его исходная точка — это появление первобытного холма, первого островка земной тверди посреди водного хаоса. Несмотря на то, что приводимый здесь нами фрагмент не содержит упоминания об этом шаге демиурга, он все же дает нам косвенное указание на него — речь идет о строке текста, где Хепри не находит в Нуне места, на которое он мог бы встать.
В продолжении текста, следующем непосредственно за процитированным нами фрагментом, Солнечный бог повествует о том, как он создал, выплюнув изо рта, первую пару богов — бога воздуха Шу и богиню влаги Тефнут. Они, в свою очередь, дают начало следующему поколению богов — это бог земли Геб и богиня неба Нут. Наконец затем рождаются еще две пары богов — бог пустыни Сет и его супруга Нефтида, а также бог загробного мира и производительных сил природы Осирис и его супруга Исида.
Так возникает исходное звено формирующегося мира — девять первоначальных богов Гелиополя, вместе формирующих гелиопольскую эннеаду (егип. Песеджет)'.
1. Солнечный бог 2 .Шу 3. Тефнут
4. Геб 5. Нут
6. Осирис 7. Исида 8. Сет 9. Нефтида
Глава этой божественной Девятки — конечно же, Солнечный бог, верховное божество и творец всего сущего. Следует отметить, что если в эпоху Древнего царства он обыкновенно воплощался в образе Ра (полуденное Солнце) или Хепри (утреннее Солнце), то позднее, в эпоху Среднего царства (2134-1785 гг. до н.э.), когда гелиопольская теология хотя уже и утратила свой статус официальной теологической концепции, но нисколько при этом не потеряла в своей авторитетности, во главу эннеады чаще всего ставился Атум — воплощение за-
ходящего, вечернего Солнца. Именно в эту эпоху, последовавшую за культурным и политическим крахом «века пирамид» Древнего царства, в гелиопольской космогонической концепции начинает уделяться все более возрастающее внимание внутренней структуре Девятки. Теперь в ней происходит дифференциация на две неравнозначные (и в количественном, и, что наиболее важно, в качественном отношении) группы божеств по принципу «3 + 6» — в первую, наиболее важную группу входят Атум, Шу и Тефнут, во вторую — три последующие пары богов (Геб и Нут, Осирис и Исида, Сет и Нефтида). Особенно ярко эта идея была выражена в заклинании «Текстов саркофагов» № 80, тематически являющемся произведением гелиопольской теологической мысли Египта Среднего царства. Интересующий нас фрагмент текста — это монолог Атума, воплощения Солнечного бога и творца мира, в котором он описывает состояние универсума в момент начала творения: «Сказал Атум: “Это - дочь моя Тефнут, пребывающая вместе со своим братом Шу. “Жизнь ’’ — (это) его имя, “Маат ” — (это) ее имя. Я живу вместе с двумя могши детьми, вместе с двумя моими близнецами”» (7).
На первый взгляд, такое утверждение не содержит ничего принципиально нового, ведь бог воздуха Шу и богиня влаги Тефнут уже в эпоху Древнего царства объявлялись в гелиопольской космогонией в качестве первой пары богов, созданных солярным демиургом после своего самовозникновения из Нуна. Однако здесь неизвестный автор текста не ограничивается простой констатацией факта непосредственного родства этих трех божеств, а заявляет, что подлинное (или изначальное?) имя бога Шу — это Жизнь, а богини Тефнут — Маат (миропорядок, справедливость, истина). Но и этим нововведением дело не ограничивается — вот что заявляет Атум несколькими строками далее: «(Когда) я был (еще) один, (в состоянии) инертности (=вялости), то не нашел я там места, где мог бы я (на него) встать и места, где мог бы я (на него) сесть. Гелиополь не был еще основан, (чтобы) мог я пребывать в нем, и не был еще построен мой храм(?), (чтобы) мог я сидеть в нем. Не создал я тогда еще Нут, (чтобы) она распростерлась над моей головой и сотворила Геба. (Когда) не родилась еще первая Девятка (богов), и не появилось еще все, (что есть в мире) — они, (Шу и Тефнут), (уже тогда) были вместе со мной» (8). Наконец, в этом же заклинании есть еще один фрагмент, предельно точно иллюстрирующий изначальную связь и внутреннее единство демиурга Атума с двумя своими детьми -— Шу и Тефнут: «Сделался Атум великим в своих благотворениях, когда породил Шу и Тефнут в Гелиополе и когда он из одного стал тремя (богами»)»(9).
Итак, при знакомстве с этими образцами гелиопольского теологического творчества, датируемыми приблизительно 2000 г. до н.э., мы сталкиваемся с двумя важными особенностями. Первая — это их очевидная смысловая и концептуальная принадлежность к образцам гелиопольской солярной космогонии «века пирамид» — наиболее ярко это прослеживается на примере описания изначального состояния мира, приводимого как в рассказе о творении «Книги познания воссуществований Ра» (папирус Бремнер-Ринд), так и в только что процитированных фрагментах «Текстов саркофагов» (заклинание № 80). Действительно, как Хепри, так и Атум изначально пребывают в бесформенном Нуне, первобытном хаосе, в состоянии инертности, вялости, неспособности к дейст-
вию (егип. ненку). Как там, так и здесь демиург не находит себе места, на которое он мог бы сесть или хотя бы встать — ведь Нун охватывает собою весь до-бытийный универсум. Чувство принадлежности этих двух космогонических текстов к одной теологической линии еще более усиливается при упоминании города Гелиополя в заклинании № 80 из «Текстов саркофагов». Нужно помнить, что Гелиополь здесь — не просто город, населенный пункт, но воплощение первого островка суши, своеобразный аванпост божественного порядка среди бушующих волн первобытного водного хаоса. Наконец, сама модель творения мира тоже оказывается одинаковой для обоих текстов: это своеобразный приход в сознание бога-творца.
Однако — и это вторая важная особенность — есть и существенные различия, причем они носят по преимуществу не формальный, а глубоко содержательный характер. Если Ра-Хепри в тексте папируса Бремнер-Ринд, говоря о
тплпйитлтл клопа ио моцоио^илгл уалла
что он «один создал все это», то с Ра-Атумом из «Текстов саркофагов» Среднего царства ситуация складывается несколько иная. Атум — это единственный творец мира, но его единственность носит тройственный характер, ибо сущность Атума неотделима от сущностей двух его детей, изначально пребывавших вместе с ним еще в до-бытии, в Нуне — Шу и Тефнут. Такая трактовка внутренней природы солярного демиурга, незнакомая более ранним образцам гелиопольской космогонии, позволяет акцентировать внимание на целом ряде прежде не рассматриваемых целенаправленно аспектов космогенеза. Прежде чем перечислить эти аспекты — а их можно выделить три — необходимо процитировать здесь еще два маленьких фрагмента из заклинания «Текстов саркофагов» № 78, представляющего собой монолог бога Шу: «Я — вечность-нехех, отец миллионов (10). Я — это вечность-нехех, рождающая миллионы, а вечностъ-джет — это сестра моя Тефнут» (11).
Итак, в творении мира Атумом, каким оно изображается в гелиопольской космогонии «Текстов саркофагов», можно выделить три аспекта.
1. Физическое творение мира, т.е. его оформление из природных стихий. Атум в этом аспекте предстает в качестве выражения всеохватности до-бытийственого состояния универсума — Нуна, первобытного океана, в водах которого он пребывает в состоянии инертности. В момент, когда он, приходя в сознание, устанавливает порядок на месте изначальной бездны, сотворенный мир вначале получает рождение как комбинация двух субстанций — воздуха (Шу) и воды, или влаги (Тефнут). На этом этапе еще нет ни единого намека на появление первого островка суши, земной тверди посреди вод. Это произойдет позднее, так как текст заклинания № 80 прямо указывает на то, что Шу и Тефнут уже были вместе с Атумом задолго до этого момента.
2. Создание временных рамок мира. Ра-Атум, творец мира, является одновременно и создателем времени, его владыкой. Но такой значимый акт, как упорядочивание Нуна, не может носить исключительно временный, преходящий характер — его важность переступает рамки текущего времени, существуя в вечности. Так вводится важнейшая идея дифференциации вечности (и, соответственно, времени) в создаваемом мире на две сферы: олицетворяемая посредством Шу вечность-«(?хех («исчисляемая» вечность — «рождающая миллионы»;
вечность, постижимая категориями человеческой жизни; вечность как всевре-менность, включающая в себя прошлое, настоящее и будущее) и воплощенная в Тефнут вечность-джет («неисчисляемая» вечность —■ абсолютно неизменная, непостигаемая рамками человеческого существования сакральная вечность, вечность как надвременность).
3. Бог-творец как установитель норм морали и жизненных правил. Создавая упорядоченный мир на месте первобытного хаоса, Атум делает его имманентно содержащим в себе две ценностные области: жизнь (Шу) —- земное существование человека, срок его пребывания в мире живых — и Маат (Тефнут)— в данном случае сакральная справедливость, продолжение жизни, воплощенное в посмертном воздаянии и в возможности последующего существования умершего человека в царстве Осириса.
Таким образом, в ряду древнеегипетских космогонических концепций гелиопольская была не только наиболее ранней хронологически, но и наиболее влиятельной и распространенной в среде египетской интеллектуальной элиты. Важнейшим доказательством этого является тот факт, что практически все другие космогонические концепции, возникавшие в древнеегипетской предфилосо-фии на протяжении ее длительной истории, так или иначе испытывали на себе ее существенное влияние — они представляли собой либо логическое продолжение и развитие изложенной в ней модели творения, либо строились как осознанная альтернатива этой модели, ставящая перед собой задачу ассимилировать и, таким образом, превзойти ее.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 07-03-00374а.
2. Папирус Бремнер-Ринд, 26.21 - 26.23. См. в: Faulkner R.O. The papyrus Bremner-Rhind (British museum № 10188). — Bruxelles, 1932-1933, p. 60.
3. Gardiner A.H. Egyptian Grammar. 3rd ed. — Oxford, 1957, p. 477.
4. Ассман Я. Египет: теология и благочестие ранней цивилизации. — М., 1999, с. 188.
5. Один из царей VI династии (2300-2268 гг. до н.э.).
6. Руг., параграфы 1040а -1040d. См. в: К. Sethe. Die altaegyptischen Pyramidentexte. Bd. 2 (Pyr. 906 - 2217). — Leipzig, 1910, S. 80.
7. Тексты саркофагов, заклинание 80. См. в: A. De Buck. The egyptian coffin texts. Vol. II. — Chicago, 1938, p. 32.
8. Тексты саркофагов, заклинание 80. См. в: Ibid. P. 33-34.
9. Тексты саркофагов, заклинание 80. См. в: Ibid. Р. 39.
10. Тексты саркофагов, заклинание 78. См. в: Ibid. Р. 22.
11. Тексты саркофагов, заклинание 78. См. в: Ibid. Р. 23.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ассман Я. Египет: теология и благочестие ранней цивилизации. — М., 1999.
2. Папирус Бремнер-Ринд, 26.21 - 26.23 // Faulkner R.O. The papyrus Bremner-Rhind (British museum № Ю188). — Bruxelles, 1932-1933.
3. Gardiner A.H. Egyptian Grammar. 3rd ed. — Oxford, 1957
4. Sethe K. Die altaegyptischen Pyramidentexte. Bd. 2 (Pyr. 906 - 2217). — Leipzig, 1910.
THE PRE-PHILOSOPHY OF EGYPT:
HELIOPOLITAN THEOCOSMOGONY
V.V. ZHDANOV
Department of History of Philosophy,
Faculty of Humanities and Social Sciences,
Russian Peoples’ Friendship University 117198, Russia, Moscow',
Miklucho-Maklay Str., 10 a
The article is devoted to the Heliopolitan solar theocosmogony, one of the most ancient and authoritative trends of ancient Egyptian mythology. The article covers essential features of ancient Egyptian solar cosmogony and based on the analisis of the Pyramid Texts, Coffin Texts, Bremner-Rind Papyrus III and others Egyptian religious texts of the Old and Middle Kingdom (2500-1800 B.C.).
