ПРАВОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ПОСТАНОВЛЕНИЙ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ПО ДЕЛАМ ОБ ОКАЗАНИИ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ В РОССИИ Текст научной статьи по специальности «Право»

Правовые последствия постановлений Европейского Суда по правам человека по делам об оказании психиатрической помощи в России

Анна Деменева*

В статье анализируется практика Европейского Суда по правам человека по делам о проблемах нарушений прав в рамках российской системы психиатрической помощи. Статья содержит три тематических блока, каждый из которых объединяет несколько постановлений с кратким описанием обстоятельств дела, изложением установленных нарушений, наиболее важных позиций и выводов Суда, а также с описанием тех изменений в законодательстве и практике Российской Федерации, которые последовали в качестве общих мер по исполнению государством постановлений Суда.

^ Европейский Суд по правам человека; психиатрическая помощь; недобровольная госпитализация; недееспособность; принудительные меры медицинского характера; исполнение постановлений Европейского Суда по правам человека

RES JUDICATA

Введение

К настоящему моменту Европейский Суд по правам человека (далее — ЕСПЧ, Суд) вынес в отношении России немногим более десяти постановлений, касающихся различных нарушений Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенции) в процессе оказания заявителям психиатрической помощи, а также последующих проблем, которые они испытывали в результате признания их лицами, страдающими психическими расстройствами.

Практика лишения свободы и ограничения других прав в ходе оказания психиатрической помощи стала предметом особого внимания конвенционных органов, поскольку характерный для советского периода репрессивный подход к правовому положению пациента в психиатрии не соответствует целям

и содержанию Конвенции. Оценивая в каждом отдельном деле достигнутый Россией уровень европейских демократических ценностей, ЕСПЧ всё ещё сталкивается с парадигмой советской психиатрии, напрочь лишённой возможности взгляда на пациента как на субъекта прав и рассматривающей его лишь в качестве объекта лечения.

Правовые аспекты, получившие своё отражение в постановлениях ЕСПЧ по российским делам по этой проблематике, могут быть выделены в три основные тематические группы: 1) основания и процедура недобровольной госпитализации в психиатрический стационар; 2) институт недееспособности в российском законодательстве; 3) реализация принудительных мер медицинского характера.

Анализу нарушений Конвенции, установленных Судом в делах о психиатрической помощи в России, а также исследованию

* Деменева Анна Валентиновна — кандидат юридических наук, консультант аппарата Уполномоченного по правам человека в Свердловской области (e-mail: [email protected]).

процесса реагирования российской правовой системы на установленные нарушения посвящена данная статья.

Недобровольная госпитализация: основания и процедура

Первое постановление по проблеме нарушения прав лица при оказании психиатрической помощи было вынесено Судом в 2003 году по делу Ракевич против России1. Суд установил нарушение прав заявительницы, предусмотренных пунктом 1(«е») и пунктом 4 статьи 5 Конвенции.

Приступая к рассмотрению данного дела, Суд обращался к своему постановлению по делу Винтерверп против Нидерландов и анализировал автономное понятие конвенционного термина «душевнобольной», которое во многом является отправной точкой в анализе законности мер и действий, предпринятых государством в отношении заявителей по подобным делам: прежде чем анализировать применённые к лицу меры на соответствие национальному закону и Конвенции, ЕСПЧ проверяет, охватывается ли ситуация пунктом 1(«е») статьи 5 Конвенции и идёт ли речь о таком состоянии здоровья лица, которое требует столь ограничительных мер2.

Другим важным принципом, относящим -ся к алгоритму рассмотрения Судом всех дел по статье 5 Конвенции, является положение, в соответствии с которым законность лишения свободы предполагает прежде всего соответствие внутреннему праву, а также соответствие цели ограничений, допускаемых статьёй 5 Конвенции. Относительно соответствия внутреннему праву Суд подчёркивает, что понятие «законный» охватывает как процессуальные, так и материально-правовые нормы. Оно определённым образом совпадает с общим требованием статьи 5 — «порядка, установленного законом»3.

В деле Ракевич установление нарушения пункта 1(«е») статьи 5 Конвенции («законное заключение под стражу душевнобольных») имело место в связи с несоблюдением предусмотренной российским законодательством процедуры госпитализации заявительницы в психиатрический стационар. В соответствии со статьёй 34 Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании» заявление о госпитализации лица в психиатрический стационар в недобровольном порядке судья рассматривает в течение пяти дней с момента его принятия в помещении суда либо в психиатрическом учреждении4. Однако в деле заявительницы постановление о принудительной госпитализации было вынесено Орджоникидзевским районным судом г.Екатеринбурга только через 39 дней с момента госпитализации. Всё это время заявительница находилась в психиатрическом стационаре в нарушение процедуры, предусмотренной национальным законом, и к ней применялись меры недобровольного лечения.

ЕСПЧ также признал факт нарушения пункта 4 статьи 5 Конвенции5, поскольку заявительница не имела доступа к суду в течение всего периода нахождения в стационаре:

а) в связи с длительным (в течение 39 дней) нерассмотрением заявления больницы о госпитализации в недобровольном порядке;

б) в связи с тем, что Закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании» не предусматривал процедуры самостоятельного инициирования пациентом судебного процесса на предмет проверки законности его содержания в психиатрическом стационаре.

ЕСПЧ подчеркнул, что наличие процедуры так называемого автоматического контроля (по заявлению психиатрического стационара) не компенсирует отсутствие механизма самостоятельного обжалования пациентом

1 European Court of Human Rights (далее - ECtHR). Rakevich v. Russia. Case No. 58973/00. Judgment of 28 October 2003. HUDOC.

2 «Европейский Суд напоминает, что понятие "душевнобольной" не является точным определением, поскольку психиатрия постоянно развивается в медицинском и социальном отношении. Однако нельзя признать допустимым чьё-либо содержание под стражей в связи с тем, что его взгляды или поведение отличается от установленных норм». ECtHR. Winterwerp v. Netherlands. Case No. 6301/73. Judgment of 24 October 1979. § 37. HUDOC.

3 См., например: EdHR. Winterwerp v. Netherlands. § 39.

4 Закон РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» от 2 июля 1992 года № 3185-1 //СПС «Кон-сультантПлюс».

5 Пункт 4 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод: «Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом».

его помещения в стационар, поскольку доступ пациента к суду не должен зависеть от волеизъявления должностных лиц или органов. Пункт 4 статьи 5 Конвенции в применении к вопросам госпитализации требует наличия в государстве специального средства защиты права на свободу госпитализированного пациента, которое может быть использовано по его инициативе.

Тема нарушения конвенционных прав в ходе недобровольной госпитализации получила своё дальнейшее развитие в деле Шуле-пова против России, в котором перед ЕСПЧ ставились вопросы о несоблюдении установленного законом порядка госпитализации заявительницы в Калининградскую областную больницу, а также о нарушении права на справедливое судебное разбирательство6.

Шулепова в недобровольном порядке содержалась в психиатрической больнице с 10 февраля по 26 марта 1999 года. До 16 февраля решение о её госпитализации не принималось, а после 16 февраля она содержалась в психиатрической больнице временно по постановлению районного суда. ЕСПЧ отдельно рассматривал законность нахождения её в больнице в эти периоды и отметил, что заявительница была госпитализирована в психиатрическую больницу 10 февраля 1999 года после того, как медицинская комиссия заключила, что она нуждается в принудительном стационарном лечении. Через два дня больница обратилась в суд за санкцией на недобровольную госпитализацию. Закон «О психиатрической помощи» обязывает суд, принимающий это заявление, одновременно вынести постановление о временном содержании пациента в условиях стационара, однако суд вынес такое постановление только 16 февраля 1999 года, то есть четыре дня спустя. Власти Российской Федерации не представили объяснения такой задержке. Отсюда следует, что содержание заявительницы под стражей, по крайней мере с 13 по 16 февраля 1999 года, не соответствовало порядку, установленному национальным законодательством, в связи с чем имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Что же касается второго периода, ЕСПЧ отметил, что 16 февраля 1999 года районный

суд вынес постановление, санкционирующее недобровольную госпитализацию на срок, необходимый для рассмотрения заявления больницы в суде. Согласно статье 34 Закона «О психиатрической помощи» суд был обязан рассмотреть заявление больницы о недобровольной госпитализации в течение пяти дней с момента его получения. В настоящем деле заявление больницы не было рассмотрено. ЕСПЧ не убедил довод властей о том, что постановление о временном содержании под стражей от 16 февраля 1999 года представляло собой достаточное правовое основание для содержания заявительницы под стражей до 26 марта 1999 года. Постановление от 16 февраля 1999 года имело предварительный характер и не сопровождалось процессуальными гарантиями. В частности, оно было вынесено судом в отсутствие заявительницы или её представителя. Его действие ограничивалось пятью днями, и его цель заключалась в установлении срока для подготовки заседания суда и внимательного рассмотрения заявления больницы с участием обеих сторон. Таким образом, оно могло служить основанием для содержания заявительницы под стражей только в течение пяти дней после его вынесения. Власти Российской Федерации не указали какого-либо правового положения, которое допускало бы содержание заявительницы под стражей после его истечения. Отсюда следует, что содержание заявительницы под стражей по истечении пятидневного срока, установленного статьёй 34 Закона «О психиатрической помощи», и до 26 марта 1999 года не имело правовых оснований.

ЕСПЧ подверг критике и довод властей о том, что заявление о недобровольной госпитализации не могло быть рассмотрено из-за тяжелого психического состояния заявительницы, которое препятствовало её участию в заседании или назначению представителя. Европейский Суд отметил, что Закон «О психиатрической помощи» учитывает ситуации, в которых лицо является слишком больным для того, чтобы участвовать в заседании. Он не разрешает судам откладывать заседание в течение неопределённого срока, как это было сделано в деле заявительницы, но обязывает

6 ECtHR. Shulepova v. Russia. Case No. 34449/03. Judgment of 11 December 2008. HUDOC.

их обеспечить назначение представителя и провести заседание в помещении больницы. Таким образом, национальными властями не соблюдена процедура, предусмотренная Законом «О психиатрической помощи», лишение свободы заявительницы не было санкционировано «в порядке, предусмотренном законом», в результате чего ЕСПЧ признал нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

Предметом жалобы Шулеповой также являлся вопрос о нарушении статьи 6 Конвенции: заявительница указывала, что назначение в качестве экспертов врачей той же больницы, которая была стороной в судеб -ном разбирательстве, повлекло за собой нарушение её права на независимое и беспристрастное рассмотрение дела судом. Прежде чем рассматривать жалобу в этой части, ЕСПЧ уделил внимание тому, подпадает ли постановка вопроса об экспертах под сферу действия статьи 6 Конвенции и относится ли эта часть жалобы к гражданским правам и обязанностям. Ссылаясь на свою предыдущую практику в делах Артс против Бельгии7 и Леден против Франции8, а также отметив, что заявительница путём оспаривания госпитализации пыталась защитить своё гражданское право на свободу и требовала взыскать денежную компенсацию за незаконное лишение свободы, Суд положительно ответил на этот вопрос. Однако он счёл необходимым рассматривать проблему независимости экспертов не в рамках требований о беспристрастности и независимости, относящихся исключительно к суду, но не лицам, содействующим правосудию, а в аспекте принципа равенства сторон.

«Не имея медицинской подготовки, судьи были вынуждены придавать существенное значение мнению экспертов по вопросу, определявшему исход разбирательства. По сути, экспертное заключение было единственным доказательством, подтверждающим точность

диагноза, поставленного 10 и 12 февраля 1999 года. Отсюда следует, что эксперты играли преобладающую роль в разбирательстве», — справедливо отмечает ЕСПЧ9.

Сложно недооценивать выявление в данном деле общей проблемы с фактически проявляющимся в российской судебной практике особым статусом экспертных заключений психиатров. Несмотря на то что в соответствии с действующим законодательством у экспертных заключений в судебном процессе нет какой-либо предустановленной силы, их роль необоснованно преувеличивается самими судами, и это особенно заметно в судебных делах об оказании медицинской и, в частности, психиатрической помощи10. Специфика и сложность дел о недобровольной госпитализации заключается в том, что суду приходится «вторгаться» в медицинскую сферу, а врачам-психиатрам, помимо постановки диагноза, «посягать» и на юридические вопросы, поскольку госпитализация неминуемо влечёт за собой ограничения прав пациента и необходимость грамотного оформления документов в суд.

Судьи же предпочитают следовать выводам экспертов, не ставя их под сомнение при оценке в совокупности с другими доказательствами и не принимая на себя ответственность за выбор между выводами «официального» экспертного состава и альтернативно представленным мнением, если таковое пациентом или его представителем было получено11.

В деле Шулеповой ЕСПЧ отмечает довольно типичную для данной категории дел ситуацию: назначенные судом эксперты являлись сотрудниками больницы-ответчика и имели общую обязанность подчинения и лояльности по отношению к работодателю. Им было предложено оценить точность диагноза, поставленного их коллегами, и проверить их вывод о необходимости недобровольной госпитализации заявительницы. Таким образом, им было поручено проанализировать ис-

7 ECtHR. Aerts v. Belgium. Judgment of 30 July 1998. § 59. Reports of Judgments и Decisions 1998-V

8 ECtHR. Laidin v. France (No. 2). Case No. 39282/98. Judgment of 7 January 2003. § 73-76. HUDOC.

9 ECtHR. Shulepova v. Russia. Case No. 34449/03. Judgment of 11 December 2008. § 66. HUDOC.

10 «...Проведение судебно-психиатрической экспертизы, с одной стороны, способствует более тщательному выяснению степени психического расстройства и возможных его последствий, а с другой — может создавать известную почву для самоуспокоенности правоохранительных органов и перекладывания ответственности в оценке этих юридических обстоятельств на экспертов» // Калинина Т.М. Принудительные меры медицинского характера: понятие, виды, цели. Lex russica. № 6. 2013. См. также: БажуковаЖ. А. О правомерности признания лица невменяемым заключением судебно-психиатрической экспертизы // Адвокатская практика. № 5. 2013.

11 Подробнее о проблеме представления заключений независимой психиатрической экспертизы см., например, Савенко Ю. С. Тенденции в отношении к правам человека в области психического здоровья // Права человека и психиатрия в Российской Федерации: Доклад по результатам мониторинга и темат. ст. / Отв. ред. А. Новикова. М.: Моск. Хельсинкс. группа, 2004.

полнение обязанностей своими коллегами с целью оказания содействия суду при определении ответственности их работодателя.

При том что заявительница не была лишена права привлечь эксперта по своему выбору, процессуальное положение последнего не было бы равным положению экспертов, назначенных судом. Фактически заключения экспертов, назначенных судом, которые по природе своего статуса предполагались нейтральными и беспристрастными помощниками суда, должны были иметь большее значение для оценки суда, чем мнение эксперта, привлеченного стороной12. Наличие такого дисбаланса в процессуальных возможностях сторон привело Суд к выводу о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции.

По делам об оказании психиатрической помощи пациенты совершенно обоснованно хотели бы видеть в качестве судебных экспертов тех врачей, которые ведомственно не связаны с психиатрами, поставившими им диагноз. К сожалению, учитывая реалии российской системы здравоохранения, заявители чаще всего не могут ничего противопоставить выводам назначенной судом экспертизы. В случае, если пациенты предоставляют в суд альтернативные мнения психиатров, полученные по их инициативе, они, даже будучи приобщёнными в качестве доказательств, судом чаще всего игнорируются, поскольку не получены в рамках назначенной судом экспертизы13.

Рассматривая дело Бик против России, ЕСПЧ столкнулся с проблемой организации взаимодействия между больницей и судом, негативно сказывающейся на сроках рассмотрения дел о недобровольной госпитализации14.

Заявитель, госпитализированный в психиатрическую больницу в недобровольном порядке, 7 июня 2002 года дал добровольное согласие на лечение в стационаре до 14 июня 2002 года. 14 июня 2002 года он отказался оставаться в больнице, в связи с чем был освидетельствован комиссией врачей, которые пришли к выводу, что его психическое состояние тяжелое, он представляет опасность

для себя и окружающих и нуждается в недобровольном лечении. Однако, поскольку 14 июня 2002 года выпадало на пятницу, передать документы в суд с заявлением о госпитализации на следующий день не представлялось возможным, так как в суде были выходные дни, и заявление было подано больницей только 17 июня 2002 года. В результате заявитель находился в психиатрической больнице в течение трёх дней в отсутствие соответствующей санкции суда. Власти впоследствии ссылались на то, что ими была соблюдена процедура, предусмотренная законом, а подача заявления в понедельник обосновывалась статьёй 108 Гражданского процессуального кодекса РФ, в соответствии с которой в случае, если последний день процессуального срока приходится на нерабочий день, днём окончания срока считается следующий за ним рабочий день.

ЕСПЧ, обращаясь к нормам российского законодательства, отметил, что в соответствии со статьёй 32 Закона «О психиатрической помощи» при решении вопроса о недобровольной госпитализации лицо подлежит обязательному психиатрическому освидетельствованию в течение 48 часов комиссией врачей-психиатров; если госпитализация признаётся обоснованной, то заключение комиссии врачей-психиатров в течение 24 часов направляется в суд по месту нахождения медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях, для решения вопроса о дальнейшем пребывании лица в ней.

Применительно к обстоятельствам настоящего дела Суд указал, что, поскольку 14 июня 2002 года заявитель отозвал своё согласие на дальнейшее пребывание в психиатрической больнице, администрации больницы следовало созвать комиссию врачей-психиатров для его освидетельствования и в случае признания госпитализации обоснованной обратиться в течение 24 часов в суд для решения вопроса о дальнейшем пребывании заявителя в психиатрической больнице в недобровольном порядке.

12 ECtHR. Shulepova v. Russia. Case No. 34449/03. Judgment of 11 December 2008. § 67-68. HUDOC.

13 Подробнее о проблеме независимости экспертов по данной категории дел см.: Аргунова Ю.Н. Независимость эксперта с позиций Европейского Суда по правам человека // Независимый психиатрический журнал. 2012. № 2. URL: http://www.npar.ru/ journal/2012/2/09-arg.htm (дата обращения 28.03.2014).

14 ECtHR. Bik v. Russia. Case No. 26321/03. Judgment of 22 April 2010. HUDOC.

Суд не согласился с объяснением властей Российской Федерации о возможности отложить подачу заявления в суд в случае, если окончание предусмотренного законом срока для подачи соответствующего заявления выпадает на нерабочий день. Суд высказал замечание о том, что нормы национального права, на которые ссылались власти Российской Федерации, регулируют только исчисление сроков, выраженных в днях, месяцах и годах, и очевидно не относятся к процедуре обращения в суд для решения вопроса о пребывании лица в психиатрической больнице, применительно к которой сроки установлены в часах.

Суд также акцентировал своё внимание на том, что, если затронута свобода человека, государства-участники должны гарантировать доступность своих судов даже в период выходных и праздничных дней для обеспечения скорейшего рассмотрения вопросов, не терпящих отлагательства, в полном соответствии с порядком, установленным законом. Однако при обстоятельствах настоящего дела подобные меры не были предприняты, в связи с чем Суд признал нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции15.

В постановлении по делу Загидулина против России Европейский Суд по правам человека анализировал проблему нахождения заявительницы в условиях недобровольной госпитализации с 13 по 16 мая 2005 года без судебного решения. Кроме того, в ходе слушания, которое было проведено впоследствии, ей не только не позволили участвовать в слушаниях лично или через представителя, но и не поставили о них в известность16.

Суд установил, что на слушаниях 16 мая 2005 года присутствовали прокурор, лечащий психиатр заявительницы, а также представитель психиатрической больницы. Лечащий психиатр и представитель больницы потребовали в районном суде проведения слушаний в отсутствие заявительницы, поскольку она не может участвовать в них по медицинским причинам. Слушания были проведены в отсутствие заявительницы и её представите-

ля. Суд подчеркнул, что, вопреки стандарту, установленному пунктом 1 статьи 5 Конвенции, и чётким положениям национального закона, обязывающего государство предоставить заявительнице представителя при её отсутствии в судебном заседании, суд первой инстанции санкционировал её госпитализацию, не выслушав заявительницу или любое другое лицо, выражающее её позицию. Заявительница играла в судебном заседании двоякую роль: она была заинтересованной стороной и в то же время её состояние здоровья было главным предметом судебного исследования. Поэтому выслушать заявительницу либо лично, либо посредством той или иной формы представительства было необходимо для обеспечения справедливого процесса, особенно с учётом чёткого и недвусмысленного отказа заявительницы проходить какое бы то ни было лечение17.

Новый аспект лишения свободы в связи с госпитализацией в психиатрический стационар анализируется в деле Петухова против России, которое касается проблем правоприменения в ходе психиатрического освидетельствования в недобровольном порядке18.

Прежде всего, важно, что в отличие от ранее проанализированных дел, в которых недобровольная госпитализация в психиатрический стационар рассматривалась в рамках пункта 1(«е») статьи 5 Конвенции, исполнение судебного определения о проведении недобровольного психиатрического освидетельствования в деле Петуховой подпадает под сферу действия пункта 1(«Ь») статьи 5. «Невзирая на значительное сходство между этим делом и делами о недобровольной госпитализации, рассмотренными Судом в рамках пункта 1(«е») статьи 5 Конвенции, различие между ними очевидно. Целью постановления, вынесенного районным судом 18 августа 2006 года, была не санкция на лишение свободы заявительницы как лица "с психическим расстройством", а обеспечение того, чтобы она прошла психиатрическое освидетельствование, которое, по мнению компетентных национальных властей, было необходимо»19.

15 ECtHR. Bik v. Russia. § 36-37.

16 ECtHR. Zagidulina v. Russia. Case No. 11737/06. Judgment of 2 May 2013. HUDOC.

17 ECtHR. Zagidulina v. Russia. § 62-63.

18 ECtHR. Petukhova v. Russia. Case No. 28796/07. Judgment of 2 May 2013. HUDOC.

19 ECtHR. Petukhova v. Russia.§ 49.

Заявительница указывала, что определение Кузьминского районного суда Москвы от 18 августа 2006 года о направлении её на недобровольное психиатрическое освидетельствование не отвечало требованиям национального законодательства и Конвенции, поскольку заявительнице ранее не предлагалось пройти добровольное психиатрическое освидетельствование. Она также не была извещена о судебном процессе, в котором решался вопрос о направлении её на освидетельствование, следовательно, не имела возможности участвовать в нём. Более того, в деле не имелось доказательств того, что после вынесения определения от 18 августа 2006 года заявительница была проинформирована о нём и получила возможность выполнить его либо обжаловать его до того, как была задержана милицией 1 декабря 2006 года и провела в отделении милиции около четырёх часов до направления в психиатрическую больницу.

Определяющей правовой позицией, которая крайне важна для соблюдения процедурного аспекта статьи 5 Конвенции национальными судами, является указание Суда на то, что по смыслу пункта 1(«Ь») статьи 5 Конвенции предполагается, что перед тем, как лицо может быть лишено свободы за неисполнение законного судебного распоряжения, это лицо должно было получить возможность исполнить такое распоряжение. По меньшей мере, лицо может быть рассмотрено как получившее возможность выполнить распоряжение суда, если его должным образом уведомили о таковом и оно открыто или скрыто отказалось ему следовать20.

Суд обратил внимание на непоследовательность действий государства-ответчика: хотя заявительница не оказывала сопротивления при задержании, её продержали в отделении милиции четыре часа без какой-либо очевидной причины. И хотя Суд не оспаривал полномочий милиции участвовать в исполнении судебных постановлений, в материалах дела не имелось сведений, поясняющих, почему заявительницу доставили в отделение милиции и удерживали там вместо того, чтобы доставить непосредственно в психиатри-

ческое учреждение для освидетельствования. Это также позволило Суду прийти к выводу, что лишение свободы заявительницы 1 декабря 2006 года с момента задержания её милицией и до помещения её в психиатрическую больницу для недобровольного освидетельствования было незаконным и не соответствовало требованиям пункта 1(«Ь») статьи 5 Конвенции.

Общие меры по исполнению постановлений ЕСПЧ о недобровольной госпитализации

В исполнении Россией постановлений Суда по данной группе дел отмечаются определённые трудности. Разумеется, речь идёт не о выплате справедливой компенсации и не о других индивидуальных мерах, а об общих мерах, которые призваны устранить причины и источники нарушений, а также предотвратить аналогичные нарушения в будущем. Важность мер общего характера состоит в том, что они выходят за пределы конкретного дела и затрагивают широкий круг лиц. «Принятие мер общего характера подразумевает анализ причин, приведших к нарушению Конвенции, и поиск путей устранения этих причин»21.

В июле 2004 года, выполняя требование Комитета Министров Совета Европы о предоставлении информации о предполагаемых мерах общего характера по делу Ракевич, российские власти сообщили, что обсуждаются изменения в законодательство, которые позволят не допустить в будущем нарушений Конвенции, подобных тем, что установлены Судом. Дополнительно сообщалось, что властями рассматривается возможность создания специальной службы по защите прав пациентов психиатрических больниц. Однако данное положение, изначально предусмотренное законом, спустя более чем 20 лет после его принятия так и не было реализовано на практике.

31 августа 2004 года заместитель председателя Верховного Суда РФ направил нижестоящим судам информацию о данном постановлении. Государство приняло меры к распространению информации о постановлении: статья о деле была опубликована в Рос-

20 ECtHR. Beiere v. Latvia. No. 30954/05. Judgment of 29 November 2011. § 49. HUDOC.

21 «Принятие мер общего характера подразумевает прежде анализ причин, приведших к нарушению Конвенции, и поиск путей устранения этих причин».

сийской газете22, перевод постановления на русский язык опубликован в Бюллетене Европейского Суда по правам человека23.

В качестве положительного примера реакции официальных органов государства на постановление по делу Ракевич можно привести подготовленную Свердловским областным судом Справку по результатам обобщения практики рассмотрения дел о недобровольной госпитализации гражданина в психиатрический стационар. Судам общей юрисдикции в регионе были даны подробные разъяснения правовых позиций ЕСПЧ по данному делу и указания по рассмотрению дел о госпитализации в соответствии со статьёй 5 Конвенции и толкованием, содержащимся в постановлении по делу Ракевич24.

Определённым вкладом в исполнение постановлений ЕСПЧ по делам о недобровольной госпитализации следует считать практику Конституционного Суда Российской Федерации, который применяет конвенционные стандарты по делам о психиатрической помощи и вводит в российскую правоприменительную практику правовые позиции ЕСПЧ по защите данной уязвимой категории лиц.

В определении от 10 марта 2005 года №62-О, давая толкование положениям Закона о психиатрической помощи, Конституционный Суд РФ указал, что в судебных процессах по делам о психиатрической помощи должны соблюдаться принципы состязательности и равенства сторон. Соответственно, психиатрическое учреждение, подающее заявление в суд, обязано предоставить свидетельства в поддержку информации, изложенной в таком заявлении25.

В определении от 5 марта 2009 года № 544-О-П Конституционный Суд РФ, рассматривая особенности применения норм о сроках подачи заявления о недобровольной госпитализации и рассмотрения его судом, указал, что на случаи недобровольной госпитализации

в психиатрический стационар в полной мере распространяются правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, сформулированные им при оценке нормативных положений, регламентирующих процедуру ограничения личной свободы. В силу статьи 22 Конституции Российской Федерации лицо до вынесения соответствующего судебного решения может быть подвергнуто задержанию лишь на срок не свыше 48 часов, при этом судебное решение призвано гарантировать лицу защиту не только от произвольного продления этого срока, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу. В связи с этим Конституционный Суд РФ пришёл к выводу, что взаимосвязанные положения частей первой и второй статьи 32, части третьей статьи 33, части первой статьи 34 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании» и статьи 133, части первой статьи 263, частей первой и второй статьи 303 и части первой статьи 304 ГПК Российской Федерации по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования не предполагают возможность принудительного удержания лица в психиатрическом стационаре свыше 48 часов без судебного решения26.

Между тем, поскольку в постановлении Суда по делу Ракевич в качестве причины нарушения прав заявительницы, помимо проблем в правоприменении, также указывалось и на пробелы в законодательстве, предполагалось, что для эффективного исполнения постановления в этом случае необходимы были поправки в закон, которые должны были предоставить лицам, доставленным в психиатрическую больницу, право самостоятельно оспаривать законность своего помещения в соответствующие учреждения здравоохра-

22 Российская газета. 4 ноября 2003 года. Федеральный выпуск № 3337 // URL: http://www.rg.ru/2003/11/04/Rossiya.html.

23 Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2004. № 2.

24 Справка по результатам обобщения практики рассмотрения дел о принудительной госпитализации гражданина в психиатрический стационар (о продлении срока принудительной госпитализации) и принудительном психиатрическом освидетельствовании. Свердловский областной суд. URL: http://www.ekboblsud.ru/show_doc.php?id=15023 (дата обращения: 28.03.2014).

25 Определение Конституционного Суда РФ от 10 марта 2005 года № 62-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гирича Игоря Валерьевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 24, 25, 33—36 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании"» // СПС «КонсультантПлюс».

26 Определение Конституционного Суда от 5 марта 2009 года No. 544-О-П по жалобе гражданки Хорошавцевой Надежды Николаевны на нарушение её конституционных прав рядом положений Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» и Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации // СПС «КонсультантПлюс».

нения. Однако законодательство по-прежнему содержит лишь право пациента обжаловать решение суда, принятое в рамках автоматического судебного контроля, то есть по заявлению больницы, а отдельного порядка оспаривания по инициативе пациента, как этого требует пункт 4 статьи 5 Конвенции, в соответствующих разделах Гражданского процессуального кодекса РФ и Закона «О психиатрической помощи» не появилось.

На практике вопрос самостоятельной реализации права пациента на обжалование госпитализации стал решаться в рамках глав 25 Гражданского процессуального кодекса РФ27.

Вместе с тем Верховным Судом РФ по данному вопросу не было принято разъяснений для нижестоящих судов, как и в целом не было сделано необходимого обобщения практики по применению материальных и процессуальных норм права, регулирующих вопросы недобровольной госпитализации, а также по поставленным в деле Шулеповой вопросам обеспечения равенства сторон при назначении судебно-психиатрической экспертизы и оценке полученных заключений и по обсуждаемым в деле Петуховой проблемам соблюдения процессуальных гарантий при решении вопроса о недобровольном психиатрическом освидетельствовании.

Предполагается, что в целях создания эффективной и сбалансированной системы защиты прав в процессе решения вопросов о недобровольной госпитализации необходимо вести речь о детальном разъяснении проблемных моментов нижестоящим судам со стороны Верховного Суда РФ, а также о специальных гарантиях, которые позволяли бы привести механизм обжалования недоброволь-

ной госпитализации в соответствие с требованиями пункта 4 статьи 5 Конвенции и учитывали бы особенности уязвимого положения лица, помещённого в психиатрический стационар, ограниченные возможности его защиты, а значит, обеспечивали бы соблюдение равенства сторон и реализуемую на практике, а не теоретическую возможность представления альтернативного, независимого заключения психиатров28.

Комитетом Министров Совета Европы разработана Рекомендация Щ83)2 «Относительно правовой защиты лиц, страдающих психическим расстройством, которые были госпитализированы в принудительном порядке», содержащая основные направления и ориентиры для реформирования законодательства и приведения правоприменительной практики государств-участников в соответствие с конвенционными стандартами29.

В контексте исполнения рассматриваемых постановлений особенно важны пункт 3 статьи 4 и статья 6 Рекомендации, в соответствии с которыми при принятии решения о госпитализации судом лицу должны быть разъяснены его права и он должен иметь эффективную возможность быть лично выслушанным судьей, за исключением случаев, когда состояние здоровья госпитализируемого этого не позволяет и судья решает заслушать его позицию через представителя; ограничения свободы пациента должны сводиться лишь к тем, что необходимы исходя из состояния его здоровья и служат цели лечения, при этом не подлежат ограничению права пациента на обращение к компетентным властям и юристу, а также на направление корреспонденции без перлюстрации30.

27 В частности, Свердловский областной суд в своей справке по результатам обобщения практики рассмотрения дел о принудительной госпитализации разъяснил, что «при несогласии с заявлением и заключением комиссии врачей-психиатров о необходимости принудительной госпитализации в психиатрический стационар (а также при её продлении) заинтересованное лицо вправе инициировать в этом процессе вопрос о законности такой госпитализации подачей заявления по правилам главы 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (обжалование действий). При несогласии такое право судья обязан разъяснить заинтересованному лицу и его представителю (адвокату). При подаче такого заявления дело не подлежит рассмотрению в порядке особого производства. Оно должно быть по обоим требованиям рассмотрено по правилам главы 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации. В этом случае не будет нарушено международное право, и дело будет разрешено в соответствии с законодательством России».

28 Более подробно о ходе исполнения постановления ЕСПЧ по делу Ракевич против России в период с 2003 по 2007 годы, см.:Деме-нева А. В. Исполнение постановления Европейского Суда по правам человека по делу Ракевич против России. Материал подготовлен в 2006—2007 годах для исследования Центра содействия проведению исследований проблем гражданского общества «Демос» по вопросам исполнения решений Европейского Суда по правам человека в России // URL: http://www.sutyajnik.ru/ documents/4200.pdf (дата обращения: 28.03.2014).

29 Recommendation No. R(83)2 of the Commitee of Ministers Concerning the legal protection of persons suffering from mental disorder placed as involuntary patients. Adopted by the Committee of Ministers on 22 February 1983 at the 356th meeting of the Ministers' Deputies) // URL: https://wcd.coe.int/com.instranet.InstraServlet?command=com.instranet.CmdBlobGet&InstranetImage=602308&Sec Mode = 1&DocId=678490&Usage = 2 (дата обращения: 28.03.2014).

30 Ibid.

Кроме того, Рекомендация Комитета Министров Совета Европы Нее (2004)10 от 22 сентября 2004 года «Относительно защиты прав человека и уважения достоинства лиц с психическими расстройствами» запрещает дискриминацию на основании наличия психического расстройства и предусматривает, что лица, получающие лечение или помещенные в стационар в связи с наличием психического расстройства, должны быть индивидуально информированы о своих правах как пациентов и должны иметь доступ к компетентному лицу или органу, независимому от психиатрической службы, который может, если это необходимо, оказать им помощь в понимании и осуществлении таких прав. Лица с психическими расстройствами должны иметь право получать лечение в максимально возможной степени наименее ограничительных условиях и с максимально возможным использованием наименее ограничительного или агрессивного лечения с учётом потребностей их здоровья и необходимости защиты безопасности иных лиц31.

Институт недееспособности в российском законодательстве

Вынесенное в 2008 году постановление ЕСПЧ по делу Штукатуров против России стало первым делом, в котором ЕСПЧ подверг обстоятельному анализу и серьёзной критике процедурные и содержательные аспекты института недееспособности в России, а также последствия, которые влечёт для лица установление ему такого статуса32.

Заявитель, страдающий психическим расстройством, неоднократно помещался на лечение в психиатрический стационар. 27 июля 2004 года он был госпитализирован в очередной раз, а 3 августа 2004 года его мать обратилась в Василеостровский районный суд Санкт-Петербурга с заявлением о признании заявителя недееспособным. Заявитель не был официально уведомлён о разбирательстве, начатом в его отношении, он также не был извещён о вызове на предварительное слушание. В отношении него и с его участи-

ем была проведена судебно-психиатрическая экспертиза, которая была поручена судом той же больнице, в которой он находился на лечении. В результате экспертизы был сделан вывод, что заявитель страдал шизофренией с выраженным эмоционально-волевым расстройством, не мог понимать значения своих действий и руководить ими.

28 декабря 2004 года дело о признании заявителя недееспособным было рассмотрено по существу. Заявитель не был уведомлён о слушании и не присутствовал на нём. Суд признал заявителя недееспособным, сославшись на выводы экспертов. Мать заявителя получила копию мотивированного решения и была назначена опекуном. Решение районного суда не было обжаловано и вступило в законную силу 11 января 2005 года. Заявитель случайно узнал о решении в ноябре 2005 года.

4 ноября 2005 года заявитель был помещён в психиатрический стационар по просьбе матери. В период данной госпитализации со ссылкой на его состояние здоровья заявителю были запрещены контакты с внешним миром, телефонные звонки, встречи с его юристом. Жалобы о несогласии с госпитализацией, направленные Штукатуровым и его юристом, были возвращены без рассмотрения со ссылкой на то, что, как недееспособный, он может действовать только через своего опекуна. Администрация больницы не организовала встречу заявителя с его юристом даже при наличии решения ЕСПЧ о применении обеспечительных мер в порядке правила 39 Регламента Суда.

Жалоба заявителя касалась правомерности признания его недееспособным как с точки зрения процедуры (справедливость судебного разбирательства), так и оснований для принятия такого решения, правомерности недобровольной госпитализации, несогласия с отсутствием процессуальной возможности требовать отмены установленного статуса недееспособного, обжаловать судебные решения.

Рассматривая жалобу в части обеспечения права на справедливое судебное разбирательство в условиях, когда заявитель не

31 Recommendation Rec(2004)10 of the Committee of Ministers to member states concerning the protection of the human rights and dignity of persons with mental disorder. Adopted by the Committee of Ministers on 22 September 2004 at the 896th meeting of the Ministers' Deputies // URL: https://wcd.coe.int/ViewDoc.jsp?id=775685 (дата обращения 28.03.2014).

32 ECtHR. Shtukaturov v. Russia. Case No. 44009/05. Judgment of 27 March 2008. HUDOC.

имел возможности участвовать в судебном заседании о признании его недееспособным, ЕСПЧ отметил, что присутствие представителя психиатрической больницы и районного прокурора на судебном заседании не сделало разбирательство состязательным: представитель больницы отстаивал позицию лечебного учреждения, прокурор не предпринимал никаких действий в защиту заявителя, судебное заседание длилось 10 минут. У заявителя была двойная роль в разбирательстве: он был заинтересованным лицом и в то же время его состояние здоровья и возможность самостоятельно руководить своими действиями были основным предметом исследования суда. Таким образом, участие заявителя было необходимо как для того, чтобы обеспечить ему возможность представить свои доводы, так и для того, чтобы суд мог сформировать собственное мнение о его психическом состоянии. Из материалов дела следует, что, несмотря на психическое расстройство, он был относительно самостоятельным лицом. При таких обстоятельствах для судьи было необходимо иметь хотя бы короткий визуальный контакт с заявителем и получить его объяснения. ЕСПЧ заключил, что решение судьи рассмотреть дело на основе письменных доказательств, не видя и не заслушивая заявителя, было необоснованным и нарушало принцип состязательности судопроизводства33.

Рассматривая жалобу заявителя о нарушении статьи 8 Конвенции о чрезмерном вмешательстве в его частную жизнь в результате признания его полностью недееспособным, Европейский суд анализировал содержание российского законодательства и объём ограничений прав, которые человек испытывает после признания его недееспособным.

Прежде всего, ЕСПЧ, признавая за государством свободу усмотрения в определении психического состояния лица, акцентировал внимание на том, что границы свободы усмотрения государства зависят от качества процедуры принятия решений. Если процедура страдала серьёзными недостатками, как было проанализировано ранее, действия властей в большей степени открыты для критики.

Суд отметил, что законодательство допускало признание гражданина недееспособ-

ным, если он «не мог понимать значения своих действий или руководить ими». Однако закон не содержал указаний на то, о каких «действиях» идёт речь или насколько сложными должны быть такие действия. Иными словами, отсутствовал законодательный критерий, позволяющий установить степень снижения умственных способностей, которая требовала полного лишения дееспособности. Таким образом, законодательство не обеспечивало защиту душевнобольных от произвольного вмешательства в их право на уважение частной жизни. ЕСПЧ пришёл к выводу, что в результате признания недееспособным он стал полностью зависимым от своего официального опекуна почти во всех сферах жизни. Более того, заявитель был признан «полностью недееспособным» на неопределённый срок, и эта мера, как показало его дело, могла быть обжалована лишь через его опекуна, возражавшего против любых попыток отменить её.

ЕСПЧ отметил, что районный суд при вынесении решения основывался исключительно на выводах экспертизы, при этом заключение не давало ответа на вопросы, какие именно действия Штукатуров не мог понимать, какими действиями он не мог руководить, не были установлены степень выраженности его заболевания и предполагаемые последствия в отношении его социальной жизни, распоряжения финансами. Как отметил ЕСПЧ, само по себе наличие диагноза психического расстройства без адекватной информации о его проявлениях и влиянии на жизнь заявителя не может быть основанием для установления лицу статуса полной недееспособности. При этом было выявлено, что российское законодательство не содержит никаких возможностей установления «промежуточных» вариантов статуса, чтобы можно было выбирать между полной дееспособностью и полной недееспособностью, исходя из индивидуальных возможностей пациента и его психического состояния. Российское законодательство не предусматривает «дифференцированных последствий» в случае установления лицу статуса недееспособного.

В результате права заявителя были ограничены в большей степени, нежели это было необходимо для целей, указанных в статье 8

33 ЕаВД. 8Мика1иют V. ^¡а. § 69-76.

Конвенции, значит, имело место нарушение статьи 8 Конвенции34.

Одним из наиболее ярких свидетельств нарушения пропорциональности при ограничении прав в связи с установлением лицу статуса недееспособного в данном деле явилась ситуация с его госпитализацией по инициативе опекуна. Заявитель против госпитализации возражал, однако не имел никаких процессуальных возможностей это возражение высказать и вынести его на обсуждение суда.

Переходя к исследованию процедуры госпитализации заявителя в психиатрическую больницу по заявлению опекуна и рассматривая эту часть жалобы в рамках пункта 1 статьи 5 Конвенции, ЕСПЧ сделал оговорку, что формально процедура, предписанная национальным законодательством, была вы-

полнена35.

Не ограничиваясь формальной стороной вопроса, ЕСПЧ в подобных случаях всегда обращается к теме качества закона, отмечая следующее: «Выражение "порядок, установленный законом" основано на идее справедливого и надлежащего порядка, подразумевающего, что любая мера лишения лица свободы должна приниматься и исполняться надлежащим органом и не должна быть произвольной». Иными словами, заключение не может считаться «законным» в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции, если внутригосударственная процедура не обеспечивает достаточных гарантий против произвола36.

Представляется, что решение о госпитализации было основано исключительно на правовом статусе заявителя, установленном 10 месяцев назад судом, и, возможно, на его истории болезни. В отсутствие подтверждающих документов или объяснений со стороны властей Российской Федерации в отношении состояния психики заявителя при помещении в больницу Суд пришёл к выводу, что отсутствовали доказательства того, что состояние заявителя объективно требовало принудительного лечения.

Относительно отсутствия у заявителя возможности возражать против госпитализации ЕСПЧ пришёл к выводу, что российское законодательство, придавая такой госпитализации статус добровольной, не предусматривает судебной санкции для нахождения заявителя в больнице, а также не предусматривает прав самого гражданина инициировать такой судебный процесс. ЕСПЧ отверг довод властей о том, что заявитель мог начать судебное разбирательство с помощью своей матери. Фактически это средство правовой защиты не было доступно ему: заявитель полностью зависел от своей матери, которая просила о его госпитализации и возражала против выписки. В итоге заявитель не имел возможности самостоятельно использовать какое-либо средство правовой защиты судебного характера для обжалования своего продолжающегося лишения свободы в условиях госпитализации, значит, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

Принципиально важно, что ЕСПЧ подверг критике типичную ситуацию с невозможностью недееспособного самостоятельно как обжаловать факт помещения его в стационар, так и инициировать иные процессы, связанные с защитой его прав, если это идёт вразрез с позицией опекуна или, что ещё более бесперспективно, если имеет место конфликт между опекуном и опекаемым37.

Вопросы, связанные с чрезмерным ограничением прав и проблемами процедуры при признании лица недееспособным также рассматривались ЕСПЧ в деле Лашин против России38. В данном деле заявление о признании заявителя недееспособным подавалось прокурором. Особенностью данного дела является то, что родственники заявителя, включая его отца, назначенного опекуном, не были согласны с установленным Лашину статусом недееспособности: опекун предпринимал попытки подачи в суд заявления о восстановлении дееспособности Лашина, обжаловал выводы экспертизы, ставшей осно-

34 ECtHR. Shtukaturovv. Russia.§ 90-96.

35 Части 3 и 4 статьи 28 Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании», регламентирующие основания для госпитализации в стационар, предусматривают, что лицо, признанное недееспособным, может помещаться в психиатрический стационар по просьбе его опекуна. Такая госпитализация рассматривается как добровольная и не требует постановления суда, в отличие от недобровольной госпитализации.

36 ECtHR. Shtukaturov v. Russia. § 113.

37 См., например: Деменева А. В. Недееспособность — навсегда? // Независимый психиатрический журнал. 2005. № 1. URL: http:// www.npar.ru/journal/2005/1/incapability.htm (дата обращения: 28.03.2014).

38 ECtHR. Lashin v. Russia. Case No. 33117/02. Judgment of 22 January 2013. HUDOC.

ванием для установления недееспособности, представлял в суд альтернативное экспертное заключение от психиатра, не связанного с Омской психиатрической больницей. Однако даже это не привело к эффективной защите прав заявителя.

Через 2 года опекунский совет освободил отца заявителя от выполнения функций опекуна, а функции опекуна стал выполнять муниципальный комитет по здравоохранению. В этот период имела место госпитализация заявителя в стационар, которая проводилась по решению нового опекуна - муниципального органа, а значит, рассматривалась в соответствии с ранее действующим законодательством как не требующая судебной санкции. Заявления Лашина о несогласии с госпитализацией не принимались, в принятии жалоб его отца суды также отказывали со ссылкой на то, что он не является более представителем опекаемого. Обращения невесты Лашина также судом были возвращены со ссылкой на то, что у неё нет права представлять его.

ЕСПЧ повторил свои выводы из дела Штукатурова о чрезмерном, непропорциональном вмешательстве в частную жизнь заявителя в связи с отсутствием в российском законодательстве института частичной дееспособности и правовых оснований, позволяющих заявителю эффективно оспаривать свой статус недееспособного лица независимо от назначенного ему опекуна, а также по аналогии с делом Штукатурова Суд признал нарушением пункта 1 статьи 5 Конвенции содержание заявителя в Омской клинической психиатрической больнице без судебной санкции, когда госпитализация была проведена по распоряжению администрации больницы, которая в тот период являлась опекуном заявителя, и, соответственно, признал нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с отсутствием у заявителя непосредственного доступа к суду для решения вопроса о законности содержания его в психиатрическом стационаре.

Вместе с тем стоит обратить внимание на то, что в данном деле заявитель жаловался также на нарушение его права на вступление в брак, предусмотренное статьей 12 Кон-

венции. Суд отказался рассматривать этот вопрос, объясняя это тем, что запрет на вступление в брак является неотъемлемой частью того чрезмерно ограничивающего статуса недееспособного, который он подверг критике и признал не соответствующим Конвенции в рамках статьи 8. Однако отдельное обращение Суда к этой проблеме запрета на заключение брака с подробным анализом последствий и влияния такого лишения на качество повседневной жизни заявителя и возможности его интеграции в обществе могло бы стать дополнительным аргументом в пользу необходимости введения дифференцированного подхода к объёму ограничений прав при установлении градации внутри статусов дееспособности и недееспособности в зависимости от того, какая именно сфера затронута психическим расстройством. Поэтому не до конца ясен отказ Суда идти дальше и усиливать аргументацию о чрезмерном вмешательстве государства в различные конвенционные права заявителя.

Общие меры по исполнению постановлений ЕСПЧ по вопросам недееспособности

Сложно переоценить значение дела Штука-турова для начала изменений в российском законодательстве, регулирующем процедурные и содержательные аспекты института недееспособности.

В постановлениях ЕСПЧ в последующих российских делах (Валерий Лопата против России39, Прошкин против России40) появляется раздел, посвящённый обзору изменений в российском законодательстве и правоприменении в связи с постановлением по делу Штукатурова.

Прежде всего, после вынесения Судом постановления по делу Штукатурова Конституционным Судом РФ 27 февраля 2009 года было рассмотрено дело по жалобам Ю. К. Гудковой, П. В. Штукатурова и М.А. Яшиной. Конституционный Суд РФ признал положение части первой статьи 284 ГПК РФ, предусматривающее, что гражданин, в отношении которого рассматривается дело о признании его недееспособным, должен быть вызван в судебное заседание, если это возможно по

39 ECtHR. Valeriy Lopata v. Russia. Case No. 19936/04. 30 October 2012. HUDOC.

40 ECtHR. Proshkin v. Russia. Case No. 22869/03. 7 February 2012. HUDOC.

состоянию его здоровья, не соответствующим Конституции РФ в той мере, в какой данное положение — по смыслу, придаваемому ему сложившейся правоприменительной практикой, позволяет суду принимать решение о признании гражданина недееспособным на основе одного лишь заключения судебно-психиатрической экспертизы, без предоставления гражданину, если его присутствие в судебном заседании не создает опасности для его жизни либо здоровья или для жизни либо здоровья окружающих, возможности изложить суду свою позицию лично либо через выбранных им самим представителей41.

Практика показывает, что множество дел о признании недееспособным рассматривалось без участия самих лиц, в отношении которых решался этот вопрос, они узнавали о наличии у них статуса недееспособности чаще всего уже после вступления решения в законную силу и не имели возможности обжаловать его, так как суды в большинстве случаев отказывали в восстановлении срока на подачу жалобы, признавая причины пропуска срока неуважительными. Во втором пункте резолютивной части данного постановления Конституционный Суд РФ признал взаимосвязанные положения части пятой статьи 37, части первой статьи 52, пункта 3 части первой статьи 135, части первой статьи 284 и пункта 2 части первой статьи 379.1 ГПК РФ не соответствующими Конституции РФ в той мере, в какой эти положения — по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой в системе действующего правового регулирования кассационного и надзорного производства, не позволяют гражданину, признанному судом недееспособным, обжаловать решение суда в кассационном и надзорном порядке в случаях, когда суд первой инстанции не предоставил этому гражданину возможности изложить свою позицию лично либо через выбранных им представителей.

Ссылка на данное положение постановления Конституционного Суда РФ позволила

на практике ещё до внесения изменений в законодательство восстанавливать срок на обжалование в ситуациях, когда решение о признании лица недееспособным принималось без его ведома и участия.

В третьем пункте резолютивной части постановления Конституционный Суд РФ признал положение части четвертой статьи 28 Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании», согласно которому лицо, признанное в установленном законом порядке недееспособным, помещается в психиатрический стационар по просьбе или с согласия его законного представителя, не соответствующим Конституции РФ в той мере, в какой данное положение предполагает помещение недееспособного лица в психиатрический стационар без судебного решения, принимаемого по результатам проверки обоснованности госпитализации в недобровольном порядке.

Таким образом, вне зависимости от того, стоит ли вопрос о госпитализации дееспособного лица либо в стационар помещается недееспособный гражданин, решение о недобровольной госпитализации принимается только судом, поскольку в соответствии со статьями 22 и 46 Конституции РФ лишение свободы допускается только по решению суда, до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов.

Во исполнение постановления ЕСПЧ по делу Штукатурова и вышеприведённого постановления Конституционного Суда РФ был принят Федеральный закон от 6 апреля 2011 года42. В результате изменений в статье 116 Гражданского процессуального кодекса РФ предусмотрен порядок вручения повестки: если гражданин вызывается в суд по делу о признании его недееспособным или ограниченно дееспособным, на судебной повестке делается отметка о необходимости вручения такой повестки адресату лично. Вручение повестки по делу о признании адресата недееспособным или ограниченно дееспособным иным гражданам не допускается43.

41 Постановление Конституционного Суда РФ от 27 февраля 2009 года № 4-П, город Санкт-Петербург, «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 3791Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" в связи с жалобами граждан Ю. К. Гудковой, П. В. Штукатурова и М. А. Яшиной» // СПС «КонсультантПлюс».

42 Федеральный закон от 6 апреля 2011 года № 67-ФЗ «О внесении изменений в Закон Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" и Гражданский процессуальный кодекс РФ» // СПС «КонсультантПлюс».

43 Статья 116 Гражданского процессуального кодекса РФ (в ред. Федерального закона от 6 апреля 2011 года № 67-ФЗ) // СПС «Кон-сультантПлюс».

Закон также ввёл гарантии обеспечения явки лица, в отношении которого решается вопрос о признании его недееспособным: в соответствии с частью 3 статьи 167 ГПК РФ суд имеет право рассмотреть дело в его отсутствие только при признании судом причин неявки неуважительными.

Статья 284 ГПК РФ об обязанности вызова на заседание лица, в отношении которого решается вопрос о недееспособности, указывает лишь одну цель его личного участия — для предоставления ему судом возможности изложить свою позицию лично либо через выбранных им представителей.

Правовые позиции ЕСПЧ о личном участии содержат более важную цель, связанную с интересами правосудия и объективностью судебного разбирательства, — необходимость для суда сформировать самостоятельную точку зрения на предмет психического состояния лица, не полагаясь лишь на письменные доказательства (выводы экспертов). При этом возможность изложения лицом своей позиции является, скорее, средством для выполнения этой цели и относится к требованию о равенстве сторон.

Далее, для реализации принципа равенства сторон статья 284 ГПК РФ в новой редакции содержит право гражданина, признанного недееспособным, обжаловать решение как лично, так и через выбранных им представителей44. Таким образом, это право более не зависит от волеизъявления опекуна, как и право недееспособного самостоятельно инициировать подачу заявления о признании его дееспособным.

Изменения в Закон «О психиатрической помощи» касаются введения судебного порядка помещения недееспособного лица в психиатрический стационар45.

Определение Конституционного Суда РФ от 19 января 2011 года № 114-О-П по жало-

бе гражданина Ибрагимова распространяет требования судебного порядка и на процедуру помещения недееспособного гражданина в психоневрологический интернат. Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что оспариваемое в жалобе А. И. Ибрагимова положение части первой статьи 41 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании» по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования и с учётом правовой позиции, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 27 февраля 2009 года №4-П, Определении от 5 марта 2009 года № 544-О-П, не предполагает помещение лица, признанного в установленном законом порядке недееспособным, в специализированное (психоневрологическое) учреждение для социального обеспечения на основании решения органа опеки и попечительства, принятого по заключению врачебной комиссии с участием врача-психиатра, которое содержит сведения о наличии у лица психического расстройства, лишающего его возможности находиться в неспециализированном учреждении для социального обеспечения, без проверки обоснованности такого решения в надлежащем судебном порядке.

Федеральным законом от 6 апреля 2011 года, Федеральным законом от 2 июля 2013 года № 185-ФЗ и Федеральным законом от 25 ноября 2013 года №317-ФЗ были приняты изменения и дополнения в статью 41 Закона «О психиатрической помощи», в соответствии с которыми в новой редакции основанием для помещения в стационарное учреждение социального обслуживания недееспособного лица наряду с заключением комиссии врачей-психиатров требуется личное заявление, как и для помещения туда де-еспособного46.

44 Статья 286 Гражданского процессуального кодекса РФ (в ред. Федерального закона от 6 апреля 2011 года. № 67-ФЗ).

45 В редакции от 6 апреля 2011 года статья 28 Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании» дополнена частью 4-1: «Лицо, признанное в установленном законом порядке недееспособным, помещается в психиатрический стационар по его просьбе или с его согласия. Если лицо, признанное в установленном законом порядке недееспособным, по своему состоянию не способно дать согласие, такое лицо помещается в психиатрический стационар по просьбе или с согласия его законного представителя в порядке, предусмотренном статьями 32—36 настоящего Закона. Законный представитель гражданина, признанного в установленном порядке недееспособным, извещает орган опеки и попечительства по месту жительства подопечного о просьбе или даче согласия на помещение его подопечного в психиатрический стационар не позднее дня, следующего за днём такой просьбы или дачи указанного согласия».

46 «В случае если недееспособное лицо по своему состоянию не способно подать личное заявление, основанием для направления его в психоневрологический интернат является решение органа опеки и попечительства, принятое на основании заключения врачебной комиссии с участием врача-психиатра // Статья 41 Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании» (в ред. Федеральных законов от 6 апреля 2011 года № 67-ФЗ, от 2 июля 2013 года № 185-ФЗ, от 25 ноября 2013 года № 317-ФЗ).

Однако изменения в тексте статьи о порядке помещения в учреждение социального обслуживания лица, неспособного подать личное заявление, так и не коснулись требований судебной проверки принятого органом опеки и попечительства решения. Специалисты Независимой психиатрической ассоциации России в своём исследовании отмечают, что помещение в психоневрологические интернаты для таких граждан в основном осуществляется без учёта позиции Конституционн-ного Суда РФ47. При этом в практике судов всё же появляются решения, вынесенные по заявлениям управлений социальной защиты о помещении недееспособных лиц в учреждения социального обслуживания48.

В федеральном законе «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» впервые появляются специальные нормы об особенностях реализации недееспособными гражданами права на информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство. Статья 20 данного закона признаёт за недееспособными лицами право на информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство, на отказ от медицинского вмешательства и устанавливает, что согласие даётся опекуном тогда, когда недееспособное лицо по своему состоянию не способно дать согласие на медицинское вмешательство; в соответствии с пунктом 5 статьи 20 закона опекун недееспособного гражданина обязан извещать орган опеки и попечительства по месту жительства подопечного об отказе от медицинского вмешательства, необходимого для спасения жизни подопечного, не позднее дня, следующего за днём этого отказа49.

В соответствии с пунктом 7 статьи 56 закона искусственное прерывание беременности у совершеннолетней женщины, признанной недееспособной, если она по своему состоянию не способна выразить свою волю, возможно по решению суда, принимаемому по заявлению её законного представителя и с участием совершеннолетней, признанной в установленном законом порядке недееспо-

собной. Аналогично судебный порядок введён для применения медицинской стерилизации к недееспособному лицу по заявлению его опекуна, если такое лицо по своему состоянию не способно выразить свою волю.

Данные нормы значительно расширили круг вопросов, которые недееспособный гражданин в рамках своего статуса может решать в отношении своих жизни и здоровья. В результате упразднён ранее действовавший порядок автоматически реализуемого вмешательства при наличии волеизъявления или согласия опекуна.

Следующим шагом в реформировании института недееспособности стало постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2012 года по делу гражданки Деловой И. Б., в котором Конституционный Суд РФ признал не соответствующим Конституции РФ взаимосвязанные положения пунктов 1 и 2 статьи 29, пункта 2 статьи 31 и статьи 32 Гражданского кодекса РФ.

Заявительница проживала в психоневрологическом интернате и по решению суда признана недееспособной, в связи с чем лишилась возможности самостоятельно распоряжаться своим имуществом, в частности пенсией. В своей жалобе заявительница указывала, что, не допуская ограничения дееспособности пропорционально степени психического расстройства гражданина, оспариваемые нормы ограничивают конституционные права и свободы граждан — лишают их возможности реализовать право на пользование и распоряжение своим имуществом, на неприкосновенность частной жизни.

Конституционный Суд РФ отметил, что действующее российское законодательство предусматривает либо признание гражданина, страдающего психическими расстройствами, недееспособным в полном объеме, либо дееспособным, что не исключает злоупотреблений и упрощенного подхода к принятию решений.

Ссылаясь на выводы ЕСПЧ по делу Шту-катурова, Конституционный Суд РФ признал взаимосвязанные положения пунктов 1 и 2

47 См. Виноградова Л. Н, Спиридонова Н. В. Проверка психоневрологических интернатов г. Москвы // URL: http://www.npar.ru/ news/130813-mospni.htm (дата обращения: 28.03.2014).

48 См., например, решение Вологодского городского суда от 16 мая 2013 года. Дело № 2-5269/2013 // URL: http://www.sudact.ru/ regular/doc/cUn6HdQs83Za.

49 Федеральный закон от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».

статьи 29, пункта 2 статьи 31 и статьи 32 Гражданского кодекса РФ не соответствующими Конституции РФ, так как при решении вопроса о признании гражданина недееспособным действующая система правового регулирования не предусматривает дифференциации последствий нарушения его психических функций, что не позволяет определить степень снижения способности понимать значения своих действий и руководить ими. Конституционный Суд РФ указал, что федеральному законодателю следует до 1 января 2013 года внести изменения в действующий механизм защиты прав граждан, страдающих психическими расстройствами, которые позволяли бы суду учитывать степень нарушения способности таких граждан понимать значение своих действий или руководить ими.

Во исполнение данного постановления Федеральным законом от 30 декабря 2012 года внесены изменения в Гражданский кодекс РФ, вводящие дифференцированный статус дееспособности для лиц с психическим рас-стройством50. Таким образом, в результате серьёзных усилий юристов, ведущих дела в ЕСПЧ и Конституционном Суде РФ по защите прав недееспособных граждан, в российском законодательстве появилась новая правовая категория ограниченной дееспособности вследствие психического расстройства. Данная редакция статьи 30 ГК РФ должна вступить в силу с марта 2015 года. Станет ли эта норма действительно прогрессивной для дифференциации правовых последствий и градации ограничений прав в зависимости от психического состояния лица, во многом может быть определено теми содержательными ориентирами и критериями, которые будут приниматься законодателем при дальнейшем развитии правового регулирования в этой сфере, а также судами — при оценке конкретных ситуаций.

Предполагается, что такие ориентиры следует искать в Рекомендации Комитета Министров Совета Европы Щ99)4 «О принципах, касающихся правовой защиты неде-

еспособных взрослых»51, к которой в своих постановлениях обращаются ЕСПЧ и Конституционный Суд РФ. В данном документе содержатся общие принципы правовой защиты недееспособных взрослых, которыми предлагается руководствоваться государствам — членам Совета Европы в законодательном регулировании: принцип гибкости, предполагающий, помимо прочего, использование таких правовых инструментов, которые обеспечивали бы наиболее полный учёт степени недееспособности лица в конкретной правовой ситуации для защиты его личных и имущественных интересов; принцип максимального сохранения дееспособности, означающий, в том числе, признание, насколько это возможно, существования различных степеней недееспособности и возможности изменения степени недееспособности лица с течением времени; принцип соразмерности мер защиты степени дееспособности лица, который основан на учёте конкретных обстоятельств и нужд данного лица и допускает вмешательство в его права и свободы в минимальной степени, необходимой для достижения цели такого вмешательства; меры защиты, согласно принципу соразмерности, не должны быть автоматически связаны с полным лишением гражданской дееспособности, а там, где это возможно, совершеннолетнее лицо должно иметь право заключать юридически действительные сделки повседневного характера; принцип пропорциональности, предполагающий применение меры защиты пропорционально степени дееспособности заинтересованного лица и соответствие меры защиты, ограничивающей гражданскую дееспособность, права и свободы заинтересованного лица в минимальной степени, индивидуальным обстоятельствам и потребностям заинтересованного лица.

Серьёзного внимания российских законодателей и практиков также заслуживают рекомендации организации Mental Disability Advocacy Center, подготовленные в адрес

50 Пункт 2 статьи 30 Гражданского кодекса РФ в новой редакции предусматривает: «Гражданин, который вследствие психического расстройства может понимать значение своих действий и руководить ими лишь при помощи других лиц, может быть ограничен судом в дееспособности, в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Над ним устанавливается попечительство». Статья 30 Гражданского кодекса РФ в ред. федерального закона от 30 декабря 2012 года № 302-ФЗ // СПС «Кон-сультантПлюс».

51 Recommendation No. R(99)4 of the Committee of Ministers to Member States "On principles concerning the legal protection of incapable adults". Adopted by the Committee of Ministers on 23 February 1999 at the 660th meeting of the Ministers' Deputies // URL: http://www.coe.int/t/dg3/healthbioethic/texts_and_documents/Rec(99)4E.pdf (дата обращения: 28.03.2014).

российских властей для полного исполнения постановления по делу Штукатурова. Особенно актуальна на сегодняшний момент тема критериев для экспертной оценки дееспособности. Авторы рекомендаций предлагают Министерству здравоохранения РФ разработать подробное руководство по методике проведения экспертной оценки дееспособности, предусмотренной в статье 283 Гражданского процессуального кодекса РФ. Такое руководство должно обеспечить, чтобы экспертная оценка дееспособности была основана с учётом следующих критериев: вид и степень, в которой психическое состояние человека влияет на его способность принимать самостоятельные решения и реализовать свои права в различных конкретных областях жизни; существование причинно-следственной связи между психическим расстройством лица и установленными ограничениями касательно их способности принимать решения: это необходимо для различения случаев социального невнимания и недостаточного образования; предполагаемое время, в течение которого гражданин не располагал функциональной дееспособностью, и перспективы улучшения; наличие и эффективность других форм формальной или неформальной поддержки, которая не влечёт за собой ограничения дееспособности52.

Как справедливо отмечает Д. Бартенев, «„реформы института недееспособности и опеки в России в отношении граждан, имеющих нарушения психического здоровья, не должны ограничиваться косметическими мерами по исправлению отдельных недостатков в тех сферах законодательства, которые стали предметом критики Конституционного Суда РФ. Такие реформы должны сопровождаться принципиальным изменением самого подхода к защите прав людей, ограниченных в способности принимать самостоятельные решения, с тем чтобы, прежде всего, обеспечивать их необходимой поддержкой в принятии решений, а не ограничивать их права. Успешность таких реформ требует также преодоления патерналистского подхода к си-

стеме опеки, доминирующего в сознании отечественного законодателя и правоприменителя, когда главная задача опеки видится в полном замещении решений подопечного решениями опекуна»53.

Реализация принудительных мер медицинского характера

В постановлении по делу Романов против России Судом рассматривалось нарушение права на справедливое судебное разбирательство в связи с тем, что подсудимый, в отношении которого решался вопрос о применении принудительных мер медицинского характера в виде лечения в психиатрическом стационаре, не имел возможности лично участвовать в судебном заседании54.

Заявителю, который обвинялся в незаконном приобретении и хранении наркотических средств, была проведена стационарная судебно-психиатрическая экспертиза в Центре им. Сербского. Эксперты пришли к выводу, что Романов страдает выраженным диссоциативным расстройством личности, не может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, и рекомендовали применить амбулаторное наблюдение и лечение у психиатра. Впоследствии там же была проведена повторная экспертиза, в результате которой выводы о наличии и виде психического расстройства были подтверждены, но при этом указывалось, что Романов не может давать показания по делу и нуждается в принудительном лечении в психиатрическом стационаре.

В судебном заседании было отказано в ходатайстве защитника об участии Романова в судебном заседании на том основании, что следственный изолятор не доставляет душевнобольных заключённых в суд. На следующем заседании на вновь заявленное ходатайство об участии Романова в судебном заседании судом было отказано со ссылкой на то, что объяснения, полученные от психически больного лица, признанного экспертами невменяемым, являются недопустимым доказатель-

52 Mental Disability Advocacy Center. Штукатуров против России: рекомендации по законодательным мерам, необходимым для полно -го исполнения решения Европейского Суда по правам человека // URL: http://www.mdac.info/sites/mdac.info/files/Russian_ Shtukaturov_v_Russia.pdf (дата обращения: 28.03.2014).

53 Бартенев Д. Г. Реализация международных стандартов в сфере недееспособности и опеки в странах Восточной Европы // Независимый психиатрический журнал. 2009. IV С. 61.

54 ECtHR. Romanov v. Russia. Case No. 63993/00. Judgment of 20 October 2005. HUDOC.

ством. Дело было рассмотрено с участием защитника Романова, без участия самого подсудимого. Суд вынес постановление о назначении Романову принудительных мер медицинского характера в виде принудительного лечения в психиатрическом стационаре. Кассационная жалоба защитника Романова с аргументами о том, что у суда не было возможности самостоятельно исследовать личность подсудимого, была оставлена без удовлетворения.

Относительно жалобы заявителя о чрезмерно длительном нахождении под стражей ЕСПЧ отметил, что районный суд не указал доводов для назначения заявителю повторной судебно-психиатрической экспертизы, не уведомил защитника Романова о судебном заседании, на котором принималось такое решение. ЕСПЧ сделал вывод, что длительность судебного разбирательства не была связана ни со сложностью дела, ни с поведением подсудимого, а вызвана отсутствием внимательного отношения и оперативности со стороны суда первой инстанции, и установил нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

Рассматривая вопросы нарушения статьи 6 Конвенции в свете отказа заявителю участвовать в судебном разбирательстве по существу, ЕСПЧ не согласился с доводами российского суда о том, что показания лица, которого эксперты признали невменяемым, не могут быть приняты как доказательства по делу. ЕСПЧ отметил, что установление факта невменяемости лица в отношении совершённого деяния как раз является прерогативой суда: именно этот факт суд устанавливает на основе всех имеющихся доказательств по делу, а не только на основе мнения экспертов. ЕСПЧ указал, что государство обязано обеспечить присутствие на заседании суда обвиняемого, содержащегося в СИЗО. Кроме того, если судебное разбирательство предполагает оценку личности обвиняемого и его психического состояния в момент совершения преступления, а результат оценки может негативно отразиться на интересах обвиняемого, то для справедливого судебного разбирательства важно, чтобы обвиняемый присутствовал в судебном заседании и мог участвовать в нём наряду с защитником. Суд также указал, что при наличии в деле двух заключений су-

дебно-психиатрической экспертизы одного и того же экспертного учреждения, которые различались лишь в части рекомендуемых мер, присутствие заявителя было необходимо, чтобы суд мог оценить необходимость применения той или иной меры.

Основной вывод, который необходимо учитывать российским судам в результате вынесения данного постановления, состоит в том, что наличие психического расстройства само по себе не является основанием для отказа подсудимому лично участвовать в разбирательстве его дела. Задача судов в таких делах состоит в том, чтобы дать самостоятельную оценку адекватности назначаемых мер, не полагаясь лишь на представленные экспертами документы.

Вопросы применения принудительных мер медицинского характера получили своё развитие в деле Прошкин против России55. По аналогии с делом Романова Суд признал нарушение пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции, поскольку в деле Прошкина органы власти не обеспечили присутствие заявителя в первой и кассационной инстанциях якобы в связи с тем, что национальное законодательство не предусматривало участие заявителя в связи с его психическим состоянием. У Прошки-на ситуация осложнялась тем, что через месяц после окончания процесса по уголовному делу прокурором было подано заявление о признании заявителя недееспособным, которое было удовлетворено. Правительство ссылалось на этот факт как на основание для национальных судов не обеспечивать явку заявителя в судебные заседания, а также ссылалось на то, что процессуальные права заявителя, включая право на суд, были автоматически переданы его матери и защитнику после того, как специалисты Центра им. Сербского в 2002 году признали его невменяемым. Суд отметил, что присутствие защитника заявителя и его матери не могло компенсировать невозможность заявителя лично представить свои доводы в суде.

ЕСПЧ в данном постановлении повторил свой довод о том, что сам факт того, что лицо страдает психическим заболеванием, а также признано недееспособным, не может автоматически привести к ограничению прав. В этом контексте органы власти должны продемон-

55 EQHR. Proshkin v. Russia. Case No. 22869/03. Judgment of 7 February 2012. HUDOC.

стрировать необходимую старательность при обеспечении права обвиняемого на участие в судебном разбирательстве, чтобы не поставить психически больное лицо в невыгодное положение по сравнению с другими обвиняемыми, которые пользуются данным правом56.

Дело Прошкина касается также вопросов по статье 5 Конвенции, которые связаны с вынесением двух постановлений о содержании под стражей, имеющих разные резолютивные части, и с организационными упущениями со стороны государства, из-за которых заявитель, по постановлению суда направленный для реализации принудительного психиатрического лечения, около полугода содержался в СИЗО.

Первый период лишения свободы заявителя с 27 января по 18 февраля 2003 года подпадает в рамки пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку преследовалась цель, чтобы заявитель предстал перед компетентным судом в связи с предъявленным ему уголовным обвинением.

27 января 2003 года Индустриальный районный суд вынес два постановления о заключении заявителя под стражу. Первое — о направлении в психиатрическую больницу, второе — о содержании под стражей в СИЗО. Оба постановления подписаны одним и тем же председательствующим судьёй и имеют официальную печать канцелярии суда. ЕСПЧ отметил, что он не интерпретирует различие в текстах постановлений просто как техническую ошибку, допущенную, когда вариант постановления от 27 января 2003 года, написанный от руки, перепечатывали на компьютере. Правительство не указало законодательные нормы, позволяющие районному суду вынести одновременно два постановления относительно содержания заявителя в психиатрической клинике и в общей камере СИЗО. Правительство также не представило доводы относительно возможности в соответствии с национальным законодательством менять резолютивную часть постановления о заключении под стражу после его оглашения в открытом судебном заседании. Суд принял во внимание пояснение Правительства о том, что в Пермской области не было психиатрической больницы, подходящей для содержания таких лиц, как заявитель, однако пришёл

к выводу, что ситуация, созданная районным судом 27 января 2003 года, не соответствовала российскому законодательству и поставила заявителя в состояние неопределенности относительно правового основания заключения его под стражу, в связи с чем имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

18 февраля 2003 года Индустриальным районным судом г. Перми было вынесено постановление о применении к заявителю принудительных мер медицинского характера в виде лечения в психиатрическом стационаре. Этот период подпадает под сферу действия пункта 1(«е») статьи 5 Конвенции. С 18 февраля по 24 июля 2003 года заявитель содержался в СИЗО Перми, поскольку его должны были доставить в психиатрический стационар с интенсивным наблюдением г. Калининграда, но власти не смогли получить визу для проезда заявителя через Литву. 24 июля 2003 года заявитель был отправлен в психиатрическую больницу Казани, которая, однако, отказалась принять его по той причине, что у него не было документа, удостоверяющего личность. Он вновь содержался в СИЗО Перми до 18 августа 2003 года, затем вновь был направлен в Казань. Он был освобождён из больницы 4 июня 2004 года.

Несмотря на доводы о том, что в этот период заявитель содержался в камере, предназначенной для психически больных осуждённых, власти не объяснили разницу между содержанием в камере для психически больных осуждённых и в общей камере СИЗО. Кроме того, правительство признало, что за заявителем регулярно не наблюдали медицинские работники и что условия его содержания под стражей не были лечебно-оздоровительными. С учётом данного факта Суд пришёл к выводу, что камера, в которой содержался заявитель, не могла рассматриваться как подходящее учреждение для душевнобольных лиц.

Не вмешиваясь в право государства определять соответствующее психиатрическое учреждение для заявителя, Суд отметил, что власти не привели доводов того, почему заявитель не мог быть размещён в другой больнице аналогичного типа, не говоря уже о том, что обеспечение заявителя документами для его надлежащего принятия в больнице Каза-

56 ECtHR. F.C.B. v. Italy. 28 August 1991. § 102. HUDOC.

ни было обязанностью государства. Таким образом, приведённые государством причины нахождения в этот период заявителя не в психиатрическом стационаре, а в СИЗО не могут рассматриваться как уважительные причины задержки отправки заявителя в больницу.

Необходимо напомнить, что Суд не ограничивается формальным соответствием действий государства национальному законодательству, ведь для соблюдения требований статьи 5 Конвенции также необходимо, чтобы соблюдались и процедура, и основания лишения свободы, предусмотренные Конвенцией. В ситуации заявителя указанные в пункте 1(«е») статьи 5 Конвенции цели не преследовались и не достигались, поэтому имело место нарушение данного положения.

27 февраля 2014 года Судом было вынесено постановление по делу Коровины против России, в котором ЕСПЧ впервые в отношении Российской Федерации признал нарушением статьи 3 Конвенции условия содержания заявителя в психиатрическом стационаре57. Судом рассматривались условия содержания заявителя в Казанской психиатрической больнице специализированного типа с интенсивным наблюдением, куда он был направлен в 2009 году для применения к нему принудительных мер медицинского характера.

По аналогии с многочисленными постановлениями об условиях содержания под стражей в российских следственных изоляторах, ЕСПЧ установил факты перенаселённости палат, в которых в разные периоды находился заявитель: в них содержалось от 4 до 12 пациентов при норме не более 4 человек, на одного пациента приходилось менее 3 квадратных метров площади вместо требуемых по санитарным нормам 7 квадратных метров. В палатах не было туалетов, поэтому вместо них использовали общее ведро, которое выносили только один раз день, в результате чего в камерах на протяжении всего дня стоял невыносимый запах.

Особенностью данного дела является и то, что ЕСПЧ признал бесчеловечным и унижающим достоинство обращением применение к заявителю так называемых «мягких вязок», то есть мер стеснения с привязыванием его к кровати. Данная мера применялась к

нему не в качестве терапевтически обусловленной и необходимой при его состоянии здоровья, а в качестве наказания за участие в ссоре с другим пациентом. Власти РФ признали данный факт нарушения, в связи с чем Судом в данном деле не проводился подробный анализ оснований отнесения данных мер к нарушению статьи 3 Конвенции.

Однако обращение к практике ЕСПЧ по другим делам позволяет акцентировать внимание на том, что именно цель и основания применения мер стеснения являются тем критерием, который ведёт к признанию либо непризнанию факта обращения, запрещённого статьёй 3 Конвенции. Так, в деле Хер-цегфалви против Австрии Суд не признал нарушения статьи 3 Конвенции, так как, по его мнению, были представлены убедительные доказательства медицинской необходимости применения таких мер: «...по общему правилу, меры, применение которых терапевтически необходимо, не могут рассматриваться как бесчеловечные или унижающие достоинство. Тем не менее Суд должен убедиться, что существование необходимости в применении медицинских мер было достоверно доказано»58.

Общие меры по исполнению постановлений ЕСПЧ по вопросам применения принудительных мер медицинского характера

Реализация Россией общих мер по делам Романов против России и Прошкин против России заняла несколько лет, однако следует признать, что реакция государства на критику ЕСПЧ была вполне конструктивной и привела как к законодательным изменениям в обсуждаемой сфере, так и к разъяснениям об особенностях правоприменения со стороны высших судебных органов.

Конституционный Суд РФ, рассматривая дело о проверке конституционности ряда положений УПК РФ, использовал в мотивировочной части ссылки на правовые позиции ЕСПЧ в деле Романов против России и пришёл к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации находящихся в нормативном единстве положений статьи 402, части третьей статьи 433, статей 437 и 438,

57 ECtHR. Koroviny v. Russia. No. 31974/11. Judgment of 27 February 2014. HUDOC.

58 ECtHR. Herczegfalvy v. Austria. Case No. 10533/83. Judgment of 24 September 1992. HUDOC.

частей третьей и шестой статьи 439, части первой статьи 441, статьи 444 и части первой статьи 445 УПК Российской Федерации в той мере, в какой эти положения — по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, — не позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать принятые по делу процессуальные решения59.

За реакцией Конституционного Суда РФ последовали и законодательные изменения: 29 ноября 2010 года были приняты поправки в Уголовно-процессуальный кодекс РФ60. В соответствии со статьёй 437 УПК РФ в её новой редакции лицу, в отношении которого ведётся производство о применении принудительной меры медицинского характера, должно быть предоставлено право лично осуществлять принадлежащие ему и предусмотренные статьями 46 и 47 настоящего Кодекса процессуальные права, если его психическое состояние позволяет ему осуществлять такие права61. В частности, такое лицо имеет право лично участвовать в судебном заседании62, предусмотрено обязательное участие защитника по делам этой категории63.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 года разъясняет судам, что лицо, в отношении которого ведётся производство о применении принудительной меры медицинского характера, должно быть извещено о месте, дате и времени судебного заседа-

ния для того, чтобы осуществить своё право на заявление ходатайств (о личном ознакомлении с материалами уголовного дела, о личном участии в судебном заседании и др.). В Постановлении подчёркивается, что необеспечение судом такому лицу права лично участвовать в судебном заседании, если психическое состояние позволяло участвовать и осуществлять свои процессуальные права, влечёт отмену состоявшегося судебного решения64.

Пункт 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 года предусматривает, что, согласно положениям подпункта «с» пункта 3 статьи 6 Конвенции в толковании Европейского Суда, обвиняемый имеет право эффективно защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника. Судам первой, апелляционной, кассационной или надзорной инстанции необходимо исчерпывающим образом разъяснять содержание этого права, а также в соответствии с законодательством Российской Федерации обеспечивать его реализацию65.

Для распространения информации о позициях ЕСПЧ постановления по делам Романова и Прошкина, переведённые на русский язык, были опубликованы в правовых базах « КонсультантПлюс», «Гарант», на сайтах Министерства юстиции РФ и Генеральной прокуратуры66.

В марте 2013 года власти РФ представили в Комитет Министров план действий по вопросам принятия общих мер в деле Прошки-на67. По вопросу вынесения национальным судом двух постановлений власти указали, что данное нарушение носит индивидуальный характер и не несёт в себе структурной проблемы, законодательство содержит необходи-

59 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 20 ноября 2007 года № 13-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. Г. Абламского, О. Б. Лобашовой и В. К. Матвеева» // СПС «КонсультантПлюс».

60 Федеральный закон от 29 ноября 2010 года № 323-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».

61 Статья 437 Уголовно-процессуального кодекса РФ в ред. от 29 ноября 2010 года: «При этом учитываются заключение экспертов, участвующих в производстве судебно-психиатрической экспертизы, и при необходимости медицинское заключение медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях».

62 Часть 1 статьи 441 Уголовно-процессуального кодекса РФ в ред. от 29 ноября 2010 года.

63 Статья 438 Уголовно-процессуального кодекса РФ в ред. от 29 ноября 2010 года.

64 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 7 апреля 2011 года № 6 «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера» // СПС «КонсультантПлюс».

65 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июля 2013 года № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» // СПС «КонсультантПлюс».

66 См., например: URL: http://www.genproc.gov.ru/upload/iblock/eb7/doc01412420130116084733.pdf (дата обращения: 28.03.2014).

67 Action plan on the enforcement of the judgment of the European Court of Human Rights in case No. 28869/03 // URL: https://wcd.coe. int/com.instranet.InstraServlet?command=com.instranet.CmdBlobGet&InstranetImage = 2287900&SecMode=1&DocId=1994896& Usage=2 (дата обращения: 28.03.2014).

мые процессуальные гарантии для того, чтобы не допустить повторного нарушения. По вопросу нахождения заявителя в СИЗО вместо направления его в психиатрическую больницу власти признали, что нарушение вызвано недостаточно ясным регулированием процедуры направления лиц, проживающих в Пермском крае, для реализации принудительных мер медицинского характера. Ранее порядок предусматривал, что проживающие в Пермском крае лица направляются для выполнения этих мер в Калининградскую область, однако проблемы визового режима с Литвой привели к тому, что 14 июля 2003 года Министерство здравоохранения РФ издало приказ № 309 «Об организации деятельности специализированной психиатрической больницы в Калининградской области», в соответствии с которым данный стационар перестаёт принимать пациентов из других регионов, а пермские пациенты направляются в учреждения в другие территории.

В отношении нарушения права на участие в судебном разбирательстве власти сослались на внесение изменений в УПК РФ в 2010 году, а также представили информацию о содержании постановления пленума Верховного Суда РФ по вопросам применения принудительных мер медицинского характера.

Заключение

Анализ установленных Судом нарушений в российских делах о психиатрической помощи позволяет провести грань между тем, какой, с точки зрения объёма и содержания прав, была российская психиатрия ещё в предыдущем десятилетии, и тем, какой ей следует стать при добросовестном исполнении государством своих обязательств по Конвенции.

Исследование мер реагирования Российской Федерации на нарушения, установленные Судом, приводит к неоднозначным выводам: государством предприняты серьёзные, хотя и далеко не исчерпывающие, шаги по изменению законодательства и практики, при этом по ряду дел прогресс пока явно неу-

бедителен, поскольку не подкреплён достаточными законодательными изменениями или внятным обобщением судебной практики, а главное — фактическим отсутствием повторяющихся нарушений.

Несмотря на вызывающие некоторый оптимизм принятые государством общие меры по движению от психиатрии, доставшейся в наследство от советского периода, к психиатрии цивилизованной, при подробном анализе исполнения по каждому из дел создаётся впечатление, что реагирование государства является абсолютно симптоматичным, то есть изменения следуют только после вынесенного постановления Суда и ограничены только теми правовыми моментами, которые подверглись критике.

Похоже на то, что государство при исполнении постановлений ЕСПЧ о психиатрической помощи не совершает никаких проак-тивных действий, что отражает отсутствие концептуального, целостного подхода к реформам в этой сфере. Это особенно странно наблюдать на фоне активности правозащитного и экспертного сообщества, грамотно работающего в сфере психиатрии и постоянно предлагающего законодательным и правоприменительным органам государства своё целостное видение процесса реформирования системы обеспечения прав человека в сфере психиатрии68.

Между тем принятием общих мер во исполнение постановлений ЕСПЧ в соответствии со статьёй 46 не исчерпываются международные обязательства государства по Конвенции. Поскольку основная цель и сущность Конвенции заключена в её статье 1 и касается обеспечения государствами-участниками предусмотренных Конвенцией прав и свобод каждому находящемуся под их юрисдикцией, от государства требуется планомерное следование идеалам и ценностям Конвенции в каждодневной практике, а это предполагает наличие внутригосударственных стратегий, способных справляться с обеспечением прав человека в России и без аварийных сигналов ЕСПЧ.

68 См., например, Mental Disability Advocacy Center. Опека и права человека в России: анализ законодательства и практики // URL: http://www.mdac.info/sites/mdac.info/files/Russian_Guardianship_and_Human_Rights_in_Russia.pdf (дата обращения: 28.03.2014); Резолюция XII съезда Независимой психиатрической ассоциации России // Независимый психиатрический журнал. 2007. № 2. URL: http://www.npar.ru/journal/2007/2/resolution.htm (дата обращения: 28.03.2014); Резолюция рабочей встречи «Устойчивость моделей взрослой жизни людей с инвалидностью в России» в РБОО «Центр лечебной педагогики» 24 — 26 июня 2013 года // URL: http://www.miloserdie.ru/articles/clp-invalid-no-ne-rebenok-kak-vyzhit (дата обращения: 28.03.2014).