Пределы «Стратегического партнерства» ЕС и НАТО Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Н.Ю. Тузовская

Пределы «стратегического партнерства» ЕС и НАТО

Аннотация. В статье рассматриваются основные аспекты взаимоотношений ЕС и НАТО. Дается критический анализ юридической основы сотрудничества двух организаций, обращается внимание на особенности институционального взаимодействия. В качестве примера реализации заявленного уровня «стратегического партнерства» анализируется опыт подготовки и проведения операции ЕС «Алтея» в Боснии и Герцеговине.

Abstract. The article covers major aspects of the EU-NATO relations. The author analyses the legal basis of cooperation, dwells on particularities of the institution level of relations and looks at the example of practical interaction between NATO and the EU. The EU operation Althea in Bosnia is examined as a case study of planning and carrying out a declared «strategic partnership».

Ключевые слова: сотрудничество НАТО - ЕС, соглашение «Берлин-плюс», стратегическое партнерство ЕС -НАТО, операция «Алтея», Босния и Герцеговина.

Keywords: NATO-EU cooperation, Berlin plus agreement, EU-NATO strategic partnership, operation «Althea», Bosnia and Herzegovina.

Европейский союз (ЕС) и Организация Североатлантического договора (НАТО) сразу после окончания «холодной войны» выступили активными участниками процесса трансформации европейской системы безопасности. Более того, отвечая на из-

менения внешней среды и новые реалии постбиполярной Европы, обе организации существенно влияли на формирование политической повестки дня.

В то же время изменения, происходящие с начала 1990-х годов в самих НАТО и ЕС, развиваются частично в сходном направлении. Североатлантический альянс, сохраняя свою традиционную задачу коллективной обороны, выстраивает новые функции кризисного реагирования и борьбы с международным терроризмом. Европейский союз также развивает функции кризисного реагирования. При этом с подписанием в 1997 г. Амстердамского договора о Европейском союзе и принятии решения об интеграции Западноевропейского союза (ЗЕС) в ЕС компетенции последнего были распространены на (Общую) Европейскую политику безопасности и обороны (ЕПБО), трансформированную с вступлением в силу Лиссабонского договора в декабре 2009 г. в Общую политику безопасности и обороны (ОПБО).

В этой связи возникает ряд вопросов: какое соотношение НАТО и ЕС устанавливается на евроатлантическом пространстве, учитывая перекрестное членство в них большинства государств-членов? Насколько возможно распределение обязанностей и ролей между ЕС и НАТО или конкуренция между ними будет принимать острые формы? Как будут обеспечиваться взаимодополняемость и взаимодействие двух институциональных опор евроатлантическо-го пространства в рамках противоречивых трансатлантических отношений?

Основы сотрудничества: соглашения «Берлин-плюс»

На сегодняшний день отношения между Евросоюзом и Альянсом характеризуются термином «стратегическое партнерство». В контексте взаимодействия двух организаций этот термин впервые прозвучал в 2002 г., когда была подписана так называемая Декларация ЕС и НАТО по ЕПБО. Чуть позже, в марте 2003 г., стороны согласовали пакет соглашений «Берлин-плюс». В них определялись основные параметры взаимодействия «партнеров» и формы доступа ЕС, обладавшего на тот момент гораздо меньшим потенциалом кризисного реагирования, к военному потенциалу НАТО.

В европейской и американской прессе (The New York Times, Agence France Presse), равно как и в экспертной среде, положительно восприняли факт подписания соглашений, назвав их «жизненно необходимыми» [Howorth, р. 185]. Однако насколько был оправдан подобный энтузиазм? Сам текст соглашений «Берлин-плюс» сегодня сохраняет гриф секретности, хотя из открытых источников можно составить представление об основных параметрах взаимодействия НАТО и ЕС.

В целом соглашения 2003 г. построены на следующих принципах: презумпция доступа ЕС к потенциалу НАТО; доступ к средствам планирования НАТО в случае, если ЕС проводит операцию с использованием натовского потенциала; доступ к системе командования НАТО для операций ЕС и соглашение о том, что общее руководство операцией будет возложено на заместителя Верховного главнокомандующего объединенных сил Альянса в Европе (D-SACEUR); соглашение о передаче, мониторинге, возвращении и отзыве предоставляемых средств и соглашение о консультациях в случае проведения операций ЕС с использованием потенциала НАТО.

В общих чертах речь идет о технических аспектах сотрудничества, которые подготовлены весьма основательно, но в политическом плане новые соглашения имели ряд существенных ограничений. Во-первых, как отмечали некоторые эксперты, соглашения не получили статуса договора, а основаны на политической декларации НАТО и ЕС, т.е. с юридической точки зрения они необязательны для исполнения [Cooperation in the operational area between EU and NATO, р. 3]. Во-вторых, главным ограничением остается тот факт, что все договоренности в рамках «Берлин-плюс» являются ad hoc. Решения о доступе к потенциалу НАТО принимаются на основе каждого конкретного случая и не становятся прецедентами. То есть «презумпция доступа» к потенциалу НАТО не гарантирована, а зависит от политической воли всех государств - членов обеих организаций и их согласия.

Кроме того, открыт вопрос о так называемом «праве первого решения»: какая из организаций в случае возникновения кризиса будет первой на него реагировать. США и Турция по сей день продолжают отстаивать принцип натоцентризма. Франция заявляет о своем принципиальном несогласии с таким подходом, в то время

как некоторые из европейских союзников полагают, что вопрос в принципе неуместен, поскольку решение о проведении операции как таковое будет первоначально приниматься на уровне национальных государств, а вопрос о том, через какую организацию его реализовывать, отступает на второй план.

Кроме того, по крайней мере из открытых источников, до конца неясно, о каких именно средствах НАТО и какой информации шла речь. Предусматривали ли договоренности возможность доступа союзников к военному потенциалу и информации США или речь шла только о коллективных средствах Альянса? Согласно официальной позиции Вашингтона, «Берлин-плюс» может использоваться только как «пакетное соглашение», которое касается исключительно коллективных средств Альянса, что, соответственно, дает возможность НАТО контролировать ход операции. Однако далеко не все в Европе разделяли такой подход.

Наконец, также не определен сценарий, при котором в случае кризиса стороны конфликта обратятся за помощью сразу к обеим организациям. Как в таком случае будут выстраиваться их отношения и будет ли это означать автоматическое дублирование их усилий? Фактически же соглашения «Берлин-плюс» фиксировали «натоцентричную» модель развития отношений двух организаций, которая закрепляла доминирование Альянса в процессе принятия решений, равно как и в возможностях проведения операций кризисного реагирования, при формальном признании за Евросоюзом права действовать самостоятельно.

В целом подписание соглашений НАТО - ЕС стало лишь частичным решением более широкого вопроса определения взаимодействия двух организаций в контексте европейской безопасности. Заложенный на техническом уровне натоцентризм подразумевал, что доминирующей из двух организаций является НАТО, однако на официальном уровне подобное признание было невозможно. Именно поэтому соглашения допускали несколько трактовок, и именно поэтому они автоматически закладывали возможность выбора разных политических позиций, причем в первую очередь для стран Евросоюза. Необязательная в юридическом плане основа также усиливала неопределенность.

Более того, в плане практического взаимодействия соглашения «Берлин-плюс» никак не решали проблемы возможного рас-66

пределения обязанностей между НАТО и ЕС. Само по себе распределение обязанностей, безусловно, не лишено политического подтекста и подводит к вопросу об иерархии и политическом весе организаций. Однако данный вопрос обходился стороной, поскольку в таком случае согласие о разделе полномочий неизбежно стало бы политическим признанием ограниченности своего влияния, возможностей и потенциальных действий, будь то со стороны ЕС или со стороны НАТО. В более проигрышной ситуации из-за более ограниченных возможностей на тот момент оказался бы Европейский союз. По образному сравнению Фр. Эйсбура, ЕС пришлось бы признать, что НАТО сможет выбивать двери, а европейцы будут подметать после этого осколки [European defence: making it work, р. 86].

Поскольку определить соотношение ролей между организациями на политическом уровне не удалось, потенциально взаимодействие НАТО и ЕС на практике лишь усиливало бы вероятность дублирования функций и средств, и как следствие, конкуренцию между ними. На декларативном уровне обе организации заявляли и продолжают заявлять о недопустимости подобного развития событий. Однако добиться этого на практике крайне сложно, тем более если учесть, что изначально в процессе институционального строительства ОПБО институты ЕС во многом воспроизводили институциональную структуру Альянса.

Институты в теории

Еще в начале процесса институционального строительства политики безопасности Евросоюза по решениям саммитов в Кёльне и Хельсинки в 1999 г. была заложена определенная двойственность. С одной стороны, военно-политическое развитие ЕС предполагало автономность принятия странами-членами всех решений, и именно это положение подчеркивалось в итоговых документах саммитов. С другой стороны, в них указывалось, что потенциал кризисного реагирования ЕС «будет развиваться там, где НАТО как таковая не будет задействована». То есть принятая формула изначально подразумевала связку с Альянсом.

При анализе структуры и иерархии военно-политических органов ЕС - Комитета по политике и безопасности (КПБ), Военного комитета, Военного штаба - можно говорить о том, что государ-

ства-члены пошли по пути наименьшего сопротивления, скопировав институты НАТО. Действительно, Комитет по политике и безопасности ЕС (КПБ) аналогичен Североатлантическому совету Альянса, Военный комитет Евросоюза - Военному комитету НАТО, а Военный штаб, за рядом исключений, во многом напоминает штаб в Монсе.

Продиктован такой выбор европейцев был, в первую очередь, соображениями прагматического характера: экономией времени, средств и необходимостью в короткие сроки иметь в своем распоряжении действующие механизмы принятия решений в военно-политической сфере. Как заметил бывший заместитель директора Центра исследования в области безопасности и дипломатии Университета Бирмингема Грем Мессерви-Уайтинг, который в конце 1990-х годов возглавлял штаб Западноевропейского союза (ЗЕС), а с 2000 г. - группу военных экспертов при Совете ЕС, копирование институтов Североатлантического альянса происходило сознательно, в силу того что «существовавшие институты НАТО уже доказали свою эффективность», и «никто не собирался изобретать велосипед»1.

Даже на межорганизационном уровне основной механизм формирования отношений НАТО-ЕС - это совместные сессии Североатлантического совета и КПБ ЕС на уровне постоянных представителей при двух организациях, а функции этих институтов в рамках каждой из организаций во многом аналогичны. Более того, работа реализуется за счет прямого дублирования должностей. Формат таких встреч предполагает, что представители стран-членов обеих организаций сидят по разные стороны стола и представляют позицию своих же государств с обеих сторон. То есть, к примеру, постоянный представитель Великобритании при НАТО беседовал с послом Великобритании на уровне Комитета по политике и безопасности, постоянный представитель Германии при НАТО - со своим коллегой из ЕС и т.д.2 Фактически это означает

1 Интервью автора в Центре исследований в области безопасности и дипломатии, Университет Бирмингема (Великобритания), март 2006 г.

2 Хотя стоит отметить, что в практике ЕС послы при Комитете политики и безопасности, имея ранг послов, тем не менее считаются не столь высокопоставленнъми по сравнению со своими коллегами из НАТО или Постоян-68

формальное признание принципа дублирования не только странами, которые являются членами обеих организаций, но и США, которые согласились на подобный формат сотрудничества.

Нельзя не учесть, что само по себе дублирование функций изначально заложено в рамках и Альянса, и Европейского союза, поскольку обе организации включают национальные вооруженные силы стран-участниц и национальные структуры управления и командования. Именно это обстоятельство, по крайне мере в случае с НАТО, позволяло развивать потенциал организации в целом. Более того, в тех сферах, где, по мнению экспертов и военных, в частности бывшего начальника Генерального штаба Франции Ж.-П. Кельша, существует дефицит средств, дублирование оказывается «полезным» [Kelche, р. 34]. Такими областями, к примеру, являются авиатранспорт, сбор информации, разведка, беспилотные самолеты со сверхзвуковыми ракетами автоматического наведения. Однако наличие технических средств у союзников само по себе еще не означает, что доступ к ним всех остальных членов Альянса становится автоматическим.

На практике вопрос о дублировании институтов двух организаций выводит на две основные проблемы: распределения административных ресурсов и политического выбора государствами -членами формата будущих действий. Действительно, станут ли европейские союзники при наличии собственных механизмов принятия решений, организации и проведения операций кризисного реагирования обращаться за помощью к НАТО?

Тем не менее при создании военно-политических институтов Евросоюза были скопированы далеко не все институты Альянса. Созданные в первоначальном виде институциональные механизмы ЕС оказывались a priori зависимы от НАТО в том, что касается пла-

ными представителями при Совете ЕС, которые в неофициальной дипломатической иерархии занимают одни из высших постов. Так, в сравнении с представителями при Совете ЕС или в Комитете постоянных представителей ЕС, КОРЕПЕР (COREPER), послы при КПБ ЕС в лексиконе «евробюрократии» имеют неофициальный ранг «младших послов». (Из выступления главы представительства Германии при КПБ ЕС, посла Клеменса фон Гетце 14 сентября 2006 г. на конференции «An EU foreign and security policy with global reach? Actors, procedures, capabilities and effectiveness». -Brussels, 2006. - 12-16 September.)

нирования и проведения военных операций. В системе ЕС не было заложено функций планирования операций, а присутствовало лишь стратегическое планирование. У Европейского союза отсутствовала также интегрированная система командования, что фактически лишало его возможности самостоятельно спланировать и провести конкретную операцию кризисного реагирования.

Ограниченность институциональной структуры ЕС со всей очевидностью продемонстрировала подготовка в 2002-2003 гг. первой военной операции кризисного реагирования ЕС «Конкордия» в Македонии, которая стартовала 31 марта 2003 г. Все основные элементы планирования на тот момент осуществлялись в НАТО и лишь затем они передавались в Военный комитет и КПБ ЕС для одобрения, а позже и в Совет ЕС для окончательного утверждения [Bulletin quotidien, № 8413, p. 6].

Со своей стороны Франция, которая не входила в военные структуры Альянса, но выступала в качестве одного из основных участников операции, оказалась лишена возможности влиять на процесс планирования. Именно поэтому Париж стал еще более активно отстаивать развитие автономных военных структур ЕС и выступил как один из инициаторов так называемой «Инициативы четырех» и встречи представителей Франции, Германии, Бельгии и Люксембурга в пригороде Брюсселя Тервюрене 23 апреля 2003 г.

После длительных переговоров, в которые позже активно включился Лондон, и возражений со стороны Вашингтона на саммите в Брюсселе в декабре 2003 г. было принято компромиссное решение создать так называемый Центр операций. Он должен был начать работу не позднее 1 января 2006 г.1, а в декабре 2004 г. официально было закреплено решение о создании в рамках Военного

1 Центр начал работать с 1 января 2007 г. См.: European defence: NATO/EU consultation, planning and operations. Annex. Presidency conclusions. European council 17-18.06.2004. Brussels. - Mode of access: http://ue.eu.int/ueDocs/ cms_Data/docs/pressData/en/ec/81035. pdf

Официальное открытие Центра операций (в брюссельской терминологии «Опцентра», Opscentre) состоялось только летом 2007 г. См. NATO-EU operational cooperation. NATO Parliamentary Assembly. 2007: Annual session: Report 166 -DSCTC 07 E bis. 70

штаба ЕС Группы военно-гражданского планирования [Council of the European Union. Presidency Report on ESDP, 14.12.2004, para 25].

Тогда же, в конце 2003 г., пять государств - членов Евросоюза заявили, что их национальные Генеральные штабы могут в случае необходимости использоваться для операций ЕС, становясь таким образом, согласно терминологии ЕС, «главными штабами» (Parent HQ) по отношению к Военному штабу Евросоюза. Франция предоставляла Центр планирования и проведения операций в Монва-лерьене, Великобритания - Штаб в Нортвуде, Германия - Командный центр в Потсдаме, Италия - штаб под Римом и Греция - штаб в Лариссе для проведения операций на море. В случае подготовки и проведения операций в эти штабы командируются офицеры других стран - участниц миссий, тем самым национальные штабы становятся «многонациональными».

Для развития европейского потенциала в мае 2005 г. был согласован ряд мер, организующих работу самого Военного штаба, с целью сделать ее более эффективной и увеличить потенциал быстрого реагирования этой структуры. При этом в случае планирования автономной операции кризисного реагирования штаб должен сформировать Центр операций, в котором могут работать более 80 военных и гражданских экспертов уже пять дней спустя после принятия соответствующего решения Советом ЕС. Предполагается, что проведение операции можно будет осуществлять не позднее, чем через две недели от момента начала ее планирования1.

Однако с самого начала государства Евросоюза закладывали существенные ограничения в работу Военного штаба. Он не действовал на постоянной основе и мог начать работу только при соответствующем решении Совета ЕС, что затягивало и сам механизм его активизации, и как следствие - реакцию ЕС на тот или иной кризис. Более того, вставал вопрос о наличии необходимого числа военных и дипломатов для работы в новых структурах ЕС. Для нейтральных стран, в частности Австрии и Швеции, речь шла об отправке в Брюссель теперь уже не только дипломатов, но и офи-

1 На апрель 2007 г. в Генеральном штабе ЕС постоянно работала команда военных из восьми человек. - Mode of access: The Council of the European Union. ESDP News. European military staff. http://www.consilium.europa.eu/cms3_fo/show Page.asp?id=1039&lang=en

церов, а для государств - членов НАТО - о перераспределении ресурсов министерств обороны и иностранных дел. При этом заложенный в структуре Евросоюза принцип дублирования одновременно и усложнял, и упрощал задачу. С одной стороны, страны должны были тратить дополнительные ресурсы, однако фактически для дипломатов и военных это означало возможность продвинуться по карьерной лестнице и получить новый опыт.

Так или иначе у ЕС появлялась возможность проводить небольшие автономные операции, аналогичные миссии «Артемис» в Конго 2003 г. В то же время НАТО сохраняла контроль в случае масштабных операций с выполнением военных задач высокой степени сложности. Более того, на практике закреплялось разделение труда между организациями: Евросоюз мог заниматься небольшими по масштабу и интенсивности военных действий операциями, в то время как более крупные операции попадали в компетенцию НАТО.

Наличие формальной возможности организации и проведения самостоятельной операции в политическом плане позволяло ЕС сохранить имидж самостоятельной организации, пользоваться политической автономией и надеяться при наличии необходимых усилий и политической воли добиться фактической автономии. При этом если речь шла о проведении операций меньшего масштаба, требующих выполнения менее сложных с военной точки зрения задач, подобная схема давала возможность Евросоюзу проводить миссии самостоятельно, исходя из готовности и наличия ресурсов у государств-членов.

Нельзя не отметить, что согласованная в 2003-2004 гг. структура предусматривала наличие принципиально нового инструмента - специальную группу, которая занималась как военными, так и гражданскими аспектами операций кризисного реагирования. Именно этот элемент потенциально делал ЕС уникальной организацией, имеющей механизм планирования комплексных операций с включением элементов гражданского кризисного реагирования.

Показательно, что до последнего времени Альянс не обладал встроенным в систему планирования механизмом гражданского кризисного реагирования. Существовавший в его структуре элемент гражданского планирования на случай чрезвычайных ситуа-72

ций и стихийных бедствий (Civil emergency planning activities) работал как вспомогательная часть в проведении военных операций [NATO Handbook, р. 197]. Однако на основе опыта операций на Балканах и операции Международных сил содействия безопасности в Афганистане (МССБ) на саммите НАТО в апреле 2008 г. в Бухаресте был согласован План действий, направленный на развитие так называемого «всеобъемлющего» подхода, основанного на сочетании гражданских и военных компонент кризисного реагирования [NATO Comprehensive approach. 03.04.2008].

Для адаптации НАТО к меняющейся международной среде подобное направление трансформации представляется весьма многообещающим. Но фактически оно лишь усиливает существующее институциональное дублирование с ЕС и обостряет вопрос о распределении ролей и ресурсов.

Институты на практике

«Стратегическое партнерство» ЕС и НАТО подверглось серьезному тесту на прочность уже в мае 2004 г., когда членами Европейского союза стали Кипр и Мальта. В отличие от восьми других новых членов ЕС, которые на тот момент уже являлись членами НАТО, эти государства не имели доступа к информационным протоколам Альянса. Особую проблему в свете позиции Турции представлял Кипр, хотя у организаций был опыт решения такого рода проблем. В частности, своего рода прецедентом считалось решение вопроса с нейтральными странами, ранее вошедшими в состав ЕС, -Австрией, Ирландией, Финляндией и Швецией. Все они, являясь участниками программы НАТО «Партнерство ради мира» (ПРМ), подписали протоколы об обмене несекретной информацией.

На деле же этот, казалось бы, технический вопрос тут же стал препятствием уже на институциональном уровне для развития диалога НАТО и ЕС. По причине того, что Кипр формально не имел доступа к натовским информационным протоколам, а из-за возражений Турции получить этот доступ он не мог, дискуссии в формате КПБ - Североатлантический совет оказались заблокированы. Но поскольку в мае 2004 г. это был основной механизм, отвечающий за подготовку планировавшейся на тот момент операции

Евросоюза в Боснии и Герцеговине, необходимо было продолжать работу.

Найденная в итоге компромиссная формула, следуя которой заседания КПБ ЕС и Совета НАТО проходят и по сей день, подразумевает, что работа этих органов осуществляется без участия представителей Мальты и Кипра, а по окончании заседаний остальные страны ЕС информируют их о ходе и итогах встречи. В свою очередь Кипр, к примеру, может, исходя из собственных мотивов (в частности, отношений с Турцией), заблокировать «Берлин-плюс» уже со стороны ЕС. Эта ситуация получила название «двойное вето».

Подобное положение вещей, которое в Брюсселе называют «проблемой участия» [Hofmann, Reynolds, р. 3], имеет далеко идущие политические последствия и серьезно ограничивает возможности развития сотрудничества НАТО и ЕС. Фактически весь диалог организаций в формате КПБ ЕС - Совета НАТО сведен к тем вопросам, которые стояли в повестке дня организаций до расширения, т.е. операциям ЕС на Балканах. Стало практически невозможно расширить повестку дня заседаний и внести в нее новые вопросы, поскольку для этого необходимо согласие всех стран, а Кипр высказывается против того, чтобы в отсутствие его представителей обсуждались какие-либо новые темы.

Кроме того, кризис на институциональном уровне используется некоторыми странами для отстаивания собственных политических интересов и защиты своих позиций. В первую очередь это касается Франции, которая полагает, что соглашение «Берлин-плюс» в принципе ограничивает действия ЕС как международного актора, способного самостоятельно участвовать в урегулировании кризисов. В итоге, например, когда в начале 2005 г. США пытались внести в повестку дня заседаний КПБ ЕС - Совета НАТО вопрос о ситуации в Западном Судане, Франция заблокировала эту попытку. Дело доходит до того, что заседания несколько раз отменялись, и обе организации вынуждены были, по сути, отказаться от проведения совместных учений, поскольку стало невозможно даже согласовать их сценарии [Hofmann, Reynolds, р. 3].

Кризис проявляется и на низовом уровне отношений организаций. Уже к концу 2004 г. под угрозой оказалась работа четырех групп ad hoc, которые отвечают за координацию развития военно-74

го потенциала. Исключением стало обсуждение ситуации в Афганистане в марте 2007 г., когда речь шла о подготовке полицейской операции ЕС в этой стране [NATO and European Union hold consultations]. Однако полностью снять проблемы пока не удается, и даже после согласования в Брюсселе взаимодействие двух организаций в формате МССБ - Европол Афганистан проходит крайне сложно [What about NATO?].

Что касается политического уровня, то взаимодействие происходит в первую очередь в ходе неформальных встреч, которые проводились еще до весны 2003 г. Так, когда пост Генерального секретаря НАТО занимал Джордж Робертсон, он, по крайней мере раз в месяц, проводил «неформальный ланч» с Верховным представителем ЕС по внешней политике и политике безопасности Хавьером Соланой [Bulletin quotidien № 7661, р. 5]. Однако позже подобные встречи стали проводиться гораздо реже.

Главное преимущество такого формата заключается в том, что за отсутствием официальной повестки дня, протоколов и коммюнике заседаний, члены обеих организаций могут открыто обсудить все самые спорные вопросы. Кроме того, неформальные встречи проводятся на уровне КПБ ЕС - Совет НАТО, на уровне Военных комитетов двух организаций и на уровне министров иностранных дел стран НАТО и ЕС (так называемые «трансатлантические ужины»).

Однако, несмотря на важность подобных встреч в процессе согласования позиций сторон, главное ограничение подобного диалога заключается в том, что на неформальном уровне невозможно добиться не только принятия тех или иных решений. Также невозможно осуществлять постоянную координацию действий по тем или иным вопросам и вести консультации. Более того, поскольку такие встречи не считаются официальными, некоторые из стран - членов организаций, в первую очередь Франция, полагают, что ключевые вопросы взаимодействия организаций не могут обсуждаться таким образом, поскольку представляют гораздо большую значимость, чем просто темы неформальных бесед. Таким образом, даже на неформальном уровне воспроизводятся сложности, которые возникают в официальном формате.

Говоря о взаимодействии военных институтов НАТО и ЕС, следует отметить, что здесь работа происходит главным образом с

помощью контактных групп при Военном комитете ЕС и Штаб-квартире Альянса (решение об их создании было принято в результате компромисса 2003 г.). Однако возникшие после расширения ЕС сложности с предоставлением секретных документов одной организации членам другой стали серьезным препятствием на пути работы этих групп. Поскольку в нынешней практике предоставление любого документа согласовывается в каждом конкретном случае, сложно предположить, что работа ведется эффективно. Одно из найденных на сегодняшний день решений вновь касается неформального уровня: поскольку речь в большинстве случаев идет о представителях одних и тех же стран, обмен документами происходит между ними. То есть военные представители Великобритании при ЕС могут получить натовский документ от представителей Великобритании из НАТО [Hofmann, Reynolds].

Таким образом, анализируя институциональное взаимодействия НАТО и ЕС, следует отметить, что на сегодняшний день сами по себе механизмы сотрудничества двух организаций установлены как на политическом, так и на военном уровнях. Однако на практике между двумя организациями существуют серьезные проблемы политического и структурного характера, связанные, во-первых, с позициями стран-участниц, во-вторых, с несовершенством самих механизмов диалога. Фактически сегодняшнюю ситуацию можно трактовать как институциональный кризис, который является серьезным препятствием для реализации практического сотрудничества и совместных проектов.

Тем не менее сотрудничество осуществляется: в соответствии с соглашениями «Берлин-плюс» НАТО и ЕС смогли подготовить и провести совместную операцию в Македонии в 2003 г. и с 2004 г. проводят операцию в Боснии и Герцеговине (БиГ). Налажен не только формальный, но и крайне важный неформальный диалог между организациями, являющийся неотъемлемой частью процесса принятия решений. Однако особенность состоит в том, что из-за политических и институциональных сложностей неформальный диалог играет гораздо более важную роль в отношениях сторон и отчасти служит средством урегулирования кризиса в отношениях самих организаций, нежели механизмом выработки решений для выполнения совместных проектов.

«Стратегическое партнерство» в действии: операция ЕС «Алтея»

Взаимодействие Евросоюза и НАТО происходит не только на институциональном уровне, но имеет и широкий практический срез, связанный прежде всего с операциями кризисного реагирования, которые ЕС проводит начиная с 2003 г. При этом само по себе достижение договоренностей между двумя организациями, и в частности соглашения «Берлин-плюс», было также ускорено в связи с необходимостью начать проведение операции ЕС «Конкордия» в Македонии.

Вплоть до настоящего момента сотрудничество НАТО и ЕС реализовывалось в ходе пяти операций: на Балканах (Македония, Босния и Герцеговина, Косово), в Африке (Судан) и в Афганистане. Этот опыт не только привел к результатам, имеющим разную степень эффективности, но, что не менее важно, сотрудничество ЕС и НАТО сформировало новые формы взаимодействия как внутри самих организаций, так и между ними.

Пожалуй, наиболее показателен из всех опыт полицейской операции ЕС в Боснии и Герцеговине «Алтея» как пример операции, осуществляющейся на основе договоренностей «Берлин-плюс», который со всей очевидностью продемонстрировал пределы «стратегического партнерства» ЕС и НАТО. Пример тем более яркий, поскольку сотрудничество в Боснии и Герцеговине фактически с самого начала подготовки миссии рассматривалось руководством обеих организаций как возможная схема будущего взаимо-действия1.

«Алтея» стартовала 2 декабря 2004 г. как операция кризисного реагирования, продолжающая миссию Сил по стабилизации в Боснии и Герцеговине (СФОР), работа которой началась в 1996 г.2

1 Как еще до начала работы миссии Евросоюза в БиГ отмечал Верховный представитель ООН в Боснии лорд Эшдаун, усилия ЕС просто обязаны были увенчаться успехом, поскольку «на этом опыте будет выстраиваться вся остальная политика в регионе» [Hawton].

2 Миссия Сил стабилизации в Боснии и Герцеговине (SFOR) стала продолжением миссии НАТО Сил по выполнению соглашения (IFOR), которая начала свою работу после подписания Дейтонских соглашений в декабре 1995 г.

В том же году была впервые озвучена и сама идея миссии НАТО под управлением ЕС, когда представитель Еврокомиссии Ганс Ван дер Брок предложил, что операция Альянса в будущем, возможно, станет операцией, которая будет проводиться европейцами в формате Многонациональных объединенных оперативно-тактических групп.

Это предложение позже рассматривалось и в штаб-квартире НАТО при обсуждении вариантов продления мандата ее первоначальной миссии в Боснии - Сил по выполнению соглашения (IFOR). Предполагалось, что миссия может быть трансформирована в корпус Многонациональных сил НАТО с максимальным сокращением американского военного присутствия и усиленной европейской компонентой военного контингента. При этом корпус действовал бы в рамках НАТО и Альянс сохранял бы полный политический контроль над операцией [Hillen].

В целом проблема политического контроля, равно как и распределения обязанностей между союзниками, с самого начала работы миссии СФОР была обозначена весьма остро. Однако если в 1996-1997 гг. развитие европейских военных структур шло преимущественно в рамках Альянса и было очевидно, что ЕС или ЗЕС самостоятельно едва ли могли взять на себя проведение операции, то после 1999 г. у Евросоюза появилось гораздо больше оснований вновь поставить на повестку дня вопрос о передаче миссии в Боснии под свой контроль. Кроме того, ЕС параллельно вел активную подготовку полицейской миссии в БиГ, которая стала первой операцией ЕС в рамках ЕПБО (ПМЕС) и начала свою работу 1 января 2003 г.

Для проведения миротворческой операции Евросоюзу требовался и отдельный мандат, и соответствующий потенциал. Но в первую очередь, учитывая проходившую операцию СФОР, необходимо было достичь договоренности с НАТО. Обсуждение возможной работы миротворческой операции Евросоюза в Боснии впервые фигурирует в официальной повестке дня ЕС в конце 2002 г. С этого момента можно говорить о начале первой стадии развития операции - планировании и подготовки, которая продолжалась вплоть до декабря 2004 г.

Именно Евросоюз в декабре 2002 г. первым заявил о своем желании взять на себя проведение операции в Боснии, тем самым 78

поставив вопрос о передаче полномочий миссии СФОР в повестку дня Альянса. Совет Европейского союза, проходивший 12-13 декабря в Копенгагене, уполномочил Верховного представителя ЕС по внешней политике и политике безопасности Хавьера Солану начать консультации с властями Боснии и Герцеговины, Верховным представителем ООН в Боснии лордом Эшдауном, с НАТО и другими организациями, осуществляющими деятельность в стране [Council of the European Union. Presidency Conclusions, 12-13.12.2002].

В феврале 2003 г. Великобритания и Франция выступили с совместным планом действий для ЕС, однако в НАТО эти предложения не встретили позитивной реакции. На Мадридском саммите в июне 2003 г. Альянс подтвердил, что «продолжит осуществлять свое присутствие на Балканах» [North Atlantic Council Final. Communiqué. Ministerial meeting of the North Atlantic Council. Madrid. 03.06.2003. Para 8, 9]. Более того, в августе 2003 г. некоторые высокопоставленные представители НАТО, и в частности Верховный главнокомандующий объединенными силами союзников в Европе генерал Джеймс Джонс, открыто заявляли, что трансформация миссии СФОР в миссию ЕС «пока преждевременна»[Castle]. Вместо проведения новой военной операции Джонс посоветовал Евросоюзу подумать о расширении состава и контингента полицейской миссии в Боснии. Подобные утверждения вызывали крайнее раздражение со стороны представителей ЕС, началась открытая полемика с дипломатами и военными НАТО.

Отчасти раздражение еврочиновников было вызвано и тем, что буквально за две недели до этого, в конце июля 2003 г., НАТО и Европейский союз подписали так называемый «Согласованный подход к обеспечению безопасности и стабильности на Балканах». В документе утверждалось, что у организаций есть «общее видение» текущей ситуации в регионе и понимание относительно ее будущего развития. Главной целью считалось «движение в сторону европейских и евроатлантических структур» [EU-NATO Concerted аpproach to the Western Balkans, р. 200].

Обе организации заявляли о готовности совместно работать для претворения общего видения ситуации в жизнь. Для этого были обозначены шесть сфер сотрудничества, совместных консультаций и регулярного обмена информацией (кризисное реагирование и предотвращение конфликтов, военная реформа, укрепление

правового государства, борьба с терроризмом, охрана границ, контроль над вооружениями). И хотя данный документ носил во многом декларативный характер, фактически впервые ЕС и Североатлантический альянс не только выражали совместную политическую волю, но и говорили о совпадении взглядов, готовности согласовывать свои действия и работать в конкретных направлениях в регионе, который входил в число приоритетных для каждой организации.

Евросоюз продолжал настаивать, что готов взять на себя политический контроль и проведение операции в Боснии, и на неформальной встрече в Мадриде министры обороны стран ЕС подтвердили готовность принять на себя осуществление миссии СФОР. Более того, тогда же Великобритания выступила с предложением выступить в роли организатора (managing state) будущей операции ЕС [The EU says it's ready to take over from NATO in Bosnia]. Активное участие именно Великобритании наравне с Францией в операции ООН в Боснии (UNPROFOR) сыграло свою роль в изменении первоначальной позиции НАТО. 4 декабря 2003 г. министры иностранных дел Альянса приняли решение начать процесс подготовки к завершению миссии Сил стабилизации в БиГ к концу 2004 г. и к передаче операции новой миссии ЕС в соответствии с соглашением «Берлин-плюс». Постоянные представители государств-членов при Альянсе должны были начать соответствующие консультации с коллегами из ЕС и с властями Боснии и Герцеговины. При этом четко оговаривалось, что НАТО сохраняет свое присутствие в Боснии и после передачи полномочий и начала миссии Евросоюза [North Atlantic Council. Final Communiqué from the ministerial meeting of the North Atlantic council. 04.12.2003. Para 8].

Тем не менее именно с этого момента инициатива в подготовке военной миссии переходит на сторону ЕС. Консультации на уровне экспертов между НАТО и ЕС начались в январе 2004 г. Примерно в это же время были достигнуты предварительные договоренности относительно военных контактов и формата работы на уровне Военных штабов НАТО и ЕС [см.: Witte]. 17-18 июня Совет ЕС принял так называемое «Всеобъемлющее политическое руководство» в отношении Боснии, где прописывались основные положения политики ЕС. Главным образом в документе определялись параметры взаимодействия между будущей военной миссией ЕС и 80

текущей полицейской операцией Евросоюза [см.: European security strategy]. Тогда же, 18 июня 2004 г., Североатлантический совет приветствовал тот факт, что ЕС будет играть главную роль в процессе стабилизации в Боснии в соответствии с Дейтонскими соглашениями 1995 г.

Ключевые решения относительно операции ЕС в БиГ государства Альянса приняли на саммите в Стамбуле 28 июня 2004 г. Во-первых, было решено завершить миссию Стабилизационных сил НАТО к концу 2004 г. Без ее формального завершения работа операции Евросоюза начаться не могла. Во-вторых, страны НАТО официально приветствовали «готовность ЕС развернуть новую миссию, исходя из соглашения "Берлин-плюс", в основе которой лежал бы четкий и имеющий широкие полномочия мандат ООН по статье седьмой Устава организации» [NATO Istanbul Summit Communiqué, 2004. 28.06, para 3]. Альянс также согласовал основные параметры своего будущего присутствия в Боснии: в Сараево сохранялась штаб-квартира представительства НАТО. Ее главной целью считалось оказание помощи властям страны в проведении военной реформы. Кроме того, сохранялся и ряд оперативных задач, которые в случае ухудшения обстановки в сфере безопасности в случае необходимости мог взять на себя Альянс [Ibid., p. 8].

По сути, к моменту Стамбульского саммита выкристаллизовались основные разногласия между Евросоюзом и Альянсом относительно будущей работы миссии ЕС, которые в общем виде затрагивали две сферы. Во-первых, ограничения, накладывавшиеся соглашениями «Берлин-плюс», а во-вторых, разные взгляды относительно полномочий каждой из организаций и несовпадающие представления о задачах, которые предстоит выполнять.

Поскольку соглашения «Берлин-плюс» работают на основе договоренностей ad hoc и не являются международным договором, то согласование позиций достигается в том случае, если у сторон действительно есть общее видение ситуации. Казалось бы, декларировав еще летом 2003 г. в Совместном соглашении о безопасности и стабильности на Балканах «общее видение» ситуации, организации не должны были сталкиваться с большими сложностями на политическом уровне. Тем не менее США долгое время не могли занять четкую позицию относительно того, насколько следует урезать полномочия НАТО в Боснии.

Кроме того, нельзя было не учитывать и контекст проведения будущей операции Евросоюза и настроения в самой Боснии. Местные жители относились к американским военным с гораздо большим доверием, чем к любым представителям ЕС. Многие хорваты и боснийские мусульмане винили европейцев и ООН в том, что они так и не смогли в начале 1990-х годов остановить войну, которая унесла жизни более 200 тыс. человек, в то время как американцы в их глазах пришли и навели порядок [The burning Balkans]. Боснийские политики настаивали на том, чтобы США сохранили свое присутствие в стране [Bosnian defence minister fear vacuum when NATO hands over power to Europe]. Весной 2004 г. в Косово произошли серьезные столкновения на этнической почве, и это стало еще одним доводом в пользу того, чтобы американские миротворцы остались в Боснии. В итоге было решено сохранить штаб-квартиру Альянса в Сараево и оставить там около двухсот военных, руководить работой которых должен был американский генерал.

Однако, как поясняют некоторые натовские дипломаты, соглашения «Берлин-плюс» не предусматривают ситуацию, когда на месте проведения операции присутствуют и НАТО, и ЕС [Tou-zovskaia, p. 245]. Формально соглашения фиксируют передачу полномочий от НАТО к ЕС и полное свертывание любого присутствия Альянса. В случае с операцией «Алтея» был достигнут компромисс, следуя которому военные НАТО продолжали работу в Боснии, но остальная часть операции была организована и вела работу в соответствии с рамками соглашений «Берлин-плюс». То есть фактически «Алтея» может считаться операцией «Берлин-плюс» скорее в организационном, а не юридическом смысле, и если в данном случае компромисса удалось достичь, то гарантии, что подобное повторится, отсутствуют.

Что касается противоречий относительно мандата будущей миссии ЕС, то дебаты по этому вопросу оказались еще более бурными. В соответствии с Дейтонскими соглашениями Стабилизационные силы НАТО в Боснии имели самый широкий мандат относительно возможности применения военной силы - мандат ст. VII Устава ООН. Первоначально в Вашингтоне не хотели менять этот мандат и сокращать полномочия НАТО в Сараево.

Сами по себе планы ЕС означали, что общий политический контекст в Боснии может быть изменен в сторону усиления роли 82

Евросоюза. Но для успеха усилий европейцев было просто необходимо признать ведущую политическую роль ЕС со стороны НАТО -в противном случае о доверии со стороны местного населения пришлось бы забыть. Однако с момента начала консультаций до политического признания роли ЕС и согласия на аналогичный для европейцев мандат тому, что был у сил СФОР, прошло полгода.

К июню 2004 г. обе организации достигли понимания, что именно ЕС должен взять на себе ведущую роль в проведении операции [Monaco, р. 1]. Однако в формуле, принятой на Стамбульском саммите НАТО, подчеркивалось, что после передачи полномочий ЕС основой процесса мирной стабилизации в Боснии остаются Дейтонские соглашения, т.е. Альянс продолжит действовать по мандату Дейтона, признавая главную политическую роль ЕС. Этот компромисс позже был закреплен резолюцией Совета Безопасности ООН 1575, принятой 22 ноября 2004 г., где утверждалось, что и операция ЕС, и «продолжающееся присутствие» НАТО рассматриваются в качестве «легальных преемников Сил стабилизации в Боснии». При этом в соответствии с договоренностями НАТО и ЕС «главная стабилизирующая роль в реализации военных аспектов Дейтонского соглашения» признается за Европейским союзом [UN Security Council Resolution 1575, р. 7, 10].

Наконец, не меньше споров вызвал вопрос о распределении задач во время выполнения операции. Переговоры продолжались и после Стамбульского саммита НАТО, касаясь практически всех основных задач будущей операции. Настаивая на сохранении военного присутствия Альянса, США предлагали, чтобы полномочия контингента в Сараево затрагивали три сферы: помощь властям Боснии в проведении военной реформы, противодействие терроризму, выявление и арест людей, подозреваемых в совершении военных преступлений [Monaco, р. 3].

Меньше всего возражений у партнеров по ЕС вызывал первый пункт, поскольку в данном случае речь шла о работе по программе НАТО ПРМ с перспективой подключения Боснии к более тесному сотрудничеству с НАТО вплоть до Плана действий по членству. Однако две другие сферы привели к серьезным спорам. Во-первых, так и не было достигнуто четкого определения, что именно подразумевает «противодействие терроризму», в силу того что у ЕС и США сохранялись разногласия в общем понимании

борьбы с терроризмом. Во-вторых, не были прописаны полномочия относительно обнаружения и задержания подозреваемых в совершении военных преступлений. Принятое решение носило лишь общий характер: ЕС сможет в этом вопросе полностью пользоваться полномочиями, предоставляемыми Дейтонскими соглашениями. Однако то же самое могла делать и НАТО.

Тем не менее 13 сентября 2004 г. Совет министров иностранных дел ЕС принял «Концепцию операции» (CONOPS) и «План операции» (OPLAN). 11 октября 2004 г. были утверждены правила применения силы [см.: General affairs and external relations council, p. 255]. Однако после достижения общего политического компромисса и согласования действий обеих организаций еще более острые противоречия проявились уже на следующей стадии - на этапе реализации задач.

Говоря об операции «Алтея» в БиГ, нельзя не учитывать, что Евросоюз начал действовать в совершенно иных условиях, нежели те, в которых стартовала операция Сил по выполнению соглашения (ИФОР) НАТО в 1995 г. Адмирал Грегори Джонсон, командующий всеми операциями НАТО на Балканах в период с 2001 по 2004 г., отмечал: «Только НАТО смогла предоставить военный потенциал для того, чтобы прекратить насилие в Боснии и Герцеговине. И теперь, основываясь на этой базе, Европейский союз сможет продолжить процесс развития зрелых, адекватных институтов, которые бы могли обеспечить общую безопасность» [Johnson].

Однако и деятельность сил Альянса за годы проведения миротворческих операций в БиГ претерпела определенные изменения. Еще до начала работы миссии ИФОР у военных и дипломатов стран - участниц операции существовали разные представления о том, какими должны быть полномочия миротворцев. Как писал в своих мемуарах генерал Уэсли Кларк, который был одной из ключевых фигур в команде переговорщиков Контактной группы с американской стороны, «мы знали, что военные никогда не должны брать на себя функции полиции, и, наблюдая за работой миссии ООН (UNPROFOR), мы считали, что необходим строгий, недвусмысленный мандат. Его будут выполнять наши хорошо вооруженные войска, способные в любой момент вступить в открытый бой» [Clark, р. 55]. В то же время представители европейских стран

настаивали, чтобы миротворцы выполняли более широкий круг задач, включая разоружение.

В итоге в начале работы миссии ИФОР основные усилия миротворцев действительно были сосредоточены на силовых аспектах обеспечения безопасности, в частности разделении враждующих сторон и сдерживании. Однако позже, с 1996 г., несмотря на возражения Вашингтона, миссия СФОР помимо военных аспектов постепенно стала осуществлять задачи с элементами полицейского контроля и развития государственных институтов. С лета 1997 г. миротворцы СФОР стали задерживать подозреваемых в совершении военных преступлений и способствовать их передаче в Международный трибунал по бывшей Югославии в Гааге. За девять лет работы миссии были задержаны 28 человек. Всего же при содействии СФОР в Гаагу были переданы 53 человека [Bosnia and Herzegovina: Prospects for the Post-Dayton era].

В рамках программы ПРМ НАТО также стала активно принимать участие в осуществлении военной реформы в БиГ. Альянс установил 14 критериев реформирования боснийских вооруженных сил, которые еще в 2002 г. представляли собой не что иное, как три различных военных формирования сербов, хорватов и боснийских мусульман. С весны 2003 г. представители Альянса начали работу в Комиссии по военной реформе, которая в сентябре 2003 г. утвердила масштабный план реформы вооруженных сил и установила параметры их трансформации в единую армию1.

Помимо военных аспектов, таких как сокращение личного состава и числа резервистов, проведение переквалификации и программы обучения, выработка новых стандартов боевой подготовки, трансформация включала в себя элементы государственно-административного строительства: создание единого министерства обороны, подготовку новой военной доктрины, установление гражданского контроля над армией и достижение большей прозрач-

1 В соответствии с планом программы ПРМ Босния должна была иметь профессиональную армию с личным составом в 10-12 тыс. человек и 7 тыс. резервистов. В итоге личный состав вооруженных сил был сокращен до 12 тыс. человек, а количество резервистов до 60 тыс. (т.е. на три четверти). В январе 2006 г. была отменена всеобщая воинская обязанность и военный призыв [см.: Locher, Donley].

ности военного планирования и формирования политики безопасности.

Наконец, еще одной сферой деятельности НАТО было сотрудничество с другими международными акторами, которые также вели свою работу в БиГ, в частности с офисом Верховного представителя ООН в Боснии, который занимался реализацией гражданских аспектов Дейтонских соглашений. Изначально мандаты СФОР и Верховного представителя ООН отчасти пересекались, поскольку в их обязанности входили задачи проведения военной реформы. При этом формальных механизмов взаимодействия между структурами СФОР и ООН не было. Как отмечал в своих мемуарах бывший Верховный представитель ООН в Боснии лорд Эшдаун, даже в начале его работы (а он приступил к выполнению своих обязанностей в сентябре 2002 г.) взаимоотношения между офисом Верховного представителя и штаб-квартирой НАТО в Сараево были достаточно напряженными, а до этого момента представители двух организаций сознательно игнорировали друг друга [Ashdown, p. 218].

Тем не менее благодаря предпринятым усилиям с обеих сторон и в первую очередь реформе структуры офиса Верховного представителя, которую осуществил лорд Эшдаун, ситуация изменилась: НАТО постепенно взяла под свой полный контроль ситуацию с военной реформой, а представительство ООН сконцентрировало усилия на гражданских аспектах. При этом благодаря установленному обмену информацией между структурами работа существенно облегчилась. Как отмечал лорд Эшдаун, «тесное сотрудничество офиса и СФОР стало еще одной опорой моего мандата Верховного представителя» [Ibid., р. 224].

В итоге НАТО к началу операции ЕС вела активную деятельность в сферах, которые фактически выходили за рамки, очерченные военными аспектами Дейтонских соглашений. Осуществление функций полицейского контроля и задержание военных преступников, военная реформа, общественная дипломатия и активное сотрудничество с офисом Верховного представителя - все эти элементы работы штаб-квартиры в Сараево предполагали, что работа НАТО не может быть прервана с началом новой операции ЕС не только в силу позиций отдельных стран - членов Альянса. Однако для эффективности действий НАТО, равно как и для успешного 86

старта миссии Евросоюза, необходимо было четкое согласование позиций и новое распределение полномочий между сохранявшим свое присутствие Альянсом, офисом ООН и штаб-квартирой операции «Алтея» в Боснии, а также активная координация действий в Брюсселе между структурами НАТО и ЕС.

Такая необходимость существовала и непосредственно для ЕС, поскольку диктовалась особенностями новой миссии. Во-первых, «Алтея» была и до конца 2007 г. оставалась самой крупной в военном плане миротворческой операцией, проводимой в рамках ЕПБО. Первоначально в Боснии был развернут контингент в 7 тыс. человек, в котором состояли представители 33 стран, а общий бюджет операции составлял более 71 млн. евро [Launch of operation Althea in Bosnia and Herzegovina, p. 324]. И, во-вторых, контингент ЕС, EUFOR, в военном плане выполняет те же задачи, которые стояли перед миротворцами СФОР.

Тем не менее при схожести задач и во многом совпадающем по числу стран-участниц составе контингента «Алтея» имела в сравнении с миссией СФОР ряд отличительных черт. В первую очередь, в отличие от НАТО, ЕС начинал миротворческую деятельность в декабре 2004 г., уже имея опыт работы в регионе. С 2002 г. Верховный представитель ООН в Боснии стал также выполнять задачи Специального представителя ЕС. Как вспоминал выполнявший эту работу лорд Эшдаун, это фактически означало, что львиная доля времени была посвящена реализации программ ЕС, о которых затем он отчитывался не только в Брюсселе, но и в Нью-Йорке. В 1996 г. в Боснии было открыто представительство Европейской комиссии, и к 2006 г. по различным программам помощи подготовки к вступлению в ЕС страна получила около 64 млн. евро. Наконец, с начала 2003 г. в Боснии работала полицейская миссия Евросоюза (ПМЕС).

В этом контексте операция рассматривалась не просто как самостоятельная операция, а как часть интегрированного подхода ЕС и комплексной политики Евросоюза на Балканах. Сама структура «Алтеи» была более сложной, нежели миссии СФОР, - в нее изначально была включена полицейская компонента. Наряду с военными свою работу выполняли 534 полицейских, которые, как декларировалось на официальном уровне, должны были способствовать «укреплению усилий ЕС и развитию программ помощи региону с целью помочь Боснии и Герцеговине ускорить прогресс на

пути вступления в Европейский союз» [Launch of operation Althea in Bosnia and Herzegovina, р. 324]. То есть с самого начала работы миссии речь шла о том, что ее конечная цель - интеграция Боснии и Герцеговины в ЕС.

Далее, если эволюция миссии СФОР происходила в основном из-за необходимости адаптироваться к изменениям в самой БиГ и деятельность миротворцев определялась самой логикой развития событий, то все основные компоненты операции ЕС были согласованы заранее. Однако дальнейшие изменения в работе «Алтеи» демонстрируют изменения во взаимодействии НАТО и ЕС: если вначале Европейский союз был в значительной степени зависим от Альянса и его потенциала, то затем, уже в ходе операции, обе организации оказались в положении оперативной, а затем и политической взаимозависимости.

Условно зависимость Евросоюза от НАТО можно проследить на нескольких уровнях, и в первую очередь она проявилась в кадровом вопросе. В начале работы миссии ЕС личный состав сил EUFOR на две трети был сформирован из состава контингента СФОР [см.: Bosnia and Herzegovina: Prospects for the Post-Dayton era]. Кадровый дефицит и недостаток опыта проведения миротворческих операций проявились и на более высоком уровне -подготовки и планирования. Фактически все планирование операции проводили специалисты штаб-квартиры Верховного командования НАТО в Монсе [Touzovskaia, р. 247]. И наконец, система командования «Алтеи» оказалась замкнута на систему командования Альянса. Оперативный штаб миссии находится в штаб-квартире НАТО в Брюсселе. Командные структуры работают в Главном командовании вооруженных сил НАТО в Южной Европе (ГКЮЕ) в Неаполе (ныне Объединенное командование сил, Неаполь)1, а командующим операции является заместитель верховного главнокомандующего объединенных вооруженных сил НАТО в Европе, который отчитывается о ходе операции не только в ЕС, но и в НАТО [Council of the European Union, operation Althea in Bosnia and Herzegovina, p. 198-205].

1 Все названия должностей и определения структур командования приводятся по официальным справочникам НАТО. 88

Подобная структура стала результатом нескольких компромиссов, в первую очередь со стороны ЕС. Еще во время миротворческой операции ЕС «Конкордия» в Македонии некоторые страны, в особенности Франция, полагали, что командные структуры и группа офицеров Евросоюза в ГКЮЕ оказались под чрезмерным контролем Альянса, а заместитель верховного главнокомандующего объединенных сил в Европе выполняет больше задач для НАТО, нежели для ЕС [Monaco, р. 9].

Традиционно в операциях НАТО на Балканах основным элементом системы командования действительно являлось ГКЮЕ, но соглашения «Берлин-плюс» сложившийся status quo специально не оговаривают. Франция настаивала, чтобы ГКЮЕ выполняло роль информационного звена между заместителем верховного главнокомандующего и командующим операцией на местах, считая, что между командующими должен быть установлен тесный контакт [Valhas, р. 268]. В свою очередь, Великобритания настаивала на том, что роль Главного командования в Южной Европе должна быть усилена, особенно в случае, когда настанет момент укреплять или, наоборот, выводить контингент. Учитывая, что операция «Конкор-дия» была менее масштабной и протяженной во времени1, чем «Алтея», аргументы Лондона оказались более убедительными. В итоге ГКЮЕ сохранило за собой ключевые функции, и схема была фактически закреплена в структуре командования «Алтеи».

После пяти лет проведения операции дипломаты и военные в НАТО и ЕС практически в один голос утверждают, что структура командования работает «превосходно» и что представители обеих организаций достигли «высочайшего уровня взаимопонимания и сотрудничества» [Touzovskaia, р. 251]. Однако подобные оценки зазвучали далеко не сразу. То, что казалось изящной дипломатической фразой, на деле оказалось малозначащей метафорой, не дающей прямых ответов на вопрос о том, кому и что именно надо делать. Первоначально работу «Алтеи» осложнили несколько факторов.

1 «Конкордия» проходила с марта по декабрь 2003 г. В ней принимали участие 400 миротворцев из 26 стран. См.: European Council. Press releases. - Mode of access: http://www.consilium.europa.eu/cms3_fo/showPage.asp?id=1048&lang=en

В первую очередь, достигнутый в Брюсселе компромисс и расплывчатые формулировки относительно задач и полномочий операции ЕС и сохранявшей свое присутствие штаб-квартиры НАТО серьезно повлияли на начало работы миссии Евросоюза в Сараево. Только благодаря прагматизму и инициативам командующих НАТО и ЕС на местах были найдены взаимоприемлемые решения [NATO and the European Union: Improving practical cooperation]. Даже несмотря на то что в ЕС в целом были неплохо информированы о ситуации в БиГ, планирование «Алтеи», которое велось в штаб-квартире НАТО, осуществлялось без достаточной координации усилий обеих организаций. А уже в ходе операции основные усилия миротворцев сосредоточились на поддержке Бюро спецпредставителя ЕС и борьбе с организованной преступностью. Эти функции в значительной степени относятся к сфере полицейского контроля, и структура командования, замкнутая на штаб-квартиру военной организации, вначале оказалась не преимуществом, а скорее недостатком, потребовав определенной адаптации со стороны самих военных.

Тем не менее следует отметить, что существовали и факторы, способствовавшие установлению диалога и сотрудничества между НАТО и ЕС. Основными из них были политическая воля, общее видение ситуации и общие цели. Именно наличие политической воли позволило преодолеть сложности, возникшие в трактовке существующих между НАТО и ЕС соглашений. Но главное, Европейский союз и Североатлантический альянс ставили перед собой цель интеграции БиГ в евроатлантические структуры, и руководство организаций прекрасно отдавало себе отчет, что без сотрудничества и взаимопомощи реализовать эту цель невозможно. В конечном итоге перспектива вступления страны в состав обеих организаций ставила их в положение взаимозависимости: успех действий НАТО во многом определялся эффективностью деятельности ЕС и наоборот.

Показательно, например, что в ходе совместной работы в БиГ организации находили взаимовыгодные решения даже в такой чувствительной сфере, как финансовая. Так, в апреле 2006 г. Альянс и Европейский союз создали общий фонд помощи демобилизации военных размером в 15,6 млн. долл. Предполагалось, что помощь из этого фонда будет распределена между 11 тыс. бывших 90

военнослужащих [NATO, EU to finance demobilization of 11,000 soldiers in Bosnia]. Но, пожалуй, еще более показательно, что сегодня единственным вопросом, не вызывающим разногласий в повестке дня отношений НАТО и ЕС, является именно операция в БиГ.

Тот факт, что НАТО и ЕС изложили свое видение будущего Боснии и Западных Балкан в совместном документе «Согласованный подход к обеспечению безопасности и стабильности на Западных Балканах», в конечном счете облегчил практическое взаимодействие. Отсутствие в заявлении четких определений оперативного формата взаимодействия оказалось преимуществом, поскольку НАТО и ЕС сохранили свободу выбора форм сотрудничества при уже зафиксированном на общеполитическом уровне единстве позиций. Кроме того, сама ситуация в БиГ в конце 2004 г. существенно отличалась от обстановки в 1995-1996 гг. Девять лет спустя после подписания Дейтонских соглашений основные усилия оказались сосредоточены на гражданских аспектах миротворчества и строительстве государственных институтов. Уже в ноябре 2005 г. в ЕС дали согласие на начало переговоров с БиГ по Соглашению о стабилизации и ассоциации, подписание которого считается одним из главных этапов на пути к вступлению в ЕС.

Переговоры начались в декабре 2007 г., и боснийские лидеры, в свою очередь, в марте 2008 г. (т.е. уже после одностороннего провозглашения независимости Косова) дали понять, что не допустят распада страны и отделения Республики Серпска и надеются на получение Боснией официального статуса кандидата на вступление в ЕС уже весной 2009 г. [Bosnia-Herzegovina makes progress on EU membership]. Соглашение о стабилизации и ассоциации было подписано в июне 2008 г. Однако из-за сохраняющихся разногласий относительно реформы органов правопорядка, на принятие и осуществление которой у боснийских властей ушло гораздо больше времени, чем полагали в Брюсселе, страна по-прежнему не имеет официального статуса кандидата на вступление.

Что касается сотрудничества с НАТО, то на саммите в Риге в ноябре 2006 г. страны Альянса официально пригласили БиГ к участию в программе «Партнерство ради мира». На саммите НАТО в Бухаресте в апреле 2008 г. страна присоединилась к Интенсифици-

рованному диалогу с Альянсом, который рассматривается как следующий шаг к членству1.

Особенности нынешней ситуации в БиГ, а именно: необходимость укрепления институтов государственной власти, проведения полицейской и судебной реформ, т.е. фактически развития государственного строительства, - заставляет многих политиков и военных в Брюсселе признать, что гражданское кризисное реагирование будет впредь играть не меньшую роль в миротворческих операциях, чем военные аспекты [NATO and the European Union: Improving practical cooperation]. И если для ЕС речь идет об интенсивном развитии уже заложенных механизмов, то для НАТО - о перспективах развития собственных механизмов гражданского кризисного реагирования и об установлении сотрудничества и координации усилий с другими организациями, обладающими таким потенциалом.

Исходя из анализа боснийского опыта, некоторые эксперты уже успели предложить выработать новое соглашение, своего рода «Берлин-плюс наоборот», где речь пойдет о возможности НАТО получить доступ к гражданскому потенциалу кризисного реагирования ЕС. Однако дипломаты, ссылаясь на сложности на политическом и институциональном уровнях, крайне скептически отзываются о такой перспективе [Public opinion and the Althea mission one year on]. Таким образом, анализируя опыт взаимодействия НАТО и ЕС в БиГ, можно отметить, что две организации достигли взаимозависимости, что определялось общностью целей и наличием политической воли для их реализации. Первые признаки взаимозависимости между НАТО и ЕС стали проявляться на этапе подготовки и планирования операции и касались изменений повестки дня обеих организаций и достижения общего понимания существующих соглашений. Тем не менее конечный результат усилий обеих организаций будет определяться не только их действиями, но и усилиями боснийских властей. Но в данном случае, учитывая ос-

1 На заседании министров иностранных дел НАТО в начале марта 2008 г. было достигнуто предварительное соглашение по этому вопросу. См.: NATO foreign ministers discuss prospects on enlargement and operations, 2008. - 06.03. / NATO update. - Mode of access: http://www.nato.int/docu/update/2008/03-march/e0306a.html 92

ложнение ситуации после одностороннего провозглашения независимости Косова, что оказывает серьезное влияние на позицию руководства Республики Серпска, входящей в состав БиГ, рассчитывать на скорый успех едва ли стоит.

Нельзя не отметить, что опыт сотрудничества НАТО и ЕС в БиГ во многом уникален: страна является частью региона, который представляет не только стратегический интерес для государств -членов обеих организаций. Обе заявляли, что конечной целью их действий является интеграция БиГ в евроатлантические структуры, а перспектива членства является сильнейшим фактором для улучшения эффективности взаимодействия. На сегодняшний день единственной страной, находящейся в аналогичной ситуации, является Македония. Во всех остальных случаях, где НАТО и Европейский союз участвуют в кризисном реагировании, и даже в тех случаях, где они делают это в одной стране, как в Судане или в Афганистане, столь мощный фактор для установления сотрудничества отсутствует.

Заключение

В целом можно говорить о том, что на современном этапе отношения между Европейским союзом и Североатлантическим альянсом крайне противоречивы. С одной стороны, это сотрудничество, с другой - политическая конкуренция, усиливающаяся из-за несовпадения взглядов стран-членов на функции и задачи каждой из организаций и институционально заложенного дублирования в ряде сфер. Преобладающей на настоящий момент является тенденция к конкуренции: проектов практического взаимодействия НАТО и ЕС пока не столь много, а, учитывая сложности в их отношениях на институциональном уровне, перспектива появления новых совместных программ в краткосрочном плане невелика.

Тем не менее динамика развития отношений двух организаций привела к тому, что если изначально взаимодействие ЕС и НАТО характеризовалось зависимостью действий Евросоюза от Альянса, то на сегодняшний день оно трансформировалось во взаимозависимость. Последняя проявляется прежде всего на уровне практического сотрудничества, в рамках миссий кризисного реагирования и в стабилизационных операциях. Эффективность дей-

ствий НАТО и ЕС в ходе операций кризисного реагирования определяется не только адекватностью действий каждой из организаций стоящим перед ними задачам, но и эффективностью их взаимодействия между собой.

В то же время различия в уровне развития потенциала кризисного реагирования ЕС и НАТО позволяют говорить об асимметричном характере взаимозависимости организаций. В практическом взаимодействии и осуществлении операций кризисного реагирования ЕС сохраняет зависимость от Альянса. В первую очередь, это касается развития системы оперативного планирования, что накладывает ограничения на проведение операций военного кризисного реагирования. В свою очередь Альянс зависит от действий Евросоюза непосредственно при проведении миссий кризисного реагирования, будь то совместные операции в рамках соглашений «Берлин-плюс» либо параллельные действия.

Анализ средств и механизмов, которыми располагают НАТО и ЕС, позволяет сделать вывод о политическом и институциональном кризисе в их отношениях: работа на уровне основных институтов сотрудничества заблокирована из-за позиций стран-участниц, и диалог сведен к обсуждению главным образом ситуации в Боснии и Герцеговине.

Тем не менее вопреки существующим сложностям взаимодействие развивается. Налажен крайне важный неформальный диалог, который является неотъемлемой частью механизма принятия решений, хотя нельзя не отметить, что позитивная динамика во взаимодействии возникала с течением времени, уже в ходе операций, в то время как на начальных стадиях НАТО и ЕС во многом конкурировали между собой. То есть можно говорить о том, что движение в сторону развития оперативного сотрудничества в значительной мере шло снизу вверх, от опыта совместной работы в кризисном реагировании к попыткам решения проблем на политическом уровне, а не сверху вниз, исходя из декларируемых политических принципов сотрудничества.

Анализ практического взаимодействия НАТО и ЕС позволяет сделать вывод, что декларативный уровень отношений организаций не соответствует практическому содержанию сотрудничества. «Стратегическое партнерство» реализуется лишь в тех отдельных случаях, когда, с одной стороны, совпадают позиции стран-членов 94

и, с другой стороны, организациям удается на практике найти modus operandi относительно распределения сфер своей деятельности. Яркий, но едва ли не единственный пример подобного совпадения - БиГ, где конвергенция политики стран-участниц и самих организаций достигла довольно высокой степени: перспектива членства этой страны в обеих организациях обусловливает их интенсивное взаимодействие.

Сегодня обе организации стремятся координировать усилия с целью избежать конкуренции. На политическом уровне проводятся неформальные встречи руководства государств-членов и самих институтов безопасности. На экспертном уровне предпринимаются попытки соотнести стандарты, а также циклы ротаций и программы подготовки на уровнях стран-участниц. Тем не менее данных усилий пока недостаточно, а с течением времени отсутствие полномасштабного диалога по широкому кругу вопросов, равно как и необходимой координации, лишь способствует нарастанию противоречий.

Фактически ни НАТО, ни ЕС не используют в полной мере потенциал межинституционального сотрудничества, что не способствует укреплению системы европейской безопасности. Напротив, служит ее фрагментации и становится дополнительным фактором возникновения противоречий. Изначально заложенная асимметрия в отношениях продолжает расти, а взаимозависимость не снимает разногласий. Учитывая стремление европейских союзников играть более активную роль на международной арене, не следует исключать, что в будущем их заинтересованность в развитии диалога по линии НАТО-ЕС будет снижаться, в то время как стремление развивать отношения в формате ЕС-США - расти. Если подобный подход со временем станет приоритетным и в Вашингтоне, рассчитывать на кардинальные изменения в отношениях Североатлантического альянса и Евросоюза придется едва ли.

Литература

Allin D. NATO's Balkans interventions. - L.: IISS, 2002. - 112 p. -(Adelphi paper; 347).

Ashdown P. Swords and ploughshares, bringing the peace to the 21st century. - L.: Orion, 2007. - 338 p.

Bosnia-Herzegovina makes progress on EU membership / / EurActiv, 2008. - 29.02. - Mode of access: http://www.euractiv.com/en/enlargement/ bosnia-herzegovina-progress-eu-membership/article-170618

Bosnia and Herzegovina: Prospects for the Post-Dayton era / / NATO Parliamentary Assembly, Doc. 164 CDS 06 E. - Brussels, 2006. - 23.03. - Mode of access: http://www.nato-pa.int/Default.asp?SHORTCUT=993

Bosnian defence minister fear vacuum when NATO hands over power to Europe // The BBC News. - 2004. - 04.10.

Bulletin quotidien / Agence Europe. - Bruxells, 2000. - N 7661. - P. 5. Bulletin quotidien / Agence Europe. - Bruxells, 2003. - N 8413. - P. 6. The burning Balkans // The Wall str. journal Europe. - L.: Dow Jones publ., 2003. - 19.03. - Mode of access: http://www.lexisnexis.com/uk/nexis/ auth/checkbrowser.do?t=1261073021991&bhcp=1

Castle S. NATO Commander calls for action before consensus // The Independent. - L., 2003. - 02.08. - Mode of access: http://www.independent.co.uk/ news/ world/politics/nato-commander-calls-for-action-before-consensus-588744. html?cmp=ilc-n

Clark W. Waging modern war. - Oxford: Oxford univ. press, 2001. - 304 p. Cooperation in the operational area between EU and NATO. Reply to the Annual report of the Council. Report to Assembly of the Western European Union // Assembly of the WEU. - Brussels, 2005. - 07.12. - Doc. A/1918. - 29 p.

Council of the European Union. Presidency conclusions. - Brussels, 1718.06.2004. - Mode of access: http://ue.eu.int/ueDocs/cms_Data/docs/ pressData/en/ec/81035.pdf

Council of the European Union. Presidency report on ESDP. - Brussels, 14.12.2004. - Mode of access: http://ue.eu.int/uedocs/cmsUpload/ESDP% 20Presidency%20Report%2017.12.04.pdf

Council of the European Union. Presidency conclusions from the Copenhagen European Council. - Brussels, 12-13.12.2002. - Mode of access: http://www.consilium.europa.eu/ueDocs/cms_Data/docs/pressData/en/ec/ 73842.pdf

Council of the European Union. Presidency conclusions. Helsinki European Council meeting. - Brussels, 10-11.12.1999. - Mode of access: http://www.europarl.europa.eu/summits/hel1_en.htm

Council of the European Union, operation Althea in Bosnia and Herzegovina - Council joint action. - Brussels, 12.06.2004 // EU security and defence: core documents. - P.: EU-ISS, 2005. - P. 198-205. - ( Chaillot paper; N 75).

Council of the European Union. European defence: NATO/EU consultation, planning and operations. Annex. Presidency conclusions. - 17-

18.06.2004. - Mode of access: http://ue.eu.int/ueDocs/cms_Data/docs/ pressData/en/ec/81035.pdf

Council of the European Union. ESDP News. European military staff. -Mode of access: http://www.consilium.europa.eu/cms3_fo/showPage.asp? id=1039&lang=en

The EU and NATO sign pact // The New York Times. - N.Y., 2003. -

15.03.

The EU and NATO sign security agreement in Athens / / Agence France press. - P., 2003. - 14.03.

EU-NATO Concerted approach to the Western Balkans. Brussels. 29.07.2003 / / From Copenhagen to Brussels. European defence: core documents. - P.: EU-ISS, 2004. - 458 p. - (Chaillot paper; N 67).

European defence: making it work // Ed. by Heisbourg F. - P.: EU-ISS,

2000. - 86 p. - (Chaillot paper; N 42).

European security strategy. Bosnia and Herzegovina. Comprehensive policy. Adopted by European Council. - Brussels, 2004. - 17-18.06. - Mode of access: http: //www.eusrbih.eu/policy-docs/ council-docs/1 /?cid=1,1,1

The EU says it's ready to take over from NATO in Bosnia / Agence France presse. - P., 2003. - 04.11.

EU troops prepare for Bosnia swap // The BBC News. - 2004. - 23.10. General affairs and external relations council, Luxembourg. 11.10. 2004 // EU Security and defence: core documents 2004. - P.: EU-ISS, 2005. - P. 420 -(Chaillot paper; N 75).

Hawton N. EU troops prepare for Bosnia swap // The BBC News, 2004. -23.10. - Mode of access: http: news.bbc.co.uk/1/hi/world/europe/3944191.stm Highs and lows of NATO's Bosnian mission // The BBC News. - 2004. -

02.12.

Hillen J. Rethinking the Bosnia bargain // The Heritage foundation. -1996. - 15.10. - Mode of access: http://www.heritage.org/Research/Europe/ BG1096.cfm

Hofmann S., Reynolds Ch. EU-NATO relations: Time to thaw the «frozen conflict» // SWP Comments. - Berlin, 2007. - Vol. 12. - 12 p.

Howorth J. From security to defence: The evolution of the CFSP // International relations and the European Union / Ed by Hill Ch., Smith M. -Oxford: Oxford univ. press, 2005. - P. 179-204. - 469 p.

Johnson G. Examining the SFOR experience // NATO Review. - 2004. -Winter. - Mode of access: http://www.nato.int/docu/review/2004/issue4/ english/art4.html

Kelche J.-P. Vers une force européenne de réaction rapide / / Défense nationale et sécurité collective. - Paris: Comité d'études de défense nationale,

2001. - N 2. - P. 8-12.

Launch of operation Althea in Bosnia and Herzegovina. Sarajevo, 02.12.2004 // EU Security and Defence: core documents. - P.: EU-ISS, 2005. -P. 324. - (Chaillot paper; N 75).

Locher J., Donley M. Military matters. Reforming Bosnia and Herzegovina's defence institutions // NATO Review. - 2004. - Winter. - Mode of access: http://www.nato.int/docu/review/2004/issue4/english/art4.html

Monaco A. Bosnia: litmus test for the NATO-EU strategic partnership? / / ISIS Europe. - 2004. - Vol. 6. - 02.04. - 15 p. - (NATO Notes).

NATO Comprehensive approach.- Bucharest. - 03.04. 2008. - Mode of access: http://www.nato.int/cps/uk/natolive/topics_51633.htm

NATO, EU to finance demobilization of 11,000 soldiers in Bosnia / Agence France press. - P., 2006. - 3.04.

NATO-EU operational cooperation // NATO Parliamentary Assembly. Annual session: Report 166 DSCTC 07 E bis. - Brussels, 2007.

NATO and European Union hold consultations / / NATO Update. -26.03.2007. - Mode of access: http://www.nato.int/cps/en/SID-98DE327E-F5355DB3/natolive/news_7625.htm?mode=news

NATO and the European Union: Improving practical cooperation // Institute for national strategic studies. - Wash. DC: National defence univ., 2021.05.2006. - 13 p. - Mode of access: http://www.ndu.edu/inss/repository/ outside_publications/michel/nato-eu_workshop_final_summary.pdf

NATO Foreign ministers discuss prospects on enlargement and operations // NATO Update. - 06.03.2008. - Mode of access: http://www. nato.int/docu/update/2008/03-march/e0306a.html

NATO Handbook. - Brussels: NATO office of information and press, 2006. - 405 p.

NATO Istanbul Summit Communiqué. - Istanbul, 28.06.2004. - Mode of access: http: / / www.nato.int/docu/ pr/2004/p04-096e.htm

North Atlantic Council. Final communiqué from the ministerial meeting of the North Atlantic Council. - Brussels, 04.12.2003. - Mode of access: http://www.state.gov/p/eur/rls/prsrl/2003/26887.htm

North Atlantic Council. Final communiqué. Ministerial meeting of the North Atlantic Council. - Madrid, 03.06.2003. - Mode of access: http://www. state.gov/p/eur/rls/prsrl/2003/26887.htm

Public opinion and the Althea mission one year on // The Assembly of the Western European Union. - Brussels, 20.06.2006. - Doc. A/1936. - 17p. -Mode of access: http://www.assembly-weu.org/en/documents/sessions_ ordinaires/rpt/2006/1936.php

Touzovskaia N. EU-NATO Relations: How close to strategic partnership? // European security. - Moscow: Centre for European security, 2006. -Vol. 15, N 3. - P. 235-259. 98

UN Security Council resolution 1575. The situation in Bosnia and Herzegovina. 22.11.2004. - Mode of access: http://daccessdds.un.org/doc/ UNDOC/GEN/N04/619/22/PDF /N0461922. pdf?OpenElement

Vahlas A. Le prototype Artémis d'agencement multinational et la diversification de l'action militaire européenne // Annuaire Française des relations internationales. - P., 2005. - P. 262-275. - Mode of access: http: / / www.diplomatie.gouv.fr/fr/IMG/pdf/17_262-275.pdf

What about NATO? // The Economist. - L., 2008. - 11.12. Witte P. de Partnership or rivalry? A view from practice: Kiel conference report. - Kiel, 2004. - 20-21.09. - 12 p.